Польский вклад в великую Россию
Тема этой статьи несколько необычна. Как правило, много пишется о долгой и бескомпромиссной борьбе польских патриотов против ненавистной им России. Борьбе затяжной и кровавой. Цель же этой статьи – рассказать о поляках, экзистенциальных врагов в русских не видевших.
Считалось, что поляки обладают неискоренимой антипатией ко всему русскому. Отчасти это правда. Даже помилованные или амнистированные участники польско-русских баталий и польских восстаний XVIII-XIX в. непременно принимались на местах за антироссийскую пропаганду. «Такой молодой, а уже поляк!», — так реагировал сибирский люд в XIX в. на появление молодых мужчин в заснеженной Сибири, которые отрекомендовались при знакомстве с местным населением поляками. В русском сознании слова «поляк» и «мятежник» были синонимами. В те времена многие сотни поляков были отправлены в ссылку за антиправительственную деятельность. Некоторых из них помиловали, и, вместо Сибири, определили в харьковские учебные заведения, подальше от западных границ России. Но и там польская профессура продолжала исподволь внушать студенчеству идею о польском благородстве, украинском сепаратизме и русском варварстве. Сегодня Харьков иногда называют русскоязычной столицей украинского национализма. В самом деле, из всех городов, так близко расположенных у российской границы (всего 26 км!), именно в Харькове имеются пусть и пропорционально малочисленные, но агрессивные группки русскоязычных украинских национал-партикуляристов. Досужая молва утверждает, что это – отголоски пропагандистской работы польской интеллигенции XIX в.
Польский журналист Пётр Скверчинский, рассматривая проблематику польско-российских взаимоотношений, признавал, что поляков устроит только Россия, сжавшаяся до размеров Садового кольца. Но даже тогда, уверял он, большинство поляков будут недовольны. И если русские совершат разом коллективное самоубийство, поляков бы это несказанно обрадовало, хотя они бы всё равно не упустили повода обозвать русских «варварами» за столь странный поступок. Действительно, Россию и Польшу связывают целые века непростых и зачастую предельно конфликтных отношений, что не могло не найти отражения в польском массовом сознании. Польское историческое сознание, в отличие от русского, является более эмоционально окрашенным. Всё, что было трагического в польско-российских отношениях, в польском сознании абсолютизируется, принимает масштабные формы и непрестанно довлеет над нашей общей историей. Политика исторической памяти, другими странами рассматриваемая как непродуктивная и чрезмерно пессимистическая, в Польше является главенствующей формой взаимоотношений со своим самым крупным восточным соседом.
Этносоциолог Вильгельм Мюльман ввёл такое понятие, как этноцентрум. Этноцентрум – это осознание этносом самого себя в рамках пространства, где этот этнос обитает. Это форма этнического мышления, куда этносом включается всё, что его окружает: от рельефа местности (горы, реки, леса) до высокодифференцированных понятий (государственная идея, войны, союзы, экономические связи, культурные и дипломатические контакты). Каждый этноцентрум стремится к тому, чтобы сохраниться нетронутым. Этноцентрум боится понятийного раскола, раздвоения, т.к. раскол этноцентрума означал бы раскол этнического самосознания и видоизменения внутренней жизни народа. Отношения поляков и русских тоже возможно описать в этносоциологических понятиях. Польский этноцентрум подсознательно ощущает мощь этноцентрума русских, как более многочисленного имперского народа, к тому же, не католического.
Польский этноцентрум не настроен на миролюбивые отношения с русскими по той причине, что боится «впустить в себя» того, кто мощнее, энергичнее и многочисленнее. Как этноцентрум менее многочисленного народа, польский этноцентрум боится «утонуть» и раствориться в русском этноцентруме, боится быть им поглощённым или расколотым надвое, т.е. принять одновременно и католическую, и православную идентичность. Поэтому немалое число православных поляков или поляков, служивших Российской империи, а затем СССР, самой же польской историографией выносится за скобки, рассматриваются ею как идеологические антитела, как то, что несёт опасность прививки элементов этнического сознания соседнего народа (русских), и способствует расколу монопольно-католического антирусского сознания, свойственного полякам. Этноцентрум поляков видит только одно спасение – выстраивание таких отношений с русскими, при которых было бы абсолютно невозможно проникновение в польский этноцентрум чрезмерного объёма русского, не католического влияния. Это подсознательный механизм этнической защиты, под который уже подгоняется всё остальное – политика, культура, вероисповедание, СМИ. Поляки чувствуют себя в безопасности только при условии максимального культурно-политического отдаления от огромного русского народа, и для утверждения и закрепления данной парадигмы активно используют антироссийскую пропаганду. На самом деле вклад поляков, которые до 1917 г. были вторым по численности народом империи, после русских, в укрепление и становление российской государственности довольно значителен. Прискорбно, что об этом молчит, плотно сжав побелевшие от досады губы, сама польская историография. Поэтому попробуем об этом рассказать мы.
Сравнительно часто поляки в России начали появляться при царе Иване Грозном. Некоторые польские вояки добровольно приходили на службу к русскому царю. В ту эпоху кондотьеры были обычным явлением. Не прекращался тонкий «польский ручеёк» и позже. Юзеф Тауш – так звали польского дипломата, который находился при дворе Петра I. Полковник Тауш пользовался доверием российского монарха и его свиты. Об этом скупо упоминают даже современные польские источники. Рядом с Петром Великим Тауш прошёл сквозь многие битвы, а в 1709 г. ему было дозволено наблюдать за ходом Полтавского сражения, в то время как послы других держав были удалены подальше из-за боязни шпионства. Но Тауш был не единственным поляком в окружении Петра. Вспомнить хотя бы Павла Ягужинского, начавшего с карьеры царского денщика и закончившего генерал-адъютантом, получившим от Петра I в вечное владение остров на реке Яуза близ Немецкой слободы в Москве.
Отечественная война 1812 г. Поляки массово вливаются в ряды наполеоновской армии, чтобы участвовать в походе на Россию. В свите Наполеона – польские генералы, ждущие только команды, чтобы повести свои легионы на восток. Но в российском штабе их ждут такие же генералы-поляки: генерал-фельдмаршал М. Каменский, генерал М. Каховский, ген.-лейтенант И. Пржибышевский, ген. от кавалерии А. Ожаровский, ген. от кавалерии Н. Раевский (тот самый, знаменитый Раевский, который шагал навстречу французским ядрам вместе со своими сыновьями-подростками, взяв их за руки!) и ещё множество других, готовые вести своих русских солдат против французских полков. Иногда разыгрывались целые сражения между двумя польскими генералами: один вёл в бой французов, другой — русских. Кстати, тогда количество генералов-поляков в русской армии было больше, чем число поляков среди французского генералитета. Среди младшего офицерского и рядового состава русской армии поляков было ещё больше, чем среди генералов. Истории известны добровольцы-уланы Польского полка под командованием поручика К. Бискупского, которые партизанили вместе с русскими крестьянами, нападая на наполеоновских вояк, и поляки в составе казачьих формирований.
Многие поляки переходили в православие, особенно те, кто направлялся вглубь России. Между православным поляком и русским не оставалось и тени ненависти. Это дало ген. М. Муравьёву повод заявить, что «православные поляки ещё больше русские, чем сами русские». История карпато-русского движения Галиции знает имя Ипполита Терлецкого, поляка, перешедшего в православие и выступившего за очищение не только западно-украинского православия, но даже греко-католицизма от напластований латинской веры. И сегодня в Белоруссии множество поляков принимают православное крещение. Их соотечественники-католики по умолчанию перестают их считать поляками, записывая в русские.
В последующих войнах поляки тоже не так редко оказывались на стороне России. Генерал Адам Ржевусский – одно из таких славных имён. Участник Турецкой (1828—1829) и Крымской войны (1853-1856). В 1830 г. поляк Ржевусский, как сторонник ориентации Польши на Россию — активный участник подавления польского восстания. России верно служил не только Адам, но и многие другие представители этой славной фамилии.
Вообще, тема польских восстаний проходит красной нитью через всю официальную польскую историографию. И незаслуженно мало внимания уделяется при этом польским генералам и офицерам, оставшимся верными присяге, которую они давали Русскому Императору и Польскому Королю Николаю I. В 1841г. в Варшаве был торжественно открыт монумент в честь погибших польских офицеров, не нарушивших своей верноподданнической клятвы Русскому государю: графу Станиславу Потоцкому, генералам Юзефу Новицкому, Томасу Сементковскому, Станиславу Требицкому, Игнатию Блюмеру, Морису Хауке и полковнику Филиппу Мечисцевскому. По повелению Николая I надпись на монументе гласила: «Полякам, погибшим в 1830г. за верность своему Монарху». Сейчас этого памятника не существует. Он был разрушен в 1917г., потому что никак не вязался с официальной трактовкой польской истории, где «весь польский народ в едином порыве поднялся на борьбу с русскими угнетателями».
Во время Кавказской войны многие поляки были особо отмечены государственными наградами за личное мужество на полях сражений. Ген.- майор Феликс Круковский – один из них. В 1840-х он участвует в усмирении чеченцев и в стычках с кабардинцами. Командует Хоперским линейным казацким полком, затем — Нижегородским драгунским полком, с которым совершил ряд опаснейших экспедиций в Чечню и Дагестан. В 1848 г. Ф. Круковский (о, ужас для польской историографии!) был назначен наказным атаманом Кавказского линейного войска. Будучи католиком, Круковский (о, ужас для польского религиозного чувства!) каждое воскресенье вместе с казаками ходил в православную церковь. К сожалению, в одном из сражений Ф. Круковский получил тяжёлое ранение. Казак-ординарец (русский) бросился ему на помощь. Ф. Круковский приказал ординарцу спасаться самому, но казак ослушался и был изрублен шашками вместе со своим командиром.
Примечательна также история целого польского пленённого отряда, получившего свободу из рук горцев (те подумали, что освобождённые поляки, да ещё с оружием в руках, тут же бросятся партизанить и расстреливать русских солдат). Но отряд в полном составе вернулся в строй и продолжал так преданно биться за Русь-матушку, что некоторые из бывших пленных поляков были награждены Георгиевскими крестами.
Тысячи поляков проливали кровь за Россию в русско-японской войне 1904-1905 гг., когда Юзеф Пилсудский уже договаривался с японским правительством о формировании боевых групп из числа польских солдат российской армии для участия в войне на стороне Японии. Адмирал Генрих Цивинский, поляк, потерял тогда одного из своих сыновей в сражении при Цусиме. Второй сын адмирала погибнет позже, в Первую мировую, и тоже за Россию.
К слову, в Первую мировую в российском генштабе генералов польского происхождения было предостаточно: Владислав Клембовский, Анатолий Келчевский, Николай Кашталинский, Михаил Квецинский, Казимир Кетлинский, Пётр Кондзеровский и ещё десятки других.
В современной Польше не любят Феликса Дзержинского. Его жизненный путь не укладывается в узкие рамки официального польского патриотизма. Дзержинский был сторонником территориальной целостности Российского государства и выступал категорически против подписания Брестского мира, целью которого было расчленение России странами Четверного союза, куда входили Германия, Австро-Венгрия, Турция и Болгария. Выходец из аристократической семьи, он учился в одной гимназии с известным русофобом Юзефом Пилсудским. Когда Юзеф в 1920 г. шёл войной на Советскую Россию, Феликс находился как раз в России и назначается на должность начальника охраны тыла и порядка. После войны, в 1921г. он занял пост наркома путей сообщения, где сразу принялся за наведение порядка: «На дорогах у нас в области хищений и бесхозяйственности один сплошной ужас… Хищения из вагонов, хищения в кассах, хищения на складах, хищения при подрядах, хищения при заготовках. Надо иметь крепкие нервы и волю, чтобы преодолеть это море разгула». Затем была борьба с беспризорностью, когда миллионы маленьких граждан были обеспечены кровом и бесплатным питанием и деятельность на посту глав ВЧК. Поэтому именно Дзержинского считают своим родоначальником российские спецслужбы, как до этого считали советские. Историки дают неоднозначную оценку деятельности Дзержинского в революционной России, но, абстрагировавшись от идеологических оценок, нельзя не упомянуть его искреннее служение делу, которое он считал для себя главным. Занимательно, что через много лет Дзержинский признавался: «В детстве я мечтал надеть шапку-невидимку, прокрасться в Москву и поубивать всех москалей». Преемником Дзержинского на посту главы ОГПУ тоже стал поляк – потомок аристократического рода Вячеслав Менжинский. Будучи тяжело больным человеком, с длинным перечнем заболеваний и травм, он продолжал усердно трудиться, проводя собрания оперативников на дому, покоясь на диване.
Становление советской власти в целом, и на землях, ранее принадлежавших Польше (Западная Украина, Западная Белоруссия), в особенности, подаётся польскими историками как сплошной кошмар. Безусловно, благоденственными деньками то время назвать сложно. Почему-то забывается, что на начало 1930-х годов доля этнических поляков в составе Компартии Украины была приблизительно вдвое большей, чем среди всего населения Советской Украины, а генеральным секретарем ЦК КП(б)У был поляк Станислав Косиор.
Нет места в современном пантеоне польских героев и маршалу Константину Рокоссовскому. В 1914 году 18-летний Константин, прибавив к своему возрасту ещё два года, добровольцем вступил в 6-й эскадрон 5-го Каргопольского драгунского полка 5-й кавалерийской дивизии 12-й армии и отправился на фронты Первой мировой. В боях с немецкими захватчиками отличился мужеством и смекалкой, за что был награждён Георгиевским крестом. Потом в его жизни была ВОВ и служба на должности министра национальной обороны Польши. В 1950 г. на жизнь Рокоссовского дважды покушались польские националисты из числа сторонников Армии Крайовой. Во время боёв с гитлеровцами на территории Польши палачи из АК вырезали взвод советских женщин – зенитчиц, служивших в армии Рокоссовского. Разведка выяснила, что убийцы пришли из соседнего села, где и скрылись после совершения преступления, пользуясь всемерной поддержкой местного населения. Узнав об этом, Рокоссовский приказал развернуть орудия в сторону польского села и накрыть его несколькими залпами. Не удивительно, что польские националисты не могли простить Рокоссовскому, что он верой и правдой служил не только Польше, но и России, ставшей его второй родиной. В 1962 г. Хрущев просил Константина Рокоссовского написать «почерней и погуще» статью против Иосифа Сталина. По словам главного маршала авиации Александра Голованова, Рокоссовский ответил: «Никита Сергеевич, товарищ Сталин для меня святой!», — и на банкете не стал чокаться с Хрущевым.
Можно ещё долго перечислять тех из поляков, кто способствовал процветанию России и возрастанию её мощи. Польского происхождения был Григорий Потёмкин (его дед носил фамилию Потемпковский и говорил по-польски), математик Николай Лобачевский, классики русской литературы Николай Гоголь (настоящая фамилия Гоголь-Яновский) и Иван Бунин, поэт Роберт Рождественский, художник Казимир Малевич («Чёрный квадрат»), философы Николай Лосский и Василий Зеньковский, путешественники и исследователи Средней Азии Николай Пржевальский и Леон Барщевский, родоначальник российской космонавтики Константин Циолковский, народный кумир 1930-х лётчик Сигизмунд Леваневский, академик Глеб Кржижановский. Кумиры советских детишек и подростков Янина Жеймо, исполнившая роль Золушки и Владислав Дворжецкий, сыгравший капитана Немо – тоже поляки.
Русский учёный Николай Данилевский отмечал удивительную «уподобительную силу» России. Многие иностранцы, попадавшие сюда и остававшиеся надолго, в короткий период переставали ненавидеть всё русское и постепенно начинали испытывать к нему симпатию. «Переваривая» инородные этнические элементы, Россия считала их своими, не отвергала их и не вытесняла на обочину исторической науки. К сожалению, в Польше всё наоборот. В Южно-Сахалинске стоит памятник этнографу Брониславу Пилсудскому, брату одиозного Юзефа Пилсудского, мечтавшего развалить Россию на дюжину мелких псевдогосударственных осколков. В Польше подобных памятников, поставленных в честь русских, практически нет. Монументы в память о погибших в 1944-1945 г. за освобождение Польши от нацизма советских воинах ещё стоят благодаря малочисленным активистам из числа пожилых поляков, которые помнят подвиг советского солдата. Да и побаивается ещё польская элита беззастенчиво сносить памятники борцам с гитлеризмом. Но по чуть-чуть пробует.
В своё время среди поляков даже ходила песенка со словами «Войско Польско Берлин брало, а советско помогало». Невинный детский фильм «Четыре танкиста и собака» и тот был запрещён к показу в независимой Польше, поскольку пропагандировал он немыслимо крамольные вещи — польско-советскую дружбу. Тяжело польскому этническому сознанию признаться самому себе в том, что без русского Ивана Польши, вероятно, не было бы на карте мира. Поэтому «напрягается» польский этноцентрум, выдавливает из себя любой намёк на приязнь к России.
http://www.odnako.org/blogs/show_12920/
