Перевод АИ. Вечный огонь угасает: Рим проиграл осаду Вей. Часть 16. Начало столкновений между людьми Ясона
Приветствую всех. Я продолжаю переводить альтернативу нашего западного коллеги SlyDessertFox под названием «Вечный огонь угасает: Рим проиграл осаду Вей». Вернее сказать, редактировать браузерный перевод. Все пояснения и возможные замечания автора переданы от первого лица.
Содержание:
Часть II: Трещины в коалиции
Решающая битва на востоке произошла в июне 421 года [355 г. до н.э.]. Тирибаз собрал впечатляющие силы во время долгого похода на запад, включая необычно большой контингент конницы. В тяжелом конном войске нет ничего удивительного — жители востока, особенно Бактрии и Согдианы, были известны своей отличной конницей. Современные оценки армии Тирибаза варьируются от двадцати тысяч пехотинцев и десяти тысяч всадников до восьмидесяти тысяч пехотинцев и двадцати тысяч всадников. Однако консенсус, по-видимому, находится в диапазоне сорока-пятидесяти тысяч пехоты и тринадцати тысяч конницы, что всё равно было впечатляюще для того, кто в этот период контролировал только восточные сатрапии. В то время как пехотные силы были относительно равны по численности благодаря десяти тысячам вавилонян, на вавилонян нельзя было положиться (или так считалось), а фессалийская и македонская кавалерия была менее чем в два раза меньше, чем у Тирибаза. Бывшие командиры Ясона столкнулись с грозным противником, который, возможно, был лучшим командиром, чем его предшественник.
Простая охрана пунктов пересечения Тигра была неосуществима. Тирибаз мог использовать любое количество точек пересечения и у него теперь не было причин опасаться нападения с тыла. В качестве альтернативы, он мог бы даже полностью обойти Тигр, двинувшись в Армению, где Оронт, несомненно, позволил бы ему пройти, а затем спуститься на юг в Месопотамию или пригрозить встретиться с Автофрадатом в Анатолии. Теперь он владел инициативой, и им пришлось сражаться на его условиях.
Когда Тирибаз появился на дальнем берегу Тигра, эллинская армия начала преследовать его и не отставала, пока он шел на север по противоположным концам берега реки. Когда они продолжили путь на север в Ассирию, совет (ни одна из личностей, возглавлявших армию, не была готова позволить другому взять на себя единоличное командование) согласился пересечь реку и дать сражение. На первый взгляд это может показаться загадочным — зачем пересекать реку, а не продолжать преследовать Тирибаза и заставить его пересечь реку? Как уже упоминалось, Тирибаз мог бесконечно продолжать движение на север в Армению, где бросать ему вызов было бы глупой затеей, и ему не нужно было пересекать Тигр. Если они хотели помешать ему сделать это, единственным способом было пересечь реку и предложить бой. Орест не проявлял никакого интереса к помощи Тирибазу, если только последний не был на самом деле в Армении, и поэтому у них не было причин беспокоиться о том, что он спустится с гор. Это был самый разумный выбор, и поэтому неудивительно, что они выбрали его.
Обе стороны разбили лагерь возле того, что осталось от некогда великолепного ассирийского города Ашшура, разрушенного вавилонянами и мидянами более двух с половиной столетий назад. Была середина июня, и было по-летнему жарко. Чтобы в полной мере воспользоваться этим, в ночь перед битвой, которая должна была состояться восемнадцатого июня, командиры греческой армии убедились, что их солдаты рано легли в свои палатки и хорошо отдохнули, прежде чем встать и начать готовиться к битве. Это встревожило персов, и поэтому они тоже встали рано утром в ответ, но до того, как позавтракали и меньше спали. Они заставляли их часами ждать под палящим солнцем, а лагерные служащие на протяжении всего ожидания давали их собственным силам много воды. Наконец, не желая продолжать ждать, пока его противники сделают первые шаги, Тирибаз сам начал действовать и двинул войско вперед. К тому времени жара сказалась на них, но они всё ещё были эффективной боевой силой.
Всё началось аналогично столкновению Ясона с Артаксерксом, когда конница вступила в бой первой. Именно на это Тирибаз возлагал наибольшие надежды, поскольку он численно превосходил противников два к одному в этой категории, имея конницу, почти не уступавшую эллинам по качеству. Деметрий смог продержаться на левом фланге довольно долго, но поскольку большая часть фессалийской и македонской кавалерии была сосредоточена на правом фланге, его битва была проиграна. Пехотный бой тем временем бушевал, и здесь проявилось истощение персов. Они немного продвинулись вперед, и мирмидонцы и македонская фаланга начали отступать.
Решающий момент битвы наступил, когда конница Деметрия наконец дрогнула. Шесть тысяч бактрийцев, согдийцев и мидийская кавалерия во главе с Дарием ворвались в тыл эллинских линий, угрожающих переломить ход пехотного сражения. Именно здесь, на левом фланге второй линии, была размещена большая часть вавилонских новобранцев. Под командованием вавилонянина Нутеша, они попытались прикрыть уязвимый фланг и приготовились к предстоящей конной атаке. Они успешно выдержали атаку, загнав персидскую конницу в свои ряды, где их копья были смертельно эффективны. Персидская конница слева была разбита, а справа, в немалой степени, благодаря героическому руководству Пармениона и Олимпиодора в основном македонская и фракийская конница чудесным образом выстояла. Благодаря героизму вавилонян армия Тирибаза дрогнула и вскоре была разбита, рассеявшись за пределами поля боя. Сам Тирибаз пытался спасти то, что осталось от его армии после поражения, но вскоре был убит Дарием, который провозгласил себя Великим царем, прежде чем сам был убит. Империя Ахеменидов погрузилась в хаос и гражданскую войну на фоне поражения и кризиса престолонаследия.
Это была не такая хорошая новость, как может показаться, для стабильности бывшей империи Ясона. Поскольку у них не было общего врага, который мог бы их объединить, начались ссоры между военачальниками и, что более важно, между различными этническими группами, входящими в состав армии. Другим результатом этого, который будет иметь долгосрочные последствия, была уверенность, приобретенная испытанной в боях вавилонской силой под командованием командира в Нутеше, у которого были большие планы на свой народ. Разрушение империи Ахеменидов, как это ни парадоксально, стало бы толчком к распаду того, над чем Ясон так усердно трудился, чтобы собрать воедино.
Часть III: Всё разваливается
События на востоке начали быстро развиваться после битвы при Ашшуре. Клит Рыжебородый оказался довольно проницательным и быстро маневрировал, чтобы укрепить своё положение в качестве регента. Он предложил племяннице Ясона Никесиполии [1] руку и сердце и начал расправляться со своими врагами. С помощью Ментора он устроил несчастный случай с двумя македонцами из бывших телохранителей Ясона: Парменионом и Леоннатом, избавившись таким образом от двух потенциальных нарушителей спокойствия, способных сплотить македонскую фалангу против него. Взамен Ментору была предоставлена черноморская сатрапия Понт, о чём он лично просил. Это было нетрудно устроить; то, что Ментор даже хотел Понт, само по себе было неожиданностью, и ни у кого другого не было причин отвергать это.
Деметрий, ещё один союзник Клита, по приказу изгнал Антипатра из Лидии, а Аристодем был изгнан из своей сатрапии Киликии в пользу Антиохии. Единственный македонец, оставшийся на сильной позиции, Птолемей, получил в качестве сатрапии пограничную Сузиану, от которой, как ожидалось, он мало чего сможет добиться. Эти действия были свидетельством того, насколько грозным на самом деле был Клит и насколько он был способен диктовать ход событий. Лидия и Киликия были жизненно важными сатрапиями, первая из которых была важной отправной точкой для контроля над Западной Анатолией и восточной частью Эгейского моря, а вторая была воротами в Анатолию. Возможность разместить своих сторонников в этих местах была немалым подвигом. Клит явно одержал верх в укреплении власти.
Чего он не смог, принять во внимание, так это реакцию солдат на всё это. То, что унаследовал Клит, было не единой армией, а конгломератом разных этнических групп и групп, которые не доверяли друг другу. Эллинские войска и фессалийцы смотрели свысока на «варваров» македонцев, иллирийцев и фракийцев, македонцы смотрели свысока на эллинов, иллирийцев и фракийцев, а фракийцы и илирийцы, похоже, просто не хотели быть там. Результатом стал быстрый распад единства в армии, поскольку победили конкурирующие интересы среди солдат.
Македонцы были сыты по горло тем, что они правильно расценили как чистку своего руководства. Их родина была разорвана на части, их царь был убит, и их лидеров постигла та же участь. Единственным македонцем, у которого осталась хоть какая-то власть, был Птолемей, и поэтому они сплотились вокруг него. Когда он отправился в Сузиану, македонская фаланга немедленно решила отправиться с ним. Возможно, удивительно, что Клит не возражал против этого. Македонцев в армии насчитывалось всего семь тысяч человек. В дополнение к предоставленным ему трём тысячам эллинских наёмников и небольшому гарнизону, размещенному в Сузиане, его силы насчитывали всего одиннадцать тысяч человек. Устранение македонцев со сцены на некоторое время считалось выгодным — они были бы только бременем для его попыток укрепить контроль над регентством, а у Птолемея было больше забот в Сузиане, чем о его возвращении.
Больше всего его беспокоил ропот среди фракийцев, иллирийцев и солдат Дельфийской лиги. По их мнению, их миссия была завершена. Отомстили за древние персидские вторжения, эллинские города-государства в Ионии были освобождены, а империя Ахеменидов распалась. Котис недвусмысленно приказал вернуть их своей свите, заявив, что доверил своих воинов только Ясону, а не его преемникам. Клиту было трудно убедить их остаться, и когда они начали координировать свои действия друг с другом, ему нужно было действовать быстро. Последнее, что ему было нужно, это чтобы примерно половина его армии не подчинялась приказам.
Его реакция оставляла желать лучшего. После того, как они избрали лидера, некоего Агафокла, его первым ответом было предложить огромную сумму тем, кто хотел поступить к нему на службу в качестве наёмников. Это сработало для нескольких тысяч из них (примерно двух тысяч дельфийских солдат и тысячи иллирийцев), но подавляющее большинство просто хотело вернуться домой. Прежде чем он смог предпринять какие-либо упреждающие действия, четырнадцать тысяч эллинских, фракийских и иллирийских солдат отправились домой под командованием Агафокла. На протяжении веков историки возлагали всю ответственность на неспособность Клита эффективно отреагировать на дезертирство, но недавно обнаруженный фрагмент из утерянной истории того периода, написанный эллинским историком Плейстархосом из Утики [2], проливает новый свет на то, какие меры он на самом деле предпринял. Фрагмент относится исключительно к событиям в Вавилоне в то время, и Плейстарх упоминает приказ, отданный вавилонскому командиру Нутешу, не допустить ухода мятежных солдат. Учитывая будущие действия Нутеша, вполне вероятно, что он проигнорировал этот приказ и, возможно, даже был замешан в помощи побегу. Безусловно, в его интересах было, чтобы хаос поглотил царство Клита.
Теперь Клит находился в опасном положении, имея под своим командованием всего около шестнадцати тысяч воинов, не считая номинальной лояльности десяти тысяч вавилонян. Он не мог просто позволить дезертирам войти в Анатолию и отправиться домой, но он также не мог ответить всей своей силой, поскольку Птолемей наверняка был бы готов нанести удар теперь, когда он был ослаблен. Более того, его слабость открыла возможности для его врагов, всё ещё скрывающихся вокруг, чтобы наброситься на него. Он оказался в безвыходном положении и вскоре начал понимать, что попытка сохранить ненадежный контроль над востоком и западом одновременно из Месопотамии бесполезна.
Поэтому он пошел на компромисс. Он всё ещё сохранял контроль над телом Ясона, и тщательно продуманная процессия уже ждала, чтобы отправиться обратно в Фессалию, где он будет похоронен в Ферах. Клит решил сопровождать эту процессию обратно на запад с большей частью своего войска, оставив Нутеша в Вавилоне в качестве своего наместника вместе с четырьмя тысячами эллинских наёмников, чтобы помочь ему и его вавилонянам защититься от Птолемея. Он делал ставку на то, что сможет взять под контроль ситуацию на западе, а потом вернуться на восток. Нутеш был слишком счастлив услужить, наблюдая, как Клит уходит, не в силах поверить в свою удачу.
Птолемей тоже не мог поверить в свою удачу. В попытке извлечь выгоду из этих событий, он начал наступление на Месопотамию, считая Нутеша и его вавилонян слабыми. Нутеш, по-видимому, не получил памятки о том, что он должен был сдаться и подчиниться Птолемею, поскольку он блокировал его на каждом перекрестке вдоль Тигра, устанавливая форты там, где это было необходимо, и сопровождая его отборными силами. Две попытки переправы едва не закончились катастрофой и были отброшены, а Птолемей и его люди всё больше разочаровывались. Он ходатайствовал о том, чтобы ему разрешили вернуться в Месопотамию на запад, утверждая, что он не питал недоброжелательности к Нутешу, но вавилонянин не обманулся и отказался. Вместо этого он ответил встречным предложением. Он предоставил бы Птолемею своих эллинских наёмников в дополнение к небольшому отряду всадников, если бы македонец захотел отправиться на восток, а не на запад.
Возможно, Птолемей никогда не задумывался об этом раньше, и, конечно, это было не то, чего хотели македонцы. Их самым большим желанием было вернуться на запад и домой. Они не разделяли любви к восточным приключениям и думали также, как и воины Дельфийской лиги — цель войны достигнута, так почему им нельзя позволить вернуться домой? Однако у Птолемея было одно преимущество: его люди участвовали в кампании чуть более двух лет. Они не так тосковали по дому, как могли бы, если бы воевали дольше, а у Птолемея был золотой язык, он соблазнял их богатствами, созревшими для сбора на востоке. Далее он указал, что миссия не была полностью завершена; Ахеменид в Бактрии, Арташата [3], претендовал на титул «Великого царя» (это было лишь отчасти верно; Дарий был дальним родственником Ахеменидов, но он проявлял интерес к управлению Бактрией). Более того, со временем они вернутся на запад более сильными и богатыми, чем раньше. Македонцы согласились, хотя и неохотно. Птолемей принял предложение Нутеша, и вавилонянин почувствовал облегчение, увидев, что его враг отправляется на некую самоубийственную миссию на восток, имея едва ли двадцать тысяч человек, чтобы совершить подвиг.
На западе война с Автофрадатом вступила в завершающую стадию, когда прибыл Клит со своим войском. После побега с Нолы Автофрадату было собрать какие-либо силы. Датам, возможно, более разъярённый, чем кто-либо другой из-за его побега (поскольку он долгое время был его личным врагом), был самым активным в охоте на него. Вместе с Никием и, вскоре после прибытия в Понт Ментора Родосского, он постепенно начал истощать силы Автофрадата. Прибытие Клита с войском решительно склонило чашу весов. К тому времени Автофрадат оказался изгнан из убежища в Армении, и вскоре был побеждён. В знак благодарности бывший перс был утверждён сатрапом Каппадокии.
Приближаясь к побережью Эгейского моря, Клит столкнулся с другой проблемой. Антипатра оказалось на удивление трудно выселить, поскольку он поддерживал добрые отношения с ионийскими городами в Лидии, а афинский флот правил морями, не позволяя ему попасть в Элладу с похоронной процессией Ясона. Антипатр заперся в Эфесе, но другие ионийские города, включая Пергам, также отказались открыть свои ворота Деметрию. То, что осталось от флота Антипатра, препятствовало эффективной блокаде, и было очевидно, что без собственного флота Клит и Деметрий не смогли бы захватить города. Они поспешно приказали Мавзолу мобилизовать флот для действий, а Клит даже обратился к афинянам за помощью.
Однако в традиционной манере скользкой змеиной дипломатии афиняне заключили один из тех странных парных союзов, которые не часто встречаются в истории. Вместо этого они поддержали Антипатра против Клита и Деметрия, признав, что Клит представляет гораздо большую угрозу, если он сможет пересечь Эгейское море. Заручившись поддержкой фиванцев, они предложили ему свою помощь, и Антипатр, готовый оставить в стороне старые разногласия, если это означало его спасение, согласился. Впервые за десятилетие афиняне оказались в положении главного силового посредника в эллинской политике.
Примечания:
[1] — Недавно я обнаружил, что она существовала в реальной истории, Филипп II женился на ней.
[2] — Грек в пуническом городе? Но как?
[3] — Дарий III.
Часть IV: Разделение и разобщение
Выбирая Понт в качестве сатрапии, Ментор Родосский действовал из долгосрочных соображений. Если он собирался создать своё собственное независимое государство, то нужно быть как можно более отстранённым. Немногие лучше него умели думать в долгосрочной перспективе, и его выбор Понта, пожалуй, один из лучших примеров. Прежде всего, сатрапия находилась на безопасном расстоянии от центральной и западной Анатолии, где, как он знал, будет центр неизбежной гражданской войны. Ментор не хотел быть втянутым в борьбу за власть, поскольку это только поставило бы его в опасное положение, где он, вероятно, рано или поздно будет свергнут. Понт был достаточно изолирован, чтобы позволить ему спокойно наблюдать за развитием событий, в то время как он сосредоточился на обеспечении стабильного королевства для себя и своих преемников.
Это была не единственная роль, которую география сыграла в его выборе сатрапии. Понт имел значительное эллинское население вдоль длинного побережья Чёрного моря, что помогало относительно легко набирать греческих солдат в его войско. Он был в лучшем положении из всех государств-преемников, чтобы использовать и контролировать Крым, жизненно важную житницу Эллады. Это, по крайней мере, сделало бы его влиятельным игроком в регионе и заставило бы афинян, в частности, поддерживать дружеские отношения, чтобы он не сократил поставки зерна. Более того, его местоположение давало готовые средства для экспансии — на запад в Пафлагонию, на восток в Армению и на юг в Каппадокию. На данный момент всё это было невозможно; контроль над Чёрным морем был вне его досягаемости в ближайшее время, и с экспансией придется подождать. Тем не менее, именно осознание этого будущего потенциала и стремление к долгосрочному успеху отделили Ментора от остальных диадохов.
Поэтому неудивительно, что Ментор первым воспользовался потенциалом, который представляли эллинские дезертиры. Ментор хорошо говорил на их языке. Он вступил в переговоры с Агофоклом, и вместо того, чтобы предложить солдатам солидную сумму за службу в качестве наёмников, он предложил им и их потомкам землю в обмен на их службу в его войске. Агафоклу он предложил высокопоставленное командование в своём штабе, что убедило военачальника усердно работать, чтобы убедить своих людей принять предложение. Столкнувшись с перспективой возвращения в перенаселенную Элладу (где они в любом случае оказались бы наёмниками) или получения участка земли, солдаты подавляющим большинством проголосовали за принятие предложения. Таким образом, Ментор заметно увеличил численность войска, а также одним махом обеспечил больше рабочей силы для будущих поколений.
Тем временем в Лидии осада ионийских городов шла без особых успехов. В то время как Пергам пал в начале 422 года [354 г. до н.э.], отсутствие эффективного флота препятствовало попыткам осадить Эфес и Смирну. Захват афинянами Милета весной того года Диофитом обратил внимание Мавзола на защиту собственных городов и, таким образом, на какое-то время удержал его флот от оказания помощи Лидии. Его последующее поражение позже в том же году стало ещё одним серьезным ударом по осадным усилиям. Мавзол был вынужден вывести свой флот из боя, пока он восстанавливал свои силы, и двум осадам не было видно конца. Клит и Деметрий прибегали к всё более сложным осадным машинам. Массивная осадная башня, спроектированная Полидосом из Фессалии, известная как Гелеполис («захват городов») [1], была построена для нападения на Эфес, но оказалась сожжена защитниками во время ночной вылазки. Минирование и контроперации продолжались энергично на протяжении всей осады, и в какой-то момент войскам Деметрия удалось разрушить часть стены, но защитники с кровью отбили её. Попытки захватить гавани обоих городов закончились аналогичной неудачей.
По мере того, как сезон кампании 422 года подходил к концу, Клит и Деметрий почти потеряли надежду на то, что смогут успешно взять любой город. Тогда они пересмотрели союзы: теперь они согласились на примирение с Антипатром, и в следующем году троица планировала переправить Деметрия и Клита через Геллеспонт. Это требовало сдерживания афинского флота, и к весне 423 года они почувствовали, что их флота достаточно, чтобы напасть на афинян. Сражение с Диофитом было остановлено, но это вынудило афинянина отвести свой флот от северного побережья Эгейского моря и дать фессалийцам достаточно времени для переправы. За это он едва избежал судебного преследования, и Демосфен быстро встал на его защиту.
Их присутствие в Европе стало искрой для пороховой бочки. Будучи наиболее подверженным непосредственной угрозе из трех, Котис первым отреагировал на вторжение, быстро завершив кампанию вдоль северной границы и собрав все силы для противостояния. К этому времени армия одрисского царя была очень похожа по составу на армию его противников; он пошел по стопам Ясона с его административными и военными реформами и теперь располагал сильной фалангой. Тем не менее, двадцать первого апреля силы Котиса потерпели поражение в битве и Клит с Деметрием двинулись на юг, минуя прибрежные города, принадлежавшие афинянам, таща за собой сильно разложившееся тело Ясона.
Эта победа привела к тому, что Андроник снова быстро перешел на другую сторону, на этот раз присоединившись к наступающим завоевателям. Он взял на себя смелость изгнать Арриба Эпирского из Западной Македонии, после чего повернул обратно на юг, к эллинским городам. Это, в свою очередь, создало ещё один маловероятный союз между Котисом, Аррибой и эллинскими государствами в противовес фессалийцам. Афины отправили экспедиционный корпус на Халкидику, освободив большую часть полуострова и вновь созвав Халкидскую лигу в Потидее. Тем временем объединенные силы этолийцев, фокийцев и беотийцев заняли важнейший Фермопильский проход, не позволив Андронику продвинуться дальше на юг.
Гробница Ясона
Ситуация ещё больше осложнилась из-за интриг Андроника. Когда Клит и Деметрий прибыли в Феры, где была проведена сложная похоронная церемония для погребения Ясона, Андроник попытался убить обоих соперников на пиру первого июня. Ему удалось убить Клита, но Деметрий сбежал, как ни странно, ища убежища в Фивах, которые были готовы принять его, если это могло вызвать ещё больший хаос среди их врагов. Андроник завершил свой переворот, женившись на овдовевшей племяннице Ясона и провозгласив себя регентом при малолетнем Ясоне II. В довершение всего, вакуум власти в Македонии привел к тому, что на трон взошел Полиперхонт. За этим немедленно последовало вторжение Аррибы, в результате которого короткое правление Полиперхона закончилось его казнью. Пока Котис зализывал раны и разбирался с обострениями на севере, Арриб смог захватить всю Македонию, за исключением прибрежных афинских городов.
Такой ситуация оставалась несколько месяцев. Двадцать второго декабря Олимпиада убила его, помогая возвести своего брата Александра на эпирский трон. Это было сделано при условии, что её сын, тоже Александр, будет принят в качестве базилевса Македонии, на что он быстро согласился. Однако, оценив нестабильность ситуации в стране, Олимпиада решила остаться в Эпире со своим сыном, предпочитая лишь номинально править Македонией на расстоянии, пока не сложится более благоприятная ситуация. 423 год закончился, когда все стороны зализывали раны и готовились к следующему раунду.
Примечания:
[1] — Это не такой массивный Гелеполис, который использовал Деметрий на Родосе, а скорее меньшая разновидность, используемая при осаде Саламина.
Карт ситуации на момент этой части пока нет, потому прикреплю эту карту.
Источник:
