ОФИЦИАЛЬНЫЙ РАПОРТ АДМИРАЛА МОНТЕХО О СРАЖЕНИИ В МАНИЛЬСКОИ БУХТЕ.
Очень здорово проработанная альтернатива. Автор коллега Ostgott , некоторые из моих читателей её читали, но большинство, уверен, нет. Она посвящена Испано-Американской войне, точнее её морской составляющей. В общем приятного чтения – наслаждайтесь.
Контр-адмирал Патриций МОНТЕХО-И-ПАСАРОН
Поход в бухту Субик
25 апреля в 23 часа я оставил Манильскую бухту и направился в Субик с эскадрой, состоящей из крейсеров: «Reina Cristina», «Don Juan de Austria», «Isla de Cuba», «Isla de Luzon», посыльного судна «Marques del Duero» для соединения с прибывшими из Испании старыми броненосцами «Numancia», «Vitoria» и «Zaragoza».
По ознакомлению с кораблями выяснилось, что последний мог рассматриваться исключительно как плавающая батарея, неспособная к маневрированию, ввиду плохого состояния ее корпуса. На следующее утро, находясь в бухте Субик, у меня было совещание с капитаном Цель Рио, который, хотя и не развеял мое беспокойство, по поводу завершенности оборонительных работ, но уверил меня, что они будут скоро закончены. Тем временем, «Zaragoza», даже за столь короткий промежуток времени, принял большое количество воды через дейдвуд и щели в корме. Экипаж работал денно и нощно, чтобы ликвидировать течь, герметизируя корпус цементом. В итоге корабль стал почти водонепроницаемым, но совершенно несамоходным. Утром 27-го я пошел с этими судами, чтобы защищать вход в бухту Субик. «Zaragoza» была переведена к северо-востоку острова Гранде, чтобы защищать западный вход, так как восточный уже был закрыт корпусами «San Quintin» и двух старых торговых пароходов, затопленных там.
С большим неудовольствием я обнаружил, что готовность орудий, которые устанавливались на этом острове и должны были бы уже действовать, откладывается еще на полтора месяца. Это было тем более удивительным, что береговые батареи, которые флот установил (с очень небольшими трудностями) на входе в Манильскую бухту под грамотным руководством полковника военно-морской артиллерии сеньора Харкеса (Garces) и лейтенанта Венавенте (Venavente), были боеготовы уже через двадцать четыре дня после начала работ. Еще более я был недоволен, узнав, что те немногие торпеды, на которые мы так надеялись, целиком размещались там. Таким образом, вход не был защищен ни торпедами, ни береговыми батареями, так что эскадра была бы вынуждена отбивать нападение американцев исключительно собственными силами, на 40-метровой глубине и совершенно без защиты с берега. То есть наши корабли в этом случае могли бы быть не только уничтожены, но и совершенно потерять все свои экипажи. Правда, я все еще надеялся, что американцы не сразу пойдут к Субик, и, следовательно, дадут нам время, необходимое для приготовлений. Но на следующий день я получил от испанского консула в Гонконге телеграмму, которая гласила: "вражеская эскадра коммодора Джорджа Дьюи покинула в 14 часов бухту Мире и, согласно надежному источнику информации, идет в Субик, чтобы уничтожить нашу эскадру до прибытия подкреплений, а затем пойдет к Маниле".
Как показывала эта телеграмма, неприятель был оповещен о месте нахождения моей эскадры, и что Субик не имеет практически никакой береговой обороны, но не надеялся на то, что «Numancia», «Vitoria» и «Zaragoza» успеют так быстро. Предполагая сделать участие прибывших броненосцев в военных действиях неожиданным для неприятеля, я распорядился изменить силуэты броненосцев, удлинив трубы и мачты, с целью приобретения сходства с судами типов «Reina Cristina», «Velasco» и «Isla de Cuba».
В тот же самый день, 28 апреля, я созвал совет капитанов, и все, за исключением Цепь Рио, начальника укрепрайона, решили, что ситуация требует идти в Манильскую бухту, чтобы принять сражение там, при более благоприятных условиях.
Возвращение в Манилу
Я отказался от плана размещения наших кораблей вблизи Манилы, потому что это побудит неприятеля бомбардировать торговые кварталы, которые, несомненно, жестоко пострадают из-за своей мизерной обороноспособности. Было единодушно решено, что мы должны занять позицию в бухте Кана-као, поближе к берегу, насколько это возможно, чтобы к огню нашей эскадры присоединился огонь с батарей мыса Сангли и «De Ulloa».Я немедленно послал в Манилу «Don Juan de Austria», чтобы привезти большое количество мешков с песком, защитить расчеты орудий, которые расположены на некоторых моих кораблях открыто или за недостаточно большими щитами, а также с указанием выставить мины в районе возможного боевого маневрирования противника.
29 числа в 10 часов я оставил Субик с кораблями моей эскадры, буксируя «Zaragoza» (которая не имела хода) транспортом «Manila». Днем того же дня мы бросили якорь в бухте Кана-као на 8-метровой глубине. На следующее утро мы стали на якоря в боевую линию: «Numancia», «Zaragoza», «Vitoria», «Cristina», «Don Juan de Austria», «Don Antonio de Ulloa», «Luzon», «Cuba», и «Marques del Duero», в то время как транспорт «Manila» был отослан на рейд в бухту Бакор.
«Velasco» и «Lezo» в это время были в ремонте.
В 19 часов я получил телеграмму из Субик, что в 15 часов вражеская эскадра вошла в бухту и произвела разведку, несомненно, отыскивая наши корабли, после чего взяла курс на Манилу.
В бухту прибыл почтовый пароход «Isla de Mindanao». Я посоветовал его капитану сохранить судно, уйдя на Сингапур, поскольку до полуночи враг вряд ли войдет в бухту. Но, поскольку у него не было на это разрешения Трансатлантической Кампании, пароход был вынужден остаться. Тогда я предложил ему бросить якорь на мелководье как можно ближе к поселку Бакор. В полночь у Коррехидора была слышна орудийная пальба, и 1-го числа в 2 часа ночи я получил телеграфное сообщение, что американские корабли вступили в бой с береговыми батареями на входе в бухту, с которым обменялись несколькими выстрелами.
Я проинформировал командующего арсенала генерала сеньора Состойу (Sostoa), и генерал-губернатора торговой части Кавите капитана сеньора Гарсия Панью (Garcia Раnа), что они должны начать действовать на вверенных им объектах. Затем я привел в боевую готовность артиллерию: все орудия были заряжены, а моряки и солдаты заняли свои посты согласно штатному расписанию, так как вскоре следовало ожидать нападения неприятеля. Это все, что я смог сделать после своего прибытия из Субик до прихода американской эскадры.
Неожиданное нападение неприятеля
Эскадра заняла назначенную ей диспозицию, поддерживала пары, и личный состав находился на боевых постах — мы все ждали нападения неприятеля. Корабли были окрашены в темно-серый цвет, мачты и реи демонтированы, шлюпки убраны, чтобы избежать их повреждений от неприятельских бомб и осколков, деревянные палубы судов хорошо промочили водой. Якорные цепи были в готовности к немедленной отдаче. В 4 часа утра я дал команде завтракать, затем дал сигнал быть готовым к бою. В 4-45 с «Vitoria» сигнализировали, что видят неприятельскую эскадру.
Несколько минут спустя неприятель был распознан. Он шел неправильным кильватером параллельно нашему строю на удалении 6,000 метров. Впереди флагманская «Olympia», за ней: «Baltimore», «Charleston», «Raleigh», «Boston», «Concord», «Petrel» и «Mс Culloch», и два транспорта «Zafiro» и «Nanshan».
Суммарная сила этих кораблей, за исключением транспортов, которые были вне боя, составляла 39 орудий свыше 120 мм в бортовом залпе, их средняя скорость была приблизительно 17 узлов. Сила наших девяти, находившихся в боеготовности, кораблей также составляла 39 орудий свыше 120 мм в бортовом залпе, и средняя скорость была 13 узлов.
Огонь с берега
В 5 часов батарея на мысе Сангли открыла огонь. Первые два залпа легли рядом с головным, немного левее. На эти выстрелы неприятель не отвечал, имея своей главной целью бой с эскадрой. На вооружении этой батареи было только два 150— мм орудия системы Ордоньес, но только одно из них могло вести огонь в направлении вражеской эскадры. Через несколько минут открыла огонь одна из манильских батарей. В 5-15 я отдал команду по эскадре также открыть огонь. Неприятель тут же ответил. Сражение началось.
Сражение
Американцы стреляли очень часто.
Мы буквально натолкнулись на стену разрывов, так как три головных крейсера полностью перевели огонь на «Numancia», мой флагман.
Спустя непродолжительное время на полубаке взорвалась бомба, выведя из строя четыре располагавшихся там скорострельные пушки вместе с прислугой. Образовавшиеся осколки разлетелись до фок-мачты и ранили стоявшего на мостике рулевого. Но лейтенант Хосе Нуньенс (Jose Nunez) хладнокровно продолжал до конца битвы управление рулевым колесом, что, безусловно, достойно большой благодарности. Тем временем бронебойный снаряд, пробивший бортовую броню и взорвавшись на нижней палубе, вызвал пожар в рундуках, который вскоре был взят под контроль. В это время в носовой части вражеского флагмана с правого борта раздался взрыв одной из выставленных ранее по моему указанию мин. «Olympia» сразу накренился и стал уходить носом в воду, над местом взрыва выкинуло громадное пламя и облако дыма.
После этого взрыва было слышно еще несколько. Вероятно, последовала детонация боевых зарядных отделений торпед, боезапаса в крюйт-камере 203-мм зарядов, а потом и взрыв котлов. Палуба мгновенно была объята пламенем. Трубы и мачты сметены взрывом, корма выскочила из воды, винт левой машины заработал в воздухе, люди падали кучами, многие падали в винт, и их размалывало на наших глазах. Мы вытравили якорные цепи и начали сближение с неприятелем, увлекая на неприятеля остальные корабли эскадры.
Через полторы-две минуты после взрыва флагманский корабль «Olympia» скрылся под водой. Шлюпки с «Baltimore», бросились подбирать плававших в воде людей.
Остановившийся для спуска шлюпок вражеский крейсер стал удобной мишенью. Мы сократили дистанцию и ввели поправку до цели. Во время остановки «Baltimore», по словам пленных, буквально был засыпан дождем бомб из скорострелок. В 7-30 одной бомбой были полностью уничтожены механизмы управления. Так как руль вышел из строя, американцы попытались управляться машинами. В это время другая бомба, взорвавшаяся в корме, выбила девять человек. Другой, разрушившей топ бизань-мачты, был сбит флаг, но американцы немедленно подняли новый. Следующее попадание в офицерских каютах полностью уничтожило всех раненых, которым там оказывалась помощь. Другой разрыв в кормовых погребах заполнил все дымом, еще более затруднив управление кораблем. Поскольку огонь было невозможно взять под контроль, американцы были вынуждены отдать приказ о затоплении погреба, пока боеприпасы в нем не начали рваться. В район миделя попало несколько снарядов меньшего калибра, продырявив во многих местах дымовую трубу, а еще один крупнокалиберный разорвался на батарейной палубе, выведя из строя командира расчета и большую часть орудийной прислуги. Было выведено из строя и бесполезное в данных условиях носовое орудие другого борта. В это время к пожару, постепенно разраставшемуся с кормы, присоединился еще один — спереди от бомбы, пробившей корпус и взорвавшейся на палубе. Как показали пленные, к моменту окончания боя из неповрежденных орудий огонь вели лишь оставшиеся невредимыми один артиллерист и один матрос, поскольку прислуга постоянно выводилась из строя, и приходилось заменять ее всеми, кто не был непосредственно задействован в сражении. Видя бесполезность продолжения битвы и, вероятно, окончательно опознав наши корабли, американцы за исключением тихоходного «Petrel» направились к выходу из бухты. «Petrel» же смело пошел на сближение, прикрывая отход своих товарищей и имея намерение таранить головной из наших кораблей.
Через некоторое время после перенесения на него огня всей эскадры пожары на «Petrel» совершенно вышли из-под контроля.
Корпус, дымовая труба и мачты были буквально изрешечены прямыми попаданиями. Половина экипажа была выведена из строя. Командир «Petrel» отдал приказ затопить корабль, пока огонь не дошел до пороховых погребов.
Тем временем «Baltimore», так и не смог исправить повреждения. Окружаемый нашими кораблями, засыпаемый снарядами вражеский крейсер, осознавая бесперспективность сопротивления, открыл кингстоны и затонул.
Не имея возможности преследовать быстроходного противника в образовавшемся от долговременной перестрелки дыму и ограниченный в маневре выставленными минными заграждениями, я прекратил бой и приказал заняться спасением моряков с потонувших вражеских кораблей.
Повреждения на наших кораблях
Флагманский броненосец «Numancia» получил тяжелые повреждения.
Особенно серьезны были попадания восьмидюймовых бронебойных снарядов в носовую часть в районе ватерлинии, полученные при выдвижении к «Baltimore». Опасаясь за могущие не выдержать старые переборки броненосца, я дал указание посадить его носовой частью на мель.
«Zaragoza» стояла пришвартованная строго в линии строя, развернувшись левым бортом к неприятелю. Броненосец получил множество попаданий в бронепояс и трубы. В конце боя якорная цепь была перебита снарядом, и от воздействия близких разрывов и прямых попаданий судно развернуло другим бортом. Будучи судном деревянным, «Zaragoza» неоднократно загоралось, но все пожары были потушены.
Броненосец «Vitoria» получил несколько попаданий, все в бронепояс, которые не вызвали серьёзных повреждений.
Другие корабли также не имеют серьезных повреждений.
Итоги боя
Остается только с гордостью заметить, что в этот знаменательный день все: командиры, офицеры, инженеры, квартирмейстеры, канониры, моряки и солдаты словно соперничали друг с другом в желании с честью выполнить свой долг и сохранить доброе имя нашему флоту. Особенно хочется отметить командира крейсера «Reina Cristina» дона Луиса Кадарсо (Luis Cadarso), инициативные действия которого решили судьбу «Baltimore».
Опытный и осторожный противник сумел спастись от полного разгрома, тем не менее, враг потерял два своих лучших крейсера и одну канонерскую лодку, вражеское соединение по боевой силе уменьшилось вдвое. Также необходимо отметить приобретенные нами возможности по подъему и использованию вражеских кораблей.
Мы защитили Манилу от ужасов возможной бомбардировки и значительно уменьшили угрозу нашим восточным владениям. Наши потери, включая арсенал, составили 81 убитыми и ранеными.
Источник — http://ostgott.livejournal.com/55315.html
