Обидели, значит, нашего Ивана… Часть 3
Обидели, значит, нашего Ивана… Часть 3
Продолжение небольшого цикла статей историка-медиевиста Виталия Пенского ака thor-2006.
Предыдущая часть отзыва/рецензии/размышления над материалом Булата Рахимзянова представляла собой этакое затянувшееся вступление, которое предполагало обрисовку в общих чертах той позиции, от которой я намерен отталкиваться, анализируя выдвинутые Булатом претензии к Ивану Грозному. А теперь можно перейти и к основной части. Но прежде несколько слов, зачем я ввязался в эту историю. С Булатом я заочно знаком уже несколько лет и в свое время сделал рецензию на его работу «Москва и татарский мир. Сотрудничество и противостояние в эпоху перемен. XV–XVI вв.». Работа любопытная, хотя, конечно, небесспорная и вызывающая желание подискутировать, и я с интересом ее прочел (люблю подобного рода неоднозначные вещи!) и с таким же интересом написал на нее рецензию (Свой среди чужих, чужой среди своих? Москва и татарский мир в XV–XVI вв.). И когда Булат анонсировал в Мордокниге свое выступление о Иване Грозном, то я не мог не обратить на него внимание по двум вполне очевидным причинам.
Продолжим нашу рецензию-отзыв с со следующего тезиса:
Провозгласил себя царем – независимым правителем, над которым властен только Бог (а не татарский хан, например), причем многие окрестные правители этот независимый титул не признавали. В чем здесь бонусы для населения? Ни в чем. Можно назвать себя кем угодно, зачастую от этого ничего не меняется. Население как жило, так и продолжало жить.
Гм, касаясь этой идеи, прежде всего заметим, что вряд ли (я выражаюсь аккуратно, потому как мы не знаем достоверно, как именно все это обстояло) именно Иван провозгласил себя царем. Весьма сомнительно, чтобы парнишка, которому шел тогда 17-й год (и который только что женился, да и вообще, судя по всему, у него в голове еще ой какой ветер гулял — подчеркну еще раз — к этому времени, по моему глубочайшему убеждению, Иван не был готов к самостоятельному правлению ни физически, ни, что самое важное, морально, не осознавал еще, что править — это тяжкий, непомерный труд), четко осознавал всю значимость этой церемонии и то, что за ней воспоследует. А вот тот же Макарий или бояре — вот они хорошо представляли, и именно они сделали так, чтобы Иван венчался на царство шапкой Мономаха. Потому спрашивать надо в первую очередь с них, а не с Ивана, зачем и для чего они это сделали.
Дальше. Можно много и долго спорить и рассуждать о причинах этого важного политического шага, но одно очевидно — став царством, Россия заявила о претензиях на более высокий статус в системе политических отношений того времени, поставив себя вровень не только с османским султаном и римским императором, но и с татарскими «царями», обозначив тем самым четко и недвусмысленно намерение избавиться раз и навсегда от унизительной необходимости выплачивать в тот же Крым (а на очереди еще и те же ногаи стояли, и, надо полагать, еще и казанцы, да и астраханцы были не против) пресловутые поминки (а поминки эти собирались не из воздуха, а с того же населения). Правда, по итогам процесс сильно затянулся, но это не вина Ивана и бояр — время полного освобождения еще не пришло, а сами татары тонких намеков на толстые обстоятельства не понимали (или делали вид, что не понимают) и не хотели добром от поминок отказываться (аж до самого конца XVII в.) — на халяву и уксус сладкий, а тут тебе и злато, и серебро, и шубы… Ну а что не признали за Иваном царский титул — ну так и за российскими императорами этот титул долго не признавали, и ничего, потом все равно вынуждены были это сделать.
А что до бонусов для населения — вопрос, как именно отразилась эта церемония на повседневном быте народонаселения? Сильно сомневаюсь, что в массе простонародства ее вообще заметили. Впрочем, можно поставить вопрос и иначе — когда в 1552 г. встал вопрос о личной унии Москвы и Казани, когда Иван мог стать казанским «царем» и объединить два государства — почему казанцы в конце концов отказались утвердить это соглашение и закрыли ворота перед царскими наместниками? Какая им была разница, кому налоги платить — московскому царю или крымскому «царевичу»? А они отказались — значить, есть разница?
Пресловутая «централизация» и «реформы» идут вторым пунктом в рассуждениях Булата:
«Централизация государства» если и отражается на жизни людей, то в основном негативно: у человека отбирают его свободы якобы в обмен на «заботу» государства о нем, которая по факту обычно не реализуется (но налоги на реализацию «централизации» взимаются исправно).
Оно, конечно, так — усиление позиций государства сопровождается определенным ущемлением прав народонаселения. Но я согласен с Бердяевым (великий путаник, но и в его голове порой рождались весьма примечательные мысли), который заявил однажды, что
«государство существует не для того, чтобы превращать земную жизнь в рай, а для того, чтобы помешать ей окончательно превратиться в ад».
В нашем случае это именно то, что и нужно — Иван и бояре вовсе не ставили перед собой задачу «централизовать» государство и отнять у народонаселения его свободу — само по себе понятие «свободы» (как это понимаем мы) в то время имело явно иное наполнение, чем сейчас, да и что бы они делали с этой присвоенной народной свободой? И к тому же о таком мудреном понятии, как «централизация», ни Иван IV, ни его советники не знали и помыслить себе такое не могли — это за них домыслили историки Нового и в особенности Новейшего времени.
А вот закрепить эти самые «свободы», проистекающие из «старины», упорядочить жизнь государства, навести более или менее определенный порядок, укоротить руки боярству (чтобы они не обижали сирых, убогих и вдов с малыми детками — я серьезно, этого прежде всего и ожидали от государя — справедливости, которую понимали как прежде всего защиту малых сих от сильных мира сего. Ссылка в тему на мою старую статью: Московский пожар 1547 г. и его политические последствия: опыт реинтерпретации. Кстати, это как раз к вопросу о том, насколько Иван был готов к роли самостоятельного правителя в 1547 г. — во всяком случае, к началу этого года), вообще закрепить на веки вечные «старину» — вот эту цель и ставил Иван и его советники, воспитанные в традиционном духе и не мыслившие себя вне рамок традиции-«старины».
И еще один момент — если понимать под «централизацией» обратный процесс «дисперсии» власти, который наблюдался в прежние времена, процесс, связанный с наполнением реальным содержанием принадлежащей государю «по старине» власти, то тогда да, это то самое и есть, такую «централизацию» в духе Ивана III Иван и его «министры» очень даже проводили — тем более, что сам Иван как человек книжный и зело ученый, похоже, все сердцем воспринял византийские идеи относительно власти монарха — первого после Бога на земле (но при этом еще и несущего персональную ответственность перед Богом за своих подданных).
Идем дальше. Пожалуй, я соглашусь с Булатом в том, что «Земские соборы» при Иване — вовсе не те земские соборы, что были потом, при первом Романове. С ними вообще история весьма занимательная и интересная — вот, кстати, и любопытная статья на эту тему: Сословно-представительная монархия: ошибка в переводе? И, касаясь этого вопроса, в качестве предварительного замечания я бы сказал следующее:
во-первых, Иван Грозный особенно в «земских соборах» не нуждался по той простой причине, что он «природный» государь, власть свою имеющий от Бога. Но вот посовещаться со знающими людьми, услышать глас народа в лице его избранных, «излюбленных» людей — а почему бы и нет, тем более, если такая модель поведения монарха являлась частью образа идеального православного государя. А если это еще и придает его власти дополнительную легитимность — так вообще, полезная вещь, все эти собрания нотаблей (как в 1566 г.);
во-вторых, само по себе появление земских соборов стало возможным благодаря деятельности Ивана, который, собственно говоря. и конституировал земское самоуправление и привязал его к формирующейся государственной машине (и об этом я тоже не раз уже писал — а вот хотя бы и здесь: «НА СВОЕ НА ДЕЛО ГОСУДАРЕВО И НА ЗЕМСКОЕ…» ). И набравшись при Иване опыта государственного управления, земцы в Смуту спасли Русское государство, заменив собой рассыпавшуюся государственную власть. Так что по всему выходит, что ирония Булата относительно земской и губной «реформ» Ивана несколько преждевременна, тем более что они вполне соответствовали общей практике того времени, когда слабые институционально раннемодерные монархии так или иначе вынуждены были искать опору в «земле», чтобы успешно решать те задачи, которые перед ними стояли. Так было во Франции, так было в Испании, так было в Англии, и так было в России.
Кстати, тут сказано было, что-де бюрократизация управления, выразившаяся в организации приказов (аналог современных министерств), также служила цели облегчить власти контроль над своим народом, но никак не улучшить его жизнь. Эта претензия также не совсем понятна — Иван Грозный не делал ничего такого, чего не делали при нем его современники — а хоть и тот же Филипп II Испанский или последние Валуа, множившие бюрократов. М.М. Кром, между прочим, подчеркивал, что степень бюрократизации русской государственной машины в ту эпоху существенно уступала той же французской (что собственно отмечали и «интуристы» — тот же Дж. Флетчер). Иван снова следовал тренду того времени, как и подобает «ренессансному князю», но с местной спецификой, и с проблемами он сталкивался с теми же, что и его венценосные братья в Европе и в Турции. И потом, перед приказами вовсе не ставились задачи усилить контроль за людишками — на то было земское самоуправление, а приказные чины вершили дело государево и ведали людьми государевыми, а также прилагали усилия к тому, чтобы жизнь на земле не превратилась в сущий ад (правда, делали это не так чтобы успешно хотя бы по той простой причине, что мало их было, чрезвычайно мало). Ну а что дьяки и подьячие взятки берут — ну так это было в обычае в тогдашнем мире повсеместно, да и сама взятка рассматривалась не как взятка в нашем понимании, а как средство ускорить ход дела, смазать колеса государственной машины и повлиять на нее в нужную для себя сторону (писал я когда-то пост про нравы английских джентри конца XV в., как они решали посредством «телефонного» права тяжбы в суде).
Булат пишет также, что вот, мол, «Царский Судебник» 1550 г. вновь ограничил свободу подвластного населения – правила перехода крестьян от одного хозяина к другому были ужесточены. Это как посмотреть – стакан наполовину полон или же наполовину пуст? С одной стороны, если придерживаться классики, как будто да, свобода ограничена, а с другой — все наоборот, право перехода было еще раз подтверждено на самом высоком уровне. Вообще, крепостничество при Иване Грозном было каким-то странным и необычным — вовсе не похожим на то скотство, которое утвердилось сильно позже (особенно в «просвещенном» XVIII в.). Тут, опять же, речь нужно вести не некоем ограничении свободы, а о интересе и государственном, и общественном, который, как ни странно, стоит выше индивидуального. В конце концов, в земско-служилом государстве служат все, только род службы у каждого свой, и крестьянин пашет на помещика, который, в свою очередь, защищает крестьянина (а государь не дает помещику драть с крестьянина семь шкур — кстати, можно сыскать такие грамоты от имени Ивана, в которых он воспрещает помещикам доводить крестьян до бегства нещадной эксплуатацией, угрожая этим живоглотам жестокой казнью).
Иван Грозный намеревался провести секуляризацию (читай – конфискацию) церковных земель, — пишет Булат. Точно намеревался? Или же выслушал мнение двух церковных «партий» и подвел черту под давней «дискуссией» о праве Церкви владеть недвижимостью в пользу «иосифлян» пресловутых? Тут явное противоречие выходит — если Иван такой тиран и кровопивец, что же тогда ему помешало реализовать свой замысел? А если он его не реализовал, то, тогда, быть может, его отношения с Церковью были более сложны и не укладываются в подобного рода простые схемы? Вообще, из поведения Ивана следует, что, с одной стороны, он четко следовал принципу «Воздайте Богу Богово, а кесарю — кесарево», не смешивая (по возможности) две эти епархии. С другой же стороны, как уже было сказано выше, он полагал себя ответственным (подобно императору Юстиниану) за все, что происходит во врученному ему по воле Господа государстве, в т.ч. и в Церкви, отсюда и его стремление контролировать ход дел в ней, но, заметим, не волюнтаристским способом, а посовещавшись предварительно с иерархами.
Про купцов-евреев я писать не буду вовсе — Иван Грозный антисемит? Нет, это даже не смешно….
В общем, на этом поставим точку в разборе — в следующей части коснемся внешней политики.
