Мы же помним, что 18 декабря не только день рождения Иосифа Виссарионовича, но и неофициальный «день самогонщика»? 18 декабря 1933 года принята 21 поправка к конституции США, на общенациональном уровне отменившая «сухой закон». Да, америкацентризм, однако и, вообще, идолопоклонничество перед Западом, но так уж сложилось. Тем интереснее рассмотреть вопрос шишек и колдобин «сухого закона» на примере ближайших соседей, почти родни.
Говоря об алкоголизме, а уж тем паче о многотрудных попытках его побороть, нельзя не сказать про Финляндию. Во-первых, потому что, по-европейским понятиям, пьют наиболее сурово русские, ирландцы и финны (причём никто из них против такого имиджа особо и не возражает, особенности культурной репрезентации). Во-вторых, потому что Финляндия относится к тем немногим европейским странам, которые таки ввели у себя «сухой закон» и набили типичные шишки на этом. Кроме России/РСФСР/СССР в списке присутствуют Норвегия ( «сухость» соблюдалась в 1916-1927) и Исландия (1915-1922, а пиво в Исландии разрешили вообще только в 1989!!!). В 1922 году этот трэнд пытались подхватить и в Швеции, для чего впервые в истории государства провели общенациональный референдум, но (неожиданно) демократия объединилась тут со здравым смыслом и трезвенников в Швеции прокатили. Если же сюда добавить Канаду (1907-1948) и США (1917-19 — 1933), то компания у страны Суоми подбирается вполне органичная.
Вообще же, одно из самых первых упоминаний о финнах в истории уже связано с пивом. В национальном эпосе Калевала (Двадцатая руна) — прямо с рецептом, но рецептик так себе. Как вам в качестве ингредиента «слюна медведей» и мухоморы? А вот похвала пиву там звучит вполне осмысленная:
«Хорошо прозванье пива, Что оно возникло дивно, Что мужам оно приятно, Что на смех наводит женщин, А мужам дает веселье, Храбрым радость доставляет, А глупцов на драку гонит»
Финское пиво оценили и шведы. Архиепископ шведского города Упсала Олаф Магнус (1494-1562) в своей книге «История северных народов» писал:
«…финны умеют варить самое крепкое во всей Скандинавии пиво, которое делает людей твердыми и помогает выдерживать тяжелейшую работу…»
«Крепкое доброе пиво… делает финских жен настолько плодовитыми, что у них рождаются близнецы! Благодаря доброму финскому пиву народ растет, платит больше податей, укрепляя тем самым государственную мощь…».
При этом по части выпить те же шведы своих вассалов перегоняли в разы. Так или иначе, население страны тысячи озёр долгое время считалось сравнительно трезвым.
К концу XV века шведы расширяют рекрутируемую базу, в том числе и за счёт финнов. Вскоре как-то выяснилось, что единственной логичной покупкой, доступной солдату на жалование, является пиво. Схему упростили и перешли на безналичный расчёт: солдатам и матросам сразу платили пивом (этот передовой опыт, в дальнейшем, переймёт и Речь Посполита), а это приводит к тому, что в результате естественного товарооборота и по соображениям престижа-подражательства, квасить начинают и в тылу.
В XVI веке конкретно в Швеции — по обе стороны залива — возникло новое поветрие. Научившись более-менее надёжно перегонять спирт, скандинавы скоро догадались, что его можно использовать не только для растирок и тинктур. По одной версии это они переняли у русских во время одной из войн, по другой спирт требовался для промышленных нужд и уже на производстве был освоен внутрь. При этом медицина уже успешно продвигала спирт как панацею от всего, а церковь ещё не была особо против. Самое приятное, что государство в вопрос особо не лезло. До поры…
Густав III. Враг кофе, женщин, алкоголя и просто сумасброд.
В XVIII веке Густав III вдруг решил ввести государственную монополию на винокурение. И это можно считать одним из первых и самых радикальных выпадов против огненной воды в истории Европы! Перегонные кубы из хозяйств Короной изымались, но в силу отдалённости и труднодоступности финны восстановили свои приборы и положили их на мнение короля, так что уже в 1788 пришлось всё обратно легализовать. Но тут уже подключилась и церковь, причём радикальная, протестантская.
Огюст Биар. Пастор Лестадиус проповедует саамам 1840 г. Фрагмент.
На холодной земле шведской Лапландии довелось родиться одному из наиболее яростных ненавистников алкоголя и других земных радостей, а по совместительству ботанику и этнографу — Ларсу Леви Лестадиусу. Пережив к 1844 катарсис и став пастором, Ларс понял что пора отрезвить ближнего своего. Освоив кроме родного шведского и финского ещё два саамских диалекта, Лестадиус умело адаптировал библейские отрывки под местные поверья и язык — и направил сей поток сознания не куда-нибудь, а против алкоголя. Случалось, что после его проповедей местные винокуры опрокидывали свои чаны с брагой и каялись. В частности, он называл хмельные напитки дерьмом нечистого, которыми грешники полощут свои рты, а акты коллективного возлияния — богослужением сатанинскому духу прямой кишки. В результате столь популярных объяснений уже к 1846 оформилось движение лестадианцев, которых разнесло на всю Северную Европу (и аж до Альбиона. Вильям Бут, основатель «Армии спасения» — из их числа). От них отпочковались многочисленные глубоко трезвенные деноминации, многие из которых по сей день успешно продвигают свою идею по деревням и сёлам. Финляндия же с тех пор, наряду с США, Швецией и Норвегией — родина одного из самых влиятельных антиалкогольных движений (200-250 тысяч списочных только лестадианцев, без учёта деноминаций).
Это была первая значимая победа трезвенников, на которой они не хотели останавливаться: во-второй половине XIX века удалось наконец запретить домашнее самогоноварение (1866 и такой подлянки от вновь организованного собственного Сейма финны как-то не ожидали). Но ценители не огорчились. Кто мог и хотел — гнал официально, развернув промышленные мощности. Например, формально, как налогооблагаемое производство, финское пивоварение появилось в 1819 году, когда русский купец Николай Синебрюхов получил право на производство пива в Хельсинки (производится до сих пор, нынче марка «Koff»). Имеется даже точная дата – 13 октября. Промышленное удешевление и организованность продаж привели к стабильному росту потребления, однако, поскольку происходило это с сопоставимой интенсивностью и в других областях Российской Империи, 1910-й год финны встретили в прежнем статусе рекордных трезвенников.
Открытие Сейма в Великом Княжестве Финляндском. 1864 год.
В 1907 году финский Сейм попробовал ввести сухой закон на территории Великого княжества (одним из первых в мире!). Инициативу зарубил лично Николай II (с июня 1907 г. все финляндские дела начали представлять на рассмотрение императора после их обсуждения в Совете министров), который, через 7 лет, сам введёт такой же закон в России. При этом, учитывая особенное положение Финляндии в составе России, как раз в Великом Княжестве сухой закон 1914 года введён не будет! Более того, на 1916 г. начальник ковденской таможни К.А. Дьяконов доносит по начальству:
«…Имею честь донести Вашему Высокородию, что… иностранные товары и в особенности финляндские приобретаются довольно в значительных размерах… Из Финляндии водворяются: водка, спички, соль, кофе, шерстяные изделия, ремесленные и плотничные инструменты, упряжь и сани, орудия земледелия и хлебопашеские, а затем те продаются в домах с рук совершенно скрытно».
«…Местная полиция почти никаких мер не принимает к задержанию и считает это дело второстепенным и как бы не входящим в ее обязанности, да и что может поделать один какой-либо урядник в Кореле, где вся Корела пользуется контрабандой из Финляндии».
Т.е. Финляндия становится стабильным источником контрабандного алкоголя для измученной жаждой Империи.
В 1919 году уже Республика Финляндия, почти одновременно с аналогичной попыткой в США и РСФСР, решит таки придушить «зелёного змия». В один и тот же 1919 год три страны ввели у себя сухой закон, начав своеобразный трезвенный забег. Наши оклемались быстрее всех, со Штатами всё известно, а вот финны…
Закон стал одним из самых суровых в новообразованном государстве: под страхом штрафа и тюрьмы было запрещено производство, хранение и оборот всего 2%+ спиртосодержащего, кроме медицинских препаратов и научно-промышленных реактивов — их оборотом занялся госмонополист Alkoliike (Алко-бизнес), эту идею у них спустя 40 лет позаимствуют шведы. Оставили в покое лишь церковный кагор. При этом всём само распитие не возбранялось до 1922 года, когда и за это ввели штраф а, в случае рецидива — и тюремное заключение. Появилась новая полицейская специальность «нюхач». И в форме, и в штатском. Их обязанности были предельно просты – приставать к людям с требованием «А ну-ка, дыхни!» Запах перегара гарантировал запись в регистре преступлений.
С 1922-го в стране официально вообще никто не пил, исключая церковные службы и тинктуры. Но в 1928 году, ажно на 9-й год от введения закона, покровы (внезапно) оказались сорваны. Выяснилось, что финские врачи, поняв кто здесь власть, начали массово выписывать больным коньяк, пунш и шампанское, а также богатый ассортимент настоек. «Дело врачей» обошлось без жертв и привело лишь к ужесточению законодательства в этой области. Но гражданское неповиновение продолжили ветеринары: до начала 30-х огромное количество спирта выписывалось лошадям и свиньям, но мы то понимаем…
Все 1920-е, цвели пышным цветом подполье и контрабанда. И как всё может измениться за каких-то три года (вспомните отчёт Дьяконова)! Как и в Штатах, связанные с алкоголем преступления взлетели в десятки раз (на 1930-й 80% преступлений связаны с алкоголем) — при том что ловили порядка 10-15% общего траффика, без учёта самогонки. Статистика показывает, что по мере ужесточения мер ввоз запретного зелья экспоненциально рос. Объём изъятого удваивался каждые несколько лет: 110 тысяч литров в 1920 году, 500 тысяч литров в 1925-м, чуть меньше миллиона в 1928… и это жалкие крохи реально потребляемого. Полиция разрывалась — финляндская бедность и послевоенная разруха ещё никуда не делись, и воевать с контрабандистами приходилось малым числом, на пароходиках и велосипедах против катеров и автомобилей.
С позиции контрабандистов жизнь выглядела гораздо веселее. Во-первых, торговля с наценкой в 30 раз это душевно. Во-вторых, несмотря на такие цены они обрели славу борцов с системой и предлагающуюся всенародную любовь. В-третьих, чтобы быть борцом оказалось не обязательно быть неуловимым: полицейский иной раз и сам не дурак выпить, а потому иногда толика малая груза просто меняла точку назначения. Как вспоминал Алгот Ниска, известнейший в своё время финский футболист и, по совместительству, бутлеггер:
«Полицейским позволяли конфисковать оговоренное количество спирта, немного давали на лапу, и все расставались друзьями».
Активно перенимался американский опыт и возникали свои системы. Помимо потайных складов или системы кодовых слов, зная которые можно было в правильном месте заказать креплёный чай, финская специфика дала рост и другим. Среди таких техник были т. н. «мальчики» — худые молодые люди в толстой меховой одежде с большим количеством карманов. В период НЭПа такой мальчик приезжал на поезде в Ленинград, затаривался и затем ехал обратно, распихивая по поверхности собственного тела до 20 литров в плоских фляжках. Затаривались в основном спиртом, которые прагматичные финны предпочитали всему остальному. С ужесточением пограничного режима (тройственное советско-эстонско-финское таможенное соглашение 1925 года и итоги таможенной конференции 1928 года, на которой Финляндия пыталась получить права досматривать суда в Финском заливе к западу от 27 меридиана в соответствии с международной конвенцией по борьбе с алкогольной контрабандой) пути контрабандистов переориентируются и роль главного снабженца потихоньку переходит к Эстонии.
Финские полицейские с задержанными эстонскими бутлегерами и конфискованным товаром. 1928 год.
Другое остроумное изобретение в переводе именовалось «щука» — это кожанный продолговатый мешок, начинённый товаром и ведомый судном за верёвку. В носовой карман конструкции засыпалась соль. В случае шухера — а морская полиция неизбежно устраивала шухер, сигнальной ракетой приказывая лечь в дрейф — груз отцеплялся и шёл ко дну. Спустя некое время после проверки своего судна контрабандисты могли вернуться на то же место — к этому времени соль успевала раствориться в водах Балтики, и драгоценное бухлишко всплывало.
В общем, как и в США, как и в России/РСФСР, запрет оказался гораздо более затратным и менее эффективным, чем хотелось властям, а, главное, не решал проблемы и лишь порождал новые. В декабре 1931 года в Суоми был организован референдум. Народ проголосовал за отмену алкогольного акта, хотя тридцать процентов финнов по-прежнему придерживались мнения, что без алкоголя можно и обойтись. С 5 апреля 1932 года «антиалкогольный акт» был отменён и уже в 10 часов утра сотни тысяч финнов пришли к заветным магазинам и начали неистово закупаться. Дата стала культовой — поныне мистические цифры 543210 являются национальным мемом, отсылающим к некоей масштабной попойке. Но… В первый год после отмены сухого закона на одного финна официально было продано 0,7 литра алкоголя. В неожиданное протрезвление и нежелание финнов пить верилось с трудом – было ясно, что контрабандный бизнес по-прежнему действует.
На этом страдания финских алкоголиков не завершились. Ограничения продолжились и в дальнейшем. В военные годы Alko (так переназвали компанию) заняли производством самого знаменитого финского коктейля — «коктейля Молотова», затем буквально в те же бутылки стали разливать спирт — сохранив карточную систему военных лет и тем самым делая процесс приобретения долгим и увлекательным. Чтобы выпить в Финляндии 50-х, нужно было пройти курс лекций о вреде пития, затем получить талон на покупку энного количества спиртного в месяц, и затем приходить в магазин (…да по месту регистрации… да по талону… да по документам… да с подписью и печатью в этот самый талон…) брать многострадальную бутылку. Причём если это не первая — верни тару (до 1952 года — обязательно), иначе штраф. Полиция надзирала буквально над актом покупки, и если казалось что гражданин (даже в рамках нормы) покупает как-то много — могли и талона лишить, и послать слушать лекции ещё раз. В одном только 1947 году было зафиксировано 50 тысяч лишений. Впервые в жизни получающим карточки члены общества трезвости читали принудительные лекции о вреде алкоголя. Приглашение на лекции Alko высылались в письменной форме с примечанием, что в случае неявки представитель Alko прочтет лекцию на дому у клиента. Письмо могло быть и таким:
«В связи с тем, что Ваши относительно частые покупки крепкого алкоголя привлекли наше внимание, согласно закону мы с глубоким уважением вынуждены просить Вас письменно пояснить наличие каких-либо особых причин для создания столь крупных запасов алкоголя, чтобы мы, основываясь лишь на большом количестве купленного Вами алкоголя, не сделали неправильных выводов».
От этой идеи, требовавшей от всех массы значительного приложения сил и от того всем осточертевшей, отказались к 60-м. Тем более, что в 1955 выявился (опять внезапно) непропорциональный рост внутреннего потребления, а, значит, и импорта сахара. Тогда, как и в Союзе, взяли курс на вытеснение крепкого алкоголя более щадящими для печени винами. Была проведена масштабная кампания: договоры с Францией и Испанией, пиар на всех уровнях, расширение ассортиментов… Однако ехидный финский потребитель опять переиграл собственное правительство и, начав пить больше вина, меньше водки пить не стал. Позднее дело ещё больше либерализируют в 1969, разрешив продажу пива и сидров в обычных магазинах (попутно вызвав 50% прирост потребления алкоголя к 1974 году) при этом, убрав тягомотину с талонами, стали ставить штамп о приобретении крепкого алкоголя… в трудовую книжку (отмерло только в 1994). Но в чём финны молодцы: при этом, государственная монополия на крепкий алкоголь никуда до сих пор не делась. Не исчезла и регламентация его продажи: строго с 10-00 до 18-00 в конкретных государственных магазинах.
Примерно в таком виде ситуация и остаётся по сей день: алкоголь является одной из важнейших проблем Суоми, и борющимся с ней можно только пожелать успеха да выпить за их здоровье.
Мотив статьи честно спёрт у Майры Добеле.
