Новейшие хроники США

   Полицейские машины уже догорели, и дым от них почти не заслонял лужайку перед Белым Домом, на которой шумела толпа разгневанных американцев.

   Неожиданно координаторы беспорядков, которых легко было узнать по ярко-красным курткам, подняли руки и толпа постепенно замерла. Митингующие, уже порядком уставшие метать в полицейских булыжники и лупить правоохранителей бейсбольными битами, радостно остановились, чтобы передохнуть.

— Сейчас начнут говорить, — предположил президент, уже выучивший привычный распорядок "стихийного" митинга.

И действительно, на баррикаду, высившуюся на лужайке, взобрался оратор и, настроив мегафон, принялся сыпать обвинениями в адрес преступного правительства:

— Почему нет никаких данных о ста миллиардах, якобы потраченных на восстановление Афганистана?

— Почему-почему, — пробормотал себе под нос Барак Обама. – Вопрос риторический. Часть документов пропала, часть просто сожгли.

— А где золотые запасы страны? Ведь конгресс давно требовал провести проверку федерального резерва. Где наше золото?

— А правда, где? – машинально спросил у шефа помощник президента.

— Все украдено до нас, — резко ответил Обама, и потупив глаза, уточнил. – Республиканцами.

— Но почему тогда вы не подняли этот вопрос, когда вступили в должность?

— Ну, эээ…, там еще оставалось кое-что. Немножко, правда, но грех этим было не воспользоваться.

   Между тем, выступающий продолжал надрываться в крике, требуя раскрыть страшные государственные тайны.

— Почему каждый год главное контрольно-финансовое управление недосчитывается огромных сумм, исчезнувших в бюджете? Ведь речь идет о сотнях миллиардов долларов!

— А вот этого я честно не знаю, — пожал плечами избранник народа. – Тут чистая самодеятельность федеральных служащих, мне от этого ничего не перепадает. И чего волноваться, сумма-то небольшая.

— Почему ФРС во время кризиса необоснованно выдал кредитов на 16 триллионов?

— Блин, да кто же их считал, — возмутился президент на такую явную клевету.

   Обличитель режима его не слышал и продолжал гневно кричать, размахивая свободной рукой.

— Почему у нас каждый год триллионные дефициты бюджета? Это же приведет страну к краху!

— Почему сотни миллиардов, выделенных на борьбу с кризисом, потрачены впустую?

— Почему у нас такие огромные военные расходы?

— Почему мы должны терять свои медицинские страховки?

— Ну не подумал я, — признался самому себе президент, благо никто из посторонних его услышать не мог. – Не подумал.

   Между тем вопросы продолжали сыпаться как из рога изобилия:

— Почему министерство юстиции не расследует финансовые преступления крупных компаний, из-за которых начался мировой кризис? Ведь Эрик Холдер обещал наказать виновников!

— Почему спецслужбы собирают данные по звонкам у всех сотовых операторов и читает всю электронную почту?

— Когда в стране отменят смертную казнь?

   Как только правозащитник выдохся, его сменил оратор в ковбойской шляпе.

— Техас – свободная страна! – проорал ковбой в мегафон и его крик подхватила вся площадь.

   Человеком, ратующим за древние права когда-то независимого Техаса, вполне ожидаемо оказался его губернатор Рик Пери. Рядом с ним тусовались главы еще как минимум двух десятков штатов — Миссисипи, Флориды, Монтаны, Алабамы и прочих свободолюбивых субъектов федерации.

   Потом Рика спихнули с баррикады, чтобы дать очередь следующему желающему. Правда, нового выступающего никто не понял, хотя судя перьям, торчащим из макушки, это был представитель коренного населения, требующий объявления индейского языка государственным с обязательным изучением оного в школах. Правда, какой именно из америндских языков считать государственным, осталось тайной.

   Затем индейца сменили фигуры в белых балахонах, требующие вернуть отнятые у белых права и отменить антисегрегационные законы.

Куклуксклановцев, в свою очередь, оттеснили бритоголовые молодчики в черных куртках, начавшие дружно скандировать:

— Шварценеггера в президенты!

   Вот этим недовольным Обама ответил самолично, прокричав на всю площадь:

— По закону он не может стать президентом, потому что не родился на территории страны.

— Это ты, Барак Хусейн, не родился на территории США, — хором ответила толпа.

— Неправда, я показывал свидетельство о рождении. Но давайте договоримся. Шварценеггеру могу предложить пост министра культуры, а Рику Пери госсекретаря.

— Кто станет госсекретарем, решаешь не ты, а толпа, собравшаяся здесь, — с пылом ответил техасец и закатил целую речь. — США по-прежнему страдают от экономических трудностей, вытекающих из пренебрежения федерального правительства к реформированию отечественных и зарубежных расходов. Граждане США страдают от вопиющего нарушения их прав…

— Это я уже не раз слышал, — скривился Барак Обама, поняв, что его трюк с привлечением лидеров оппозиции на свою сторону не прошел. – Ну ничего, пусть  говорит. Пока он там верещит, тут сравнительно спокойно.

   И верно, слушая выступающего, активисты лужайки стояли неподвижно, лишь изредка пошвыривая в сторону полицейских смертоносными предметами.

— …сделать все, чтобы защитить стандартные права граждан на жизнь и вновь закрепить свои права и свободы в соответствии с оригинальными идеями и верованиями наших отцов-основателей, заветы которых больше не находят отражения в деятельности федерального правительства…

   Пока шли переговоры, наступившей паузой воспользовался репортер, успевший взять интервью у полицейских.

-Почему вы не перейдете на сторону митингующих, ведь вы же защищаете только один процент населения? – насел папарацци на одного из защитников Белого Дома.

   Полицейский в помятом шлеме, к которому обращался журналюга, вытер закопченное гарью лицо и устало ответил:

— Американское СМИ выставляют их героями, борцами за какие-то идеи, но по мне так они бандиты обычные. Вон в другой стране их быстро бы разогнали, а нам не разрешают. Приказа нет. Это самое обидное. Человек, который поднимает руку на сотрудника полиции — преступник.

— Хм, знакомые слова, где-то я их слышал, — нахмурился репортер, однако взял себя в руки и снова продолжил интервью. — Но ведь это народ, — попытался образумить журналист тугодумного полицейского. – В демократической стране силы правопорядка должны подчиняться народу, а не наоборот.

— Они называют себя народом? Да какой это народ! Ты посмотри на них. Захватили и разгромили центр, жгут технику и калечат людей. У нас за неделю в больницах почти 100 человек оказалось. У меня семья, дети, и я тут стою за них. Мне политика неинтересна. Нам, простым людям, лучше жить не станет, если республиканцы победят. Был уже их Буш, и чего? Как воровали, так и воруют и будут воровать. Там олигархи в свои игры играют, а мы тут за них гибнем. Я за своих детей стою. А там преступники. Был бы приказ, разогнали бы за два часа всех.

   Передышка продолжались недолго и боевики вновь двинулись на полицейское оцепление.

   Экстремисты сноровисто забросали стражей порядка коктейлями Молотова и злорадно смотрели, как те пытаются сбить пламя. Не выдержав подобных издевательств, мэр Вашингтона приказал расчету стоявшей поблизости пожарной машины облить полицейских из брандспойта, чем привел в ужас президента.

— Ты что творишь, — с негодованием заорал Обама на Винсента Грэя. — Они же могут намочить мирных демонстрантов. Ты понимаешь, каковы могут быть последствия? Мы и так уже получаем выговоры от всех демократических государств – Саудовской Аравии, Сомали, Афганистана, Турции, Израиля, Косово, Египта, Бахрейна, Латвии, ЮАР, даже Греции. Мы должны брать с них пример, как следует обращаться с оппозицией.

— Вон, кстати, парламентарии этих стран, — флегматично заметил вице-президент. – Ходят среди мирных демонстрантов и печеньки раздают.

— Какая к черту мирная демонстрация, — вскипел мэр. – Это же террористы.

— Но вот же плакаты – ткнул Обама пальцем в транспаранты, возвещавшие об исключительно мирных целях акции. – Вы что, читать не умеете?

— Мне плевать, что они там пишут. Я не позволю им крушить город и калечить полицейских. Сейчас же прикажу разогнать всех к чертовой матери.

— Ну все, — не выдержал президент. — Сейчас я тебя уволю.

   Обама уже достал ручку, но тут подбежал запыханый помощник со срочным сообщением.

— Господин президент, звонят из Эр-Рияда

— Их величество? – холодея, с расширенными от ужаса глазами прошептал Обама. Ему действительно было чего бояться. Если арабские страны объявят нефтяное эмбарго, то экономике страны придет конец. Сценарий испытанный и надежный.

— Нет, министр нефти.

— Час от часу не легче, — проворчал президент уже на ходу. – Бегу, бегу.

   Голос в трубке на хорошем английском предупредил главу США, что "введение чрезвычайного положения или других жестких мер безопасности устранит возможность для мирного разрешения ситуации". Отчитав нашкодившего президента, саудовский министр осудил применение насилия и призвал убрать полицию с улиц Вашингтона, заявив, что Саудовская Аравия будет поддерживать США лишь в случае соблюдения прав и достоинств граждан.

— Странно, — задумчиво пробормотал Джо Байден, внимательно слушавший весь разговор. — Недавно я это уже слышал, причем слово в слово. Только не могу вспомнить, при каких обстоятельствах.

— Это уже не важно, — обреченно вздохнул Обама. — Мало ли где мы демократию вводили. Теперь вот и до нас очередь дошла.