Немного о «приготовленцах» героизма артиллеристов 48-й тгабр
Еще одна интересная статья из жж Андрея Фирсова, представляющая собой своеобразное послесловие и уточнение к записи «Небываемое бывает или 48-я тгабр проверяет теорию-2».
Текст Анатолия Сорокина
24 октября 1944 года 48-я тяжёлая гаубичная артиллерийская Краснознамённая бригада (тгабр) разрушения у н. п. Моркишкис в Латвийской ССР была атакована врагом, прорвавшим советскую оборону. В документах этот бой описывается происходящим также у мызы Лиэлбата или у другого места – в зависимости от точки зрения на местоположение штабов дивизионов и штаба всей бригады. Он окончился сожжением восьми гитлеровских танков (по всей видимости Pz.IV), подбитием ещё трёх, уничтожением до 50– 60 ед. живой силы противника, бригада отстояла свои позиции и сорвала дальнейшее наступление вермахта. Ценой за этот успех стала гибель 18 или 19 человек рядового и младшего начальствующего состава, ранения около 20 командиров и бойцов, уничтожение трёх 152-мм гаубиц обр. 1938 г. (М-10) и одного тягача Я-12, серьёзное повреждение ещй одной гаубицы М-10 (она была восстановлена впоследствии). В том бою было выпущено 90 снарядов, так что на вывод из строя одного танка потребовалось в среднем 8–9 выстрелов при том, что всего одно попадание в «четвертак» осколочно-фугасной гранаты ОФ-530 с очень высокой вероятностью приводило к его уничтожению. Это, вообще-то говоря, много, учитывая высокий уровень подготовки расчётов бригады, даже если предположить, что часть выстреленных снарядов предназначалась сопровождающей танки противника гитлеровской пехоте. Так в чём же тогда дело?
Первым фактором стал «приданный» статус 48-й тгабр 89-му стрелковому корпусу (ск), тогда как подчинялось соединение 2-й артиллерийской Островской Краснознамённой дивизии (АОКД) прорыва РВГК. От последней бригада получила приказ на смену огневых позиций и установление связи с 89-м ск, что выполнить попросту не успели – враг своей успешной атакой прорвал оборону 225-го и 83-го стрелковых полков (сп) 23-й стрелковой дивизии (сд), входившей в состав 89-го ск. Соответственно донесения о положении дел от пехотинцев должны были пройти всю цепочку «рота – батальон – полк – дивизия – корпус – штаб армии», чтобы оттуда быть ретранслированными через 2-ю АОКД в штаб 48-й тгабр. Это требовало много времени, которого просто не было. В результате командир бригады Владимир Алексеевич Шатилов узнал о неприятельском прорыве на глубину в 5–7 км только от своих разведчиков-наблюдателей и отдал приказ об экстренном развёртывании 1-й, 2-й, 4-й (1-й дивизион) и 9-й двухорудийных батарей (3-й дивизион) для организации противотанковой обороны на пути следования вражеских боевых машин и пехоты. Этим объясняется кажущееся несоответствие числа участвовавших в бою орудий (восемь) их общему количеству в упомянутых в предыдущей записи двух дивизионах (шестнадцать): не все гаубицы 1-го и 3-го дивизионов участвовали в отражении атаки.
Будь бригада «органичным» формированием в составе корпуса, то её штаб гораздо быстрее узнал бы о случившемся, а следовательно появилась бы возможность организовать по врагу заградительный огонь с закрытых огневых позиций. Отчёты о боевой деятельности 48-й тгабр не раз содержат упоминания о срыве атак противника таким образом. Необязательно при этом уничтожаются неприятельские танки и пехота, но выполнить свою задачу они либо не в состоянии, либо их боеспособность падает настолько, что свои стрелковые части и подразделения уже способны справиться с ними сами. Также при наличии времени можно составить схему ориентиров, точно определить дистанцию и направление на них, пристрелять танкоопасные направления – в общем всё то, что боевой устав артиллерии с прочими поучениями и наставлениями предписывают артиллеристам делать для встречи танков врага на прямой наводке.
У 48-й тгабр на подобную подготовку времени вообще не было, орудия удалось еле-еле развернуть перед появлением гитлеровских танков, а шофёры подвозили к ним боеприпасы уже под огнём. В частности, гв. рядовые Яков Дмитриев Багренцев и Евгений Григорьевич Сусиленко после доставки выстрелов оставили свои грузовики, с личным оружием сражались, помогая расчётам, а после под огнём вывозили своих раненых. За что оба и были удостоены ордена Красной Звезды. Увы, не все раненые красноармейцы дожили хотя бы до следующего дня. Журнал боевых действий (ЖБД) 48-й тгабр свидетельствует о 13 убитых военнослужащих 24 октября. По всей видимости, в тот день ведущему его офицеру или бессменному делопроизводителю соединения старшине Михаилу Васильевичу Логвинову еще не поступила информация об умерших по пути в госпиталь или в собственных медпунктах бойцах, поэтому их занесли погибшими в ЖБД 25 октября. А когда В. А. Шатилов 29 октября подписывал именной список безвозвратных потерь рядового и сержантского состава своей бригады за одиннадцать дней по эту дату включительно, то погибшими 24 октября числятся 18 бойцов и ещё один 25-го (без информации умер ли он ран предыдущего дня, либо был убит в тот день). На этом основании цифра погибших 48-й тгабр в начале этой заметки «расплывчата» (26-го и 27-го октября безвозвратных потерь в ее личном составе не было).
Однако это хоть и поганая, но в общем-то обыденная ситуация той войны и вряд ли её можно было бы как-то исправить заранее – командование 89-го ск могло даже и не знать, что ему придаётся 48-я тгабр и о сложившейся обстановке надо было бы предупредить артиллеристов. На установление взаимодействия артиллеристов и стрелков уходило от суток до двух после полного развёртывания бригады в заданном ей районе, который определяется в штабах армии и 2-й АОКД. И в который орудия, тягачи и машины 48-й тгабр пришли за два-три часа до атаки гитлеровцев, не успев даже развернуться как следует.
Но помимо этого есть ещё одно обстоятельство, которое сильно мешало точному огню (а любой собственный промах – это дополнительный шанс для противника попасть), и от которого можно было бы избавиться заранее, будь у кого-то хоть немного мозгов в далёком 1937 году, и имя ему – …
Независимый прицел с независимой линией прицеливания 52-Ц-544А
Рассмотрим такую ситуацию: рядом стоят 76-мм пушка ЗИС-3 и 152-мм гаубица М-10, они тщательнейшим образом отгоризонтированы, изначально оси канала ствола и линия визирования панорамы у них параллельны (угломер 30-00, боковой уровень 30, отражатель 0 и т. д. и т. п.) и направлены строго перпендикулярно вектору силы тяжести – т. е. угол возвышения строго 0, что в градусах, что в тысячных. Цель – танк типа Т-4 (Pz.IV) расположен на той же опорной плоскости, что и орудия, но удалён на 500 м от них. Иначе, угол места цели составляет те же 0 градусов или 0 тысячных. Что будет, если мы совместим в таком случае перекрестия их панорам с центром силуэта цели и выстрелим?
Оба орудия дадут недолёт. При высоте линии огня H у гаубицы М-10 в 1,24 м и полностью отсутствующей вертикальной компоненте скорости снаряда (ибо угол возвышения нулевой) последний спустя
t = sqrt(2 * H / g) секунд упадёт на грунт (sqrt – функция извлечения квадратного корня, g – ускорение свободного падения, 9.8 м/с²). Подставляем значения и получаем t = 0,5 c с хорошей точностью. Это значит, что при начальной скорости в 508 м/с на полном заряде даже в отсутствие сопротивления воздуха сильномогучая граната ОФ-530 пролетит до касания земли и разрыва всего лишь 254 м (с учётом атмосферы – около 245 м).
Для пушки ЗИС-3 начальная скорость бронебойного снаряда БР-350Б на полном заряде составляет 655 м/с, а высота линии огня с учётом осадки шин – 0,875 м, т. е t = 0,42 c и снаряд при стрельбе с нулевым углом возвышения ствола упадёт на грунт, пролетев около 270 м.
Для попадания в цель стволу нужно установить правильный угол возвышения, который приведён в таблицах стрельбы. Для М-10 это 9 тысячных (0,54 градуса, 32 угловые минуты – приблизительно в десять раз меньше, чем угол между стрелками часов, когда они показывают «без минуты полночь»). Для ЗИС-3 – это 6 тысячных. Командиры орудий отдадут наводчикам распоряжение «шкала тысячных, прицел такой-то!» или «шкала такая-то, прицел 10!» при использовании дистанционных шкал («ДГ полный» для М-10 и «Бронебойный снаряд» для ЗИС-3). После наводчики (первый у М-10 и единственный у ЗИС-3) начнут вращать маховички своих прицелов, выставляя скомандованную им установку. Что при этом будет:
У М-10 с её независимым от орудия прицелом в поле зрения панорамы ничего не изменится, перекрестие продолжает совпадать с центром силуэта танка. Зато разойдутся на самом прицеле прицельная и орудийная стрелки – утрированно это показано на левой части следующего рисунка.
У ЗИС-3 с её зависимым от орудия прицелом весь прицел наклонится вперёд в продольной плоскости на заданный угол возвышения. В результате в поле зрения панорамы перекрестие сместится вниз от силуэта танка и будет смотреть на какую-то точку земной поверхности.
Затем первый наводчик М-10 рапортуется «готово!» и в дело вступает второй наводчик по вертикали справа от ствола: он работает маховиком подъёмного механизма ствола, при этом вращается орудийная стрелка. Артиллерист делает это до тех пор, пока она не совпадёт с прицельной стрелкой. При совпадении стрелок ствол оказывается выставленным на нужный угол возвышения (правая часть рисунка). Ещё одно «готово!» и командир орудия может разрешать третьему номеру расчёта спуск ударного механизма (сейчас это служебное слово «Орудие!», в годы ВОВ могло быть и оно, и «Огонь!», и «Выстрел!»). В поле зрения панорамы по-прежнему ничего не меняется, линия визирования абсолютно не зависит от угла возвышения ствола, откуда и название типа всего прицела. Таким образом, если ствол по какой-то причине изменит своё вертикальное положение (но не лафет с верхним станком!), то в панораму смотреть бесполезно – там всё та же картинка. Первому наводчику надо отвлекаться от наблюдения цели, смотреть на расхождение указателей стрелок прицела. То, что это неудобно, так это ещё мягко сказано, ибо эти указатели не слишком-то хорошо выделяются на их фоне, отсюда и прецеденты их фронтового «тюнинга» с целью повышения заметности и лучшей точности определения их совмещения. К тому же совпадение указателей нужно контролировать под нужным углом зрения, желательно перпендикулярным к плоскости вращения стрелок напротив них самих. Иначе может набежать параллактическая ошибка в пару-другую тысячных: из-за косого или не особо внимательного беглого взгляда кажется, что указатели стрелок совпадают, а на самом деле есть расхождение (как и наоборот). Проверено личным опытом в Артиллерийском музее.
А у ЗИС-3 с зависимым от орудия прицелом всё куда проще. Наводчик сам работает подъёмным механизмом ствола до тех пор, пока перекрестие в поле зрения панорамы не вернётся на исходную точку силуэта цели, где она была до работы маховичком прицела. Как только это произошло, вертикальная наводка выполнена и можно самому, даже без помощи командира орудия и других номеров расчёта нажать на спусковой рычаг и произвести выстрел. Любое изменение положения ствола (хоть горизонтальное, хоть вертикальное) сказывается смещением изображения в поле зрения панорамы (как у снайпера в оптическом прицеле его винтовки) и визуальный контроль совпадения перекрестия с точкой прицеливания очень точен (никаких отвлечений на стрелки), что позволяет быстро и непринуждённо вернуть правильную наводку.
Для М-10 добавим возможную ошибку в выставлении угла возвышения на прицеле в полцены его деления на шкале тысячных – т. е. в одну тысячную. Наводчик думает, что он поставил девять тысячных, а из-за сложной механики прицела 52-Ц-544А, где могут быть мёртвые хода и люфты, отклонение прицельной стрелки может соответствовать реальному углу возвышения в восемь или десять тысячных, что резко повышает шанс перелёта или недолёта. Выявляются эти расхождения в небоевой обстановке с помощью контрольного уровня и квадранта, наводчиком составляется при необходимости таблица корректур. У ЗИС-3 такое несоответствие за счёт зависимости линии визирования панорамы от положения ствола можно обнаружить и нейтрализовать прямо в поле, поскольку её прицел и панорама имеют весьма точные средства измерения углов – боковой уровень на прицеле и отражатель панорамы (до 0,5 тысячных). У прицела 52-Ц-544А они тоже есть, но в силу независимости линии визирования от ствола они не могут использоваться таким образом (равно как и для управления огнём), что прямо написано в руководствах службы всех оснащённых им орудий.
Так что в условиях боя 24 октября 1944 года, когда не было времени хорошо подготовиться в плане составления схем ориентиров и пристрелки, по крайней мере часть расчётов М-10 48-й тгабр действовала самостоятельно в плане определения дистанции до цели, что с прицелом типа 52-Ц-544А не могло не сказаться на точности огня. После каждого выстрела приходилось брать корректуры глазомерно и при перенесении огня на другую цель повторять всё сначала. Поэтому девять снарядов на выведение одного танка из строя в среднем – уже неудивительно даже для высокоопытных командиров орудий и наводчиков.
Тут вопрос только в том, почему эти недостатки разработанного для 152-мм гаубицы-пушки обр. 1937 г. (МЛ-20) прицела 52-Ц-544А не были вовремя надлежащим образом оценены функционерами пока ещё Артиллерийского управления РККА? Полк АККУКС, кстати, прямой «предок» 48-й тгабр, первым в войсках тестировал новые орудия, его военнослужащие обладали очень высокой квалификацией и мимо таких неудобств пройти просто не могли. И если применительно к МЛ-20 ещё можно было придумать «отмазку», что она, дескать, на прямой наводке работать будет очень редко, то как объяснить проникновение 52-Ц-544А или идентичных ему по принципу работы аналогов на дивизионный уровень в лице новых 76-мм пушки УСВ, 122-мм гаубицы М-30 и 152-мм гаубицы М-10? Его же получила и «бесхозная» (официально не дивизионная, не корпусная и не РГК-шная) 107-мм пушка М-60. Попутно: конструкторов здесь винить нельзя, что им скажут, то они и сделают, да и зависимые от орудия альтернативы вполне себе имелись и разрабатывались, к примеру, нормализованный прицел обр. 1930 г. и панорамный прицел той же пушки ЗИС-3 (в последнем случае – слава Вышним силам, что независимый не поставили!) В итоге тут попахивает волюнтаризмом кого-то из АУ с явной оглядкой на вполне конкретный иностранный опыт.
Можно, предположить, что мода на независимые прицелы пришла к нам из поздневеймарской Германии, плавно трансформировавшийся в ранний Третий рейх вместе с прибывшей к нам оттуда 152-мм гаубицей НГ. До того в советской гаубичной артиллерии «рулили» зависимые от орудия нормализованные прицелы обр. 1930 г., представлявшие собой некий синтез шнейдеровских и крупповских устройств того же типа, лицензированных ещё Империей. Последними их успели получить 122-мм пушка обр. 1931 г. и 152-мм гаубица обр. 1934 г., она же 152-мм пушка обр. 1910/34 гг., обе системы с шифром заводского проекта А-19. А вот для новой МЛ-20 решили и прицел по новым же «забугорным» веяниям сделать. Но то ли немцы хитрыми оказались, подсовывая контрагенту негодный для них «суперконцепт» (у себя они поступили несколько по-другому), то ли наши откровенно сели в лужу с заимствованием и собственной доработкой «передовых» идей, но из двух возможных реализаций независимого от орудия прицела все упомянутые новые советские орудия получили самую неудачную. О том, как с этим боролись – уже в следующий раз. А пока с глубокой благодарностью вспомним тех бойцов 48-й тгабр, кто в т. ч. и из-за такого рода «высокого межгосударственного военно-технического сотрудничества» с некритическим отношением к зарубежным новшествам пал смертью храбрых 24 октября 1944 года:
• гв. ст. сержант Павел Васильевич Беличкин, командир орудия 2-й батареи, посмертно награждён орденом Красной Звезды;
• гв. ефрейтор Василий Иванович Поповский, 1913 г. р., номер орудийного расчёта;
• гв. ефрейтор Василий Петрович Никаноров, 1918 г. р., наводчик;
• гв. старшина Василий Акимович Костенко, 1917 г. р., старшина батареи;
• гв. ефрейтор Николай Дорофеевич Безгин, 1920 г. р., командир отделения связи;
• гв. рядовой Василий Александрович Хренков, 1913 г. р., радиотелеграфист;
• гв. рядовой Василий Иванович Решетников, 1922 г. р., телефонист;
• гв. рядовой Мурджагиль Алескиров, 1919 г. р., номер орудийного расчёта;
• гв. рядовой Гаврил Феоктистович Бомок, 1913 г. р., телефонист;
• гв. рядовой Илья Алексеевич Жуков, 1925 г. р., разведчик-наблюдатель;
• гв. рядовой Дмитрий Петрович Михайлов, 1903 г. р., номер орудийного расчёта;
• гв. рядовой Сергей Матвеевич Паршин, 1913 г. р., номер орудийного расчёта;
• гв. рядовой Фёдор Васильевич Сушков, 1898 г. р., номер орудийного расчёта;
• гв. мл. сержант Александр Алексеевич Веселов, 1914 г. р., наводчик
• гв. рядовой Константин Васильевич Слободников, 1905 г. р., номер орудийного расчёта;
• гв. рядовой Фёдор Меркулович Ушаков, 1906 г. р., телефонист;
• гв. ефрейтор Курбанов Самид Алехвердинович, 1921 г. р., наводчик;
• гв. ефрейтор Сергей Николаевич Москвин, 1914 г. р., номер орудийного расчёта;
• гв. рядовой Иван Степанович Рябинов, 1901 г. р., номер орудийного расчёта.
P.S. Заранее прошу прощения у знающих артиллеристов за возможные неточности в описании боевой работы расчётов – всё же не «огневик», а всего лишь вычислитель по ВУС.
