На Восток: султан, царь, шах и другие знакомые Энтони Дженкинсона. Часть вторая
Путешествие в Бухару
Лондон-Москва
В 1555 году, после многолетнего путешествия по Европе, Африке и Азии, Энтони Дженкинсон возвратился в Лондон, где сразу приобрел почет и уважение. Надо сказать, что его появление пришлось очень кстати для руководства «Московской компании». Дело в том, что по причине гибели Уиллоби и Ченслора предприятие испытывало острую нехватку опытных сотрудников, которые бы знали море, обладали коммерческой жилкой и владели искусством дипломатии. Поэтому мгновенно оценив потенциал Дженкинсона, «Изрядный путешественник, умениями которого мы непременно воспользуемся», купцы-авантюристы без лишних размышлений приняли его в свои ряды. И уже в 1557 году ему поручили возглавить очередную экспедицию в Россию с возможным, в зависимости от результатов встречи с царем, посещением восточных земель. Так что в мае того же года, получив от королевы все необходимые бумаги, в том числе ходатайство об обеспечении беспрепятственного проезда до Каспийского моря, он отчалил от английских берегов.
Карта России, 1593 г.
Плавание прошло без примечательных приключений, и 25 декабря 1557 года Энтони стоял перед Иваном Грозным. После передачи верительных грамот и прочих элементов церемониала англичанина пригласили на торжественный обед, на котором присутствовали высшие сановники и заморские посланники «как христиане, так и язычники, облаченные в самые разнообразные одежды». Вы уже обратили внимание на то, что Дженкинсон придавал большое значение костюмам и особенно тканям, из которых они были изготовлены. Поэтому его заметки изобилуют описанием нарядов.
Очень скоро Энтони сообщили, что милостью государя все его просьбы были рассмотрены положительно. Это означало, что английским купцам предоставлялись всевозможные торговые привилегии, а также всяческое содействие их путешествию в Персию. Такая скороспешность объясняется не столько обаянием Дженкинсона, сколько тем фактом, что царь Всея Руси был чрезвычайно заинтересован в сотрудничестве с другими державами.
Иван Грозный, картина работы Виктора Васнецова, 1897 г.
В последние несколько лет Иван Васильевич заметно расширил свои владения, завоевав Казань и Астрахань (в 1552 и 1556 годах соответственно), и благодаря этому мог предложить европейцам транзит через свою территорию до Хвалынского моря (так тогда называли Каспий), откуда шли караванные пути до Ирана, Китая и так далее. Однако эта дорога была не слишком привлекательной из-за опасности подвергнуться нападению воинственных тюрков, которые промышляли похищением кафиров (неверных) с целью последующей их продажи. Кроме того, Средняя Азия была ареной постоянных военных конфликтов, что тоже не вызывало у европейских торговцев энтузиазма. Так что приезду англичанина Иван Грозный был очень рад.
Иван Грозный завоевывает Казань
Историческая справка
Завоевание Казанского и Астраханского ханств привело в великий гнев повелителя всех правоверных – турецкого султана, так как приумножение влияния русских в регионе прямо пропорционально приуменьшало влияние османов и, что еще хуже, создавало условия для дальнейшего расширения русского государства. В связи с этим в 1569 году примерно 20-тысячная турецкая армия в союзе с войсками крымского хана предприняла поход на Астрахань, обернувшийся полным провалом: после безрезультатной осады города османы повернули назад, но в пути они подверглись нападению трех суровых витязей, имя которым – голод, болезни и донские казаки, так что домой вернулись лишь несколько сот человек.
Русские, однако, не желали портить отношения с великой империей и, более того, жаждали вести с ней торговлю. Поэтому, чтобы немного сгладить конфуз, в том же году в Константинополь был направлен посол Иван Новосильцев, пообещавший султану, что ни в Казани, ни в Астрахани магометанским купцам никаких притеснений делаемо не будет. Тем не менее уступка этих земель гяурам (неверным) еще долго отзывалась у турок изжогой. И когда в начале 1590-х годов в Порту для укрепления дружбы прибыл дипломат Григорий Нащокин, великий визирь сказал ему, что в благие намерения царя султан поверит только после того, как тот вернет захваченные ханства.
Пока Дженкинсон гостил у царя, а это продолжалось около четырех месяцев, он живо интересовался русским бытом, примерял московские наряды, посещал рынки и даже имел удовольствие присутствовать 6 января при обряде крещения. На этот счет он сообщает, что в замерзшей реке сделали отверстие, затем митрополит торжественно освятил воду, после чего в прорубь начали «бросать детей и больных», а потом туда привели поить лучших царских лошадей… Короче говоря, впечатлений он получил предостаточно.
Но пришла весна, реки освободились ото льда, и 23 апреля 1558 года Энтони в сопровождении двух своих коллег-земляков (Ричарда Джонсона и Роберта Джонсона) и толмача-татарина отправился в путь, вооружившись, естественно, охранными грамотами. Маршрут этого храброго человека можно проследить по нижеследующей карте.
Маршрут Энтони Дженкинсона
Москва – Астрахань
Во время путешествия до Астрахани ничего курьезного не произошло. Энтони, будучи человеком обстоятельным, неустанно делал записи о проезжаемых местах и проживавших там людях. Любопытны его замечания насчет ногаев, которые «отличаются буйным нравом и склонностью к убийству и воровству, а также едят много мяса и пьют кобылье молоко, от коего бывают пьяны». Следует отметить, что этот тюркский народ, занимавший некогда приличную территорию между Волгой и Уралом, переживал не лучшие времена: в начале 1550-х годов на Ногайскую Орду обрушились страшные несчастья в виде голода, междоусобной войны и чумы. И когда Дженкинсон добрался до Астрахани, он обнаружил там толпы этих несчастных, которые, не получая никакой помощи, умирали в больших количествах, и тела их «кучами валялись по всему острову».
Ногаи, рисунок Христиана Гейслера, 1804 г.
Что касается самого города Астрахани, то англичанин в первую очередь обратил внимание на царившую там бедность, крайне скудную торговлю и бесчисленных мух, которые слетались на запах вяленой рыбы, развешенной во всех дворах. Кроме того, Энтони был впечатлен еще одним обстоятельством. «Если бы я хотел, – пишет он, – я мог бы купить хоть тысячу татарских детей, которых их же собственные родители были готовы продать за каравай хлеба». И хотя нужды в подобного рода товаре Дженкинсон не испытывал, он все же не сдержался и сделал одно приобретение, о котором я расскажу немного позже.
Пахучий город быстро наскучил путешественникам. Поэтому через три недели после прибытия они присоединились к группе татарских и персидских купцов, приобрели небольшое судно и продолжили путь.
Астрахань – Бухара
Трудно сказать, какие чувства теснились в груди Энтони Дженкинсона, когда он покидал пределы владений русского царя, но я полагаю – тревожные. И эта тревога, должно быть, не оставляла его на протяжении всей дальнейшей поездки…
Карта Руси и Средней Азии, 1602 г.
В записях нашего героя мы встречаем такие слова: «Здешний народ дурной и грубый». Это высказывание ни в коем случае не связано с предубежденностью по отношению к тюркским народам (да, они пьют кобылье молоко, но французы едят лягушек, что гораздо хуже) и вызвано исключительно полученным опытом. Во-первых, англичане и сопровождавшие их персы и татары подвергались постоянным вымогательствам со стороны «преданных слуг» местных князьков, не упускавших случая поживиться за счет проезжающих мимо караванов. А во-вторых, путников всё время преследовали вооруженные люди, требовавшие немедленной выдачи им кафиров. И вряд ли заморские гости смогли бы вернуться в родные края, если бы у них не было огнестрельного оружия, вынуждавшего разбойников держаться от них на расстоянии полета стрелы.
Особенно примечателен один инцидент, когда путешественников настигла шайка, возглавляемая «изгнанным из своих земель принцем». После продолжительной перестрелки бандиты, опасаясь «горячего огня», предложили переговоры, на которые из стана оборонявшихся был отправлен дервиш, считавшийся, как пишет Дженкинсон, святым. Этот человек, стоит отметить, не выдал неверных, и от воров в итоге удалось откупиться.
Вздохнуть спокойно англичане смогли только 23 декабря, когда их караван достиг, наконец, славного города Бухары. Однако тут их ждало разочарование. Прежде всего выяснилось, что шерстяные ткани местных жителей совершенно не интересует. Шелк и хлопок брали с большим удовольствием, а вот до грубой, тяжелой каразеи, которую Дженкинсон предлагал всем попадавшимся ему на глаза купцам, охотников не нашлось. Но хуже всего было то, что добраться до Персии, казавшейся уже такой близкой, и тем более до Китая не представлялось возможным: в регионе назревал очередной конфликт, и повсюду бесчинствовали банды грабителей.
Современная Бухара
Энтони, конечно, мог бы бросить вызов судьбе и довериться своей счастливой звезде, но здравый смысл взял верх, тем более что местный религиозный лидер (Дженкинсон почтительно называл его митрополитом) забрал у него все охранные грамоты, путешествовать без которых в те времена категорически не рекомендовалось. Поэтому, наскоро собравшись, коммерсанты отправились в обратный путь и очень своевременно, потому что десять дней спустя Бухара подверглась нападению правителя Самарканда, и промедление могло бы стоить англичанам жизни.
Теологический курьез
Весьма примечательны суждения Дженкинсона насчет причин вражды между Сефевидским Ираном и среднеазиатскими ханствами. Вот, что он пишет: «Бухарская страна была когда-то под властью персов, и теперь еще в ней говорят на персидском языке; однако теперь Бухара — независимое королевство, которое ведет жесточайшие религиозные войны с персами, хотя все они магометане. Одним из поводов войн между ними служит то, что персы не стригут волос на верхней губе, как это делают бухарцы и прочие татары, которые считают это поведение персов великим грехом. Поэтому они зовут персов кафарами, т.е. неверными, как они называют христиан» (перевод Юрия Готье, 1873–1943).
В первой части этого сюжета я упоминал, что Иран, по крайней мере официально, был шиитским, в то время как прочие мусульманские государства исповедовали суннитский ислам. Эти религиозные разногласия и лежали в основе конфликта. Однако англичанин не стал утруждать себя изучением теологических тонкостей. Впрочем, различия во внешности действительно имели место. На протяжении XVI века персидская армия главным образом состояла из кызылбашей (это было собирательное название одного из объединений тюркских племен), которые отпускали длинные усы, отращивали на голове чуб, а все остальное сбривали…
Кызылбаш
Домой
В сентябре 1559 года Дженкинсон был в Москве. Сразу после приезда он написал письмо своему коллеге Генри Лейну (очевидно, этот человек жил в одном из русских городов в качестве представителя английский компании), в котором сообщил о перенесенных им в пути злоключениях. В целом это послание не представляет большой ценности. Однако в конце его имеется любопытная приписка: «Сердечно благодарю тебя за мою девицу Ору Султану». Скорее всего речь идет о татарской девушке (или девочке), которую Энтони приобрел в Астрахани, затем отправил на сохранение своего другу, а по прибытию в Москву получил обратно. Впоследствии он привез ее к себе на родину и даже представил королеве. Что случилось с этой девицей дальше – точно неизвестно. Однако в некоторых источниках сообщается, что в 1564 году среди слуг Елизаветы числилась некая татарка Ипполита (Ippolyta the Tartarian). Не исключено, что это и есть та самая Ора Султана.
Осенью 1560 года Дженкинсон возвратился в Англию, где за время его отсутствия многое изменилось: не звучали в церквах латинские гимны, не горели на кострах ревнители лютеранской веры, не было больше благочестивой Марии. На троне сидела Елизавета, которая раз и навсегда избавила Остров от папского влияния. Этот религиозный переворот (третий в течение одного поколения) вызвал очередной виток внутреннего конфликта, который теперь сводился к преследованию католиков, а также создал предпосылки для конфликта внешнего, а именно – нападения со стороны Испании, объявившей себя защитницей традиционных ценностей.
Испанские солдаты 16 в.
Брожение умов так же подогревалось скверным финансовым положением: новой королеве еще со времен Генриха VIII достался огромных размеров долг (300 000 фунтов стерлингов). Помимо этого, бедные урожаи последних лет спровоцировали рост цен, а доходы от экспорта шерсти, из-за раздирающих Континент религиозных страстей, заметно снизились, и страна очень нуждалась в деньгах. Если бы это происходило в государстве, где монарх пользуется всей полнотой власти, можно было бы поднять налоги, что, безусловно, разорило бы население, но позволило бы наполнить казенные сундуки. Но в Англии действовали законы, не допускавшие подобного произвола.
Оставалась торговля. Однако и здесь имелись преграды. Как уже было сказано, на Континенте наступила пора религиозных войн между сторонниками и противниками Святого престола, а в теплых морях хозяйничали католические державы – испанцы и португальцы. Поэтому у Елизаветы и ее советников не оставалось иного выхода, как снова отправить Дженкинсона через Россию на Восток с наказом непременно достичь Персии. В этой связи государыня, не без помощи знатоков дипломатического дела, сочинила письмо шаху Тахмаспу, в котором просила предоставить ее посланнику (верному и возлюбленному слуге Антонию Дженкинсону) право торговать в его владениях.
Шах Тахмасп I
Этот примечательный документ начинается следующими словами:
«Елизавета, божией милостью королева Англии, Франции и Ирландии, могущественнейшему и непобедимейшему государю, Великому Суфию (Great Sophy), императору персов, мидян, парфян, гирканцев, караманцев, маргианцев, народов по сю и по ту сторону реки Тигра и всех народов и земель между Каспийским морем и Персидским заливом, шлет привет и пожелания счастия и всяческого преуспеяния» (перевод Юрия Готье, 1873–1943).
Здесь сразу бросается в глаза тот факт, что англичане не имели ни малейшего представления о современной им Персии и воспринимали ее как логическое продолжение древнего царства Ахеменидов, существовавшего в 4–3 веках до нашей эры. Впрочем, это неудивительно, так как единственным доступным для них источником сведений об этом регионе были работы античных авторов и Библия.
Примечание
Что касается «Великого Суфия»: династия Сефевидов берет начало от основателя суфийского ордена «Сефевие» – Сефи ад-Дина. Суфизм – это мистическо-эзотерическое направление в исламе, предполагающее растворение в Боге через различные духовные упражнения. Однако англичане, ничего не знавшие о суфизме, полагали, что слово Суфий (Sophy) связано с греческим София – мудрость. Поэтому к персидскому шаху они относились со своего рода почтением.
Кружащийся суфий
Путешествие в Персию
Лондон – Казвин
В мае 1561 года Энтони Дженкинсон отчалил от родных берегов и в августе добрался до Руси. Мы не будем описывать его путь от русской столицы до Астрахани, который ничем не отличался от его первого путешествия. Однако следует отметить, что в Москве он получил некое поручение, очевидно дипломатического характера, от Ивана Грозного, который также был заинтересован в торговом сотрудничестве с Сефевидами. Таким образом, к шахскому двору наш герой отправился в качестве представителя сразу двух держав. Кроме того, в России его ждал приятный сюрприз: в то время там находился персидский посланник, который как раз собирался возвращаться на родину. До Астрахани они плыли вместе, ведя дружеские беседы. И иранец, вероятно, уверил англичанина в том, что шах будет чрезвычайно рад его приезду. Однако на Каспийском море их пути разошлись: восточный дипломат на собственном судне выехал сразу, а Энтони, занимаясь снаряжением экспедиции, был вынужден немного задержаться.
Поездка до столицы Сефевидского государства прошла вполне благополучно. По пути Дженкинсон свел знакомство с правителем Ширвана (в те времена зависимая от шаха область; расположена на территории современного Азербайджана) – Абдулла-ханом, который оказал ему добрый прием и угостил обедом из 290 блюд. Об этом человеке англичанин сообщает, что днем тот спит, а ночью развлекается со своими наложницами, которых у него не менее 140 душ. Однако пишет он об этом не с осуждением, а, скорее, с легким удивлением.
В Казвин Энтони прибыл 2 ноября 1562 года, имея все основания рассчитывать на успешный исход переговоров. Но тут вмешался случай. Сделаем небольшое отступление, чтобы разобраться в этом деле.
Небольшое отступление
В Османской империи работала бесперебойная машина по производству правителей, которая называлась гаремом. С одной стороны, эта система обеспечивала долговечность дома Османов и исключала возникновение такой европейской проблемы, как война за чье-нибудь наследство (например, войны XVIII века за испанское и австрийское наследство). Однако с другой стороны, обилие шехзаде (принцев) от разных родительниц создавало предпосылки для вооруженной борьбы за власть. Поэтому султан Мехмед II (годы правления 1444–1446 и 1451–1481) постановил, что владыка имеет полное право умерщвлять своих братьев во избежание междоусобицы. Такой закон вынуждал матерей наследников идти на всевозможные ухищрения, плести интриги, строить козни и очернять конкурентов, чтобы проложить своим детям путь к трону и таким образом уберечь их от гибели. Государству при этом наносился непоправимый ущерб, что особенно проявилось в период со второй половины XVI до середины XVII столетий, когда меч Османа (символ султанской власти) доставался беспомощным креатурам гарема.
Гарем, картина работы Джулио Розати (1858–1917)
Но курьезность ситуации заключается в том, что жертвой этих восточных игр на выживание стал ни в чем неповинный англичанин Энтони Дженкинсон. Дело в том, что конце 1550-х годов между двумя сыновьями султана Сулеймана Великолепного (годы правления: 1520–1566) завязалась вооруженная борьба. Младший Баязид был весьма энергичным и волевым мужчиной и мог бы стать достойным преемником своего отца. Старший же Селим способностями не отличался и к тому же имел склонность к горячительным напиткам. Однако последний ходил у матери в любимчиках и благодаря ее проискам был объявлен первым наследником. Баязид взбунтовался и пошел на него войной, чуть не ввергшей страну в большое кровопролитие. Султан поддержал Селима, и младший брат, спасая свою жизнь, был вынужден искать убежища при дворе шаха Тахмаспа. Сулейман потребовал немедленной выдачи «мятежника». Начались переговоры. О цене сговорились через два года, и верные слуги «Великого Суфия» казнили беглеца вместе с пятью его сыновьями. И как раз в тот момент, когда Дженкинсон прибыл в Казвин, там находился посланник султана Хасан Ага, который, в благодарность за оказанную услугу, должен был заключить с Персией вечный мир.
Сулейман проклинает Баязида, миниатюра, 1582 г.
Пребывавшие в городе турецкие купцы немедленно сообщили послу о приезде некоего франка (так мусульмане называли всех европейцев), который намеривается добиться от шаха торговых привилегий, что непременно расстроит их дела. Хасан Ага принял это к сведению и на встрече с Тахмаспом недвусмысленно намекнул, что союз Ирана с чужеземцами-гяурами очень огорчит его господина и вполне возможно поставит крест на только что установившихся между ними дружеских отношениях.
Вот так иногда непредвиденные и не зависящие от нас обстоятельства разрушают наши надежды… 20 ноября Энтони был допущен к персоне «Великого Суфия», и между ними произошел примерно следующий диалог:
– Откуда ты? – спросил Тахмасп.
– Я – из славного английского королевства.
Шах вопросительно посмотрел на стоявшего рядом грузинского короля Давида XI, который некоторое время назад бежал из своей страны в Персию, принял ислам и стал зваться Дауд-ханом. Тот, слыша о таком королевстве впервые, небрежно махнул рукой в сторону запада.
– А какой ты веры: мусульманин или гяур? – продолжил шах.
– Я не мусульманин и не гяур. Я – христианин.
Суфий снова взглянул на грузина, который немедленно объяснил ему, что христиане веруют в пророка Ису, которого считают сыном Божиим.
– Так ты неверный! С неверными нам разговаривать не о чем.
Дауд-хан
На этом аудиенция закончилась, и Энтони, расстроенный, удалился в выделенные ему покои. Положение было не из приятных, потому что случиться теперь могло всё, что угодно. И вскоре шах Тахмасп (в своих записках Дженкинсон называет его Shaw Thomas) принял решение отправить франка к султану в Константинополь. Англичанин, вероятно, здорово испугался, полагая, и небезосновательно, что до османской столицы живым его не доставят. Однако ему повезло: за него вступились правитель Ширвана, тот самый обладатель 140 наложниц, и его сын Али-Мурза, которые принялись убеждать Суфия в том, что к чужестранцам, если он рассчитывает получать прибыли от заморской торговли, следует относиться благожелательно, особенно если они приезжают с добрыми намерениями. Шах посчитал этот аргумент достаточно весомым и отпустил франка.
Пир в шахском дворце
С какой, должно быть, радостью, несмотря на неудачу, Энтони возвращался домой. Он был жив и свободен, и с этим не могли сравниться никакие сокровища мира! Да, ему не удалось покорить «Великого Суфия». Но так сложились обстоятельства, повлиять на которые он был не в силах. Правда, в Ширване, где он снова остановился, чтобы поблагодарить своего благодетеля, его ожидала небольшая компенсация, потому что Абдулла-хан предоставил английским купцам в лице своего гостя право на беспошлинную торговлю в своих владениях. И хотя бы поэтому его путешествие можно было считать успешным.
В конце 1560-х годов в Персию отправится другой сотрудник «Московской компании» – Артур Эдвардс, который получит от Тахмаспа столь желанные коммерческие привилегии. Однако больших выгод Альбиону это не принесет. Слишком непредсказуем был этот регион, с его постоянными войнами и опасными караванными путями, на которых в столкновениях с разбойниками сложит голову не один подданный английской короны.
Что касается Дженкинсона, то ему случится совершить еще два путешествия в Москву – в 1566 и 1571 годах. На Восток он больше не поедет, но будет консультировать других смельчаков, которым предстоит осваивать Османскую империю. Умрет наш герой в 1610 году богатым и уважаемым человеком. И на этом, друзья мои, я ставлю точку.
Удачи!
© Денис Кокорин
