Моя прабабушка Катерина.

Моя прабабушка Екатерина.

 
 Я помню свою прабабушку Екатерину. Казалось, в этом не было бы ничего удивительного, если бы не тот факт, что она умерла за два года до моего рождения. В моих пронизанных дивным светом детских воспоминаниях она молча сидит в уголке деревянного дивана- бамбетля и повернув завязанную беленьким платком голову к небольшому, заставленному горшками с цветущей примулой окну, смотит на дорогу- гостинец, невдалеке от нашего старого дома исчезающую за поворотом на Тернополь. И мне всегда казалось, что она кого- то ждет, ждет уже очень давно, многие годы , а может и многие десятилетия.

                                                                            * * *  
13 октября 2018 года.  
Уже была глубокая ночь, когда я запенил последнее, торцевое окно на веранде моего нового дома. Стеклопакет в нем оказался на пару сантиметров уже и болтливый дедок из оконной фирмы слёзно заверил, что завтра привезет новый, сам его установит и засиликонит. Хорошо хоть согласился недополучить сто евро, а то ищи его потом на просторах интернета. Окна пришлось заказывать в срочном порядке. Благодаря припозднившимуся бабьему лету и помощи племянника, мне удалось сделать в этом году даже больше, чем запланировал.  
Завтра праздник Покровы. Срезать выступившую пену и заделывать откосы придется уже послезавта. Не принято у нас в Галичине работать в праздники. Тем более, под вечер приехала из Киева Инка со Стёпой и двумя сорванцами- внуками. Они с воплями носились по всему дому и по лужайке наперегонки с нашей Динкой- далматинкой. Значит, завтра мне предстоит поработать не строителем- отделочником, а шеф- поваром. Уху и шашлыки, как и плов, я не доверяю никому. Благо, погода для средины октября стоит прекрасная и наверное можно будет стол накрыть прямо возле гриля на лужайке.  
Осталось только сложить в подобие порядка, коробки с моими вещами, недавно переданными с оказией из Мадрида. Наконец- то жена вздохнула свободно. Куча моих сувениров, антикватных вещичек и прочей, по её мнению, ерунды, привезенных из многочисленных командировок и загромождавших мой мини- кабинет на лоджии нашей минималистской мадридской квартиры, перебралась сюда и составит экспозицю давно задуманного "музея", а не будет просто служить там пылеулавливателем во время моих длительных отсутствий. Картонные коробки пришлось отодвинуть , освобождая доступ к окну и теперь мне нужно сложить их обратно. Одна из коробок оказалась довольно тяжёлой и дно, скрепленное скотчем вдруг не выдержало. Содержимое с глухими ударами рассыпалось по покрытом дерюгой плиточному полу. Здесь в остовном были камни и кристаллы минералов из построенных мной туннелей. Ещё на первом моем строительстве в Кольменар- Вьехо в толще гранитной горы нам попалась трещина с грузами кристаллов желтоватого граната и с той поры, я повадился каждый раз привозить домой интересные экземпляры. С октября 2005 года прошло уже тринадцать лет, туннелей и в Испании и по всей Европы мы построили порядочно так, что, хотя я и ограничил себя одним сувениром с каждого, их уже собралось изрядное количество.  
От одного продолговатого, похожего на обломок сталактита, предмета все- таки обкололся кулок в виде корки. Наверное он был на самом дне коробки и хотя дерюга смягчила удар о пол, но по нему очевидно лупанул один из собратьев. Я уже собрался положить камель в коробку, когда меня привлек слюдяной отблеск из скола. Как будто блеснула грань кристалла. Присмотревшись я с удивлением заметил, что действительно под характерним сталактиту 
наплывом прячеться большой кристалл горного хрусталя. Странно. Я помню точно откуда у меня этот кусок сталактита…  
Прошло уже месяца три, как мы начали строительство первого туннеля в Альзире возле Валенсии. В целом проект предусматривал переброску воды из устья реки Хукар в южные засушливые области другой провинции Аликанте и дальше в Мурсию. Это был один из многих грандиозных проектов центрального испанского правительства, порождение строительного бума охватившего эту страну в нулевых годах.  
Два туннеля диаметром 4,2 метра должны были проколоть обе горные гряды тянущиеся перпендикулярно морскому берегу. Мы начинали на большой площадке чуть выше линии террасс, на которых ровными рядами располагались плантации апельсиновых деревьев. Немецкая машина Херренкнехт уже была смонтирована и даже втянулась в гору на первые сто метров, когда мы напоролись на первое препятствие. Точнее, это была пещера или даже просто трещина в породе шириной метра полтора и по вертикали доходившая до десяти метров. К счастью, большая часть пустоты приходилась над уровнем туннеля и поэтому для того, чтобы саздать надёжный упор для двойного щита проходческой машины достаточным оказалось закачать несколько кубических метров цементного раствора под остование ,а остальное пространство заполнить двухкомпонентной пенообразующей смесью. Так, что через два дня проходка возобновилась. Но перед этим, прошла серия осмотров препоны офисным начальством разных мастей, с умным видом облачающегося в белые бумажные костюмы и глубокомысленно кивающего головой на коментарии местных тунельного шефов.  
В мои одязанности сменного электрика входило обеспечение приличного освещения данного феномена. Хоть свободного места в голове машины такого маленького диаметра очень мало, мне всё- таки приходилось тусоваться поблизости и, конечно, я не мог упустить случая, чтобы и самому не сунуть нос в круглое, как илюминатор смотровое отверстие и несмотря на категорический запрет прораба спуститься в саму пещеру в отсутствие последнего.  
Зализанные стены покрывали наплывы кальцита буро- зеленоватого цвета. По-видимому вода, тихое журчание которой слишалась в темноте за многие тысячи лет нанесла по капле эти покровы на известковый камень. Я много раз бывал в пещерах, открытих и оборудованных для посещения туристами и у нас на Тернопольщине, где находиться вторая в мире по длинне пещера и в Пиринеях. Понятно, что мне очень хотелось для своей коллекции заполучить настоящий сталактит, но там это невозможно. Как можно разрушить красоту, на которую придут смотреть люди? Здесь же, зная, что на следующий день все это зальют бетоном, а потом по нему проползёт наш тяжёлый железный червь я начал оглядываться, что бы сковырнуть молотком. Настоящих сталактитов- сталагмитов в поле видимости не оказалось, вода на этом участке не капала с потолка, а просто стекала, но в одном из углублений я заметил продолговатий нарост. Аккуратно обстукивая с трёх сторон зубилом выломал его из углубления. Надо было убираться побыстрей пока не появился Анхель, наш энкаргадо- бригадир. Отношения у нас вроде складываються нормальные, но он был у нас всего третью неделю и за это время узнать человека в неэкстремальных условиях невозможно. Может быль для кого- то проходка туннеля и есть экстим, но для меня она стала уже давно просто рутинной работой. Полюбовавшись очередным пополнением коллекции уже при дневном свете, я никакаких сюрпризов в нем не уздрел. Место отлома было не очень этетичного вида и я никогда его особенно не рассматривал.  
Каково же было мое удивление сейчас, когда я понял, что это был довольно большой кристал горного хрусталя, покрытий со временем слоями минеральных солей. Легонько постукивая по 
кромке я освободил оставшуюся часть кристала от корки и увидел предмет, похожий на толстый карандаш. Противоположная заостренной часть "карандаша" была скруглена явно человеческой рукой. Однажды в Гданске, когда мы делали туннель под Мёртвой Вислой мне попадались пулеобразные штуки, так называемые "пальцы Перуна", которые поначалу казались на сто процентов сделанными человеком (ну, не богами же на самом деле). Лишь хорошенько покопавшись в интернете выяснил, что это окаменевший внутренний скелет ископаемого кальмара, рыскавшего стаями в морях мелового периода. Но в этом случае мне было ясно, что минерал не может быть частью живого организма и заокругленная его часть явно искуственного происхождения в отличие от геометрически правильной острой части, сделанной мастерицей- природой. Судя по возрасту, явно из каменного века. Может быть его использовали в качестве наконечника? Хотя, скорее всего нет. Охотники на мамонтов и другую крупную дичь делали себе наконечники в основном из кремния. И форма из была совсем другой, листовидной. Скорее всего это из атрибутов какого- нибуть шамана. Или пещерного живописца? Пока я держал предмет в руке, оглядываясь по сторонам, где бы мне попробовать нарисовать ним мамонта, мне показалось, что кристал стал вроде бы нагреваться. И тут я вспомнил о бракованном стеклопакете. Чем не холст? Не раз видел в вагонах метро надписи, нацарапанные на слекле-не алмазами, точнее, диамантами же их делают? Как там, "звезды не ездят в метро"? Крепко зажав удобно легший "карандаш" в руку я с усилием начал виводить на стекле окружность. За острием появилась белая тонкая линия и послышался противный скрип. Я так увлекся, что не остановился пока не провел полную окружность вписавшуюся в прямоугольник окна. Вдруг отражение света в стекле внутри окружности померкло и исчезло, а из самой дыры потянуло холодом. Что за чёрт? Я хотел потрогать стекло левой рукой, но она провалилась в пустору.  
Сказать, что я был в шоке- значит не сказать ничего. На кокой- то отрезок времени я просто впал в ступор. В сознание меня привела боль в правой руке, сжимавшей "карандаш". Он бил очень горячим и мне пришлось положить его на подоконник, опасаясь сильного ожога. Из дыры ощутимо тянуло холодом и я автоматически просунул туда горящую руку и прижал её к стеклу с обратной стороны. Любопытство затсавило меня просунуть туда же и голову. Поначалу я различил лишь звездное небо и полумесяц луны почти в зените, потом проступили очертания земли на растоянии чуть больше метра от меня. Вглядываясь в сторону моего старого дома я не увидел никаких знак омых очертаний. На уровне нашей улицы была лишь немного более тёмная размытая полоса. Такое же темное пятно, похожее на копну я увидел и в нескольких метрах справа от меня. Взлянул я и на сам разрезанный стеклопакет. К моему удивлению края стеза не были ни острыми, ни шероховатыми, а казались скорей оплавленными. "Гиперболлоид инжинера Гарина"- мелькнуло в голове. Эта мысль мене немного развеселила и прихватив тёплую армейскую гэдээровскую куртку, купленную когда- то на мадридском Растро, полез в дыру.  * * *  
Осторожно, опираясь на локти и сползая на животе, я наконец коснулся сапогами земли. Не стоит, пожалуй, забывать, что мне уже давненько перевалило за полтинник. Ну, ладно, пивной животик и на этот раз послужил аммортизатором. Под ногами оказалась кукурузная поле, утыканноя твёрдыми шипами срезанных стеблей. Идти не очень приятно, но можно. Наклон поля немного к югу соответствовал нашему участку и я осторожно направился к нашему старому дому. Так и не найдя его, через пару десятков метров я вышел на дорогу. Асфальта на ней не было, да и располагалась она намного выше теперешней. Не говаря уже о том, что из двух полноценных полосс в каждую сторону, по ширине оказалось меньше половины. И 
покритие на ощупь напоминало разнокалиберный щебень. За дорогой почва плавно опускалась в долину и ничего, напоминавшего наши Ямы, старый каменный карьер, засаженый уже при моей памяти лесом не наблюдалось. Карьер, по дедовым расказам, разрабатывали ещё до войны и сразу после неё, когда Тернополь практически заново отстраивали. К тому, что Дырка привела меня в прошлое, я уже внутренне был готов, осталось только попробывать определить эпоху. Нашей улицы, построенной в конце 50-х годов нет, но дорога практически на том же месте. Дед говорил, что давно она проходила намного ниже, прямо над речным обрывом. Значит разброс получается где- то в сто лет- между 1850 ( вроде тогда, после отмены в Австро- Венгрии панщины появился фольварок и новая дорога) и 1950, когда начали застраивать нашу улицу.  
Хатки, хутор, который и связала с селом наша улица, в соответствии с названием, за тот период наверное мало изменились. Значит, придется пробираться к центру села.  
Но прежде всего нужно прикрыть немного дверь чтобы не очень сквозило между мирами. Скоро она и сама наверное захлопнеться, но когда эьо произойдет и сколько у меня есть времени на возврат? Впрочем, экспементировать почему-то не хотелось. Я всегда был почемуто убежден, что каждому человеку судьба дает в жизни один Шанс. Одни Его попросту не замечают, другие- упускают, так и не решившись изменить устаканившийся порядок и лишь единицы используют на все сто. Их то называют потом счасливчиками и баловнями судьбы. Не знаю, удасться ли мне изменить что- то не столько в моей судьбе, которая впрочем уже движеться к закату, но в судьбе моей земли.  
Я не знал, сколько времени есть в моем распоряжении, поэтому постарался сократить сборы до минимума. Записку жене, что вынужден отлучиться на несколько дней и стогое предупреждение не приближаться к окнам до моего возвращения. Охотничий нож и мешочек с испанскими дурос- большими серебрянными монетами в пять песетас. В первые годы жизни в Мадриде я увлекся собирательством именно серебрянных монет, а способствовал этому воскресный нумизматический рынок на Пласа Майор- наверное самый дешовый в Европе.  
Опускаю жалюзи, просунув руку в Дыру из прошлого и перескладываю к окну вязанки кукурузы. Уф, аж запарился, можно перекурить. Если поначалу я собирался прямо по дороге идти в село, то после некоторых мер безопасности, передумал. Идти пришлось бы между фольваркомс левой стороны и церковью чуть дальше справа. Со временным промежутком я определился очень приблизительно, может года здесь неспокойные, можно нарваться на какой-то патруль или пост самообороны. Думаю лучше будет пробираться к родне огородами.  
Мне было четыре года, когда дед с бабушкой перешли жить к нам в новый тогда дом. Свою половину старого дома почти в центре села(наш прапрадед по этой линии женился второй раз после смерти прабабушки и в другой половине проживали дети его молодой жены) они сдали внаем одной семье реабилитированых, а потом продали. Двор выходит на центральную улицу, но можно также пройти со стороны речки.  
Одно из маленьких окошек в ''нашей'' половине слабо светилось и когда я под злобный лай мохнатого барбоса пересекал двор занавеска отодвинулась и к стеклу приник темный силуэт женской головы в платке. Сердце у меня екнуло и долго не раздумывая позвал:"Пани Екатерина! Откройте, пожалуйста!''.  
-Слава Исусу Христу!- промолвил я в темноту приоткрывшейся двери.  
-Слава навеки!- ответил мне довольно молодой женский голос.  
— Можно войти. Я Вам все сейчас объясню.  
— Входите уж.  
Скволь темные сени я вошел в небольшую кухню. На прямоугольном столе грубой работы  
стояла бронзовая керосиновая лампа, слабо освещая круг в два метра диаметром и лежал рушник с незаконченым орнаментом крестиком и воткнутой иголкой. Женщина показала мне рукой на стоящий у стола стул и усевшись скраю на лавку напротив, вопросительно на меня посмотрела.  
-Я…-у меня мгновенно вылетели из головы припасенные по дороге разные истории, приготовленные для подобной встречи.  
-Я Ваш правнук!-по лицу моей прабабушки, а я почему-то ни на секунду не засомневался, что это была она, пробежала тень. Она продолжала молча меня разглядывать. А посмотреть ей действительно было на что. Крупный мужчина пятидесяти лет, с ничем не покрытой головой и короткой прической ежиком, одетый в непонятные пятнистые брюки и незастегнутый, но на меху, лапсердак. И заявляет миловидной тридцатилетней женщине, ято является ее правнуком.  
-Шуткуете, панночку?-наконец промолвила она.  
-Извините, а какое сегодня число и какой год от Рождества христова? Поймите, это очень для меня важно.- на этот раз удивление явно проступило на лице.  
-Завтра Покровы, значит, сегодня 13-е октября 18-го года.  
-1918-го?-не знаю почему, но уточнил я.  
-Да. Одна тысяча девятсот восеменадцатого года.- четко и как-будто с удовольствием перекатывая во рту слова произнесла пани-крестьянка.  
— Я из будущего. -ровно сто лет. Магия, а я не сомневался уже, что "карандаш" принадлежал людям (или НЕ людям), имевшим отличные от современной науки знания, которые непосвященные люди назовут магией.-До сегодняшнего вечера я жил в две тысячи восемнадцатом году. А Вы моя прабабушка. Вы же Екатерина Логинская, в  
девичестве Бутковская?  
-Да.-немного удивленно промолвила она.  
-Ваш муж Иван сейчас находиться на фронте, в Сербии. Не беспокойтесь, с ним все будет хорошо. Великая война уже заканчивается. Он скоро вернется и привезет семян кукурузы конский зуб. У Вас есть дети и среди них старший сын Гыньо. Это мой дед. Меня даже назвали в его честь. А где он сейчас? — я говорил, не останавливая и не довая женшине вставить свои вопросы. Если мне придется доказывать ей каждое свое утверждение, мы проговорим всю ночь, а на утро, при дневном свете, все покажется бредом сумашедшего.  
В детстве я фактически воспитывался дедом и мы очень много общались. я хорошо знал историю своей семьи по материной линии. Моего отца дед не любил, поэтому я уже недавно, буквально пару лет назад узнал, что моя бабушка, мать отца, была из одной из самых богатых и уважаемых семей. Но она умерла в 1944-м или в 1945-м году от шальной пули. Раньше я всегда считал, что это было при штурме Тернополя весной 1944-го года, на потом как-то 
всплыла дата на памятнике-45-й и сопоставив с тем, что по соседству от их дома был бой ястребков с бендеровцами, один из многочисленных эпизодов десятилетней гражданской войны на наших землях, усомнился в официальной семейной версии. Может так оно и надо было в те годы. А то помню, как я спорил до крови в детском саду, что столицей Украины является Львов , а не Киев. И что, нашими в гражданскую войну были не только красные, но и зеленые.  
-В Чернылеве, в Конькив. Они там спектакль на завтра готовят.- доверительно сообщила мне женщина. Странно, но она мне вроде поверила.  
— Надо будет их предупредить. Поляки вечером нападут на хату-читальню в время спектакля. Драка будет славная, но обойдется без смертоудийства. Но кому-то из украинцев глаз выбьют. — мне дед такие вещи не рассказывал, это я сам подслушал во время одной из его встреч другом детства, который потом выехал в Канаду. Я еще его запомнил по шикарной авторучке, которую он мне подарил. У дедового друга оказывается была там небольшая фабрика письменных принадлежностей.  
_ Это все Антона затеи, никак не успокоиться- Антин Конько был активным членом Радикальной партии Ивана Франко. В дальнейшем не раз избирался в польский парламент.  
— Нужно написать Антону письмо. Я утром поеду во Львов. Немцы с австрийцами проиграли войну, в Германии начинается революция, а Австо- Венгрия распадется на отдельные страны. У нас будет война с Польшей и летом следующего года мы эту войну проиграем. Стрельцы отойдут через Збруч на Большую Украину. И практически все сгинут от тифа. — о том, что часть из них, вольется в конце гражданской войны в Красную Армию, а потом все равно сгинет, но уже в сталинских застенках, я благоразумно промолчал.  
— А доккументы у Вас какие-нибуть есть?- я начал шарить по карманах в поисках нескольких, самых старых из имевшихся в моем архиве, фотографий. Я их тоже прихватил из одной из "музейных " коробок.  
— Вот!- почти торжественно выложил их на стол. Она бегло взглянула на пожелтевшие фотографии и удивленно перевела взгляд на меня.  
— Нет, я имею ввиду бомаги, пачпорт или мандат какай- нибуть?  
— Н-н-нет…  
Я забыл, что долгих четыре года войны это женщина сама вела все дела семьи, мужа мобилизовали в первый же месяц боевых действий и у нее имелся большой опыт общения с властями, как родными австрийскми, так и Российской империи.  
— Придется идти к отцу. Он же у нас вийт и у него печать имеется! — в словах просколзнула гордость. Я не знал, как у прабабушки складывались отношения с отцом после его новой женитьбы. Не зряже он отделился хозяйством, но по видимому это было мудрое крестьянское решение, ведь насколко я понял из дедовых рассказов молодая жена была ненамного старше дочери. Дед помнится упоминал своего дядю из Гандзьохив ( так прозывали детей от Гандзи- второй жены), как отного из неизменных своих спутников в деятельности Просвиты- культурной украинсой организации в межвоенный период.  
-Вы пока пишите Антону, а я к нему схожу.- с этоми словами она подошла к шкафу- креденцу и достало из верхнего яшика, почти доверху заполненого письмами и какими- то другими бумагами два листа сероватой бумаги.-Чернильницу и ручку достаньте сами.- она указала мне 
повыше, на верхнюю крышку, где белела фаянсовым боком непроливайка. А потом надела стеганные чуни в черных калошах и, накинув на голову толстый серый платок- хустку, вышла в сени.  
В моей голове мелькнула нотка беспокойства, что женщина мне не поверила и побежала за помощью, но я сразу же ее отбросил. Никогда разумная женщина, а она несомненно таковой являлась, не оставить своих детей, посапывание и бормотание сквозь сон, которых слышалось в приоткрытую дверь светлицы, на опасного чужака. А если ей б понадобилась помощь, значит именно таковым она меня посчитала.  
Писать столетней чернильной ручкой мне не прельщало. хорошо во многочисленых карманах моего камуфляжа оказалась и шариковая ручка и плотничий карандаш. Я выбрал ручку, пусть качество письма тоже свидетельствует в пользу того, что к моим слова следует отнестись серьйезно.  
"Глубокоуважаемый пан Антин!  
Пани Екатерина Вам раскажет об обстоятельствах моего странного появления в ее доме. Едмнственное, что прошу Вас со всей серьйозностью отнестись к ее словам. Сегодня вечером 14 октября во время спектакля в Народном доме на учасников и зрителель нападет банда поляков из Чернылева Мазовецкого. Во время последующей драки одному из артистов выбьют глаз. Прошу Вас учесть эту информацию для усиления охраны мероприятия.  
Я не знаю точно с какой миссией пан Бог направил меня сюда. Я не являюсь ни ангелом, ни посланником Божьим в прямом смысле и не претендую никоим образом на эту роль, но согласитель со мной, что ничто в этом мире не происходит без ведома Его. А значит, Ему было зачем-то нужно открыть мне этот путь. Этой ночью я собираюсь направиться во Львов. Главные события ближайших месяцев  
будут развиваться именно там и я постараюсь направить их в более длагаполучное для нашего народа русло. Но со мной всякое может случиться, от случайностей никто не застрахован и поэтому я хочу подстраховаться, поделившись с Вами известной только мне информацией. А Ваше дело уже , как Вы этой информацией распорядитесь.  
1-го ноября во Львове и других городах Галичины усусы возьмут власть в свои руки и провозгласят образавание западноукраинского государства. Поляки, ожидающие приезда Ликвидационной комиссии в надежне на мирную передачу наших земель Польше будут застигнуты этим событием врасплох, но уже к вечеру того же дня поднимут восстание и уже на следующий день отобьют вокзал, товарную станцию, цитадель, склады оружия и продовольствия. Это даст им возможность вооружить 3 тысячи своих сторонников. В западной и юго- западной части города они развернут мобилизационные пункты.  
Но если во Львове при более быстрых и решительных действиях с нашей стороны, а также если сразу отказаться от размещения в этом городе правительственных учреждений и отвлечения значительной части войсковых подразделений на их охрану ситуацию возможно преломить в нашу пользу, то ситуация с Перемышлем станет настоящей катастрофой. Хотя 3-го ноября вооруженным крестьянам из близлежащих сел удасться разогнать польскую милицию и арестовать генерала Пухальского и более сотни офицеров и легионеров, нам не удасться достаточно усилить свои позициии, самое главное, подорвать железнодорожный мост. 10 ноября к городу подошли 2 тысячи регулярного польского войска и при поддержке бронепоезда, бронеавтомобилей и перевеса в артилерии выбили на следующий дени 
украинские части из города. Отсюда они смогли организовать помощь блокированным львовским повстанцам, что стало началом конца ЗУНР. Без поддержки из коренной Польши восстание во Львове было обречено на поражение. Кроме этого, на складах автрийской армии находилось значительное количество аммуниции и снаряжения, которых так не хватало украинцам.  
Удержав Перемышль локализоловав львовское востание можно будет удержать польский фронт на линии Керзона- официально признаной линии этнического размежевания в Галичине и, таким образом, добиться признания каксоседними странами, так и странами Антантыстранами, что сильно охладит воинственный пыл Польши. В моей истории мы пости полгода пытались вернуть потерянную столицу и на всех переговорах при посредничесуетве Антанты последняя всегда принимала польскую сторону. Наши успехи могли бы заставить больше усчитывать интеесы западноукраинского государства.  
Конечно, это отнюнь не значит, что дальше все пойдет отлично. Во время войны всех со всеми может случиться всякое, но каждый день, каждая неделя и месяц существования нашей державы будут только укреплять ее. Мы маленьий народ и нам нужно искать друзей и союзников. И не толькона Большой Украины. Нужно попытаться наладить отношения с Чехословакией, с Литвой и, возможно, Белорусией, с немцами.  
Отношения с Большой Украиной или Наднепровской Украиной- это вообще отдельный вопрос. По моему личному мнению, в интересах края на начальном этапе не афишировать планы по будущему оъединению частей единого украинского народа. Если мое вмешательство никак не повлияет и Соропадскому, Винниченку и Петлюре, как и в реалной истории, не удасться договориться о совместных действиях по спасению Украины, нам придется в первую очередь заботиться о спасении Галичины, а уже потом , по- возможности, помочь Центру. Хотя крепко держащая свои границы ЗУНР, как надежный тыл, уже станет большой помощью надднепрянцам. 
Я верю, что все у нас получиться!  
С нами Бог! Слава Украине!"  
Не успел я дописть постедние слова, как дверь вновь окрылась и показалась счастливо улыбающаяся Екатерина.  
— Вот.-протянула она мне сложеный вдвое лист плотной бумаги.  
— Отныне Вы наш учитель, который направляеться во Львов с просьбой от громады к митрополиту в помощи в организации начальной украинской школы в селе. Еле удалось уговорить Деда,- меня улыбнуло. У нас в семье до сих пор ко все обращались так, каким становился их статус после рождения самого младшего члена семьи. Прикольно было слышать, как после рождения нашей дочери к сестре жены- семикласнице сразу начали обращаться Тьотя.  
— Правду рассказать о Вас я не решилась. Он все-равно бы не поверил я сама себе удивляюсь, как мне удалась не принять Вас за мошенника, сказками пытающегося втереться мне в доверие. Мне как бы Заступница прошептала на ухо, что Вы свой и мне не следует бояться. Отец подумал , что бумага нужна какому-то моему знакомому дезертиру. Их сейчас много пытается поскорее вернуться домой. Эта война уже многих достала.  
Отдав мне мандат, женщина стянула платок и опустилась на лавку. Виновато улибнувшись, она спросила:  
-Можно посмотреть?  
-Да-да, конечно.  
-Это мой сын?- она показала мне фото. На нем был мой дед в возрасте лет двадцати пяти. Худощавое лицо и немного торчащие уши. Для меня эта фотография была всегда немного карикатурной. Я помню деда уже в возрасте, немного грузноватого, даже, я бы сказал, монументального, чем- то похожего на старого грузина в фильме "Отец солдата". В ее глазах читаласьнотка гордости.  
— Да это мой дед. Меня назвали в его честь.  
— Значит Вы тоже Логинский Евген?  
-Нет, я Романюк.  
— Из каких это Романюков? У нас в селе я таких не припоминаю.  
-Мой дед по отцу с Чернылева Мазовецкого, а бабушка Александра из Котов?  -Так в Ченычеве все поляки.  
-Не все. Наша семья была единственной украинской. После второй мировой войны поляков всех выселии и на их место привезли лемков…  
-Как это выселили? Их же много очень и , что Украина станет настолько могучей, что сможет высилить целый народ?  
-Нет, это красная Россия прирежит к Украине, своей полуколонии, и Галичину, и Буковину, и Закарпатье или Подкарпатскую Русь. И заплатим мы за это приращение огромную цену в десятки миллионов жизней- живых и так и не родившихся.  
Я замолчал. Мне хотелось многое расказать моей доброй прабабушке, но рассказывать о ее жизни и жизни ее детей и внуков в будущем, которое я собираюсь изменить не было смысла, а излагать свое видиние необходимых перемен нужно не ей, а другим людям, людям чьи действия или бездействие могут на это будущее повлиять. Поэтому я начал собираться.  
-Возьмите хотя бы кожуха и шапку.-женщина метнулась в дверь в соседнюю комнату.  
-Мужу я другой справлю, лишь бы живой вернулся, а Вам нужнее.  
-А деньги-то у Вас есть?  
— Я взял с собой немного серебряных монет, правда, они в основном испанские.  
— Ничего, сейчас такой Вавилон, что можно любые встретить. Но лучше обменяйте на бумажные кроны. В Тарнополе возле вокзала есть лавка Шмуля, спросите хозяина, скажете, что от меня, мы ему молоко носим. Этот хоть сильно не обманет, но все равно все на раз не меняйте, может во Львове дадут дороже, бумажние быстро дешевеют.  
— Спасибо Вам за все!- я уже было направился к двери, но вдруг понял, что нужно остановиться. Екатерина подошла ко мне и трижды поцеловав, перекрестила.  
-Это Вам огромное спасибо. И за то, что Иван мой будет жить, и за сына, и за то, что теперь точно знаю, что не прервется наш род, пройдет сквозь все буревои. Счастливо Вам.  
На улице падал снег. Огромные хлопья опускались на землю. "Вот и холошо. Снег выкрасит все в невинный белый цвет и на нем как на белом листе бумаги можно будет написать новую историю этого мира. Мира в котором возможно не будет горечи потери Львова и фарисейства Бартелеми, разочарования Петлюрой и отчаянной Чертковской офензивы".  
Впереди было семь километров пути до вокзала. "Часа два пешком,- подумал я. Будет время обдумать свои дальнейшие действия. Ведь спасти или хотя бы оттянуть на несколько месяцев поражение ЗУНР- моя задача минимум. А максимум- это не допустить, чтобы каток мировой войны опять прокатился по нашей земле туда и обратно. Не знаю, все ли у меня получиться, но знаю точно: предупрежден- значит вооружен. Вот и должен я предупредить этих людей.  
Делай все, что нужно и будет, что будет!