Миротворческий Корпус: пролог

 

— Я просто не представляю, что мы тут пытаемся делать? – раздраженно говорила Теннеси Уильямс, репортер международного телеканала IN, торопливо шагая по узким улицам Могадиша. Столица Сомали, явно не блиставшая особыми красотами, действовала на и без того не отличавшуюся добротой характера корреспондентку еще более угнетающе, — Какой толк от того, что мы уже два дня торчим в Сомали, если за это время все, что мы получили – панорамы местной столицы? Чтобы снять что-то, более-менее интересное зрителю, нужно ехать на север.

Ее спутник, высокий темноволосый парень, легко тащивший на плече тяжелую камеру, флегматично пожал плечами.

— Теннеси, наши боссы желают быть в ключе актуальной ситуации, ты же отлично это понимаешь,- отозвался он, — Сомали сейчас – один из наиболее активных примеров проводимой Миротворческим Корпусом ООН политики.

— Да, разумеется, с тех пор как кончилась война в Югославии, — язвительно отозвалась репортер, локтями прокладывая себе дорогу сквозь длинную очередь перед каким-то ларьком. Очередь возмущалась и протестовала, но взбешенной Теннеси море было по колено, — Проклятье… Будь уверен, я выскажу заводилам из верхушки все, что думаю о их умственных способностях. И об их желании снимать интригующие репортажи в самой захолустной из мировых дыр – тоже.

— По крайней мере, здесь не стреляют, — дипломатично заметил ее спутник. Но эта фраза, призванная привнести спокойствие в душу корреспондентки, произвела прямо обратный эффект. Теннеси развернулась на месте, и смерила оператора мрачным взглядом.

— Предпочитаю обстрелы, — сухо произнесла Теннеси, возвращаясь к прежнему пути, — К каске и бронежилету мне не привыкать. В Югославии я снимала на фронте встречной танковой атаки и этот репортаж побил все рекорды телевизионного рейтинга новостей. А здесь что мне делать? Поразить европейских телезрителей километровыми очередями в магазины и отчетом о антисанитарном состоянии воды в кране? Ичихимара, ну что мне делать? Пока мы не получим эти проклятые визы, мы не можем выехать из столицы. А тут еще мои идиоты-боссы вызывают чуть ли не каждый час и требуют ”горячего материалу”!

Ичихимара Кендзи, кинооператор канала IN еле слышно вздохнул, смирившись с судьбой. Ничто в мире не могло сейчас изменить настроение корреспондента Уильямс на состояние, хотя бы близкое к приемлемому.

Маленькая ”оперативная группа” IN прибыла в столицу неспокойного Сомали два дня назад, сорванная с места категорическим приказом ”осветить нынешнюю политику в доступном и привлекательном для зрителя ракурсе”. Теннеси яростно возражала против командировки, выражая свое мнение о начальстве так, что с трудом избежала штрафа за нарушение норм общественного поведения, но начальство, обычно склонное учитывать мнение ведущего военного корреспондента, на этот раз не приняло его в расчет. В результате, буквально через час после получения распоряжения, Теннеси и Ичихимара уже сидели в тесной кабине сверхзвукового “воздушного такси”, взлетевшего с аэродрома Женевы и устремившегося на юго-восток.

Впрочем, настойчивость боссов телеканала была вполне понятна. IN, что в развернутом виде обозначало International News, всегда поддерживал тесные отношения с организацией, известной миру как Миротворческий Корпус Объединенных Наций. В обмен на практически эксклюзивную возможность делать репортажи ”на месте горячих событий”, совет директоров канала всегда и последовательно освещал работу Корпуса для широкой публики. В следующем же месяце, как раз ожидалось очередное слушанье в Ассамблее по вопросам расширения военного бюджета, и вполне естественно, что IN старалось вовсю, обеспечивая Корпусу поддержку общественности.

Это было понятно,

Хуже стало потом, когда выяснилось, что немедленно выехать на север страны попросту невозможно. Непреклонная сомалийская бюрократия, усиленная на позициях чиновниками миссии ООН стояла стеной, и требовала соблюдения всех до единой процедур и формальностей, предписываемых для такого дела регламентом. Теннеси, разумеется, не задумываясь, решила бы вопрос при помощи соответствующей взятки, сунутой кому надо, но тут коса нашла на камень: ответственный офицер, как назло, оказался из ООН’овских. В результате, прямой и быстрый путь оказался закрыт, и съемочная команда застряла в столице Сомали, с неясными перспективами на ближайшие недели.

Теннеси от всего этого просто выходила из себя. Без энтузиазма изначально отнесшаяся к идее поездки в далекую Восточную Африку, она с еще меньшим энтузиазмом (если возможно иметь таковой меньшим, чем нуль) встретила известие о необходимости ждать в Могадише, пока будут завершены все необходимые бюрократические процедуры.

В результате всех перипетий, дальнейшее существование маленького съемочного коллектива в ближайшие дни – или, возможно, недели – предстояло стать очень и очень унылым.

Еще раз вздохнув, он вновь привычным движением вскинул камеру на плечо и двинулся вслед за Теннеси…

Пронзительный, завывающий рев врезался в привычный шум города. В следующий миг чудовищный удар сотряс Могадиш, диким грохотом разнесшись на несколько кварталов. Ослепительная вспышка полыхнула за спиной у ошеломленных репортеров, в следующий миг сменившаяся бушующим шквалом безумствующего огня. Ударная волна упруго толкнула Теннеси и Кендзи в спину, швырнув их на выщербленный бетон мостовой. Сверху дождем сыпались щепки и каменное крошево.

Когда все стихло, Теннеси осторожно приподняла голову и быстро огляделась по сторонам. Не заметив никакой близкой опасности, она со стоном поднялась на ноги, преодолевая болезненные последствия близкого контакта с мостовой во всем теле, и лишь тогда обернулась назад – туда, где находился эпицентр взрыва.

Улицы больше не существовало. На протяжении как минимум трех десятков метров, ветхие домишки были превращены в руины или просто стерты в порошок, безжалостной силой удара. Магазинчик и толпа людей возле него, сквозь которую репортеры с таким трудом продирались еще каких-то пять минут назад… просто исчезли. На их месте густо дымилась и исходила буроватым паром огромная, не меньше пяти метров в диаметре воронка, окруженная валом выбитого взрывом щебня. Несколько соседних зданий, чудом уцелевших под ударной волной, горели, выбрасывая в небо облака густого черного дыма.

На фоне хаоса разрушений, крошечные фигурки людей почти не были заметны. Но мгновение спустя, острый взгляд Теннеси выхватил одно тело… другое… третье…

— Господи… — прошептала Теннеси, расширенными от ужаса глазами глядя на произошедшее.

— Чт… что тут случило… Ками! – ошеломленный оператор в ужасе разглядывал картину хаоса и разрушения, воцарившуюся в еще мгновение назад тихом и спокойном квартале.

— Какой-то взрыв… — отстраненно пробормотала Теннеси, — Думаю, это была ракета… Да, скорее всего. Я видела… такое же… в Югославии. Хорваты выпустили ”Скад” по Белграду…

Со стороны развалин донесся стон, и Теннеси словно очнулась.

— Кендзи, давай сюда! – крикнула она, бегом устремляясь к эпицентру взрыва, — Поставь камеру на авторежим, и помоги мне! Тут раненные, если мы им не поможем, они истекут кровью прежде чем дождутся помощи.

Кендзи молча бросился за ней. Хотя оператор не имел такого богатого опыта присутствия на вооруженных конфликтах как репортер Уильямс, и кровавое побоище на месте мирного квартала было для него шоком, к чести Кендзи, он мгновенно взял себя в руки. Зафиксировав камеру в плечевом креплении, он без вопросов устремился на помощь.

Жертв было много. Даже слишком много. Теннеси не отдавала себе отчета, сколько же людей попало под ракетный удар, пока не оказалась на краю огромной воронки, оставленной упавшим снарядом. Искалеченные, окровавленные, разорванные взрывом тела лежали, как смятые игрушки, разбросанные чудовищной силой удара. Отвратительно пахло кровью и гептилом.

Перевалив через край воронки, Теннеси опустилась на колени перед первым, кому она могла помочь. Пожилой темнокожий мужчина, лежавший навзничь на груде щебенки тяжело, трудно дышал. Нога его была жестоко искалечена, иссечена иззубренным куском металла – обломком оболочки взорвавшейся ракеты – и из раны упругими толчками хлестала кровь.

Краем глаза, Теннеси видела, что к месту трагедии сбегаются люди, что вдалеке, над крышами полуразрушенных домов, поднимаются в небо отчетливые столбы дыма. Где-то в отдалении пронзительно завыла запоздалая сирена, громогласно оповещая Могадиш о случившейся трагедии.

Теннеси Уильямс не обращал на это внимания. Для нее в данный момент существовало только дело, которое надо было сделать. И… еще одно. Она все-таки была репортером, и привычные инстинкты включились в работу.

— Это Теннеси Уильямс, с телеканала IN, — торопливо говорила она в прикрепленный к воротнику микрофон, в то время как руки ее быстро и уверенно накладывали импровизированную перевязку на чудовищную рану, — Мы ведем наш репортаж из столицы Сомали, Могадиш, только что подвергшейся внезапной террористической атаке…

—

…В двухстах милях от места трагедии Джозеф Марселла, капитан переоборудованного грузового корабля FWAS”Маркион”, медленно отвел взгляд от экрана.

— Думаю, испытания можно признать успешными, — спокойно произнес он, выключая дисплей.

Один из работавших за стоявшими на столах лэптопами техников хмыкнул с долей сомнения в голосе.

— Отчеты пока еще поступили не от всех наблюдателей в обстреливаемом районе, сэр, — напомнил он, не отводя взгляда от диаграммы на светящемся дисплее, — Со всем уважением, капитан Марселла, я должен заметить, что опасно делать выводы на недостаточных данных.

— Возможно, и так, — кивнул капитан, — Но не следует забывать и то, что цель этих испытаний – в первую очередь, выявить возможные просчеты в условиях, максимально приближенных к боевым. Время еще есть. Частично успешный результат тоже является успешным, вы согласны?

Техник неопределенно пожал плечами, но в спор вступать не стал, сосредоточив все внимание на терминале, уже принимавшем какие-то новые данные.

Капитан Марселла медленно обвел взглядом помещение, когда-то бывшее офицерской кают-компанией контейнеровоза, позднее ставшего ”Маркионом”. Теперь же это помещение – как и весь контейнеровоз – было полностью перестроено под новые цели и задачи корабля. Жилые помещения были перенесены из надстройки в подпалубное пространство, и их место заняли боевые посты и отсеки сложного и чувствительного радиоэлектронного оборудования.

Бывшая кают-компания, а ныне – контрольно-технический отсек размещалась на самом верхнем ярусе корабельной надстройки. Вообще-то выше должен был находиться капитанский мостик, но при перестройке контейнеровоза прежний верхний ярус надстройки был полностью срезан. На его месте, прикрытая от постороннего взгляда пластиковыми маскировочными панелями, расположилась массивная антенна РЛС обнаружения и целеуказания 9C18 ”Купол”, предназначенная для управления зенитно-ракетным арсеналом корабля.

Вся прежняя обстановка кают-компании была удалена, и просторный отсек был полностью занят рабочей аппаратурой. Вдоль обращенной к корме стены, на многоярусных стеллажах выстроились соединенные пучками оптоволоконных кабелей процессоры. Шум множества работающих вентиляторов системы охлаждения сливался в единый мерный гул, заполнявший все помещение.

За расставленными вдоль боковых стен столами, развернув лэптопы, сидели техники ракетно-технической части. Два десятка инженеров из группы R&D[1], специально ради сегодняшних испытаний вызванные на борт корабля, склонились над терминалами, стремительно набирая последовательности команд.

Стрекот работающего принтера нарушил привычный гул контрольного отсека. Сидевшая за соседним столом невысокая светловолосая девушка в форме офицера, наклонившись, подхватила выпавший из прорези машины листок распечатки и бросила быстрый взгляд на текст.

— Капитан Марселла, сэр? – гибким движением поднявшись со своего места, девушка повернулась к капитану. На ее губах играла улыбка, глубокие, темно-зеленые глаза.

— Да, командор Слободич? – Джозеф Марселла слегка приподнял бровь. Командор Светлана Слободич была старшим офицером R&D среди отряда инженеров, приписанного к кораблю и также – одним из самых блестящих техников, которых когда-либо приходилось лично встречать Марселле. Уроженка далекого Белграда, она успела окончить с отличием технические курсы Белградского Университета, прежде чем ее радикальные политические взгляды закрыли девушке большинство официальных карьерных путей. Впрочем, те же самые взгляды взамен открыли перед Светланой другие пути, платили на которых не в пример больше – так что обмен следовало признать вполне взаимовыгодным.

— Только что получены сводки от последних наблюдателей, — широко улыбнувшись, произнесла она, — Обработка информации уже завершена, и согласно итоговым данным, все четыре ракеты поразили расчетную цель, сэр. Причем ошибка ни в одном из четырех пусков не превысила расчетного для ”Скад-D” кругового вероятного отклонения. Техническая группа уже готовит презентацию с места падения. Конечно, — на лице сербки появилось слегка обиженное выражение, — если бы нам позволили зарядить ракеты ”ви-экс”, результаты были бы намного зрелищнее.

— Это совершенно излишне для в общем-то полигонных испытаний, — сухо отрезал Марселла, — Не забывайте, командор, “ви-экс” добыть гораздо труднее чем обычные взрывчатые боевые части. И совершенно незачем привлекать излишнее внимание к нашим небольшим испытаниям. Ракеты Р-17 нам получить сравнительно легко, они стоят на вооружении многих стран — но нейротоксины, особенно столь мощные как ”ви-экс”, производятся лишь в нескольких из них. Альянсу совершенно не нужно, чтобы Корпус или кто-то еще проявляли излишнее внимание к нашим поставщикам. Надеюсь, вам ясно?

— Да сэр… — несчастным голосом отозвалась Светлана. Офицер группы R&D имела, к сожалению, не слишком приятную привычку забывать о реальных целях испытаний в пользу масштабности произведенного эффекта.

— Итак, ракеты работают, — подвел итог Марселла, — Отлично. Признаться, я испытывал некоторые сомнения относительно адаптированных систем стабилизации на стартовом участке. В конце концов, Р-17 никогда не адаптировались для водного старта!

— Я больше опасалась за качество корейских головок теленаведения, сэр, — отозвалась Светлана, проходя вдоль ряда терминалов, — На полигоне в Зимбабве мы работали с 8К14-1Ф[2] советского производства. При всем желании, красные империалисты делают качественную технику… такая не по плечу нашим братьям в Корее. Но все сработало лучше, чем рассчитывалось. Намного лучше.

— Ну, еще пока рано подводить окончательный итог… — отозвался из-за рабочего стола один из техников. Набрав комбинацию, он высветил на дисплее еще одну диаграмму, — По-моему, отделяющаяся головная часть все-таки создает проблемы для стабилизации на курсе. Здесь вибрация не превысила расчетных характеристик, но никогда нельзя гарантировать, что так будет постоянно.

— Фернандо, мы уже обсуждали этот вопрос, — устало откликнулась Светлана, даже не обернувшись к говорившему, — Твоя точка зрения несостоятельна, я готова повторить это еще раз, чтобы до тебя, наконец, дошло. Ни одна продувка динамического макета ракеты в аэродинамической трубе не дала превышения вибраций свыше допустимого. Откуда взяться дополнительной турбулентности?

— И все же…

— Господа! – громкий, звучный голос Марселлы погасил зарождающийся спор, заставив все головы в помещении повернуться к нему. Добившись общего внимания, капитан спокойно продолжал, — Ваше стремление к идеальному решению достойно несомненной похвалы, но сейчас главное не это. Решающее значение имеет только то, что система работает: работает, как должна. “Маркион” станет первым кораблем, на котором установлена система запуска оперативно-тактических ракет. Мне ли объяснять вам, какое значение имеет расширение технических возможностей Альянса? Скоро, уже совсем скоро, силу нашего нового оружия испытают на себе главные оплоты мировой тирании – Соединенные Штаты и Советский Союз.

Заложив руки за спину, Марселла прошелся вдоль ряда столов.

— Многие из вас задаются вопросом, — негромко произнес он, — почему мы проводим работы в такой спешке, почему командование Альянса поставило столь жесткие временные условия. Я бы мог ответить, что наша борьба с превосходящими силами наших врагов требует действенных и быстрых мер… но это лишь часть правды, и я уполномочен сейчас сообщить вам остальную. Джентльмены, я счастлив сообщить вам, что ”Маркион” приступает к выполнению операции ”Метроном”.

Никто из находившихся в отсеке не произнес ни слова, но по внезапно вспыхнувшим взглядам, по промелькнувшему в глазах огоньку, Джозеф без особого труда мог предположить их мысли. Все, находившиеся здесь знали, о чем идет речь. Операция ”Метроном” была венцом всего, над чем они работали столь упорно… тем, чего они столь долго ждали, терпеливо принимая каждый новый приказ о сдвиге сроков ее начала.

— Маловероятно, что наш новый ударный комплекс потребуется нам в ходе операции, — продолжал Марселла, — Предполагается, что “Маркион” будет играть роль центрального координационного поста и внешнего охранения операции. И тем не менее, нам необходимо быть во всеоружии и полной готовности. Не стоит забывать, что мы, несмотря на все наши ракеты и пусковые установки – все-таки не более чем переоборудованный контейнеровоз, господа. Если дело дойдет до открытого столкновения с настоящими боевыми кораблями, наши шансы не слишком-то велики.

Поэтому я хочу, чтобы все дальнейшие работы над комплексом были временно приостановлены. У нас есть еще четыре ракеты во второй пусковой: скоро мы должны встретиться с кораблем снабжения ”Луисвилль” и принять еще восемь ”Скадов”. Этого должно хватить на тот маловероятный случай, если возникнет необходимость обстреливать береговые цели. Я хочу, чтобы усилия ваших технических бригад были перенаправлены на подготовку нашего защитного и противокорабельного вооружения. Командор, я прошу вас инструктировать ваших людей для технической проверки пусковых установок ракет ”Силкворм”[3] и особенно – нашего зенитного комплекса.

— Да, сэр! – Светлана лихо отсалютовала, — Какие-то особые проблемы, сэр?

— Никаких существенных поломок, — пожал плечами капитан, — Меня беспокоит система стабилизации поворотной пусковой установки для ракет 9M38M1[4]. Эту систему мы были вынуждены делать сами, и, откровенно говоря – надежность таких кустарных узлов вызывает у меня сильные сомнения.

Старший техник не сумела сдержать смешка.

— Ну естественно, а что ведь еще хотели, используя в основе штатив от автомобильной кинокамеры? – хмыкнула она, делая пометку в блокноте, — Да сэр, я лично проверю, чтобы на него обратили особое внимание. В теории, все должно работать, но такие блоки всегда отличаются повышенной ненадежностью.

— Отлично. Полагаюсь на вас. Новый Порядок восторжествует, командор, — не дожидаясь ответа, капитан Марселла отвернулся к носовой стене, и бросил взгляд в узкий иллюминатор.

За выпуклым стеклом спал безмятежным, спокойным сном ничего еще не подозревающий мир, стабильный и извечный, убежденный сам собой в собственной неколебимости. Мир, исполненный глубокой и искренней уверенности в своей правильности и идеальности, в полной и абсолютной справедливости всего, творящегося в нем. Мир, который искренне бы изумился, узнав, что кто-то не считает его незыблемые устои ни справедливыми ни сколь-нибудь достойными бытия.

Очень скоро, мир поймет, как он ошибался. Да.