Мир-12

Предыдущие части цикла

Где-то под Царским Селом.

Холодный октябрьский ветер ворошил его коротко стриженные волосы. Он не обращал на это внимания, устремив взгляд вперед, где его ждала борьба с большевизмом. С этой горсткой людей захватившей власть, только по слабости и неразумию Керенского. Но судьба нанесла ему неожиданный и страшный удар. Пуля пущенная кем-то ударила его, когда спасение было близко. Ободранная собака подошла к лежащему телу, понюхала его и усевшись рядом протяжно завыла. И в месте с этим воем отошел в иной мир Борис Викторович Савинков.

Аренсбург. 24 октября 1917 года.

— Господин вице-адмирал, капитан 1-го ранга Ренгартен.

Иван Иванович Де Кондэ Морквот Ренгартен фон Кляйнфельд

— Поздравляю с прибытием Иван Иванович. Прошу знакомиться, капитан 3-го ранга Иванов Сергей Евгеньевич. Да, да не удивляйтесь, такое у него интересное звание. Выше чем капитан-лейтенант, но ниже чем капитан 2-го ранга. Вы с ним будете сотрудничать в вопросах радиоразведки. Я правильно выразился Сергей Евгеньевич?

— Совершенно точно. Вы позволите Иван Иванович?

— Э-э да.

— Штаб морских сил Рижского залива предполагает десантные операции немецких войск на побережье Финляндии. По всей вероятности они начнутся в будущем году. Наша задача вывить подготовку и начало этих операций и всемерно им противодействовать.

— Но почему вы об этом говорите? Ведь здесь одержана неожиданная и блестящая победа.

— После долгого размышления, мы пришли к следующему выводу. Финляндия начинает испытывать зерновой голод. Пока не сильно, но в дальнейшем он усилится. Но благодаря запасам животного мяса и сала, она представляет особый интерес для Германии, где давно все уже по карточкам. Либо немцы поживятся за счет финнов, либо сдохнут от голода. Поэтому Иван Иванович нам потребовалась ваша помощь.

Гатчина. 30 октября 1917 года.

— Товарищ комиссар. Срочно. Пушка-2 передает, срочно прибыть в Царское Село.

— Товарищ Дыбенко. Мне нужно срочно отлучиться. Завтра вернусь сюда.

Царское Село, день тот же. Вечер.

— Здесь он товарищ комиссар. Вас зовет.

В комнате лежал накрытый шинелью человек. Его лицо было в грязи, окровавленные волосы спутаны, дышал он мелко и часто.

— Кто это.

— Товарищ комиссар…

— Комиссар… иди ближе…подойди.

— Да слушаю вас… Как его зовут.

— Батюшка его зовут, священник он, — прогудел голос от двери.

Смирнов оглянулся. У двери стоял священник. Его облачение из потемневшей блестящей ткани было прикрыто руками. На груди висела какая-то сумочка.

— Послушай его комиссар. Да поторапливайся.

— Комиссар… Николай Константинович…

— Откуда вы меня знаете?

— Я тебя не знаю… мне было открыто про тебя… не допусти… кровопролитие… так вышло, что ты один войну прошел невредимый. Сердитый погиб 19 июля,  Стерегущий погиб 21 сентября, Энгельс погиб 28 августа, Гордый погиб 13 ноября … вице-адмирал Дрозд погиб провалившись под лед зимой 1942/43 года.

— А война… батюшка?

 — Не мешай,… победили вы… в 1945 году. Да только победа… дорогой ценой. А сейчас время беззакония… погибнут многие миллионы…

Священник приподнялся и громко повторил:

— Слышишь комиссар! Многие миллионы…

Все это время что-то бормотавший в углу священник, бросился вперед, крикнув:

— Держи его комиссар. Крепко держи.

Торопливо вытянув руку с миниатюрной ложечкой, в которой лежала капля чего-то красного, священник ловко всунул ее в рот собрата и тихо, но отчетливо произнес:

— Причащается раб божий, иерей Иоанн…. Ложи его комиссар. Осторожнее.

Священник перед причастием на дому

А теперь выйдите все. Время не воевать, а молиться. Удаляющиеся моряки услышали:

— Со духи праведных скончавшихся, душу раба Твоего Спасе упокой…

… — Иванцов.

— Да товарищ комиссар.

— Кто его?

— Да вон они стоят и скалятся. Пьяные.

— Вот что лейтенант. Властью данной мне Главным политическим управлением рабоче-крестьянского красного флота объявляю этих людей государственными преступниками и приговариваю их к высшей мере социальной защиты. Огонь лейтенант.

Лейтенант Иванцов лязгнул затвором ДП, не спеша залег на выбранной позиции. Увидев его движение, матросы медленно потянули винтовки с плеча. С стороны пьяных "Красногвардейцев" донеслись смешки, пьяные выкрики, а потом сухо треснул револьверный выстрел. Лейтенант выпустил длинную очередь. Затем еще одну достреливая диск. Матросы добавили из своих СВТ и полупьяная группа «защитников революции» мешками осела на землю.

Аренсбург. 27 октября 1917 года.

— Господин адмирал. Полковник Александер Тыниссон.

— Да господин полковник.

— Я так полагаю, что оборона острова закончена?

— Да, вы верно заметили.

— Тогда мои батальоны здесь больше не нужны. Я полагаю, что на материке, они будут нужнее.

— Да, господин полковник.

— Тогда нужно переправить солдат на материк.

— Хорошо. Завтра я отдам приказ о подготовке к переброске ваших солдат. Куда вы хотите их направить.

— В Ревель, я полагаю…

Аренсбург. 27 октября 1917 года. Позже.

— Исходя из моих предположений, эстонцы будут ядром будущего переворота. Благодаря нашему вмешательству этот момент пока отложен, но они будут выжидать.

— Что вы предлагаете Сергей Евгеньевич?

— По-хорошему, торпедировать их, и дело с концом.

— Нет человека, нет проблемы? Ты понимаешь, что говоришь? Не ожидал от тебя капитан такого, не ожидал.

— Товарищ контр-адмирал, да мутные они все. В лицо улыбаются, а за спиной…

— А что за спиной?

— Свободы они хотят. Думаете, почему полковник этот в Таллинн захотел. Там у них есть выходы на какую-то гражданскую шишку, которая за независимость стоит. А они, значит, как боевая поддержка.

— Ах вот значит как. Откуда сведения.

— Так я по эстонски маленько понимаю, послушал их разговоры, ну и с пятого на десятое…

— Значит так товарищ капитан 3-го ранга. Скоро у нас совещание. Вот и озвучишь перед господами адмиралами свои догадки. Пусть тоже помучаются, напрягая мозги.

Борт Эсминца Энгельс. 1 ноября 1917 года. Вечером.

— Товарищ капитан 3-го ранга. Радио от Пушки-2. Передать сообщение флагману кодом №1.

— Текст сообщения?

— Закодирован.

— Передавайте.

Транспорт Либава. 2 ноября 1917 года.

— Господин адмирал. Радио от абонента 2.

— Читайте.

— 4 ноября прибыть на флагман для срочного совещания.

— Больше ничего?

— Никак нет.

Борт эсминца Стерегущий. 4 ноября 1917 года.

— Товарищи командиры. Заканчивается навигация. Собственно боевых задач в ближайшее время не предвидится. Перед отдельным дивизионом встает задача ремонта и подготовки к навигации 1918 года. Поскольку 90% кораблей нашего дивизиона совершенно незнакомы здешним кораблестроителям, то ремонт в большей части будут производить краснофлотцы соответствующих боевых частей и служб. И здесь нам потребуется ваша помощь Михаил Коронатович. Нужны специалисты по котлам, механизмам, артиллерии и т.д.  Передовой ремонтной базой можно сделать  Рогокюля, основные базы будут в Ревеле и Петрограде.

— Владимир Петрович, мне нужно подумать, поговорить с офицерами. Пожалуй завтра вы получите точный ответ.

— Хорошо Михаил Коронатович. Как раз завтра к нам присоединится  Николай Константинович, и мы продолжим.

Через несколько часов. Там же.

— Комиссар, что случилось?

— А налей-ка адмирал водки.

— Это еще зачем?

— Хочу выпить за упокой души.

— Кто?

— Ты адмирал, а еще за Сердитого, Стерегущего, Энгельса, Гордого.

— Ты что, с ума сошел?

— Нет Владимир Петрович. Я серьезен как никогда.

— Но откуда ты знаешь?

— Человек один сказал. Он теперь умер. Я после этого ночь не спал. Думал голова лопнет. Ведь мы, нет, ты со своим дивизионом, по сути, спаситель в этом мире.

— Почему я? А ты комиссар как же?

— А ты вспомни адмирал, где я должен был быть? В Ленинграде. И только из-за неудач твоего Отряда задержался и вышел с тобой на Стерегущем. Но давай по порядку…

На следующий день. Там же.

— Владимир Петрович. Я изложил на бумаге свои соображения относительно ремонта и переоснащения  вверенных вам кораблей…