Альтернативная История (художественная литература этого жанра)Альтернативная История (художественная литература этого жанра)

Михаил Маришин. Дизель решает всё. Звоночек 1. Скачать

Гоплит 30.12.2018 5

В избранноеВ избранномRemoved 0

Предлогаю вашему вниманию произведение автора Михаила Маришина про попаданца в предвоенный СССР, который пытается двигать вперед в первую очередь дизилестроение, справидливо пологая что надвигающаяся война прежде всего «Война моторов», выкладываю отдельные главы.

Эпизод 1.

Апрель месяц стал для автозавода знаменательным. 22 числа в торжественной обстановке, в присутствии всего коллектива, был пущен сборочный конвейер. Для заводчан это стало настоящим праздником, их тяжёлый труд, которому они беззаветно отдавались из-за моей нечаянной подначки, был впервые весомо вознаграждён. И дело вовсе не в деньгах и благодарностях начальства, а в том, что было сделано огромное дело, в котором участвовали сотни самых разных людей. Все чувствовали небывалый душевный подъём, и я тоже, несмотря на свою чёрствую натуру, поддался этому настроению. И кто бы что ни говорил тогда на увешенной флагами и транспарантами заводской территории, всё по сути сводилось к одному и тому же: «ДА! МЫ ВСЕ ВМЕСТЕ СДЕЛАЛИ ЭТО! МЫ МОЖЕМ СДЕЛАТЬ ЕЩЁ БОЛЬШЕ!».
От руководства страны приехал нас поздравлять сам товарищ Сталин собственной персоной. Произнеся речь, в которой хвалил коллектив завода, идущего на острие индустриализации, он закончил её так:
— … Знаменательно, что пуск конвейера первого советского автозавода совпал с днём рождения великого вождя пролетарской революции товарища Ленина…
Как же, совпал. Могли ещё позавчера запустить, нет, тянули чего-то. «Надо территорию в порядок привести, надо транспаранты развесить». Ох уж эти круглые даты!
Сталин меж тем продолжал.
— Его, к великому нашему горю, уже нет с нами, но дело его живёт! Лучшим доказательством этого служат успехи вашего коллектива, смело идущего по пути строительства коммунизма! ЦК партии большевиков принял решение отметить ваш завод и присвоить ему светлое имя товарища Ленина. Мы надеемся, что вы и впредь будете верны его заветам и не уроните этого высокого звания.
Это что же получается? 1-й государственный автомобильный завод имени Ленина? ЗИЛ? Чудны дела твои Господи! Это что ж, опять я виноват? Мне что, чихнуть нельзя, что бы что-нибудь не поменялось? Самое главное, конечно, чтобы на пользу, но пугает то, что этот процесс я абсолютно не контролирую. Все мои изощрённые планы разбиваются о суровую реальность, в то же время, любые незначительные телодвижения могут вызвать деформацию известной мне истории, причём существенную. В поговорку «всё, что ни делается — всё к лучшему» я, с некоторых пор, не верю. Потому как осознал, что из неё, как из песни, слова не выкинешь, а правильно она звучит «всё, что Господь ни делает — всё к лучшему», смысл совершенно другой. А я всего лишь человек, которому, как известно, свойственно ошибаться. Но и сидеть сиднем я не могу! Задачи своей не выполню! Хорошо врачам с их принципом «Не навреди!», у них все рецепты записаны, да и тренировались они сперва на покойниках. Мне же надо править по живому организму целой страны и лекарство неизвестно. Блин, да я даже диагноз поставить не могу!
Пока я рассуждал сам с собой подобным образом, на импровизированной трибуне выступали по очереди руководители и передовики производства. Дошла очередь и до нашего незабвенного ударника Пети Милова, славящегося своим умением произносить зажигательные речи, правда исключительно в женском обществе и интимной обстановке. Его выступление живо напомнило мультик про Чебурашку и крокодила Гену — «Мы строили-строили, наконец, построили. Ура!». При этом он судорожно мял свою парадную фуражку, а взгляд его, метавшийся по толпе, вдруг сфокусировался на мне. Я даже не успел сообразить, чем мне это грозит, как говорливый комсомолец ляпнул, тыкая в меня пальцем.
— Да мы, это, что… Вот, товарищ Любимов — да! Это он всё… А ещё винтовку сделал!
Стоящие впереди меня люди обернулись и расступились, желая рассмотреть мою примечательную личность, те кто был рядом, тоже отодвинулись на шаг, и я, с отвисшей от неожиданности челюстью, остался один в живом коридоре, образовавшемся по направлению указующего перста нежно мной про себя любимого, в самых заковыристых выражениях, ученика.
— Петрович! А ну давай-ка, держи речь! Скажи от мастеров нашего цеха! — Евдокимов подтолкнул меня в спину, и мне пришлось сделать пару шагов вперёд на ватных ногах. Попытавшись восстановить положение и отступить назад, наткнулся на рабочих, уже заполнивших свободное пространство. Бросилось в глаза, как усмехнулся Сталин, наблюдая за этой картиной. Мне стало жутко стыдно за свою растерянность, здоровый мужик, а суетится как баба! Я, по ощущениям, даже покраснел. Да что я в конце концов комплексую? Что я людям пару слов сказать не смогу? Говорить — не мешки ворочать! Вон, даже Милов умудрился что-то пролепетать, а мне сам Бог велел! Одёрнув автоматическим движением робу, решительно направился к трибуне.
Шагая вперёд, я смотрел прямо перед собой и самой примечательной деталью в поле моего зрения были чуть прищуренные в усмешке жёлтые глаза действующего вождя мирового пролетариата. Может правда, плюнуть на всё и напроситься на аудиенцию, где всё рассказать? Сразу всё станет легче, не придётся ничего придумывать и терпеливо капать на мозги ответственным работникам, что бы те почесались и двинулись в нужную сторону. С другой стороны, есть нехилый шанс, что информация будет использована неправильно, а я уже с этим ничего поделать не смогу. Всё-таки этих товарищей я ещё толком не понимаю. Нет, как-то беспомощное состояние, когда всё решает кто-то другой, мне не по нутру. Так что, обойдёшься, усатый, без послезнания, не уверен я в тебе.
Поднимаясь по боковой лесенке на сколоченную из неструганных досок, спрятанных за транспарантом, импровизированную трибуну, наткнулся на Артюхину, оттеснённую мужиками в задний ряд и поэтому ранее не замеченную.
— Здравствуй, товарищ Любимов. — Ободряюще улыбнулась мне она, пока я проходил мимо.
— Здравствуйте, Александра Фёдоровна. Не ожидал Вас здесь увидеть.
Сталин, полуобернувшись, с видимым удивлением перевёл взгляд, в котором не осталось и тени прежней иронии, с меня на редактора «Работницы» и обратно. Ничего, это ещё цветочки, сейчас я тебя ещё больше удивлю.
— Что вам сказать, товарищи? Что вы все молодцы? Это вы и без меня знаете. Что мы запустили конвейер, и машины из ворот нашего завода будут выходить не сотнями и тысячами в год, а десятками тысяч, может даже сотнями? Это тоже ни для кого не секрет. Поэтому, скажу, зачем это нужно. Про построение коммунизма говорить не буду, не силён, буду конкретно. Вот взять наш АМО-2, или как бишь его теперь назовут, ЗИЛ-2. Грузоподъёмность его 2,5 тонны. Что это значит? Что он может разом поднять один боекомплект дивизионной гаубицы и перевезти его за полчаса на двадцать пять километров. Сейчас в армии такой вес поднимают два зарядных ящика, запряжённые дюжиной лошадей и перемещают его на то же самое расстояние за день.
Почему я вдруг заговорил об армии? Да всё просто. Наше советское государство для мирового империализма как кость в горле. Мы самим своим существованием ставим по сомнение их притязания на власть над рабочими и, якобы, священное право их собственности. Поэтому они, вне всякого сомнения, приложат все силы для того, чтобы нас уничтожить. Многие считают, что у империалистов ничего не выйдет потому, что пролетариат их собственных стран не будет спокойно смотреть, как они нападают на наше государство рабочих и крестьян и восстанет, совершив революцию. Так вот, это в корне не верно! Вижу, возмущаетесь, Любимов ерунду городит, да? Погодите, сейчас объясню всё. Неверно это потому, что на нас лежит слишком большая ответственность за нашу Родину и мы не можем ставить её судьбу в зависимость от решения, которое примет иностранный пролетариат! Вдруг у него кишка, тонка окажется для революции, будь они хоть сто раз на словах коммунистами? Наплевали же германсие коммунисты на принцип пролетарского интернационализма во время Мировой войны? Нет, мы вольные люди и должны решать свою судьбу только своей волей! То есть свобода, независимость и территориальная целостность союза ССР должны быть обеспечены только нами самими, вне зависимости от любых внешних факторов. А для этого нам нужна могучая армия и флот, чтобы защищать наше народное государство от любых посягательств. Тем более, что в Европе набирает силу фашизм, который буржуазия откармливает, как зверя, чтобы он бросился на нас. И многие соблазняются фашистской идеологией, ведь куда проще отнять, чем упорно трудиться самому. Фашисты спят и видят, как они повелевают покорёнными народами, пользуются их рабским трудом. Поэтому, я хочу попросить товарища Сталина, как нашего вождя, уверен, весь коллектив завода меня в этом поддержит, приложить все усилия, чтобы не допустить фашистов к власти в любой стране, где они её ещё не получили. Мы же, в свою очередь, должны также упорно трудиться, чтобы построить такую экономику, глядя на которую империалисты от зависти бы лопнули, чтобы вооружить такую армию, глядя на которую любой враг самой мысли напасть побоялся бы. У меня всё, простите, если что не так сказал.
Уфф! Воды! Но, вроде, всё сумел сказать и про интернационализм и про фашизм и про войну. Имеющий уши да услышит. А если к ушам ещё мозги прилагаются, то ещё и осознает. А для большинства работяг, по лицам вижу, речь моя, что шаманские камлания — слов много, но ничего не понятно. Ладно, главное, чтоб Сталин подумал на эту тему. Посмотрим, кстати, что ответит, ведь к нему просьба прямая была.
Иосиф Виссарионович, шагнул вперёд и встал рядом со мной.
— Руководству ВКПб, и мне лично, отрадно видеть, что мы не ошиблись в вашем коллективе! Имея крепкую парторганизацию, которая состоит из таких политически грамотных коммунистов как товарищ Любимов…
Директор завода Лихачёв придвинулся сзади и вполголоса сказал.
— Он беспартийный…
— …Которая состоит из таких пролетариев, как товарищ Любимов, можно решить любую задачу! В том числе и ту, которую он поставил. Правительству Союза ССР известна вся звериная сущность фашизма, мы всеми силами с ним боремся, особенно по линии Коммунистического Интернационала, который товарищ Любимов недооценивает. И, все вместе, несомненно, его победим!
Сначала со сцены, из заднего ряда, а потом и по всему сборочному цеху раскатилась волна аплодисментов, заглушая голос Лихачёва, пробубнивший у меня над ухом.
— Чтобы завтра же заявление в партию написал!

Эпизод 2.

Парад и первомайская демонстрация 1930 года запомнилась мне особенно, в этот день первые два десятка грузовиков ЗИЛ-2 прошли во главе заводских колонн по Красной площади. Там было непривычно тесно, полным ходом шла реконструкция и значительная её часть была отгорожена высоким забором, задрапированным плакатами.
На праздник народ приходил семьями, на парад посмотреть, себя на демонстрации показать, пришёл и я с Полиной. Парада, правда мы не увидели, а мне очень хотелось сравнить с тем, что будет потом, но боевой техникой издалека всё же полюбовался.
— Смотри! Наши броневики! — Милов, сидевший в кузове ЗИЛа вместе со своими комсомольцами, удостоенными такой чести за ударный труд и прочее, а на самом деле, чтобы продемонстрировать партийному руководству «лицо завода» — молодых и энергичных, показал в направлении маячивших над толпой кургузых башен. Я даже попытался подпрыгнуть, чтобы рассмотреть это антикварное чудо.
— Петрович, чего скачешь? Айда к нам! — За мою куртку уцепилось сразу три пары рук, но мне удалось вырваться и, подхватив Полину, посадить её в кузов, после чего я и сам перелез через борт. Взглянув в указанном Миловым направлении, я только разочарованно вздохнул и в сердцах брякнул
— Фигня.
Нет, с точки зрения истории техники это были очень примечательные экземпляры, но вот в плане боевых свойств…
— Да ты что! Это наши лучшие броневики! — Комсомольцы возмущённо зароптали.
— Не беда, сделаем ещё лучше.
— Вечно ты, Петрович, недоволен.
— Стремиться, дорогие мои, надо к большему и лучшему. Плох тот солдат, у кого нет маршальского жезла в ранце!
— Чего?
— Поговорка такая.
Между тем, колонна двинулась, и спрыгивать было уже поздно, да и не к лицу. А с передней машины, стоя в кузове и полуобернувшись назад, грозил мне кулаком Лихачёв. Куда мол, с суконным рылом, да в калашный ряд?! Заявление-то в партию я ему так и не принёс, успешно скрываясь от партийных руководителей и уходя от ответов на вопросы рядовых товарищей. На возмущённую жестикуляцию директора завода мне оставалось отвечать лишь разведёнными в жесте непонимания руками. В таком положении мы и проехали мимо трибуны, которая надвинулась неожиданно быстро. Мне показалось, или Сталин мне подмигнул?

Эпизод 3.

А жизнь на заводе стала совсем нервная. Сборочный конвейер-то мы запустили, только вот остальные цеха сильно отставали и дело было даже не в людях, а в поставках оборудования. Цеха простаивали, не было станков, фактически завод собирал ЗИЛ-2 из импортных запчастей. Советскими в этих машинах были по большому счёту, рама, подвеска, да колёсные диски, которые как раз и варили мои комсомольцы, работая на склад с двукратным перевыполнением плана. Поставки же основных механизмов из Америки были нерегулярными, то партию привезут, работаем, нет агрегатов, конвейер стоит. Да и такое случалось, что были, к примеру, коробки, не было движков. В общем, ритмичного налаженного производства не получалось. И терпеть такое положение придётся ещё минимум год, пока завод не войдёт в стой полностью. Пока же наряду с отвёрточной сборкой ЗИЛ-2 с конвейера сходили и старые АМО-Ф-15, агрегаты к которым можно было делать на существующем оборудовании.
И вот тут то совпал мой шкурный интерес с государственным. Дело в том, что в один действительно прекрасный момент, Полина заявила мне, что беременна. Конечно же, как честный человек я обязан был жениться, причём, это не она мне сказала, а я сам так искренне считал, чем сильно её порадовал. Сама процедура регистрации брака в советском государстве свелась к попутному заходу в сельсовет, где была сделана соответствующая запись, вот с церковью было чуть сложнее. Передо мной опять встала проблема исповеди, и приходилось выбирать, кому врать, Полине или священнику. Или умалчивать, что в данном случае одно и то же. Но, в конце концов, решил, что с женой мне жить, а Бог простит, если сильно грешить не буду. Свадьбы как таковой у нас не было, я постоянно пропадал на заводе и знакомств в Нагатино не завёл, а Полю, считая ведьмой, вообще обходили стороной. В общем, придя домой после венчания, мы сразу приступили к кульминационной части, минуя застолье и прочие формальности. Пожалуй, это была самая лучшая свадьба в моей жизни.
Лишь только осознав себя законной супругой, Полина стала капать мне на мозг, мол, мало дома бываешь. И встал я перед выбором — или завод, или жена. Дело в том, что задерживаясь на работе, я опаздывал на катер, а идти пешком от Нижних Котлов после тяжёлого трудового дня мне как-то не улыбалось. Задумался я над индивидуальным средством передвижения, да и правду сказать, по баранке сильно соскучился. Покумекав так и сяк, понял, что купить авто я не смогу, а соберу самостоятельно только лет через десять, раньше из дома выгонят за неявку для исполнения супружеского долга. Вариант с конём был самым простым, но при коллективизации лошадей объявили средством производства и забрали в колхоз, получить в частные руки было нереально. Потом, когда в апреле окончательно сошёл лёд на реке, мои мысли обратились к лодке. Беда была в том, что грести ничуть не лучше, чем идти пешком. Поэтому я возжелал парус и имел неосторожность поделиться этой мыслью с женой. На что она мне заявила, что самого на тряпки пустит и коли я на ЗИЛе работаю, должен поставить на лодку мотор. Под страхом отлучения от тела.
Изобретать я поначалу ничего не собирался, а думал собрать движок из бракованных деталей, доведя их до ума, благо брака было хоть завались. Слава Богу, сообразил, что если соберу работающий движок, то под разряд негодных он уже не подпадает и получится кража социалистической собственности в чистом виде и крупном размере. Сколько за это сейчас могут дать даже думать не хотелось.
Единственным вариантом было собрать свой оригинальный двигатель. Причём он должен быть простым, как пять копеек, иметь минимум деталей, которые можно сделать в опытном цеху автозавода из брака или попутно. Ещё немаловажным требованием было отсутствие стандартных деталей, поставляемых на завод для комплектации моторов, например, свечей, потому, как их можно было только украсть. Вот такая вот нетривиальная задача. Я чуть голову себе не сломал, пока, подстёгиваемый спермотоксикозом, не вспомнил движок, разработку которого финансировал один небезызвестный в будущем председатель совета директоров транснациональной корпорации.

Эпизод 4.

Вот тут то и всплыла проблема точных расчётов, в моё время, испорченное доступностью калькуляторов, искусство математических действий при помощи бумажки или логарифмической линейки было попросту позабыто. Мне нужен был либо математик, либо калькулятор. Самое обидное, что последний у меня был. В мобильном телефоне, который я пожадничал утопить при первой возможности, как большинство других компрометирующих меня вещей. Вот только сдох этот аппарат ещё полгода назад и зарядки к нему не было. Хотя, автомобильная зарядка для него, по сути — просто переходник, правда, в нём, должно быть, нехилое сопротивление стоит, чтобы силу тока и напряжение уменьшить.
Бывший ювелир, пришедший на завод, когда этим делом стало заниматься попросту опасно, глянув на разъём спрятанного в деревянном ящике мобильника, покряхтел, но обещал сделать ответную часть. Принёс через три дня штекер с двумя болтающимися проводками и даже денег не взял, к моему удивлению.
— Знаешь, Петрович, спасибо тебе, по настоящему делу соскучился и сноровку терять начал, если бы не ты, так бы и закис. А пока с этой штуковиной дома ковырялся, так руки сами всё вспомнили.
— Да не за что, тебе спасибо, ещё, кстати, подойду. Надо один очень-очень точный механизм, в смысле изготовления, сделать. ТНВД называется.
— Нуу… Раз механизм, то без поллитра не разберёшься…
— Замётано.
Следующими объектами моих домогательств стали сотрудники электролаборатории у которых я полностью оккупировал амперметр с вольтметром, испытывая один за другим проволочные резисторы, как наиболее простые, добиваясь снижения параметров тока до необходимых мне значений.
Когда первая в мире автомобильная зарядка для мобильного телефона была готова, она представляла собой деревянный ящик со сторонами пятнадцать на десять и торчащими из неё тремя проводами, два из которых накидывались прямо на клеммы, а третий заканчивался штекером.
— Семён Петрович, опять что-то изобретаешь? Помощь не нужна по комсомольской линии? — Милов застал меня в тот момент, когда я, улучив минутку в обеденный перерыв, подключал всю систему в сборе к аккумулятору дежурной машины.
— Нет, Петя, спасибо, я и за винтовку не знаю, как вас благодарить, да тут и дело деликатное.
— Да? А что это у тебя?
— Сказал же — дело деликатное.
— Ну Петрович, скажи пожалуйста!
— А! Чёрт с тобой! Всё равно с живого не слезешь! Трансфакатор это!
— Чего?!
— Ну, понимаешь, жена меня в спальню не пускает. Вот я и изобрёл прибор, чтоб женщина в транс впадала. Ну и, ты понимаешь… Тебе он без надобности.
— Ну, ты даёшь! — Петька изумлённо выпучил глаза.
— Петя, только прошу душевно, как любимый твой наставник, не говори никому, ладно? Дело деликатное…
— Ладно-ладно, молчок…
Ну вот и славненько, как говорил подлый Геббельс: «Чем круче ложь, тем легче верят».
Правда, моё обычное в последнее время озабоченное состояние, с обретением вычислительных мощностей, улетучилось. И это не осталось незамеченным. Через неделю ко мне подошёл Евдокимов, смущённо пыхтя и краснея, и попросил.
— Семён, ты это… Одолжи трансваркат… Тьфу, ты! Ну, ты понял. На пару дней, а?
— Что одолжить?
— Да тише ты! — Замахал руками мастер. — Прибор свой, который, ну, это…
— А… Не получилось у меня ничего, Михалыч, сам мучаюсь.
Я отвернулся и как можно быстрее вышел из цеха, изо всех сил сдерживая рвущийся наружу хохот.

Эпизод 5.

С калькулятором дело пошло веселее и я, уединяясь по вечерам в своём прежнем подвале, всё равно к Поле было лучше не соваться, и обложившись техническими справочниками, приступил к проектированию. Составив для себя схему и сделав эскизы деталей двигателя, для простоты однорежимного, начал потихоньку озадачивать мастеров. По заводу поползли слухи, что Любимов опять что-то изобретает. Предположения делались самые разные, но большинство почему-то считало, что это будет паровая машина.
В день сборки, опять после завершения рабочего дня, в опытном цеху собрались любопытные. Причём, вновь подходившие, больше всего беспокоились о законности данного механизма. То и дело слышалось.
— А это у тебя не пушка, часом? С тебя станется.
Успокоив присутствующих, я приступил к сборке. Установив на специально сваренной утяжелённой раме нижнюю половину картера, вложил в неё трёхколенный вал с уже смонтированными шатунами и внутренними поршнями. Так как коленвал имел всего две опоры, больше никаких действий внутри картера не требовалось и я смонтировал верхнюю его половину. Потом настала очередь цилиндров, которые были расположены оппозитно, в них уже вставил по очереди внешние поршни и соединил с внешними же, находящимися снаружи цилиндров, шатунами. Следом дошла очередь до впускных и выпускных коллекторов, форсунок и топливопроводов. ТНВД был смонтирован прямо на валу, шпиндели были расположены точно так же, как и цилиндры и толкались единственным эксцентриком. Конечно, этот насос ещё не был полноценным и не позволял регулировать подачу топлива, но для испытания самой работоспособности схемы на холостых оборотах вполне годился. Компрессором на этом, по сути, действующем макете, я решил пока не заморачиваться, так как для ПЦН требовалась повышающая передача, а для турбокомпрессора просто не было материалов, сохраняющих работоспособность свыше трёхсот градусов цельсия. Проблему продувки цилиндров я решил подключением впускного коллектора к заводской воздушной сети, что для макета было более чем оправдано и для холстых оборотов достаточно. Оставалось смонтировать масляную и водяную помпы, кожухи шатунов и кожух системы охлаждения. Монтаж, в котором принимали участие все, кто мог до движка дотянуться, занял от силы сорок минут. Залить жидкости было вообще пятиминутным делом.
— И что у нас здесь происходит?
Что!? Опять!? Медленно оборачиваюсь, пряча испачканные маслом руки. Лихачёв стоит и изучающе оглядывает присутствующих.
— Да, мы тут это… Мотор собираем. — Блеснул красноречием Милов.
— Что за мотор?
Тут уж мне удалось опередить снова открывшего рот Петю.
— Оппозитный турбодизель с противоположно движущимися поршнями, работающими на один коленвал.
— Ох, как заковыристо звучит! И что? Собрали? — С усмешкой спросил Лихачёв.
— Да, вроде…
— Ну, так запускай!
Открытый клапан воздушной магистрали выдохнул в движок сжатый воздух а из под потолка упала чугунная чушка, вытягивая переброшенный через блок трос, намотанный другим концом прямо на маховик. Движок крутнулся несколько раз в холостую, прогоняя топливо в форсунки, а потом дико заревел. Но ещё громче было дружное «УРА!» доведённых этим запуском до экстаза рабочих. Подумалось — только б потолок не рухнул.
— Хорошего понемножку. — Сказал я сам себе и повернул кран подачи топлива. Двигатель заглох.
— Что случилось? — В наступившей тишине спросил Лихачёв.
— Сегодня ничего по мотору сделать уже не успеем, ночь на дворе, а его гонять надо, разбирать, смотреть, снова гонять. Утро вечера мудренее.
— Значит так. Завтра утром ко мне на доклад. Если направление стоящее, сформируем бригаду по этому мотору. — Решительно распорядился директор завода, а потом удивлённо добавил. — Это ж надо! Первый собственный ЗИЛовский движок. Как чёртик из табакерки!

Эпизод 6.

Потратив полночи на сборку наглядного макета из чурбачков и реечек, чтобы было проще объяснять директору завода принцип действия движка, ровно в 9.00 я сидел в приёмной злой и не выспавшийся. Положительных эмоций добавил секретарь, заявивший, что директор отсутствует и когда будет — неизвестно. Хорошие дела, назначать встречи и на них не являться! А ещё меня добило осознание того факта, что руководство завода хочет наложить на мой движок свою лапу, тогда прощай супружеская постель надолго. Никаких моторных лодок мне не видать. Или доказывать, что мой движок не рабочий. Это ещё хуже — обвинят в использовании рабочего времени в личных целях.
И чего я, дурак, этим дизелем занялся? Блин, надо было турбину делать! Движущаяся деталь всего одна — центробежный компрессор и центростремительная турбина на одно оси. Один подшипник и дейдвуд, всё! А в камеру сгорания впрыскивать дистиллированную воду для снижения температуры перед турбиной, которая с лихвой компенсируется увеличением объёма рабочего тела. Как в торпеде. Для поездки на завод и обратно дальности хода вполне хватит.
За два часа, которые я прождал директора, мои мысли плавно перетекли от проекта турбины к её изготовлению, потом стал прикидывать, как пользоваться лодкой, обслуживать и заправлять её, представил как буду ходить рекой на завод кум королю, и в конце концов доберусь до постели. Вот на этих то приятных мыслях, поправивших моё настроение, и застало меня появление Лихачёва в компании какого-то мужика с зачёсанной направо чёлкой.
— А… Изобретатель… — Не очень-то приветливо пробормотал директор. — Здравствуй, проходи.
Поздоровавшись в ответ, я вошёл в кабинет, а Лихачёв продолжил, обращаясь совсем не ко мне.
— Вот, полюбуйтесь, Алексей Дмитриевич, на нашего самородка. Уклоняется от вступления в партию с завидной изобретательностью, но умудряется одновременно засветиться перед начальством, то винтовкой своей, то мотором. А ещё, мне доложили, что-то совсем срамное изобретать пытался. Только извращенцев мне на заводе не хватает! Кстати, Любимов, Управление вооружений Центрального аппарата РККА прислало в начале мая нам заказ на полсотни экземпляров, да на десяток твоих пулемётов. Но, вот незадача, нигде тебя не могли найти! Пришлось от заказа отказаться за невозможностью выполнения, да. Мы ж всё-таки автомобильный завод, а не оружейный.
Потрясённый до глубины души подобной выходкой руководства завода, мелочно отомстившего мне за так и не написанное заявление, я растерянно пробормотал.
— Как же так, Иван Алексеевич, ведь винтовка не мне нужна, а армии. Разве можно так…
— Не боись! Армия её получит! Без твоего участия. Заказ перенаправили на ТОЗ. Я ж не вредитель какой, просто хочу, чтоб каждый своим делом занимался. А твоё дело, как рабочего автозавода — автомобили. Вот и будь добр. Ладно, дело это прошлое. Сейчас, так сказать, на повестке дня очередное твоё художество. А чтобы ты мне ерунду какую-нибудь не подсунул, я не поленился с утра заехать в НАМИ и спросить, что такое «оппозитный двухцилиндровый турбодизель с противоположно движущимися поршнями». Там до сих пор, наверное, в затылках чешут. Вот, Алексей Дмитриевич Чаромский очень заинтересовался, он и будет выступать в качестве эксперта. Познакомьтесь товарищи.
— Семён Петрович Любимов. — Представился я, разглядывая будущего выдающегося конструктора советских дизелей.
— Очень приятно.
— Давай, товарищ Любимов, докладывай, что у тебя там. — Нетерпеливо прервал наши переглядки Лихачёв и я, развернув свёрток с макетом, начал.
— Значит так. Оппозитный двухтактный дизель с противоположно движущимися поршнями. Принцип его действия вы можете увидеть на этом макете. — Я на несколько оборотов провернул коленвал. — Цилиндры расположены по сторонам картера, в каждом по два поршня, работающих на один коленвал. Шатуны внешних поршней расположены снаружи цилиндра и скрыты в специальных кожухах. По два шатуна на каждый внешний поршень. Продувка цилиндра прямая, от компрессора, через впускные и выпускные окна, открывающиеся в верхних мёртвых точках. Преимущества данного двигателя. Ну, во первых он очень простой и содержит вдвое меньше деталей, чем обычный четырёхтактный. Причём, мелких деталей, самых сложных в изготовлении, минимум. Как видите, клапана и распредвал отсутствуют. Коленвал короткий, три колена всего, что снижает риск поломки вследствие воздействия крутильных колебаний. Двигатель полностью сбалансирован, поэтому коленвал промежуточных опор не имеет. Двигатель имеет стандартный для АМО диаметр цилиндра 100мм и может полностью изготавливаться на имеющемся оборудовании. Два поршня в цилиндре позволяют использовать энергию сгорания топлива наиболее полно. Для наглядного примера приведу обычную пушку. При выстреле снаряд летит в цель, а пушка откатывается назад. Это обычный двигатель. А здесь два снаряда вылетают в противоположных направлениях и оба попадают в цель, пушка остаётся неподвижной. То есть, в этой схеме все силы замкнуты на вал, поэтому сам двигатель можно сделать лёгким. Каждый оборот коленвала — рабочий ход. То есть, фактически этот двигатель при двух цилиндрах, равен по мощности восьмицилиндровому четырёхтактному движку равной размерности. А с учётом меньшего трения — и двенадцатицилиндровому. Максимальная мощность при данной размерности, если его делать алюминиевым — до 300-350 л.с. Чугунный вариант может дать до 180-200 л.с. Правда, ресурс будет маленьким. Так что мощность двигателя, пригодного по ресурсу к установке на автомобиль для алюминиевого варианта — 200-240 л.с., а для чугунного 120-140 л.с. Так как в этой схеме гораздо большая доля энергии топлива переходит в полезную работу, тепловые потери снижаются и, соответственно, снижаются требования к системе охлаждения. Охлаждение вполне может быть воздушное. И последнее, двигатель дизельный и потребляет дёшёвое топливо, которого получается при перегонке нефти гораздо больше, чем бензина. А расход топлива настолько мал, что просто несопоставим с традиционными бензиновыми двигателями равной мощности.
Мой запал прошёл и я остановился перевести дух. Чаромский воспользовался паузой и тут же ввернул вопрос.
— И что? Работает в железе?
— Ещё как! Сам вчера видел. — Лихачёв подскочил со стула. — Да, что говорить. Пойдём посмотрим! Лучше увидеть один раз, чем услышать сотню.
Новый запуск двигателя происходил при ещё большем скоплении народа, присутствовали не только все работники опытного цеха, побросавшие свои станки ради такого случая, но и из других цехов набежал народ, привлечённый рёвом выхлопа. Дав двигателю поработать пять минут, поставил на его корпус железную кружку с водой и жестом пригласил Чаромского посмотреть. Вода в кружке блестела ровным зеркалом, без малейшей ряби, недаром я отправил в брак столько черновых заготовок шатунов и поршней, подбирая максимально близкие по весу пары. В то время, такая уравновешенность считалась для двигателя высшим шиком, и не было более эффектного хода, чем поставить на рядный двенадцатицилиндровый движок какого-либо лимузина монету ребром. Возможности показать такой же фокус я был лишён, верхняя поверхность дизеля не имела ни одной плоской поверхности, чтобы копейка не скатилась.
Насладившись произведённым эффектом, я заглушил двигатель, чтобы можно было говорить. Этим тут же воспользовался Лихачёв.
— Что я Вам говорил, Алексей Дмитриевич!? Работает зараза! Первый наш советский ЗИЛовский мотор!
— Одну минуточку. — Я решил припомнить директору его финт с винтовкой и подловил в момент наивысшего экстаза. — Завод мне разработку и постройку мотора не оплачивал. Так что извините-подвиньтесь, мотор мой.
— Ты о чём это, Петрович? — Лихачёв опешил и растерянно оглянулся по сторонам, ища поддержки.
— А о том, Иван Алексеевич, что винтовку я за свои деньги уже сделал, Бог с ними, да ещё у комсомола средства на нужды обороны занял. И где теперь та винтовка? Другому заводу заказали. Нам же даже «спасибо» никто не сказал. Если хотите движок — оплачивайте разработку, постройку и испытания. У меня карман не резиновый всё за свой счёт делать. А этот мотор я меняю! Не глядя! На личный автомобиль.
— А ты, Любимов, шкурник, оказывается! — Директор был вне себя. — Денег тебе, стало быть, не надо. Машину подавай. Да у самого товарища Сталина личной машины нет! Вот скажи, зачем тебе?
— Так, Иван Алексеевич, работаю сверхурочно, домой добраться не на чем. Жена сказала — будет так продолжаться, вообще можешь не приходить. И в подвал выселила к чертям собачьим. А мне, вы уж извините, жена как-то дороже всех моторов. Хотите, чтобы я над ним работал — обеспечьте личным транспортом, чтобы домой в любое время вернуться мог.
Лихачёв вдруг жизнерадостно заржал. Все присутствующие непонимающе на него воззрились. Уж не сошёл ли директор с ума от радости? Немного успокоившись, Лихачёв, всё ещё давясь смехом, выдал.
— Во, мужики! Теперь то, мы точно знаем, что трансфакатор не работает! А мы то, головы себе ломали! Даже Евдокимова на разведку посылать пришлось!
Теперь ржали уже все, кроме меня и ничего не понимающего Чаромского. А мне было совсем не до смеха и, обводя толпу взглядом, я нашёл скалящегося во все тридцать два Петю. Тот, встретившись со мной глазами, подавился и, густо покраснев, скрылся за спинами. Найти его, чтобы посчитаться за этот случай, мне целую неделю не удавалось, а потом уж за временем всё перегорело.
— Ладно! Хорош! Значит так, премию Любимову и всем, кто участвовал. Евдокимов, список за тобой. А тебя, страдалец, дежурная машина домой возить будет, обойдёшься без личного автомобиля. А заодно всех, кто по мотору работать будет допоздна, чтобы наш изобретатель не зазнавался. Всё. — Подвёл итог нашего спора Лихачёв.
Всеми позабытый из-за этих разборок Чаромский наконец-то смог перевести беседу в конструктивное русло.
— Я что-то не вижу компрессора для продувки цилиндров. Мотор к магистрали подключён.
— Это действующий макет, его даже не испытывали ещё, да и негде, стендов-то нет. Как убедимся, что всё работает, так компрессор поставим и ТНВД с регулируемой подачей, чтобы уж он не однорежимный был. Тогда максимальную мощность и расход топлива и всё остальное можно будет определить. А там и на шасси поставим, посмотрим, как он на автомобиле работать будет.
— У меня к вам предложение. — Чаромский, помолчав, продолжил. — Давайте мы заберём мотор в НАМИ и там испытаем…
— НЕТ! Не отдам! — Лихачёв был категоричен. — У нас план горит, на грузовики нечего ставить! А вы его заиграете, по глазам вижу! Хотите — здесь работайте, хотите — второй экземпляр заказывайте.
— Иван Алексеевич. — Попытался урезонить директора Чаромский. — Ну какие грузовики? У него же мощность больше чем вдвое против АМО-…, простите, ЗИЛ-2. Вам новую машину целиком надо строить.
— И построим! Вон у меня какие орлы! Мотор сами сделали, а машину тем более смогут.
— Кхм… Я считаю, что товарищ Чаромский прав и отказываться от сотрудничества с НАМИ неправильно, пусть это будет совместной работой, главное, чтобы не макет, а настоящий мотор был как можно скорее. Без НАМИ исследование процессов и их оптимизация затянется, если вообще будет возможна. А в целом, его же не только на машины ставить можно, но и на самолёты, на корабли. Вот пусть товарищ Чаромский по этим направлениям и работает, тем более и у меня мысли на перспективу есть. — Встрял я со своими рассуждениями.
— Ладно, уговорили. — Нехотя и всё ещё сомневаясь, согласился директор. — Создадим бригаду по доводке и испытаниям мотора. Бригадир — Любимов. Испытывать можете где угодно, но чтоб строили моторы только на ЗИЛе! Всё! Все по рабочим местам!
На этом в общем-то и закончилась история с опытным экземпляром мотора Д-100-2. А самым пострадавшим в ней человеком случайно стал водитель дежурного АМО, которому мало того, что приходилось на ночь глядя ездить к чёрту на куличики, так ещё и его машину, после этого случая, иначе как «Трансфакатор» не называли.

Эпизод 12.

Яркое апрельское солнышко, уже перевалившее за полдень, ярко освещало арсенал, на который выходили окна кабинета вождя. До первомая остались считанные дни и снег давно уже растаял, а почки деревьев набухли и вот-вот готовы были распуститься яркой и чистой зеленью. Природе не было никакого дела до людских забот, она просыпалась под шелест свежего влажного ветерка и щебетание птиц, её голоса несмело проникали сквозь приоткрытую форточку в помещение, где разговаривали трое, узкий круг, необходимый для решения конкретной задачи.
Разговаривали по-грузински, пользуясь тем, что все были земляками и размеренные глухие слова Сталина перемежались со звучными репликами Орджоникидзе и чёткими, сухими фразами Берии.
— Значит, товарищи, вы считаете, что создавать центральное КБ по дизелям, подобное тем, которые мы организовываем в области авиации и артиллерии преждевременно? — Сталин сделал какую-то пометку на листе бумаги и посмотрел на собеседников.
— Не совсем так, товарищ Сталин, — Берия сидел, напряжённо выпрямив спину и высоко держа голову, — в настоящей ситуации, считаю, это вообще не нужно и опасно.
— Опасно? Чем? Мы имеем два сильных КБ в Москве, которые хорошо кооперируются между собой. А вот, другие коллективы в создании быстроходных дизелей не достигли пока значимых результатов. Разве не нужно помочь товарищам из Ленинграда и Харькова?
— Опасно тем, что самым результативным конструктором и наиболее очевидной кандидатурой на должность главного конструктора центрального КБ является товарищ Любимов. Ему такую ответственность доверять нельзя! «Тёмная лошадка».
— Тёмная, светлая, какая разница? — Орджоникидзе возмущённо перебил своего подчинённого, активно жестикулируя руками. — Главное, он даёт моторы! В отличие от других, которые только на теории и кляузы способны! Да так даёт, что мы за ним не успеваем! Что ещё требуется? Люди нужны! Дадим людей, привлечём другие КБ, они вдесятеро больше сделают!
— Это верно, но только отчасти. Другие коллективы тоже могут дать неплохие моторы, а делать ставку всего на одну конструкцию опасно. Нужна страховка обязательно.
— Способны? Не вешайте нам лапшу на уши, товарищ Берия! Всё, что я до сих пор видел использовало ЗИЛовские насосы. Других отечественных просто нет. И импортные форсунки, потому, что, видите ли, наши шариковые не годятся. — Орджоникидзе издевательски усмехнулся и добавил. — К тому же, называть моторами опытные двухцилиндровые блоки преждевременно.
— Всё равно, работать по другим схемам надо. Нельзя складывать все яйца в одну корзину. В ЦНИДИ сильно сомневаются, что схема Любимова будет работать в легкосплавном варианте. Если это верно, то традиционные моторы себя ещё покажут.
— Поэтому вы и поручили Мамину с «Коммуниста» сделать мотор по схеме Любимова? — Подколол нарком своего подчинённого.
— Это была инициативная разработка! Мамин сам этот мотор сделал! Да и как не сделать, если все комплектующие в наличии?
— Но Любимову ничего не сказали, верно? — наседал Орджоникидзе.
— Я не обязан перед ним отчитываться! — вспылил Берия.
— Может, товарищ Берия, вы и передо мной не должны отчитываться? — вмешался Сталин. — О каком моторе речь? Почему я ничего не знаю?
— Товарищ Мамин правильно понял, что пусковой двигатель ЗИЛ является фактически черновой «половинкой» мотора Любимова, только уменьшенных размеров. Готовый пример в лице ЗИЛ-5 и ЯГ-10 был перед глазами, поэтому собрать четырёхцилиндровый мотор в 90 лошадиных сил труда не составило. Мотор передан в НАМИ. Теоретически, имея вдвое большую мощность, но и вдвое большие обороты, он может быть установлен на шасси ГАЗ-АА, надо только изменить передаточное отношение ведущего моста. Если всё получится, то грузоподъёмность усиленного ГАЗа можно увеличить до двух с половиной тонн.
— А почему молчите? Это же ГАЗ, огромный завод! Может вы уже между собой всё решили?
— Товарищ Сталин, докладывать не о чем! — Берия слегка покраснел. — Мотор экспериментальный, его топливная аппаратура такая же, как у Д-100-4. ГАЗ дизелями мы при всём желании обеспечить не сможем, значит, и говорить не о чем. Другое дело, если Любимов успешно завершит разработку нового топливного насоса «комбинированного» типа, который позволит строить двух и четырёхцилиндровые моторы примерно одинаковым темпом. Или если Мамин сделает компрессор для оппозита, тогда получим мотор в 45-50 лошадиных сил. В любом случае, ГАЗ не приспособлен к производству таких дизелей и потребуется переоснащение, вот тогда уже будет, что обсуждать.
— Вот! Всё опять в ЗИЛовское моторное КБ упирается! — торжествующе сделал вывод Орджоникидзе. — С какой стороны не посмотри. Хоть с насосом, хоть с компрессором. Товарищу Мамину, используя уже полученный однажды в Москве опыт, будет гораздо проще. Верно, товарищ Берия? Почему вы товарища Любимова затираете? Почему представления на «Трудовое Красное Знамя» на него от вас не поступило? Он его с лихвой заслужил. Товарищ работает, двигает индустриализацию, вы не помогаете и не цените. Будет он и дальше так работать? Как это на индустриализации отразится?
— Неправда! Товарищ Любимов получает от нас практически всё, что требует! Ему созданы отличные условия для работы, запросы в исследовательские организации удовлетворяются в первую очередь! И награду за работу он получил, какую хотел! А орден, между прочим, он хамски назвал «бижутерией» и посоветовал мне засунуть его, не буду говорить куда! Вообще, он ведёт себя вызывающе, постоянно скандалит со смежниками, неоднократно за ним замечено рукоприкладство в отношении конструкторов, которые его дизеля должны использовать! Он, видите ли, эксперт во всех областях и лучше других знает, какие танки, самолёты и катера нам нужны! После случая с товарищем Туполевым неделю назад, его вообще пришлось в отпуск отправить! Пусть нервы подлечит. Как он будет руководить центральным КБ с такими замашками!?
— Неуживчивый, значит, товарищ? — Сталин, пока собеседники пререкались, набивал трубку и, раскурив её, с наслаждением затянулся, утонув в густых клубах ароматного дыма. — Как же он своим КБ руководит? Палками?
— И палками тоже! Правда, в исключительных случаях. Однако, должен признать, что обычно он относится к своим сотрудникам исключительно внимательно и терпеливо, держится на равных. Случай избиения был всего один, когда ленинградский филиал КБ, вместо того, чтобы запустить 130-второй мотор в производство, решил самостоятельно выжать из него требуемые изначально 500 сил. Из затеи ничего не вышло, в результате сроки освоения мотора в серии сорваны и отстают от плана на три месяца. Любимов тогда второй раз срочно выехал на 174-й завод и, разобравшись в чём дело, попросил пригласить уборщицу со шваброй. Досталось той шваброй всем, кто убежать не успел.
— Мало. Таких вредителей надо под суд отдавать. Следствие провели? Нашли виновных?
— А чего их искать? Вот он, орёл, сидит! Это ведь вы, товарищ Берия, лично санкционировали и, при этом, опять не поставили в известность товарища Любимова? И меня тоже в известность не поставили! — Орджоникидзе весь подался вперёд, встопорщив усы. — Что теперь на параде покажем? Голую задницу?
Отец народов весь пошёл мелкими красными пятнами и вперился в Лаврентия Павловича тяжёлым взглядом.
— Товарищи! Товарищ Сталин! Были веские причины! У нас есть подозрения, что Любимов скрытый враг! Было только непонятно, чем и как он вредит! Из Ленинграда поступил сигнал, что мощность мотора вредительски умышленно занижена! Мы обязаны были проверить! Понятно, что Любимова не предупредили, чтобы он ничего не заподозрил. К тому же, ГУ БД санкционировал проведение опытных работ по повышению мощности двигателя, но прекращать работы по освоению в серии первого варианта мы не приказывали. Это целиком самодеятельность моторного КБ 174-го завода. Поэтому, не надо, товарищ Орджоникидзе, пытаться повесить на главное управление прямую вину в произошедшем. Что касается наказания виновных, то Любимов в ультимативной форме потребовал ограничиться административными мерами, зарабатывая себе дешёвый авторитет. Видите ли, если всех его конструкторов по подозрению во вредительстве арестуют, то он может и простым сварщиком быть, ему всё равно такой танк не нужен. Он вообще наши танки не стесняется открыто называть говном!
— Допроверялись. «Непонятно, как вредит»! Я не вижу от него вреда! А от тебя, товарищ Берия, вижу! А, между тем, товарищ Любимов тебя всё время хвалил и защищал! Да, да! Защищал! Я твой вопрос не стал поднимать ещё тогда, в марте, только потому, что он прямо в лоб заявил, что другой начальник ему не нужен, работать он ни с кем, кроме тебя, не будет! — ворчал Орджоникидзе и досадливо морщился. — А ты? «Дешёвый авторитет зарабатывает!»
— Я, как честный коммунист, должен сказать, что Любимов мне угрожал! Он специально предложил меня на пост руководителя дизелестроения, зная, что у меня были неприятности по партийной линии! Он опрометчиво полагает, что я буду смотреть сквозь пальцы на него и его художества, лишь бы вновь не бросить тень на свою репутацию. А, между тем, происхождение товарища Любимова неизвестно и прояснять этот вопрос он отказывается. То, что его признал нарком лёгкой промышленности, как своего племянника, ничего не значит. Он мог ошибиться. А Любимов может воспользоваться этим признанием в своих целях. Фактически, мы не знаем о нём ничего ранее времени, когда он объявился в Вологде. При этом, он продал там на рынке четыре ножа-штыка от неизвестного оружия с символикой немецкого оккультного «общества Туле», которую использует также немецкая же партия национал-социалистов. Клеймо завода, проставленное на ножах, никому не известно, а номера изделий дают основание подозревать, что выпущены они тиражом в сотни тысяч, если не миллионы экземпляров. Кустарщина полностью отличается, клинки выполнены на высоком технологическом уровне, а материал рукоятей вообще нигде неизвестен, химики разбираются, что это. Лидер этой нацистской партии Адольф Гитлер написал враждебную нам книгу «Майн Кампф», между прочим. Материалы по делу нами направлены в ИНО. Косвенно подтверждает связь Любимова с оккультистами то, что он в разговорах и песнях иногда упоминает славянских языческих богов, к прикреплённым обращается «бояре». А ведь он крещёный! Но маловерующий, в церковь не ходит и из молитв, хорошо, если «Отче наш» знает наизусть. В Володе он посетил собор, но он там, по словам попа, не молился, а клялся на мече. Который сам по себе уникальный, скован из метеоритного железа, на основе которого была решена проблема жаровых колец для дизеля. И это ещё не всё! Любимов имеет навыки диверсанта! Мы, несмотря на то, что имеем своих информаторов прямо у него дома, которые за два года так и не смогли выявить его преступных связей, прикрепили к нему под видом охраны конвой, чтобы лишить всякой возможности нелегальных контактов. Состав конвоя пришлось менять два раза! Но это ничего не дало, Любимов молниеносно втирается в доверие к нашим людям. В частности, с «телохранителями» он сошёлся на почве совместных тренировок по стрельбе и рукопашному бою, где вытворяет такое, что бывшие его прикреплённые теперь могут работать инструкторами по этим дисциплинам. А ещё есть основания подозревать Любимова в антисемитизме. Анонимные доносы поступают регулярно. Он, при приёме на работу лиц еврейской национальности, требует предоставить ему, в качестве свидетельства профпригодности, схему и описание несуществующего прибора под названием «андронный коллайдер». При этом, в анонимках пишется, что в самом названии прибора, переводимого частью с древнегреческого, частью с английского, как «встречное движение в мужском помещении», содержится грязный намёк на мужеложство. При этом, Любимов языками, якобы, не владеет. Примечательно, что один кандидат принёс требуемое, фактически один из вариантов топливного насоса, его немедленно зачислили в штат. Потом похожие схемы принесли ещё пятеро и Любимов «зарубил» всех шестерых. Первого, правда, отправил в распоряжение отдела кадров ГУ БД с отличными рекомендациями. Всё в целом позволяет сделать вывод, что мы имеем дело с каким-то политическим извращением, вроде ростка русского национал-социализма, который необходимо вырвать с корнем.
Сталин слушал внимательно, буквально замерев на месте, после чего вновь раскурил, потухшую было трубку. Встал, прошёлся по кабинету, что было хорошим знаком. Цвет лица вновь стал сероватым, всем привычным. Дойдя до кожаного дивана в простенке, сел на краешек и принялся задавать уточняющие вопросы.
— Я помню, он, выступая на митинге в честь пуска конвейера ЗИЛа, просил обратить особое внимание партии на недопущение нацистов к власти в Германии. Считаете, это был обман? Как он может быть связан с «обществом Туле» и при этом бороться с ним? Здесь какая-то нестыковка.
— То, что русскому нацисту не нравятся немецкие вполне понятно. Это у нас, коммунистов, интернационал. А у нацистов всё наоборот, у каждого своя берлога. При этом идеология может быть одна и та же, за исключением маленького, но принципиального расхождения. Гитлер может считать истинными потомками ариев немцев, а Любимов, наоборот, русских. Здесь и почва для непримиримой ненависти. Любимов без конца распространяет провокационные слухи о войне между СССР и Германией в течение ближайших десяти лет. При этом он подчёркивает её характер, как войну на полное уничтожение. Его ближайшее окружение под гнётом такой мощной пропаганды уже принимает это как данность, а не гипотетическую возможность. Любимов и сам искренне верит в свой бред, поэтому и вкалывает не покладая рук, будто война уже началась. Возможно, это какая-то форма психического расстройства. Мы специально отправили его в санаторий, чтобы там негласно провели полное медицинское обследование и прояснили этот вопрос. Заодно может удастся выяснить, откуда у Любимова следы от множественных осколочных ранений, замеченные нашими прикреплёнными в раздевалке спортзала, — как можно обстоятельнее доложил Берия.
— А к ВКПб он как относится? Я знаю, он кандидат в члены нашей партии.
— Никак он к ВКПб не относится! Проверка показала, что он заявление написал под давлением Лихачёва, который и дал ему рекомендацию. Собрания не посещает вообще под предлогом занятости. По словам Любимова, коммунизм хорош для войны, которая как раз на носу, поэтому он полностью поддерживает линию партии. Из этого сам собой напрашивается вывод, что ему с нами по пути лишь временно. После войны его лояльность может быть поставлена под сомнение.
— Значит никаких контактов с врагами советской власти не выявлено и личного вредительства не замечено? А на какой почве он ссорится со смежниками?
— Любимов считает, что его моторы используются неправильно. Последний раз он случайно встретился с товарищем Туполевым у Чаромского, куда тот приехал проработать возможность установки АН-130-4 на бомбардировщик ТБ-3. Любимов полез к Туполеву с советами насчёт переделки ТБ-3 в транспортный самолёт. Под предлгом, что как бомбардировщик он уже через пять лет устареет, а транспортники будут летать лет двадцать. Туполев стерпел. Потом речь зашла о проекте мотора Д-130-8 в 1250 лошадиных сил. Такой двигатель как нельзя лучше подходит для катера Г-5, но Любимов категорически заявил, что туда ни единого мотора не даст. Назвал катер диверсией против советского флота. Вот тут они и сцепились с Туполевым, охрана еле растащила.
— Почему он так сказал выяснили?
— Кто такой Любимов, чтобы о катерах судить? Военмор? Флотским виднее, какие катера заказывать и их мнению я доверяю гораздо больше, — ответил Берия. — Любимов очень много на себя берёт. Его самомнение ни в какие ворота уже не лезет!
— Не надо забывать, товарищ Берия, что для самомнения товарища Любимова есть почва. В своей области он ещё ни разу не ошибся. И в других областях себя хорошо проявил. Винтовка и пулемёт Шпагина, например. Это ведь конструкция товарища Любимова на самом деле? Кстати, я тут недавно выяснил, что рецепт хромансиля, за разработку промышленной технологии выплавки которого мы уже решили орденом Ленина награждать, тоже исходит от товарища Любимова. Днепропетровский завод обязался уже к концу года выпускать хромансилевые трубы вместо хромомолибденовых. А способ закалки сварных соединений этих сталей? Авиаконструктор Калинин строит гигантский бомбовоз на каркасе из таких труб и проблема прочности стыков была для него главным препятствием. А теперь она решена! Да, за одно это, мы уже должны пылинки с товарища Любимова сдувать! Подумать только, избавиться от импорта молибдена, который у нас как гири на ногах висел! Всё не могли решить, кому его дать, то ли авиации, то ли нефтедобытчикам, то ли ещё куда. Теперь, мы можем плавить стали аналогичной хромомолибденовой столько, сколько нужно и дадим её всем! — Вмешался Орджоникидзе.
— А откуда он это взять мог, вы подумали, товарищ Орджоникидзе? Он разве металлург? Да, его жена активно скупает где только можно техническую литературу, в том числе и по металлургии. И Любимов эти книги читает, что ясно показывают очень любопытные пометки на полях. Но тогда получается, что под видом реального опыта он весьма хитро подсунул нам своё гипотетическое предположение! Поскольку мы выяснили, что такую сталь ещё никто в мире не варил! Да это авантюризм чистой воды! И вы хотите его во главе ЦКБ поставить? — Берия твёрдо придерживался своей позиции.
— А кого ставить? — задал встречный вопрос Орджоникидзе. — Пусть Любимов подозрительный товарищ, но фактов против него нет! Но он даёт результат, а это самое важное! Тем более, на иностранную помощь в вопросах дизелей мы рассчитывать не можем. Все наши попытки закупить лицензии и специализированное оборудование, особенно прецизионное, наталкиваются на отказ. Причём везде. Я могу это расценивать только как попытку затормозить наш прогресс в области создания дизельмоторов, где мы достигли значительных успехов. Такое поведение буржуазных стран внушает беспокойство за нашу работу. Как бы не было попыток развалить её «изнутри». Вот куда надо внимание обратить, товарищ Берия! А вы на чью мельницу воду пытаетесь лить своими интригами? Ведь ясно, что товарищ Любимов своей работой буржуям поперёк горла, раз они решили его придушить.
— Товарищ Берия, нам понятно, что кандидатуру товарища Любимова на пост начальника центрального КБ вы не поддерживаете. Но, как правильно сказал товарищ Орджоникидзе, мы теперь можем рассчитывать только на свои силы. Как нам поставить работу так, чтобы не отстать от буржуазных стран в этом вопросе? Какое решение вы можете предложить? — Сталин внимательно слушал своих собеседников, собирая информацию для того, чтобы принять своё собственное решение, которое он потом будет отстаивать в совнаркоме.
— Центральное КБ нужно, оно позволит лучше планировать работу и сделает её более эффективной. Мы не можем строить всю работу, полагаясь на человека, которому не доверяем. Предлагаю назначить руководителем ЦКБД товарища Бриллинга. Он оступился, но получил хороший урок, рассчитывать на него можно. Я уже назначил его заместителем к товарищу Любимову, чтобы он полностью вошёл в курс дела и, при необходимости, взял всё в свои руки. Пока товарищ Любимов в отпуске, проверим, как товарищ Бриллинг справляется. Не стоит опасаться того, что товарищ Любимов незаменим. Незаменимых кадров не бывает! Товарищ Бриллинг представил нам ситуацию совершенно в ином свете. Он высоко оценил конструкцию моторов серии Д, но обратил внимание, что основная часть работы уже выполнена. Главным было получить работающий двухцилиндровый блок, что уже сделано. Компоновать же блоки в моторы нужной мощности и габаритов можно относительно легко. Главным препятствием было отсутствие нужной топливной аппаратуры, получить которую мы могли только со временем, когда качество её выполнения достигнет высокого уровня, но теперь и эта проблема, в основном, решена Любимовым. Другим путём, за счёт изменения конструкции. Теперь на первый план выходят совершенно другие вопросы, связанные с рабочими процессами, в которых товарищ Любимов, как выяснилось, разбирается слабо, а профессор Бриллинг, наоборот, хорошо. Создание моторов другой размерности, как показывает пример завода «Коммунист», тоже может вполне обойтись без Любимова. Тем более, что основные параметры «большого» мотора уже определены.
— А товарища Любимова, значит, как буржуазию — на свалку истории? Так? Отработанный материал? Не знаю, что там между вами произошло, но я вижу, что вы, товарищ Берия, руководствуетесь личными мотивами! Это не по большевистски! Какой вы большевик, если личное ставите впереди общественного и государственного? — Орджоникидзе, в запале, перешёл на личность уже самого начальника ГУ БД и не собирался останавливаться. — А как понимать то, что вы приказали прекратить на ЗИЛе работы по миномётам? Между прочим, «любимовская» шкала весов и калибров нашла полную поддержку в артуправлении РККА, в отличие от работ группы «Д». Несмотря на то, что последние для них — «свои»! А изготовленный автозаводом батальонный миномёт, после подбора зарядов, полностью подтвердил заявленные характеристики и принимается на вооружение. Это не просто образец, он сделан с учётом массового изготовления на неспециализированных предприятиях, опять в отличие от конструкций Доровлёва. Почему остановлены работы по горному и полковому миномётам?
— Вы, товарищ Орджоникидзе, упускаете сказанное мной в самом начале! Я чекист, пусть и бывший. Как я могу благодушно относиться к человеку, который что-то знает о миллионах нелегальных винтовок и не желает этим знанием поделиться? Только как к врагу! Ножи, между прочим, всплыли на НАШЕЙ территории, а численность всей РККА до миллиона никак не дотягивает! Вы, товарищ Орджоникидзе, отдаёте себе отчёт в том, кого защищаете? А также в возможных последствиях вашего благодушия? И не надо мне тыкать миномётами! Мы приостановили работы ровно на той стадии, чтобы быть не хуже буржуазных армий, а для крупнокалиберных миномётов мощности пороховых заводов всё равно не хватит! Чертежи этих систем готовы, а отработка опытных образцов займёт явно меньше времени, чем строительство заводов! Направить все усилия на разработку гораздо более нужных моторов, я считаю правильным решением. А Любимова нужно арестовать и получить от него всю информацию. Это несопоставимо важнее всех его конструкторских достижений!
Сталин, мягко ступая, прошёл на своё место и садясь, пристукнул трубкой по столу, одним этим движением привлекая внимание и прекращая пререкания Орджоникидзе и Берия.
— Очень плохо, что руководство НКТП и ГУ БД не смогло прийти к единому мнению в вопросе центрально КБ дизелей. Надо работать дружно. Вы, товарищ Орджоникидзе, заботясь об индустриализации, слишком легкомысленно относитесь к вопросам государственной безопасности. А вы, товарищ Берия, наоборот, находясь на организаторской работе, считаете себя чекистом. Учтите это на будущее, товарищи. Что касается ЦКБД, то направьте ко мне товарища Бриллинга для беседы, согласуйте время с товарищем Поскрёбышевым. Товарищ Любимов, когда вернётся из отпуска, пусть тоже позвонит. Хочу с ним поговорить лично. Тогда и вернёмся к вопросу о кандидатуре на пост руководителя центрального КБ. Видимо, всё же придётся Любимова отстранить от работы, очень она для нас важна, рисковать в этом вопросе мы не можем. Арестовывать его пока преждевременно, но продолжайте держать дело под контролем. Если бы ваши, товарищ Берия, опасения имели реальную почву, мы бы уже имели мятеж или что-то подобное. Как я понял из ваших слов, товарищ Любимов патриот и видит основную угрозу как внешнее вторжение и действует исходя из этого. Говоря о советской власти, как наилучшей для войны, он не стал бы от нас скрывать, если бы что-то угрожало её свержению. Проработайте вопрос так, чтобы снятие товарища Любимова не обернулось для нас потерей хорошего конструктора. Интересы его весьма разносторонни, направьте его на другую работу, не столь важную, подберите достаточно сложное задание, чтобы он мог принять его как вызов своему таланту. Пусть считает отстранение от дел повышением. Есть соображения на этот счёт?
— Товарищ Сталин, сам Любимов уже давно настаивает на разработке полноприводных машин, хотя бы как шасси для броневиков. А также, он говорил о необходимости постройки легковых машин правительственного класса, в том числе бронированных. Считаю, что эта работа как раз ему подойдёт. В то же время, для нас она не настолько важна, как дизеля, а при успехе может дать значительную выгоду, — подумав, проговорил Берия.
— Хорошо, товарищи. Примем это пока как предварительное решение, до тех пор, пока я не переговорю с конструкторами. Но подготовку к его проведению начинайте уже сейчас. Надеюсь, товарищ Орджоникидзе, на заседании совнаркома мы выступим с вами единым фронтом по этому вопросу?
— Да, товарищ Сталин. Такое решение меня, как наркома тяжёлой промышленности, устраивает.
— Обращаю ваше внимание, — вождь поочерёдно посмотрел на каждого, — что разглашать подозрения в отношении Любимова не нужно. Это может повредить делу при любом его повороте. Вы можете быть свободны, товарищи.

Эпизод 8.

— Проснулись, товарищ Любимов? — обратилось ко через три дня мне размытое белое пятно. — Говорить можете?
— Ещё не понял, — ответил я, прислушиваясь к ощущениям и пытаясь сфокусировать взгляд на собеседнике.
— Тогда пока послушайте, я кое-что расскажу. 14-го мая в Грузии состоялся подпольный съезд, который принял решение о выходе республики из состава ЗСФСР и СССР. Тем же вечером вспыхнуло вооружённое восстание, поддержанное частями Закавказской армии и некоторыми частями ГПУ Грузии. Батумский погранотряд остался верен центру и его попытались уничтожить открытой силой, используя, в том числе, бронепоезд. Отряд устоял в городке пограничников и передал сообщение, что БеПо ушёл на север. Я направил эсминец «Шаумян», чтобы перехватить мятежников на приморской дороге, что тот и сделал. На берегу были подобраны двое, вы и ваш телохранитель, товарищ Панкратов. Последний ненадолго пришёл в сознание и представился, рассказав, что и вы тоже были в броневагоне. Вы оба были доставлены в севастопольский морской госпиталь. Товарищ Панкратов уже неделю как выписан и отправлен в Москву по месту службы. Ваши приключения он нам рассказал. История, конечно, неприятная, но командовавший эсминцем в отсутствие командира старпом товарищ Владимирский, — говорящий показал рукой на своего спутника, — исходил из того, что БеПо захвачен врагом. Пока к вам не пришёл следователь, чтобы зафиксировать ваши показания, я хотел бы просить вас об одном одолжении. Не могли бы вы сказать, что пожар и взрыв броневагона произошёл в результате схода с рельс? Погибших всё равно не вернуть, а живые могут поиметь немало неприятностей, если вы скажете о последнем выстреле.
— Кто вы? — смог я наконец чётко рассмотреть лысоватого человека в надетом поверх чёрной морской формы медицинском халате.
— Флагман флота второго ранга Кожанов. Командующий Морскими силами Чёрного моря.
— Что с остальным составом БеПо? — говорить было трудно, поэтому я старался выражаться как можно короче и задавал только самые важные вопросы.
— На следующий день, шестнадцатого мая, мы высадили в Батум десант на помощь пограничникам. Бронепоезд внезапно атаковал мятежников с тыла и прорвался непосредственно в порт, чем способствовал общему успеху операции. Мы были уже в курсе, что он в наших руках, поэтому инцидентов, как с «Шаумяном», не случилось. Раненые и гражданские, прибывшие с БеПо, эвакуированы. Командир, товарищ Седых, остался в Батуме с новым экипажем.
— Где моя семья?
— Они были там? Я наведу справки, но большинство эвакуированных, после лечения, уже отправлены по домам и местам службы.
— Сколько времени прошло?
— Сегодня 22-е июня. Очень вы долго без сознания были, если бы не наши морские врачи, — подчеркнул Кожанов, — вряд ли бы выкарабкались. Они тут целую систему развернули, только чтобы вас кормить, не говоря обо всём прочем. Впрочем, для них это тоже было интересным опытом. Говорят, случай ваш уникальный.
Я молча переваривал услышанное. Впервые с начала событий у меня было время поразмыслить о превратностях судьбы и её злых шутках. Влез, сиволапый, историю менять! Только не учёл, что кроме меня таких умников миллионы. И что с того, что они не знают точно, что должно быть, а лишь предполагают? Главное — делают. Вот и теперь, выдернув Берию из Закавказья, я, очевидно, ослабил региональную ЧК и партаппарат, чем не преминули воспользоваться пока не известные мне личности в своих целях. Впредь будет мне наука. Прежде, чем что-то делать, надо хорошенько подумать, собрав предварительно информацию, а не руководствоваться послезнанием. Которое, на деле, оказалось полным фуфлом.
— Какова ситуация в Грузии сейчас?
— Если коротко, в Закавказье мы удерживаем Армению, Абхазию, плацдармы в Поти и Батуме, район Баку. Всё. На Северном Кавказе, в горских республиках, особенно в Чечне, идут тяжёлые бои с местными бандами, которые получают поддержку через хребет. Сил для активных действий по подавлению мятежа пока нет.
— Как же так могло получиться? Где же РККА?
— Армянские части Закавказской армии и руководство Армении осталось верным центру. Частично. Они подписали с Грузией соглашение о невмешательстве, опасаясь турок, которые видя, что СССР на Кавказе ослаб, начинают потихоньку снабжать мятежников оружием на иностранные деньги. В Поти и Батуме плацдармы держат, фактически, два полка и пограничники, опираясь на флот, большего с Украины и Крыма выделить не смогли. Абхазию контролирует Нестор Лакоба, собрав ополченцев, регулярных частей РККА там нет. Азербайджанские национальные части, получив приказ на подавление мятежа, сволочи, самораспустились. Грузины, двинувшись двумя дивизиями им навстречу вышли почти к Баку, пришлось перебрасывать войска из Средней Азии, чтобы его удержать. На Дальнем Востоке японцы напали на Китай и, кажется, хотят оккупировать Маньчжурию полностью, это заставляет опасаться и за нашу территорию. В такой обстановке партийная оппозиция настаивает на политическом решении грузинского вопроса и свёртывании программы коллективизации, блокируя, после похода азербайджанцев, решения о разгроме грузинских сепаратистов вооружённым путём. Наркомвоенмор, тем не менее, потихоньку стягивает войска на Северный Кавказ, мотивируя борьбой с бандитизмом.
— Дела…
— Дела… Грузия ещё и в Лигу Наций обратилась с просьбой о помощи продовольствием. Буржуи тут же пошли им навстречу и теперь, мы не справляемся с потоком контрабанды. Везут, само собой, оружие, хлеб только для маскировки. У нас тоже голод. ЦК партии даже приказал приостановить экспорт хлеба. В Одессе отгрузка полностью прекращена. Так как там насчёт моей просьбы?
— Что?
— Насчёт показаний…
Что за человек! Тут весь мир рушится, а он о пустяках! Я всё прекрасно понимаю, мстить нечаянному виновнику смерти экипажа МБВ не собираюсь. Впрочем, может комфлота за своё место боится, наверняка у него и других косяков хватает, а лишняя соломина ломает хребет верблюду. С тем что случилось уже ничего не поделать, надо смотреть вперёд.
— Что я с этого буду иметь?
— В смысле?
— Я избавляю вас от неприятностей и хочу знать, что вы можете предложить за услугу.
— И что же вы хотите?
— Сделайте заключение о непригодности торпедных катеров Туполева и потребуйте другие, с хорошей дальностью, мореходностью и торпедными аппаратами, которыми можно пользоваться на стопе. Мощное артвооружение, в первую очередь зенитное, приветствуется.
— Можете меня не агитировать. Эти поплавки — вредительство. Мы уже хлебнули с ними горя, направив в Батум и Поти, до которых они даже дойти своим ходом не могут. Пресечь контрабанду морем этими посудинами практически невозможно, их не выпустишь в свежую погоду, а вооружение у контрабандистов оказывается всегда мощнее, а сами посудины — живучее. Не торпедами же по ним стрелять? Это ещё умудриться попасть надо, да чтобы под килем не прошла. Держать корабли в море мы тоже постоянно не можем, трудности с топливом. Из-за них, фактически, действуют только эсминцы, сторожевики и канонерки, да и то в четверть силы.
— А вот про вредительство — не надо. Товарищ Туполев хороший конструктор и всего лишь решил поставленную задачу. Не его вина, что задача неверная и нужен другой тип катеров.
— Ладно, договорились. Мы пойдём, а вы выздоравливайте, нам на флот дизеля нужны.
— Подождите. А как это товарищ Панкратов, мой прикреплённый, убыл по месту службы? Он что, меня здесь одного бросил?
Комфлота замялся, а потом признался нехотя.
— Вообще говоря, он и не знает, что кроме него кто-то спасся. Он ведь без сознания был в момент взрыва. А вы у нас проходили как безымянный, пока в себя не пришли и не представились. Вы не беспокойтесь, семью вашу разыщем и сообщим, что вы у нас, живы и почти здоровы. Врачи говорят, ещё не более чем на месяц здесь задержитесь.