Крымская война. Часть 11 Ключ к Азовскому морю
Содержание:
Осада Севастополя для англо-французской коалиции оказалась в известной степени экспромтом. Изначально совместно с турками планировалась оборона Константинополя, потом, совместно с турками и румынами, оборона на Дунае и в Варне. В конце концов для активных действий был выбран Севастополь — база Черноморского флота. Но после затопления русских кораблей осада Севастополя потеряла для союзников какой-либо смысл с точки зрения стратегии, превратившись в своего рода пиар-акцию, в выставку достижений своих технологий.
Но вот беда: оказалось, что Крым с точки зрения логистики был пустыней — пополнять там провиант и припасы было совершенно невозможно обеим сторонам. Русские упорно защищали порт, с трудом и немыслимыми проблемами доставляя туда подкрепления и припасы. Союзники, неожиданно упёршись в сильно укреплённый шверпункт, попытались изменить стратегию, уйдя от неожиданной позиционной войны.
Западные тревоги
Когда в начале 1854 года была создана англо-французская коалиция, каждый из союзников пытался решить для себя: а какие, собственно, дивиденды он получит в случае победы над Россией? Самое забавное в том, что оба правительства придумать вменяемых плюсов не могли.
Глава внешней политики Великобритании лорд Пальмерстон
Премьер-министр Великобритании Джордж Абердин в лицо говорил лорду Пальмерстону, что Франция ищет возможность одержать дипломатическую победу, чтобы восстановить свою доминирующую роль в европейской политике. Но зачем это нужно Англии? Джеймс Грэхэм, Первый лорд Адмиралтейства, вообще называл союз с Францией «противоестественным». Лорд Кларедон недоумевал: в чём смысл войны за Турцию? Он писал Пальмерстону:
«Я не понимаю смысла войны, мы что — хотим заменить российское влияние в Стамбуле на французское?».
В свою очередь, кабинет Наполеона III опасался, что его как раз могут обскакать англичане: «Морни предостерегает меня от сильного вмешательства в «восточный вопрос», потому что Англия, по его мнению, хочет использовать нас в качестве пушечного мяса». Кроме этого, боялись ещё и того, что англичане перевезут французские войска в Россию и уплывут, бросив французов в какой-нибудь деревне под Житомиром, откуда им придётся шагать до своей родины пешком, повторяя отступление Наполеона от Березины.
В феврале 1854 года стороны, явно не доверяя друг другу, начали вырабатывать совместную стратегию в будущей войне. Британцы, понимая, что их армия не слишком сильна, предложили морскую блокаду и нападение на русские порты. Французы согласились, но не потому, что поддерживали эту стратегию — просто они вообще не смогли придумать плана. При этом, что характерно, обе державы отказались от приобретения для себя после войны хоть какой-то русской территории.
Тем временем Грэхэма, ободрённого молчанием французов, просто несло. На дворе был ещё март 1854 года, Омар-паша потерпел поражение в Валахии, англо-французская эскадра уже плавала в Чёрном море — правда, пока не знала, чем заняться, — но хотелось найти задачи и для армии, которая уже подплывала к Дарданеллам. Так вот, Грэхэм видел конечной задачей уничтожение Черноморского флота, после чего предполагал все сухопутные силы (которые уже начали высадку в Галлиполи) перебросить на Балтику.
Первый лорд Адмиралтейства Джеймс Грэхэм
Чуть ранее, в феврале 1854 года, создавалась вертикаль власти в союзных силах — в армии и флоте. Наполеон III предложил: «Армия будет под моим началом, а флот — ваш». Но тут возмутились английские генералы. В результате структура выглядела следующим образом. По сухопутным силам: английской армией командует лорд Раглан, французской — Сент-Арно. Английским флотом командует Дандас, французским же — аж два адмирала: Гамелен и Брюа. Эти командующие должны были вести войну на основе консенсуса. То есть Дандас не мог приказать что-то Гамелену — он мог его только попросить. Сент-Арно не мог приказать что-то Раглану — он тоже мог только попросить. Забавная деталь: почему, например, выбрали именно Раглана? Потому что он имел высокое звание и… бегло говорил по-французски.
Должна быть общая стратегия
Пожалуй, лучшим примером планирования коалиции в подобном составе была бомбардировка Севастополя 17 октября 1854 года. По плану, главный удар наносился со стороны суши. Однако в последний момент французские генералы его отменили, а флот, будучи в полном неведении (генералы об изменении планов сообщить адмиралам просто забыли), начал «атаковать» форты Севастополя с дистанции 1 800–2 200 ярдов (1,65–2 км), при этом опасаясь подходить ближе из-за возможных потерь. В результате вышел огромный расход боеприпасов безо всякой пользы.
Естественно, это стало поводом для взаимных обвинений в некомпетентности, предательстве и прочих грехах. Подлил масла и Грэхэм, который отказался организовать централизованное снабжение французов английскими судами, пока французские адмиралы не будут прямо подчинены англичанам.
При этом союзники никак не могли договориться, что же они видят конечной целью кампании. Англичане говорили, что вообще зря застряли под Севастополем — надо проводить атаки против русских портов, чтобы отрезать Крым от снабжения по Дону и помочь кавказским боевикам в их «борьбе». Французам эти планы были неинтересны — им нужен был один решительный успех, чтобы потом закончить войну, получить вес в международных отношениях и занять место «жандарма Европы».
Лорд Раглан, Омер-паша и Жан-Жак Пелисье — главные лица союзников во время осады Севастополя
Британцы считали, что французская стратегия опасна, и, чтобы переломить тенденцию, пригласили Наполеона и его супругу в Лондон, куда они прибыли в апреле 1855 года. Но переговоры о том, что надо бы сменить стратегию, возымели совершенно неожиданный результат: Луи-Наполеон решил, что вообще поедет в Крым и возглавит коалиционные войска. Англичане, сражающиеся под знамёнами Наполеона! Такого Британия не могла представить даже в самом страшном сне. В результате теперь в Париж поехала королева Виктория — уговаривать Наполеона отказаться от этих мыслей.
Тем временем сменивший умершего Сент-Арно маршал Канробер начал вырабатывать стратегию на основе союзных интересов, поэтому вскоре сами французы обвинили его в чрезмерной заботе об английской выгоде. Учитывая, что французская армия зимой 1854–1855 годов была резко усилена, а английская оставалась в том же составе, да ещё и потеряла много людей из-за плохо поставленного снабжения, Канробер потакал всем просьбам англичан. Вам надо 8 000 штыков для набега на Таганрог? Пожалуйста! Атака Керчи? А давайте! При этом главная французская цель — взятие Севастополя — из-за этого постоянно откладывалась.
В конце концов Канробера «ушли». Его заменил Пелисье, который поступил просто: решил воевать как умеет и игнорировать депеши из Парижа и Лондона. Он действительно решил найти занятие для уже заскучавшего флота и поставил тому задачу: прервать поставки через Дон и Азовское море. Наконец-то у союзников появилось подобие единоначалия — и те, и другие, и на море, и на суше, уже просто соскучились по твёрдой руке.
Проблемы логистики
Полуостров Крым того времени представлял собой логистическую пустыню, где собственные запасы, весьма невеликие, были вычерпаны ещё в 1854 году. Соответственно, время, которое сможет продержаться Севастополь, зависело от поставок извне. Главными перевалочными базами стали Очаков и Николаев в Днепро-Бугском лимане. Но основной поток провианта, припасов и подкреплений в Крым и Севастополь всё-таки шёл через Ростов, Таганрог и Азовское море (по данным на начало 1855 года — 130 тысяч тонн за прошлый год). Был и третий путь, сухопутный, через Каховку и Перекоп на Симферополь. По нему чаще всего в Крым попадали воинские формирования и маршевые роты, а для поставок припасов и провианта использовался, что вполне естественно, водный путь.
Чем дольше шла война, тем сильнее возрастала логистическая роль именно Азовского моря и, соответственно, роль Керчи — крепости, запирающей вход в море.
Московский тракт между Москвой и Казанью. Полностью построен в 1843 году. При самом выезде из Казани постоянные разливы Волги и Казанки превращали пойму рек в сеть озёр, болот и топей, поэтому проезд первых вёрст от города до Волги в ту пору считали чуть ли не подвигом
Трудности России с логистикой усиливались из-за царившего в тылу бардака. Эту проблему осознавал и сам царь, Александр II:
«Нигде, кроме России, нет состоящих на государственной службе, не считая выборных, 105 тысяч чиновников; нигде нет столько, и в то же время так мало централизации, как в России, при этом постоянное стремление каждого ограждать себя от законной ответственности требует страшного расхода, труда, бумаги, чернил и времени».
Из потребных для Крымской армии 960 тысяч четвертей муки и 90 тысяч четвертей круп удалось собрать около 60–70% необходимого. Для доставки было мобилизовано 7 890 повозчиков, что в два раза превышало нужное их количество. Но даже так войска не получали положенного довольствия. Проблема заключалась в откупной подрядной системе. В период Крымской войны на её долю при заготовке муки и круп пришлось соответственно 80,1% и 81,2% из 6,8 млн четвертей муки и 656,5 тысяч четвертей круп. С учётом того, что государственная казна выдавала деньги для подрядчиков под 6% годовых от суммы залога, наделяла их правом иметь в качестве прибыли не менее 10% от суммы стоимости заготовленных продуктов, можно оценить «тягость» для казны процесса снабжения войск. В конечном итоге довольствующие органы военного ведомства покупали припасы не по рыночной цене, а по цене, установленной подрядчиком с помощью государства. Закупки напрямую были сведены к минимуму, а государственные заказы касались немногих производителей.
А.Г. Бесов отмечал:
«Безусловно, что их наличие и состояние (речь идёт о путях сообщения) очень важны для мобилизаций, для снабжения войск. Но, очевидно, не отсутствием шоссейных и железных дорог можно объяснять то, что в течение 249 дней героической обороны Севастополя крепость не была усилена войсками и не был решён вопрос о сбросе в море 150–170-тысячного экспедиционного корпуса неприятеля.
Вопрос о необходимости государственного подхода к строительству военных дорог был поставлен в 1816 г. К.Ф. Толем в докладе на высочайшее имя «О учреждении военных дорог в России». Он был составлен, исходя из опыта военных компаний 1812-1815 гг. По замыслу автора, дороги должны были облегчить движение войск, транспортов («люди и лошади будут сбережены»), «содействовать внутренним коммуникациям в России». В документе отмечалось, что
«приведя дороги сии в самое лучшее состояние и учредя по оным магазины и госпитали; то и необходимо определить таковые не только в военном, но и в экономическом отношении».
В военном отношении предлагалось назначить и оборудовать «единожды и навсегда» сборные пункты на границах (Ковно, Гродно, Белосток, Брест-Литовск, Владимир, Каменец-Подольский, Могилёв (на Днестре), Дубоссары, Севастополь), создать поперечные дороги (Вильно–Каменец-Подольский; Санкт-Петербург–Могилёв–Севастополь; Москва–Дубоссары–Севастополь). В экономическом отношении были обоснованы длина маршрутов, расположение продовольственных, фуражных магазинов, госпиталей, сделаны расчёты необходимого количества директоров (из отставных чинов) сообщений, комендантов и пр. Доклад был одобрен, но дело с дорогами осталось на прежнем уровне.
В 1833–1842 гг. К.Ф. Толь возглавлял Главное управление путей сообщения и публичных зданий, которое занимало одно из ведущих мест в государственной структуре управления. Ему были подчинены государственные и губернские дороги, огромные материальные, финансовые и людские ресурсы. Однако к началу 40-х гг. были построены шоссе: Петербург–Москва, Киев–Бровары, Динабург–Ковно, Рига–Тауроген, Москва–Нижний Новгород. Николай I в 1843 г. ставил задачу в стратегических целях провести шоссе: Белосток–Гродно, Брест–Киев, от Киева к Днестру, от Бобруйска до пересечения с Брестским шоссе, Динабург–Витебск–Смоленск, Смоленск–Орша. Ход строительства не соответствовал планам императора, а количество дорог — потребностям общества и обороны страны».
Таким образом, даже попавшие в Крым морем припасы потом всё равно отправлялись в Севастополь по суше на подводах. Это не только удорожало и затрудняло логистику, но и снижало количество привозимых в осаждённую крепость боеприпасов и продовольствия.
Керчь — ключ к Азовскому морю
Уже летом 1854 года стало понятно, что Керчь нужно срочно укреплять, как и Кинбурн с Очаковым. Если русские хотели, чтобы Днепро-Бугский лиман и Азовское море оставались их внутренними морями, значит, вышеупомянутые крепости необходимо было укрепить, как Ревель, Кронштадт или Свеаборг.
Керчь со стороны верхней дороги к Еникале. Художник Карло Боссоли (1840–1842)
Пока что ограничились полумерами:
«К лету 1854 года для затопления в Керченском проливе было закуплено 35 старых купеческих судов: «Преображение», «Телемак», «Дмитрий», «Калитари», «Сатир» и другие. Общая высота закупленных судов составляла от 23 до 7 футов. При том, однако, что максимальная глубина фарватера в районе Павловской батареи доходила до 24 футов, а только 12 судов из 35 имели высоту от 15 до 23 футов, такая преграда была явно недостаточною. Для увеличения высоты некоторых судов к их бортам добавлялись «наделки»».
При этом с купцов, которые получали основной профит от торговли через Азовское море как в мирное, так и в военное время, никаких сборов не брали, что вообще непонятно — в Таганроге и Ростове сидели настоящие тузы хлебного рынка, которые должны были быть кровно заинтересованы в защите своих коммуникаций. Незадолго до вторжения неприятеля в Азовское море исполняющий обязанности наказного атамана писал военному министру:
«Беззащитность азовских городов создаёт положение их очень опасным, даже не безопасен и самый Ростов с огромными запасами прибывшего недавно на барках провианта…».
В результате
«для приведения крепости в оборонительное положение, — как сказано в одном из рапортов генерал-адъютанта Хомутова, — потребно на одни земляные работы до 60 тыс. рабочих из войск, на наёмные и плотничные работы, а также на приобретение материалов, инструментов и проч. до 15 тыс. руб. серебром».
Не вышло обеспечить не только рабочими, но и деньгами. В результате фактически никакие планы не были выполнены:
«К апрелю 1855 года в фарватер в районе Павловской батареи были погружены 25 мин, ещё 50 — готовы к тому. Для остальных мин не хватало смолы».
Вид на Керчь с севера. Художник У. Симпсон, 1855 год. oldkerch.narod.ru
Крупные смолоркуни находились в Воронеже, Ростове, Новочеркасске, Астрахани — и при этом не смогли найти смолы на 50 мин.
На апрель 1855 года для защиты доступа в Керченский пролив была выделена эскадра в составе 11 судов с 62 орудиями. Понятно, что это были мелкие кораблики, основная задача которых заключалась в прибрежной обороне. Чтобы затруднить вход союзникам в Азовское море, с началом войны в проливе были установлены боновые заграждения из брёвен и железных цепей, затоплены якоря и 53 судна-брандера. Весной 1855 года перед этими заграждениями были выставлены минные банки.
«В «глубоких» мостах были поставлены ударные якорные мины с углублением 2 метра, а в мешок — донные гальванические мины (фугасы), подрываемые по проводам с берега. По 40 мин в шахматном порядке заграждения были установлены у Павловского мыса (гальванические мины) и у Еникале, а также 20 мин для защиты Керченского рейда между Ак-Буруном и Новым Карантином.
12 мая 1855 г. союзный флот из 9 линейных кораблей и 48 других, большей частью паровых (всего более 80 боевых и транспортных судов), подошёл к селениям Амбелаки и Камыш-Бурун».
«Немало подбито орудий…»
Когда союзники 12 мая 1855 года атаковали Керчь, оказалось, что и Керчь, и Еникале имеют слабую артиллерию — в основном 24- и 36-фунтовки, дальность выстрела которых была почти в два раза ниже, чем у пушек англичан и французов — и просто не могут эффективно бороться с неприятельским флотом. Могли бы спасти гранитные стены, но обе крепости не перестраивались с XVIII века, имели кирпичные стены и деревянные перекрытия. В результате получилось то, что получилось.
Из сообщения И.И. Воронова о сдаче Керчи:
«В апреле 1855 г., вскоре после Пасхи, в море перед керченскими батареями появились три французских лёгких парохода, которые, сделав в течение одного дня промеры, к вечеру скрылись за горизонтом. Через два дня, рано утром, в гарнизоне защитников батарей забили тревогу, так как заметили облака дыма, видневшиеся возле Таклинского маяка, расположенного на возвышенном берегу Чёрного моря, в расстоянии 20 миль от прибрежья наших батарей. День был ясный, солнечный, так что любопытная публика отчётливо видела, как вражеский флот приближался к батареям, и суда его, становясь на якорь, образовали собою полукруг, обнаживший собою береговую оборону. Не прошло и часу, как неприятельские суда открыли огонь по батареям, и в начале ещё не пристрелявшись, многие снаряды давали перелёт через укрепления, ложась в тылу их — на высотах, где собиралась любопытная публика. Особенно грозными оказались для публики две французские паровые лодки, которые быстро выскочили из неприятельской боевой линии, и, приближаясь к батареям, на ходу открыли огонь из ланкастерских орудий. Наша артиллерия хотя и усердно отвечала своими орудиями, но снаряды на значительное расстояние не долетали до неприятельских судов, а те две канонерки, которые приближались к батареям, обсыпались нашими снарядами, но неуспешно, так как последние ложились вокруг лодок, не нанося им вреда.
Обстреливание батарей орудиями неприятельского флота продолжалось два дня, в течение которых по батареям был нанесён большой вред и немало подбито орудий; в то же время противник успел разрушить бон, заграждавший собою проход из Чёрного моря в Керченскую бухту. Одновременно с бомбардированием батарей неприятель начал делать высадку десанта на берегу Камыш-Бурунской бухты, лежащей в четырёх верстах к западу от наших укреплений, с тем, чтобы обойти город и крепость и тем облегчить взятие их. Такое намерение неприятеля побудило командующего нашим гарнизоном генерала Врангеля к поспешному отступлению из Керчи по дороге к Феодосии; гарнизон же наш состоял из 4-х батальонов пехоты, 2-х казачьих полков с конною батареею, артиллерийской прислуги при орудиях батарей. За Врангелем потянулось всё начальство укреплений, так что неприятелю представлялась возможность овладеть нашими батареями со стороны моря, но он ещё не знал об отступлении гарнизона и потому не мог на это решиться».
Отдельный вопрос с минами. Врангель, отходя из Керчи, просто про них забыл. Павловская батарея была взорвана вместе со станцией управления минными полями, соответственно, гальванические мины были после этого не боеспособны. А ударные мины, которых было просто мало, либо не сработали, либо союзные корабли прошли мимо них.
Вандализм французских зуавов в домах жителей Керчи. oldkerch.narod.ru
«По оставлении Керчи нашими войсками и жителями, неприятель двинул в неё свой десант, который состоял из французов, англичан и турок; вместе с этим появились в водах Керченской бухты его паровые суда, которые несколько опередили занятие города своими войсками и начали бомбардировку прибрежных городских зданий, большей частью хлебных магазинов, которые были ими сильно повреждены или сожжены, так что хранившееся в них зерно попорчено, а вдобавок к этому, неприятель, заняв город, портил хлебные склады поливкой товара известью».
Союзники, высадив десант в 16 тысяч человек, захватили в Керченском порту большие запасы угля и произвели серию набеговых операций на города Азовского моря, обернувшихся большими материальными потерями для русских. Например, хотя атака на Таганрог и была отбита, в городе русские потеряли большие запасы хлеба и фуража. Ключ от Азовского моря оказался в руках противника.
источник: https://warspot.ru/11797-krymskaya-voyna-klyuch-k-azovskomu-moryu
