Королевство Польша, часть II. Август IV Казимир и Наполеоновские войны (Russia Pragmatica II)

Доброго времени суток, уважаемые коллеги. Продолжа. публиковать довольно спорный и неоднозначный с точки зрения обывателя альт-исторический подцикл, посвященный Польше в мире России Прагматической II. В этой статье будет рассказано про события бурных 1790-х годов, распаде Речи Посполитой и начале возрождения Королевства Польши.

Содержание:

Второй раздел Речи Посполитой

Увы, судьба Речи Посполитой уже была предрешена, и предрешена не в Петрограде или Варшаве, а Берлине. Блокада торговых путей, ограничение доступа к Данцигу и интриги прусских королей против польско-литовского государства давали свой эффект. Началась стагнация экономики, шляхтичи беднели, напряжение росло. Станислав II Август не проявил стойкости в своих симпатиях касательно русских, и со 2-й половины 1780-х годов стал склоняться к союзу с пруссаками, о чем стало быстро известно среди шляхты. В этом не было ничего личного – король после 1772 года был весьма непопулярен, а Пруссия взялась гарантировать ему сохранение короны любыми средствами и против любых оппонентов, в том числе и вчерашних друзей. Фамилия вновь раскололась на собственно Фамилию, которая видела главную угрозу в Пруссии, и на королевскую партию, которую уже с 1787 года напрямую спонсировала прусская казна. Все это накладывалось на рост напряжения между Берлином и Петроградом после смерти Фридриха II в 1786 году, в результате чего в Варшаве начала проходить «Большая игра» за симпатии польской шляхты, и уже начали распространяться слухи о грядущей войне. При этом пруссаки явно толкали государство к еще одному разделу и распаду, а русские наоборот старались не допустить усиления влияния Пруссии в польско-литовском государстве, ибо это уже создавало угрозу собственно русским территориям. Однако если Фамилия продолжала оставаться сторонницей России (в основном из-за династических связей), то Станислав II Август все более склонялся к сотрудничеству с Пруссией, которая уже без всяких зазрений совести душила польскую экономику, тем самым проявив свою политическую недальновидность и слабость. Подписанный в 1790 году польско-прусский договор о союзе и взаимопомощи превращал Речь Посполитую в фактический придаток Пруссии [1], что не могло не вызвать гнева со стороны польской шляхты – даже «русские варвары» не вели себя столь нагло и высокомерно со времен Репнина, как эти пруссаки! В результате этого германофобские мотивы в обществе стали преобладать, и Фамилия получила дополнительные очки политического влияния в стране.

Наиболее остро прусскую угрозу восприняли в Великом княжестве Литовском. После развала гетманской партии и 1-го раздела Речи Посполитой здесь активизировалось местное патриотическое движение, которое стало выступать за расширение прав, а то и отделение Литвы от Польши. Во многом оно стало ответом на переориентацию Фамилии на сугубо польское развитие государства, с игнорированием «двуединости» Речи Посполитой. Лидерство в умах и сердцах литовской знати перешло от Кароля Станислава «Пане Коханку» Радзивилла к его родственникам из другой ветви династии, куда более уравновешенным и прагматичным. Именно на ее представительнице, Марианне, в свое время женился дед Петра III. Вокруг Станислава Радзивилла, а затем и его сына, Николая, с начала 1780-х годов стала собираться литовская шляхта, которая в германофилии Станислава II Августа видела погибель великому княжеству, и его поглощение Пруссией. Само собой, при таком раскладе взор литовской шляхты обратился к России, тем более что та довольно мягко обошлась с ее владениями после 1772 года. С 1783 года родственные связи между этой ветвью Радзивиллов и Романовыми были обновлены, так как русский царь взял себе в жены Анну, младшую сестру Николая. Но и этим контакты России с Литвой не ограничивались – один из сыновей Петра, Александр, был весьма дружен с Радзивиллами и многими литовскими шляхтичами, помогал им в личных делах, добился упрощения поступления их на службу своему отцу. В результате этого после заключения польско-прусского союза в Литве сразу же стали раздаваться громкие голоса за отделение Литвы от Польши, и упразднение Речи Посполитой. Чарторыйским с большим трудом удалось успокоить литовскую шляхту, но вскоре ситуация обострилась еще больше [2].

С 1788 года в Варшаве работал так называемый Четырехлетний сейм, который понемногу стал принимать новые прогрессивные реформы. Собрать сейм было решено, воспользовавшись временным отвлечением России от польских дел из-за войн со Швецией и Османской империей — несмотря на то, что Петр III был союзником Фамилии, в его мотивы не до конца верили, и предпочли действовать наверняка. Тем не менее, его деятельность негласно поддерживалась из Петрограда, но вызывала сопротивление со стороны прусских посланников. Фактически на Сейме Фамилии пришлось действовать силой и уговорами, чтобы проводить новые реформы, в то время как король все более склонялся к прусскому консерватизму. В случае успешного проведения сейма Пруссия рисковала лишиться своего влияния в Речи Посполитой, а кроме того он мог замедлить процесс распада государства, что было не в интересах Берлина. Наконец, разгорелась дипломатическая война за влияние между пруссаками и русскими – последние в это время воевали на два фронта, с турками и шведами, но не собирались из-за этого делать уступки на других направлениях. Фридрих Вильгельм II даже какое-то время собирался воевать с русскими, но затем передумал, решив миром выдавить их из Речи Посполитой [3]. Как раз из-за комплекса этих факторов был заключен польско-прусский союз 1790 года, а в ответ на это Фамилия добилась принятия Конституции 1791 года, которая, в частности, уравняла в правах шляхту с мещанами, и создала четкую законодательную основу для смещения с трона правящего монарха. На собраниях Сейма впервые ярко показал себя 25-летний Август Казимир Чарторыйский, уже в молодом возрасте успевший показать себя как талантливый оратор, дипломат и организатор. После принятия Конституции уже был поднят вопрос о том, чтобы сместить с трона Станислава II Августа – но в дело сразу же вступили консервативные шляхтичи и прусские посланники. Сейм был признан незаконным (строго говоря, он таким и был), и прошел слух, что вот-вот в Речь Посполитую вступят прусские войска.

Слух этот сработал как спичка, брошенная в бочку с порохом. В начале 1792 года Кракове стала собираться конфедерация консервативной шляхты, которая намеревалась воевать со всеми сразу; Станислав II Август отправился в Познань, ждать прусские полки для своей поддержки; Фамилия, собирая все лояльные силы, закрепилась в Варшаве, и отправила письмо с просьбой о помощи в Петроград. В русскую столицу поскакали представители еще одной партии – литовской патриотической. Радзивиллы и их сторонники, сделав вывод, что настало последнее время Речи Посполитой, и она вот-вот развалится, решили не ждать прихода прусских войск на территорию княжества, а попросту собрали в Вильно свой сейм, и от имени Великого княжества Литовского объявили о низложении Станислава II Августа, и выходе Великого княжества Литовского из состава польско-литовского государства. Аналогично поступило и герцогство Курляндское, которое, несмотря на симпатии к Пруссии, совершенно не желало терять свой полунезависимый статус. Само собой, Россия ответила на этот призыв, и под формальным началом царевича Александра, популярного среди литовцев, на территорию княжества вступили полки русской гвардии, недавно освободившиеся после войны со Швецией, а в Курляндии высадились полки Балтийской дивизии морской пехоты.

Дело постепенно шло к войне между Россией и Пруссией за Речь Посполитую, но в Берлине очень быстро сообразили, что государство, только что разбившее Швецию, и уже находящееся на подступах к Константинополю, представляет большую опасность на поле боя. Кроме того, на границу с Польшей уже стали подтягиваться русские полки с Балкан, а Австрия, несмотря на отвлеченность французскими делами, вдруг выказала поддержку России — правда, лишь дипломатическую. В конце концов, была достигнута договоренность о совместном решении польских проблем, вслед за чем русские и прусские полки вместе вступили в Варшаву. Станислава II Августа и Фамилию фактически заставили примириться, вслед за чем были нанесены мощные удары по Краковской конфедерации, и мятежники были с треском разбиты. Вслед за этим случился 2-й раздел Речи Посполитой, который, впрочем, принял совершенно иной вид, чем ранее. Все началось с того, что Россия стала требовать от Станислава II признать распад Речи Посполитой, и переход Литвы в состав Российской империи. Собственно, это и так уже было свершившимся фактом, и потому даже Чарторыйские были вынуждены признать, что Литва для них потеряна, раз литовская шляхта решила отделиться от единого государства. Вслед за этим ход сделали пруссаки, отделив от Речи Посполитой обширные западные территории, и также вынудив Понятовского признать это как плату за подавление восстания.

Как раз в это время вспыхнуло крестьянское восстание в Подляшье. Этот регион Королевства Польского был населен как католическим, так и православным населением, причем доля собственно поляков доходила лишь до 1/5 от общего числа, а все остальные так или иначе симпатизировали русским. Особенно сильно сказывалось то, что в России уже 9 лет как отменили крепостное право, в то время как в Польше никаких значительных улучшений пока что не предвиделось [4]. Само собой, встретив русские полки, которые шли в Подляшье, и узнав, что Литва отделилась от Речи Посполитой, крестьяне и мещане Подляшья понадеялись, что Россия освободит и их, но когда стало ясно, что регион остается в составе Польши, к тому же сильно зависимой от Пруссии, началось масштабное народное движение — настоящая крестьянская война, первая со времен Хмельниччины. В конце концов, местная шляхта была вынуждена или бросить свои поместья, или примкнуть к движению, в результате чего России пришлось надавить на Станислава II еще и касательно Подляшья, которое также перешло в состав Российской империи. Наконец, видя это, Пруссия сделала еще один шаг, заставив поляков вернуть старые порядки, включая Liberum Veto, хоть и в новом Сейме, созданном по образцу английского парламента. После всего этого в Варшаве окончательно смирились с распадом Речи Посполитой, и оставшиеся под контролем Станислава II Августа территории были провозглашены Королевством Польским.

Восстание Костюшко и Варшавский договор

Тадеуш Костюшко

Фамилия, оказавшись втянутой неумелой внешней политикой короля и прусскими интригами в новый раздел Речи Посполитой, понесла очередные потери. Адам Казимир Чарторыйский окончательно разуверился в поддержке России и отправился в Австрию, вместе с ним страну покинул ряд других важных политических фигур. Однако новый раздел не привел к повторному распаду партии, а лишь ослабил ее позиции. Сохранилась и прорусская ориентация. Виной тому оказался…. Прусский король, Фридрих Вильгельм II, который своей агрессивной политикой, уступавшей по холодной расчетливости политике Фридриха II, стал фактически единоличным делителем и душителем Польши. Именно он, влияя на непопулярного Станислава II Августа, действуя тайно и явно, спровоцировал кризис в Речи Посполитой, из-за которого та распалась. Россия в этом случае не играла роли агрессора, так как и Литва, и Подляшье перешли в ее состав добровольно, в следствии действий Фридриха Вильгельма и Станислава Августа, и за Петром III оставалось лишь закрепить желание местной шляхты – а это, как не крути, приходилось учитывать при определении будущего Польши. Более того – когда потребовалось защитить реформы Фамилии, столь необходимые государству, Россия бросила свои войска в наступление вопреки еще не законченной войне с Османской империей, что было достаточно высоко оценено в Варшаве; с собственно Польши не было потребовано ни копейки, а отменить былые реформы пришлось исключительно из-за решения прусского короля, в то время как русский царь наоборот поддерживал их развитие. Сильный удар по традиционным польским взглядам на устройство государства нанесло восстание в Подляшье – это воеводство Польша потеряла, по сути, исключительно из-за сохранения крепостного права в то время, когда Россия уже успела отменить его. Все это привело к тому, что, несмотря на распад Речи Посполитой и участие в ее новом разделе Российской империи, влияние Петрограда в остатках былого государства сохранилось, а местами было даже укреплено.

Но, увы, далеко не вся польская шляхта мыслила прагматично. Радикально настроенная ее часть, плюс некоторая часть шляхты литовской, которая или быстро сменила свои пророссийские настрои, или изначально не поддерживала переход Литвы в состав России, быстро собиралась с силами, и плела сеть будущего восстания. Среди этой группы населения еще сильны были идеи сарматизма и национального превосходства поляков над остальными нациями, лучшим государственным строем продолжали считать шляхетскую республику, а на фоне успехов революционной Франции начинало казаться, что победить можно кого угодно, надо лишь действовать революционными методами. В марте 1794 года в Польше началось восстание, главой которого стал Тадеуш Костюшко. Была провозглашена республика, а также фактически объявлена война всем государствам, которые когда-либо делили Речь Посполитую – России, Пруссии и Австрии. Начались также восстания и волнения шляхты во всех трех указанных государствах. Станислав II Август вместе с лидерами Фамилии, включая Изабеллу и Августа Казимира Чарторыйских, оказались взяты в заложники в Варшаве, и целиком зависели от воли Костюшко. Действуя «революционно», польские республиканцы надеялись победить все три государства, особенно в свете того, что они уже воевали с Францией – но увы, реальность оказалась куда суровее. Крепостное право отменять никто не собирался, в результате чего повстанцы сразу лишились львиной доли возможной поддержки со стороны крестьян. Выступления на территории России, Пруссии и Австрии были достаточно жестоко подавлены, многие шляхтичи окончательно лишились своих владений, и были вынуждены бежать за границу. Республиканцев быстро разбили союзные войска, Варшава попала в осаду, а затем была взята штурмом. Костюшко и лидеров восстания схватили, Станислава II Августа восстановили в качестве короля Речи Посполитой.

Еще в самом начале восстания Петр III, будучи уже в почтенном возрасте, занял осторожную позицию. Восстания на территории России носили незначительный характер, и были без особого труда подавлены [5] – крестьяне, уже успевшие вкусить свободы и законов империи, враждебно воспринимали тех, кто стремился вернуть положение времен Речи Посполитой, да и городские жители быстро прониклись симпатиями к царскому правительству в общем, и законам империи в частности. Когда же настало время вводить войска в саму Польшу, то русские действовали медленно, несмело, практически не вступая в сражения с польскими повстанцами. Наконец, когда дело дошло до штурма Варшавы, русские полки почти не принимали в нем участие – зато потом сразу же защитили город от разграбления со стороны плохо дисциплинированной австрийской пехоты. Когда восстание окончательно подавили, то император настоял на том, чтобы мятежников судили польские суды, которые поступили с ними достаточно мягко – не было вынесено ни одного смертного приговора. А затем дело дошло до обсуждения третьего и последнего раздела Польши — и русский царь неожиданно занял позицию в защиту польской государственности, высказавшись категорически против каких-либо дополнительных аннексий. В мгновение ока к нему примкнула ослабленная Фамилия, Станислав II, который держался за свой трон, и даже вчерашние республиканцы, до которых наконец-то дошла опасность полного исчезновения их государства с карты Европы [6]. Австрия и Пруссия попытались было надавить на Россию, но проблема заключалась в том, что они не просто не могли воевать с ней – в свете Революционных войн империя им была остро необходима для собственного выживания, и потому, дабы умаслить Петра III, Берлину и Вене пришлось отказаться от каких-либо территориальных прибавок за счет Польши.

Вслед за этим в Варшаве состоялся конгресс, результатом которого стал четырехсторонний договор. Согласно ему, в Польше утверждалась выборная монархия и старые законы, а само государство объявлялось трехсторонним протекторатом Пруссии, Австрии и России, сохранив при этом полное внутреннее самоуправление. Армия Польши ограничивалась, за помощь в восстановлении Станислава II Августа на его посту короля он должен был выплатить большие суммы денег всем трем сторонам. Казалось, что Польша постепенно превращается в малое, богом забытое государство, ослабленное и зависимое от всех трех великих соседних государств в одинаковой мере. Оставалась в действии блокада торговых путей по Висле; польская шляхта лишилась практически всех своих владений вне государства; значительные площади территорий, населенных поляками, оказались вне состава Польши. Однако ситуация на самом деле была обманчивой. Несмотря на все свои лишения, в политическом плане Польша только укрепилась – доведенная до самого края и спасенная высшими силами, она наконец опомнилась, и взялась за ум. Часть польской шляхты эмигрировала за границу и приняла участие в Революционных войнах на стороне Франции, но часть осталась дома – отстраивать «Маленькую Польшу», спасти хотя бы то немногое, что осталось от государства. Блокада торговых путей на Висле вынудила искать иных путей для экспорта. Собственно, Пруссия еще надеялась, что эта блокада все же вызовет распад государства, и тогда получится взять Польшу и без оглядки на русских, но здесь их ждало жестокое разочарование – уже в конце 1795 года между Варшавой и Петроградом был заключен торговый договор, по которому поляки получали возможность без особых ограничений вести торговлю через Литву и Ригу. Началось восстановление государства, воссоздание польской национальной армии, укрепление экономики. Несмотря на всю горечь последних лет, именно великие и печальные для Польши события в результате дали ей шанс сбросить с себя многовековую стагнацию, и построить современное европейское государство, способное бороться за свое существование любыми методами.

Король Август IV Казимир

Вообще-то это Адам Казимир Чарторыйский, но в АИшке будет король Август IV Казимир Чарторыйский

Станислав II Август умер в феврале 1798 года, не оставив прямых наследников. Вслед за этим в Варшаве начался выборный сейм, на котором полякам предстояло определиться, кому быть следующим монархом их государства. Здесь польская шляхта проявила себя в духе былых времен – начались мелкие стычки, разборки, местами дело дошло до мелкого кровопролития. Главными политическими партиями Польши к этому моменту были Фамилия, которая выдвинула своего главу, Августа Казимира Чарторыйского, и патриоты, от которых кандидатом был Юзеф Антоний Понятовский, племянник покойного короля. Понятовский был достаточно популярен среди военных, одержал несколько небольших побед во время войны 1792 года, и являлся «последней надеждой» патриотов и эмигрантов, так как более фигур такого масштаба на их стороне просто не было, не считая, конечно же, ряда военных и политиков, которым въезд в Польшу был запрещен всеми тремя государствами-протекторами. Однако и конкурент его был не прост. Матерью Августа Казимира была Изабелла Чарторыйская, которую уже стали называть «матерью Отчизны» из-за ее стойких патриотических взглядов, которую, как считали в народе, следовало благодарить за поддержку Польши Россией. Официальным отцом нынешнего главы Фамилии был Адам Казимир Чарторыйский, ныне проживающий в Австрии и практически не участвующий в политической жизни, но ходили упорные слухи, что на самом деле его отцом был Петр III Романов, император России. Супругой его была также Романова, Мария Петровна, русская царевна и видная политическая фигура. Несмотря на свое происхождение, она успела завоевать популярность благодаря тому, что быстро переняла польский язык и обычаи, и активно занималась благотворительностью, вкладывая большие деньги в приюты, образование и народное просвещение. Кроме этих двух кандидатов были еще несколько, включая курфюрста Саксонии, Габсбургов и ряд других германских князьков, но они сеймом не рассматривались в качестве полноценных претендентов на корону Польши – монархом должен был стать исключительно поляк.

Однако на деле это оказался выбор без выбора, ибо Понятовский, прибывший в Варшаву, приходился Чарторыйскому близким другом [7], и, несмотря на принадлежность к двум разным партиям, которые на дух друг друга не переносили, они при любом раскладе собирались далее действовать сообща. На выборах, в конце концов, победил Чарторыйский, став королем Августом IV Казимиром, но он тут же сделал Понятовского одним из своих приближенных, и дал ему пост главы армии. Это был едва ли не первый случай в истории последних лет, когда представители двух противоборствующих партий Польши начинали действовать вместе. Постепенно в это взаимодействие втянулись и другие представители Фамилии и патриотов, в результате чего удалось составить правительство, которое удовлетворяло обе партии. Ну а вслед за этим началось восстановление Польши после разрухи разделов и гражданских конфликтов. Август IV действовал решительно, опираясь на финансовую и военную поддержку России, но при этом имея в виду прежде всего польские ресурсы. Рискуя быть свергнутым, он уже в 1800 добился от Сейма отмены крепостного права, налоговой реформы, изменения экономического законодательства. Полностью преобразовывалась система государственного управления – за образец были взята Россия, в результате чего у поляков появились министерства и свой аналог Тайной канцелярии. Будучи де-юре бесправным монархом, Чарторыйский получил в свои руки почти абсолютную власть, так как в реорганизованный Сейм попали только его люди. Стремясь закрепить свое положение, он в 1804 году добился от депутатов расширения королевских прав, а в 1805 году было сделано то, что казалось невозможным – в Польше официально утверждался закон о наследовании, а выборная монархия отменялась. Это вызывало возмущение среди консервативной шляхты, в особенности среди эмигрантов, но благодаря поддержке армии и лояльности Юзефа Понятовского удалось сохранить порядок в стране. Несмотря на полыхающую в Европе войну, начали открываться заводы, экспорт понемногу увеличивался, казна стала богатеть. Если в 1798 году Польша едва держалась на ногах после всех потрясений, то к 1805 году она уже была небольшим и проблемным, но все же крепко стоящим на ногах государством, с 50-тысячной армией и достаточно эффективным правительством. Авторитет короля впервые за долгое время был велик, а его поддержка охватывала все прослойки населения, в первую очередь – крестьян, которых он освободил от крепостной зависимости.

Однако вся эта деятельность пришлась не по вкусу той группе польской шляхты, которая все еще грезила Речью Посполитой, от моря до моря, и взятием обратно под контроль Великого княжества Литовского с Правобережьем и Волынью. В самой Польше таких осталось относительно немного, но вот за границей оказалось огромное количество шляхтичей, настроенных подобным образом. Один из них, Ян Генрик Домбровский, создал при французском революционном правительстве так называемые Польские легионы, которые сражались за интересы Франции в обмен на обещание в будущем решить «Польский вопрос» на пользу поляков. При этом легионеры показывали себя как отличные солдаты, и достаточно высоко ценились Наполеоном Бонапартом, который вскоре стал Первым консулом, а затем и императором. К 1805 году легионерами числились уже около 25 тысяч человек. Среди них фигура Августа IV не пользовалась большой популярностью – из-за его связи с Романовыми нынешний король считался предателем и ничтожеством, определенная доля ненависти досталась и Юзефу Понятовскому, хотя того продолжали уважать как храброго и умелого воина. Кроме того, прогрессивные реформы нового короля не нравились многим консерваторам и сторонникам старых «шляхетских вольностей», из-за чего его считали деспотом и «врагом польского народа». В общем-то, правительству в Варшаве до Польских легионов не было бы никакого дела, если бы не одно «но» – в 1806 году пламя Наполеоновских войн докатилось и до Восточной Европы, и над Польшей нависла новая угроза ее существованию.

Польша и Наполеоновские войны

Серьезный отток военных кадров из Польши в легионы начался уже в 1805 году, когда в Европе шла война Третьей коалиции, и Наполеон столкнулся на поле боя с русскими и австрийцами. Австрия была разбита, но Россия устояла, и, отказываясь заключить мир, стала готовиться к продолжению войны, в результате чего те поляки, которые шли в легионы воевать с Австрией, в результате стали воевать с русскими. Однако уже в 1806 году войну Франции объявила Пруссия, и потому поток пополнений для легионеров еще больше усилился – всем хотелось отомстить пруссакам за последние унижения. Армия Польши стала стремительно уменьшаться, и король не мог этому воспрепятствовать, так как сам поддерживал подобные идеи, несмотря на невыгодные политические перспективы для себя [8]. А перспективы тем временем превращались в суровые реалии – Франция уже воевала в Восточной Пруссии, и без объявления войны вторглась на территорию польского государства. Корпус Домбровского общей численностью около 30 тысяч человек дошел до Варшавы, и готов был начать ее осаду, но Август IV не допустил повтора событий 1794 года. Он, рискуя собственной жизнью, выехал навстречу Домбровскому вместе с Понятовским и своей свитой, и потребовал переговоров, не собираясь устраивать сражение между поляками и поляками. Именно тогда Чарторыйский заслужил первые ростки уважения польской эмиграции – она оценила и его смелость, и его нежелание устраивать братоубийство. Россия не могла помочь Польше в этот момент, и потому польский король решил сам разобраться с ситуацией, добившись наименьших потерь для своей страны. Вскоре начались переговоры в Тильзите между воюющими сторонами, и на них также присутствовал и Август IV. По условиям мирного договора он отрекся от короны, и покинул Польшу вместе с семьей и значительным числом своих сторонников. В обмен на это Польше вернули значительные территории, ранее отторгнутые Пруссией, включая Познань. Наполеон же поступил просто, вернув выборность королей, и восстановив реалии столетней давности, добившись выбора польским королем саксонского монарха. Польша сменила зависимость, вместо тройственного протектората превратившись во французскую марионетку. Правительство при этом возглавил Юзеф Понятовский, который был компромиссной фигурой между «старыми» и «новыми» поляками, и пришелся по вкусу французскому императору. С Августом Чарторыйским у Наполеона отношения не сложились – тот был верен своим идеалам, и, как ни странно, хотел независимую от кого-либо Польшу, а не марионетку в руках Франции, потому отбыл в эмиграцию сначала в Швецию, а затем в Россию.

Увы, французская протекция на деле сильно разочаровала поляков. Те, кто отстаивал интересы Наполеона в Польше, надеялись, что он восстановит все величие Речи Посполитой – но на деле французы отдали полякам лишь Познань, не вернув при этом стратегически важный Данциг, не говоря уже о прочих территориях [9]. Ничего нового во внутренних порядках государства французы также не принесли, государство управлялось также, как и при Августе IV, только на сей раз – без короля. При этом требования к полякам росли, из польской казны на нужды Франции периодически стали изымать средства, а польские солдаты служили во французских войсках и гибли в Испании и прочих новых войнах. В 1809 году полякам пришлось даже воевать с Австрией – правда, в качестве «второго фронта» для Франции в войне Пятой коалиции. В войне этой реорганизованная при Августе IV польская армия показала себя великолепно, разбив австрийские войска, и даже вернув под свой контроль Малую Польшу и Галицию. Вслед за этим последовало новое разочарование – вместо ожидаемого возвращения всего того, что было потеряно Речью Посполитой в 1772 году, Австрия вернула полякам лишь Малую Польшу – против присоединения к польскому государству Галиции выступил сам Наполеон. В результате этого даже польские легионеры стали все более и более отвращаться от союза с Францией, а фигура короля Августа IV вспоминалась все чаще и чаще в светлых тонах. Отрекшийся король тем временем находился в России, и развил активную деятельность по усилению своих позиций в Польше, потому очень быстро с ним были установлены контакты, и стал подниматься вопрос о том, что при случае ему следует вернуться домой и вновь возглавить страну.

А затем настал 1812 год. На какой-то миг Наполеон вновь вернул симпатии Польши, пообещав ей возвращение границ 1764 года за счет Российской империи, но надолго одних обещаний не хватило. Поляки действовали на южном фланге французской армии, и честно сражались с русскими, хоть уже и без былого рвения – сказывались все предыдущие события. Сам ход кампании не способствовал особому оптимизму, да и командиры польских войск – Домбровский и Понятовский – через Августа Казимира Чарторыйского поддерживали постоянный контакт с русским царем. Именно он передал полякам текст письма, в котором Наполеон предлагал русскому императору мирный договор, в котором не было ни слова про возрождение Речи Посполитой, а вскоре за этим последовало Бородинское сражение, где французы потерпели поражение. Это окончательно склонило чашу польских симпатий в сторону России и отрекшегося ранее от престола короля. В декабре 1812 года, вскоре после сражения у Березины, Понятовский заключил перемирие с русскими, вывел остатки своих войск в Польшу, а затем открыл дорогу на Варшаву для Чарторыйского. Уже в последние числа года тот прибыл в столицу, и Сейм признал его как самостоятельного короля Польши, восстановив в правах, и даже наделив рядом чрезвычайных. Польская армия возрождалась и переформировывалась, а в 1813 году вместе с русской приняла участие в войне Шестой коалиции, в которой Французская империя будет повержена. Увы, Августу IV уже не суждено будет увидеть ее окончание – возглавив лично войска, он погиб в ходе «Битвы народов», возглавляя атаку на французскую батарею, и получив заряд картечи практически в упор. Выборы нового короля были отложены, регентом стал Юзеф Понятовский, который принял командование польскими частями, и довел их до самой Франции.

Все это делалось с таким расчетом, чтобы не уступить по результатам мира ничего ценного. Россия поддерживала поляков, но сразу же стало ясно, что, несмотря на переход Польши на сторону антифранцузской коалиции, Вена и Берлин были твердо намерены покончить с ее независимостью. Ценой больших усилий на Венском конгрессе собственное государство удалось отстоять, пускай и пришлось вернуть границы к виду на 1805 год, да еще и отдать австрийцам в довесок Краков с окрестностями. Важно было другое – отныне Польша объявлялась целиком свободным государством, лишенным протектората трех соседних держав, хоть и с гарантиями территориальной целостности со стороны России (Пруссия и Австрия отказались делать это, что еще станет причиной больших проблем в будущем). Пруссия обязывалась держать торговые пути по Висле открытыми, а Австрия возвращала шляхтичам отобранные ранее владения. Снимались все ограничения на развитие, а монархия становилась наследственной. Сейм практически единогласно в 1815 году избрал нового правителя, 27-летнего сына Августа IV, ставшего королем Казимиром V. Он уже успел отметиться на Венском конгрессе, яростно защищая права Польши и вызывая восторг и у членов Фамилии, и у вчерашних польских эмигрантов. Первым большим делом нового короля стало провозглашение польской Конституции, где учитывались интересы всех сословий. О старой Речи Посполитой уже стали забывать, ибо она и наиболее стойкие ее сторонники сгинули в огне последних войн, и вместо нее строилась новая Польша, где прежде всего превозносили Владислава Локетка и Казимира Великого, а не Ягеллонов или Стефана Батория. Несмотря на независимость, во многих случаях поляки стали оглядываться на Россию, которая четко установила с поляками формат партнерских отношений, пускай последние и являлись для нее лишь младшими партнерами. Былая русофобия понемногу стала сходить на нет, оставаясь уделом определенных политических партий и отдельных фигур, а на уровне правительства и вовсе уже почти исчезла, уступив место политическому прагматизму, воспитанному ценой тяжелых потерь и унижений прошлых десятилетий. Помня о прошлом, новая Польша отныне смотрела только в будущее.

Примечания

1. Реальный договор, который можно назвать окончательным приговором Речи Посполитой – после 1790 года ее окончательный раздел между соседними державами стал попросту неизбежным.
2. В действительности ярко выраженного литовского движения в Речи Посполитой в XVIII веке уже не наблюдалось, но и расклады реала к 1780-м годам уже сильно отличаются от АИ. Собственно, Петр III, несмотря на свою поддержку Фамилии, может системно стимулировать шляхту Великого княжества Литовского в плане отделения от Польши, тем более что и угроза со стороны Пруссии здесь ощущается больше, и раскол между двумя частями государства несколько более явный.
3. А вот это уже почти реал – Фридрих Вильгельм II после прихода к власти некоторое время всячески пытался интриговать против России, в том числе в Речи Посполитой, опасаясь ее чрезмерного усиления и возможного становления русско-австрийского союза против Пруссии. Будучи менее разумным и умелым политиком и дипломатом, он наломал дров, но достаточно быстро опомнился и восстановил хорошие отношения с Питером в 1792-1795 годах.
4. Вот как ранняя отмена крепостного права может положительным образом сказаться на внешней политике.
5. Конечно, это не суровый реал, но в АИшке у меня не принято сюсюкаться с идущими против основного курса дворянством, и потому самая буйная шляхта лишилась своей земли уже достаточно давно, а оставшиеся бывшие посполитые шляхтичи приняли русские законы и порядки, став дворянами. В реале подобная политика проводилась, но потом сразу же откатывалась – некоторым мятежным семействам земли возвращали по нескольку раз.
6. Ничего личного, только бизнес и политический прагматизм. В реале даже мятежный Костюшко готов был перейти под русские знамена, если бы это стало выгодным для Польши.
7. Мало того, что другом – еще и родственником по линии бабушки. Таким образом, Фамилия продолжает действовать согласно династическим принципам, и, пускай и с запозданием на много веков, в Польше начинает устанавливаться некое подобие династической формы правления, с максимальным авторитетом одной семьи и ближайших ее родственников. Подобного в Речи Посполитой в последний раз было разве что при Ягеллонах, и то – с кучей оговорок.
8. Плюс, при тех раскладах это могло казаться выгодным – в случае победы над Пруссией Наполеон мог одарить поляков в обмен на помощь территориями, а то и сохранить на троне Польши Августа IV. Россия в это время, слишком занятая войной с французами и турками, в качестве «крыши» уже не рассматривается – ей просто не до поляков.
9. Собственно, это реал – несмотря на то, что Наполеон много обещал и делал для поляков, это было скорее циничное использование их в собственных целях. Сильно недолюбливая Пруссию, желая максимально ее ослабить, он вернул полякам лишь относительно небольшие территории из тех, которые были ранее утрачены последними. Так что, скорее всего, в случае удачи войны 1812 года Наполеон с легкостью забыл бы о своих обещаниях полякам касательно границ Речи Посполитой 1764 года.

P.S. Карту Польши подгоню в VII статье общей Истории, где будет показана АИ-карта Восточной Европы и Балкан по результатам Венского конгресса.