Доброго времени суток, уважаемые коллеги. Продолжаю публиковать дополнительные материалы к циклу про Великую Испанию, и сегодня речь пойдет о кратком описании истории колоний Испании в XIX веке. Это последняя из трех статей, посвященных этой теме.
Содержание:
Чили
Чили хоть и было молодым вице-королевством, созданным в конце XVIII века во время реформ габриэлиносов, но местное самоуправление и менталитет, отличимый от других регионов, здесь складывался в течении долгого времени. Причиной тому была значительная изолированность Чили от соседних территорий, и тем более от метрополии. Из всех тихоокеанских колоний Испании менее доступными были разве что Филиппины – Перу имел связь с Атлантикой через узкий Панамский перешеек, Калифорния сообщалась через Техас и Мексику, и ничего из этого просто так нельзя было сделать для Чили, территория которого отделялась пустынными территориями от Перу, и горами – от Рио-де-ла-Платы. При этом южная сторона оставалась достаточно открытой, но, в то же время, служила постоянным источником для головной боли, так как чилийцы соседствовали с арауканами – достаточно воинственными и высокоразвитыми индейцами, которые во многом переняли европейские методы ведения войны, и активно использовали их против европейцев, которые желали их покорить. Эта война длилась с XVI века, и к началу XIX была еще далека от завершения. Все это делало местных жителей достаточно уникальными – прагматичными, прямолинейными, достаточно жесткими и способными к военному делу, но в то же время уделявшими большое внимание развитию экономики, так как лишь торговля с метрополией могла принести колонии дополнительные доходы.
Главной проблемой Чили с 1817 года, когда вице-королем был назначен Бернардо О’Хиггинс, стала борьба двух партий – консервативной, и либеральной. Сам О’Хиггинс был приверженцем последней, и стал проводить прогрессивные реформы в своих владениях, развивая сельское хозяйство, увеличивая добычу полезных ископаемых. Основными статьями экспорта колонии была шерсть, медь, золото и железная руда. Когда в Чили нашли залежи угля, то в столичной провинции быстро были оборудованы металлургические цехи, и колония сама стала обеспечивать себя железом. Постройка железных дорог была для Чили неактуальна из-за географического расположения, но вот флот пришлось развивать весьма интенсивно, в том числе военный. Был проведен ряд важных социальных реформ, проведена секуляризация церковного имущества, развивалось образование и медицина. Однако это не нравилось консерваторам, которые совершили ряд покушений на О’Хиггинса, а в 1841 году и вовсе развязали гражданскую войну. Опасаясь вторжения из соседних стран и возмездия метрополии, консерваторы лишь выдвинули ряд требований, в том числе об установлении консервативного правительства. Мадрид был вынужден пойти на уступки, чтобы не разжигать войну, но получилось лишь хуже – консерваторы втайне уже вели переговоры с англичанами, стремясь с их помощью добиться независимости. «Консервативное десятилетие» 1841-1851 годов стало для Чили достаточно мрачным временем – многие реформы либералов получили откат, эффективность производства упала, уменьшился поток поселенцев из Европы. Экономика колонии понемногу чахла, и в 1851 году настал черед либералов устроить революцию и свергнуть консервативное правительство, само собой, уведомив метрополию о случившемся, и попросив назначить либерального вице-короля. В ответ король и королева, посоветовавшись с правительством, решили не лезть в дела колонии, и попросту даровать ей статус полноценного королевства, что и было сделано в 1853 году. Это привело к избранию нового консервативного правительства, и новой гражданской войне 1853-1856 годов, в результате которой вновь победили либералы, установившие фактическую президентскую диктатуру. Конституция была переписана, и в стране был восстановлен порядок. Метрополия в который раз признала подобное самоуправство, смирившись с политическим цирком в своей колонии, и удовлетворившись непрекращающимися потоками сырья с чилийских шахт.
С 1815 года чилийцы практически постоянно вели военные действия, то оказывая поддержку соседям, то устраивая внутренние разборки, то ведя бои с арауканами. В этих боях ковалась сильная по меркам колоний армия, основанная на милиционном принципе – при необходимости под ружье могли встать практически все мужчины, но в мирное время полностью укомплектованными оставались лишь несколько полков, набранных в том числе из иностранных наемников. За счет выгодной торговли с Европой удавалось вооружать солдат лучшим оружием из доступного, а также содержать офицерские школы для флота и армии. Сам менталитет чилийцев закалялся в ходе этих конфликтов, и к концу правления королевы Изабеллы II он уже вполне сформировался как достаточно агрессивный и жесткий. Это не могло не сказаться на внешней политике – чилийцы стали склоняться к активной экспансии, в 1847 году взяли под свой контроль остров Пасхи, объявив его частью вице-королевства, и начали рассматривать соседние территории Аргентины и Перу как свои собственные, выдвигая на них претензии. Понимая, что Испания всеми силами постарается не допустить конфликта между своими колониями, в Чили решают сделать ставку на Великобританию, и уже с конца 1860-х годов экономика начинает постепенно перестраиваться, насыщаясь английским капиталом, в армию стало поступать английское оружие, а флот – пополняться британскими кораблями. Испания, осознав, что ей грозит, попыталась выразить протест, но не могла ничего сделать, не вмешавшись грубо во внутренние дела своих колоний, что не понравилось бы никому. И потому к середине 1870-х годов в Южной Америке запахло большой войной.
Гаити
Вице-королевство Гаити с самого своего начала пошло по весьма своеобразному и не имеющему аналогов в мире пути развития, став первым самостоятельным государством, построенным чернокожими для чернокожих, но по европейскому образцу и при поддержке испанской короны. Собственно, сама Испания этой колонией не особо интересовалась – достаточно, что она была дружественной, а не враждебной, оставалось лишь оказывать поддержку нужным людям, и «топить» ненужных. Гаити постепенно превратилось в эдакий оплот борьбы с рабством и угнетением в Америке и всем мире. Чернокожие полки сражались в Испании против Наполеона; гаитянская пехота воевала вместе с аргентинцами против Бразилии, которая стала главным рабовладельческим государством Америки; гаитяне оказывали поддержку аболяционистам из США, впрочем, видя разницу между упрямыми фанатиками вроде Джона Брауна, и действительно сделавшими многое для освобождения рабов людьми. Многие беглые рабы на радостях стали прибывать в Гаити, но там их ждало небольшое разочарование – несмотря на весь прогресс с реформами во времена Туссена-Лувертюра, остров все равно оставался достаточно отсталым, сугубо сельскохозяйственным. Плюс ко всему, местное население, «войдя во вкус», стало периодически бунтовать и устраивать попытки революций, причем в большинстве случаев весомых причин для этого не было. Метрополия в этом случае заняла сугубый нейтралитет, заявив, что все это является внутренними делами Гаити, но в то же время оказывая ту или иную поддержку лоялистам. Население увеличивалось с большой скоростью, пока в 1847 году не грянула череда различных эпидемий, из-за которых вымерла треть населения. С одной стороны, это была трагедия, но с другой – наметившееся было перенаселение острова стремительно схлынуло, а вскоре потери были с лихвой компенсированы потоком чернокожих мигрантов из соседних стран. Но даже это не позволило высоко поднять уровень благосостояния государства, которому в 1840 году даровали статус королевства – гаитяне так и остались одними из самых бедных жителей Испанской Америки, хотя, конечно, их бедность не шла ни в какое сравнение со странами Африки, или той же Либерией, созданной американцами в начале XIX столетия.
Филиппины
К 1830 году население Филиппин достигло отметки в 2,5 миллиона. По своему составу оно было весьма неоднородным – как в культурном плане, так и в религиозном, что усложняло управление им, и ставило испанские колониальные власти в сложное положение. Кроме того, проблемой оставалось то, что колония была сильно отдалена от метрополии, являясь самым удаленным владением из всех – требовалось пересечь два океана, чтобы попасть из Кадиса в Манилу. Тем не менее, за Филиппины было решено взяться как следует, и при участии как местных кадров, так и присланных из метрополии специалистов был разработан план реформ и преобразований. Было решено провести «Вторую Филиппинскую конкисту», но воевать не оружием, а учебником и миссионерской деятельностью. Колония получила статус вице-королевства с особым, уникальным устройством, более централизованным и авторитарным, чем в других аналогичных частях Испанской империи. Значительная доля прибыли от торговли была направлена на развитие медицины и образования, целью чего было обеспечить достаточные блага для местного населения и обучить его испанскому, тем самым закрепив его симпатии. Кроме того, усиливалась деятельность католических миссионеров, особенно в областях, населенных мусульманами. Для контроля над ситуацией в колонии создавался собственный флот и достаточно сильная по местным меркам армия, набранная из числа лояльных местных жителей. Сами местные жители – в первую очередь, испаноязычные креолы и метисы – постепенно включались в политическую жизнь государства и его управление. Не единожды в течении XIX века Филиппины были использованы в качестве оперативной или тыловой базы для ведения различных конфликтов в регионе, но сами войны не затрагивали острова, что позволяло им мирно развиваться и преображаться. С 1850-х годов даже стала появляться местная промышленность, направленная на удовлетворение потребностей коренного населения, еще раньше стала развиваться горная промышленность, а позднее на островах появились плантации гевеи, благодаря которым колония стала одним из основных поставщиков каучука в метрополию. К концу столетия продукция с Филиппин уже стала заполнять рынки местных менее развитых государств, и было очевидно, что вице-королевство достигло значительного успеха. Тем не менее, опасаясь слишком радикального отделения колонии от Испании, в метрополии медлили с предоставлением государству полной автономии, и лишь в 1885 году Филиппины получили статус королевства и собственный выборный парламент. Страхи испанцев не оправдались – несмотря на наличие антииспанских движений, государство за столетие активного развития слишком интегрировалась в глобальную экономику Испанской империи, ее политическую систему и формат отношений, в результате чего политики практически любой идеологии в последующие годы не пытались поднять вопрос о разрыве взаимовыгодных отношений.
Куба
В 1815 году вице-королевство куба представляло собой развитую колонию с населением в 500 тысяч человек, из которых около 100 тысяч проживали в Гаване. Здесь находилась крупная верфь Ла Гавана, склады, мануфактуры, по всему острову были разбросаны плантации, производящие сахар, кофе, табак и цитрусовые [1]. Существовала и горная промышленность, но она не пользовалась большим успехом из-за относительно небольших разведанных запасов полезных ископаемых. Должность генерал-капитана этой колонии считалась одной из самых спокойных и легких, так как на острове до того не было никаких серьезных очагов волнений. Тем не менее, именно с этого момента у кубинцев начинает просыпаться самосознание, и они начинают понемногу выступать против эксплуатации испанцами, которые целиком контролировали все сферы жизни колонии. Потому уже с 1820 года началось постепенное расширение местного самоуправления, при проведении важных социальных реформ вроде улучшения образования. Местную креольскую верхушку стали допускать к управленческим постам, а метрополия стала периодически выделять субсидии на модернизацию и развитие сельского хозяйства. В результате этого значительная часть кубинцев осталась лояльна метрополии, но все равно продолжала требовать политической независимости, которая была дарована Кубе в 1867 году, после начала протестов в Гаване. Все это происходило на фоне кратковременного экономического кризиса, вызванного тем, что традиционный рынок сбыта значительной доли продукции, Юг США, воевал с Севером, а затем сам пребывал в кризисе, и не мог закупать продукцию с Кубы в старых объемах. Лишь в 1870-м ситуация улучшилась, и экономика вновь стала набирать обороты, а кубинский сахар и сигары так и остались весьма популярны на мировом рынке за свое качество и относительно невысокую себестоимость.
Пуэрто-Рико
Колония в Пуэрто-Рико еще с начала XIX века стала развиваться быстрыми темпами, и приобретать все черты полноценного европейского государства. Небольшое население острова – всего около 150 тысяч человек – позволяло достаточно легко обеспечить их работой и всем необходимым, в результате чего благосостояние обычных пуэрториканцев стало постепенно приближаться к уровню метрополии. Экономика, основанная на сельском хозяйстве (сахар, кофе, табак), вскоре укрепилась несколькими фабриками, на которых производились товары местного потребления. Все это делало остров достаточно привлекательным для миграции, и вообще «образцовой колонией». Само собой, Испания внимательно наблюдала за ростом Пуэрто-Рико, и уже в 1820-х годах был поднят вопрос о том, чтобы предоставить острову статус вице-королевства, или все же присоединить его к Испании на правах провинции. Было решено провести местный плебисцит, который высказался за отдельное развитие и автономию, вслед за чем в 1837 году, пропустив ранг вице-королевства, остров получил сразу полноценный статус королевства. При этом Пуэрто-Рико целиком осталось в кильватере Испании в плане внешней политики, да и было зависимо от торговли и прочих связей с метрополией. В то же время, процветающий остров было выгодно использовать как место отдыха и международных конференций, в результате чего в столице, городе Сан-Хуане, активизировалось строительство частных домов, дворцов и гостиниц. Именно эти особенности сделали Пуэрто-Рико в общем и Сан-Хуан в частности главным претендентом на роль де-юре столицы зарождающегося международного объединения Испании, ее союзников и колоний во 2-й половине XIX столетия.
Ямайка
Ямайка, получив в 1829 году статус вице-королевства, также оказалась одной из самых спокойных колоний Испании. После освобождения рабов на острове еще какое-то время царила сложная обстановка, но затем общество перестроилось, и настали времена мира и спокойствия. Население хоть и не процветало, но и не бедствовало. Основной продукцией местной экономики оставались сахарные плантации, причем главным скупщиком продукции оставались англичане, которые занимались скупками сахара на Ямайке еще в те времена, когда остров принадлежал им. При том, что на острове сохранялось разделение на черных рабочих и элиты, сформированной, в основном, из белых и креолов, проявлений расизма практически не наблюдалось. Метрополия проводила политику «мягкой испанизации», постепенно развивая испаноязычное образование, и стимулируя миссионерскую деятельность – впрочем, достаточно ненавязчивую. Благодаря этому постепенно государство переходило на использование испанского языка в качестве основного, а к концу XIX столетия католики стали преобладать над протестантами [2]. Испания также вложилась в развитие инфраструктуры острова, и не мешала местным законодательным инициативам, особенно благоприятным – так, в 1848 году местные политически активные испанофилы добились переименования столицы колонии, города Кингстон, в Пуэрто-Реаль. Это позволило сохранить лояльность местных метрополии, а также сделать из колонии один из главных оплотов аболиционизма – если Гаити выступало в качестве бойцовского пса, то Ямайка являлась мозговым центром и тихим организатором, в том числе благодаря благоприятной общественной обстановке. В 1891 году в Пуэрто-Реале прошли митинги в поддержку предоставления острову статуса королевства. США попытались было нагнетать обстановку, играя на этом, но Мадрид тут же предоставил высокий статус своей колонии, обставив все достаточно торжественно. Удалось избежать не только противостояния, но и вообще любой крови, в результате чего население острова сохранило приверженность Испании. В дальнейшем Ямайка превратилась хоть и не в самое богатое, но и не самое бедное государство Америки, по благосостоянию обогнав Гаити и бывшие колонии других держав.
Оран
Оран развивался как типичный североафриканский город-государство всю первую половину XIX столетия, за тем лишь исключением, что он, в свете событий конца XVIII столетия, был наиболее европейским и испанским. После Венского конгресса сюда стали массово прибывать евреи, устроившие свое хозяйство и промыслы на местах. Город считался куда более мирным до тех пор, пока Испания, ради его защиты, не решилась захватить западную часть Алжира в 1840-х годах. С этого момента началась история отдельного генерал-капитанства Оран, и спокойствия в ней было не так уж и много. Местные племена арабов и берберов плохо восприняли испанское завоевание, и раз за разом поднимали мятежи, подавляемые сильным гарнизоном, размещенным в Оране. Для какого-то закрепления Испании в этом регионе началось строительство сети крепостей, а с местным населением велась системная работа по принципу «кнут и пряник». К удивлению испанской администрации, берберы в этом регионе, будучи меньшинством, пошли с куда большей охотой на сотрудничество, обычно ущемляемые арабаами, в результате чего было решено сделать ставку на них. Это, с одной стороны, вызвало отток арабского населения из этого региона, а с другой – спровоцировало немалую иммиграцию берберов с соседних территорий. По мере продолжения этого процесса колония становилась все более и более мирной, в результате чего появилась возможность начала ее освоения. Были обнаружены немалые запасы железа, цинка и свинца, которые стали разрабатывать, и свозить в Оран добытое сырье. В соседнем городе, Тлемсене, стали процветать различные мелкие производства местных мастеров, а благодаря испанскому влиянию началась модернизация сельского хозяйства, и переориентация его на нужды экспорта и местной слаборазвитой промышленности. В результате этого генерал-капитанство достаточно успешно развивалось, но при этом постоянно сохранялась острая нехватка специалистов-европейцев – из-за достаточно напряженной обстановки колония оставалась крайне непопулярной для испанцев, а все же решившиеся на приезд редко уезжали далеко от Орана и Тлемсена. Из-за особого статуса генерал-капитанство с момента своего основания получило свою символику, особое управление и статут, что отличало его от любой другой колонии Испании, кроме разве что Чусана.
Ост-Индия
В 1827 году в Испании пришло в голову, что неплохо бы ей заиметь базы в Тихом океане, через который часто приходится плавать торговым кораблям на Филиппины и в Китай. Тут же вспомнили о том, что формально Испания владеет множеством островов в этом регионе, а именно архипелагом Палау, Марианскими и Каролинскими островами. Присутствие испанской администрации на них было номинальным, все управление осуществлялось с Филиппин, к которым де-юре принадлежали острова. Тут же было решено провести масштабную кампанию по реколонизации островов, выделив их отдельно как Ост-Индию, со столицей в городе Аганья, что на острове Гуам – единственном более или менее обжитом острове во всей новой колонии [3]. Ост-Индия была выделена в качестве генерал-капитанства, но имела свои особенности в виде полностью самоуправляемых администраций на крупных островах, которые составлялись из приезжих чиновников. Для этого пришлось провести целый «десант» из подготовленных кадров вместе с их семьями, так как нужное количество специалистов до того отсутствовало. Набор шел на волонтерской основе. Правительство генерал-капитанство не было отягощено слишком большим перечнем обязанностей – лишь защищать интересы Испании, развивать местное хозяйство да построить и поддерживать военно-морские базы на нескольких островах, для чего даже выделялись дотации. Само хозяйствование не могло принести больших прибылей, так как на территории генерал-капитанства можно было выращивать не так уж и много культур, да вылавливать дары моря. Испанской администрации колонии удалось сделать все из того, что от нее требовалось, и даже больше – на сэкономленные средства были построены школы для местного населения, которое быстро стало испаноязычным, и окончательно приняло католичество. Видя этот быстрый прогресс, в 1857 году король с королевой присвоили Ост-Индии статус вице-королевства, а в 1900 году острова были удостоены ранга полноценного королевства. Больших изменений во внутреннем устройстве Ост-Индии это не произвело, не считая, конечно же, политики – она так и осталась фактически конфедерацией островов трех архипелагов, сильно зависящей от Испании, и потому не имеющей де-факто полной независимости. Впрочем, местное население это не особо смущает и в наше время.
Рио-де-Оро
Ничейная территория на побережье Африки к югу от условной границы Марокко привлекла внимание испанцев еще в 40-е годы XIX века. Здесь в изобилии водилась рыба, имелись удобные бухты для поселения, и, в то же время, практически отсутствовало местное население, если не считать, конечно, арабов и берберов, которые бывали тут «проездом». Колонизация этих земель началась по частной инициативе крупного судовладельца, хозяина рыболовного флота на Канарских островах, Мигеля Перейро. По его настоянию в 1849 году в удобной бухточке был основан город Сан-Мигель, использовавшийся в основном как база для рыбаков. Город достаточно быстро рос, его стали использовать в качестве места для отдыха от цивилизации и ссылки не слишком проштрафившихся политических преступников, а во время войны с Марокко использовался испанскими войсками как временная стоянка. В конце концов, после этой войны было решено как следует расширить свое присутствие на этой территории, и в 1869 году было создано генерал-капитанство Рио-де-Оро. Многие не понимали, зачем вообще это делается, так как владение пустыней, по которой кочевали не очень дружественные арабы, не представляло большой ценности, и не сулило никакой выгоды, но в 1873 году здесь были найдены большие запасы фосфатных руд – сырья, пригодного для изготовления удобрений по открытому недавно способу [4]. Очень быстро колония обрела смысл, и стала расти дальше, основывая новые поселения, закрепляясь фортами глубже в пустыню и делая безопасной добычу ценного сырья. В Сан-Мигеле появился завод по переработке этой руды, а его население стремительно росло. Так как особые географические и климатические условия исключали значительное развитие колонии, а ее население и без того состояло практически из одних только испанцев, то в 1895 году ей было сразу дарован статус королевства Рио-де-Оро. При этом, как и некоторые другие формально самостоятельные колонии Испании, эта де-факто получила лишь максимально возможное самоуправление и некоторые возможности внешней политики, но на деле целиком и полностью зависела от воли и экономики метрополии.
Чусан
Приобретя в 1860 году колонию в Чусане, Испания тут же начала строить там укрепленную военно-морскую базу, форты и торговую факторию, а также усилила свое присутствие в соседнем Шанхае. На отдельных островах архипелага, также взятые под контроль Испанией, были расположены наблюдательные пункты, которые постоянно следили за обстановкой в море. В двух крепостях, названных Санта-Исабель, и форте Сан-Карлос, размещался постоянный гарнизон из войск, набранных в метрополии. Была создана постоянная Китайская флотилия из канонерок и нескольких фрегатов, которая содержалась в боеготовом состоянии, и для обслуживания которой в Шанхае, по договоренности с европейцами и китайцами, был построен сухой док общего использования. Все это делалось для того, чтобы закрепить позиции Испании в выгодном месте, и обезопасить всю дальнейшую торговлю с Китаем для испанских купцов. А торговля набирала обороты – в обмен на серебро, оружие, продукцию современной промышленности испанцы получали тонны важных товаров, прежде всего – чая, который весьма высоко ценился в Европе, и на торговле которым сколачивали огромное состояние. Китайцы весьма насторожено относились к европейцам, но торговля с испанцами шла все же более оживленно, чем с остальными – во многом из-за того, что испанцы не торговали опиумом, а любая попытка шустрого купчишки сколотить капитал на контрабанде наркотиков напарывалась на достаточно жесткую позицию местной администрации, которая контролировала все происходящее. Достаточно хорошие условия проживания, значительные прибыли, безопасность благодаря испанскому гарнизону и флотилии сделали Чусан весьма привлекательным городком как для европейцев, так и для китайцев, которые находили здесь достаточно высокий уровень жизни. Благодаря притоку рабочей силы на острове стало развиваться хозяйство, организовались рыбные ловы и сбор морепродуктов, открылись несколько фабрик и китайских ремесленных цехов. С самого начала колония получила статус особого генерал-капитанства, со своим статутом и символикой, и оставалась таковым вплоть до своего упразднения в XX веке.
Африканские города-государства
Еще несколькими владениями, которые получили особый статус генерал-капитанств в 1815 году, после окончания войны с Францией, стали испанские города Северной Африки (за исключением Орана) – Сеута, Мелилья, а также присоединившиеся к ним в конце XVIII века Танжер и Касабланка. Эти города имели особое законодательство, свое внутреннее самоуправление при назначаемом генерал-капитане, и вообще пользовались особым экономическим статусом. В частности, отсюда еще в XVII столетии не изгонялись евреи, а после Венского конгресса, когда многие страны рассматривали вопрос о статусе евреев каждый у себя, Испания сделала из своих африканских владений «свободные» города в плане вероисповедания, при этом ограничив к ним доступ со стороны малообразованных слоев населения. В результате этого города стали быстро развиваться за счет ремесленного, а затем и промышленного производства. Не последнюю роль в этом играл еврейский капитал и еврейские рабочие, которые стали съезжаться в испанские города-государства. Особенно быстро рост Танжер – отхватив в результате войны с Марокко земли «с запасом», к середине XIX века испанцы стали переживать за то, что город вскоре упрется в свои максимально возможные границы, так быстро увеличивалось его население. Более того, в свете улучшения отношений с Марокко, наладилась разработка полезных ископаемых в ближайших районах, и сырье потекло во все тот же Танжер, где были построены перерабатывающие заводы – в результате чего он стал развиваться как промышленный центр. Наконец, будучи удобным торговым пунктом, город стал центром торговли стран Атлантики с бассейном Средиземного моря, куда свозились, и где покупались десятки и сотни наименований товаров ежедневно, а корабли то покидали порт, то вновь прибывали. С этой торговли стал получать выгоду даже султан Марокко, в результате чего его поданным строго-настрого было запрещено проводить какие-либо диверсии рядом с ним, а в случае войны ни в коем случае не обстреливать или грабить город. Впрочем, как оно получилось на деле, еще предстояло узнать во время Марокканской войны. Немногим меньшее развитие получила Касабланка, которая, помимо ВМБ Армады, стала также использоваться как крупный торговый и промышленный центр, в который стекались ресурсы из окружающих город территорий Марокко.
Примечания
- Вообще, у меня складывается стойкое впечатление, что развитие Кубы традиционной историографией сильно недооценивается. По имеющейся у меня информации, почти в любой момент времени с середины XVII столетия Куба была одним из самых экономически развитых государств Латинской Америки, если, конечно, считать испанскую колонию государством.
- При наличии эффективно работающей системы всеобщего образования и денег, язык общения в обществе в подобных не шибко цивилизованных обществах можно сменить за поколение-два, что не раз проделывали европейские страны с другими не очень развитыми государствами.
- К моменту перехода острова в распоряжение американцев испанцы уже построили там госпиталь, школу и несколько других общественно важных поселений, так что какое-то присутствие Испании на островах все же было.
- Фосфорные удобрения используются примерно с 1840-х годов (Великобритания), первое производство в промышленных масштабах началось во Франции в 1850-х годах.
