Кировская Весна. 1937 год. Часть 3

произведение пишется

настоящий текст возвращает внимание читателя от Испании к собственно вопросам обороны Союза ССР

Апрель 1937. Испания-СССР. Гусев.
Трудно в подробностях восстановить по памяти беседу с главным военным советником в Испании. Смысл ее сводился примерно к следующему: 
— Всесторонне и критически оцените схватки и сражения, участниками и свидетелями которых вы были. Принимайте все зависящие от вас меры, чтобы помочь быстрей преодолеть недостатки, вскрытые в ходе боевой работы. Некоторые из вас несомненно встретятся на родине с руководителями партии, правительства, наркомами, авиаконструкторами, директорами заводов. Надеюсь, у вас хватит смелости сказать всю правду, отметить и недостатки, промахи, упущения…
Потом выступил Филипп Александрович Агальцов. Он был не менее лаконичен и конкретен. Над чем следует подумать? Что обсудить коллективно? О чем следует доложить в верхах в первую очередь? Таковы три вопроса, затронутые Агальцовым. Он ответил на них так.
Во-первых, надо оценить положительные качества материальной части нашей авиационной техники: самолетов, моторов, вооружения, приборов. Одновременно отметить и слабые стороны материальной части, подсказать, что именно необходимо изменить, а что заменить, усовершенствовать, чтобы техника была еще более безотказной, мощной и грозной для врага.
Во-вторых, обобщить опыт работы по подготовке летного состава: отметить хорошие результаты, не обойти молчанием недоработки. Коллективно выработать конкретные предложения, рекомендации по этому вопросу.
В-третьих, изложить свою точку зрения о составе и боевых порядках в авиации. В частности, о звене истребителей и его боевом порядке, о тактике действия разных видов авиации.
Филипп Александрович посоветовал подумать, обсудить эти вопросы сначала в эскадрильях, потом — в группе. А затем прийти к единому мнению. Единое коллективное мнение, подчеркнул он, — основа ваших коллективных выступлений при встречах в верхах, когда мы приедем в Центр.
— А то, что вас попросят обо всем написать и высказать предложения, — это уж точно. Так делали летчики всех групп, которые возвращались в Союз, — сказал Ф.А. Агальцов.
Штерн и Агальцов как будто читали наши мысли. И в этом не было ничего удивительного. Они часто бывали на аэродромах. Беседовали по душам с летчиками как до воздушного боя, так и после их возвращения. Присутствовали на разборах.  Все, что у нас наболело, все недостатки, которые хотелось устранить побыстрей, — обо всем этом мы делились с ними, зная, что нас поймут, помогут, сообщат выше и будут добиваться выполнения наших предложений, рекомендаций, советов.
— У вас будет несколько суток, пока доберетесь до родных берегов, — продолжал Агальцов. — Используйте их для обмена мнениями. В Центре вам, видимо, предоставят время еще раз обдумать и описать все, что относится к опыту воздушных боев, проведенных в Испании. А некоторым из вас, повторяю, придется отстаивать ваши предложения в верхах. Там ничего не примут на веру без аргументации, будут задавать вопросы, и, конечно же, весьма сложные…
Разговор у Штерна и Агальцова был очень дельный. Как и другие товарищи, я почувствовал, что задача возложена на нас ответственная — основательно все продумать, по-настоящему обобщить накопленный опыт и все самое ценное откровенно доложить в Центре.
Наступил день отъезда. Рассаживаемся по машинам и едем в Картахену.
Со Штерном я снова встретился в 1939 году в Монголии, на Халхин-Голе. А в 1940 году судьба свела меня с ним на полях боев с белофиннами. Тогда он командовал 8-й армией. Командующим ВВС этой армии был И.И.Копец, а я — его заместителем.
Подымаемся на палубу. Навстречу летчикам тянутся дружеские руки наших моряков. От командира крейсера мы узнали, что в Севастополе мы будем через десять суток. Этого времени достаточно, чтобы мы, летчики, успели обсудить узловые проблемы, которые должны составить основу нашего коллективного доклада Центру о боевой работе нашей авиагруппы в Испании. Каждый час мы старались использовать с пользой для дела.
Сравнивая летно-технические данные наших самолетов (И-15, И-16, Р-зет, СБ) и самолетов противника (Ме-109, появившийся в небе Испании в марте 1937 года, «фиат», Хе-51), мы тщательно взвешивали все плюсы и минусы. Когда речь зашла об истребителе И-16, все летавшие на нем были едины во мнении, что эта машина подчиняется лишь тому летчику, который хорошо владеет техникой пилотирования, особенно на малых скоростях, малых высотах, при резких эволюциях. Что касается самолетов И-15, СБ, то они на малых скоростях в воздухе вели себя «джентльменски»: перед срывом в штопор накачивались с крыла на крыло, «клевали на нос», словно предупреждая летчика — «Смотри в оба! Увеличь скорость, а то сорвусь».
И-16 вел себя по-иному. При потере скорости, он мгновенно, именно мгновенно, срывался в штопор. При потере скорости на левом развороте он мог свободно срываться как в левый, так и в правый штопор. Не только мне, но и всем моим товарищам по авиагруппе, истребитель И-16 напоминал норовистого коня, требующего к себе постоянного, ежесекундного внимания.
На И-16 шасси убирались вручную. Делалось это так: после взлета, на малой скорости и высоте 15-20 метров, летчик снимал левую руку с сектора газа, брал ручку управления, а правой убирал шасси. Приходилось делать более 40 оборотов рукояткой. Если же скорость увеличивалась, то шасси не уберешь без больших физических усилий. Мы пришли к выводу, что нужно совершенствовать машину, добиться того, чтобы облегчить уборку шасси. Ведь пилотировать самолет И-16 приходится левой рукой, часто — на малой скорости, малой высоте, не ослабляя наблюдения за противником. Если шасси не убраны, И-16 значительно терял свои качества как истребитель.
Вместе с тем мы не умаляли неоспоримых достоинств самолета И-16. Решили отметить в коллективном докладе Центру такие его положительные качества.
Во-первых, И-16 по своим размерам меньше, чем немецкие и итальянские истребители. Следовательно, его труднее обнаружить в воздухе. Как правило, летчики на И-16 обнаруживали самолеты противника первыми.
Во-вторых, мотор-звезда воздушного охлаждения на И-16 превосходит мотор жидкостного охлаждения на любом истребителе противника. Мотор воздушного охлаждения — надежный щит для летчика при лобовых атаках. Он живучее мотора жидкостного охлаждения. Даже несколько попаданий не выводили его из строя. Что касается мотора жидкостного охлаждения, то он выходил из строя при первом же попадании в него.
Полюбившийся нам «ишачок» мы хотели видеть еще лучшим — самым быстрым, самым мощным по вооружению, самым живучим, самым маневренным истребителем! 
Вырабатывая свои предложения, летчики высказывали самые различные мнения. Каждый стремился извлечь полезные уроки из опыта воздушных боев в Испании, внести свою лепту в общее дело дальнейшего совершенствования истребителей и бомбардировщиков.
В итоге творческих диспутов пришли к следующим заключениям:
И-16: Заменить механическую уборку шасси на автоматическую (воздухом или гидравлически).
И-15: Поставить убирающиеся шасси.
Оба истребителя оснастить более мощными двигателями воздушного охлаждения, вооружить их четырьмя пулеметами (двумя калибра 12,7 или более крупного); оснастить их калиматорным прицелом, бронеспинкой заодно с сиденьем летчика; приемо-передающей радиостанцией; кислородным оборудованием.
Мы исходили из того факта, что истребителям, вооруженным пулеметами калибра 7,62 и даже 12,7, трудно разбить строй бомбардировщиков, прикрытых истребителями. Ведь с момента обнаружения до момента сбрасывания бомб в распоряжении наших истребителей мало времени. Они успевают сделать две, максимум три атаки под воздействием истребителей прикрытия противника. Вот почему мы предлагали установить на истребителях более мощное оружие (по своей ударной силе оно должно не уступать зенитному снаряду или осколочной бомбе, взрывающейся в воздухе). Удар таким оружием по группе бомбардировщиков противника позволит расстроить ее боевой порядок, нарушить огневое взаимодействие. После такого удара наши истребители своим бортовым оружием (пулеметами калибра 12,7 мм) смогут успешнее атаковать бомбардировщики.
В своем коллективном докладе мы отметили, что установить на истребителях новое оружие можно под плоскостью (по типу бомбовой подвески) и что на эскадрилью в 12 самолетов с таким оружием можно иметь звено в четыре самолета.
Наши предложения по совершенствованию СБ заключались в следующем:
поставить более мощные и более высотные моторы, желательно воздушного охлаждения;
заменить пулеметы калибра 7,62 мм у штурмана и стрелка-радиста на пулеметы калибра 12,7 мм; 
увеличить бомбовую нагрузку с 600 кг до 1200-1500 кг;
создать еще одну огневую точку — спарку пулеметов калибра 12,7 мм, позволяющую прикрывать огнем нижнюю сферу самолета.
В коллективный доклад Центру были включены предложения по дальнейшему совершенствованию организационной структуры, боевого порядка эскадрильи и звена.
Боевой состав эскадрильи истребителей мы предложили оставить прежним — в двенадцать самолетов, а число звеньев в эскадрилье сократить до трех по четыре самолета в каждом. Так практически мы и летали в Испании. Звено состояло из двух пар. Каждая из них была огневой единицей. Опыт показал, что звено из двух пар истребителей сильнее в огневом отношении по сравнению с прежним звеном (три самолета). Командир такого звена имеет более широкую свободу маневра и успешнее решает тактические задачи. А звено в три самолета сковывает свободу маневра, потому что его командир должен все время думать о своих ведомых, чтобы при энергичном маневре у внешнего ведомого хватило мощности мотора удержаться в боевом порядке звена, а у внутреннего ведомого была такая скорость, чтобы он не сорвался в штопор.
Организационную структуру эскадрильи СБ мы предлагали оставить прежней — в десять самолетов (звено — три самолета).
Обсуждая вопросы боевой и политической подготовки летного состава, мы пришли к единому выводу: в испанском небе наши летчики показали себя смелыми, волевыми, бесстрашными. Они хорошо знают тактико-технические возможности своего самолета, в совершенстве владеют машиной в воздухе и техникой пилотирования.
Вместе с тем мы внесли ряд предложений по дальнейшему совершенствованию боевой подготовки летного состава. По нашему мнению, было необходимо усилить внимание физической подготовке летчиков, обучить их вести воздушный бой с большими перегрузками.
Опыт, приобретенный нами в Испании, показал, что нужно и впредь настойчиво обучать молодых летчиков искусству ведения огня. Мы предложили считать первым этапом такого обучения стрельбу по воздушной мишени-конусу, а в последующем — стрельбы по воздушной мишени типа планера, буксируемого со скоростью 400-450 км/час (ранее эта скорость не превышала 300 км/час). По нашему мнению, назрела необходимость ввести в повседневную боевую подготовку летчиков стрельбу по свободно летящим воздушным шарам, применяя при этом высший пилотаж.
Наши коллективные предложения охватывали и такой круг вопросов: обучить летчиков полетам с ограниченных аэродромов; настойчивее отрабатывать взлеты и посадки с попутным и боковым ветром; после ввода в строй предоставить летчику больше самостоятельности, избегая мелочной опеки, которая сковывает летчика, его инициативу.
Таковы те основные вопросы, но которым мы пришли к единому мнению, включив их в коллективный доклад Центру.
…Средиземное и Черное море — позади. С волнением по трапу с теплохода мы спускаемся на родной берег дорогой Отчизны. А на следующий день мы уже любовались рубиновыми звездами Кремля, переживали трогательные минуты в Мавзолее В.И.Ленина.
Москва открылась моему взору помолодевшей. Ее улицы и площади стали наряднее, оживленнее. Лишь первый день я и мои ребята могли знакомиться со столицей. Второй день уже был занят служебными делами. Нас принимал Командующий ВВС Яков Иванович Алкснис. Как старший группы, я доложил о прибытии из правительственной командировки. Яков Иванович поздравил нас с возвращением на Родину. 
Выслушав доклад и поблагодарив нас за службу, Алкснис завершил встречу вопросом, обращенным к нашей группе:
— Сколько потребуется времени для подготовки в письменной форме доклада, обобщающего ваш опыт воздушных боев в Испании? Наступила короткая пауза. [20]
— Десять дней хватит? — спросил Яков Иванович.
Было решено, что такого срока нам вполне достаточно. Нам предоставили дом отдыха под Москвой. Ответственным за подготовку доклада был назначен Анатолий Серов. 
Еще на крейсере нам удалось выработать основу доклада, который интересовал командование. Доработку его и необходимую шлифовку мы завершили досрочно — за пять дней. Серов доложил об этом Алкснису. Командование ВВС изучило наши выводы, предложения, рекомендации. Поступило распоряжение: в Москве остаться командирам эскадрилий, их заместителям. Остальные товарищи получили санаторные путевки. Семейные путевки давались в любой санаторий на берегу Черного моря.
Нам же, командирам, пришлось еще немало поработать, чтобы ответить на вопросы, интересующие командование ВВС, Наркома обороны И.П. Уборевича и Главный Военный Совет

Апрель 1937. Испания-СССР. Арман.
Времени в пути было достаточно, и мы с товарищами вспомнили и записали все, что могло пригодиться и в следующих боях в Испании, и в боевой подготовке РККА.
— Есть еще одна особенность в боях на испанской земле, — сказал я озабоченно, — старинные каменные строения, каменные заборы весьма удобны для засад. Противник умело использует эти маленькие крепости. Как узнать о возможных засадах, опасностях? Разведку республиканцы ведут скверно, да и в Красной армии разведке в танковых частях придается не такое значение. Надо обязательно и тут усилить.
— Первое время эвакуировали танки сравнительно легко, если не считать боя в Сесенье, где три танка погибли на территории, занятой мятежниками, — вспоминал помпотех Кирилл Владимирович Гонценбах, — а затем фашисты, зная, что русские обязательно попытаются эвакуировать танк или поползут к нему, чтобы снять дефицитные агрегаты, приборы, детали, стали подстерегать оружейников. При подозрительном шуме, не говоря уже о выхлопах мотора и скрежете гусениц по каменистой почве, противник сразу же открывал огонь и не позволял приблизиться. Тогда военинженер Алымов начал применять длинный буксирный трос. Кто-нибудь из нас, ремонтников, а чаще всего вдвоем, скрытно подползали, волоча буксирный трос. С его помощью оттягивали танк в укрытие, используя складки местности. А там уже, на обратном скате высотки или за камнями, брали танк на другой, короткий буксир. Бывало, с «ничейной» земли уволакивали инвалидную машину ночью на сцепе двумя буксирами. А на реке Хараме был случай, когда разбило балансиры, — смастерили ходовую часть из бревен и танк вытащили… Но в большинстве случаев подбитый танк не удавалось спасти, так как он загорался и, если боеприпасы не все были израсходованы, взрывался. Казалось бы, в танке и гореть особенно нечему, а горели по нескольку часов, да так, что плавились алюминиевый картер, коробка передач. В таком обугленном танке, если и влезешь в него, уже ничем не поживишься для ремонта… При комплектовании нашего отряда не послали оружейников, на нашу долю выпали все заботы о механической части вооружения. Пулеметы перегревались, кругом песок – отсюда и задержки, задиры. Кто соблюдал режим стрельбы короткими очередями? И как это можно было сделать? А думаете, так просто – каждый день и вечер, каждую ночь набивать диски патронами или ввинчивать взрыватели к снарядом в ожидании машин из боя. Когда редеющая рота уходила утром в новый бой, помпотехи после ночи валились от усталости. Не покладая рук колдовали над изношенными, искалеченными танками.
Арман вспомнил бой под Гвадалахарой, когда ему дали под начало батальон: две роты , кроме роты БТ, еще и взвод Т-28 с противотанковой батареей:
— Итальянцы, а особенно немцы, воюют, конечно, сильно. По науке. Но сила их в том, что до боя они просчитывают по четыре варианта. Что будет если так, что будет если иначе. Значит наша задача какая? Пятый вариант найти!
Вот вижу на поле куст и вспоминаю детство – как мечтал: вырасту большой, разведу много можжевельника, осушу болота, отдам осушенную землю отцу, ведь он мечтает иметь свой клочок. Или лучше я сам буду обрабатывать землю, построю дом большой-большой и на верхнем этаже поселю отца.  Только интересно – успеет ли этот кустик вырасти к тому времени, чтобы сделать из него дренажную трубу? Я оглядываюсь на куст, ступаю мимо кочки и попадаю ногой в незамерзшее болото.
А сейчас лежу в окопе, смотрю на куст можжевельника и оцениваю позицию. Мне хочется, чтобы главные силы противника развернулись на этом рубеже, чтобы центром развертывания танков противника был этот куст можжевельника. Куст одинокий, и поэтому он – хороший ориентир. Но вдруг я со своими расчетами промахнусь и, как в детстве, шагну мимо кочки? Тогда я получил от отца трепку за то, что промочил ноги. А сейчас если промахнусь? Трепка будет беспощадной.
Но нет, фашисты действуют так, как я и предполагал. Все в порядке! Короткий радиосигнал – и за моей спиной справа, слева моментально раздаются резкие звуки выстрелов. Не зря я выпросил у Воронова батарею и прицепил ее к танкам: бьют мои противотанковые пушки. Танки фашистов приостанавливаются, некоторые дымят, вертятся на месте. Еще сигнал – сзади слышится нарастающий гул моих Т-28. Неудержимо они накатываются на боевые порядки врага. Мощью своих орудий наши танки подавляют противника, уничтожают идущую позади пехоту. Довольно любоваться, можжевельник, тебя тоже смяла беспощадная гусеница!
Теперь меня интересует вдали на горизонте семейство сосен. Откуда покажутся резервы противника – справа или слева от этих сосен? Но, в сущности. Теперь уже все равно. Кризис миновал. Откуда бы фашисты не двинулись – справа или слева от сосен, — я ударю им во фланг.
Они еще не чувствуют, что кризис боя наступил, до их сознания это дойдет только после того, как они будут разбиты. Оставшиеся в живых напишут отчеты и точно определят кризис, точнее, чем сделали бы мы сами, но это все для истории.
Вот и резервы противника. Группа танков слева от сосен и от меня. Дудки – не надуете! Значит, основной удар они готовят по моему правому флангу. Так говорят уставы, так их учат в академиях и так поступают фашисты. Ибо придумать что-либо другое в ходе боя они не могут: демонстративный удар с одного фланга, основной удар с другого. Мы можем смело выступать, не ожидая, когда главная бронированная сила станет переваливать правее сосен через бугор. Отдаю приказ, и мои любимые быстроходные БТ на максимальной скорости  направляются, чтобы нависнуть над правым флангом противника. «Значит, — предполагают фашисты, — это демонстрация, а главный удар республиканцы нанесут по нашему левому флангу». Представляю радость фашистов, которые уверены, что разгадали мой маневр, думают, что мой удар слева – демонстративный, и ждут, что я, так же как и они, ударю их своим правым флангом и попаду в засаду, огневой мешок.
Радуйтесь, радуйтесь, но мы не пойдем навстречу вашему замыслу. Мы совсем оголим свой правый фланг, чтобы всей силой разгромить вас, ударив по правой скуле. Фашисты начинают поспешно перестраиваться, чтобы отразить наш удар, полученный справа.
С нарастающей скоростью мои быстроходные танки забирают все левее и левее, подальше от сосен. 
Теперь все в порядке: фашисты получат удар не по своему правому флангу, а с тыла. Получайте все, что вам причитается, ученые, дрессированные автоматы! Теперь оловянной «копф», которая командует своими оловянными автоматами, уже ясно, что ее бьют по правой скуле. Сделают потом вывод, что русские не знают устава и плохо занимаются в академиях. И на здоровье – в следующий раз мы будем громить их по-новому… «Пятые варианты» завсегда успех приносят. /оригинальное письмо П Армана жене 23 декабря 1942 года [17] /
По прибытию в Москву нас встретил начальник Автобронетанкового управления РККА Иннокентий Андреевич Халепский, который поблагодарил нас за службу и поставил задачу подготовить свои предложения по совершенствованию автобронетанковых сил, как республиканской Испании, так и Красной Армии Собюза СССР, включая вопросы: совершенствования боевой учебы, оргштатную структуру, материальной части вооружения, службы ремонта и снабжения, тактические приемы вождения танков. 
В подмосковном доме отдыха мы распределились по танковым экипажам, которые сперва отдельно, затем по взводам, затем по ротам вырабатывали свои предложения. В жарких спорах провели мы две недели, и затем представили Халепскому итоговый доклад. Товарищи получили путевки в дома отдыха, а командиры рот, батальонов и Павлов с Богдановым остались в Москве для продолжения работы.

Май 1937. СССР. Москва. Колонный зал Дома Союзов. Киров.
Выступление С.М. Кирова 24 мая 1937 года.
Киров: Предлагаю почтить память всех павших в испанской земле советских воинов-интернационалистов, от красноармейца до маршала, минутой молчания. Прошу всех встать. … 
Все встают.
Киров: Прошу садится. Я хотел бы, товарищи, во-первых от лица коммунистической партии и советского правительства поблагодарить всех воинов-интернационалистов за мужество и героизм, проявленные в боях на испанской земле. И испанский народ, и все прогрессивное человечество не забудет ваш подвиг.
— Аплодисменты.
Во-вторых, отдельно хочу поблагодарить за проявленную активность членов многочисленных рабочих групп: и тех военнослужащих, что с риском для жизни исполняли интернациональный долг в Испании, и тех, кто крепил оборону Союза ССР на Родине, и представителей военной науки и военных учебных заведений, и представителей промышленности. Думаю, что в прошедших дискуссиях не согласиться со старшим по званию требовало иногда не меньшего мужества, чем выстоять под огнем противника.
— Смех в зале, разговоры.
В-третьих, позвольте мне коснуться некоторых вопросов, которые не были достаточно освещены в документах, подготовленных в рабочих группах.
Первый вопрос о войне в Испании.
Правильно ли поступила партия  и советское правительство, что по просьбе республиканского правительства Испании направили в эту далекую страну, с которой мы до 1936 года не были хорошо знакомы, не торговали, не воевали, не обменивались ни техническим опытом, ни выступлениями артистов и вообще плохо ее знали, наших военнослужащих, рискуя жизнью советских граждан ради идей интернационализма? Этот вопрос специально касается Красной Армии, личный состав которой, к сожалению уже понес потери, и, надо откровенно сказать, еще их понесет.
Нельзя ли было остаться в стороне? Мне кажется, что нельзя было. 
Но ведь основной задачей Красной Армии была и остается защита территории и народа Союза СССР от вооруженных сил иностранных государств. Мы, как вы знаете, в настоящее время отказались от примитивных идей Троцкого о немедленном экспорте революции по всему миру. Вначале надо навести порядок в своем дому, а потом уж приглашать гостей. Однако, наблюдая за размахом фашизма, мы видим в Испании первую серьезную попытку здоровых социальных сил не на словах, а на деле дать фашизму отпор. Особенно для нас опасен немецкий фашизм, вожди которого, не стесняясь, публикуют книжонки о наличии на востоке необходимого для них жизненного пространства. Когда уличный хулиган начинает обижать прохожих, он или будет своевременно остановлен милицией, или, видя свою безнаказанность, почти неминуемо скатится до уголовных преступлений. Или фашизм получит сегодня отпор в Испании, или завтра он наберется наглости, наберется боевого опыта, окрепнет и двинет свои разросшиеся дивизии на нашу страну. Оставаясь в стороне сейчас, мы бы усилили военную опасность для Союза ССР в будущем.
Второй вопрос, а не поторопилось ли наше правительство, наша партия, что отправили не вполне обученных испанскому языку военнослужащих  — сразу, нельзя ли было отложить этот вопрос, подождать месяца три-четыре-шесть, подготовиться получше, подучить испанский язык и потом направить? Нет. Партия и правительство поступили совершенно правильно, не откладывая этого дела, и, зная, что мы не вполне еще готовы к войне в испанских условиях, отправили и первый состав военнослужащих, и вооружение именно сразу. Все это зависело не только от нас, а, скорее всего, от обстановки в самой Испании и международной обстановке. Там, в Испании, без нас, испанские фашисты, с итальянской, немецкой  и португальской помощью к ноябрю-декабрю 1936 года бы почти наверняка взяли Мадрид, и на том войне был бы и конец, и ни с испанским, ни без испанского языка мы там были бы сейчас уже не нужны.
Третий вопрос, а почему наше правительство, наша партия не отправили в Испанию регулярные части, боеспособность которых, как мы полагаем, выше, чем у действующих частей испанского правительства? 
Некоторые товарищи это предлагали – и на собраниях трудовых коллективов, и в воинских частях, и по комсомольской, и по профсоюзной, и по партийной линии.
Здесь нам придется снова вспомнить, что нашими упорными усилиями,  по становлению советской промышленности и строительству вооруженных сил с одной стороны, и по установлению взаимовыгодных дипломатических и торговых связей на международной арене с другой стороны, мы предотвратили великую войну всех империалистических сил против Советского Союза. Правящие круги иностранных государств опасались ранее, и, пусть в меньшей мере, но опасаются и сегодня, что мы принесем им революцию именно на штыках регулярных частей Красной Армии. Все наши действия на международной арене надо обязательно оценивать с этой простой точки зрения: усиливают ли они опасность великой войны всех империалистических держав против Союза ССР, или ослабляют такую опасность, или не изменяют ее.
Можно ли ожидать, что из такой великой войны против всех империалистических государств Советский Союз выйдет без поражения? На прямо поставленный вопрос ответим столь же по-большевистски прямо: если б все империалистические государства отбросили свои противоречия и объединились бы в единый военно-политический блок, положение Советского Союза было бы чрезвычайно тяжело, победа над таким врагом стоила бы нам неисчислимых жертв и такое напряжение сил отбросило бы нас далеко от завоеваний социализма, даже тех, что достигнуты в последние годы. В техническом, экономическом и военном смысле империализм пока несравненно могущественнее.
Направление наших регулярных частей в Испанию дало бы такие пропагандистские козыри в руки наших врагов, что становление всемирного антисоветского военно-политического блока было бы почти неизбежным.
Вот почему наше правительство и партия поступили правильно, не отклонив это дело и направив наших людей непосредственно после обращения правительства Испании, но ограничив контингент советских военных советников численностью в 1000 человек.
Еще несколько вопросов. 
Вы знаете, что, объективно говоря, события в Испании пока развиваются неблагоприятно для республиканского правительства. С июля 1936 года по май 1937 года республиканцами потеряны существенные территории на юге и в центре страны, крайне тяжело складывается сейчас ситуация на севере, успешных стратегических наступательных операций, которые ставили бы решительные цели и достигали бы их, несмотря на нашу помощь, пока не наблюдается.
Единственным серьезным успехом Испанской республики пока является успешный контрудар в Гвадалахарской операции, когда итальянский добровольческий корпус потерял почти 10 000 человек ранеными, убитыми и пропавшими без вести, оставил на поле сражения 500 пулеметов, почти треть артиллерии — до 80 орудий и минометов, около 50 бронеединиц, 12 самолетов, около 300 автомашин. Среди трофеев значилось свыше ста тонн бензина, разнообразная штабная документация, приказы по корпусу, знамя одного из полков. В общей сложности итальянцы оставили на поле боя около половины материальной части. 
Потери республиканцев оказались гораздо меньше — около 6000 человек и несколько пулеметов. Если ранее республиканцы брали в плен лишь отдельных вражеских солдат, то теперь им досталось сразу около 1000 военнопленных. Впервые республиканцы меньшими силами и ценой меньших потерь взяли верх в полевом сражении.
Правда, победа Республики была неполной. Не удалось уничтожить или пленить хотя бы одну из вражеских дивизий. Хотя итальянцы в беспорядке отступили, к 22 марта они все еще контролировали две трети района, занятого в начале операции. Следовательно, территориальный успех при Гвадалахаре был на стороне фашизма.
Рассматривать причины военных неудач и корни военных успехов на Пиренейском полуострове нам с вами нужно с двух точек зрения: в плане помощи Испанскому правительству, и в плане обороноспособности Союза СССР.
Вопросы специфически испанские мы  в этом кругу далее дискутировать не будем, они достаточно подробно освещены в ваших докладах, будут обобщены и направлены в Испанское правительство и ЦК компартии Испании.
Напомню, что вначале неудачи республиканцев объяснялись превосходством националистов в вооружении – винтовках, пушках, танках и самолетах, но теперь этого нет. Мы поставили испанскому правительству вооружение в достаточном количестве, в том числе новейшие бомбардировщики СБ, которых  и в авиационных частях ВВС РККА пока недостаточно. По качеству поставленные нами винтовки, хотя часть из них устаревших моделей, не хуже винтовок, которыми вооружены войска генерала Франко, и пулеметы, и артиллерия не хуже, кроме, видимо, зенитной артиллерии. Наши танки лучше итальянских и немецких танков, а наши самолеты лучше итальянских и немецких самолетов, кроме, может быть, новейшего истребителя Мессершмитта.
И уже 16 ноября 1936 года в Париже испанский премьер-министр Ларго Кабальеро в интервью Эйтрансжан отметил, я цитирую «Мы, наконец, имеем удовлетворительное снаряжение и техническую организацию. Она повсюду улучшается. Теперь мы можем бороться, располагая равным оружием. Этого достаточно. Я повторяю, мы выиграем гражданскую войну и спасём свободу и Испанию.»
Затем мы объясняли неудачи молодостью и малым опытом республиканских вооруженных сил, которые сражались с опытным африканским корпусом. Но теперь и националисты создают воинские части и соединения нового формирования. 
Отбросим в сторону все рассуждения об испанских штабах, многопартийной системе, отсутствии первичного военного образования испанских народных масс и так далее. Что же помешало нашим военным советникам действовать успешнее в испанских условиях, и что помогло немецким и итальянским советникам действовать с военной точки зрения успешнее? И что, соответственно, мы можем и должны сделать для повышения обороноспособности Красной Армии здесь, на Родине?
Что больше всего помешало нашим военным сразу, сходу приспособиться к основным условиям войны в Испании, понять, что они пришли не на военную прогулку, чтобы на «ура» брать, а на войну? Помешала психология, что любая народная революционная армия непобедима. И с хвастовством, которое страшно развито у нас — это самые невежественные люди, т. е. большие хвастуны — надо покончить. С этим хвастовством надо раз и навсегда покончить. Надо вдолбить нашим людям правила о том, что непобедимой армии не бывает. Надо вдолбить слова Ленина о том, что разбитые армии или потерпевшие поражения армии очень хорошо дерутся потом. Надо вдолбить нашим людям, начиная с командного состава и кончая рядовым, что война — это игра с некоторыми неизвестными, что там в войне могут быть и поражения. И поэтому надо учиться не только как наступать, но и отступать. Надо запомнить самое важное — философию Ленина. Она не превзойдена, и хорошо было бы, чтобы наши большевики усвоили эту философию, которая в корне противоречит обывательской философии, будто бы наша армия непобедима, имеет все и может все победить. С этой психологией — шапками закидаем — надо покончить, если хотите, чтобы наша армия стала действительно современной армией.
Что еще мешало нашему командному составу перестроиться для ведения войны не по-старому, а по-новому? Ведь имейте в виду, что за все существование Советской власти мы настоящей современной войны еще не вели. Настоящей, серьезной войны наша армия еще не вела. Гражданская война — это не настоящая война, потому что это была война без артиллерии, без авиации, без танков, без минометов. Без всего этого какая же это серьезная война? Это была особая война, не современная. Мы были плохо вооружены, плохо одеты, плохо питавшиеся, но все-таки разбили врага, у которого было намного больше вооружений, который был намного лучше вооружен, потому что тут в основном играл роль дух.
Так вот что помешало нашему командному составу сходу вести войну в Испании по-новому, не по типу нашей гражданской войны, а по-новому? Помешали, по-моему, культ традиции и опыта гражданской войны. Как у нас расценивают комсостав: а ты участвовал в гражданской войне? Нет, не участвовал. Пошел вон. А тот участвовал? Участвовал. Давай его сюда, у него большой опыт и прочее.
Я должен сказать, конечно, опыт гражданской войны очень ценен, традиции гражданской войны тоже ценны, но они совершенно недостаточны. Вот именно культ традиции и опыта гражданской войны, с которым надо покончить, он и помешал нашему командному составу сразу перестроиться на новый лад, на рельсы современной войны.
Не последний человек у нас товарищ командир, первый, если хотите, по части гражданской войны опыт у него большой, он уважаемый, честный человек, а вот до сих пор не может перестроиться на новый современный лад. Он не понимает, что нельзя сразу вести атаку без артиллерийской обработки. Он иногда ведет батальоны на ура. Если так вести войну, значит загубить дело, все равно, будут ли это кадры первый класс, или нет, все равно загубит. Если противник сидит в окопах, имеет артиллерию, танки, то он бесспорно разгромит.
Почему минометов нет? Это не новое дело. В эпоху империалистической войны в 1915 г. немцы спасались от западных и восточных войск — наших и французских, главным образом, минами. Людей мало — мин много. 22 года прошло, почему у вас до сих пор нет минометов? Ни ответа, ни привета.
Автомат приняли на вооружение в 1935 году. Сколько произвели единиц? Лучше не говорить.
А чем все это объясняется? Потому что у всех в голове царили традиции гражданской войны: мы обходились без мин, без автоматов, что наша артиллерия, наши люди замечательные, герои и все прочие, мы напрем и понесем. Эти речи напоминают мне красногольдеров в Америке, которые против винтовок выступали с дубинами и хотели победить американцев дубинами, — винтовку победить дубиной — и всех их перебили.
Традиции и опыт гражданской войны совершенно недостаточны, и кто их считает достаточными, наверняка погибнет. Командир, считающий, что он может воевать и побеждать, опираясь только на опыт гражданской войны, погибнет как командир. Он должен этот опыт и ценность гражданской войны дополнить обязательно,  дополнить опытом современной. А что такое современная война? Интересный вопрос, чего она требует? Она требует массовой артиллерии. В современной войне артиллерия это Бог, судя по артиллерии. Кто хочет перестроиться на новый современный лад, он должен понять, артиллерия решает судьбу войны, массовая артиллерия. И поэтому разговоры, что нужно стрелять по цели, а не по площадям, жалеть снаряды, это несусветная глупость, которая может загубить дело. Если нужно в день дать 400—500 снарядов, чтобы разбить тыл противника, передовой край противника разбить, чтобы он не был спокоен, чтобы он не мог спать, нужно не жалеть снарядов и патронов.  Артиллерия — первое дело.
Второе — авиация, массовая авиация, не сотни, а тысячи авиаций. И вот кто хочет вести войну по-современному и победить в современной войне, тот не может говорить, что нужно экономить бомбы. Чепуха, товарищи, побольше бомб нужно давать противнику для того, чтобы оглушить его, перевернуть вверх дном его города, тогда добьемся победы. Больше снарядов, больше патронов давать, меньше людей будет потеряно. Будете жалеть патроны и снаряды — будет больше потерь. Надо выбирать. Давать больше снарядов и патронов, жалеть свою армию, сохранять силы, давать минимум убитых, или жалеть бомбы, снаряды.
Дальше танки, третье, тоже решающее, нужны массовые танки, не сотни, а тысячи. Танки, защищенные броней, — это все. Если танки будут толстокожими, они будут чудеса творить при нашей артиллерии, при нашей пехоте. Нужно давать больше снарядов и патронов по противнику, жалеть своих людей, сохранять силы армии.
Минометы, четвертое, нет современной войны без минометов, массовых минометов. Все корпуса, все роты, батальоны, полки должны иметь минометы обязательно. Это страшно нужно для современной войны. Это очень эффективные минометы и очень дешевая артиллерия. Замечательная штука миномет. Не жалеть мин! Вот лозунг. Жалеть своих людей. Если жалеть бомбы и снаряды — не жалеть людей, меньше людей будет. Если хотите, чтобы у нас война была с малой кровью, не жалейте мин.
Дальше — пулеметы и автоматизация ручного оружия. До сих пор идут споры, нужны ли нам самозарядные винтовки  и автоматы? Это страшно важно понять, что в первую очередь надо, и сейчас же развернуть массовое производство. 
Дальше. Создание культурного, квалифицированного и образованного командного состава для каждого взвода, роты, батальона, полка, дивизии, корпуса. Такого командного состава нет у нас, или есть единицы. И это самое горькое из того, о чем я говорил ранее, и скажу после. И самолет, и танк, и пушку можно быстро сделать, миномет еще быстрее, а командира ни за год, ни за два, ни за три даже  не воспитать.
Мы говорим об общевойсковом командире. Он должен давать задания, т. е. руководить авиацией, артиллерией, танками, танковой бригадой, минометчиками, но если он не имеет хотя бы общего представления об этом роде оружия, какие он может дать указания? Нынешний общевойсковой командир, это не командир старой эпохи гражданской войны, там винтовка, 3-дюймовая пушка. Сейчас командир, если он хочет быть авторитетным для всех родов войск, он должен знать авиацию, танки, артиллерию с разными калибрами, минометы, тогда он может давать задания. Значит, нам нужен массовый командный состав квалифицированный, культурный, образованный.
Дальше. Требуются хорошо сколоченные и искусно работающие штабы. До последнего времени говорили, что такой-то командир провалился, шляпа, надо в штаб его. Или, например, случайно попался в штаб человек с «жилкой», может командовать, говорят, ему не место в штабе, его на командный пост надо. Если таким путем будете смотреть на штабы, тогда у нас штаба не будет. А что значит отсутствие штаба? Это значит отсутствие органа, который и выполняет приказ, и подготавливает приказ. Это очень серьезное дело. Мы должны наладить культурные, искусно действующие штабы. Этого требует современная война, как она требует и массовую артиллерию и массовую авиацию.
Нужны ли нам для современной войны освобожденные от чисто воинских обязанностей политработники? В условиях гражданской войны, когда мы, иногда принудительно, ставили во главе частей и в штабах военных специалистов из числа царских офицеров, и при этом, ставя их на такую должность, не полностью им доверяли  – безусловно комиссары были нужны. В условиях, когда мы не знали, честный ли он человек или изменник, никак без комиссаров было не обойтись. В начале тридцатых годов не редки были случаи, когда на политработников возлагалась роль ликвидации безграмотности, поднятия культурного и политического уровня красноармейцев, читки газет. Но сейчас у нас неграмотных уже в армию не берут, газеты бойцы могут прочитать самостоятельно, а почти все средние и старшие командиры – коммунисты. Все прошли аттестацию 1935 года и получили новые звания. Все чаще объединяют работу командир и военный комиссар полка, дивизии, корпуса. Что, разве эти полки, дивизии, корпуса имеют более слабую боеспособность? Настало время нам пересмотреть вопрос о политработниках, тем более, что у нас колоссальная нехватка культурных и образованных командиров и штабных работников сейчас, а в связи с формированием новых дивизий – и подавно..
Нам следует серьезно пересмотреть партийную работу в войсках. Полагаю, на уровне полка, дивизии, корпуса должны быть освобожденные партийные организаторы, а в батальоне и ниже – выборные коммунистами и комсомольцами секретари партийных и комсомольских ячеек, которые бы совмещали общественные обязанности с военными. Политический работник, освобожденный или выборный, не может и не должен подменять собой командира, ставить свою подпись на приказах и так далее. Политический работник должен вести политработу в массах, должен взять на себя и воспитание комсостава  — но только младших по званию, ибо без единоначалия никакой дисциплины, никакой современной армии мы не построим. 
При пересмотре штатов Политического Управления РККА, таким образом, у нас высвободится значительное число культурных и образованных людей, понимающих военную дисциплину, военную жизнь. Думаю, выбор ими своего жизненного пути был в массе своей не случаен и что большинство из них выберет для себя путь командного или штабного работника. Системе высших военных учебных заведений надо разработать для них методику специальной аттестации и несколько специальных программ: шестимесячную, годичную и двухгодичную программы, чтобы не повторять людям того, что они знают уже сегодня, но дать знания чисто военные. В этой связи надо существенно расширить число ВВУЗов, уже  в сентябре 1937 года зачислить сокращенных политработников  в качестве курсантов. А кого-то, возможно, можно аттестовать в войсках и сегодня.
Затем требуются для современной войны хорошо обученные, дисциплинированные бойцы, инициативные. У нашего бойца не хватает инициативы. Он индивидуально мало развит. Он плохо обучен, а когда человек не знает дела, откуда он может проявить инициативу, и поэтому он плохо дисциплинирован. Таких бойцов новых надо создать, не тех митюх, которые шли в гражданскую войну. Нам нужен новый боец. Его нужно и можно создать: инициативного, индивидуально развитого, дисциплинированного.
Вот все те условия, которые требуются для того, чтобы вести современную войну нам — советским людям, и чтобы победить в этой войне.
Как вы думаете, есть ли у нас такая армия сегодня? Нет, такой армии пока нету. Отчасти была, но у нее, что касается этих условий, очень многого не хватало. Почему? Потому что наша армия, как бы вы ее ни хвалили, и я ее люблю не меньше, чем вы, но все-таки она — молодая армия, необстрелянная. У нее техники много, у нее веры в свои силы много, даже больше чем нужно. Она пытается хвастаться, считая себя непобедимой, но она все-таки молодая армия.
В этом главный плюс того опыта, который мы усвоили на полях Испании, дав нашим командирам обстреляться хорошо, чтобы учесть этот опыт. Хорошо, что наши бойцы и командиры имели возможность получить этот опыт не на нашей земле, а в Испании с Божьей помощью. 
Общий вывод. 
Я не прошу, а требую ото всех сидящих сейчас в этом зале  и военных, и гражданских людей это понять, вам самим понять и до подчиненных своих донести: неудачи республиканских войск, кроме чисто испанских причин, имеют и целый ряд общих с нашей Красной армии причин. И не ради уже испанцев, не ради интернационализма, а ради жизни советских людей, которых вы присягали защищать, и ради самого существования советской страны мы немедленно, сейчас же, должны выявить эти причины и взяться за их устранение. Взяться без раскачки и всеми силами.
Бурные аплодисменты, все встают, крики «Ура!».
Возгласы: «Ура тов. Кирову!». Участники совещания устраивают в честь тов. Кирова бурную овацию.
Уборевич: Я думаю, товарищи, что каждый из нас в душе, в крови, в сознании большевистском будет носить те слова, т. Кирова, которые он произнес с этой трибуны. Каждый из нас должен выполнить указания тов. Кирова. Ура, товарищи!
Возгласы «Ура!».
Уборевич: Товарищи, предлагается избрать комиссию, которая должна подытожить работу по внесенным предложениям, внести в наши уставы, инструкции все поправки, которые были сделаны в предложениях и которые требуется сделать в связи с  обобщающими докладами и речью товарища Кирова.
Кроме того, комиссия должна рассмотреть недочеты, которые выявились во время ведения войны, недочеты, которые ощущались перед войной. Пробелы у нас были, их нужно исправить. Может быть, по отдельным элементам выработать технические требования. Поэтому предлагается выбрать единую комиссию, которой поручить подработать все эти вопросы для представления в Главный военный совет Список предлагается следующий. (Зачитывает список.)
Уборевич: Комиссию можно принять? На том сегодня заканчиваем. 19-го числа в 12 час. дня заседание комиссии в бывшем здании Реввоенсовета, в первом доме..
Мехлис: Может быть, можно просить т. Кирова войти в комиссию.
Киров: Нет, я прошу меня в комиссию не вводить, а после материалы комиссии я подробно просмотрю
/С использованием Выступления И. В. Сталина 17 апреля 1940 г [21]/

Май 1937. СССР. План работы комиссии Главного военного совета.
Комиссия формулирует свои предложения, вытекающие из прошедшего обмена опытом боевых действий в Испании и указаний т. Кирова. Комиссия в целом последовательно отрабатывает вопросы:
— учебно-методические;
— организационно-штатные;
— вооружения;
— тыла и снабжение,
— дополнения и изменения существующих приказов, уставов, положений и наставлений.
В первую очередь необходимо:
1. Дать указания войскам об учебе на лето 1937 г.
2.  Немедленно довести до войск, штабов, академий и школ опыт войны.
3.  Последовательно решить все вопросы по: 
а) пехоте,
б) артиллерии, 
в) авиации, 
г) танкам,
д) кавалерии,
е) связи,
ж) инженерным частям,
з) санитарной службе, 
и) учету. [21]

Использованная литература.
[1] Данилов Сергей Юльевич. Гражданская Война в Испании (1936-1939)
[2] Федерико, Жос. Записки испанского юноши
[3] Василий Гаврилович Грабин. Оружие победы
[4] Розин Александр.  Советские моряки в гражданской войне в Испании в 1936-1939гг.
[5] Майский Иван Михайлович. Испанские тетради.
[6] Кольцов Михаил Ефимович. Испанский дневник.
[7] В.В. Малай. Испанский «вектор» европейской политики (июль-август 1936 г.): рождение политики «невмешательства».
[8] Рыбалкин Юрий Евгеньевич ОПЕРАЦИЯ «X» Советская военная помощь республиканской Испании (1936-1939).
[9] Воронов Николай Николаевич. На службе военной.
[10] Мерецков Кирилл Афанасьевич. На службе народу.
[11]  Эрнест Хемингуэй. По ком звонит колокол.
[12] История центра подготовки военных переводчиков
[13] Речи генералиссимуса Франко   http://www.generalisimofranco.com/Discursos/discursos/00000.HTM
[14] Д. М. Креленко. Франсиско Франко: путь к власти
[15] Дамс, Хельмут Гюнтер. Франсиско Франко. Солдат и глава государства
[16] http://drittereich.info/modules.php?file=viewtopic&name=Forums&t=1691
[17] Евгений Воробьев. Дмитрий Кочетков. Я не боюсь не быть.
[18] Джордж Оруэлл. Памяти Каталонии.
[19] Лев Давидович Троцкий. Преданная революция: Что такое СССР и куда он идет? 
[20] ГУСЕВ Александр Иванович. «ГНЕВНОЕ НЕБО ИСПАНИИ» 
[21] Тархова Н.С. (ответственный составитель),«Зимняя война»: работа над ошибками