— Эку тебе загадку царь подкинул, — причитала Баба-Яга, накрывая на стол. — Да ить этого Баюна все боятся, даже Кощей поперёк дороги ему не становится. Он — сама Смертушка, только во плоти.
Иван, втихомолку жевавший горбушку, подавился, глухо закашлялся и потянулся за кружкой.
— Сказывают, речи его темны, — продолжала ничего не заметившая Яга, — уму-разуму недоступны, любого в сон вгоняют, а уж коли при нём заснул — тут тебе, почитай, и конец пришёл. Так что крепись, мил-человек, ни в коем разе не опускай веки.
Поставив на столешницу глечик со сметаной, она с кряхтеньем опустилась на табурет, подпёрла голову рукой и сокрушённо взглянула на гостя.
— Счастье твоё, Иванушка, что ты не девица-красавица. Их любострастный Баюн нипочём не отпустит, коли в лапы к нему попадут. Ох и охальник, ох и котячья душа… Ты ешь, ешь, мало ли когда теперь брюхо набить сможешь. В царстве Баюна страдальцы безвинные ходят с животами пустыми, головами болящими, лицами зелёными, очами красными, охохонюшки… Сердит он на весь белый свет, не трогают его мольбы, не пугают угрозы, не прельщает злато-серебро. Отыщи путь к сердцу его каменному; ты, я вижу, хоть и из молодых, да ранний — авось как-то сподобишься.
Яга смахнула непрошеную слезу, поднялась и обняла парня.
— Ну, лады, Иванушка, не поминай лихом, буду за тебя кулаки держать, чтоб всё сладилось, чтоб царапнул он тебе листок в книге заветной и чтоб ты домой живым-здоровым вернулся. Вот, возьми: это платье особое, тамошними мастерицами пошитое, переоденься в него, не то кинется на тебя Баюн, коли заявишься к нему в этих портках и армяке, и загрызёт тебя в один миг.
Вскоре Иван, ёжась и одёргивая рукава, стоял перед печью и выслушивал последние наставления Яги. Сердобольная старушка сунула ему на дорогу пирожок и отвесила такой подзатыльник, что юноша стрелой пролетел через зев печи и каким-то образом очутился на пороге огромной светлой комнаты.
Пол медленно поднимался к дальней стене, на склоне длинными рядами стояли столы, за которыми сидели сонные парни и девушки. На ближней стенке висела чёрная доска, перед которой стоял низенький толстячок и сурово смотрел на Иванушку. Заплывшие жиром глаза буравили молодца из-за круглых стёклышек, кошачьего вида усики недовольно топорщились.
Сперва Иван почувствовал себя неуютно. Потом ощутил, как между лопаток ползёт холодная струйка пота. Затем ноги почему-то отказались ему служить, и он оперся на стену, пытаясь сдержать дрожь в коленках.
Баюн удовлетворённо кивнул:
— Проходите, молодой человек, не задерживайте нас. По поводу вашего опоздания поговорим после лекции.
Дождавшись, пока Иванушка займёт свободное место, он повернулся к доске и ткнул в неё толстым прутиком.
— Таким образом, интеграл J равен произведению площади криволинейной эпюры Ω на ординату линейной эпюры Fцт, взятую под центром тяжести площади Ω…
В голове у Ивана заклубилась серая муть. Он изо всех сил сжал виски ладонями и выпучил глаза, пытаясь не уснуть.
