После по преимуществу посвящённой семейству Борджиа и его интригам прошлой части, я возвращаюсь непосредственно к войне. Мы остановились на том, что усилиями папы и неосторожностью Карла VIII Французского, а так же в интересах Арагона на месте только что разбитой и пройденной из конца в конец Италии в качестве противника французов возникла грозная Священная (или Венецианская) лига, включавшая в себя папскую область, Венецию, Испанию, герцогство Миланское, СРИ и даже формально Англию. Могучая сила! Что ещё хуже для французов, так это то, что в итоге описывавшихся выше дипломатических манёвров и хитростей, а так же излишнего благородства – и, как следствие, благородного негодования у короля Карла, испанские войска не только были во враждебном лагере, но и уже на континенте, без необходимости преодолевать Мессинский пролив. И тут выяснилась ещё одна неприятность – ввиду того, что города куда чаще сдавались Карлу VIII и его армии, нежели ими штурмовались, в большом количестве по всей Италии стояли гарнизоны. С точки зрения контроля за занятыми территориями это, казалось бы, было хорошо, но вот при вступлении в дело новой мощной силы – Испании, выяснилось, что у французов нет собранной воедино крупной полевой армии – 60 000 человек без поражений и даже без других особенных, характерных для эпохи бед, вроде эпидемий, просто растворились, будучи размазанными тонким слоем по всему итальянскому пространству. Наиболее напрашивавшийся вариант – идти всей силой и немедленно ударить по испанцам, пока они не освоились и не увеличили свои ряды, тем самым, стал очень непростым.
Какие ещё были альтернативы? Была возможность в духе войн Классического средневековья остаться на месте, с расчетом и опорой на замки и крепости, откуда можно было бы показывать потенциальным завоевателям нос и другие, ещё менее пристойные вещи. К счастью, у французов уже было основанное на опыте понимание, что так делать не стоит. Они сами прошли с успехом всю Италию именно по той причине, помимо её политической разобщенности, что в каждый отдельный момент перед новым укреплённым городом, к примеру, той же Флоренцией, они могли создать такое превосходство, сконцентрировав свои силы, что становилось очевидным – город они возьмут – и тот предпочитал открыть ворота. Сама ценность стен перед лицом могучей французской артиллерии была очень сомнительной. В недавнем прошлом тяжёлые орудия османов пробили дыры в громадных и древних стенах Константинополя – ни один город в Италии, разумеется, не обладал подобной защитой. На новом этапе – и французы уловили, что он начался, крепости на некоторое время становились скорее ловушкой и сковывающим манёвр фактором, чем защитой. Но что тогда? Другим вариантом было немедленное отступление с целью консолидировать силы, укрепиться в Центральной, или Северной Италии, возможно, получить подкрепления из Франции, или ещё наёмников из Швейцарии, а затем вернуться. Это, всего вероятнее, был бы самый разумный вариант – он быстро покончил бы с тем, что было для французов всего опаснее – с нестабильностью и постоянной возможностью измены в их тылу, вполне возможно сразу вывело бы из войны папу и Милан. Но это было слишком трусливо для благородного короля Карла.
Он всё же решил идти вперёд с тем, что у него есть. Встреча и сражение французов с испанцами и присоединившейся к ним группе, оставшейся от бывшей армии Неаполитанского королевства, произошло на самом носке Итальянского “сапога” – селение Семинара и… французы одержали полную победу! Неаполитанцы вновь показали себя ненадёжными, плюс это были или остатки некогда разбежавшейся от Неаполя армии, которая в значительной мере утратила в процессе своё вооружение, или частично – и вовсе ополчение. Испанцы ещё не вполне освоились на ТВД, но и не только – недавно окончившаяся Реконкиста и война с маврами могла дать им что угодно, но только не опыт противостояния таранному удару тяжёлой кавалерии – да ещё и в сочетании с таким же могучим, только более медленным тараном швейцарской “фаланги”. Фактически вся битва представляла собой сперва могучую атаку французской конницы, которая прошила врага насквозь, а затем – столь же сильный удар швейцарцев вторым эшелоном на добивание и без того дезорганизованного врага.
Победа? Полная! Вот только масштаб битвы был очень скромным – 400 всадников, 1000 пехотинцев у испанцев с 6000 неаполитанских ополченцев и беглецов, против 1200 всадников, из которых 400 – тяжёлых латников, да 800 швейцарцев со стороны французов. Глобально ситуации переломить не удалось, потому что столь скромные силы не сумели взять под надёжный контроль, не допускающий переправы, всё прилегающее побережье. Ну и был ещё один момент, о котором ни французы, ни даже испанцы знать не могли, но который сыграет огромную роль в последующем. Одним из командиров испанцев был Гонсало Фернандес де Кордова – да-да, тот самый великий Гранд Капитан, который за всю свою жизнь проиграл только одно сражение – и это была именно эта самая, маленькая, ничего не решившая битва при Семинаре. Он выжил, он сделал выводы – и очень скоро, реорганизовав согласно этим выводам силы испанцев, которые продолжат под его командованием участвовать в итальянских делах, перевернул тогдашнее воинское искусство.
Ну да это в будущем. А сейчас, после своей победы, король Карл… должен был вскоре начать отступление из Неаполя! Строго говоря, начал он его даже раньше – только ещё не предполагал, что оно станет окончательным. Битва при Семинаре произошла 28 июня 1495, а Карл с примерно 10 000 человек изначально двинулся на Рим – покорить и покарать папу Александра VI. Было это 20 мая. Тут с ним сыграло свою роль ещё и стремление, вечно подводящее и полководцев с монархами, и простолюдинов – угнаться за двумя зайцами. Он шёл так, чтобы при случае иметь возможность помочь Неаполю и гарнизону, который он оставил, или даже тем силам, которые пошли в атаку на испанцев. Когда выяснилось, что победа одержана, сомнений стало ещё больше, а двигаться он стал ещё медленнее. И кончилось это тем, чем только и могло окончиться – ни одного зайца он не поймал. Победа над испанцами была не окончательной, угрозы с их стороны не сняла, он был всё ещё слишком далеко, чтобы решительно поддержать тех, кто принёс успех при Семинаре. В то же время, пока он шёл и сомневался, венецианцы и папа в лучших итальянских традициях наняли за 44 000 золотых дукатов… маркиза Мантуи, который на самом деле был самым настоящим кондотьером! Франческо II Гонзага был человеком, которого современники описывали так: «Невысокий, пучеглазый, курносый и невероятно храбрый, лучший рыцарь Италии».
Ну а ещё он находился в так никогда и не переросшей в нечто большее, но весьма бурной любовной переписке с Лукрецией Борджиа (при том, что оба имели супругов). Деньги венецианцев и папы, личные амбиции, а, возможно, и надежда на благосклонность красавицы Лукреции в случае успеха, сделали маркиза очень деятельным – в короткий срок он собрал армию из, вероятно, доброй половины всех кондотьеров Италии – к моменту итоговой встречи с французами их было 30 000, а изначально – и того более. Но самое важное – он смог сделать всё это очень оперативно.
Положение, которое стратегически занимала армия Гонзаги, было весьма выгодным – концентрируясь у восточного побережья Италии, его силы могли в тот момент, когда французы пойдут на Рим, ударить им в тыл. И французы так и не ударили – пройдя мимо Рима через Тоскану они, вероятно, первоначально желали ещё рассчитаться, по крайней мере, с Миланом. Карл VIII и не думал оставлять окончательно своих итальянских завоеваний, но, с учётом того, что он теперь собирал силы из всех тех местечек, где он их оставил, одновременно непрерывно отходя, теперь уже с большой скоростью, для всех наблюдателей казалось, что он едва ли не убегает – ободренная Лига консолидировалась и окрепла. В конечном счете, армии – а Гонзага не отставал от французов, встретились у местечка Форново, что находится несколько севернее Пармы – в южной части Миланского герцогства. Точный состав сброда, нанятого Гонзагой, неизвестен – известно лишь, что их было к тому моменту и в этом месте порядка 30 000, кроме того, из их числа 1500 были выставлены Миланом, а венецианцы в числе прочего дали около 1000 – лёгких кавалеристов-стратиотов – балканских наёмников. Французы оставили больше сведений — их было 900 рыцарей, 9500 пехотинцев (из них 2500 швейцарских наёмников), около 1500 человек прислуги, да 28 полевых орудий – существенно меньше, но, теоретически, куда качественнее.
Король Карл пытался оказать влияние на венецианцев, бывших главными спонсорами Лиги – среди Сената Венецианской республики была заметная фракция, стоявшая за мир с французами (возможно при условии тех или иных уступок). Успеха на этом поприще король так и не достиг, а вот время вновь потратил, так что армия Гонзаги сумела преградить ему путь – не фатально, конечно, — их всё равно можно было обойти, поднявшись выше по течению протекавшей здесь небольшой речушки Таро, но французы решили не уклоняться от боя. 6 июля 1495, утром, Карл VIII отдал приказ к атаке. Оба берега Таро были довольно низкими, равнинными и чуть заболоченными – не лучшее, но и не худшее с точки зрения тяжёлой кавалерии. Итальянские силы были разделены на пять крупных отрядов. Авангард итальянской армии состоял из 700 пехотинцев и 3000 лёгкой кавалерии. Ядро авангарда составляли 400 воинов во главе с самим Франческо Гонзагой, который встал там для лучшего обзора и поддержки репутации отчаянного храбреца. Лагерь защищал отряд венецианцев под командованием Карло де Мелиты.
Отслужив мессу, войска во главе с королём Франции двинулись к переправе. Итальянские командиры, среди которых не было единодушия, созвали военный совет. Тем временем началась короткая артиллерийская перестрелка. На военном совете итальянские командиры спешно одобрили новый план сражения, составленный дядей Франческо Гонзаго Ридольфом. Главная суть нового плана была недурна и состояла в том, что вместо более или менее пассивного ожидания в обороне, по которой неизбежно нанесут страшный удар французские латники, силы Лиги должны били небольшим отрядом завязать бой с напирающим врагом непосредственно на переправе. Этот контрудар для его участников не мог иметь шансов на победу, но тормозил каток рыцарей, а другой, более мощный отряд Лиги бил им во фланг. В итоге армия была разделена на 9 линий. На левом фланге находились главные силы графа Каяццо: 400 миланских тяжёлых кавалеристов и 2000 пехотинцев. В их задачу входил отвлекающий манёвр с целью сковать, насколько возможно, крупный французский авангард, в то время как итальянский центр (492 всадника и 600 конных арбалетчиков) должен был, переправившись через реку, в лоб атаковать слабый французский центр и опрокинуть его. С фланга Каяццо поддерживала группа из 180 болонских всадников рыцаря Джованни Бентивольо. В случае необходимости атаку итальянского центра мог поддержать кавалерийский резерв (487 всадников). На левом крыле находилась элита венецианской армии — 352 тяжёлых кавалериста. Между центром и силами левого фланга также располагался отряд пехотинцев. Планировалось также нанесение удара силами отряда 600 стратиотов, 200 лёгких кавалеристов и 600 конных арбалетчиков.
Французы, однако, подходили не спеша. После непродолжительной канонады, длившейся около четверти часа, итальянцы нанесли фланговый удар по французскому центру. Завязался бой, и король вынужден был послать подкрепления. Итальянцы не выдержали напора и отступили, однако выполнили свою главную задачу — силы французского центра и авангарда были разъединены и не могли прийти на помощь друг другу. Новый удар должен был стать решающим. Но тут случилось непредвиденное — стратиоты, потерявшие двух командиров, сперва разбежались, а потом, утратив связь с основными силами и планом, внезапно налетели на обоз французской армии. Защитники обоза – по сути своей не воины, а слуги, плохо организованные и лишённые всякой дисциплины, после непродолжительной схватки ретировались, и огромные богатства, награбленное добро и трофеи достались противнику. С этого момента среди итальянцев царили шапкозакидательские настроения, а главное – обоз манил всё новых и новых наёмников как магнит.
Удар, который возглавил сам Гонзага с дядей, решающий и главный, потерял всякий элемент внезапности, когда отдельные наёмники струйкой стали переправляться через реку и быстро-быстро продвигаться к обозу. Дисциплина упала. В добавок ко всему течение реки внезапно усилилось – вследствие прошедших выше по течению дождей. Вместо стремительного броска итальянцы медленно перетекали через реку – и французы сумели среагировать и собраться. Начался встречный бой, где на левом фланге французов итальянцы смогли прорвать строй врага. Вскоре последовал ответный удар французов по правому флангу атакующих. В битве принял участие и сам король Карл, в обычном доспехе, сняв все знаки, указывающие на королевское достоинство. В ожесточённом бою погиб автор плана битвы — Ридольфо Гонзага. Отчаянно сражавшийся в рядах своих воинов Франческо Гонзага вынужден был позвать за подкреплениями. Было ясно, что всё пошло не так. Уставшие и деморализованные итальянские солдаты быстро утратили организованность. Отчаянное сопротивление оказывали лишь конные арбалетчики. Вскоре войска Лиги после очередной неудачной атаки обратились в бегство. К удивлению итальянцев французские пехотинцы, стрелки и прислуга учинили резню отступающих, а также раненых и выпавших из седел итальянских рыцарей и солдат. Пленных французы не брали. Когда это стало известно, среди итальянских войск началась паника. Всё же у них был ещё последний шанс – короля Карла опознали, и группа миланцев из отряда Каяццо внезапно его атаковала. В момент нападения семеро королевских телохранителей находились на некотором удалении от короля. Рядом с Карлом оказался лишь плохо вооружённый слуга Антуан де Амбуз. Однако король вместе со слугой дали яростный отпор нападавшим, а вскоре к месту стычки подоспели и королевские телохранители. Король тем самым избежал плена. После этого всё было уже ясно.
Итальянцам очень повезло в том отношении, что французы всё же не решились на полномасштабное преследование – бойцы устали, их потери были тоже значительными, а оценить то, в каком хаосе пребывал их противник, они сразу не смогли. Затем сказалось то, что потеряв большую часть обоза и снаряжения, французы провели холодную ночь без палаток, еды и сухого белья. Утром 7 июля было заключено перемирие, чтобы войска смогли подобрать своих раненых и похоронить убитых. Были возобновлены мирные переговоры. Таким образом, даже сама битва при Форново стала для французов сомнительной полупобедой, а глобально имела место быть никого не удовлетворяющая ничья. Вскоре после сражения, французский флот потерпел поражение от сил Лиги в районе Генуи – возможности по снабжению и подвозу морем резко ослабли, риски всё же в какой-то момент оказаться закупоренными и разгромленными в Италии стали для французов очень велики – даже Карл VIII понимал это, тем более, что армия Гонзаги всё быстрее приходила в себя. К концу лета король с находившейся при нём армией добрался до Франции. Остававшиеся в Италии гарнизоны, особенно далёкие, вроде гарнизона Неаполя, были обречены – что бы там не думал король. Мелкие были уничтожены, Неаполитанский – капитулировал при условии выхода. Так или иначе, но французские завоевания растворились к исходу первых месяцев 1496 года – в основном уже усилиями испанцев, которые стремились продвинуться как можно дальше, пока был повод. Первая итальянская война окончилась – французы не получили ничего. С другой стороны, разгромить самого Карла и его войско Лига так и не смогла – французы в больше степени ушли, чем были уничтожены, причём ушли с ощущением слабости итальянцев. Они даже сумели всё же кое-что вывезти. Хуже всего же было то, что Лига была, очевидно, крайне непрочным образованием. С её же концом французы вновь стали бы очень опасны.
И всё же мало кто думал, что это – не конец, а лишь начало, как это было в действительности. Прежде всего, по той причине, что никаких новых планов не было у короля Карла. Он с одной стороны обиделся на всех – папу, испанцев, миланцев, которые его, как он полагал, предали. С другой – рухнули все мечты о крестовом походе и великих победах на Востоке. Мотив чистой наживы был для короля слишком низким. Да и силы, всё же, были подорваны. Так что новой войны Карл не желал. И её бы не было. Но тут вмешался его величество случай. Карл VIII был далеко не лучшим королём, но в общем неплохим человеком, пытавшемся соответствовать представлениям о рыцарской чести, так что даже несколько печально, что всё самостоятельное правление его преследовали не просто неудачи, а ещё и неудачи дурацкие – и самой дурацкой стала его смерть. 7 апреля 1498 года Карл умер в Амбуазе: входя в слишком низкую дверь и ударившись головой о косяк, он получил сотрясение мозга, после чего впал в кому, и скончался спустя девять часов. И вот тут оказалось, что, поскольку все трое сыновей Карла и Анны Бретонской умерли во младенчестве, трон наследовал Людовик XII, бывший герцог Орлеанский – человек, прошедший с Карлом весь итальянский поход, победитель при Рапалло, персонаж совершенно иных свойств и закалки.
О том, что это был за человек, и как началась Вторая итальянская война – в следующей части. Здесь, пожалуй, осталось рассказать ещё только об одной любопытной вещи – о том, отчего французская болезнь, а иными словами сифилис, получила такое название. Нет, не от французской любвеобильности. Вообще сифилис — уроженец Нового Света – до его открытия Европа и вообще Евразия с Африкой его не знали. Но вот Колумб достиг неведомого континента – и, по всей вероятности, уже одна из его последних экспедиций привезла его в Европу. Но где тут французы? Дело в том, что среди испанских солдат, оказавшихся на территории Неаполитанского королевства в начале 1495, уже были носители сифилиса. В лучших армейских традициях того времени, французы и испанцы попользовали одних и тех же итальянских шлюх. Ну а потом французская армия стала стремительно отходить к северу – и разносить болезнь. За один неполный год вся Италия, а ещё за полгода – и Франция оказались в области заражения. Остальные страны Европы не заставили ждать. А уже в 1505 году болезнь была отмечена… в Китае, что не может на наводить на мысль, насколько связанным и маленьким уже тогда был этот вступивший в эпоху Великих географических открытий мир!
Источник — https://dzen.ru/a/Y7-sWm9k9wosxLRs
