История Трастамара. Часть II — Хуан III, король Испании (Trastamara)

Доброго времени суток, уважаемые коллеги. Продолжаю публиковать свою альтернативу Trastamara, и сегодня я продолжу речь за реформы короля Хуана III, которые по сути своей являются продолжением реформ Изабеллы Католички. Будет рассказано про дела военные, небольшую гражданскую войну в Кастилии и объединение корон Кастилии и Арагона после смерти Фердинанда Католика.

Содержание:

Великие Мадридские кортесы

Поставив перед собой задачу о создании единого для всей Кастилии законодательства, Хуан III понимал, что сам он с этой задачей не справится. Даже собрав для составления законов коллегию из представителей разных сословий, он сразу же столкнулся с разногласиями и неопределенностями. Тогда он решил действовать традиционными методами, и собрал Кастильские кортесы. Метом их проведения было решено выбрать Мадрид как относительно нейтральный город, находившийся примерно в середине всей Испании и служивший ее своеобразным центром. К тому же Мадрид находился близко и к столице, и к резиденции короля Хуана III в Сеговии. Открытие кортесов прошло 4 мая 1508 года, председательствовал сам король, но в отличие от былых времен, на кортесах активную роль играла также и королева Маргарита, которая всегда принимала участие в государственных делах и уже успела заслужить репутацию покровителя не только искусств, но и городов и торговли, благодаря чему ее появление было весьма благожелательно встречено как минимум третью депутатов, которые как раз и являлись городскими представителями. Ничего особо не предвещало того вала событий, который последует после открытия кортесов, и из-за которого их позднее назовут Великими Мадридскими.

Первым вопросом, как и обычно, рассматривался вопрос о ссуде королю на финансирование африканской экспедиции [1], которую задумал Хуан III с целью овладения важными опорными пунктами на мавританском побережье. Было зачитано завещание его матери, Изабеллы Католички, где имелся соответствующий пункт, требовавший от ее наследника провести необходимый поход и овладеть хотя бы Ораном. Помимо короля, выступила и королева, которая поддержала его просьбу о ссуде, говорил о священном долге выступить против мусульман и Хименес де Сиснерос, пользовавшийся особым уважением короля и не потерявший ни грамма своей власти над церковью после смерти Изабеллы. В результате этого церковь первая согласилась предоставить королю определенную сумму денег, вслед за ними последовали города – но дворяне (представленные рикос омбрес, т.е. аристократией) неожиданно воспротивились этому, так как значительные суммы денег уже ушли на Итальянские войны, проводимые королем Арагона и отцом Хуана III. Без их вклада необходимая сумма денег на африканский поход не собиралась, и великий проект оказался под угрозой. Никакие уговоры и речи не подействовали на дворян – лишь отдельные представители этого сословия согласились уплатить определенные суммы денег на войну, в частном порядке и втайне от остальных. Тем не менее, по условиям кортесов, где решения должны были приниматься единогласно, этого было недостаточно, и потому финансирование африканского похода провалилось.

Тогда, наконец, речь зашла о создании единого законодательства для всей страны, и эта новость вызвала бурю эмоций со стороны всех представленных сословий. Само собой, возмутились различные области государства, которые имели фуэрос, отличимые от остальных, в особенности три провинции Страны Басков – Гипускоа, Алава и Бискайя. Определенные возмущения выказали и дворяне, и церковь. Имелись возражения и от горожан. С другой стороны, образовались достаточно многочисленные фракции, выступающие за утверждение единого законодательства – но лишь при условии, что это законодательство принесет им выгоды. Больше всего за этот счет переживали, само собой, горожане, которые давно уже видели в королях защитников своих интересов и союзников в борьбе с разлагающейся аристократией. Особо плодотворным оказался этот союз при Изабелле Католичке – тогда, пользуясь поддержкой крупных городов, ей удалось подавить волну анархии аристократии, которая царила в Кастилии уже более века, а города взамен получили власть, новые фуэрос и условия для благоприятного развития. Хуан III еще не выказал такую откровенную поддержку городам, потому обращение к нему шло через королеву Маргариту, тайным образом, в основном – в перерывах между заседаниями кортесов и по ночам. Сама королева Маргарита была целиком и полностью на стороне городов, и убеждать мужа в пользе их поддержки не приходилось – вскоре правящие супруги уже обсуждали с представителями Толедо, Вальядолида и Севильи условия сотрудничества. Хуан III неожиданно высказал мысль о том, что он и без того собирался всячески способствовать развитию и укреплению городов, а дворянская вольница аристократии [2] для него является скорее враждебным элементом, с которым надо бороться так же, как и при его матери, стремясь превратить его в служилое сословие, но никак не альтернативную вертикаль власти. Он сам, без предъявления прошений городских депутатов расписал свое видение вопроса, и депутатам оно очень и очень понравилось – в обмен на расширение городских обязательств им давалось полное самоуправление, особые права, открывались новые возможности и убирались многие ограничения для их развития. Там же, в королевских покоях между депутатами и королевской четой была заключена устная договоренность о взаимовыгодном сотрудничестве.

Вскоре после этого, дабы пресечь споры между депутатами Кортесов, король настоял на начале выработки новых законов и определению старых законов, которые требовалось сохранить. Заседания проходили каждый день, и часто затягивались с раннего утра и до вечера. Как и следовало ожидать, единого свода законов Кортесы не предоставили на рассмотрение Хуану III не только в общих рамках, но и в рамках сословий. В конце концов, уже в августе, когда споры зашли в тупик, король разыграл сцену праведного гнева на Кортесы, заявил, что они сами не знают, чего хотят, и вообще – ему надо отправляться на подготовку африканской экспедиции. Вспомнив о ней, он вновь поднял вопрос о финансировании, и тут выступили представители городов – судя по всему, по заранее определенной для них роли. Они вновь высказались в пользу похода и заявили о том, что согласны предоставить королю 1/3 денежной ссуды от затребованной суммы, а еще 1/3 предоставить в качестве дара, с намеком на то, что города благодарны своему королю за справедливость, в отличие от остальных. Тут же слово взяли церковники, которых явно подталкивал Сиснерос, которые высказались за те же условия от своего лица – таким образом, король уже получал большую сумму денег, чем ему была необходима. Феодалы попробовали взять слово, но сформировать единое мнение так и не смогли, в результате чего их король обязал выставить несколько тысяч войска за свой счет, и принял предложения от церкви и городов. Правило единогласного решения на ссуду проигнорировали, так как каждое сословие предоставляло суммы денег по отдельности, уже вне работы Кортесов. Наконец, 15 сентября 1508 года король закрыл Мадридские кортесы, правда, указав, что фактически это означает лишь длительный перерыв в их работе, так как они в том же составе соберутся тогда, когда он вернется из Африки. Горожане покидали город с легкими кошельками, но приподнятым настроением, дворяне пребывали в унынии, церковники испытывали смешанные чувства. Король и королева же, помимо большого количества денег, получили также хорошую основу для дальнейших изысканий на тему законодательства, так как сословия все же предоставили список желательных и нежелательных фуэрос, имеющихся в действительности. Вскоре Хуан III отбыл воевать в Африку вместе со своими людьми, включая Гонсало де Кордову, а регентом в Кастилии осталась его жена Маргарита, которой оказывал поддержку престарелый Сиснерос.

Вернулся обратно король в 1510 году. Помимо дел военных, он проводил много времени над законотворчеством, как, впрочем, и его жена вместе с Сиснеросом и прочими советниками в его отсутствие. Объединив усилие, они сотворили подлинный шедевр своего времени – «Фуэрос де Эспанья», которые охватывали все области применения закона в королевстве. Вместе с этим планировалось провести административную реформу, наделив некоторые провинции отдельными фуэрос, которые дополняли бы общий свод, но не заменяли его – таким образом планировалось усмирить наибольших сепаратистов в королевстве, в особенности басков, которые вообще представляли собой государство в государстве и были постоянной головной болью королей из-за своеволия, из-за которого в былое время баски умудрялись проводить независимую внешнюю политику. Кортесы вновь собрались в Мадриде 22 июля 1510 года, и сословиям были предъявлены новые своды законов. На сей раз в Кортесах произошел подлинный раскол, так как новые законы имели явный сдвиг в сторону городов за счет феодалов, что вызвало бурное возмущение последних и столь же бурный восторг первых. Церковь, чье положение практически не менялось, поддержала короля благодаря тому же Сиснеросу, как и горожане, выразив единодушное согласие с новым законом. Масла в огонь подливал тот факт, что Кортесы не обладали никакими законодательными функциями, и в случае с законотворчеством являлись лишь совещательным органом – а значит король мог попросту настоять на утверждении озвученных законов, что он и сделал. Мадрид тут же покинули баски и феодалы. Нашлись возмущенные и со стороны церкви, которые посчитали, что король, разобравшись с аристократией, займется и клириками. Очень скоро все эти группы возмущенных нашли между собой общий язык, и что хуже – смогли увлечь за собой часть крестьянства, которое по условиям «Фуэрос де Эспанья» получали новые права, но были обмануты феодалами и считали, что их наоборот пытаются поработить.

Городом, в котором стало зарождаться восстание, стал Сантьяго-де-Компостела, находившийся под большим политическим влиянием архиепископа Сантьяго Фонсеки. Он же стал первым лидером восстания. Вокруг него быстро собрались возмущенные аристократы, сформировалась Лига Традиционалистов, выступавшая против новых законов. Пользуясь своим влиянием, Фонсека вскоре объединил под собой практически всю Галисию и часть Астурии. К нему также присоединились баски и часть духовенства. Другой очаг восстания появился в Мурсии, и во главе местных дворян и священников выступил маркиз де Вильена, Диего Лопес Пачеко и Портокарреро. Этот гранд имел богатую историю взаимоотношений с семейством Трастамара – его отец, Хуан Пачеко, был главным интриганом всей Кастилии, успев стать фаворитом при Энрике IV, лидером мятежа против него же, и при этом стойким оппонентом тогда еще инфанты Изабеллы. После его смерти Диего некоторое время также конфликтовал с Принцессой Астурийской, а затем и королевой Кастилии, но в конце концов примирился с ней, и даже сражался за нее в Гранадской войне, потеряв в боях руку. В последующем в битвах с маврами погиб и его единственный сын, Хуан Пачеко и Луна. К 1510 году Диего исполнилось уже 63 года, но он все еще был стойким оппозиционером династии Трастамара, и естественно стал одним из лидеров восстания, так как был им в глазах возмущенной знати всегда. Очаги возмущения появились и в Андалусии, где заявила о себе старая знать вроде герцога Медина-Сидонии, которые потеряли значительные суммы денег и много имущества во время правления Изабеллы.

Как ни странно, но король Хуан III предвидел подобный исход событий, и потому уже держал близ Толедо два полка, вернувшихся из Африки, вместе с Гонсало де Кордовой. По первому сигналу испанская армия двинулась в Андалусию, подавляя возмущение местных феодалов и крестьян. Почти 10 тысяч ветеранов во главе с обожаемым полководцем попросту смели на своем пути любое возмущение, несколько именитых дворян попали в плен и были посажены под арест в Толедском алькасаре на время, пока король проживал в Мадриде. Навстречу Кордове вышла и городская милиция Севильи, которая целиком высказалась в пользу короля, и хоть и с несколько меньшими успехами, но все же разгромившая пока еще неорганизованных аристократов. Тем временем на севере, в Бургосе собрались представители всех крупных городов Кастилии, за исключением Сантьяго и Сан-Себастьяна (города были захвачены мятежниками). Была сформирована Городская Лига, в противовес Лиге Традиционалистов, которая принялась вооружаться и собирать единую армию для отстаивания своих интересов. Лидером Лиги избрали молодого идальго Хуана Падилью, члена городского совета Толедо. В иных условиях эта Лига стала бы враждебным элементом для государства, и ее нещадно подавили бы – но в поддержку организации высказался король, а позднее в Бургос и вовсе прибыла королева в качестве представителя короны, что только укрепило связи между горожанами и Хуаном III, а заодно и обеспечило сближение короля и Падильи, который позднее станет видным государственным деятелем [3]. Лига быстро собрала свою армию из числа наемников и городских ополченцев, и двинула ее на Страну Басков, которая достаточно быстро была освобождена, мятежная знать рассеялась, а местные лидеры восстания присоединились к своим собратьям из Андалусии в Толедском алькасаре. Однако затем ситуация изменилась – армию Лиги, перешедшую в Астурию, в двух сражениях разбили войска архиепископа Сантьяго, которого дворяне Галисии окончательно признали своим лидером, и Падилье пришлось отвести свои войска к Вальядолиду в ожидании подкреплений, которыми могла стать лишь армия Гонсало де Кордовы.

А Гран Капитан тем временем капитально увяз в Мурсии. Армии мятежников бились нещадно и без особых усилий, но их остатки укреплялись в крепостях, которые приходилось осаждать и брать штурмом. Главной проблемой стала Кастильо де ла Аталайя, крепость маркиза де Вильены, с которой пришлось возиться 2 месяца. После ее падения дела пошли быстрее – к середине 1511 года вся Мурсия была очищена от мятежников, многие из которых погибли в боях, но еще больше попали под арест – причем король не спешил устраивать суд над ними или освобождать их, ожидая конца войны. А для этого требовалось еще вернуть контроль над Галисией и разобраться с мятежным архиепископом, который уже осаждал Леон. Объединив свои войска с остатками армии Лиги Городов, Гонсало де Кордова быстрым маршем явился к Леону, разбил у его стен армию Фонсеки, и стал возвращать под власть короны Галисию. Постепенно на его сторону стали переходить местные города, церкви и даже феодалы, утверждавшие, что их заставили восстать против короля силой. К таким людям король Хуан III отнесся снисходительно – награждать их не стали, но и никаким наказаниям не подвергли, потребовав лишь признания «Фуэрос де Эспанья». Лидеры же восстания подвергались арестам и отправлялись в Толедский алькасар, где уже собралось большое количество других лидеров мятежников. В Мадриде, где уже на постоянной основе обосновался король, шутили, что будь пленники смелее и организованнее – они бы захватили алькасар в Толедо, столько их там собралось. Война фактически окончилась 19 июня 1512 года с захватом Сантьяго. Архиепископ Фонсека умер при невыясненных обстоятельствах – толи покончил жизнь самоубийством, толи его убили излишне ретивые солдаты из числа местных обитателей, не любившие этого клирика, толи просто по ошибке его спутали с кем-то другим и без особых церемоний прирезали в горячке боя.

Уже 3 июля Мадридские кортесы восстановили работу. На них прибыли все те, кто участвовал в них ранее – включая тех аристократов и клириков, которые участвовали в мятеже, а ныне заняли свои места со всеми условностями и почетом, но без оружия и под усиленной стражей Monteros de Espinosa. Кортесы эти превратились скорее не в собрание представителей, а в длительное представление, главными актерами которого стал король и бывшие мятежники. Сначала прошел судебный процесс, в котором многие дворяне были осуждены за измену короне. Лидеры, включая герцога Медина-Сидонию, маркизов де Вильена и Кадиса, были осуждены на смертную казнь через отсечение головы. После этого выступил король, помиловав всех мятежников и отменив смертные приговоры, заменив их лишением титулов и конфискацией имущества лидеров – герцогских титулов лишились две крупные фамилии (маркиз де Вильена был также герцогом Эскалона), но их лидеры хотя бы сохранили свою жизнь. Рядовым участникам восстания была объявлена амнистия, погибшего архиепископа Фонсеку было решено похоронить с почестями, но без соответствующих церковных процедур, так как официально он покончил с собой. Вслед за этим заключенных освободили от цепей, но король тут же потребовал всех присутствующих принести клятву «Фуэрос де Эспанья» — это должно было окончательно утвердить всеобщие законы для всего королевства. Не без недовольства со стороны отдельных представителей, но клятвы были принесены всеми присутствующими, включая бывших мятежников. Новое законодательство вступило в силу. В его число входили также новые правила, согласно которым решения Кортесов принимались отныне не единогласно, а большинством голосов, за исключением тех случаев, когда от них требовалось принесения присяги новому королю или его наследнику.

Несмотря на высокие расходы на этот конфликт и сопутствующий ущерб экономике и населению Кастилии, результаты его оказались большим достижением эпохи правления короля Хуана III, едва ли не самым большим за всю первую половину XVI века. Было создано единое, унифицированное королевство, укреплена власть короны, а вечно мятежная аристократия посрамлена – особенно пострадали гранды, в то время как простые идальго и кабальеро не только сохранили большие возможности, но еще и получили новые. Города же получили большую долю автономии, и пережив непродолжительный кризис, стали вновь стремительно развиваться. Кортесы собирались еще несколько раз при Хуане III, и каждый раз король собирал их в Мадриде, где твердо обосновался сам. Таким образом, сословно-представительское народное собрание Кастилии постепенно превращалось в инструмент в руках короля, который обеспечивал его реформам большую легитимность в глазах народа. Мадрид же начал играть роль в качестве королевской резиденции, и в 1524 году король и вовсе провозгласил его новой столицей государства, заодно предоставив права Королевского города. В пользу этого решения играло также и то, что новое место обитания королей Испании – Эскориал – находился от Мадрида всего в нескольких часах пути. После переселения туда Мадридский алькасар окончательно утвердился в качестве постоянного места сборов Генеральных Кортесов Испании, но это будет уже совершенно другое время.

Армейские реформы Гонсало Фернандеса де Кордовы

Король Арагона Фердинанд II, он же король-консорт Кастилии Фердинанд VI, он же Фердинанд Католик, являлся выдающимся человеком, одним из самых великих правителей своего времени. Он был чрезвычайно прагматичным в своих действиях, и при этом очень умелым воином, тактиком и стратегом, умевшим вдохновить войска и привести их за собой к победе – но идеальным он, само собой, не был. Были у него недостатки, причем весьма и весьма значительные. Среди них можно было назвать горячность, неграмотность в вопросах экономики, но самое главное – чрезмерную подозрительность [4]. Эта самая подозрительность заставляла ждать подвоха от любого человека из его окружения, в любой момент, при любых обстоятельствах. Это привело его к довольно напряженным отношениям с Гонсало Фернандесом де Кордовой, или Гран Капитаном («Великим Капитаном») – знаменитым кастильцем, умелым воином и полководцем, организатором армии и таким же солдатским любимчиком, как и сам Фердинанд. Кордова был человеком Изабеллы, да и на войне действовал успешно, и потому король Арагона терпел этого человека, но как только королева Кастилии умерла – Фердинанд вынудил его покинуть Италию и отказаться от дальнейшей военной службы, толи из-за недоверия, толи из-за опасений, что возрастающая популярность ударит в голову выдающемуся полководцу. Гонсало отправился в Кастилию, разочаровавшись в своем сюзерене…. Но там его ждал уже другой сюзерен – король Хуан III, который хоть пока и находился в тени своего отца и в основном следовал его советам, но в то же время старался хотя бы внутри своего королевства проявлять максимально возможную самостоятельность. Гонсало Фернандесу намекнули, что отказ от службы в армии Арагона не значит отказ от службы в армии Кастилии, и Хуан III имеет для него несколько важных поручений…. И этот кордовец, недолго думая, вернулся на службу к сыну своей уже ныне покойной и обожаемой госпожи Изабеллы. А там его ждала большая работа – считая, что перед ним один из величайших военных специалистов эпохи (а так оно и было), король сделал его своим советником и поручил реорганизовать армию Кастилии по собственному разумению – так, как это было бы необходимо. И Гонсало взялся за дело.

Первым делом была реорганизована королевская гвардия, причем эти перемены шли независимо от реформ, которые в это же время проводил Фердинанд Католик в Арагоне [5]. Гвардия фактически разделялась на две части – Внешнюю (Externo), и Внутреннюю (Interno). Первая представляла собой полурегулярное подразделение армии, сформированное еще в 1493 году, или Кастильскую Гвардию – кавалерийское подразделение, состоящее из 3 рот (компаний) тяжелых рыцарей и 3 рот гинетов (легкой кавалерии), общим числом около 600 человек. В 1505 году ее численность увеличилась до тысячи, и эти гвардейцы должны были охранять короля во время особо важных церемоний и военных действий, выступая его отборной кавалерией. В мирное время большая часть Кастильской Гвардии распускалась, сохранялись только несколько «дежурных» рот, которые несли службу по очереди, в течении 6 месяцев каждая. С Внутренней гвардией дела обстояли по-испански – существовали несколько достаточно древних, но кое-как организованных подразделений Monteros de Espinosa, Monteros de Bavia, Королевских Арбалетчиков и т.д. После реформы были сохранены только Монтерос де Эспиноса [6], но их численность увеличилась с 48 человек до 144 человек, и помимо мечников там появились арбалетчики (около 1/3), которых заменили на мушкетеров лишь в конце столетия. Все гвардейцы могли сражаться как в пешем, так и конном строю, но их основной задачей были не битвы, а охрана непосредственно короля и его ближайших родственников, а в исключительных случаях – особо важных гостей. В число Монтерос входили только самые преданные, самые верные, самые морально стойкие люди, которых отбирали в особом порядке. Формально только кабальеро (представитель младшего дворянства) мог стать членом этого подразделения, но в случае, если кандидат удовлетворял все прочие требования, то для несения службы ему присваивали дворянский титул. За Монтерос закрепилась репутация фанатичных сторонников короля, его верной охраны, не знающей сомнений. С этой королевской гвардией связана довольно забавная история – практически сразу после реформы по стране поползли слухи, что иногда король отправляет гвардейцев из числа Монтерос на особо важные и секретные задания по всей стране, и что солдат с характерными отличиями (подразделение имело уникальные отличительные черты, от инкрустации доспехов до гравировки на мечах) видели то в Андалусии, то в Бискайе. Узнав об этих слухах, король Хуан III рассмеялся, так как он и не планировал использовать Монтерос в подобных целях, но примерно с 1520 года он передумал, и гвардейцев действительно стали использовать для особо ответственных и важных поручений. При этом штат компании увеличился вновь, до 192 человек.

Но главные реформы коснулись, конечно же, не гвардейских частей, а армии Кастилии. Собственно, Гонсало Фернандес де Кордова, а также его брат Алонсо де Агилар, погибший в Гранадской войне, уже длительное время меняли армию Кастилии, а заодно и Арагона, согласно своим соображениям. В войсках массово внедрялось огнестрельное оружие, увеличивалась роль дисциплины и сохранения строя. В последних сражениях Итальянских войн, в которых принял участие Гонсало, он уже опробовал новый строй пехоты, в котором гармонично сочеталась мощь стрелков-аркебузиров и крепость строя дисциплинированных пикинеров. К 1505 году кастильская армия уже имела сложную структуру и давние традиции. Наемники использовались мало, все большее число солдат набиралось или по рекрутским наборам по формуле «каждый 12-й здоровый мужчина в возрасте от 16 до 48 лет», или попросту вербовалось среди городской бедноты, которая таким образом получала вожделенную работу. Жалование, как и во всех армиях Европы, платилось не регулярно, но и Гран Капитан, и король боролись за то, чтобы задержки с выплатами были минимальными хотя бы в войсках действующей армии. Большая часть солдат, призываемых на службу, обычно содержалась в тыловых подразделениях и гарнизонах, служа источником обученных подкреплений для немногочисленных, но отлично подготовленных и вооруженных частей. За ранение, в зависимости от его тяжести, солдаты получали денежную компенсацию, как и за потерю в войне личного имущества (последняя выплата осталась традиционной со времен Реконкисты с характерной для нее набеговой манерой, причем для обеих сторон). В случае гибели солдата в бою денежная выплата полагалась уже его близким [7]. Вводилась строгая иерархия командного состава, хотя понятие офицерского корпуса еще не появилось – зато уже были десятники, капитаны, полковники, маршалы. Вводилась и с 1490-х годов структура военных подразделений – формировались роты по 500 человек, и полки по 12 рот (6000 человек), причем к каждому полку должны были придаваться минимум 64 орудия и отряд из 500 всадников, а каждой роте — минимальная санитарная база (лекарь, хирург, аптекарь, несколько помощников) [8]. Однако все эти реформы проходили пока что между прочим, по мере возможностей, и, к примеру, в Италии завершены были лишь к 1520-м годам. Кастилия же, будучи в Итальянских войнах тыловой державой, могла спокойно заняться формированием новых подразделений на регулярной основе, да еще и с учетом последнего опыта Гран Капитана.

По новым штатам один полк получал точно такое же подкрепление из 500 всадников, но количество орудий уменьшили до 48, а число рот – до 10. При этом если ранее все роты были смешанные, то теперь каждая рота имела «специализацию» — 2 роты вооружались аркебузами, а остальные состояли из пикинеров с легкой и тяжелой броней. Поднимался уровень строевой подготовки, солдаты обязаны были идти, сохраняя строй, пускай еще и не в ногу. Это потребовало держать в постоянной готовности определенное количество солдат-профессионалов, из-за чего увеличивалась нагрузка на казну – ведь раньше войска распускались после каждой войны. С другой стороны, ранее «демобилизованные» войска часто превращались в разбойников, а в случае отсутствия оной отпадала и проблема с правопорядком. К тому же, Кастилия последнее время почти постоянно воевала, и распускать войска уже не требовалось, а профессионалы показывали себя в сражениях куда лучше, чем старые малоорганизованные толпы воинов. В результате было решено в 1505 году сформировать по новому штату в Кастилии один полк (5 тысяч пехоты, 500 всадников, 48 пушек), который стал заодно и первым крупным регулярным соединением в истории Кастилии и всей Испании. Именно этот полк позднее послужил основой для королевской армии во время гражданской войны, и по ее результатам было решено сформировать еще одно такое же подразделение в добавку к тем войскам, которые уже содержала Кастилия в Италии для войн Фердинанда Арагонского. Позднее пройдет еще не одна реформа армии Кастилии, но основу всему, само собой, положили именно эти преобразования Гонсало Фернандеса де Кордовы, который положил начало триумфу испанского оружия в Европе.

Королевство Испания

В 1512-1513 году король Арагона Фердинанд II, пользуясь сложившейся политической ситуацией, получил буллу от Папы Римского, согласно которой король Наварры лишался своих титулов, и таким образом корону получал арагонец. Военная кампания прошла быстро и успешно, практически вся территория королевства, кроме небольшого анклава за Пиренейскими горами, была подчинена арагоно-кастильской армии. Однако вместо того, чтобы включать Наварру в состав Арагона, Фердинанд передал ее в состав Кастилии, во владение сына, Хуана III, который все равно бы получил это королевство после смерти своего отца. Король Кастилии, недолго думая, сразу же начал установление в Наварре «Фуэрос де Эспанья» и превращение ее территории в провинцию. Это не могло не вызвать сопротивление со стороны местной знати, но под рукой уже были проверенные Гонсало Фернандес де Кордова и полки испанской армии, в результате чего возмущение было подавлено в зародыше. На некоторое время армия Кастилии обосновалась в новоприобретенных территориях, но солдатам было строго запрещено совершать насилие над местным населением – их пребывание было залогом спокойствия, а не причиной смуты. Попутно делалось то, что происходило в Кастилии еще при Изабелле I – срывались лишние крепости, дворянство приводилось в порядок. Официально Наварра была принята в Кастилию в качестве провинции в 1514 году, после заседания Кортесов, которые уже стали постепенно превращаться при Хуане III из совещательного в законодательный орган.

А 23 января 1516 года умер Фердинанд Католик, и Хуан III унаследовал огромные территории королевств Арагона, Сицилии и Неаполя, Балеарские острова, Сардинию и Мальту. С одной стороны, это было великим событием, и под властью короля Кастилии наконец-то объединялись два королевства его родителей…. Но на практике еще при жизни его отца было ясно, что наследование Арагона превратится в одну большую проблему, чего боялся и сам Фердинанд. Арагон уже многие века был независимым (за исключением периода, когда он формально являлся вассалом Папы Римского), и включение его в структуру обновленной Кастилии просто обязано было вызвать волну возмущения. Кроме того, многие регионы Арагона имели особенности, которые отнюдь не способствовали легкости управления и унификации. Собственно сам Арагон был сосредоточием самых консервативных и жестоких порядков на полуострове, совсем недавно там было отменено крепостное право и бушевали дворянско-крестьянские войны. Каталония аналогично имела весьма спесивую и своевольную знать, а кроме того – внутреннее самоуправление, выраженное в целых двух структурах – Кортесах и Diputació del General de Catalunya, или попросту Женералитете, который отвечал за внутреннее управления графства Барселонского (так называлась в то время Каталония) в составе Арагона. Зато в ней имелась и могучая Барселона – один из самых развитых и сильных городов полуострова, первый в Испании город с развитой канализацией [9], а король Хуан III имел большое влияние на городское население даже вне границ Кастилии. Наконец, была еще Валенсия, представлявшая собой нечто среднее между Арагоном и Каталонией. Все три региона имели свои кортесы, а Каталония – еще и Женералитет, который при деде Хуана III умудрился стать центром мятежа и несколько лет сопротивлялся королевской власти. Кроме того, правление королей Арагона Хуана II (деда нынешнего короля Кастилии) и Фердинанда II (отца) не лучшим образом сказалось на экономике королевства. Некогда мощная торговля Балеарских островов практически прекратилась, чахла торговля в Барселоне и Валенсии. В столице государства, некогда мощном промышленном центре, практически все ремесло находилось на грани исчезновения – более или менее уверенно работали лишь текстильные цеха. При этом Каталонии постоянно требовалось импортировать зерно из других стран, так как собственного на пропитание уже не хватало. Добавить к этому закрытие традиционных торговых путей с Востоком из-за экспансии Османской империи – и картина получалась совсем безрадостной для Хуана III, которому предстояло вести упорную борьбу за Арагон. Ситуацию усложнило еще и то, что видя эффективность собственных реформ в Кастилии, король хотел тут же распространить их на Арагон, пока тот совсем не зачах. Откладывать реформы, по мнению короля, было попросту опасно, и Хуан III предпочитал новую гражданскую войну сдержанности.

Однако борьба за сердца и души арагонцев велась уже давно – еще с 1513 года. Тогда, передав Наварру в состав Кастилии, Фердинанд предупредил сына, что у него могут быть проблемы со строптивыми арагонцами, в особенности с Каталонией, которая была головной болью королей уже длительное время. Хуан III решил начать подготовку к присоединению заблаговременно, что было особенно актуально с учетом того, что его отец делать это не собирался, целиком погрузившись в войны. Разыгралась тонкая политическая игра, в которой вновь огромную помощь своему мужу оказала королева Маргарита. Рассылались эмиссары по городам и деревням, в Кастилию приглашались представители городских управлений и даже аристократии. Целью этих действий было показать арагонцам, что новые кастильские порядки пойдут королевству только на пользу, и что нет ничего плохого в присоединении к Кастилии. Само собой, этого было недостаточно, и в ход шли уже менее честные приемы – подкуп, шантаж, угрозы. Этого оказалось достаточно, чтобы сформировать мощную фракцию, поддерживающую Хуана III, но все же оставалось значительным и влияние врагов унификации. В результате одновременно с созывом всеобщих кортесов (формально трех разных, но в одном месте) в Барселоне многие представители аристократии, духовенства и горожан начали вооружаться и готовиться к сопротивлению. Король Хуан решил для начала применить дипломатию, и потому обратился к Кортесам в Барселоне с прошением обеспечить безопасность его проезда в город, дабы «кортесы и король смогли услышать друг друга». Безопасность была обеспечена, и Хуан III прибыл в Барселону, где 20 февраля 1516 года выступил перед кортесами с речью. Сводилась она к обещаниям сохранить особые привилегии королевства, учесть пожелания кортесов, и возродить былое экономическое могущество региона. Многие поверили Хуану III, однако были и другие – в основном аристократы, которые после смерти Фердинанда ощутили волю и были намерены вернуть себе «былую славу». Как и в Кастилии, больше всего лояльность королю выразили города, меньше всего – нобили, мнение же церкви разделилось, хотя она и склонялась к неприятию короля – над местным духовенством не довлела фигура Сиснероса, который был способен подчинить своей воле любого. В конце концов, представители городов принесли присягу Хуану III как королю – Барселона, Херона, Сарагоса, Уэска, Тортоса приняли нового монарха. Вслед за ними присягу верности принесли и остальные. Хуан стал королем Арагона официально, после чего покинул Барселону, и казалось, что на этом все закончится.

Однако уже 24 июня 1516 года Хуан III издал королевский указ, который восприняли неоднозначно и в Арагоне, и в Кастилии. Он провозглашал создание королевской короны Испании, которая отныне будет объединять в себе все старые короны полуострова, которые упразднялись. Администрация Арагона сливалась с Кастильской, формируя новую – испанскую, при этом вся организация повторяла ту, что существовала до этого в Кастилии. То же касалось казны, армии, флота, налоговой системы. Кортесы Валенсии, Каталонии и Арагона сливались с Генеральными Кортесами Испании, которые отныне были единственными разрешенными кортесами в государстве. Женералитет Каталонии сохранялся, но его состав уменьшался, и он включался в структуру управления государством как администрация Каталонии. Территория королевства Арагона, за исключением Сицилии, Неаполя и Сардинии, делилась на четыре провинции (Арагон, Каталония, Валенсия, Балеары), и на их территорию распространялись все законы и порядки «Фуэрос де Эспанья», при этом Каталония получала еще и дополнительный свод, компенсировавший большую часть былых фуэрос. Барселона превращалась в Королевский город и приравнивалась по значению к Севилье. Этот декрет вызвал взрыв возмущения в Арагоне, и буквально сразу же началось восстание. Однако размах его оказался меньшим, чем ожидалось – действия Хуана III внесли раскол в ряды арагонцев, в результате чего бунтовали в основном феодалы и духовенство, в то время как горожане и крестьяне восприняли эту новость благоприятно или нейтрально. В особенности радовались крестьяне – кастильские законы по отношению к крестьянам были намного более гуманными, как и ограничения произвола феодалов позволяли с большей надеждой смотреть на будущее – к 1516 году в Каталонии и Арагоне все еще сохранялись пережитки крепостного права, упраздненного несколько десятилетий назад Фердинандом II.

Едва только началось восстание, как из Наварры в Арагон вторглась армия королевского фаворита, Бельтрана де ла Куэвы. Из Мурсии в Валенсию выступила другая армия, во главе с другим приближенным короля, Диего Монтеро де Кордова. В Каталонии дела вообще повернулись интереснейшим образом – местная знать, наиболее своевольная и склонная к анархии, смогла увлечь за собой даже крестьян (что само по себе было удивительным), но города стойко встали в поддержку короля. Барселонская городская милиция разбила местных феодалов, обратила на свою сторону крестьян, и начала постепенно возвращать под контроль короны всю Каталонию. На Балеарах вовсе мнения разделились – Менорка была целиком за короля, Ивиса – за повстанцев, а на Мальорке развернулась резня с участием местных крестьян, которая вскоре превратилась в войну всех против всех, и которую пришлось прекращать силами королевских войск, переброшенных из Валенсии. Несмотря на достаточно широкий разгул мятежников, из их числа так и не выделились конкретные лидеры, отряды действовали разрознено, и потому королевские войска быстро и легко били их, как и ранее в Кастилии, беря в плен лидеров и переправляя их в Толедский алькасар. Уже к середине 1517 года сопротивление было подавлено, причем в отдельных регионах Арагона и Каталонии пришлось даже спасать феодалов от крестьянского гнева – те, вспомнив совсем еще недавнее угнетение, решили отомстить. Тем не менее, двух каталонских нобилей все же нашли крестьянские косы и вилы, их убийц схватили, и затем судили уже по испанским законам, осудив на смерть – но король помиловал их, заменив смертную казнь на ссылку вмести с семьями на Балеарские острова, где после беспорядков многие поля пустовали, что было воспринято в среде крестьян как справедливое наказание. Судебный процесс над мятежниками напоминал действо, развернувшееся в Кастилии – сначала Королевский суд осудил лидеров на казнь за нарушение присяги короне, а затем Хуан III помиловал их, лишив титулов и имущества. После силового подавления дворянского мятежа и суда большая часть местной аристократии присмирела и уподобилась кастильской – не имея реальных возможностей противодействия, нобили ждали удобного случая, а до того выказывали свою полную и беспрекословную верность короне. Рядовых участников мятежа амнистировали, большую часть укреплений ликвидировали, причем некоторые крепости были попросту перенесены в Руссильон, на границу с Францией. Крестьяне после знакомства с кастильским, а теперь уже испанским законодательством превратились в фанатичных последователей короля, горожане испытывали более сдержанные, но столь же стойкие чувства. За активное содействие короне Барселоны Хуан III из личных средств выделил денежную премию, освободил город от налогов на 10 лет и наградил городского алькальда, Антонио Гарсию Энрикеса, орденом Трастамара, заодно включив его в состав Верховной Хунты как советника. Схожим образом, хоть и более скромно, были награждены еще ряд роялистов. Окончательно Арагон был включен в состав Испании актом 20 сентября 1518 года. Последние следы возмущения этим явлением пропали в 1520-е годы, хотя местная знать еще длительное время помнила о былой независимости и при случае напоминала об этом королю.

Объединив таким образом Кастилию и Арагон в Испанию, Хуан III озаботился и некоторыми другими вопросами, связанными с унификацией. Прежде всего, был создан новый герб Испании, который включал в себя гербы Кастилии, Леона, Арагона, Наварры и Гранады. Гербовый щит с ними удерживал черный орел Сан-Хуана – еще Изабелла I использовала его в качестве личного символа, а Хуан III распространил эту практику на всю государственную символику, в результате чего черный орел на веки закрепился на государственном гербе. Вместе с тем, к гербу добавлялись Геркулесовы столпы с девизом «Plus Ultra» — отныне он становился не только девизом династии, но и королевства. Традиция государственных флагов еще не обосновалась в Европе, но требовалось использовать какую-то символику на стягах – в результате чего в Испании появился простой белый флаг с государственным гербом. Такая символика была достаточно громоздкой, но длительное время сохранялась в Испании, и была в общем-то весьма характерной для своего времени. Также возникли затруднения с совмещением титулов двух королевств – к примеру, сложным вопрос был с тем, как называть наследника престола в единой монархии, как считать очередность правителей одного и того же имени. В конце концов, было решено оставить за наследником лишь один титул – Принца или Принцессы Астурийских, упразднив титул Принца Жироны. Обосновывалось это тем, что Кастильское королевство имело более давние традиции и корни, а королевство Астурия вообще было первым христианским государством, начавшим Реконкисту, о чем необходимо было помнить. С очередностью монархов поступили просто – учитывались все правители одного и того же имени и Арагона, и Кастилии. Таким образом, и по традициям Арагона, и по традициям Кастилии Хуан был 3-м правителем своего имени, но если бы какой-то Хуан III правил в Арагоне раньше, то король Испании стал бы Хуаном IV. Это компромиссное решение удовлетворило и арагонцев, и кастильцев, в том числе благодаря тому, что не пришлось менять титулатуру нынешнего правителя. Интересным является тот факт, что все указанные реформы и преобразования слабо затронули королевства Неаполь и Сицилию – они не были включены в корону Испании, их представители не собирались в Генеральных Кортесах, и местная администрация сохраняла старые черты. Исключением стала лишь реформа 1522 года, которая создала в Неаполе и Сицилии аналог испанских советов при вице-короле. Остальные же королевские титулы – Арагон, Наварра, Мальорка, Кастилия, Леон, Астурия, Галисия, Гранада – еще длительное время существовали де-юре, но уже не представляли никакого реального веса, в повседневности не использовались, и были упразднены правнуком Хуана III.

Примечания

1. Вообще, Кортесы как таковые изначально и создавались в качестве организации по решению финансовых вопросов, в основном – о предоставлении ссуд от жителей королевства королю для реализации его проектов. Отнюдь не единичными были случаи отказов от финансирования, хотя обычно это происходило во время политических кризисов власти.
2. Именно так и обстояли дела в реальности. Города выступали в качестве союзников королей, видя в них надежную опору против феодалов, а королям нужна была любая поддержка против своевольной знати, которая постоянно погружала в анархию государства. Подобная ситуация существовала еще со времен королевства вестготов, и борьба между королями, стремящимися к абсолютизму, и феодалами, требующих абсолютной свободы, велась веками и была одной из главных задач правления всех королей вплоть до XVI века. Только с помощью городов, и только в эпоху Изабеллы удалось нанести аристократии серьезный удар, ослабить его влияние и привести к порядку. После этого города Кастилии стали переживать расцвет местного самоуправления и экономики. Карлос I обратил этот процесс вспять, использовав феодалов для подавления городов во время восстания комунерос. В Арагоне городская вольница традиционно была в оппозиции королевской власти, постоянно урезалась (в особенности Хуаном II), и отчасти потому города Арагона пришли в упадок еще до объединения с Кастилией.
3. В реальности Падилья был одним из лидеров восстания комунерос десятилетием позднее, в ходе восстания был схвачен и казнен путем отсечения головы. Между тем, судя по всему, это был весьма перспективный буржуа, в иных условиях обеспечивший бы стабильное развитие городов и экономики Испании.
4. Вполне взвешенная характеристика, как по мне. Если Фердинанд-полководец и Фердинанд-политик являются весьма яркими и положительными примерами, то в плане экономики и социальной политики он проявил куда меньше способностей, наделав много ошибок, которые иногда даже идут вразрез с его прагматичностью.
5. Как раз в 1504-1505 годах Фердинанд Католик сформировал в качестве личной гвардии Королевский корпус алабардерос (алебардистов).
6. Вот испытываю я к ним большую слабость, к этим Монтерос де Эспиноса. Уж больно славная у них история появления, да и как гвардейское подразделение они самые старые в Европе – с 1006 года, это вам не хухры-мухры!
7. Я не с неба взял эти факты, смею вас уверить, такие традиции в испанских армиях сложились в XIII-XIV столетиях. Правда, тут стоит понимать, что подобные правила соблюдались далеко не во всех отрядах, и не всегда – во время гражданских войн они фактически не действовали, а в войне против мавров выплаты компенсаций можно было ожидать с гарантиями лишь от короля его личным войскам, а остальные феодалы могли и отказаться от них.
8. Звучит неправдоподобно, но я это увидел у серьезного историка Альтамиры, и не доверять ему не вижу причин, тем более что упоминания о подобном я нашел и в интернетах. Артиллерия была представлена в основном легкими кулевринами, при некотором количестве тяжелых серпантин.
9. Канализация в Барселоне существовала еще с римских времен, но в XIV столетии стала постепенно расширяться, и по утверждениям некоторых торговцев, превосходила все прочие подобные системы среди торговых городов Европы.