Для большей части Средиземноморского региона, по крайней мере со времен классического периода, было характерно, что значительная часть населения была расселена в городах, а не в разбросанных деревнях и хуторах. В Италии эта традиция восходит ко временам греческих колонизаторов и этрусков. Между пятым и десятым веками нашей эры все это было разрушено, вместе с прежней политической и социальной жизнью. Постепенная, но глубокая трансформация этих столетий привела к значительному сокращению городов и городского населения, и почти полному развалу городского управления. Несколько крупных городов, в том числе Рим и Милан, сохранились как важные населенные пункты, но большинство, должно быть, пришли в упадок, превратившись в убогие, хотя и живописные поселения в окружении античных руин.
Признаком ослабления центральной власти в Раннем Средневековье является то, что главным наследником политической власти в городе был епископ. Начиная с девятого века, в период феодального партикуляризма, последовавшего за распадом династии Каролингов, некоторые епископы пользовались этим положением в силу королевского дара особых полномочий, хотя обычно ими обладали землевладельческие семьи, или при отсутствие какой-либо другой эффективной местной власти. Власть епископа, однако, была одновременна с оставшимися гражданскими институтами. Полномочия данных институтов включали организацию обороны и, в частности, распределение бремени по поддержанию городских стен в надлежащем состоянии, а также другие общественные работы. Некоторые церковные вопросы также требовали участия данных институтов, среди них иногда выбор самого епископа, а также более рутинные празднества и процессии.
Существует небольшой объем свидетельств о периодических собраниях, посвященных этому. Эдикт ломбардского короля Ротари (643 г.) поместил это событие, «собрание перед церковью» (conventis ante ecclesiam), под особую охрану. Спор в Вероне в конце VIII века между горожанами и судьями города и церкви Сан-Дзено-Маджоре «о строительстве стен и рвов» иллюстрирует характерную повестку дня таких «собраний», как и другое веронское «собрание граждан» (concio civium), которое в 945 году получило определенные полномочия принимать решения относительно местной валюты.
Сохранившиеся три панегирика городам того же периода — два из которых посвящены Милану, а другой Вероне — показывают, что определенный муниципальный патриотизм в тот период существовал. При этом монастырь является реальным предшественником коммуны только в той мере, в какой он мог принимать решения и осуществлять местную власть. Какими доказательствами гражданской активности до XI века мы располагаем? В основном это редкая организация движений протеста, часто против епископа, таких как «народный заговор» (conspiratio populi), организованный против своего епископа гражданами Модены в 891 году. Аналогичное зафиксированы в Турине в том же десятилетии, в Кремоне в 924 году и примерно в полудюжине других городов примерно в середине X века. Точные причины недовольства горожан неизвестны ни в одном случае.
Пока еще нет органа постоянных муниципальных чиновников и, конечно же, нет коммун. Ведущими фигурами являются boni homines, которые часто являются членами «двора» епископа, «достойными закона» людьми по положению.
Содержание:
Экономические изменения
Прежде чем продолжить, возможно, было бы неплохо обратиться к экономическим событиям. Одиннадцатый и двенадцатый века, вероятно, знаменуют период самых резких перемен, но уже в десятом веке начался процесс, который превратил северную и центральную Италию из малонаселенного и слаборазвитого региона, характерного для раннего средневековья с его обширными церковными поместьями и огромными площадями болот и лесов, в экономически развитый регион. Наиболее фундаментальным изменением стала численность населения, которая, по оценкам, удвоилась в период с десятого по четырнадцатый века. Численность городского населения увеличилась в бесконечно большей пропорции. Демографический рост сопровождался массовым перемещением населения из сельской местности в города. Одним из последствий роста численности населения стала большая работа по увеличению территорий городов. Появлялись новые деревни иногда благодаря высокоорганизованной помощи властей крупных городов. По мере роста населения земля дорожала. Отдельные данные свидетельствуют о том, что в окрестностях Милана она удвоилась в цене между концом десятого и началом одиннадцатого веков.
В коммерции также происходили изменения. Большая часть итальянской торговли была связана с сухопутным обменом зерном, маслом, вином, солью и другими продуктами питания, а также более дешевыми тканями и изделиями местных ремесленников. Такая торговля, какими бы большими ни были ее масштабы, может оставить меньший след в письменных источниках, чем обмен товарами на больших расстояниях, особенно морским путем. Отчасти этим объясняется тенденция многих авторов, пишущих об этом периоде, придавать чрезмерное значение морской форме торговли и сопутствующему финансовому феномену — эволюции банковских и кредитных механизмов.
Конечно, торговля на расстоянии сама по себе не была новшеством. Географическое положение Италии делало полуостров логичным промежуточным пунктом между северо-западной Европой и Левантом. Река По и связанные с ней водные пути способствовали обмену морской солью Венецианской лагуны и зерном западной равнины По, по крайней мере, еще в седьмом веке, а возможно, и раньше. Любопытный документ начала XI века, Honorantiae civitatis Papiae, рассказывает о купцах и финансистах Павии, имевших дело с торговцами из-за Альп, вплоть до Англии. Шерсть и другие текстильные изделия, рабы (или крепостные), олово, мечи и лошади упоминаются среди товаров, за которые такие торговцы должны платить таможенные сборы. Павия также ожидала «многих богатых венецианских купцов», на характер товаров которых указывает требование о том, чтобы их регулярные платежи главе казначейства включали определенное количество перца, корицы и имбиря. Другие морские торговцы, упомянутые здесь, — это торговцы из Южной Италии, из Амальфи, Салерно и Гаэты. Более того, Павия, расположенная на реке Тичино недалеко от ее впадения в По, была лишь одним из ряда североитальянских городов, влившихся в развитие морской торговли. Другими городами в Ломбардии были Кремона (на самом По) и Милан. В Пьемонте были Асти и Верчелли.
Остальные два главнейших центра морской торговли не нуждаются в особом описании. В девятом и десятом веках Венеция и Генуя уже являлись главными точками экономических контактов с Византией и Левантом. В XI веке оба этих города располагали флотами, способными противостоять мусульманам. К 1100 году, после долгого ожидания, Венеция и Генуя обязались поддержать крестоносцев и тем самым еще более прочно закрепились в восточном Средиземноморье. Их концессии на сирийском побережье, наряду с Константинополем и Александрией, стали крупнейшими транзитными центрами итальянской торговли с Левантом и за его пределами.
Зарождающаяся коммуна
Однако в Италии в целом наибольшие выгоды от экономического развития десятого и одиннадцатого веков, вероятно, получила мелкая феодальная знать, которая де-факто стала владельцами большей части земли. Огромные церковные владения, накопленные во времена Каролингов, распались, предоставив мирянам-вассалам наслаждаться фактическим владением ныне ценной землей и ее продуктами. В небольших городах единственным заметным классом в XI веке были землевладельцы, «майоры». Что касается более крупных городов, то в документе из Павии (1084 г.) удобно изложен диапазон классов, составляющих руководящую силу. В нем записано слушание судебного процесса между «капитанами» и вальвассорами. Из них «капитаны», по-видимому, включали главных епископских арендаторов и чиновников (курию), в то время как вальвассоры были мелкими феодальными арендаторами. В те времена епископы взяли на себя многие государственные функции каролингских графов и маркизов, и их положение укреплялось за счет их сельских владений, а в некоторых городах — за счет их феодальных связей с высшей знатью (capitanei), которые были их вассалами.
Период с середины десятого века по середину одиннадцатого был периодом роста политической активности. Эта активность принимала различные формы. Беспорядки против иностранных правителей, будь то германские императоры или епископы-неместники. Наиболее известное событие произошло в Павии в 1024 году, когда в результате восстания королевский дворец был разрушен, после чего королевская резиденция, королевский сборный пункт и королевские сановники перебрались в сельскую местность.
Другим примером являются восстания миланцев против архиепископа Ландульфа в 979 году и против архиепископа Ариберта в 1035 году. Последнее переросло в широкомасштабную войну, когда «капитаны» объединились с архиепископом против вальвассоров, которые обратились за поддержкой к императору Конраду II.
В этот период становления имперских привилегий определенным городам Италии, возможно, является более убедительным свидетельством эволюции зачаточной коммуны. Уже в 958 году «истинные мужчины и жители» (fideles et habitatores) Генуи получили привилегии в отношении земли. Привилегии были предоставлены населению Мантуи (1014 г.) и Феррары (1055 г.), но первыми существенными дарованиями были те, которые Генрих IV предоставил Тоскане. В 1081 году он обязался не строить ни одного дома в Лукке и ни одного замка около города. Он также отказался от юрисдикции в пределах города Пиза и пообещал не назначать нового маркиза в Тоскане без согласия пизанцев. С имперской точки зрения такие уступки, какими бы значительными они ни казались в свете более поздних событий, были предпочтительнее периодических бунтов в Павии, где в первой половине XI века произошли два антиимпериалистических восстания. Такое неповиновение — и молчаливое признание муниципальных прав в Милане и некоторых других городах — свидетельствуют о возвышении городов за счет императора. Существенной частью этого возвышения было ослабление императорской власти при назначении на епископства. В этом отношении претензии горожан были связаны с более широкими спорами Церкви и государства того времени, точно так же, как их политическая независимость отстаивалась местными антиэпископальными движениями. Роль церковных споров заключалась в том, чтобы служить поводом, а не причиной политической мотивации. «Новые» социальные элементы стремились разделить власть с епископом даже в тех случаях, когда они не были его религиозными критиками.
Появление коммун стало парадоксальным ответом, одновременно революционным и консервативным, на три долгосрочные тенденции в политических структурах Северной и Центральной Италии. Во-первых, императоры были не в состоянии обеспечить достаточный уровень внимания и поддержки реальным потребностям, интересам и спорам городов в том, что касается обороны, рынков, поставок продовольствия и т.д. Во-вторых, роль епископов как «имперских функционеров и общественных лидеров» была поставлена под сомнение, а затем уменьшена. В-третьих, иммиграция и экономическое развитие породили социальные группы в сфере торговли и профессий, которые медленно интегрировались в элиту и не имели никаких связей с епископом (более того, восстали против него, как в Милане). Коммуны заполнили эти пробелы, обеспечив эффективные связи между политической властью и местными элитами. К тому времени, когда Фридрих I попытался восстановить имперскую власть во второй половине XII века, его действия рассматривались как вмешательство извне.
Вторая половина XI века, период, когда эти гражданские завоевания были достигнуты за счет императорской и епископской власти, также знаменуется установлением нормандского правления в Южной Италии. Это был решающий этап в создании могущественной монархии, которая решительно препятствовала развитию городов-республик на землях юга.
Другие мои работы:
Что если бы эвакуация из Дюнкерка провалилась?
Осада Родоса. Первое поражение турок
Человек, который знал все: Ибн Сина (более известный, как Авиценна)
