История Испании. Часть VI — Кадисский Конгресс, «Весна народов» и Рисорджименто (Gran España)

Доброго времени суток, уважаемые коллеги. Продолжаю публиковать цикл статей по королям Испании в своей альтернативе Gran España, и сегодня речь пойдет о европейских событиях во второй период правления императора Карлоса IV. Это будет последняя статья, посвященная этому великому правителю. По возможности будут рассмотрены все важнейшие вопросы, касающиеся 1820-1850-х годов, но кое-какие нюансы я могу непреднамеренно упустить – больно уж много всего могло происходить в то время.

Статус колоний

Провозглашение результатов Кадисского Конгресса в Перу.

Первый Кадисский конгресс, посвященный вопросам колоний, открылся 18 ноября 1829 года. На нем присутствовали представители администрации и общественные деятели из колоний, а также специальная комиссия Имперских Кортесов. Над всем этим процессом осуществлял надзор лично император – судьба колоний тревожила его по той простой причине, что это тревожило его отца, не говоря уже об экономических выгодах обладания колониями в Америке. С самого начала конгресса император дал понять всем – он готов пойти на уступки колониям, но не в ущерб метрополии, и вообще, ему плевать, кто там где живет, ведь что испанцы, что перуанцы, что жители Новой Гранады или Кубы – все эти люди его поданные, граждане империи и его дети. Даже бывшие рабы, чернокожие и не имеющие гражданских прав, добавил он. По крайней мере, так утверждает легенда.

По сути, требования обеих сторон были простые – колонии просили больше самоуправления, метрополия требовала сохранения интеграции колоний в империю. Справедливость этого признали все, и дальнейшие споры шли, в основном, вокруг деталей – кому, сколько и в каком виде давать больше автономии на местах. Дебаты на эту тему заняли много времени – к разработке непосредственного плана реформ приступили только 4 января 1830 года, и этот процесс занял еще несколько месяцев. В конечном итоге и представители Испании, и колоний пришли к взаимному удовлетворению. Перу и Новая Гранада оставались в составе Испанской империи как вице-королевства, вице-короли назначались метрополией из числа местных или командированных из Испании, но отныне они обладали несколько меньшей властью, чем раньше. При них создавались Генеральные Кортесы, состоящие из двух палат и выборных депутатов и сенаторов. Сама выборная система полностью соответствовала таковой в метрополии, аналогично проводилась и административная реформа – появлялись новые провинции, которые в свою очередь объединялись в регионы, хотя устройство колоний оставалось все же более унитарным, в то время как в метрополии к тому моменту уже были в наличии многие признаки федерации. При этом по рангу Генеральные Кортесы этих колоний находились ниже, чем Имперские Кортесы Испании; оба вице-королевства оставались напрямую подчиненными Испании, и в целом все еще сильно зависели от нее. Тем не менее, это был первый шаг на большом пути к расширению прав колоний. Помимо этого, на конгрессе также решили другие важные вопросы – в частности, генерал-капитанство Гватемала после упразднения вице-королевства Новая Испания само получало статус вице-королевства, но либеральные реформы там провели лишь в 1843 году. Все колонии считались частью империи, и на них распространялось действие Мадридской конституции, однако специально для колоний была также разработана отдельная версия – Гаванская конституция, которая больше учитывала местные особенности и послужила законодательной основой для будущих королевств Перу, Колумбии, Гватемалы и Кубы. Остальные испанские колонии также не получили автономии, аналогичной Перу или Новой Гранаде, так как их население посчитали не готовым к таким преображениям. Тем не менее, на низших звеньях колониальной администрации самоуправление было утверждено во всех колониях уже вскоре после конгресса, в течение 1830–1835 годов. В 1832 году по инициативе местных властей вице-королевство Новая Гранада было переименовано в Колумбию [1].

Говоря о колониях Испании, нельзя не упомянуть вопрос Белиза. Появился он в конце 1830-х годов, когда Великобритания решила признать давно существовавшую колонию в этом регионе частью своей империи. Проблема заключалась в том, что территориально колония принадлежала к вице-королевству Гватемала, что послужило причиной серьезного конфликта. Переговоры с англичанами по вопросу Белиза были взяты императором Карлосом IV под личный контроль, причем перед этим он отдал особый указ – взять эскадре адмирала де Сиснероса на борт бригаду морской пехоты, и прибыть в окрестности Белиза. Это был сжатый кулак, занесенный для удара по врагу, но другую руку Карлос протянул в качестве жеста доброй воли, лично участвуя в переговорах – с точки зрения дипломатии, ход был достаточно красивым, хоть и рискованным. В этом проявилась склонность Карлоса в поздние годы своего правления к различным дипломатическим играм, в которых он периодически добивался серьезных выгод, как, например, это получилось с Белизом. Воевать за какую-то занюханную колонию в Центральной Америке никто не хотел, но и просто так уступать также никто не собирался – это был вопрос престижа и авторитета. В конце концов, император предложил Соломоново решение – Великобритания получит под свой прямой официальный контроль территорию для колоний, но при этом должна будет заплатить за эту землю. Конфликт был сведен к банальной покупке, и это устроило обе стороны. Цена за акр земли испанцами была установлена достаточно высокая, но учитывая щекотливость ситуации, англичане решили не торговаться. Оставалось лишь определить границы и отстегнуть звонкие монеты – и 5 декабря 1841 года Великобританией была официально осуществлена покупка земли у Испании под колонию Белиз за 50 миллионов реалов. 98 процентов купленной территории представляли собой девственный тропический лес.

«Испания развивается, но Испания одна»

Один из первых испанских локомотивов.

Благодаря достаточно либеральным реформам, проведенным Габриэлем I и Карлосом IV, в Испании с каждым годом стала укрепляться и развиваться промышленность, в результате чего империя уже в 1820-е годы перешла к промышленной революции. Как на дрожжах росли новые фабрики – текстильные, металлургические, машиностроительные. Появление новых рабочих мест и прогресс в сельском хозяйстве вызвали демографический бум – к 1830 году население метрополии составило 18,7 миллионов человек [2]. Для обеспечения сырьем строящейся промышленности развивались добыча полезных ископаемых и развитие сельского хозяйства как в самой Испании, так и в колониях. К примеру, в 1836 году развитие металлургии и металлообработки в Стране Басков, Астурии и Кантабрии привело к созданию частной компании Hontoria, названной в честь ее основателя, отставного артиллерийского офицера Хосе Гонсалеса Онториа. Так как компания пользовалась поддержкой государства, то уже к 1850 году Hontoria превратилась в крупный оружейный концерн, который постепенно выкупал казенные производственные мощности, включая знаменитую фабрику La Cavada. Сама Ла Кавада в руках Онториа превратилась в целый производственный комплекс, чьи мощности были разбросаны практически по всей Кантабрии. В колониях увеличивался спрос на сырье – так, в Перу и Колумбии с 1840-х годов начала реализовываться крупная программа по расширению выращивания хлопка для нужд текстильной промышленности в метрополии. Полученные объемы хлопка, конечно, уступали тем, которые получали англичане из Индии, но наличие собственного независимого источника сырья для испанской промышленности было только плюсом. Значительно развилось судостроение, в основном за счет частной инициативы – к 1850 году в Европе Испания входила в тройку лидеров по объемам судостроения, а это в свою очередь вызывало дополнительный спрос на нужную продукцию вроде парусов, паровых машин и т.д., что стало стимулом для дальнейшей индустриализации.

Рост индустрии вызвал и развитие железных дорог. Официально первой железной дорогой Испании стала открытая в 1838 году ветка Мадрид–Толедо, которая должна была облегчить перевозку пассажиров между этими двумя городами политического, культурного и промышленного центра Испании, однако в промышленных целях ветки железных дорог стали строиться еще в конце 1820-х годов. Особенно густой сеть оказалась в районе Барселоны. На государственном уровне был установлен стандарт ширины колеи: 1000 мм для узкоколейных дорог и 1668 мм для основных. Со временем железные дороги появились и в колониях, прежде всего в Перу. Развивалось также и производство паровозов – с 1860 года Испания в этом плане полностью перешла на самообеспечение, отказавшись от импорта локомотивов из Великобритании.

Рост промышленности требовал все большего и большего количества специалистов, а это, в свою очередь, требовало развития образования. Не то чтобы Испания до этого была необразованной страной – несмотря на то, что крестьяне в большинстве не умели писать и читать, существовало большое количество специалистов в различных областях, количества которых вполне хватало для нужд Испании. Но новые времена требовали еще больше грамотных людей, и потому на протяжении всего правления Карлоса IV система образования постоянно совершенствовалась. До 1852 года этот процесс носил в основном количественный характер – создавалась сеть школ и гимназий для детей всех слоев населения, часть из которых носили бесплатный характер. В конце концов, в 1852 году был принят закон о всеобщем начальном образовании для всех детей в бесплатных муниципальных школах, или в платных училищах, где помимо начального образования также давалось профильное. Среднее образование также развивалось, хоть и оставалось во многом платным – но стоимость его постепенно снижалась за счет государственных субсидий. Расширялась и сеть ВУЗов – в основном за счет создания филиалов крупных университетов и академий. Ставка на образование требовала значительных финансовых затрат, но в будущем целиком оправдала себя – проблем с острым недостатком обученных кадров Испания практически не испытывала. Помимо образования, занялись в Испании и здравоохранением – с 1839 года стали выделяться субсидии на постройку пунктов базовой медицинской помощи, расширение учебных мест для медиков и создание дополнительных рабочих мест для них в отдаленных регионах, и т.д. Конечно, до полноценной медицинской реформы было еще далеко, да и выделенные суммы чаще всего были меньше необходимого, но это стало началом совершенствования испанской системы здравоохранения. Помимо государственных учреждений, которые часто содержались за счет местных общин, также существовали и заводские медицинские пункты. Официально в них допускались только рабочие и их семьи, но постепенно и не без помощи государственного капитала они превратились в больницы массового использования.

Не забывали в Испании в это время развивать и вооруженные силы. Линейные силы Армады постоянно держались на отметке в 60 кораблей, что позволяло ей временами занимать 2-е место в мире по могуществу после Великобритании [3]. Армия, хоть и уступала по численности другим армиям Европы, однако содержалась в образцовом порядке и перевооружалась современным оружием при первой же возможности – так, в 1850 году в войска стали поступать современные нарезные винтовки и пули Минье, заводы Онториа в 1856 году начали мелкосерийное производство казнозарядной артиллерии. Преобразования шли и по структуре армии – увеличивалось количество полков, их базирование. В 1857 году в Испании была введена всеобщая воинская повинность – которая, впрочем, имела свои особенности и служила скорее боевой подготовкой резерва, так как ядро армии все равно составляли профессиональные солдаты.

Но при всем этом великолепном росте величия Испании оставалась одна большая проблема. Ее озвучил император еще в 1832 году –

«Испания побеждает в войнах, Испания развивается, но Испания одна».

Речь шла о достаточно сложной внешнеполитической ситуации, в которую попала империя после 1815 года, и которая со временем только усугублялась – у Испании не оказалось серьезных союзников среди других Великих Держав. Великобритания, выступавшая союзником на протяжении нескольких десятилетий, резко превратилась в противника едва ли не сразу же после Венского конгресса, считая испанцев своим главным конкурентом, а традиционный союзник – Франция – превратилась в ворчливого соседа, который не только не мог простить уступку Руссильона, но еще и хищно поглядывал на Каталонию [4]. Достаточно напряженными оставались отношения с австрийцами, претендовавшими на Центральную и Южную Италию. Остальные большие государства проявляли мало интереса к Испании, да и сама Испания не стремилась распространять свое влияние в Европе дальше Западного Средиземноморья. Существовали лишь самые общие связи и некоторое сотрудничество с Пруссией и Россией, но это были скорее действия от противного – дружить с теми, кто не враждует с тобой. Даже США, с которыми в конце XVIII столетия удавалось сохранять неплохие отношения, с каждым годом все больше отдалялись и превращались из потенциального союзника в Америке в серьезного оппонента, претендующего на доминирование в материке, пускай в то время и в очень скромном виде.

Однако в 1846–1848 годах грянула американо-мексиканская война, и американцы отхватили от бывшей колонии Испании жирный кусок, и озвучивались идеи забрать еще больше – причем противопоставить что-то в случае войны американцам мексиканцы не могли. Чрезмерное усиление и расширение территории США было признано в Мадриде крайне нежелательным, и потому Испания четко дала понять Вашингтону, что не останется в стороне, если США попробуют отхватить от Мексики больше, чем они это сделали по договору 2 февраля 1848 года. Заодно в Мехико было отправлено послание о том, чтобы Мексика не переживала касательно дальнейшей потери своей территории. Однако в Мексике все еще были сильны консервативные круги общества, и они сопротивлялись всякому сближению с Испанией – потому было решено сделать ставку на мексиканских либералов. Впрочем, плоды эта деятельность принесла уже после смерти императора Карлоса IV.

Весна народов

Народные выступления в Барселоне, 1848 год.

В начале 1848 года с выступлений в Сицилийском королевстве началась так называемая «весна народов» – серия общеевропейских революций, которые выступали за национальное объединение или демократизацию общества. Затронула «Весна народов» и Испанию, особенно после известий о революции во Франции. Испанское общество уже успело достаточно проникнуться идеями либерализма, а в политической системе метрополии оставалось достаточно много «узких мест», к которым можно было предъявить претензии. В результате сначала в Мадриде, а затем в Барселоне, Сарагосе, Севилье, Кадисе и многих других городах вспыхнули демонстрации и забастовки. Впрочем, характер этих народных выступлений был преимущественно мирный, и никто не выдвигал никаких требований к свержению монархии – собственно, основных требований было всего три: расширение демократичности Кортесов, расширение местной автономии, и снижение имущественного ценза для участия в выборах. Кроме того, существовали местные особенности – так, в Барселоне и Мадриде к политическим протестующим подключились также и рабочие, требовавшие повышения зарплат и защиты от своеволия хозяев фабрик. По более поздним подсчетам историков, на демонстрации вышло несколько сотен тысяч человек.

Имперские Кортесы оказались ошарашены масштабом выступлений, были выдвинуты требования о подавлении выступлений. В Картахене, Барселоне и Бильбао некоторые горячие головы на местах даже отдали приказ о вмешательстве Гражданской Гвардии – однако, к счастью, военные решили ждать указания высших инстанций перед тем, как вступать в бой с собственным народом. Все ожидали реакции императора Карлоса, который в последнее время, как говорили некоторые, «убавил пыл» и стал намного менее активным и более спокойным, чем раньше. Но император опроверг эти слухи – не посоветовавшись ни с кем, кроме командира роты Алабардерос, которая охраняла его, он 18 мая 1848 года вышел на встречу с протестующими, причем не просто успокоить их, а поговорить и выслушать. По воспоминаниям одного из очевидцев, Хорхе Родригеса,

«…это была незабываемая картина. Сначала из Королевского дворца к нам вышла колонна гвардейцев, а затем Алабардерос расступились, и мы увидели человека, одетого и выглядевшего так, как мог быть одет и выглядеть только наш император. Все крики разом умолкли, и над площадью повисла абсолютная тишина. Он спокойно, без резких движений вышел к протестующим и попросил выйти к нему тех, кто мог бы говорить за остальных. Таковых оказалось пятеро – швейка с южных окраин города, двое рабочих с оружейного завода, неизвестный мне сеньор с галисийским акцентом, и Мигель Гомес, бывший негласным лидером всей толпы. Все они вшестером – пятеро депутатов и император – в течении часа негромко общались на разные темы, от здоровья детей швейки до большой государственной политики. Его Императорское Величество вел себя спокойно и непринужденно, отпускал легкие шутки, временами достаточно грубые и пошлые. Позднее к нему присоединилась его жена Кристина, встревоженная поступком мужа, но все окружавшие императора люди поспешили уведомить ее, что все они испанцы, и их обожаемому правителю с его женой рядом с ними ничего не грозит, и даже более того – они готовы хоть сейчас защищать своего императора от любой угрозы. С улыбкой Его Величество пошутило, что раз так, то он завтра ждет всех в вербовочном пункте Марокканской армии, и площадь разразилась смехом…. К вечеру все мы разошлись по домам, так как наш император пообещал нам реформы, и мы верили ему так, как никогда не верили сами себе.»

После того, как утихли демонстрации в Мадриде, весть о том, что император занялся решением проблем, дошла и до других городов, где выступления также постепенно прекратились. И Карлос сдержал свое слово – уже в начале июня были разработаны законопроекты о реформах, о чем поспешили раструбить все газеты Испании. Имущественный ценз на выборы значительно снижался, и теперь к ним допускалось все взрослое мужское население за исключением нищих и бродяг. Премьер-министр[5] отныне должен был принадлежать к правящей партии, он же составлял кабинет-министров после своего избрания, хотя для утверждения любой должности, включая его собственной, требовалось одобрение императора – в случае его отсутствия партия должна была выбрать другого или довериться выбору самого императора. Формировались профсоюзы по образцу трейд-юнионов Великобритании, устанавливалась минимальная зарплата в разных сферах промышленности в зависимости от рисков и сложности производства, ужесточалось законодательство касательно случаев произвола со стороны хозяев предприятий по отношению к рабочим. За этим последовал еще ряд выступлений, однако они остались без последствий. «Весна народов» в Испании закончилась, и ее жертвами пали 4 убитых и 89 пострадавших в той или иной степени – причем все четверо убитых погибли в одной и той же уличной стычке в Барселоне, когда группа рабочих набросилась на полицейских и была отбита огнем из огнестрельного оружия. В остальном из государств, которые были затронуты революциями 1848–1849 годов, Испания отделалась самыми небольшими потерями.

Итальянский вопрос

Эпизод из битвы при Новаре. В реальности итальянцы ее проиграли из-за проблем командования со своей стороны и наличия талантливого командира у австрийцев (Радецкого). Но в альтернативе…

К началу 1840-х годов в Италии сложилась печальная обстановка. Оба государства, подконтрольных испанским интересам – Сицилия и Папская область – оказались в глубоком кризисе, если не выразиться грубее. Промышленность находилась в зачаточном виде, сельское хозяйство пребывало в кризисе, а устаревшие феодальные принципы построения общества только тормозили прогресс. Папская власть была слабой, Сицилийские Бурбоны вовсе делали все, что только можно было, ради упадка экономики своего государства. Как говорил сам император Карлос IV, «государства юга Италии подчиняются нам, но с такими подчиненными даже дом построить будет сложно». Изменить что-то не представлялось возможным – все же государства эти были суверенными и имели свое управление, да и без революций или капитальных вложений ресурсов кардинально улучшить ситуацию было невозможно, и даже после этого перспективы оставались самые смутные.

Между тем в Северной Италии развивалось и процветало королевство Сардинии и Пьемонта. Правители из Савойской династии показали себя в целом хорошо, и еще лучше зарекомендовал себя король Карло Альберто, воцарившийся в Турине в 1831 году. Он начал проводить прогрессивные реформы, упразднил феодальные отношения в государстве и активно занимался развитием экономики и культуры. Примерно в это же время в Италии начинают набирать обороты различные пан-итальянские движения, направленные на объединение всей Италии, и Сардиния, как наиболее развитое королевство в Италии, выступала в качестве естественного лидера этого объединения. И хотя перспективы союза Сардинии и Испании никто тогда в принципе не рассматривал, у судьбы оказалась своя точка зрения на будущее отношений этих государств. Все началось с романа 16-летнего Принца Астурийского Карлоса и 15-летней принцессы Марии Кристины Савойской [6], начавшегося в 1841 году. Тогда императрица Кристина совершала визит в Ниццу, где встречалась со своими родственниками, куда заодно взяла своих детей, и заодно там же пребывала на отдыхе королевская семья Сардинии. Во время одного из визитов вежливости Карлос и Мария Кристина встретились, после чего принц прямо заявил – мама, я хочу жениться! Вопрос подобного династического брака был намного сложнее, чем казалось на первый взгляд. Во-первых, королевство Сардиния-Пьемонт было частью сферы влияния Франции, а на 1841 год трений с ней и так хватало без меры. Во-вторых, подобные союзы обычно означали сближение государств, но Сардиния была в общем-то враждебна и Папской области, и Сицилии, т.е. была потенциальным противником Испании! И третьей причиной было то, что у императора Карлоса IV имелись свои планы касательно будущего своего сына и наследника престола. Тем не менее, Принц Астурийский упорствовал, его поддержала мать, императрица Кристина, да и из Сардинского королевства пришло письмо, где в очень общих фразах высказывалась заинтересованность в подобном союзе. Подумав, Карлос IV согласился – а почему бы и нет? Свадьбу сыграли в 1843 году, сначала в Турине, а затем в Мадриде, после чего отправились на отдых во все ту же Ниццу. По большому счету, ничего не поменялось – Сардиния так и оставалась под французами, и рассматривалась в Папской области и Сицилии как конкурент в вопросах доминирования в Италии.

Но с началом революции 1848 года все решительно изменилось. В Сицилии началось общенародное восстание, и подавить его королевская армия Фердинанда II в короткие сроки не могла. В Палермо провозгласили Королевство Сицилия, отдельное от Бурбонской Сицилии, и запросили помощи у Сардинии. В Милане вспыхнуло антиавстрийское восстание, которое поддержали Бурбонская Сицилия и Папская область, которые решили действовать едино, однако уже вскоре после этого решения Папа отвел свои войска обратно, как и Фердинанд II – им обоим было понятно, что в случае победы во главе встанет Карло Альберто, что было не в их интересах, в результате чего Сардиния, объявив войну Австрии, фактически оказалась в гордом одиночестве против австрийской армии. Несмотря на первоначальные успехи, сардинцы стали терпеть поражение – у них были неплохие войска, но откровенно плохое командование, что позволило австриякам, которые сами страдали от множества революций, одержать победу у Кустоцы. Главнокомандующий сардинской армией, король Карло Альберто, осознавал низкое качество командования своей армии (в том числе отсутствие командных навыков и у себя самого) и потому обратился к французам, которые во всем поддерживали Сардинию, за помощью – прислать толкового командующего. Однако французы, сами втянутые в «Весну народов» и не желающие лишний раз обострять отношения с австрийцами, отказались, и у короля имелся один-единственный вариант – назначить в качестве главнокомандующего поляка Хржановского, которого даже сам Карло Альберто считал весьма посредственным командиром. Лихорадочно пытаясь найти выход из сложившейся обстановки во время перемирия с австрийцами зимой 1848–1849 годов, Карло Альберто, в конце концов, обратился к испанскому императору, своему родственнику с недавних пор, с все той же просьбой – прислать хотя бы одного толкового командующего, чтобы как-то смягчить катастрофическую ситуацию, складывающуюся для Сардинии.

Император Карлос IV оказался в весьма интересном положении. Отказать Карло Альберто он мог с легкостью – никакие договоры о военном сотрудничестве сардинцев и испанцев не связывали, и Карлос ничем не был обязан своему родственнику. Однако Сардиния была сферой влияния Франции, а удовлетворение подобной просьбы значительно укрепляло бы позиции Испании в этом государстве, что в перспективе могло перетянуть сардинцев на испанскую сторону, а это, в свою очередь, светило другой перспективой – оказаться в друзьях и покровителях сильного итальянского государства, в перспективе выступающего в качестве объединяющей силы всей Италии. Подобный расклад выглядел куда более выгодно, чем покровительство чахлым Папской области и Сицилии. Конечно, это было некрасиво с родственной точки зрения, но уже очень давно Карлос не испытывал никакого уважения к своим ничтожным родственникам – что несколько упрощало задачу. Кроме того, не пугал испанского императора и конфликт с Австрией – для нее австрийцы никакого значения не имели, и опасности не представляли. В результате этого в январе 1849 года в Турин прибыла делегация испанских офицеров и специалистов во главе с генералом Мигелем Кастро. Официально все они числились отпускниками, находились в отставке или уволились из Испанской Имперской армии, но все они были толковыми офицерами – их подбором в Мадриде занимались специально. Сам Мигель Кастро был одним из «карлистов» – офицеров из числа простонародья, выдвинувшихся благодаря открытию социальных лифтов при нынешнем императоре. Еще юношей он воевал с Наполеоном, затем служил в Марокко, пока не получил звание дивизионного генерала и не ушел в отставку в конце декабря 1848 года, официально – «по состоянию здоровья». И подчиненные, и начальство Мигеля Кастро просто обожали: как высказывался потом сам император, «генерал Кастро умел чертовски красиво показать себя, его маневры по овладению сердцами своих солдат были великолепно продуманы и имели чрезвычайный эффект в любом месте, где он появлялся. Грубоватый и прямолинейный с солдатами, дипломатичный и скромный с офицерами, он всегда находил свое место в войсках». Кастро сразу же принялся приводить сардинские войска в порядок и зарабатывать себе авторитет, а его помощники были расставлены в качестве военных советников в основных сардинских подразделениях. Это заметно повысило боеспособность войск короля Карло Альберто, который не покидал их даже после оставления поста главнокомандующего, и когда грянуло генеральное сражение войны у Новары, австрийцы так и не смогли одержать решительную победу, достигнув лишь небольшого успеха ценой больших потерь и гибели генерала Радецкого. Обе стороны объявили о своей победе, и обе стороны решили пойти на мирные переговоры – австрийцы из-за серьезных проблем со снабжением, которые возникли после сражения из-за начала партизанского движения во главе с Джузеппе Гарибальди на их коммуникациях, а сардинцы из-за бесперспективности дальнейших боевых действий – рано или поздно превосходство австрийских сил в численности сказалось бы на итоге войны. Условия мира, увы, были для Сардинии не самыми радужными – никаких территориальных приобретений в Северной Италии королевство не получило, но и контрибуцию выплачивать не пришлось: все свелось к восстановлению статус-кво между Сардинией и Австрией, и амнистией восставших ранее.

Но на этом войны Сардинии не закончились. «Добровольцы» Джузеппе Гарибальди, среди которых оказалось большое количество испанцев, двинулись на территорию Сицилии, где поддержали местных революционеров. Численность восставших быстро росла, им активно помогали местные испанские гарнизоны, всегда сочувствовавшие простым сицилийцам на фоне постоянных репрессий со стороны королей. Сицилийская армия в результате этого к августу 1849 года частично перешла на сторону восставших. 4 сентября Гарибальди вошел в Неаполь, заявил о свержении Сицилийских Бурбонов с трона и объявил трон Сицилии вакантным. Созванный сицилийский парламент предложил трон Карлу Альберту, и тот согласился, однако до коронации дело не дошло – итальянский король тяжело заболел после потрясений войны с австрийцами, и умер в конце сентября. Вместо него королем Сардинии и Пьемонта стал Виктор Эммануил II, и сицилийцы повторно предложили трон своего королевства – на сей раз уже ему. Само собой, Виктор Эммануил согласился. Все это время Сицилийские Бурбоны требовали у Испании оказать им помощь в подавлении революции, однако император Карлос решительно разочаровался в своих родственниках и прекратил оказывать им всякую поддержку. Свергнутый король Фердинанд II, прибыв на какое-то время в Испанию, отбыл с семьей в Австрию и остался там.

А Джузеппе Гарибальди бравым маршем двинулся в Папскую область. Там уже вовсю шла революция во главе с Джузеппе Мадзини. Папские войска терпели поражение, под контролем правительства остался один лишь Рим, и Гарибальди вступил в него во главе своих «добровольцев» 4 октября 1849 года. Испанский гарнизон демонстративно оцепил территорию вокруг Ватикана, но в боевые столкновения с итальянцами не вступал, а итальянцы в ответ не спешили атаковать их. 5 октября в Папской области была провозглашена республика и объявлен плебисцит, по результатам которого территория Папской области вместе с Римом, за исключением Ватикана, перешла в состав Сардинского королевства. Но и этим дело не закончилось! Джузеппе Гарибальди продолжил свой «Марш на Север» и 8 декабря 1849 года вступил во Флоренцию, столицу Тосканского герцогства. В свое время Тоскана отказалась от военной помощи Габсбургов в подавлении революции, но в результате дальнейших событий герцогу Леопольду II все же пришлось покинуть территорию своего государства. Умеренные либералы попытались было развернуть реакцию против революции, но прибытие Джузеппе Гарибальди помешало им это сделать [7]. Дальше события развивались по типичному сценарию – низложение герцога, плебисцит и вхождение в состав Сардинского королевства. В день 18 января 1850 года король Сардинии, Пьемонта и Обеих Сицилий, а также Великий герцог Тосканы и владетель территории бывшей Папской области вступил в Рим, где был коронован как король единого итальянского королевства. Через несколько дней в Риме был подписан договор о сотрудничестве с Испанией, который стал полной неожиданностью для всей Европы, за исключением Италии и Испании – так итальянцы отплатили испанцам за их помощь и дружественный нейтралитет при объединении их государства. В 1856 году между Италией и Испанией был заключен полноценный военный союз, носивший оборонительный характер.

Способствование объединению Италии стало большим успехом испанской геополитики: не прикладывая каких-то чрезмерных усилий, испанцы благодаря случаю выдернули из французской сферы влияния Сардинское королевство и получили вместо ряда слабых подконтрольных государств достаточно сильного союзника в Западном Средиземноморье. В перспективе это сулило еще больший успех, так как новорожденная Италия была твердо намерена объединить все итальянские территории под своим началом – что вело ее к конфликту с Австрией. В это время Италию наводнили военные советники из Испании: реформировалось все, от вооружения и организации войск до системы обучения высших военных кадров. Менялась Италия и сама по себе – многие реформы были попросту скопированы с испанских, которые выступали в качестве образца, для чего пришлось набирать в Испании еще и гражданских советников. В результате этого Италия стала быстро укрепляться и превращаться в сильное европейское государство и надежного союзника Испании [8].

Личная жизнь императора Карлоса IV

Королева, а затем и императрица Кристина Бонапарт с дочерью. В реальности это картина Каролины Бонапарт, самой младшей сестры Наполеона.

Карлос еще со времен первой войны с Наполеоном был охоч до женского пола, и в народе ходило большое количество баек на тему того, с кем, сколько и как спал их король во время войны. Однако после женитьбы на Кристине Бонапарт Карлос образумился и не изменял ей – по крайней мере, информация о его возможных любовницах после свадьбы отсутствует. Своей жене он был верен до конца, и если не любил ее, то уж точно был горячо к ней привязан. Карлос и Кристина прекрасно понимали друг друга и во всем поддерживали. Кристина со временем горячо полюбила Карлоса, и пережила его лишь на два месяца, впав после смерти мужа в тяжелую депрессию. Ходили даже слухи о том, что она совершила суицид, но они не подтвердились.

У Карлоса и Кристины было семеро детей, из них шесть девочек и один мальчик. Трое дочерей не дожили до совершеннолетия по разным причинам, включая старшую Изабеллу, умершую от рака. Сын Карлос родился у пары лишь в 1825 году, и наличие помимо него одних только дочерей вызывало определенную тревогу за будущее династии и короны. В результате этого в 1832 году по решению Имперских Кортесов было решено вернуть в Испанию традиционный Кастильский порядок престолонаследия, который возвращал в цепочку кандидатов на престол женщин. Сопротивления принятию этого закона не было, да и на тот момент он казался не особо необходимым – но в будущем возвращение к традициям оказалось весьма удачным.

В личном плане Карлос был простым и открытым человеком, иногда резким и грубым, достаточно эмоциональным, но способным держать себя под контролем. В этом плане он оказался идеальным правителем для испанцев, которые обожали именно такие качества. Революционным для своего времени оказалось и его простое отношение к представителям низших сословий, что опять же работало на его популизм – если аристократию подобная простота пугала, то народу такое отношение чрезвычайно нравилось. В результате все это, а также военные победы, острый ум и высокие темпы развития Испании обеспечили Карлосу IV такую бешеную популярность в народе, что по своим достижениям в его глазах он затмил абсолютно всех своих предшественников, и до сих пор почитается как величайший правитель во всей истории Испании.

«Испания потеряла одного гражданина, но все испанцы потеряли своего отца»

Даже когда Карлосу IV стукнуло 50 лет – вполне почтенный возраст для того времени – он продолжал вести активный образ жизни, постоянно двигался, часто питался как попало, хоть и старался проводить уже ставший традицией семейный ужин вместе с семьей каждый день. Однако организм императора уже давал намеки, что пора больше отдыхать – после 1850 года Карлос часто болел и много времени проводил на лечении или отдыхе. Специально для этого на Мальорке была построена небольшая резиденция для уединенного отдыха. Именно там 18 июля 1857 года нашли Карлоса в кресле рядом с открытым окном – судя по всему, император решил почитать газету перед сном, когда у него случился инсульт. Смерть этого великого правителя оплакивала не только Испания и ее колонии, но и большая часть Европы. Соболезнования пришли от всех монархов и значимых политических деятелей. По старой кастильской традиции, гроб с императором перед погребением отправили в путешествие по всем крупным городам Испании, чтобы поданные могли попрощаться со своим господином. В Перпиньяне, столице Руссильона, недавно присоединенного к Испании, прощание вылилось в целую манифестацию, где один священник произнес слова, ставшие потом общеизвестными: «Испания потеряла одного гражданина, но все испанцы потеряли своего отца». Так оно и было.

Когда отец Карлоса, король Габриэль I, умирал, то он попросил своего сына передать своему наследнику Испанию в лучшем виде, чем это делает он, Габриэль Бурбон. Карлос получил достаточно успешное, но не самое могущественное королевство с множеством проблем себе в наследство, а своему сыну, императору Карлосу V, он передал сильную Испанскую империю, которая господствовала в Западном Средиземноморье и Америке, была одной из самых развитых держав Европы и уже успела покрыть себя славой на полях сражений с Наполеоном. В Испании эффективно работало правительство, и даже окажись наследник Карлоса IV умственно отсталым, оно бы справилось с управлением государством и само, однако Карлос V на деле оказался далеко не таким плохим правителем, как этого ожидали приближенные….

Примечания

1. Без этого никуда – название «Новая Гранада» мне решительно не нравится, в отличие от Колумбии.
2. В реальности к тому же времени – 12,3 миллиона человек. Всего в реале с 1790 по 1830 год население Испании возросло с 10,4 до 12,3 миллионов, в то время как в осуществлявшей промышленную революцию Великобритании – с 10,4 до 28,4 (!!!) миллионов.
3. В 1820 году в ВМС Великобритании числились 144 линейных корабля, в ВМС Франции – 50, в России – 45.
4. Даже без передачи испанцам Руссильона французы в реале претендовали на Каталонию с 1830-х годов, и лишь чудом не устроили веселую войнушку с непредсказуемым результатом – да, французская армия была сильна, но испанцы уже успели в свое время показать, что кто к ним с мечом на полуостров придет, тот вообще больше никуда не вернется….
5. Тут и далее премьер-министр. Иногда также будет употребляться фактическое название поста – Имперский министр (El Ministro Imperial).
6. В реальности Мария Кристина Савойская умерла через год после рождения.
7. В реальности умеренные либералы таки одержали верх, и Леопольд II вернулся на трон.
8. В результате «испанского начала» итальянской государственности в альтернативе Италия будет не мальчиком для битья, а весьма серьезным государством, в том числе и в военном плане.