Испытано в СССР. Противотанковые ракетные комплексы BGM-71 TOW, Bölkow BO 810 COBRA, Milan, HOT
«Я стрелял «Миланом»!» — из наших соотечественников такую фразу может сказать всего пара человек, в их числе и оружейник Дмитрий Ширяев, который проводил испытательные стрельбы зарубежными противотанковыми ракетами «ТОУ», «Кобра», «МИЛАН», «ХОТ». Автор придерживается старой аббревиатуры – ПТУРС.
Побудительным мотивом написать эту статью стала для меня книга В. Резуна «Аквариум», в которой автор дезинформирует читателя, сообщая ему, что, исключительно благодаря стараниям автора книги, в СССР появились украденные с немецкого полигона обломки противотанкового управляемого ракетного снаряда (ПТУРС) TOW, разработанного американской вертолетной фирмой «Хьюз». Для непосвященных сообщаю, что аббревиатура TOW, или по-нашему «ТОУ», расшифровывается как «выстреливаемый из контейнера, управляемый по оптическому каналу, проводной». Меня заявление Резуна очень удивило, ведь я-то знаю, откуда ноги растут, потому как ряд лет был ведущим исполнителем исследований зарубежных противотанковых управляемых ракетных снарядов в СССР. Не он доставал их и не оттуда, откуда он пишет. Более того, из описания технических деталей ПТУРСа мне очевидно – автор даже в глаза не видел ни комплекса «ТОУ», ни его обломков, и не имеет о нем ни малейшего представления. Наткнулся я у него и на другие «пенки», например откуда он взял информацию про некий нож диверсанта, пружиной выбрасывающий лезвие на 25 м? С инженерной точки зрения это чушь. Или «серебристая мордочка» – это про головную часть снаряда «ТОУ». На самом деле «морда» у него черная, а у подобранных после выстрела боеприпасов от нее вообще ничего не остается.
Мне бы хотелось, чтобы написанное здесь Резун прочитал, и знал бы как все было на самом деле.
ТРЕНИРОВОЧНО-ПРАКТИЧЕСКИЕ СНАРЯДЫ ДЛЯ СОВЕТСКИХ КОМПЛЕКСОВ ПТУРС
Вообще-то я не ракетчик – у меня диплом Тульского оружейного факультета, и начинал я с участия в разработке скорострельных авиационных пушек под руководством академика Аркадия Шипунова и его ближайшего коллеги Василия Грязева. Но волею начальства я был оторван от родной оружейной тематики и приставлен к управляемому противотанковому вооружению.
Первым моим заданием на этом поприще была разработка учебного тренировочно-практического варианта управляемого по проводам ракетного снаряда «Шмель», разработанного в Коломенском КБМ (Конструкторском бюро машиностроения).
«Шмель» – индекс ГРАУ 3М6 – это снаряд так называемого первого поколения ПТУРС. Его снаряды наводятся на цель вручную подобно курсору компьютерного монитора, наводимого в определенную точку экрана «мышкой». Освоить ручное управление непросто, я проверил это на себе – месяц безвылазно просидел за тренажером, чтобы научиться управлять ПТУРСом 3М11 «Фаланга», а после этого еще пару недель привыкал к совершенно иной рукоятке управления «Шмелем» или ПТУРС 9М14 «Малютка».
«Шмель» – это самый первый отечественный образец ПТУРСа. Официальное его название – «Легкий пехотный ПТУРС 3М6 «Шмель». Ящик с этим «легким» снарядом с трудом переносили два дюжих солдата.
Обучение стрельбе такими ракетами удовольствие дорогое, поэтому в «верхах» возникла идея разработки на базе штатного ПТУРСа снаряда многократного использования. У такого снаряда кумулятивная боевая часть (БЧ), именуемая обычно боеголовкой, заменялась на контейнер с парашютом, а в систему управления снаряда встраивалась электронная приставка, которая в заданное время выдавала снаряду команду «вверх». На определенной высоте пиротехническое устройство срывало колпак с парашютного отсека, и парашют раскрывался.
Для повторного пуска у снаряда заменялся пороховой заряд двигателя и катушки проводной линии связи (катушки ПЛС).
Этому снаряду в ГРАУ был присвоен индекс 3М6ТП (ТП – тренировочно-практический). В дальнейшем в моем секторе были разработаны парашютируемые радиокомандный возимый ПТУРС 3М11 «Фаланга» и проводной носимый ПТУРС 9М14 «Малютка».
В период отработки этих комплексов стрельбы вел опытный оператор полигона Михаил Хромов, вольнонаемный, отставной старший лейтенант артиллерии. Пуски парашютируемых ПТУРСов 3М6 «Шмель» и 3М11 «Фаланга» мы производили из боевых машин БРДМ, а 9М14 «Малютка» – из окопа. В машине я занимал место справа от него. В окопе – слева, поскольку пусковая установка по инструкции располагалась справа от наводчика и на метр впереди.
Взаимодействие с Михаилом Хромовым для меня стало хорошей школой – в будущем я безбоязненно приступил к первому на своем «боевом» счету пуску снаряда 3М6ТП и неплохо провел его.
Не обходилось и без курьезов. Спецификой «Шмеля» было то, что при обрыве проводной линии связи, чтобы избежать полета снаряда в произвольном направлении, система управления устанавливала рулевые органы в положение, соответствующее команде «влево-вниз». Вот и пришла в наши головы идея использовать это для создания простого устройства, поднимающего снаряд вверх для парашютирования на любой дистанции – достаточно только эту команду переделать на «вправо-вверх» и, в желаемое время, имитировать обрыв провода. Однако первый же выстрел с подобным устройством весьма нас озадачил – снаряд, едва сойдя с направляющей, круто пошел вверх, взобравшись на невообразимую высоту он, со все еще работающим маршевым двигателем, стал валиться, как мне казалось, прямо на машину. Приборы, регистрировавшие траекторию, потом показали, что снаряд выполнил вытянутую вверх мертвую петлю, верхняя точка которой находилась на высоте доброго километра. Выйдя из петли на высоте порядка четырехсот метров, снаряд врезался в землю. Причина, до которой мы докопались, погубив еще пару снарядов, оказалась до одурения простой – при старте снаряда машина вздрагивала и срабатывал концевик, блокировавший питание бортовой аппаратуры при открытии люка. Снаряд «понимал» это как обрыв проводной линии связи.
Разработка учебного, парашютируемого варианта снаряда 9М14 оказалась более сложной из-за особенностей конструкции его планера. Он состоял из пластмассового крыльевого отсека с выступающим из его передней части стальным корпусом стартового двигателя. Так как при раскрытии парашюта возникают большие перегрузки, то крепить парашют можно было только к прочному корпусу стартового двигателя. Уже на самом первом пуске оказалось, что парашют, плотно запрессованный в капроновый мешочек, сразу же после срыва колпака головной части натыкался на крыло и разбивал крыльевой отсек. Пришлось изобретать способ выброса уложенного парашюта как можно дальше в сторону. Варианты таких устройств испытывались в стационаре с применением скоростной фотосъемки. На фото 1 показан начальный момент схода колпака с уложенного парашюта после срабатывания пироустройства. Фото 2 иллюстрирует отброс в сторону уложенного парашюта капроновым фартуком, прикрепленным к колпаку. Фото 3 – это уже реальный пуск, где виден планер с еще работающим маршевым двигателем, отделившийся колпак с фартуком, вытяжной парашют, раскрывающийся купол основного парашюта и крепление парашюта к корпусу стартового двигателя. Фото 4 – планер парашютируется крыльевым отсеком вниз. При приземлении в таком положении пластмассовый крыльевой отсек неминуемо будет поврежден, но на фото 5 планер уже опускается прочной частью вниз – это сработал пиротехнический механизм переотцепки планера. Многократные пуски тренировочно-практических ПТУPC 9М14ТП с такой системой переотцепки всегда оказывались удачными.
Разработка парашютной системы проводилась совместно со специализированной организацией – НИИПДС (НИИ парашютно-десантной службы), от которой к нам была прикомандирована ведущий инженер Анна Дубова. Ознакомившись с нашей техникой, она тут же выдала нам задание на разработку различных приспособлений для укладки парашюта. Было нам пояснено, что площадь купола парашюта зависит от желаемой скорости приземления – 5 м/с, а объем купола – от скорости снаряда при раскрытии парашюта. Коль скоро нам хотелось иметь наименьший объем, то это повлекло за собой тщательные траекторные расчеты для выбора выгодного времени выброса парашюта.
На наше удивление оказалось, что парашют надо не просто укладывать, а запрессовывать в небольшой капроновый чехол с помощью пудового лома диаметром 30 мм. Конец этого лома был обработан в виде сферы и отполирован до зеркального блеска. Чтобы при этом чехол не разорвался, он помещался в стальной стакан. Миниатюрная Анна Дубова, естественно, не могла совладать с таким инструментом, поэтому осваивали эту процедуру представители мужской части нашей команды. Под ее руководством проводилось обучение искусству заплетки концов стальных тросов, через которые парашют крепился к снаряду и особому узлу привязки фала вытяжного парашюта к основному куполу поскольку обычные узлы не годились для скользкого капронового фала, а также другим хитростям укладки парашюта.
Работа была довольно нервной из-за иногда случавшихся неполадок в элементах нашего детища. Например, однажды все произошло в расчетном режиме – снаряд точно «прошил» мишень, тут же взвился вверх, на максимальной высоте, когда скорость его упала, отстрелился колпак и вывалился чехол с запрессованным в нем основным куполом и привязанным к нему длинным фалом с вытяжным парашютиком, все облегченно вздохнули но, оказалось, преждевременно. Наблюдая за процессом в ТЗК (трубку зенитного командира), я услышал тревожный вскрик Дубовой, наблюдавшей рядом в бинокль: «Перехлест!». Действительно, купол был раскрыт не полностью из-за перехлестнувшей его стропы, и снаряд ускоренно несся к земле. «Господи! Да раствори ж ты его!» – надрывно взмолилась Дубова и, на всеобщее удивление перехлестнувшая купол стропа тут же лопнула, и снаряд приземлился нормально.
В конечном итоге снаряд 3М6ТП был принят на армейское снабжение и изготавливался серийно на Ковровском оружейном заводе им. В.А. Дегтярева.
Хотя в аббревиатуре ПТУРС две первые буквы и означают «противотанковый» на самом деле на поле боя для него, кроме танков, немало и других целей. Афганистан и Чечня это подтвердили. ПТУРС представляет собой точное и мощное оружие. Например, на расстоянии в два километра его без особого труда можно направить в амбразуру укрепленной огневой позиции. Поэтому нет ничего удивительного в том, что много лет подряд некоторые КБ, институты и заводы нашей оборонной промышленности полным ходом разрабатывали и в массовом порядке изготавливали различные виды этого оружия: пехотного, носимого и возимого, танкового и вертолетного.
Со снарядами второго поколения управляться было гораздо проще – надо лишь удерживать на цели марку прицела. Иногда такое управление называют полуавтоматическим. Случилось как-то так, что ко мне обратились с просьбой провести на полигоне ЦНИИТочМаш несколько пусков ПТУРСов 9М111 «Фагот» из опытной установки. Пуски я эти выполнил без какой-либо предварительной тренажерной подготовки и, как мне показалось, в основном благодаря специфической системе управления снарядом, разработанной в тульском КБП. Марка прицела тульской пусковой установки наводится на цель двумя маховичками – точно также управляют инструментом токарь и столом станка фрезеровщик. Мне пришлось ознакомиться с системами наведения на цель снарядов «ТОУ» и «МИЛАН», но тульский метод мне показался гораздо удобнее и точнее. Маховичком для правой руки марка прицела перемещается по курсу, для левой – по тангажу (вертикали). А кто хоть немного работал на металлорежущих станках без труда может навести на цель снаряд «Фагот» либо 9М113 комплекса «Конкурс».
КОМПЛЕКС «ТОУ»
На первых порах мы пытались понять устройство снаряда «ТОУ» по весьма скупым описаниям в американской открытой литературе. Там указывалось, что «ТОУ» наводится по модулированному излучению бортового источника. Это защищало снаряд от естественных и искусственных помех. Получив такой источник и определив частоту его излучения, можно создать приборы, защищающие наши танки от таких снарядов.
Такой излучатель оказался в наших руках после боев на Синае. Он находился в обломках хвостовой части ракеты «ТОУ», которая промазала по египетскому танку и взорвалась в песке синайской пустыни. Получал эти бренные останки в Москве лично я. Однако, по версии Суворова, именно он сподобился приобрести их в неметчине. Мне было при этом сообщено, что среди членов одного из танковых экипажей находился «компетентный товарищ», обративший внимание, что их обстреливают ранее неведомым оружием и подобрал пару таких обломков. Один из них дали мне, второй – попал в тульское КБП. Мой сосед по рабочему столу – один из ведущих разработчиков аппаратуры наведения ПТУPC «Фагот» и 9М113, кандидат наук и лауреат Госпремии Виктор Курносов – попросил у меня этот излучатель и по собственной инициативе, расковыряв пенопластовую заливку его электронного блока, за полдня составил схему блока, запустил излучатель и определил частоту модуляции излучения – 5 кГц. Теперь можно было разрабатывать устройство противодействия американским снарядам!
Конструкция «ТОУ» была оценена нашими разработчиками отрицательно. Но американский технологический подход вызывал у нас зависть. Например, катушку проводной линии связи с 3000 м стального провода управления американская работница наматывала за 5 мин. В тот временной период намотчица катушек проводной линии связи нашего ПТУРС «Фагот» за рабочий день не наматывала и десятка катушек.
В качестве следующего примера можно привести бортовой баллон со сжатым газом, необходимым для привода в действие рулевых машинок «ТОУ». Наша «Фаланга» также имела для этой же цели баллон со сжатым воздухом. Если мне память не изменяет, давление воздуха в этом баллоне не превышало 200 атмосфер. В комплекте средств обслуживания «Фаланги» находился компрессор для периодической подкачки воздухом этого баллона. Но баллон «ТОУ» был закачан не воздухом, а весьма текучим гелием, причем под очень большим давлением – 400 атмосфер, и подкачка этого баллона за многолетний период хранения снаряда не предусматривалась. Каким образом американцам удавалось загерметизировать гелиевый баллон, до сих пор неизвестно.
Вскоре в наши руки попали несколько снарядов «ТОУ» в заводской укупорке. Вручал их мне на военном аэродроме Чкаловский некий полковник ВВС, безапелляционным тоном велевший один из них в охолощенном виде вернуть ему через несколько дней. Это требование было выполнено нами уже на следующий день, а еще через день ракету отправили по принадлежности. Естественно, при этом были выполнены необходимые обмеры и взвешивания. Еще через некоторое время мне было приказано отправиться на полигон, где будут проводиться натурные испытания американских ракет. Мне было сообщено, что за надежную работу электронной части американской пусковой аппаратуры ответственны специалисты тульского КБП. Стрелком-наводчиком будет Михаил Хромов, я же должен буду дать ему необходимые пояснения по установке и далее выполнять функции заряжающего.
Первый выстрел был сделан по гомогенной бронеплите. «ТОУ», в отличие от наших ракет, стартовал с оглушительным громом, установка и наводчик окутались облаком голубоватого дыма, которое за пару секунд рассеялось. Далее снаряд за полторы секунды работы двигателя разогнался до скорости 310 м/с и продолжал полет до цели, по инерции сопровождаемый треском рулей, которые перекладывались с частотой 20 Гц и очень красивым рубиновым огоньком бортового излучателя. Замер результатов попадания показал, что кумулятивная струя взрыва проникла в бронеплиту на глубину 500 мм.
Следующая цель прогрохотала мимо нас и остановилась неподалеку в образе танка Т-64. Соскочивший с брони офицер спросил Хромова, сможет ли он попасть в левую «скулу» башни, если он установит танк на дистанции 1800 м. Хромов ответил утвердительно, но попросил в месте желаемого попадания намалевать мелом жирный крест. Мне офицер пояснил, что танк загружен полным боекомплектом, а на местах экипажа установлено по три клетки с кроликами. Я заглянул в люк, желая глянуть на приговоренных к погибели животных, но клетки оказались затянутыми простынями.
Этот снаряд Хромов провел исключительно точно, угодив в намеченное место.
В первое мгновенье после взрыва в месте попадания мне привиделась светящаяся точка и у меня мелькнула мысль, что это через пробоину видно пламя внутри танка и сейчас взорвется боекомплект, но ничего подобного не случилось. Когда мы подъехали к танку, то к нему подбежал и мигом забрался в люк известный танковый специалист – генерал Леонид Карцев. Через минуту из люка появилось его широко улыбающееся лицо с вопросом: «Сейчас машину запустить или потом?». Снаряд башню не пробил – материал башни оказался ему «не по зубам», кумулятивная струя углубилась в нее лишь на 330 мм, кролики, как ни в чем ни бывало, хрустели предложенной им морковкой.
Следующий, последний снаряд, подвел нас, и скомпрометировал в наших глазах своего производителя. Из-за траекторного отказа снаряда мы некоторую часть программы не выполнили. Причина отказа была довольно прозаической. Если подробнее, то я, после команды старт, наведя бинокль на цель, в поле зрения бинокля увидел рубиновый огонек излучателя снаряда и тут же раздался мощный взрыв. Позднее, после расшифровки кинозаписей оказалось, что виной отказа был сбой в работе двигателей, и снаряд упал через десяток метров после старта, но взрыватель успел взвестись, и БЧ сработала.
Через минуту по громкой связи раздалась команда отбой. Мы с Михаилом Хромовым не торопясь перекурили и принялись укупоривать матчасть, но подошедший офицер сказал, что мне необходимо немедленно явиться в штаб. На вопрос, зачем я там нужен, он только пожал плечами.
В штабе оказалось, что я вызван для доклада об устройстве «ТОУ» и результатах его исследования в НИИ-61.
Докладывать мне пришлось на весьма представительном собрании руководящих представителей отрасли и военных, где председательствовал начальник ГРАУ Павел Кулешов.
В ходе моего доклада присутствующие сгрудились у стола с макетом «ТОУ», явно интересуясь его устройством. Я не преминул подчеркнуть, что конструктивно «ТОУ», созданный вертолетной фирмой «Хьюз», уступает аналогичным разработкам тульского КБП, но эти недостатки слишком явные, а потому устранимы без особого труда, и не может быть, чтобы это не было сделано в ближайшее время его создателями. Отметил я и наше технологическое отставание.
Отмечая конструктивные недоработки «ТОУ», я как в воду глядел: вскоре по открытым источникам мы получили информацию, из которой следовало, что американцы модернизировали комплекс.
ПТУРС «КОБРА»
Вскоре на мое предприятие была доставлена батарея из четырех западногерманских ПТУРС первого поколения «Кобра» с аппаратурой. Снаряды и аппаратура наведения, выкрашенные в желтый цвет, и кабели коммутации ракет батареи с пультом оператора, еще пересыпанные песком синайской пустыни, находились навалом в кузове ЗИЛа. Начальник моего подразделения узнав, что привезена батарея «Кобр» со снарядами в боевом состоянии, явно не пожелал связываться с опасным грузом, и решил отказаться принять его. Испугавшись, что буду лишен возможности ознакомиться с интересной техникой, я запрыгнул в кузов, мигом свинтил с ракет боеголовки и крикнул удалявшемуся начальнику, что опасения его напрасны, так как боеголовки лежат отдельно. Назавтра я и мои помощники имели возможность подробно осмотреть привезенное.
Батарея явно побывала в боевой обстановке, так как некоторые ее элементы имели следы от осколков. Один такой след был на головной части взрывателя одной из «Кобр». Капсюль этой части взрывателя взорвался, но детонатор не сработал, так как взрыватель взведен не был.
На фото 6 «Кобра» показана со стороны внешнего стартового двигателя, рядом находятся пульт управления со сложенной в крышке стойкой бинокля, раздаточная коробка для подключения снарядов батареи и кабель соединения снаряда с пультом. Фото 7 – положение снаряда перед пуском. Донная крышка снята и закреплена на грунте шпилькой, от крышки к снаряду идут кабель к проводной линии связи и капроновый шнур, раскручивающий при старте ротор гироскопа. Под соплом стартового двигателя на грунт уложен металлический щиток, передняя часть стартового движка опирается на рамку из проволоки. Сверху на планере снаряда находятся термобатарея, трассер и транспортировочная рукоятка. Стойка бинокля закреплена на пульте управления.
Все в «Кобре» удивляло потрясающей простотой и дешевизной исполнения. Например, корпус планера, материалом которого у нас обычно служил прочный алюминиевый сплав, в «Кобре» выполнен из материала, похожего на гетинакс, корпуса двигателей наших ПТУРСов изготовлены из наилучшей закаленной стали, у «Кобры» – из алюминиевого сплава. Применяемая пластмасса была не термореактивной, как у нас, а термопластичной, весьма удобной в производстве, причем не самого высшего качества – так называемый пластик АБС.
Однако меня, прежде всего, интересовала конструкция боевых частей, а их, судя по маркировке, мы получили два типа.
Боеголовки эти были неразборными: две главные детали – корпус со снаряжением и длинный конический головной обтекатель, изготовленные штамповкой из листового алюминиевого сплава, были соединены клеем.
На следующий же день после получения материальной части я и Юрий Александров – еще недавно мой дипломник, прихватив нехитрый инструмент, удалились в укромное место, где просто-напросто разорвали боеголовку по месту склейки. Устройство повергло нас в изумление – боевая часть относительно невысокого кумулятивного действия одновременно была и мощной осколочной. Заряд ВВ представлял собой прессованную цилиндрическую шашку из смеси гексогена с алюминиевой пудрой. Передний торец этой шашки имел коническую выемку, где находилась кумулятивная воронка из красной меди. По боковой поверхности шашки были уложены четыре сегмента с осколочными элементами. Осколками двух из них служили мелкие (диаметром 2 мм) шарики. Два других сегмента несли в себе бронебойно зажигательные элементы в виде стальных цилиндриков, начиненных зажигательным составом. Все это можно видеть на фото 8.
У боевой части второго типа осколочных элементов не было, их место занимали ВВ и кумулятивная воронка, таким образом эта боевая часть обладала большей бронепробиваемостью.
БЧ обоих типов снарядов имели так называемые головодонные пьезоэлектричские взрыватели, состоявшие из двух узлов: головного пьезогенератора и донного предохранительно-исполнительного механизма (ПИМа).
Оригинальной особенностью «Кобры» было также устройство ее трассера. Если, стреляя нашими «Шмелями» или «Малютками», особенно в сумерках, не следует в первый момент смотреть в прицел – яркое пламя трассера сильно слепит, то трассер «Кобры» первые пару секунд горит спокойным зеленым светом, лишь потом переходящим в яркий красный. Стартовала «Кобра» без какой-либо направляющей прямо с земли – при срабатывании стартового двигателя – подпрыгивала вверх-вперед и устремлялась к цели под действием маршевого двигателя вместе с транспортировочной рукояткой и подвешенным снизу отработавшим стартовым двигателем. Эти «архитектурные излишества» снижали ее дальность действия на верный километр.
ПТУРС «Кобра» упаковывается в пенопластовую укупорку. О какой-либо влагозащищенности снаряда в такой таре не может быть и речи.
По сравнению с нашей «Малюткой» «Кобра» выглядела довольно убого. Однако следует заметить, что некоторые наши ведущие специалисты отнюдь не восторженно оценивали конструкцию «Малютки». В частности, невысокого мнения о ней были создатели ее конкурента ПТУРС «Овод» туляки И.Я. Стечкин и Н.Ф. Макаров.
Я СТРЕЛЯЮ «МИЛАНОМ»
Больше всего мне хотелось заполучить снаряды франко-западногерманской разработки «МИЛАН» и я всячески настраивал на это наших «поставщиков». Головным разработчиком и производителем этих снарядов была фирма «MBB» («Мессершмитт-Бёльков-Блом»). Название этот снаряд получил отнюдь не в честь известного итальянского города, это аббревиатура французского наименования «Легкая пехотная противотанковая ракета». По сути, «МИЛАН» – это аналог нашего снаряда «Фагот».
В конце концов, все сложилось как нельзя лучше. Мы получили и боеголовки, и пусковую установку с прибором наведения, и сами снаряды. К нам в руки попал «МИЛАН», пострадавший в боевых действиях, – элементы его носили следы осколочных попаданий. Этот снаряд имеет одну интересную особенность – в его донной части находится поршень из прозрачной термопластичной пластмассы, который под действием газов вышибной двигательной установки (ВДУ) выталкивает снаряд из контейнера. Сам поршень останавливается в передней части контейнера, отсекая пламя и газы от выхода вперед из контейнера. Поскольку поршень приобретает на выходе значительную энергию, возникла необходимость применения специального устройства для его торможения.
Для изучения и оценки технологических особенностей снаряда был привлечен Ижевский научно-исследовательский технологический институт (ИНИТИ).
Несколько снарядов было отправлено в одну из отраслевых организаций, взявшуюся организовать стрельбы, но через несколько месяцев на мой вопрос по телефону о результатах их деятельности я получил ответ: «Мы вынуждены отказаться от этого мероприятия, да и тебе не советуем». Вдобавок возвращенные снаряды оказались извлеченными из пусковых контейнеров, а их проводные линии связи оборванными.
Неожиданную поддержку в организации стрельб я получил от руководителя разработки оптико-электронных средств противодействия ПТУРС весьма талантливой и энергичной женщины, кандидата технических наук, с необычными именем и отчеством – Яха Яхьяевна и фамилией Хаджиева. Ей было интересно проверить на «забугорных» снарядах эффективность действия приборов-постановщиков помех, разработанных в ее лаборатории. Она обещала, используя свои связи, организовать полигонные стрельбы «МИЛАНами», если нам удастся снаряды привести в порядок и заменить их боевые части на инертные.
Я сомневался, что руководство полигона допустит нас к стрельбам,– ведь никаких паспортов на технику и документов о безопасности работ, а также инструкций по обращению с установкой и снарядами у нас не было, да и не могло быть. Но Яха Яхьяевна, которая ранее неоднократно там бывала со своими разработками и пользовалась немалым авторитетом у полигонного начальства, заверила меня, что сумеет договориться с руководством полигона.
Материальная часть, состоявшая из снарядов и пусковой установки, была подготовлена довольно быстро при добровольном и активном содействии специалистов – разработчиков систем наведения моего института.
На полигоне подмосковной воинской части, где Хаджиева организовала стрельбы, и явно не приспособленном для проведения стрельб ПТУРСами, мне предложили развернуть установку на небольшом бугорке. Стрелком был назначен подполковник части, имевший опыт пусков отечественных снарядов «Фаланга» и «Фагот». Он ранее не был знаком с этой установкой, но мой краткий инструктаж для него оказался вполне достаточным. «МИЛАН» по курсу наводится подобно нашей «Фаланге» – вращением стойки с двумя рукоятками. Левая рукоятка снабжена кнопкой пуска, правая, горизонтально расположенная, вращается, подобно мотоциклетной регулирующей газ, только здесь при ее вращении происходит управление снарядом по тангажу. Инструктаж свелся к указанию, что перед выстрелом нужно угольник прицела навести на цель и после выстрела плавно, вращением рукоятки «газа», опустить на цель перекрестие прицела (фото 9).
Из подъехавших к нам двух танков Т-72 вышли водители, которым подполковник указал, как расположить танки в качестве мишеней на дистанции 1800 м и когда включать постановщик помехи. Затем подполковник бесцеремонно содрал с них шлемы, один из которых протянул мне – звукозащитных наушников ни у него, ни у меня не было. Небольшая группа офицеров и Яха Хаджиева расположились на НП справа-сзади от нас примерно в пятидесяти метрах. Я расположился метрах в трех слева от стрелка, желая детально рассмотреть и запомнить весь процесс.
Звук старта был глухим, но достаточно сильным, и я не зря защитил уши шлемом. Дульного пламени заметно не было, небольшой огненный клубок с дымным облаком голубоватого цвета вырвался со стороны вышибного двигателя контейнера одновременно со сходом контейнера назад. Контейнер упал метрах в трех за установкой.
Визуально начало работы двигателя можно было определить по реактивной струе, вырвавшейся из сопла после нескольких метров полета снаряда. Огонь трассера был хорошо виден на всей траектории. Не долетев метров пятьсот до цели, снаряд плюхнулся на землю.
При обсуждении этого пуска один из офицеров, обращаясь ко мне, выразил сомнение в причинах падения снаряда – по его мнению, это могло быть результатом нашего некачественного ремонта. То, что в этом виновата аппаратура, поставившая помеху, было доказано в ходе следующего пуска, который выполнял уже я. И тут снаряд упал на той же дистанции, а Яха Яхьяевна приняла поздравления по поводу разработанной ею аппаратуры, способной нейтрализовать «забугорное» оружие.
«МИЛАН» и «Фагот» – это однотипные снаряды. Их дальности действия и веса практически одинаковы, но конструктивно они совершенно различны. «Фагот» в пусковом контейнере герметичен и не боится никакой влаги. Поставляется он с завода в деревянном ящике. «МИЛАНы» поставляются в укупорке из полимерных материалов (фото 10). Будучи из нее извлеченными, и в положении на пусковой установке они вряд ли будут работоспособны после хорошего ливня. Внешне «МИЛАН» и «Фагот» сравниваются на фото 11, из которого явствует, что габариты БЧ зарубежного снаряда ощутимо больше, чем БЧ отечественного. Крылья «Фагота» изготовлены из листовой нержавеющей стали, у его зарубежного аналога – из полупрозрачного пластика, наполненного стекловолокном. На фото 12 показан чертеж, выполненный мною по результатам обмера снаряда «МИЛАН-2». От обычного «МИЛАНа» он отличается только формой головной части БЧ, снабженной удлиненным носиком. Этот носик лишь слегка увеличивает бронепробивемость. Имей он длину 800 мм, кумулятивная струя до соприкосновения с преградой успевала бы полностью сформироваться и углубиться в гомогенную стальную бронеплиту на 800 мм. Следующее, третье, поколение немецких снарядов (PARS-3 – Panzerabwehr Raketen System) снабжено взрывателями, подрывающими БЧ примерно на таком удалении от цели. На этом же фото показана вышибная двигательная установка, отличающаяся полимерным корпусом и неразборностью конструкции.
Боевые части «МИЛАНов» (фото 13) отличаются от всех известных тем, что детонатор 6, инициирующий кумулятивный заряд 3 из флегматизированного гексогена, размещается в донной части этого заряда 5, а не в отделяемом взрывателе. По данным немецкой специальной литературы, наилучшее и стабильное кумулятивное действие БЧ требует точного соосного размещения всех элементов заряда. При этом указывается, что допуск на несоосность детонатора должен быть в пределах 0,05 мм. Чтобы обеспечить эту точность, заготовка донной части заряда изготавливается литьем из смеси тротила и гексогена и окончательно формируется токарной обработкой. Торец заряда выполняется в виде небольшого конуса, на который приклеивается прессованная шашка детонатора 6. На такую технологию наши разработчики не идут, вот и уступаем мы немцам по качеству БЧ.
Непременный элемент кумулятивной БЧ – линза 4 из инертного материала. Она способствует более или менее равномерному подходу детонационной волны к поверхности кумулятивной воронки. У нас эта линза формуется из пресс-порошка и очень тяжелая. У немцев линза практически невесома, так как материалом для нее служит пористая резина.
Немалый интерес вызывал взрыватель, точнее его предохранительно-исполнительный механизм, размещенный в крышке двигателя 11. Конструкция этого узла делает невозможной детонацию боеголовки при пожаре в боевом отсеке машины.
При деформации головного обтекателя и соприкосновении его с внутренним колпачком замыкается электрическая цепь, подрывающая капсюль электроискрового типа 12. Далее, через промежуточный капсюль 19, инициируется детонатор. Промежуточный капсюль находится в перемещающемся движке, и до старта выведен за пределы детонационной цепи. Пружина движка 17 стремится переместить движок в положение, когда капсюль 19 расположится между детонатором и капсюлем 12, но этому препятствует стопор 8.
После воспламенения торца заряда 13 двигателя давлением пороховых газов, проходящих через канал 14, этот стопор освобождает движок и его пружина 17 смещает его в положение, когда все три капсюля детонационной цепи становятся на одной линии.
При небольшом повышении температуры в боевом отсеке выплавляется легкоплавкая пробка, закрывающая канал, в котором перемещается стопор 8. При дальнейшем повышении температуры воспламеняется заряд двигателя, но из-за отсутствия пробки пороховые газы выходят наружу, не перемещая движка. От повышенной температуры кумулятивный заряд выгорает без детонации. Взрыв промежуточного капсюля происходит в стороне от детонатора и не приводит к детонации кумулятивного заряда.
ПИМ устанавливается в корпусе 10 двигателя из алюминиевого сплава, он служит его крышкой и удерживается в нем разрезным кольцом 16. Обтюрация пороховых газов осуществляется резиновым кольцом 9.
Не меньший интерес представлял гироскоп. По весу и габаритам он в два раза меньше любого нашего аналога. Ротор этого гироскопа разгоняется газовой струей миниатюрного порохового аккумулятора давления. В результате изучения этого гироскопа одним из научных сотрудников ЦНИИТочМаш был создан опытный образец столь же малогабаритного гироскопа, но, к сожалению, он так и остался в разряде опытных.
Таким же миниатюрным был механизм рулевого привода, отклоняющего газовую струю маршевого двигателя.
Еще одним узлом удивил нас «МИЛАН» – это вышибная двигательная установка (см. фото 12), выбрасывающая снаряд из контейнера. И у нас, и у американцев корпус такой установки с крышкой на резьбовом соединении изготавливаются из высокопрочной легированной стали с термообработкой на большую твердость. Головная боль производственников при этом состоит в том, что специальная (упорная) резьба на корпусе и крышке выполняется после их термообработки, при этом резца, изготавливаемого опытным слесарем-лекальщиком, хватает примерно на пять деталей. Немцы – великие технологи – обошлись при этом крайне нетрадиционным способом: сборку порохового вышибного заряда они попросту обмотали, подобно кокону шелкопряда, прочной полимерной нитью. Я не представляю, как наши производственники согласились бы на подобную технологию, наверняка посчитав ее сверхопасной.
На фото 14 показан реальный пуск «МИЛАНа-2». Мне этот снимок представляется монтажом, поскольку, находясь рядом, примерно там же, где на фото расположился коллега стрелка, я такого буйного пламени не заметил. Да и откуда оно возьмется, если снаряд выбрасывается поршнем, который остается в контейнере, закупоривая его дульную часть. На этом же фото виден сбрасываемый назад контейнер, благодаря чему нет никакой отдачи. В начальный момент схода назад контейнер имеет такую скорость, при которой он отлетел бы метров на 12 – 15. Но в ВДУ срабатывает тормозной заряд, и контейнер спокойно ложится метрах в трех за установкой.
Конструкции боевых частей, получаемых нами зарубежных ПТУРСов и их взрывателей, изучались нами без привлечения специализированных организаций.
МОЕ ЗНАКОМСТВО С ПТУРСОМ «ХОТ»
Последним, изучавшимся нами образцом, был тяжелый, возимый, управляемый по проводной линии связи франко-западногерманский ПТУРС «ХОТ». Это наименование тоже аббревиатура – «Выстреливаемый из контейнера, управляемый по оптическому каналу». Особенность «ХОТа» – у него нет вышибного двигателя. Старт его осуществляется стартовым зарядом двухкамерного разгонно-маршевого двигателя. Корпус двигателя снаряда выполнен из легкого алюминиевого сплава.
Скорость выхода снаряда из контейнера невелика – лишь 20 м/с. Поэтому управление им на начальном участке осуществляется при больших углах атаки. Система управления «ХОТа» потребовала применения двух гироскопов. Практически это два, тандемно расположенных в одном корпусе, гироскопа ПТУРС «МИЛАН».
Сколь ни завидны зарубежные достижения в области ПТУРСов, но конструктивно последние отечественные разработки, по крайней мере, не хуже. Примером могут служить изделия тульского КБП. В этом КБ предпочтение отдается компоновке ПТУРСов по схеме «утка», то есть рулевые органы располагаются в носовой части снаряда, впереди центра тяжести. В отличие от зарубежных снарядов, например того же «МИЛАНа», здесь управляющая сила совпадает по направлению с подъемной, что увеличивает маневренность снаряда. Особенно удачным представляется изобретение туляков использовать для перекладки рулей силу набегающего потока и не тратить на это энергию бортового источника питания. И вообще ранее нигде невиданным стало создание туляками безгироскопной, очень простой, системы управления, реализованной на ПТУРС «Метис» и его модификации «Метис-2». Последний отличается особенно мощной БЧ. На этих снарядах система управления определяет угловое положение снаряда по трассеру, установленному на кончике одного из крыльев.
К сожалению, нашим недостатком следует признать технологическую отсталость производства и неповоротливость при внедрении передовых достижений. Например, даже в центральном отраслевом институте высококлассный фрезеровщик, изготавливающий непростые детали опытных образцов оружия, меняет инструмент, оперируя тяжеленным ключом. Одно это отнимает у него за рабочую смену немало сил. Зарубежный рабочий эту же операцию выполняет нажатием кнопки.
Дмитрий Ширяев «Я стрелял «Миланом»!», «Оружие» №8, 2012
источник: http://otvaga2004.ru/armiya-i-vpk/armiya-i-vpk-service/ya-strelyal-milanom
