15

     Средневековая Гренландия. Крошечная колония на краю Ойкумены, не оставившая следа в истории. Всего несколько тысяч человек, живущих по своим неписанным законам. Когда поселение вымрет, Европа этого даже не заметит.

     Но если очень постараться, то даже здесь можно создать точку бифуркации, которая перевернет мир.

 Гардар

     Утром уставшие после долго плаванья моряки никуда не торопились и продолжали дремать, хотя уже настало время, когда встают. Мы же втроем, хорошенько умывшись, облачились в парадное одеяние, причесали короткие бороды, накинули плащи, и отправились на разведку в Гардар. Мечами мы не опоясывались, так как изображали обычных купцов, и потому прицепили к поясам короткие широкие тесаки с односторонней заточкой, так называемые лангсаксы. Для быстротечной схватки с пиратами или разбойниками саксы вполне хороши, а стоят они намного дешевле настоящих мечей. Для последних требуется дорогая сталь, да и закаливать двухлезвийный клинок без обуха намного трудозатратнее.

Грёнланд. Часть II

     Тинговое поле, начинавшееся прямо от берега, одновременно служило пристанью и складами. Неподалеку высились объемистые сараи, но ввиду хорошей погоды товары, как привезенные гостями, так и наготовленные гардарцами, лежали просто под открытым небом. Повсюду валялись связки моржовых клыков, шкуры, сыры, какие-то мешки. В сторонке лежали жерди, разномастный плавняк и даже целые бревна. И все эти сокровища никто не охранял! Да уж, поистине райское местечко. На континенте в каком-нибудь большом порту оставленный на ночь бесхозный товар быстро сменил бы владельца. Впрочем, где-нибудь в глухом норвежском фьорде, где вокруг все свои, нравы тоже мало отличаются от гренландских.

     Утлые лодочки аборигенов, вытащенные на берег или качающиеся на воде у причала, меня не заинтересовали. По сравнению с величественными ладьями викингов они слишком малы и примитивны. К слову, скандинавы смогли выйти в бурное Северное море лишь тогда, когда их корабли стали прочными и по-настоящему мореходными. А простенькие суденышки, собранные на деревянных шипах и увязанные корнями деревьев – это примитив, пригодный лишь для прибрежного каботажного плаванья. Мореходный же норманнский кнорр средних размеров крепился семью тысячами железных гвоздей, а деревянных гвоздей в нем было на порядок меньше, и лишь на наименее ответственных деталях. Так что мимо пестрых лодок, собранных, наверно, из десятка пород деревьев, и связанных китовым усом, я прошел без интереса.

     Остановившись поодаль, мы оглядели местность, хорошо видимую при дневном свете. Слева от поля поднимался холм, далеко справа высилась круча, а между ними раскинулась плодородная долина, изрезанная канавами и низенькими каменными оградами. Ни деревьев, ни даже высокого кустарника в долине не осталось, но на той стороне залива зеленел низенький лесок. Фауна острова ограничивалась низкорослыми коровками, пасущимися на выгонах, и мелкими пташками, порхающими повсюду. Правда, коров тут были буквально сотни. Наверно, больше, чем на всех хуторах фьорда, вместе взятых.

Грёнланд. Часть II

     Быстро осмотрев канавы, валики и прокопы, служившие как для полива, так и для водоотведения, мы констатировали, что с системой ирригации в долине Гардара полный порядок. Остановившись у одной из канав, я принюхался. Характерный запах ни с чем нельзя было спутать, от воды явно несло навозом. Ага, вон и сама куча, сваленная в канаву. Гренландцы наконец-то догадались, что удобрение сенокосов способствует повышению кормопроизводства. Да уж, без удобрений прокормиться с полей в Гренландии непросто. Ветер с моря несет соленую влагу, а северный ветер приносит холод. И это сейчас, пока климатический оптимум еще не закончился. Вот даже здесь, в самом плодороднейшем месте острова, с влажным эвтрофным сенокосом, аграрии вынуждены прибегать к удобрению. И если у обитателей Гардара хотя бы имеется обильный источник навоза, то на хуторе, где мы устроили первую ночевку, больших коровников не наблюдалось. А без достаточного количества говядины и молочных продуктов фермерам приходится собирать дикорастущие клубни, ягоды и водоросли, и заедать все это тюлениной.

     Между тем, в многочисленных реках и озерах острова плещется множество рыбы, которой хватило бы для пропитания многочисленной колонии… если бы гренландцы её ели. На раскопках в Гренландии среди десятков тысяч прекрасно сохранившихся костей животных рыбьи кости практически не встречаются. Отсутствуют в раскопках и рыболовные снасти, крючки и грузила. Между тем, в соседней Исландии именно рыба спасла островитян от вымирания.

 

     Бегло изучив систему ведения местного сельского хозяйства, мы наконец-то подошли к храму. Церквей в Гренландии хватало, но сразу было видно, что эта является главным собором.

Грёнланд. Часть II

     Десять лет правления Арнальдра явно не прошли даром. Он успел закончить возведение огромного даже по континентальным меркам храма длиной метров тридцать. К примеру, Нидаросский собор в Тронхейме этого века был не намного длиннее. Правда, он гораздо выше.

     Грубовато обработанные глыбы красного песчаника, из которых сложили стены, вызвали бы усмешку, если только не помнить, что сооружением собора занималась крошечная община, с трудом выживавшая на краю света, и все-таки сумевшая построить это огромное строение. Недостроенной осталась лишь колокольня. Ее тоже возводили из камня, и она уже высилась метров на пятнадцать.

     Да уж, сколько же трудозатрат понадобилось от маленького населения для возведения циклопических по местным меркам построек! К тому же одновременно строится или будет вскоре построено не меньше десяти церквушек. А когда возведение храмов закончится, нужно будет постоянно тратиться на убранство церквей, на содержание клира, причетников, учеников, хористов, монахов, прислугу. И фермеры с пастухами, на чьем хлебе стоит эта орава, должны выбиваться из сил, чтобы выплатить церковные подати. А еще епископат отправлял десятину на континент – примерно тридцать пар моржовых клыков ежегодно. А каждая пара, между прочим, в Исландии стоит марку серебра или три коровы.

 

     Архитектура собора считалась классической для этого периода – крестообразная форма, длинный неф и короткий трансепт. Вход традиционно располагался с западной стороны. Слева и справа находились часовни, но пока еще старые, на каменных основаниях и с дерновыми стенами. Выглядело все, в целом, неплохо. Даже низенькие окна были закрыты зеленым стеклом, пусть и совершенно непрозрачным. А внутри я узрел настоящее чудо – стены были выложены резными деревянными панелями. Немыслимая роскошь для арктического острова, обитатели которого трясутся над каждой деревяшкой, не выбрасывая даже обломки изношенной мебели.

Грёнланд. Часть II

     Пока мы осматривали достопримечательности, аборигены, в свою очередь, глазели на нас, но с расспросами никто не лез. Алекс шепотом заметил, что тут как в старинной русской деревушке – сначала напои, накорми, в баньку своди, спать уложи, а потом уже задавай вопросы.

     Сама заутреня для меня интереса не представляла, и я осторожно разглядывал богомольцев. Туземцы были одеты бедновато, почти вся одежда у них сшита из некрашеной ткани и грубо выделанной кожи. Правда, здешние меха хороши, но по случаю летней погоды их мало кто носил.

Грёнланд. Часть II

     По окончанию службы я не стал сразу подходить к епископу, а прежде вернулся к лодке и взял подарки — шест с насаженными на него топорами и косами, а также пару мешочков с инструментами. Своих спутников я оставил на хозяйстве под предлогом незнания ими местного языка. Дескать, мне надо просто совершить визит вежливости, а вам и тут дел найдется достаточно. Ходите, высматривайте, исследуйте, следите за обстановкой. Алекс с Альберто охотно согласились заняться более интересными вещами, чем скучным официальным визитом, и я вздохнул с облегчением. Хотя в экспедицию мне специально подобрали коллег, не знающих древнескандинавского, но кое-как по-германски они все же изъяснялись, и могли понять, о чем я толкую с бискупом.

Грёнланд. Часть II

     Арнальдр тем временем удалился в свои палаты, и я подошел к привратнику, торчавшему подле входа.

     Увидав меня вблизи, служитель попятился, пока не уперся спиной в стену, в которую он тут же постарался вжаться.  Ну что ж, мне к подобному приему не привыкать. Что поделаешь, внешность у меня не самая располагающая. Вот, к примеру, лично мне хорошо известно, что я почтенный профессор истории и немного поэт, тайком переводящий древние висы на современный английский. Но когда смотрю на себя в зеркало, то меня берет оторопь, потому что я вижу там громилу с квадратной челюстью, со сломанным носом и шрамами во всю рожу. Поэтому на людях я всегда появляюсь или в строгом костюме, или же в наряде реконструктора, в котором мои шрамы вполне уместны.

Грёнланд. Часть II

     Но испуг служки сразу прошел, как только я обратился к нему по-гречески:

     — Доложи преосвященству, что прибыл купец из Миклгарда Олав Андерсон.

     Служитель почтительно поклонился и ответил на разборчивой латыни, что не понимает греческого языка. Ну что же, мне не трудно, могу повторить и на латыни. Поняв, что я не пират и не людоед, гренландец проворно убежал известить начальство о визите странного гиркландца.

 

     Нравы здесь царили простые, а может на краю мира народ просто соскучился без новостей, и меня без малейших проволочек пригласили на аудиенцию к фактическому правителю Гренландии.

     Епископские палаты, а именно пиршественный зал, тоже блистал роскошью по-гренландски. Здесь стены были не только обиты досками, украшенными резьбой, но местами еще и завешены пологами. В целом, палаты выглядели вполне пристойно.

     В самом конце зала приемов среди бегающей челяди восседали два важных человека. Первый из них, высокий норвежец средних лет, занимающий настоящее кресло, наверняка единственное на острове, и был епископ Арнальдр. По-прежнему облаченный в парадное одеяние, он не выглядел породистым надменным аристократом, и скорее походил на умудренного жизнью крестьянина – бережливого, работящего, и держащего своих домочадцев в строгости. Сидевший рядом с ним пожилой гренландец в дорогих мехах явно был здешним вождем, ибо держался с епископом на равных. Он выделялся ростом и, хотя пребывал в преклонных годах, все еще выглядел силачом, не согбенным летами. Я уже понял, что это большой хёвдинг Сокки Торирсон. Купцы охарактеризовали его как человека покладистого, то есть признающего права других вождей, и поступающего с ними по справедливости. И действительно, с виду он был умный и нрава мирного.

     Оба властителя выглядели немного встревоженными и уставшими от забот, но встретили меня приветливо, не высказывая спеси, и сподобились беседы со мной. Мне сразу же принесли стул, тем самым показывая, что меня признали человеком значительным.

     Приветствовав властителей как подобает, и передав слугам шест, я извлек из мешка ножи, рубанки, буравчики, шилья, ножницы для стрижки овец и даже корабельные заклепки. Пусть их немного, но для островитян каждый инструмент был просто на вес золота.

 

     Приняв подарки, любознательный Арнальдр с интересом осмотрел топоры ручной ковки и выбрал экзотический цельнокованый, отличающийся от традиционных для Скандинавии сварных. Слуги, зная нрав хозяина, уже притащили ему инструменты и заготовку топорища. Правда, березового, хотя и выструганного из свилеватого комеля. Что поделаешь, с растительностью в Гренландии совсем плохо, ясень здесь не растет.

     Примерив топорище к проушине, епископ быстрыми движениями обстругал его и, приладив кожаную прокладку, ловко насадил топор. Архиерей, несмотря на сан, был явно не из тех, про кого говорят, что у него десять больших пальцев.

     Полюбовавшись результатом, Арнальдр отложил инструменты, отослал челядь и, как только слуги удалились, обратился ко мне по-гречески:

     — Мне доложили, что прибыл человек из Константинополя, назвавшийся купцом, но более похожий на воина. Кто же ты?

     — Просто историк, — честно признался я. – Изучаю битвы и сражения, как былых времен, так и нынешние.

     — Только изучаешь? — с сомнением уточнил Арнальдр, указав пальцем на мои шрамы.

     — Историк должен понимать то, что учит. Поэтому я плавал на кораблях, рубил лозу мечом и ходил в строю со щитом в руке. Боевыми шрамами похвастать не могу.

     Епископ посмотрел мне в глаза, но поняв, что в таком вопросе врать незачем, спросил главное:

     — Тебя послал эллинский кейсар?

 

     Ну вот мы и подошли к сути, и дальше я отвечал на древнескандинавском:

     — Нет, меня послали потомки норвежцев и данов, почитающие землю своих предков и желающие процветания Грёнлада.

     Я кратко, но в ярких красках описал перспективы колонизации сначала Маркланда, в котором племена скреллингов немногочисленны, а после и Винланда. Там такая благодать, что скот никогда не падает от недокорма. Единственным препятствием для переселения служил недостаток провизии в Гренландии. Ведь для освоения нового континента остров становился перевалочной базой, а еды здесь едва хватало даже для местных. Если же многие мужчины уедут за океан, то оставшиеся гренландцы начнут голодать. Впрочем, и без того существование гренландских поселений находится под угрозой. Несколько холодных длинных зим подряд, или участившиеся летние засухи могут погубить почти все фермы.

     Казалось бы, откуда в прибрежной зоне взяться дефициту воды. Но нюанс в том, что в отличие от Исландии, согреваемой теплым Гольфстримом, юго-западный гренландский берег омывается холодным течением, над которым тучи непременно выпадают дождем. Поэтому самому острову осадков достается немного. На берегу холодного океана, несущего соленый туман, трава растет плохо. Рядом с ледниками, угнетающих своим холодом рост травы, еще хуже. А самые плодородные участки находятся в глубине фьордов, вдали и от морского брега, и от ледников. То есть, и дождевой, и талой воды там мало.

 

     И вот, — продолжал я, — столкнувшись с дефицитом пресной воды для полива, обитатели ферм побегут в Гардар и Браттахлид, где прокормить всех просто не смогут. И тогда Грёнланду суждены будут беды и упадок. А климат уже потихоньку меняется, и если вспомнить рассказы ваших дедов, то вы это поймете.

      — Это верно, — признал Сокки. — Уже во времена моей молодости сена собирали все меньше, и работникам все чаще приходилось жевать тюленину. И так из года в год. Нас выручил епископ, подсказавший скидывать навоз в водяные рвы. А мой отец Торир Торкельсон рассказывал, как однажды пришлось тяжко, когда два лета подряд трава не росла.

Грёнланд. Часть II

     Клиенты, видимо, уже были почти готовы, и мне осталось лишь красочно поведать о предстоящем похолодании и нашествии инуитов.

     — Однако, обнадежил я, — выход имеется. В здешних озерах и фьордах полно вкусной жирной рыбы, которой хватит для пропитания всей колонии. Гренландцы отчего-то ее не ловят, но рыболовство может поправить их дела, и они пойдут на лад.

     Закончив речь, я протянул мешочек с рыболовными принадлежностями – крючками, блеснами, грузилами и мотками лески из конского волоса, которые собирался преподнести в дар острову.

     Арнальдр не удержался, и, открыв мешок, тут же попробовал привязать леску к крючку. Несмотря на всю ученость епископа, пальцы у него были ловкие и умелые, и быстро справились с задачей.

     Но Сокки к подарку даже не притронулся. Недовольно глядя на меня, старик непререкаемым тоном заявил:

     — Здесь, в дальних землях, рыба совсем другая. Ее нельзя есть.

     Ну врет ведь! Неожиданно заготовленные фразы вылетели у меня из головы, и я вспылил:

     — Это полная чушь! Пока рыба свежая, ее можно спокойно кушать и заготавливать впрок.

 

     Я ожидал, что за подобную дерзость меня вытолкают взашей, и у меня даже на мгновение потемнело в глазах. Но епископ с хёвдингом лишь переглянулись, и старик нехотя развел руками:

     — Да, это выдумка. Но если мы позволим всем ловить рыбу, то любой самый нищий работник сможет уйти с фермы и зажить самостоятельно. Мало кто захочет жить по колено в навозе, питаясь отвратительной тюлениной! И кто тогда будет кормить моих коров? Наши хозяйства постигнут тяжкие невзгоды. Все слуги уйдут бродяжничать, а потом вообще собьются в шайки и начнут грабить поместья! Что тогда станет с моими внуками, что я оставлю им в наследство?

     Сокки Торирсон от волнения тяжело задышал, и лишь через минуту, немного успокоившись, продолжил:

     — Нет, нет, нет. Мои предки вовсе не были глупцами. Пока ловля рыбы запрещена, ни один работник не покинет коровник. Им просто некуда идти. Поэтому неприятности у нас бывают только от чужеземцев. А теперь прости, утлендамэн, мне надо разобраться с одной такой чужеземной проблемой, созданной злокозненными и вероломными остманами.

     Сокки торопливо ушел, и все мое красноречие обрушилось на одного епископа:

     — Но новые колонии! Маркланд и Винланд – это лишь побережье огромной земли, больше всей Европы. Рано или поздно христиане ее все равно заселят, и страны, совершившие это деяние, станут великими! Я вижу это будущее так же ясно, как тебя сейчас, но пока не вижу в этом будущем грёнлендингов. Первыми Винланд заселят конунги Энгланда и Фраккланда, а жителям  Нордрлёнда ничегошеньки не останется. Однако, пока не поздно все изменить.

Грёнланд. Часть II

     Арнальдр пристально смотрел на меня, без гнева, и даже с симпатией, но с явным несогласием. На мгновение он взглянул на крючки, соблазнительно блестевшие на столе, и заговорил так мягко и вкрадчиво, как тигр подкрадывается к добыче:

     — Я понимаю, что там много богатых ничейных земель, заселенных лишь скреллингами.  Но скажи Олав, ты знаешь, сколько зим люди живут в Гренландии?

     — Полтора века, — не задумываясь выпалил я, так что иерарх удивленно вскинул брови.

     — А в Исландии?

     — Почти вдвое дольше.

     — Верно, — Арнальдр задумчиво погладил подбородок. – Ты многое знаешь. Тогда тебе ведомо и то, что все это время у них царили хаос и беззаконие. Исландцы тогда были самоуправные и полные несправедливости. Даже между родичами вспыхивали ссоры и усобицы. На тинге всегда оказывался прав тот большой бонд или годи, кто приведет больше сторонников, а мнение мелких бондов, не говоря уже о выходцах из низов, значения не имело. А если даже альтинг голосовал за изгнание сильного хевдинга, то имея поддержку многих людей, он мог жить спокойно.

 

     Ну, тут епископ Америки не открыл. Исландские вожди–годи, сконцентрировавшие в своих руках земельную собственность, сделали тинговое народоправство сущей формальностью. Воевать или нет с соседями, решали лишь годи, а их тинговые, не имевшие влиятельных родственников, должны были подчиняться. В сагах не только хевдинги, но и их подручные то и дело хвастают, что никогда не платят виры за убийство и грабеж. Чтобы остановить разбой, простым людям требовалось нанять банду удальцов, или же собрать толпу соседей и родственников посмелее. А причина такого хаоса лежит в раздробленности исландского общества на патрилокальные семьи, являвшиеся экономически самостоятельными субъектами, мало связанными друг с другом.

 

     Арнальдр, однако, продолжил свою мысль и сделал неожиданный вывод:

     — В старой Исландии вожди, ведомые своими бесчинствами, могли творить что угодно, никому не платя виры и не давая выкупа. Там их самоуправство часто кончалось убийствами, а здесь, где каждая пара рабочих рук на счету, кровная вражда между семьями может погубить всех. Сейчас в Гренландии объявляет вне закона епископ. Полагаю, что когда-нибудь все гренландцы и исландцы признают власть короля, и междоусобицы совсем прекратятся. А теперь подумай, миклгардец, — Епископ даже повысил голос. – Поселенцы люди всегда свирепые и драчливые. И если новые западные земли они начнут заселять самостоятельно, не подчиняясь королям, то как скоро там воцарится закон? Да, на Западе сможет прожить много людей, и они быстро расселятся, как сорная трава распространяется по полю, но там будут царить дикие нравы. Кто первым вытащил оружие, тот и прав. А если они еще соберут большую армию, как во времена завоевания Англии данами, то кровь польется рекой!

     Видя, что я порываюсь возразить, епископ предостерегающе поднял руку:

     — Не буду больше молотить длинную солому. Ты, Олав, совершенно прав, ратуя за колонизацию Маркланда. Но идти она должна под твердой рукой короля и церкви, которые одни смогут избавить нас от напастей. Да и тем не стоит спешить. Как ты знаешь, Александр конунг быстро подчинил себе все народы в мире, но не смог их удержать. Не кажется мне, что мы прогадаем, если не станем торопиться. Я напишу норвежскому конунгу, чтобы весной прислал больше кораблей. А покуда держи язык во рту, и не обещай никому золото и зеленые леса.

 

     Несмотря на всю мягкость и доброжелательность епископа, у него был вид человека, не привыкшего к отказам. И потому мне действительно оставалось только молчать. Аудиенция, похоже, была закончена, а моя миссия провалена. Толку-то от письма. Нынешний король скоро будет мертв, а ближайшие сто лет норвежцам станет не до экспедиций.

     Однако, собеседник еще не считал разговор оконченным:

     — Олав, сейчас мне нужно помочь Сокки разобраться с последствиями одного беззакония. – Арнальдр ждал, что я спрошу, какого, но так как я промолчал, то он сам объяснил. – Норвежские торговцы потребовали церковное имущество – найденный на берегу корабль без владельца, а когда суд им отказал, испортили его. Я объявил норвежца Эцура вне закона, но тот продолжал упорствовать, отказываясь примириться. Пришел в собор во время богослужения и скандалил, понося церковь. Тогда Эйнар сын Сокки взял топор и зарубил скандалиста.

     О, что-то такое я читал в сагах. Там тоже речь шла о береговом праве, по которому бесхозный корабль принадлежит тем, кто его нашел. Но точно не помню. Меня сильнее интересовал ранний период, и эту сагу я давненько не перечитывал. Однако, раз я угодил в гущу события, следует все хорошенько выяснить:

     — Неужто Эйнар специально принес в церковь оружие, чтобы совершить убийство?

     — Нет, — твердо ответил епископ, — ничего такого он не замышлял, а топор взял у одного из богомольцев. Убийство не было запланированным, и свершилось сгоряча.

     Эта история начинала меня интересовать все больше.

     — И что произошло дальше?

     — Друзья и родичи убитого стали распускать сплетни, что это было сделано чуть ли не по моему наущению, а после я якобы отказывался отпевать Эцура. Нам еле удалось уговорить остманов получить выкуп. А мне сказали, ты приплыл вместе с ними. Пойдем, надо проследить, что примирение пройдет должным образом. Трудно ждать хорошего, когда имеешь дело с остманами. Я опасаюсь, что дело может закончиться новой сварой.

Грёнланд. Часть II

 

Тяжба

     Мы пошли к берегу, и мысли у меня перескочили с Маркланда на тяжбу. Надо же, как плохо я подготовился. Хроники учил, а художественную литературу за этот период перечитать забыл! Похожую историю я вроде бы знал, но читал про нее больше десяти лет назад, и на фоне множества саг и тысяч имен она просто затерялась в памяти. А ученые, собиравшие хронологию двенадцатого века, полагали меня лучшим в мире знатоком саг, и в эту область не лезли.

     Между тем на тинговом поле уже приготовили лавки для зрителей. Люди  хевдинга расставили козлы, из клети притащили столешницы, и Сокки со своим младшим сыном Тордом раскладывали на столах меха для выплаты возмещения. Оценивали стоимость товаров  Хермунд Кодрансон и Кетиль Кальфсон, причем последний то и дело причитал, какой тяжкий урон им нанесен, и каким видным человеком был убитый Эцур.

Грёнланд. Часть II

       Сам Эйнар – высокий черноволосый человек средних лет, приметный и на вид незаносчивый, восседал на лавке рядом с епископом и сиял оптимизмом.

     Другая тяжушаяся сторона в лице Симуна нервно расхаживала взад-вперед по полю, глядя исподлобья и бормоча ругательства. Истец производил на всех впечатление человека буйного и злого на язык, но свой тяжелый нрав он пока сдерживал.

     К этому времени на лавках и прямо на склонах уже собралось сотни две зрителей. Прибывшие на процедуру примирения люди не были вооружены. Никто из торговцев не взял с собой щиты, шлемы, луки, копья и мечи. Топоры, естественно, имелись у большинства, но и их держали открыто, а не прятали под плащами. Лишь у предводителей на боку висели саксы, такие же, как и у меня.

Грёнланд. Часть II

     Пока все выглядело мирно, но чувствовалось, что мы явно оказались внутри каких-то серьезных разборок. Надо хорошенько вспомнить нужную сагу, точнее, всего лишь прядь, и прямо сейчас. Я схватился за лоб, приговаривая, как Морозов, «думай голова, шапку куплю». Однако, вспоминалось плохо. Вроде бы там присутствовал один злонравный персонаж – Кольбейн Торлётссон. Мне уже приходилось слыхать о нем,  и чаще дурное. Он лезет во все дырки, всюду сует свой нос, все его знают, и почти все ненавидят, кроме таких же, как он, дружков-отморозков. Он походя убил главного героя повествования вместе с его с братом, а в эпилоге еще и прикончил норвежского короля. Впечатляющая биография! Хотя, если верить хроникам, а к ним у меня доверия куда больше, чем к байкам, конунга убил его сынок Ивар Кольбейнсон. Стоп-стоп, так это же мой дорогой юный друг! О, ну зная последнего, я охотно поверю, что он сможет убить хоть десяток королей.

     У меня в голове закрутилась какая-то важная мысль, и я вдруг понял, что все пазлы давно бы стали на место, если бы я не думал постоянно о рыбе и заокеанских колониях.

     Подойдя к столам, я тихонько спросил у исландца, придирчиво осматривающего очередную шкурку:

     — Скажи, Хермунд, как Снеррира назвали при рождении?

     — Кольбейн сын Торльота, — кратко ответил кормчий,  не отрывая взгляда от меха.

     Меня будто иглой укололи. Неужто, наш Мюнхгаузен и в самом деле редкостный удалец?

     Но потенциальный убийца сидел под холмом со своими людьми, спокойно переговаривался с Алексом, топором пока не размахивал, и даже не думал подходить к гренландцам. Из норвежцев лишь Ивар стоял рядом с епископом и, почтительно нагнувшись, о чем-то его расспрашивал.

Грёнланд. Часть II

     Странно, но ничего ужасного пока не происходит. Сокки с помощниками все раскладывал меха, коих накопилась немалая груда, и расхваливал товар, не жалея слов. Оценщики же называли стоимость шкурок, судя по лицу хёвдинга, явно заниженную. Но запас шкур у владетеля Браттахлида был бесконечным, а под конец он достал кожаный мешок, горделиво объявив, что у него имеется редкостный доспех.

     При словах о доспехе я живо навострил уши. Мне мигом представился ламелляр, примерно такой же, как найденный в Бирке: ряды доспешных пластинок, соединенных шнуровкой, такие же оплечья, и при этом пластинки не одинаковы, а разной формы и толщины, в зависимости от расположения.

Грёнланд. Часть II

     Но, открыв мешок, гренландец гордо выложил на стол черную кольчугу, всю блестящую от постоянного смазывания жиром. Впрочем, а чего еще ждать? Ведь в сагах пластинчатые доспехи начнут упоминаться только в следующем веке.

     Впрочем, у норманнов раннего средневековья любая броня была в дефиците. Помню, как еще в детстве смотрел русско-норвежский фильм про викингов «Пленник дракона». В России он, кажется, назывался «Деревья на камнях». И вот там очень правдоподобно показывалось, что кольчуги и железные шлемы у морских разбойников являлись редкостью.

     Так, а если хорошо подумать, то эта кольчуга у Сокки, сына Торира, сына Торкеля, сына Лейфа, сына Эйрика должно быть принадлежала еще первым поселенцам. Глаза у меня разгорелись еще сильнее, чем прежде. Не в силах отвести взор от древнего сокровища, я подошел ближе и дрогнувшим голосом спросил:

     — Сокки, скажи, это броня самого Эйрика?

     Хёвдинг, весьма невзлюбивший меня за революционное предложение начать ловлю рыбы, все-таки печально улыбнулся, узрев во мне знатока древностей,  и покачал головой:

     — Нет. Эйрика хоронили по языческому обряду, и с ним в курган положили все его доспехи и оружие. А это кольчуга Лейфура Эйриксона.

     Ничего себе артефакт! За кольчугу самого Лейфа Счастливого я готов отдать все, что у меня есть в лодке, да и саму лодку в придачу. И как только Сокки решился с ней расстаться!? Это же явно последняя кольчуга на острове. Все остальные давно пушены на перековку. Хотя, если присмотреться, то и у этой несколько нижних рядов колец отчекрыжено. Верно, гренландец желает передачей фамильной ценности продемонстрировать готовность к примирению.

 

     Паче чаяния, неуступчивые оценщики, рассмотрев кольчугу, отозвались о ней нелестно, обозвав никчемным ржавым куском железа. При этих словах я чуть за сердце не схватился. Впрочем, общая сумма имущества уже превысила оговоренную выплату, и тяжбу можно было завершать.

     Однако, негативный отзыв оценщиков послужил спусковым крючком, и гигант Симун, расхаживающий взад-вперед вдоль столов с ценностями, возмущенно схватив кольчугу, бросил ее на траву:

     — И это барахло мне предлагают за Эцура! – заорал норвежец, явно не привыкший смирять свой нрав. — Я-то надеялся при встрече с Эйнаром накрыть его труп камнями, а вместо этого мне хотят всучить всякую дрянь!

 

     Сокки от такого поведения истца встревожился не на шутку. Опасаясь, что кровник передумает мириться, он торопливо напомнил:

     —  Я сполна выложил оговоренную виру. Когда же ты ее возьмёшь?

     — Когда Чистый четверг выпадет на Страстную пятницу! завопил Симун так, что его было слышно на всем тинговом поле.

     Хёвдинг отчаянно сделал последнюю попытку к примирению, призвав норвежца к благоразумию:

     — Симун, ты отвечаешь дурно и недостойно.

     Но неуступчивый норвежец, водрузив стопу на ближайший камень, торжественно провозгласил:

     — Я никогда не протяну руку Эйнару-убийце. Скорее, я готов обагрить его щеки в крови. За его поступок нет возмещения!

     Принеся нерушимую клятву на камне, Симун выхватил топор у одного из своих людей и яростно зашагал к недругу, а Сокки бессильно выкрикнул ему вслед проклятие:

     — Смотри, остман, как бы ты сам не подавился своей кровью до того, как Эйнар падет на землю. Не судьба тебе стоять над его трупом!

Грёнланд. Часть II

     Эйнар действительно не желал пасть в битве. При виде Симуна, приближающегося явно не с миром, он вскочил на ноги и живо изготовился к обороне.

     До галантного века, когда дуэлянты могли любезно развлекать друг друга беседой, было еще далеко. Но скандинавы, тем более знавшие друг друга лично, зачастую перед битвой обменивались парой фраз. И острое словцо тут ценилось не меньше хорошего удара. Вот и сейчас длинных приветствий не было, и тяжущиеся говорили кратко:

     — Эйнар, — закричал норвежец, приближаясь быстрым шагом — выбери место, где упадет твоя голова.

      — Место моей голове там, где она растет, и от одних слов она не упадет, — не остался в долгу гренландец. — И я еще посмотрю, как ты и твои родичи будете валяться в крови.

 

     Свидетели начинавшегося поединка стояли или сидели, кто молча, а кто возмущенно крича, и лишь Ивар решился действовать. Юноша, вытащив топорик из-за пояса, кошкой скользнул за спину Эйнара, но наносить удар не спешил, ожидая момента, когда сможет убить хёвдинга на законных основаниях.

 

     Симун, то ли полагаясь на преимущество в силе, то ли не соображая от ярости, сделал широченный замах топором, которым мог бы разрубить Эйнара пополам. Однако гренландец легко уклонился и опередил соперника, ударив того сбоку в висок.

     Едва только брызги крови упали на лицо Эйнару, как в спину ему нанес свой мощный и хорошо поставленный удар Ивар. Сын гренландского вождя выронил из рук секиру, медленно осел и свалился на землю.

     Увидев умирающего брата, к нему немедленно бросился Торд, но гнев слишком сильно помутил ему рассудок. Вместо того, чтобы осторожно приблизиться к опасному противнику, гренландец просто бежал наобум вперед, одновременно  занося оружие для косого удара. Ивара таким примитивным приемом было не взять. Резко присев, он вытянул левую руку с топором вперед, словно колол мечом, одновременно правой ладонью упираясь в торец топорища, и углом лезвия пронзил гренландцу горло.

 

     Вот тебе и примирение. Несколько секунд, и на земле лежат один убитый и двое умирающих. А дальше события помчались, как при ускоренном просмотре.

     Арнальдр в гневе вскочил, требуя остановиться, и Ивар покладисто опустил оружие. Но к нему уже мчался, выхватив по пути дровяной топор из ближайшей поленицы, следующий родич убитого, судя по крикам с мест, Тормод.

     Кто сказал, что кистевое вращение тяжелым топором невозможно? Вполне возможно, если сил много… а ума мало. Изображая из себя то ли вертолет, то ли мельницу, Тормод демонстрировал свою огромную силищу, но исход стычки сомнений не вызывал. Движения остмана были коротки и предельно экономны, он мог бы так сражаться часами. А вот его соперник совершенно не думал об экономии сил и ритме дыхания, которые являются основой исторического фехтования. Провести такого соперника смог бы и подросток.

     Неудивительно, что парень «наивно» принял пятую, хм… сабельную защиту, если так можно выразиться о топоре. В общем, Ивар принял защиту Святого Георгия, воздев древковое оружие, прикрывая голову. Он как будто говорил гренландцу – «Боже мой, смотри, я такой неумелый, что пытаюсь поставить жесткий блок одной рукой на пути тяжелого топора. Вокруг столько места, но я стою столбом и не пытаюсь уйти от прямого удара. Ну, так бей же!» Тормод от души и замахнулся обеими руками, намереваясь перерубить норвежца пополам. Замах длился столь долго, что Тормода можно было прикончить хоть два раза подряд. Спасло гренландца только присутствие епископа. Ивар лишь схватил противника за локоть и поддел его топором под колено, опрокинув на землю.

     Арнальдр мог бы быть доволен, на этот раз все обошлось ушибами, без малейшего кровопролития. Но оказалось, что епископ уже упустил ветер. Норвежцы не захотели остаться в стороне от драки, да и гренландцы тоже не были смиренными ягнятами. Конечно, обычно островитяне ведут себя не столь скверно, как остманы, если их не задирают. Но сейчас их задели, и многие аборигены приготовились биться.

 

     Ждать битвы долго не пришлось. Гости острова, едва увидев неуспех тяжбы, мигом ополчились, достали топоры с саксами, и во всеоружии приступили к плану «Б». Хорошо еще, что они не побежали к кораблям за щитами и копьями. То ли боялись, что их перебьют в спины, то ли считали применение тяжелого вооружения на тинге незаконным.

     Гренландцы тоже похватали топоры, ножи и палки. Тесаков у них не имелось, лишь хозяйственные ножи с коротким лезвием. Саксы в хозяйстве не нужны, и тратить дефицитный металл на них слишком расточительно. К тому же для выковки и закалки даже однолезвийного тесака требовалось слишком много угля. Этого в условиях строжайшей экономии не могли позволить себе и местные хёвдинги. В Гренландии даже правильный топор и то не могли сделать. Все местные топоры, за исключением импортных, были примитивными, перекованными из дрянного металлолома и без всякой закалки.

     Но даже без современного оружия гренландцы были настроены весьма решительно. Ни вожди, ни епископ не могли остановить кровопролитие, и началась потасовка. Больше полусотни человек, рассыпавшись по полю, стали яростно лупить друг друга своим примитивным оружием.

     Меня, с детства воспитанного на реконструкциях средневековых сражений, просто замутило от этой деревенской драки топорами и дрекольем. Я привык к правильному бою, когда воины спокойно выстраивают стену щитов, ощетинившуюся копьями и мечами, а потом, согнувшись так, что видно лишь макушку шлема, медленно сближаются приставным шагом.  Здесь же просто две толпы в беспорядке смешались, и фермеры с торговцами лупасили друг друга чем попало.

Грёнланд. Часть II

     Гренландцы, неробкие по нраву, были отважны и ловки, но не слишком сноровисты в ратном деле. В правильном бою или в поединке норвежцы, привычные умерщвлять, легко одолели бы их. Но бой сразу рассыпался на отдельные даже не поединки, а схватки, лишенные малейших признаков благородства. Не зря в сагах подчеркивалось, что задуманные убийства старались совершать наверняка, подкарауливая соперника в засаде или нападая на дом ночью, и желательно имея численное преимущество. Нынешняя стычка исключением не стала. Все старались наброситься на противника вдвоём-втроём, и лучше со спины, так что воинских навыков и отваги норвежцев было недостаточно для победы. Хотя многие остманы с детства привыкли прикрываться щитом и разить копьем, но сейчас ни того, ни другого у них не имелось.

     Замечу, что здешнее архаичное фехтование не ведало отработанных защит при бое без щитов, и заменяло их активным перемещением. Поэтому норвежцы, немного владевшие рассыпным боем вне строя, умело уклонялись от ударов, бросали на топоры гренландцев свои плащи, перехватывали рукой палки и пинали противников ногами. Но все их воинские навыки и отвага лишь нивелировали численное преимущество противника. А гренландцы, охотившиеся без лука на тюленей, моржей и северных оленей, были весьма проворны. Видя, что остманы, сражаясь без доспехов, предпочитают держать дальнюю дистанцию, совершая редкие выпады, они наоборот старались сблизиться, и рубили часто. Конечно, удар топором не провести скрытно. Его слишком легко предсказать, а повернуть топор после начала взмаха слишком трудно. Но от диагонального удара, да еще на короткой дистанции уйти сложнее, особенно когда тебя рубят сразу с двух сторон.

Грёнланд. Часть II

***

     Будучи не раз в прошлом… точнее, в будущем, судьей на реконструкциях, я привычно охватывал взором сразу всех состязающихся. Вот Кетиль Кальфсон, спрятав за спиной лангсакс и выставив вперед левую руку с топором, медленно отступает от наседавших гренландцев.

     Вот Снеррир-Кольбейн, перехватив оружие за середину топорища, а в левой руке зажав плащ, вертится как юла, буквально разбрасывая противников в стороны своими длиннющими руками. Вроде бы хвастун-хвастуном, но в бою держится отменно. Но даже войдя в раж, норвежец остался верен себе и громко похвалился, что его встреча с грёнлендингами была бы короче, будь при нем меч, или если бы ему не пришлось отбиваться от многих противников разом.

     Вот рядом остман Торир Смурный, не успевший снять чехол с топора, мощно рубит обеими руками. Его соперник расторопно делает шаг вперед, гася встречным импульсом тела энергию удара, но все-таки валится контуженным, без единой раны став непригодным к бою. Однако, товарищ упавшего прибегает к старом надежному приему фиксации противника с последующим нанесением удара. Схватив Торира за ворот, он быстро колит его в шею своим коротеньким ножиком и сразу отскакивает, уворачиваясь от убийственного топора.

     Маленьким островком стабильности, или скорее утесом, стали Эйвинд Бочонок и Рунольф Сходня, занявшие круговую оборону. Они стояли не спина к спине, а с интервалом, достаточным, чтобы спокойно скользить в стороны, пропуская удары.

Грёнланд. Часть II

     Так, а где же наш северный витязь Ивар? Он мог бы уже упокоить еще десяток противников. Но парнишка продолжал спокойно стоять на месте рядом с епископом, державшим умирающего Эйнара, и испытывающе смотрел на меня. Он как бы спрашивал, на чьей стороне я выступлю.

     Да ни на чьей! Однако, мне действительно надо что-то делать. На крики епископа, тонущие в общем оре, никто внимания не обращал. Ратоборцев нужно силой развести в разные стороны, но соваться в эту свалку — чистое самоубийство. Впрочем, далеко не все присутствующие заразились яростным безумием, и несколько человек все же попытались разнять дерущих. Это были исландцы братьев Кодрансонов и западногренландцы. Они-то все рассчитывали на мирное тинговое состязание, и война им совершенно не нужна. Мир, как говориться, тесен, и других рынков сбыта и сырья у них просто нет. Поэтому исландцы осторожно подступали к краю бранного поля, прикидывая, как им получше разнять буянов. Но пока островитяне примерялись, Морозов решил действовать радикально, и его высокая фигура вдруг метнулась прямо в центр сражения.

 

     — Алекс, куда! – Мой крик потонул в общем гвалте, и я почувствовал лед в животе. Его же сейчас затопочут! Так, мне нужно быстро найти что-нибудь длинное и прочное, вроде оглобли. Но пока я растерянно крутил головой, Альберто сообразил первым, и уже мчался ко мне с длинной жердиной наперевес. Я взялся за другой конец жерди, и мы с Моретти навалились на спины дерущихся. Начало было неплохим, но свалив несколько человек мы остановились. Ладно, попробуем-ка взять пониже, на уровне лодыжек.

     Осторожно, чтобы не нанести увечья, мы начали подсекать ноги драчунам, и дело пошло веселее. С другой стороны поля брани мирные гренландцы повторили наш прием, а исландцы притащили невод. Слава Времени, тут нашлись разумные рыбоеды, и их рыболовные сети оказались весьма к месту.

     Когда бойцы переместились на землю, драка сама по себе затихла, и тут уже голос Арнальдра прогремел, как божий глас, повелев всем бросить оружие. А следом и я поднапряг свои легкие, предложив всем невредимым отойти в сторону, а раненым остаться на месте для лечения.

Грёнланд. Часть II

Источник: http://samlib.ru/editors/k/kalmykow_a_w/green.shtml

 

Подписаться
Уведомить о
guest

1 Комментарий
Старые
Новые Популярные
Межтекстовые Отзывы
Посмотреть все комментарии
Альтернативная История
Logo
Register New Account