Рекорды всегда служили мерилом уровня развития авиации. Согласно Кодексу ФАИ, они делились на мировые и международные. К первым относились абсолютные достижения вне зависимости от типа воздушного аппарата. Мужские и женские международные рекорды устанавливались в одних и тех же классах и категориях, причем женские засчитывались, если все члены экипажа и пассажиры были женского пола. Если женский рекорд перекрывал мировой, его засчитывали как всемирный.
По принятому в 1937 г. условию рекорд дальности считался побитым, если его удавалось перекрыть не менее, чем на 100 км. Женщины-пилоты, участвовавшие в дальних перелетах, до мировых рекордов не дотягивали, им покорялись лишь международные. До осени 1938 г. наибольшего успеха добилась француженка Андре Дюпейрон (Andree Dupeyron), пролетевшая 16-17 мая того года 4360,4 км на одномоторном самолете Caudron Aiglon.
М.М.Раскова, П.О.Сухой, В.С.Гризодубова и П.Д.Осипенко у самолета "Родина"
Через четыре месяца после ее достижения в СССР подготовили свой ответ — на самолете АНТ-37бис (ДБ-2Б) с гордым именем «Родина» экипаж во главе с Валентиной Гризодубовой намеревался побить один из наиболее престижных авиационных рекордов. После традиционного прощания в присутствии технической команды, спортивных комиссаров и журналистов самолет благополучно стартовал. Вышедшая 25 сентября газета «Правда» обнародовала официальное сообщение:
«24 сентября 1938 года в 8 час 12 мин утра по московскому времени известные всей стране летчицы-орденоносцы Гризодубова Валентина Степановна, капитан Осипенко Полина Денисовна и старший лейтенант Раскова Марина Михайловна (штурман) вылетели в беспосадочный перелет из Москвы на Дальний Восток на двухмоторном самолете. Самолет стартовал со Щелковского аэродрома близ Москвы…».
самолет АНТ-37бис выводится на стартовую позицию
самолет АНТ-37бис "Родина" перед взлетом
Рядом была помещена фотография трех миловидных женщин и сводка лаконичных радиограмм с борта самолета.
Через 9 часов после начала полета радиосвязь с «Родиной» прервалась. В эфире наступила тишина. 26 сентября газеты опубликовали скупое, протокольное сообщение ТАСС, озаглавленное «Ход перелета самолета «Родина». После него вплоть до 4 октября ни газеты, ни радио больше ни словом не обмолвились об АНТ-37бис. А миллионы людей ждали вестей, желая отважным летчицам удачи…
Когда утром 25 сентября экипаж «Родины» увидел в просвете облаков воды Охотского моря, Гризодубова решила отослать телеграмму:
«6 часов 57 минут. Тугурский залив. Высота 7000 метров. Иду курсом Амур. Думаю делать посадку Комсомольске».
Но отправить ее не удалось, т.к. связь с землей была потеряна.
- 10.00 московского времени. На приборной доске пилота вспыхнула красная лампочка, предупреждавшая, что горючее на исходе. Его оставалось на полчаса полета. Ситуация требовала экстренной посадки, а внизу — тайга. До Комсомольска-на-Амуре 500 км.
- 10.29. Моторы замолчали — кончилось горючее.
- 10.32. По приказу Гризодубовой Раскова покинула самолет, ибо в передней остекленной кабине при вынужденной посадке на «брюхо» оставаться было небезопасно. Прыгнула она без запаса продуктов — парашют был малой площади.
- 10.45. Под вой сирены, напоминавшей экипажу, что надо выпускать шасси, машина чиркнула по болоту и, оставив на его поверхности две борозды от мотогондол, замерла. Самолет почти не пострадал — погнулись лишь кончики винтов, даже штурманская кабина осталась невредимой. Истекли 26 часов 29 минут полета.
Приземлился АНТ-37бис в 150-160 км от Комсомольска-на-Амуре, в 10-15 км от селения Дуки, и потерялся для всех. Болото с кочками, на которое была совершена посадка, местные жители — нанайцы — называют мари. Оно обычно мшистое, кочковатое, не особенно вязкое. Наибольшая глубина редко достигает двух метров. Лучшего места для посадки самолета не было во всем том районе: дальше по курсу простиралась непроходимая тайга, сопки, сплошь покрытые лесом.
Для спасения экипажа «Родины» была сформирована комиссия, которую возглавил секретарь крайкома ВКП(6) Николай Михайлович Пегов. На поиски мобилизовали свыше пятидесяти самолетов ГВФ, ВВС 2-й ОКА и Амурской военной флотилии, сотни пеших отрядов, следопыты на лошадях и оленях, рыбаки на лодках и катерах. Непосредственное руководство группой поиска возложили на командующего ВВС 2-й отдельной краснознаменной армии комдива Я.В. Сорокина.
Днем 3 октября звено гидросамолетов ГВФ вылетело из Комсомольска-на-Амуре в район озер Эворон, Амуткит и населенного пункта Керби, что в 125-200 км северо-западнее города. В 13.30 по местному времени в 20-ти км юго-западнее озера Амуткит с одного из этих бортов заметили двухмоторный самолет. Вот как вспоминал о тех событиях командир удачливого экипажа М.Е. Сахаров:
«В то время я был пилотом — командиром двухмоторного корабля МП-6*… После двухчасового поиска заметил на болоте, среди разводий, пятно с непрерывно изменяющейся конфигурацией. Этим оно привлекло внимание. Снизился к нему с семисот до пятидесяти метров.
Пятно оказалось двухмоторным серебристого цвета самолетом с крыльями большого размаха. Рядом находились два человека. Они подавали сигналы расправленным куполом парашюта, благодаря чему и удалось их различить на фоне разводий.
То обстоятельство, что людей было двое, вызвало сомнение, что обнаружена действительно «Родина», — ведь ее экипаж состоял из трех человек. К тому же названия самолета не было видно… Позже мы узнали, что название было написано только на нижней поверхности крыла и по бокам носовой части фюзеляжа, поэтому увидеть его сверху оказалось невозможным.
Мой радист Володя Быстрое дал на аэродром радиограмму, сообщив, что, по всей видимости, мы обнаружили в районе Амгуни »Родину», а Кузьма Домкин, механик, оторвал от исподнего лоскут, замотал в него записку, как вымпел, и сбросил им.
Согласно сброшенному коду сигналов, летчицы выложили парашют слева от самолета, что означало, что нет штурмана Расковой. Километрах в десяти от «Родины» находилось озеро, на которое можно было посадить наш гидроплан, но дальше через тайгу и болото мы не смогли бы добраться до цели. Решили возвращаться на базу… Возвратившиеся вслед за мной летчики И. Бурлаков и А. Романов доложили, что они тоже видели самолет.
Интересно, что сначала хотели было поднять девушек прямо на борт самолета-спасателя с земли. Установили на самолете у люка особую лебедку, спустили трос со стальным карабином, чтобы с ходу зацепить за подвесную систему парашюта, который должны были надеть летчицы. Но сначала попробовали проделать это с мешком, однако задели за деревья, едва самолет не угробили. Решили «цирковой трюк» отменить и на место посадки выбросить десант спасателей».
По прилете Михаил Сахаров подробно доложил обо всем комдиву Якову Сорокину, человеку смелому и решительному. 4 октября в 4 часа 33 минуты тот сообщил в Москву:
«Самолет «Родина» находится в 14 километрах северо-восточнее Дуки, в пяти километрах от реки Амгунь».
Свидетельствует Михаил Сахаров:
«Запомнилась странная подробность перед вылетом. Флаг-штурман ВВС А. Бряндинский, которому я хотел показать, как лучше и с большей точностью выйти к месту вынужденной посадки самолета «Родина», в довольно резкой форме отмахнулся от меня. Красным карандашом он обвел на своей карте круг и поставил на нем крест. Кто-то из тех, кто наблюдал эту сцену, мрачно пошутил, что как бы этот крест не оказался дубовым».
К несчастью, шутка стала пророческой…
Что же произошло 4 октября 1938 г. в районе посадки самолета? Рассказы и показания Валентины Гризодубовой, Полины Осипенко, очевидцев, Акт от 8 октября, составленный комиссией, работавшей на месте катастрофы, позволяют внести некоторую ясность в те давние события.
Полковнику М. Денисенко было дано указание сформировать две группы, которым предстояло вылететь из Хабаровска на двух самолетах ТБ-3 в Комсомольск-на-Амуре, произвести дозаправку на заводском аэродроме и лететь для оказания помощи экипажу «Родины». 4 октября первый вылет из Комсомольска в район поиска совершил один ТБ-3, на борту которого находился комдив Сорокин. Путь ему указывал на МП-6 Сахаров.
Сорокин взял с собой фотокорреспондента городской газеты И.В. Панина. Сделанный им снимок «Родины», напоминавшей прижавшуюся к земле гигантскую серебристую стрекозу, неоднократно перепечатывали различные газеты и журналы.
В тот же день «Правда» сообщила:
«Самолет «Родина» находится в 14 километрах северо-восточнее Дуки, в пяти километрах от реки Амгунь. Для экипажа самолета сброшены горячий кофе в термосах, теплые носки, сапоги и одежда. Сбросили также карту с указанием местонахождения самолета».
Во второй полет отправились оба ТБ-3. С одного из них к Гризодубовой и Осипенко должны были спрыгнуть на парашютах спортивные комиссары к-н Н.А. Полежай и ст. л-т М.А. Еремин, чтобы составить акт о рекорде, военврач П.С. Тихонов и несколько десантников во главе со ст. л-том А.И. Олянишиным. На втором ТБ-3 с комдивом Сорокиным летели десантники, которые должны были найти Раскову. Фотокорреспондент Иван Панин собирался лететь с ними, но Сорокин предпочел взять корреспондента газеты «Тревога» Раппопорта. Панин остался на аэродроме.
К месту посадки АНТ-37бис вылетел также «Дуглас» ДС-3, на борту которого находился флаг-штурман ВВС Александр Бряндинский. Отправился к «Родине» на своем МП-6 и Сахаров. Вот как он описывает события того дня:
«… Решив лететь к месту посадки «Родины», комдив Сорокин приказал было мне лететь на его ТБ-3 за штурмана. Но я всегда сторонился крикливых и шалых начальников и объяснил комдиву, что уже имею задание от своего начальства. Это и спасло меня от гибели… А немного спустя я стал очевидцем страшной катастрофы в воздухе, о которой до сей поры не могу вспоминать без содрогания…
С высоты я увидел на юго-востоке ТБ-3 Сорокина и «Дуглас» (DC-3) Бряндинского — оба зеленого цвета, плохо различимые на фоне осеннего леса. Они кружили над небольшой долиной — видимо, не вышли точно к месту посадки «Родины» и теперь были заняты поиском.
Как потом рассказывал спасшийся на парашюте командир ТБ-3 Наумов, летевший в их самолете комдив стоял в пилотской кабине между креслами. Увидев приближающийся «Дуглас», стал грозить кулаком, крича: «Убьет он нас!» И в этот момент произошел удар. Сорокин — на нем была надета парашютная подвесная система — бросился за перегородку к штурману за лежавшим там парашютом, но не успел…
Я видел из кабины своего самолета, как «Дуглас», явно поглощенный поиском, ударил крылом в хвост ТБ-3, затем перешел в глубокую неуправляемую спираль и, упав, взорвался…».
Из рассказов Гризодубовой и Осипенко следует, что «Дуглас» ходил очень низко над землей, едва не задевая верхушки деревьев. В 15.00 они заметили показавшийся с юга ТБ-3. В это время находившийся над ними «Дуглас» развернулся и направился к кораблю. Поравнявшись с ним на высоте 500-700 м, он начал разворачиваться и неожиданно ударил крылом по хвостовому оперению ТБ-3, стал разламываться и дымящимся факелом устремился к земле. Воздушный корабль после удара медленно перевернулся вверх колесами, затем на живот, опять на спину… и пологой спиралью пошел вниз. Когда самолет перевернулся, из открытых кабин выпало четыре комочка. Над ними раскрылись парашюты. Это из открытых кабин ТБ-3 выбросило летчиков и стрелков. Только четырех… Из «Дугласа» не выпрыгнул никто. Оба самолета скрылись за лесом, откуда вскоре показался дым. Видевшие катастрофу летчицы из разорванного парашюта выложили сигнал SOS и стрелу, указывавшую направление к месту бедствия.
Невольными очевидцами трагедии также стали десантники и экипаж второго ТБ-3. Врач Тихонов и ст. л-т Олянишин прыгнули «на катастрофу». С ними к упавшему «Дугласу» подоспели чудом спасшиеся командир экипажа разбившегося ТБ-3 Наумов, второй пилот Рапохин, младший командир Хоркин и стрелок-бомбардир Шарков. Они стали сбивать пламя в надежде, что кто-нибудь спасся и чтобы огонь не поджег тайгу. Но спасать было некого, а пожар все-таки дошел до упавшего ТБ-3 и почти полностью его уничтожил.
Молодой военврач Тихонов видел, как опасно сходились самолеты. В своей короткой медицинской практике он успел насмотреться всего, видел и смерть, но такое!.. Спустя почти полвека, уже генерал-майор медицинской службы в отставке Петр Семенович Тихонов рассказывал:
«Потрясение в тот момент было настолько сильное, что не прошло и сейчас».
У самолета «Родина» на парашютах приземлились спортивные комиссары Еремин и Полежай, которым в том числе было поручено снять барографы, т.к. их записи подтверждали, что во время рекордного полета самолет не приземлялся. Там же опустились и трое десантников, которые должны были помочь летчицам пройти через болото и тайгу.
В то время не знали, сколько точно человек находилось в разбившихся самолетах: собирались к «Родине» спешно, списков составить не успели. Однако сразу стало понятно, что Сорокин и Бряндинский погибли. После пожара в упавшем «Дугласе» обнаружили 5 обгоревших трупов. В ТБ-3РН погибли 11 человек.
Так как полет высокопоставленных командиров не был вызван необходимостью, они и стали «козлами отпущения», что следует из приказа наркома обороны от 4 июня 1939 г. Ни Яков Сорокин, ни Александр Бряндинский не имели указаний лететь к месту посадки самолета «Родина». Более того, особой телеграммой из Москвы Сорокину категорически запрещалось совершать такой полет — он должен был руководить действиями авиации из штаба. Но нарком Ворошилов, по-видимому, не знал или не хотел знать, что Сорокин согласовал свое намерение лететь с начальником УВВС РККА А.Д. Локтионовым. Только в одном Ворошилов был прав — Бряндинский не имел оснований для полета и должен был встречать экипаж «Родины» в Хабаровске. Однако вряд ли Герой Советского Союза флаг-штурман ВВС погнался за популярностью, в чем его обвинил нарком.
Не вызывает сомнений то, что непосредственным виновником катастрофы явился пилот DC-3 Николай Лесников. Он проявил недисциплинированность,
«устроил хулиганство в воздухе»,
пытался продемонстрировать свое «мастерство» и врезался в ТБ-3, отбив ему хвост, а своему DC-3 — часть крыла. Но и Бряндинский несет свою долю ответственности за случившееся. Он во время опасного сближения с ТБ-ЗРН должен был одернуть пилота «Дугласа». Сам самолет был одним из девяти, закупленных у фирмы «Дуглас» DC-3, которые в СССР получили номера 2031-2033 и 2042-2047.
Благодаря стараниям Марины Кузьминой, в конце 1980-х гг. стало широко известно о существовании документа под названием «Дневник работы комиссии при горкоме ВКП(б) г. Комсомольска-на-Амуре по розыску и эвакуации героического экипажа самолета «Родина», который вел редактор городской газеты М.М. Скляренко. «Дневник…» является ценнейшим документом для понимания событий, происходивших за кулисами поисков «Родины».
Согласно записям в дневнике, штаб по поиску самолета стал действовать в Комсомольске-на-Амуре с 25 сентября, как только стало известно о потере связи с экипажем. При горкоме партии была сформирована специальная комиссия, которую возглавил секретарь крайкома ВКП(б) Н.М. Пегов. В нее также вошли: начальник городского отдела НКВД Иванников, комиссар военно-строительного корпуса Карпенков, начальник районного отдела связи Куликов, начальник Дальневосточного управления Аэрофлота Пиков.
По решению Москвы руководство поисками было возложено на правительственную комиссию, в состав которой включили: наркома оборонной промышленности М.М. Кагановича, начальника Управления ВВС командарма 2-го ранга А.Д. Локтионова, заместителя начальника Главного управления ГВФ М.Ф. Картушева, начальника Главной инспекции ГВФ Героя Советского Союза М.Т Слепнева. Комиссия установила жесточайший контроль за ходом поисков. Персональную ответственность за организацию полетов возложили на Пикова.
В Москве сразу узнали о катастрофе 4 октября, но никаких официальных сообщений о ней решили не распространять. Для народа по радио звучали фанфары в честь отважных летчиц. Однако по прямой телефонной связи во время переговоров о самолете «Родина» то и дело поднимались вопросы о катастрофе. Например, в «Дневнике…» читаем запись переговоров Картушева и Пегова за 6 октября:
«Картушев: Сообщите точно состав экипажа ТБ-3.
Пегов: Какого самолета?
Картушев: Погибшего.
Пегов: Ждите, точных сведений мы не имеем, потому что не получили сведений о количестве вылетевших из Хабаровска, а также тех, кто именно спасся. По коду выяснено, Бряндинский и Сорокин погибли, через семь часов выясним.
Картушев: Знает ли Хабаровск?
Пегов: Хабаровск точных сведений нам не дал.
Картушев: А может Хабаровск знает состав экипажа.
Пегов: Обязан. Он [ТБ-3] прилетел из Хабаровска.
Картушев: Тов. Ворошилов требует список экипажа ТБ-3РН с пассажирами, хотя бы неуточненный. Это можно сейчас сделать?
Пегов: В Хабаровске ТБ-3РН комплектовался наспех. Об экипаже «Дугласа» сообщили, что там два человека, а там четыре человека.
По имеющимся данным, тов. Картушев, можно сказать следующее: погибли комдив Сорокин, точно, штурман Земцов, бортмеханик (фамилия неизвестна), корреспондент Раппопорт, остальные фамилии неизвестны.
В экипаже самолета «Дуглас» погибли тов. Бряндинский, Лесюков и два техника».
И далее сообщил сведения, полученные от командующего 2-й ОКА о составе экипажей ТБ-ЗРН и «Дугласа»:
«Экипаж ТБ-3РН:
Сорокин — комдив, командующий ВВС 2-й армии. Наумов — помощник командира энской части. Земцов — штурман, старший лейтенант. Рапохин — второй пилот. Венциков — лейтенант. Марцинюк — воентехник 1 ранга. Морозов — воентехник 2-го ранга. Заботкин — радист. Андреев, Сосков, Климов — младшие командиры. Медведев — командир взвода. Шарков — стрелок-бомбардир. Хоркин — младший командир. Раппопорт — фотокор «Тревоги».
Экипаж самолета «Дуглас»:
Бряндинский. Лесников — штурман**. Шевченко — летчик. Метусов — бортмеханик. Черепахин — пом. борттехника».
В тот же день, 6 октября, из Москвы по аппарату прямой связи пришло указание правительственной комиссии:
«Информационное сообщение о самолете «Родина» прекратить».
Но «коронным номером» этой неразберихи стал «самостийный» полет и посадка самолета У-2 с цветами и шампанским, летчик которого ухитрился сесть на болотный пятачок рядом с «Родиной»!
12 октября «город на заре» встречал спасенных летчиц-героинь. Состоялись встречи, митинги, собрания, но не было особых торжеств и ликований, были слезы и траур по погибшим, слишком свежа была память катастрофы.
Ликование, вызванное тем, что отважных летчиц удалось найти, охватило всю страну. Поэтому, чтобы не портить праздник, никаких сообщений о случившемся ни в газетах, ни по радио сделано так и не было. Мало того, даже не были захоронены останки погибших.
Перелет самолета «Родина» логично вписался в героическую атмосферу тех лет, а его трагическую составляющую покрыли завесой тайны. Детали трагедии, все материалы по случившейся катастрофе строго засекретили.
15 октября началось триумфальное возвращение героинь в Москву. Они отбыли из Комсомольска в Хабаровск по реке на катере «Киров» Амурской военной флотилии. В Хабаровске их встречали более 100 тысяч человек. Встреча экипажа «Родины» была устроена по первому разряду. На митинге огласили правительственную телеграмму:
«Горячо поздравляем героический экипаж самолета «Родина» с успешным и замечательным завершением беспосадочного перелета Москва-Дальний Восток… Ваша отвага, хладнокровие и высокое летное мастерство, проявленные в труднейших условиях пути и посадки, вызывают восхищение всего советского народа…».
И лишь 18 октября 1938 г. газета «Сталинский Комсомольск» поместила некролог:
«В воздушной катастрофе трагически погибли комдив т. Сорокин, Герой Советского Союза комбриг т. Бряндинский, летчик т. Лесников с экипажем. Военный совет 2-й ОКА и командование ВВС выражают глубокое соболезнование семьям погибших лучших сынов нашей Родины, героев гражданской войны, преданных членов нашей великой коммунистической партии».
Специальный поезд вез героинь перелета через всю страну. При каждой остановке собирались тысячи людей, чтобы приветствовать их. 27 октября в 14.30 украшенный яркими полотнищами и портретом Сталина поезд прибыл в Москву. На Белорусском вокзале экипаж самолета «Родина» встречали члены правительства, Герои Советского Союза, авиаторы и конструкторы. Вышедшие на следующий день газеты «Правда» и «Известия» поместили репортаж об этом событии, в т.ч. сообщили о выступлении Сталина. В частности указывалось:
«Далее товарищ Сталин предупреждает о необходимости особой осторожности и бережливости с самым драгоценным, что у нас есть, — с человеческими жизнями и особенно с жизнями наших храбрых, иногда безудержно храбрых героев-летчиков. Эти жизни дороже нам всяких рекордов, как велики и громки эти рекорды ни были бы».
Разумеется, факт гибели людей при столкновении самолетов не был обнародован. Приехавший в том же поезде М.Е. Сахаров вспоминал, что только В. Молотов скупо упомянул известных Сорокина и Бряндинского, как о погибших при исполнении служебных обязанностей.
Журналист Лазарь Бронтман в своем дневнике в те дни отметил:
«Сегодня (27 октября) экипаж «Родины» вернулся в Москву. Прямо с вокзала их повезли в Кремль. Прием был небольшой, интимный, в Грановитой палате…
Мне рассказывал Коккинаки.
— Подняли тост за меня, как первого проложившего дорогу на Дальний Восток. Я встал, пошел чокаться. Подхожу к Сталину. Он спрашивает:
— Что такой скучный?Я говорю, что вот, мол, недавно Бряндинского похоронил.
— Да, — отвечает, — нехорошо получилось.
Подходит к Молотову и Ворошилову и о чем-то шепчется. Потом встает Молотов. Предложил выпить за товарищей, погибших при спасении экипажа «Родины», за Героя Советского Союза Бряндинского. Все встали».
* — Гражданский поплавковый вариант самолета-разведчика Р-6 (АНТ-7).
** — На самом деле Лесников — летчик.
источник: Николай Игнатьев "Горечь триумфа" "Авиация и время" 04-2013
