Доброго времени суток, уважаемые коллеги. Продолжаю публиковать альт-исторический цикл про Великую Русинию, и сегодня речь пойдет о 2-й части правления Михаила VII. Рассказано будет о европейской политике, распаде Османской империи, возвышении персов, и многом другом.
Содержание:
Величие Русинии и европейская политика
Константинопольский мирный договор оказал на Европу эффект разорвавшейся бомбы. Османская империя, всего век назад грозно нависавшая над христианским миром, была отброшена в Азию, разбита и сломлена, а Средиземное море наводнили русинские купеческие и военные корабли. На континенте появилась еще одна новая империя, а точнее – хорошо забытая старая, Греческая. Русиния получила возможность влиять практически на все события, происходившие в Европе, и если раньше Киев просто пользовался определенной популярностью, то теперь столицу государства Романовичей просто наводнили дипломаты, искатели приключений, наемники и просто путешественники, пожелавшие увидеть, кто же свершил то, что не мог сделать католический мир в течении поколений – т.е. вернул крест на Святую Софию и раз и навсегда разбил турок. Впрочем, помимо восхищения хватало также раздражения и страха. По сути европейские гранды, одержимые идеями о балансе сил, так увлеклись Семилетней войной, что прохлопали радикальное усиление одной и без того сильной европейской державы, и все это предстояло еще обдумать и сделать правильные выводы.
Забавными оказались попытки втянуть Россию и Русинию в противостояние Великобритании и Франции. Первая сражалась в Семилетнюю войну на стороне Пруссии, а значит и Великобритании, и обладала весьма немалым Балтийским флотом. Кроме того, Россию с Великобританией связывали обильные торговые связи, и их союз в будущем, распространенный на всю Европу, становился вполне вероятным. В Париже не самым лучшим образом относились к российской армии, несмотря на ее успехи в Семилетнюю войну, но вот при подсчете кораблей вышла проблема – в случае объединения ВМС Великобритании и России получалось, что совместные усилия Испании и Франции даже в перспективе не могли сравниться с получившейся армадой. Попытки ухудшить отношения между Петроградом и Лондоном также провалились. В результате пришлось искать еще одного союзника для противовеса – и им могла быть только Русиния, которая как раз открыла себе доступ к Средиземному морю, а значит и мировому океану.
Ситуацию усложнял тот факт, что французы ранее враждовали с русинами из-за Османской империи, но та после 1764 года представляла собой сплошные руины, и в Париже решили с осторожностью проводить свою восточную политику, попутно стараясь как можно больше сблизиться с Русинией. Удалось им это лишь частично – Михаил VII вроде как выказал интерес к союзу с Францией и возможности получить свои колонии, но сразу же поставил жесткое условие: в случае, если на стороне Великобритании выступит Россия, Русиния не будет вмешиваться в конфликт. Это делало союз Парижа и Киева совершенно неинтересным для французов. Между тем, в Петрограде также уже шли переговоры о союзе, и император Петр II выставил аналогичное условие – если на стороне французов выступит Русиния, то Россия не будет поддерживать Великобританию в войне, что делало союз неинтересным уже для Лондона, которому корабли под Андреевским флагом могли пригодиться как раз в случае появления у Франции и Испании сильного союзника. По факту же получилось так, что и англичане, и французы не смогли привлечь на свою сторону флоты Восточной Европы в качестве союзников, и договориться получилось лишь о небольшой поддержке в случае конфликтов, которая даже не требовала вступления в войну. Таким образом, Россия и Русиния целиком удовлетворяли свой интерес в «большой морской войне», наблюдая за противостоянием французского, британского и испанского флотов, но при этом сами оставались в стороне.
Между тем, для повышения престижа Русинии в 1767 году была снаряжена большая кругосветная экспедиция под началом адмирала Невельского [1], известного своими научными трудами и интересом к далеким морям и океанам. В ней приняли участие лишь лучшие корабли, матросы и офицеры Русинии, и ее цели были не только лишь научными, но и политическими – требовалось показать, что государство Романовичей готово присоединиться к списку морских держав. Плавание продлилось до 1773 года, оказалось связано с рядом лишений, и один из трех кораблей (фрегат «Ластка») даже потерпел крушение у берегов Камчатки, не дойдя всего несколько десятков миль до союзного Петропавловска. Был проделан огромный объем работ, от изучения природы до картографии и политики. По возвращению домой корабли Невельского привезли из Китая чай – первый, доставленный в Русинию на собственных кораблях. В дальнейшем «чайные экспедиции» будут отправляться на восток регулярно, и каждое десятилетие будет отмечаться как минимум одной крупной исследовательской экспедицией за моря и океаны, проходящие под Михайловским флагом.
Экспансия влияния Русинии в Средиземном море развивалась молниеносно, так как Михаил VII считал, что промедление позволит организовать европейским державам сопротивление и принять контрмеры. Главными инструментами расширения этого влияния стали флоты – торговый и военный. Первый наращивал экспорт товаров из Русинии за границу. Одним из главных и самых ценных партнеров неожиданно оказалась Испания короля Карлоса III – испытывая постоянную нужду в продовольствии, парусине, мачтовом лесе и пеньке, испанцы отныне все это получали за счет торговли с Русинией, платя взамен полновесное серебро [2]. Еще одним важным партнером оказалась Сардиния-Пьемонт – небольшое итальянское королевство уже было подвержено влиянию Романовичей, так как там набрали силу и фактически выступали одними из главных государственных деятелей принцы Тосканские, бывшие Медичи-Романовичи. Проводимые реформы в итальянском королевстве привели к необходимости импорта ряда ресурсов, а также найме специалистов; все это было получено из Русинии без особых проблем. Расширялась торговля и с прочими итальянскими государствами, не помешала вражда с турками установить торговые связи с Египтом (которые в результате станут одной из причин восстания мамлюков). Военные корабли под Михайловским флагом постоянно напоминали о себе в портах всего Средиземноморья, а когда купцы стали подвергаться ударам берберских корсаров, то русинские корабли разместились на Мальте и стали не только защищать торговые пути, но и совершать набеги на берберское побережье точно так же, как это ранее делали с берегами Малой Азии. Некогда далекая и отделенная от прочей Европы большими расстояниями страна вдруг стала очень близкой, и показа свою силу. Последствия этого Русинии пришлось разгребать уже вскоре.
Двенадцатая русинско-турецкая война (1769-1774)
На Константинопольском мире проблемы Османской империи не закончились. Лишившись богатейшей столицы и самых развитых своих регионов, лишенная части инфраструктуры, с расстроенным государственным аппаратом, Высокая Порта более не могла удерживать обширное государство. Везде подняли голову сепаратисты, как по национально-религиозному, так и по простому географическому принципу. Приходилось еще и считаться с сотнями тысяч мусульманских беженцев, которые бежали от гнева христиан сначала с Балкан, а теперь еще и из Малой Азии дальше, в Сирию, Ирак, Палестину и даже Египет. Везде, где появлялись беженцы, начинался внутренний хаос и беспорядки, которые необходимо было подавлять силой – но силы у османского государства уже не оставалось. После потери столицы турки два года не могли выбрать город, куда можно было бы перенести столицу – так как султан неизбежно оказывался в заложниках местных элит и условий. Перепробовав Александретту, Анкару, Дамаск и даже Иерусалим, турки остановились на Александрии, и то лишь потому, что из нее было легко бежать куда-либо в другое место. Но и здесь имелись свои проблемы – в Египте господствовали мамлюки, которые всерьез подняли голову после поражения Османской империи в последней войне.
Некоторое время шли переговоры, пока в 1769 году население Египта наконец не подняло антитурецкий мятеж, и султан был вынужден вновь бежать в Дамаск. Немалую роль в начале мятежа сыграли и русинские купцы, которые установили связи с египтянами и фактически снабдили их оружием. Вслед за египтянами восстание подняли курды, затем армяне, которых начали резать курды, и грузины, которые вообще уже длительное время вели переговоры о протекторате с Российской империей. Взялись за оружие иракские и палестинские арабы. Даже в самой Сирии было неспокойно – мухаджиры учинили резню местных христиан, из-за чего выжившие огромными массами стали покидать территорию Османской империи и отправляться в Византию. Султан Мустафа III вместе с советниками проявил настоящую изобретательность, пытаясь навести порядок и собрать войско, но ситуация стремительно уходила из-под его контроля. Более того – возмутившись повсеместной резней христиан, Византия и Болгария начали военные приготовления, а в конце года вместе с ними официально войну объявила и Русиния.
Последняя, Двенадцатая русинско-турецкая война заметно отличалась от всех предыдущих. В ней уже не было грандиозных полевых баталий, да и эпических осад или геройских форсирований проливов тоже. Главной задачей союзных армий стало занятие территорий, где имелось хотя бы какое-то христианское население, и прекращение резни. Высадив первый десант в Малой Азии начале 1770 года и сразу же открыв боевые действия против мусульманских курдских ополчений, русинские полки встретили османскую армию (точнее то, что от нее осталось) лишь спустя год, что уже было характерным показателем. Главным врагом стала иррегулярная конница, курдская и арабская, а также банды башибузуков. Султан объявил джихад против Русинии, и это обеспечило ему кое-какой приток солдат – но и они были иррегулярами. На море какую-либо серьезную силу представляли лишь берберские корсары, которые стали активно действовать в Восточном Средиземноморье, да нанятые султаном французские каперы. Некоторую поддержку русины стали оказывать восставшим египтянам, но после того как мамлюки учинили резню коптов, пришлось снаряжать экспедицию и туда. Десант насчитывал около 30 тысяч человек, и вскоре он без проблем занял два главных города Египта – Александрию и Каир. Впрочем, ситуация в регионе оставалась напряженная, потому было решено пойти на беспрецедентные меры, и начать эвакуацию христиан в Византию, а с окончанием войны из Египта были выведены все русинские войска из-за того, что мамлюки вот-вот готовы были вновь восстать.
С 1771 года в войну вмешалась Россия, которая стремилась обезопасить свои границы по Кавказу. Она последовала примеру Русинии, и из ряда княжеств воссоздала Грузинское царство, сделав правителем Ираклия II, который до того правил Картли-Кахетией [3]. Совместно с русинами российские полки вторглись в Армению, которая стала главным театром военных действий происходящей войны. С одной стороны, она была достаточно густо населена армянами, однако значительную долю региона населяли и мусульмане – турки и курды, которые считали земли своими, и при попытках армян восстать учинили настоящую резню. В ответ армяне стали вооружаться и оказывать ожесточенное сопротивление, не особо церемонясь со своими соседями-мусульманами. Россиянам и русинам пришлось наводить в этом регионе порядок, приводить к миру армян и курдов. Последние оказывали ожесточенное вооруженное сопротивление, но постепенно выдавливались на юг, и были вынуждены начать переселение в сторону Ирака и Северного Ирана. Болгарские и греческие полки в это же время постепенно выдавливали турок из Центральной Анатолии. Значительную роль в наведении порядка сыграла армянская волонтерская бригада под началом князя Давида Баграмяна, которая за счет притока добровольцев разрослась в дивизию. Сам князь был потомком эмигрировавшего в Русинию в 1300-е года армянского княжеского рода, и считал себя наследником средневековых Багратидов, некогда правивших Арменией. До того малоизвестный, он стал дико популярен среди христиан в эпоху последних турецких войн, и потому уже рассматривался в качестве возможного «легитимного» правителя возрожденной Армении российским императором и русинским королем – назначение правителей восстановленных христианских государств из числа потомков древних родов, сохранившихся до современности, становилось стандартным приемом русинской внешней политики [4].
Очередной мирный договор был подписан в Трапезунде в 1774 году, вскоре после смерти султана Мустафы III. Нового султана, Абдул-Хамида I, придворные фактически силой заставили пойти на примирение, так как у турок уже решительно не было средств даже для ведения «малой войны» — отряды арабов, курдов и башибузуков, получая отпор от христиан, начинали грабить собственно мусульманское население, и лишь увеличивали хаос, происходивший на Дальнем Востоке, до небывалых масштабов. По условиям мирного договора османы уступали Византии Центральную Анатолию и побережье Черного моря включая Трапезунд, признавали объединение Грузии и переход ее под протекторат России, а также появление абсолютно нового государства – Армении, которая в 1775 году была провозглашена царством во главе с царем Давидом I Баграмяном. Султан также обязывался обеспечить безопасность христианам, населявшим его владения, но на деле это было уже невозможно. Османская империя фактически прекратила свое существование – под властью Абдул-Хамида I оставалась лишь Сирия и часть Ирака, а все остальные территории заняли мятежные бейлики, не признающие османскую власть и ведущие военные действия против всех своих соседей. Именно 1774 год принято считать датой окончательного распада Османской империи, и последнему ее осколку суждено было просуществовать считаные годы.
Непосредственно во время войны ряд европейских государств думали вмешаться в конфликт на стороне турок или оказывали на Русинию дипломатическое давление. Впрочем, на деле все попытки как-то повлиять на Михаила VII и его союзников оказались бесплодными – он проявил полное равнодушие к претензиям и угрозам европейских держав. О военном же вмешательстве на деле не могло идти и речи – все ведущие игроки после Семилетней войны пребывали в крайне изможденном виде, за исключением разве что России. Единственными государствами, которые могли бы противостоять Русинии, были Австрия, Франция и Великобритания – но первые две едва сводили концы с концами после колоссальных военных расходов, а последняя уже начала вести иную, куда более долгую игру, сулившую Туманному Альбиону гораздо большие выгоды, чем попытка удержать от распада Османскую империю. В результате войны времен правления Михаила VII окажутся абсолютно «безнаказанными» со стороны европейцев – чего, впрочем, нельзя будет сказать о конфликтах времен его наследников.
Возвышение Зендов и Персидская империя
Керим-хан Зенд
С распадом Османской империи на Ближнем Востоке образовался вакуум власти, которым стремились воспользоваться все сколь-либо значительные местные князьки. Все они были обречены на провал – действуя старыми методами, испытывая проблемы с комплектованием армий и обеспечением их хотя бы каким-то огнестрелом, все бейлики при этом враждовали друг с другом, и не могли объединить вокруг себя соседей. В несколько лучшем положении находились лишь два осколка империи – Сирия, которую еще контролировала династия Османов, и Египет, в котором власть в руки вновь взяли мамлюки, и смогли распространить ее на Ливию. Впрочем, и они страдали от всеобщих на тот момент проблем – огромного количества мухаджиров, ухода христианского населения, беззакония, и многого другого, отлично вписывающегося в слово «хаос».
Впрочем, стали появляться и некоторые объединяющие мусульман тенденции. Масштабные бедствия, заставившие миллионы людей отправиться в изгнание с Балкан, Малой Азии и Закавказья, привели к тому, что стали обостряться старые шовинистические и новые реваншистские настроения, направленные против христиан. Уже поздняя Османская империя успешно использовала знамена джихада для того, чтобы созывать под них большие воинства, но иррегуляры проигрывали даже болгарскому и греческому ополчению, не говоря уже о вышколенных профессиональных русинских и российских полках. После развала Османской империи антихристианские тенденции еще более обострились, и даже заставили отойти на второй план традиционный конфликт между шиитами и суннитами. Христианская угроза стала новым фактором, объединяющим всех или почти всех мусульман, и грамотный правитель, использовав лозунги защиты от завоевателей, мог сделать то, чего не было уже многие века – объединить под своим началом если не всех, то большую часть мусульман.
Таким правителем по стечению обстоятельств стал Керим-хан Зенд Мохаммад, правитель Шираза. Сам по себе он был натурой созидательной, мирной, многое сделал для стабилизации ситуации в Иране, который после упадка династии Сеффевидов фактически распался. У него были все таланты для того, чтобы эффективно править территориями – но было мало навыков и возможностей для того, чтобы их расширять: никакими военными талантами Керим-хан не обладал, да и персидские армии традиционно не обладали высокими боевыми качествами. В иных условиях он так и остался бы правителем лишь небольшой части Ирана, но в Ширазе еще с 1730-х годов обосновалось семейство мухаджиров, ведущее начало от Исмаил-паши, одного из османских полководцев, который был вынужден бежать на восток из-за придворных интриг. Сам он был типичным западником, получил образование во Франции, и сделал все, чтобы его дети также обучались Европе. Это, помимо прочего, связывало его с некоторыми европейскими элитами, и когда в 1750 году Керим-хан твердо обосновался в Ширазе, а Исмаил-паша стал его доверенным лицом, в Персии резко усилилось влияние Великобритании. По мере того, как рассыпалась Османская империя, англичане, в особенности агенты Ост-Индской компании, начали осознавать, что такими темпами им вскоре понадобится буфер между Индией (которая еще только завоевывалась англичанами) и стремительной экспансией восточных славян. Само собой, их взоры обратились к Керим-хану и Исмаил-паше.
Звезды встали в ряд. С середины 1750-х годов в Ширазе, при активнейшем участии Керим-хана, Исмаила-паши и его сына, Мустафы, начинается волна реформ, которые должны были радикально изменить облик Ирана. Приютив большое количество «западников», сам правитель осознал, насколько традиционные государственные порядки отстают от европейских, и потому после долгих колебаний решил запустить вестернизацию, как говорится, «на полную катушку». Постепенно стала преобразовываться администрация, создавались специальные школы для подготовки чиновников, постепенно из пестрого набора различных тюркских и персидских племен начали формировать единую общность. Многих при этом пришлось ломать через колено – и здесь пригодились военные реформы Исмаил-паши, проводимые с помощью европейских советников и в основном на европейские же деньги. Была создана пока еще небольшая, но вполне себе западного образца 12-тысячная армия, которая неожиданно стала играть решающую роль в укреплении позиций династии Зендов. Разобравшись с внутренним сопротивлением, войска обрушились на других феодалов из округи, и без особых проблем сокрушили их. К середине 1760-х годов под властью Керим-хана был уже весь Иран, и последующие 10 лет ушли на расширение армии, создание для нее достаточной экономической базы, и войны с афганцами, которые представляли серьезную угрозу восточным границам государства.
В 1774 году обрушилась Османская империя, и Керим-хан решил воспользоваться этой ситуацией, начав большое вторжение на территорию ее осколков. Уже в 1776 году был взят Багдад, в 1778 пали последние курдские бейлики, в 1780 был взят Дамаск. Все представители династии Османов попали в руки персидских войск во главе с Мустафа-пашой, сыном Исмаила. Будь жив еще Керим-хан, то, возможно, династии турецких султанов еще оставили бы жизнь, но год назад он умер, а главой государства стал Аболь-Фатх Хан Зенд, который был куда менее щепетильным, и по факту выступал марионеткой в руках своего «доброго друга» Мустафы-паши. Все Османы были перебиты, а их владения присоединены к государству Зендов. После этого Мустафа-паша был вынужден вернуться в Иран, и заняться уничтожением всех противников Аболь-Фатха, после чего вновь направился на запад, и до конца 1780-х годов покорил Палестину, Египет и Ливию, попутно без лишних сомнений вырезав всех мамлюков. Относительно легкое завоевание Египта оказалось возможным благодаря тому, что перед персидским вторжением там разбушевалась эпидемия чумы, унесшая жизни шестой части населения страны. Сделав небольшую передышку, к концу века государство Зендов привело к покорности Дурранийскую империю, взяло Герат и стало составлять планы по завоеванию Средней Азии. Численность войск нового строя постепенно увеличивалось, но также росло и количество мусульманского ополчения, призываемого в случае больших войн. Ядро второго стали составлять арабы и сами персы, ядром первого все чаще становились мухаджиры – т.е. мусульмане, согнанные христианами со своих привычных мест обитания на Балканах и в Малой Азии. Получившиеся из них солдаты были весьма замотивированы для ведения войн, и посредством муштры постепенно превращались в достаточно грозную и многочисленную армию. Впрочем, на этом этапе персы предпочитали действовать небольшим количеством «европейских» войск, которые лучше управлялись и с легкостью расправлялись с многочисленными иррегулярными формированиями, которые противостояли им.
К тому времени государством фактически правил Мустафа-паша, влиявший на Аболь-Фатха, ставшего в 1785 году шахом, и воспитывавший его сына и наследника, Аббаса, в качестве великого правителя. Он уже мог считаться вполне европейским монархом – его обучением занимались приглашенные английские и французские учителя, считал власть в государстве сугубо светской, требовал установления равенства всех мусульман в его государстве, и главное – обладал огромными амбициями. Его отец умер в 1796 году, а Мустафа-паша был уже слишком стар, и потому молодой шах взял бразды правления в свои руки, проявив поистине железную хватку. Возглавив финальный поход против Дурранийской империи, он по возвращению домой, в 1800 году, перенес столицу в Багдад и устроил там нечто вроде триумфа, заодно провозгласив себя шаханшахом Аббасом IV Зендом. На тот момент свежеиспеченному императору Персии исполнилось всего 25 лет. Так логически завершился процесс упадка Османской империи, когда возникший вакуум власти на Ближнем Востоке не мог существовать сколь-либо продолжительное время, и разделенный мусульманский мир перед лицом угрозы был объединен персами в единое государство.
Впрочем, слово «единое» к государству Зендов было пока еще слабо применимо. Даже территория Ирана состояла из конгломерата феодов различных князьков вперемешку с племенными владениями азербайджанских и тюркских ханов. В размерах же всей империи насчитывались десятки культур и сотни племен, не говоря уже о том, что примерно половину населения составляли сунниты, а половину – шииты, и обе эти группы сильно недолюбливали друг друга. В таких условиях лишь твердое равенство всех мусульман перед законом могло кое-как установить хрупкий внутренний мир в империи, и государство Зендов в результате стало развиваться именно как государство всех суннитов и шиитов – Аббас IV в равной мере приблизил к себе имамов обоих течений, и жестоко подавлял любые попытки разжечь неприязнь. Учитывая, что при этом проводилась вестернизация страны, бороться с внутренним сопротивлением приходилось постоянно, и жестокость становилась вполне обыденным явлением. На эпоху правления каждого будущего шаханшаха приходилось как минимум одно масштабное восстание, а то и вовсе гражданская война. Главными внутренними буянами выступали афганские племена, которые в ходе восстаний понесут такие демографические потери, что к середине XIX столетия Афганистан будет опустошен. Вместе с тем, мощным объединяющим фактором становилась угроза мусульманскому миру, и потому распространенным приемом для отвлечения населения от внутренних проблем стали войны с православными государствами, которые, впрочем, не мешали сотрудничать с другими христианами. Таким образом, на протяжении первого столетия существования Персидской империи Зендов она удерживалась практически одной только армией, созданной еще Исмаилом-пашой, пока светские власти были заняты интеграцией пестрого населения страны в единую общность, и создания четкой иерархии государственной администрации. Впрочем, имелся и иной благоприятный фактор – длительный хаос, бесчинства башибузуков против своих же мусульман, волны мухаджиров и многое другое настолько утомили население региона, что оно было готово признать любого правителя, который принес бы им мир и порядок.
Государства нового мира
Ани, одна из средневековых столиц Армении
Этническая карта Ближнего Востока к концу XVIII века стала приобретать завершенный вид по мере того, как сбавлялся натиск христианских государств, и заканчивалось масштабное выселение мусульман с территорий Балкан, Малой Азии и Закавказья. К 1800 году они уже практически не встречались на Балканах, и стремительно превращались в меньшинство на территории Анатолии, которая находилась во власти Греции. Понимая, что заручиться надежностью турок, пока они не окажутся в значительном меньшинстве, невозможно, греки стали проводить весьма жесткую политику, результатом которой стало крещение части мусульманского населения Малой Азии, и исходу большей части на восток и юго-восток [5]. На их место стали прибывать ближневосточные христиане – копты, ассирийцы, сирийцы и прочие, которым под властью Персидской империи было жить очень неудобно, а временами и опасно. Это привело к опустошению византийских территорий, и массовому наплыву мухаджиров в Персии, но это посчитали меньшей из зол. Аналогичной была ситуация в Армении, откуда вытеснили почти всех курдов и турок, и куда массово бежали армяне из других регионов. В Грузии численность мусульман была меньше, и они мало пострадали от преследований, предпочитая интегрироваться в новое общество или принимать христианство, хотя значительная доля их все же покинула страну в начале XIX века. Территории Сирии, Палестины, Ирака и частично Египта после всех этих событий приобрели многочисленное тюркское население, которое было на новом месте нежданным гостем, всячески ущемлялось, и потому быстро радикализировалось. После установления персидского господства значительную долю рекрутов в регулярной армии будут именно из числа турок-мухаджиров, одержимых идеей мести и возвращения своих земель [6].
Из всех новообразованных государств, которые появились в результате экспансии Русинии, самым крупным и потенциально сильным являлась Греция. Государственный аппарат ее начал складываться еще во время существования Греческого княжества, а окончательный вид он принял после коронации Константина XII Феникса в качестве базилевса. Несмотря на активное использование старых, ромейских терминов, титулов и символики, структура самого государства, порядки его управления, политические традиции и многое другое почти целиком повторяли русинские. Даже сама государственная элита была на 2/3 представлена потомками ромейской знати, бежавшей из Константинополя после 1453 года, а остальная треть, представленная выходцами из местного эллинского населения или эллинизированными русинами, быстро интегрировалась в нее. Новая империя строилась как национальное государство, и отличалась значительными социальными лифтами, так как кадров для управления решительно не хватало, и потому во главу угла стали ставиться личные способности людей, которым при необходимости давалось и образование, и титулы, и должности. Это, в свою очередь, привлекло из Европы многих худородных, но способных и амбициозных людей, которые находили себе место в Греции.
Экономика государства еще долгое время оставалась слабой, и была тесно связана с Русинией – к примеру, овцеводство из Причерноморья стало постепенно «переезжать» в горы Анатолии, и греки стали главными поставщиками шерсти для ткацких фабрик своего покровителя. Развитым было судоходство, хотя значительную часть кораблей приходилось заказывать в той же союзной Русинии. Львиную долю расходов казны Греции составляло содержание армии и пока еще маленького флота, которые необходимы были для охраны восточных границ и возможной экспансии там же. Из-за этого приходилось даже обращаться к внешним займам – главным кредитором, конечно же, становилось государство Романовичей. Второй по важности статьей расхода неожиданным образом стало народное образование, которое активно использовали для эллинизации населения страны. Несмотря на попытки использования «иностранного» названия, Византии, империя продолжала именоваться греческой, хотя иноземцы не раз применяли к ней и второе, неофициальное название [7]. О старом термине «ромеи» было решено забыть как исторически не оправдавшем себя. Забыли также и о религиозном фанатизме – в новой Византии высоко ценились труды античных авторов, античное же искусство и вообще все, что хотя бы как-то было связано с историей Греции. Протестанты и католики принимались достаточно терпимо, как и евреи, и лишь к мусульманам отношение было негативным, что легко объяснялось тремя веками турецкого господства.
Армянское царство, несмотря на свой высокий статус, оставалось небольшим и весьма проблемным образованием, которому еще только предстояло стать полноценным государством. Находясь под совместным протекторатом России и Русинии, оно создавалось по образу и подобию этих государств. Здесь «новой» знати, бюрократам и государственной элите пришлось столкнуться со старыми порядками и князьями, которые мутили воду и блокировали любые нововведения. Многие из них усилились во время развала Османской империи, и теперь выступали местными царьками, требуя, чтобы официальный царь Давид I считался с ними. Будь подобное где-то в Болгарии или Греции – в ход сначала пошла бы дипломатия, но в Армении были свои традиции и порядки, которые понимала «новая» власть, без лишней застенчивости применявшая силу – ибо только так можно было добиться прогресса. Благо, сила у нее была – 10-тысячное армянское войско, набранное из числа русинских и местных армян, а также русинские и российские гарнизоны, которые охраняли суверенитет государства от посягательств курдов, турок и персов. По стране периодически прокатывались чистки, которые удаляли чрезмерно буйные элементы из общества или заставляли более взвешенных князьков смириться с новыми порядками. Иногда приходилось проводить чистку и среди «новой» элиты, которая сама при виде беззакония постепенно вырождалась. Процесс был долгим и затратным, однако постепенно приносил свои плоды – в Армении зарождалась своя, крепкая и надежная государственность. В качестве столицы Давид I думал возродить город Ани, разрушенный еще в Средние века, но в конце концов обосновался в Эрзеруме, который переименовали в Карин (как издревле и назывался этот город). Само собой, о развитии собственной государственной экономики первое время речь не шла, потому приходилось целиком зависеть от капиталовложений из России и Русинии, которые в будущем еще предстояло вернуть тем или иным способом. Тем не менее, армяне в большинстве своем предпочитали такое развитие, ибо альтернативой был лишь резня и жизнь под постоянным страхом смерти от рук господствующих мусульман.
В Грузии ситуация складывалась также далеко не простая. Пользуясь ослаблением турок и приходом российских полков, царь Картли, Ираклий II, силой объединил остальные грузинские княжества, и признал над собой протекторат Годуновых. Сам он вел себя достаточно лояльно к России, но его поданные, особенно новоприобретенные, не отличались такой верностью, в результате чего порядок в свежеиспеченном царстве пришлось наводить силой. Пока консерваторы занимались бунтами, интригами и оказывали всякое сопротивление всему новому, под российским влиянием стала быстро формироваться новая знать [8]. Процесс этот был запущен еще в начале столетия, и потому уже к 1760-м годам под началом у Ираклия II имелись грузинские кадры, получившие европейское образование и отличавшиеся европейскими нравами. Борьба между старой и новой знатью захлестнула Грузию, и неизвестно к чему бы она привела, если бы не начавшиеся войны с Персидской империей, в которых Грузия стала одним из главных театров военных действий. Персидские войска, в которых было немало мухаджиров, пошедших на службу ради мести христианам, не отличались миролюбивостью, и потому устроили на территории Грузии масштабную резню, под которую попала и значительная доля знати. Оставшаяся после этого или покинула Грузию, или примкнула к «новой» знати, которая проявила себя наиболее организованной и упорной силой на территории Грузии, которая боролась за свои государство и народ. К 1820-м годам преобразование знати из старой в новую было завершено, а после этого стала стремительно меняться и сама Грузия, проходя по пути вестернизации и стремительно приобретая вполне европейский вид. Сами грузины хоть и ориентировались на защиту России, но из-за нужды выдерживать первый удар персов каждый раз, когда начиналась большая война, сплотились, в результате чего Грузия быстро стала набирать силу и делать все, что требовалось от нее для выживания между двумя великими империями.
Особую роль в жизни всех появившихся из-за Русинии государств играла церковь. В некоторых случаях она выступала едва ли не главнейшим фактором, «цементирующим» народ в государстве. Так, еще в эпоху экспансии на Балканах Болгария получила не только отдельную митрополию, но и автокефальный патриархат, который не зависел от Константинополя, и был организован по типу РуПЦ. Он включил в себя целиком территории Третьего царства, и впервые за долгое время основные церковные чины были заняты представителями местных народов, а не греками-фанариотами. Аналогично отдельную поместную церковь получила Греция – Вселенский патриархат еще какое-то время оставался под контролем турок, и считался враждебным элементом. В начале 1760-х годов, после освобождения Константинополя, настал и его черед проходить реформу, заодно слившись с Греческим. При этом по решению поместного собора представителей всех православных церквей, все патриархаты «окончательно отделили от светской политики», введя принцип полного церковного самоуправления в каждом независимом государстве. Это значило, что любое независимое православное государство должно было получить свою независимую автокефальную церковь [9]. Кроме того, были установлены хорошие связи с Армянской апостольской церковью. Она целиком поддерживала реконкисту, устроенную Русинией, и приветствовала создание Армении. При формировании государственного аппарата католикос, глава церкви, выразил полную солидарность с царем Давидом I, и оказал ему повсеместную поддержку с утверждением сильной светской власти. Без участия Армянской церкви процесс был бы сложным и длительным, одобрение же церковных чинов привело к тому, что лояльность к новой власти стала прививаться «снизу», и мятежные князья быстро лишались народной поддержки. Давид I также не остался в долгу перед церковью, и внес немалый вклад в ее укрепление и развитие на территории своего государства. Подобное единство светских и духовных властей значительно упростило начальное развитие Армении, а ее первый в Новом времени царь заслужит народную любовь и признание даже вопреки своему жесткому правлению.
Примечания
- Одна из проблем этой АИшки – многие фамилии будут слишком хорошо знакомы нам по реальной Российской империи. В АИшке же я ориентируюсь прежде всего по месту рождения и происхождения рода. Невельские происходили с территорий ВКЛ, хотя обычно указывается, что это польский дворянский род.
- Вот это, несмотря на мою испанофилию, суровый реал. Испания в эту эпоху стремительно увеличивала свое население и военный флот, а всех ресурсов нужного качества для постройки последнего, и продовольствия для первого, в самой стране не хватало.
- Решение спорное, но напрямую присоединять Грузию я не вижу смысла, как и сохранять пеструю подборку мелких княжеств – переругаются друг с другом в два счета, и станут легкой добычей при любом вражеском вторжении.
- А еще это облегчает легитимацию новых государств. Одно дело – создать нечто абсолютно новое, и совсем другое – якобы восстанавливать ранее существовавшие государства с их правящими династиями. К последнему очень сложно подкопаться.
- Да, эта АИшка получается много менее гуманной, чем мои предыдущие, особенно по отношению к мусульманам. Впрочем, и их беды принесут им определенные положительные результаты, да и, в конце концов, это куда более правдоподобно, чем попытки угодить всем и вся.
- Мало того, что людских ресурсов для армии у персов будет предостаточно, так еще и замотивированных по самые эти. Да, противостояние на христианско-мусульманском пограничье предстоит еще то, куда более ожесточенное, чем старые войнушки с Османской империей….
- Самоназванием Византии было «Римская империя», «Империя римлян», «Держава Ромеев», или «Ромейская империя». Классическая «Византия» появилась в широком употреблении только в XIX веке, так что даже допущение существования неофициального названия Греции, вероятно, является чрезмерным.
- Развитая система образования плюс политическое влияние рулят – грузинская знать сама будет отправлять своих детей на учебу в Россию, а из России эти детки будут возвращаться уже хорошо обработанные в нужном ключе. Короче, кадры решают все.
- ИМХО, только так можно действительно удалить православную церковь от политики, иначе светские власти, контролирующие патриархат, всегда будут пытаться влиять через него на другие митрополии. Короче говоря – принцип децентрализации, схожий с протестантскими церквями, но при этом целиком на базе традиционной иерархии православной церкви. Вроде бы мелочь, но с моей колокольни – мелочь архинеобходимая.
