Доброго времени суток, уважаемые коллеги. Продолжаю публиковать альт-исторический цикл про Великих Медичи, и сегодня настал черед большого поста про войны. Рассказано будет в первую очередь про Патагонскую войну, но основная часть поста будет посвящена началу и середине Первой мировой войны, и роли Италии в ней.
Содержание:
Патагонская (Арауканская) война
В конце 1903 года на границе между Чили и Аргентиной случился неприятный инцидент. Чилийские военные, преследуя мятежных арауканов, пользующихся поддержкой аргентинцев, пересекли границу между двумя государствами, и сразу же наткнулись на отряд пограничников, подчиненный Буэнос-Айресу. Учитывая, что все пять лет до этого страны безуспешно пытались разрешить дипломатический конфликт друг с другом, и не помогало даже посредничество Папы Римского и Великобритании, то произошедшее послужило той песчинкой, которая обрушила лавину. Чилийцы были с боем выдавлены за государственную границу, и Аргентина потребовала официальных извинений и компенсации погибшим. В Сантьяго, заручившись поддержкой англичан и американцев, ответили своими требованиями – прекратить поддержку арауканов, которую активно оказывало правительство президента Миранды, и выдать имеющихся лидеров мятежников, которые отлично чувствовали себя, проживая в аргентинской столице. Ответом могла быть только война, которая была объявлена 25 января 1904 года. В Буэнос-Айресе и Риме были целиком уверены в успехе – чилийцы находились в меньшинстве и на суше, и на море, а аргентинские армия и флот были прекрасно подготовлены к войне благодаря итальянским советникам и кадрам. Однако на деле оказалось, что чилийцы подготовились не хуже, перед войной успели почти сравниться с аргентинцами в количестве боевых кораблей, и при помощи англичан и американцев подняли боеспособность армии до весьма высокого уровня. Вкупе с протяженной границей, и относительно небольшой численностью армий сложились все условия для затягивания конфликта. Первоначальное наступление аргентинцев провалилось, а на море последовал ряд несмелых стычек, и вместо «маленькой победоносной войны» обеим сторонам пришлось проводить мобилизацию и готовиться к длительному противостоянию.
Несмотря на то, что военные действия шли между Аргентиной и Чили, конфликт стал также большим противостоянием германо-итальянского влияния с англо-американским в Южной Америке. И Берлин, и Рим отослали в Аргентину советников, оружие, добровольцев, и оказывали активную дипломатическую поддержку. Неравнодушной осталась Испания, которая также отправила добровольческую бригаду на помощь своей бывшей колонии. Чили, в свою очередь, заполучили мощную поддержку со стороны Великобритании и США. Последним пришлось приложить серьезные дипломатические усилия, чтобы в конфликт не вмешались третьи страны, в первую очередь Перу и Боливия, которые имели много претензий к Чили. Лишь прямая угроза интервенции и вывода капиталов заставила эти страны отказаться от присоединения к конфликту, одновременно толкнув их к сближению с Аргентиной, а заодно и Италией. Риму в свою очередь пришлось удерживать от начала войны Бразилию, которая не желала усиления Аргентины. Подобные двухсторонние усилия по сохранению конфликта в его первозданном виде продолжались в течении всей войны, и позволили Сантьяго и Буэнос-Айресу без третьих сторон разрешить конфликт на поле боя [1]. А там все постепенно склонялось в пользу аргентинцев — чилийцы имели меньшую армию, и потерпели ряд поражений на море, решающим из которых стала битва у Коронеля. В конце концов, спустя полтора года после начала конфликта, обе стороны сели за стол переговоров. Аргентина победила, окружив чилийскую армию на севере страны, и разгромив вражеский флот на море.
По условиям договора в Сантьяго, подписанного в 1905 году, Аргентина получала все территории Чили к югу от реки Био-Био, на которых создавались новые штаты с особыми правами местных аборигенов, арауканов (мапуче), выказывавших большую лояльность президенту Миранде. Ресурсы Араукании фактически оказались в руках итальянцев и немцев, готовых проинвестировать их разработку. По ходу конфликта вскрылись определенные проблемы в армии и флоте Аргентины, которые пришлось учитывать и итальянцам, по чьим рекомендациям те реформировались последние годы. Также были намечены основные направления развития военно-морского вооружения и тактики – одним из главных выводов войны оказался рост дистанций морских сражений, а также необходимость иметь многочисленные и гибкие легкие силы, а именно эсминцы и крейсера. Признак будущего мирового конфликта четко просматривался по части ВМС, но зато на суше события развернулись по абсолютно другому сценарию. Из-за малочисленности армий и протяженности линии фронта важнее оказались мобильные отряды кавалерии и коммуникации, чем полевая фортификация и концентрация артиллерии. Итальянских добровольцев после окончания войны в Аргентине провожали как близких братьев, а в самой Италии встречали как героев. Связи между Римом и Буэнос-Айресом окрепли еще больше, и эта война оказалась довольно популярной в итальянском обществе. Впрочем, вскоре ее в народном сознании затмил совершенно другой, более близкий и кровавый конфликт.
Накануне бури
Даже с учетом Патагонской войны Италия в начале XX века развивалась весьма динамично. Уровень благосостояния населения рос, и к 1908 году примерно соответствовал французскому, уступая незначительно германскому и британскому, но превосходя все остальные страны мира. В Италии продолжали множиться и расширяться заводы и фабрики, в том числе и в новых отраслях – автомобилестроении, тракторостроении, самолетостроении, и т.д. Развивались наука и техника, а культура пребывала уже на традиционно высоком для Италии уровне. Разница в социально-экономическом развитии регионов была почти полностью смыта, и самые яркие ее проявления остались лишь в памяти людей, наложив отпечатки на региональную культуру. Итальянские товары завоевывали мир, а такие государства как Испания, Греция, и уже в некоторой степени Болгария с Румынией становились целиком «своими». Инвестиции во множество государств приносили большие прибыли, и итальянские флорины стали играть важную роль даже в экономике Австро-Венгрии, которая переживала благодаря итальянским деньгам заметный подъем. Население метрополии к 1914 году увеличилось до отметки в 50 миллионов, не считая населения колоний и тех итальянцев, которые переехали за границу. Престиж династии Медичи был высочайшим, они оказались единственной итальянской династией, которая сохранила свои высокие позиции к началу XX века. Общественное единство в стране также достигло весьма высокой отметки, и подрывная деятельность различного рода анархистов, сепаратистов и революционеров не находила отклика в народном сознании.
Однако Италия жила в одном мире с другими государствами, и над миром этим сгущались тучи. Германия после объединения пережила экономический бум, который превзошел тот, что случился в Италии после 1850 года. Ей уже было тесно в Европе, и она искала способов расширить свое влияние и утвердить если не свою гегемонию, то претензию на нее военным путем. Свои причины для войны имелись и у других «грандов» — Франция хотела реванша и возвращения Эльзаса-Лотарингии, Великобритания не хотела допускать появления на континенте гегемона, Австро-Венгрия хотела разобраться с Сербией и отвлечь многонациональное население от внутренних проблем. Особых причин для участия в мировой войне не было у двух стран – России и Италии, но решать, по сути, уже было не им: Россия должна была стать полем боя для влияния Германии и Франции, а Италия при всем желании не смогла бы сохранить нейтралитет, имея в союзниках Второй Рейх. В Риме понимали, что ситуация складывалась для него безвыходная. В случае несоблюдения союзного договора репутация страны оказалась бы испорченной, а далее было два варианта, один хуже другого – или Германия проиграет, и Италия останется без своего главного союзника, или же Германия выиграет, станет гегемоном в Европе, но будет обозленной на итальянцев и станет говорить с ними языком ультиматумов. Все это прекрасно понимал император Алессандро III и его окружение, особенно после знакомства с характером германского кайзера Вильгельма II.
В результате Италии, которой война не была нужна, пришлось искать и обоснование, и возможные призы для себя, и каким-то образом мотивировать население поддержать конфликт в случае его начала. С последним было несколько проще – итальянцы и немцы за время союзничества достаточно сильно сблизились, зато Великобритания и Франция постепенно становились в глазах народа странами, которые хотят сдержать развитие Италии и превратить ее в свою марионетку. Даже Австрия уже не выглядела столь опасной, целиком углубившись в свои проблемы и забыв об утерянных территориях. Официальной печати оставалось лишь расставить нужные акценты, в результате которых война с англичанами и французами стала приобретать более или менее оправданный вид. С целью войны все также более или менее было ясно – итальянский политикум стремился утвердить идею Mare Nostrum, а это, помимо прочего, включало в себя установление протектората над английским Египтом и французским Алжиром, утверждение экономических интересов во Французском Леванте, а также решение турецкого вопроса. В последнем случае, правда, все зависело от того, на чьей стороне выступила бы Османская империя в грядущей войне, что было совершенно непонятно. В случае, если бы Высокая Порта поддержала Антанту, все решалось проще простого – планировалось передать часть побережья Средиземного моря грекам, создать марионеточные Сирию и Палестину, и возможно закрепиться в Ираке, вытеснив турок внутрь Малой Азии и на побережье Черного моря. Определенные итальянские круги выступали также за создание вместо Палестины Израиля, что должно было обеспечить итальянцам достаточно серьезную поддержку мирового еврейского сообщества в общем, и американских банкиров-евреев в частности, которые могли повлиять на политику США [2]. Не лишним было выдавить французское влияние с Балкан, и установить свободный проход через Черноморские проливы для торговли с Россией. В случае выполнения всех этих требований Италия превращалась в средиземноморского гегемона, охватывала весь регион своими экономическими и политическими связями, и становилась бы своеобразной реинкарнацией Римской империи – правда, в весьма относительном плане. На предварительных переговорах с Германией и Австро-Венгрией все итальянские амбиции были поддержаны, что воодушевило римских политиков.
Напряжение стало нарастать после 1908 года, и достигло своего пика в 1914. В Сараево сербскими радикалами, получающими поддержку в том числе из Италии, был убит наследник престола Австро-Венгрии, Франц Фердинанд. Австро-Венгрия предъявила ультиматум Сербии, который та не спешила принимать, ожидая реакции «высочайших покровителей» в виде Франции и России. Французы, само собой, решили, что настало время, и начали раскручивать своих союзников на войну…. Конфликт можно было бы остановить, не будь в Европе так много стран, желающих его начала, но увы – единственными монархами, которые пытались сбавить обороты, оказались Алессандро III и Николай II. В результате этого в июле стало ясно, что война неизбежна, и в Италии началась скрытая мобилизация. 28 июля Австро-Венгрия объявила войну Сербии, 2 августа Германия сделала то же по отношению к России, 3 августа в войну оказалась втянута Франция…. Италия, выполняя свой союзнический долг, лишь выигрывала время для окончания мобилизации, и объявила войну Франции и Великобритании 9 августа, а на следующий день, с выражением глубоких сожалений, то же самое было сделано по отношению к Сербии и России. С Бельгией, которая была весьма близка итальянцам, официально войну никто не начинал, пока та сама 28 сентября не объявила войну Италии. Тем не менее, Рим официально потребовал от Германии обойтись с ее правительством и населением как можно мягче — сказывались старые связи с этим государством. Так началась Великая война, позднее ставшая называться Первой мировой.
1914. Начало
Бретанский фронт к концу 1914 года
У Великобритании была достаточно небольшая армия, у Сербии не было шансов выстоять против Австро-Венгрии, даже если удалось бы выиграть много времени, потому вся надежда Антанты была на армии Франции и России. Проблема была в том, что у Франции армия сильно уступала совокупным силам Германии и Италии, а России требовалось значительное время на мобилизацию. В случае, если бы французы выиграли время, русский «паровой каток» смял бы немцев и австро-венгров, и тогда можно было бы смело строчить победные реляции и ждать скорого конца войны – по крайней мере, так представляли себе будущее в Лондоне и Париже. В Берлине, Вене и Риме, впрочем, представляли войну примерно так же, потому расчет строился на скорость – совместными усилиями итальянцы и немцы громят французов, выдавливая их с континента, а затем Германия перебрасывает свои войска на восток, против России. В случае, если разгромить французов не получалось, то пришлось бы переходить к стратегической обороне и перебрасывать войска на восток. Однако численность армии Франции была настолько меньше сил Троисты, что немцы перед войной решили оставить на востоке больше войск, и наступать на Францию меньшими силами. Французы же, понимая, насколько важно удержать метрополию, планировали не только выделить часть сил на оборону Прованса и Лиона от итальянцев, но и фактически бросить Алжир, забрав оттуда при мобилизации самые боеспособные части. Все решала скорость, слаженность действий, и выдержка солдат, которым приходилось пешком преодолевать десятки и сотни километров дорог во время наступления.
Пограничное сражение, развернувшееся в конце лета между Германией и Францией, было последней проиграно. А тем временем значительная часть немецких войск, вместо того, чтобы ломиться через Эльзас и Лотарингию, двинулась в наступление через Бельгию, стремясь совершить охват всего французского фронта. К этому армия Третьей республики оказалась не готовой, в результате чего пришлось отступать, перегруппировываться и готовиться к последней битве, от исхода которой зависела судьба страны. Битва эта разыгралась на Марне. Французы проявили высочайшую храбрость, сражаясь до последнего, контратакуя немцев, часто доводя бой до штыковых атак. Немцы, в свою очередь, уже были изрядно измотаны быстрым наступлением, их полки едва держались на ногах – но боевой азарт все равно звал их вперед. У французов были шансы выиграть битву на Марне…. Если бы им не пришлось держать значительные массы войск на юге, где развернулось итальянское наступление. Для победы не хватило буквально пары-тройки корпусов. Британская армия была разбита, и откатывалась на запад, за ней следовали французские дивизии, а немцы в октябре взяли Париж. На запад страны, подальше от мест сражений, потянулись колонны беженцев, правительство отправилось в Брест, откуда в случае нужды можно было эвакуироваться в Англию. Но, несмотря на потерю столицы, война продолжалась [3].
На юге у французов было относительно мало войск, и вся ставка была сделана на оборону спусков с гор. Наступательные возможности итальянских войск во Франции недооценивали, но еще больше недооценивался потенциал Имперского флота. А тот не просто имел отличные корабли и вышколенные экипажи, но и отличных штабистов, инициативных адмиралов и четкий план действий. Более того, итальянцы припасли для противника сюрприз в виде пока еще секретных торпедных катеров – малых скоростных лодок, вооруженных торпедами, способных наносить молниеносные скрытные удары. В самом начале войны, когда основные силы французского флота прикрывали переброску войск в Марсель из Африки, были совершены два нападения – легкими силами и торпедными катерами на Тулон, и объединенными силами линейных флотов Австро-Венгрии и Италии на французский флот. Имея огромное превосходство в силах и фактор внезапности, в Тулоне был достигнут значительный успех, французы лишились многих кораблей, а транспортный флот с африканскими войсками был вынужден вернуться в Алжир, пока дредноуты Третьей республики обменивались снарядами с итальянскими и австро-венгерскими. Победа в этом сражении осталась за Троистой, французы, потеряв ряд кораблей, были вынуждены вернуться обратно в Алжир. Завоевав инициативу на море, итальянцы высадили ряд десантов в тылу у французов в Провансе, нанесли удар по их войскам у Ниццы с тыла – и тем самым фронт был взломан, постепенно «посыпавшись» все дальше к северу. Когда немцы взяли Париж, итальянцы уже продвигались к франко-испанской границе, захватили крупный промышленный район Лиона, и не давали времени на передышку французским дивизиям.
В этих условиях Франция должна была неизбежно пасть, но, как это иногда бывает в критической ситуации, проявились наилучшие черты народного духа. Разрозненные дивизии бились до последнего, и даже разбитые сохраняли достаточно воли, чтобы продвигаться вслед за своим правительством, в Бретань. Туда же отправлялись колонны беженцев, а вместе с ними и сотни, тысячи добровольцев, которые, прибыв в Брест, требовали выдать им оружие и отправить на поле боя. В конце концов, остатки потрепанной французской армии вместе с многочисленными беженцами укрылись в северо-западной части страны, оставив большую ее часть немцам и итальянцам. И те, и другие были слишком истощены быстрыми темпами наступления, в результате чего были вынуждены взять небольшую паузу, а когда наступление восстановилось – было уже поздно. Французская армия вместе с англичанами, вовремя вернувшимися на поле боя, совершила невозможное. Пока мужчины сражались на подходах, женщины и дети рыли окопы и готовили позиции для обороны; Великобритания, понимая, как высоки ставки, прислала оружие, припасы и территориальные войска со своего острова. В результате этого по линии городов Авранш — Лаваль — Нант — Сен-Назер удалось сформировать непрерывную линию фронта длиной около 250 километров, достаточно хорошо укрепленную и заполненную войсками. Немцы, которые все еще наступали в плотном строю, в полный рост, и выкатывали артиллерию на прямую наводку, подобные позиции оказались не по силам, и после провала нескольких наступлений они были вынуждены сами начать окапываться. Практически выигранная война в континентальной части Западной Европы застыла на самом краю. На этом военные действия до конца года завершились, как и стрельба с обеих сторон в Бретани – обе стороны были слишком измотаны долгими маршами и потерями [4].
Захваченные территории Франции были разделены между Германией и Италией на оккупационные зоны. Германии достался более развитый север вместе с Парижем, но потенциал этих территорий немцами первое время не использовался в принципе, и лишь с 1915 года начались попытки запустить промышленность на пользу оккупантов. Местное население было взято в ежовые рукавицы и всячески контролировалось, постоянно совершались рейды и искались «партизаны», в которые зачастую записывали стариков с дедовскими охотничьими ружьями. Южная Франция, включая развитый промышленный район Лиона и практически всю границу с Испанией, за исключением Гаскони, заняли итальянские войска. Здесь царили совершенно другие порядки – когда стало ясно, что война затянется, итальянцы сразу же запустили вновь все заводы и рудники, и призвали крестьян на поля. Была создана отдельная администрация, которой строго-настрого запрещалось принимать слишком жесткие меры по отношению к местному населению. Активно использовалась печать, которая должна была донести до французов то, что итальянцы не собираются их подчинять или присоединять, оккупация – временная мера, и потому пускай французы живут и работают так же, как если бы они жили и работали во Франции. Школы и больницы не прекращали работать, рынки продолжали торговать, пассажирское сообщение вскоре было возобновлено. В зоне оккупации продолжали работать французские суды, действовали французские законы. Эти меры оказались достаточно действенными – местные хоть и продолжали смотреть на итальянцев косо, но не предпринимали никаких радикально агрессивных действий, а когда стало известно, насколько к французам иначе относятся в своей зоне оккупации немцы, то южане и вовсе успокоились. Партизанское движение, саботаж, акты неповиновения случались, но достаточно редко. Отсутствие террора, в конце концов, себя целиком оправдывало [5].
Итальянцы при этом не были дураками, и при мобилизации промышленности перевели французские заводы в зоне оккупации на производство второстепенной или гражданской продукции – не исключены были акты саботажа и порчи продукции, срывы поставок, и потому без необходимости размещать важные заказы на французских заводах никто не спешил. В это же время как в самой Италии все больше заводов переходили на военное производство, будучи куда более надежными в военное время. Ценными приобретениями оказались металлургические заводы Лиона, источники угля, цинка и свинца. Огромное значение приобрела общая граница с Испанией, которая была целиком дружественной Тройственному союзу, и в обмен на Руссильон и Гибралтар в конце войны поставляла большие объемы ресурсов и продовольствия – в первую очередь, конечно же, итальянцам. Здесь появились первые трещинки между Италией и Германией – немцы, узнав о таком источнике сырья для промышленности, захотели львиную долю забрать себе, но испанцы были в итальянской сфере влияния, и в первую очередь обеспечивали итальянские потребности. Столкнувшись с этим, немцы потребовали перераспределения ресурсов. В Риме это восприняли как пощечину, но вынуждены были пойти на уступки, впрочем, гораздо меньшие, чем требовали немцы. В целом, положение с ресурсами для промышленности оставалось удовлетворительным даже с учетом морской блокады стран Тройственного союза; несколько хуже было положение с продовольствием, но здесь вновь помогли друзья-нейтралы – Греция, Болгария, Румыния готовы были делиться излишками с Италией, а Аргентина поставляла продукцию сельского хозяйства через Испанию. Само собой, пришлось делиться и с Германией, и с Австро-Венгрией, но итальянцы не делали это бесплатно, и не собирались отдавать продовольствие в ущерб потребностям своего населения и населения оккупированной Франции. Это, с одной стороны, вызывало новые трещинки между союзниками, а с другой – укрепило положение итальянцев на французском Юге, и успокоило итальянцев, которые при пустом желудке могли забыть о своей лояльности правительству. Так заканчивался первый год войны.
1915. Восточный фронт и Африка
В начале 1915 года планы Тройственного союза на войну изменились. Австро-Венгрия хотела дожать сербов, и сосредоточиться на фронте против России, которая в кампанию 1914 года успела сильно продвинуться на запад. Германия также перенесла основную тяжесть боев на восток, оставив, впрочем, в Бретани достаточно большое количество войск на случай наступления англо-французских войск. Берлин и Вена всячески склоняли к участию в боях на Восточном фронте Италию, но у Рима были совершенно иные планы. Армия Итальянской империи хоть и была отлично обеспечена, вооружена и подготовлена, но была относительно меньше, чем у Австро-Венгрии, и тем более Германии; воевать предполагалось умением, а не числом, плюс особый акцент делался на наличие резервов и своевременное восполнение потерь. Восточный фронт же грозил превратиться в массовое побоище, где итальянские дивизии попросту потерялись бы на общем фоне, а самое главное – там не было никаких итальянских интересов. Потому Италия повела свою, отдельную войну там, где у нее были интересы – в бассейне Средиземного моря. Главными целями становились занятие Алжира и Египта, а также десантные операции на Мальте и Кипре. В случае выполнения всех четырех пунктов у Антанты оставалась всего одна база – Гибралтар, а Средиземное море становилось поистине Mare Nostrum. Реализация подобного масштабного плана требовала концентрации сил, средств и внимания, особенно много ресурсов требовалось выделить флоту, потому от участия в войне на остальных театрах Италия отказалась. В Европе остались лишь гарнизоны, оккупационные войска да один корпус в Бретани, а все остальные войска начали перебрасываться на Сицилию и в Северную Африку.
В Великобритании верно оценили угрозу, и уже в конце 1914 года начали переброску в Средиземное море части своего флота – приходилось это делать дабы не потерять Египет и Мальту, хотя каждый дредноут был на вес золота в метрополии, против германского Хохзеефлоте. Вместе с французским флотом Антанте удалось сформировать на Мальте мощное соединение, которое пыталось блокировать снабжение колониальных войск и их переброску в Тунис. В результате в треугольнике между Сицилией, Мальтой и мысом Бон разыгрались сражения, где англо-французский флот противостоял итало-австрийскому. Австро-Венгрия выполнила взятые перед войной обязательства, и отправила свои главные силы в подчинение итальянцам, что позволило сохранить численное превосходство, и иметь достаточно большую свободу действий. По мере возрастания потерь к середине года военные действия на море стали сбавлять обороты, и победа в битве за коммуникации в Центральном Средиземноморье осталась за итальянцами. Снабжение Мальты и Египта с запада стало крайне затруднительным, почти невозможным, в то время как итальянцам все проще становилось переправлять войска и припасы из Марсалы в Тунис. Первая Битва за Средиземное море завершилась победой Тройственного союза.
В конце весны итальянцы, накопив войска и припасы, двинулись в наступление в Алжир. До этого военные действия здесь носили эпизодический характер, и обе стороны опасались развивать наступление из-за недостатка сил и средств. Французы не имели возможности сосредоточить в своей колонии достаточно войск, а англичане наращивали войска в Бретани и более важном Египте, из-за чего Алжир защищать было некому. Тем не менее, французы стойко сражались, и первые два наступления итальянцев закончились практически ничем. Лишь в октябре была проведена комбинированная операция на суше и на море, с высадкой десантов во французском тылу, в результате чего фронт рухнул, и к концу года колония была целиком захвачена итальянцами. На местах стала утверждаться итальянская администрация, а с местным населением, достаточно буйным и непослушным, начали проводить работу по уменьшению напряжения и укрепления их лояльности. Несмотря на успех захвата Алжира итальянцами, французы своей стойкостью и героизмом смогли добиться маленькой, но в перспективе важной победы – отвлеченные боями, итальянцы не смогли развернуть наступление на Египет, не считая нескольких частных операций и рейдов небольших отрядов кавалерии. Это позволило англичанам кружным путем, вокруг Африки, перебросить достаточное количество вооружения в Египет, и сосредоточить там достаточно большую армию, которая могла надеяться удержать эту ценную колонию, без которой господство Великобритании над Средиземным морем становилось почти невозможным. Основную массу полков и дивизий составляли индийские войска, не самые лучшие по своим боевым качествам, но многочисленные и достаточно хорошо обеспеченные. Итальянцы из-за сопротивления Алжира были вынуждены даже отложить на неопределенное время десантные операции на Мальте и Кипре, тем более что англо-французский флот все еще оставался не разбитым в генеральном сражении, и мог представлять угрозу для высадки десанта.
В целом год заканчивался победами Центральных держав. На Западном фронте в Бретани были остановлены попытки англо-французских войск наступать; в Африке и на Средиземном море позиции Италии и ее союзников были укреплены; на Восточном фронте России пришлось пройти через Великое отступление, и мало кто верил, что она восстановится в скором времени. Французская армия постепенно уменьшалась по численности, британская была вынуждена распыляться на защиту Бретани и Египта. Британский флот оказался разделен на две части, в результате чего германский Хохзеефлоте получил выгодные условия для генеральной баталии. В Берлине и Вене царили восторженные настроения и надежды, что в 1916 году победа в войне будет достигнута окончательно. Однако в Риме не разделяли этой радости, ибо уже звучали первые звоночки, означавшие начинающийся кризис Центральных держав. Первым, и самым громким, стало вступление в войну США в середине 1915 года, после того как германские подводные лодки потопили «Лузитанию». Впрочем, это событие стало лишь поводом, а сами американцы явно спешили вступать в европейский конфликт, видя кризис Антанты и опасаясь появления в Европе могущественного и амбициозного гегемона в лице Германии [6]. В Северное море прибыли американские дредноуты, а в Бретань стали подходить американские же части. Пока еще у янки было мало опыта и мало войск, чтобы сыграть какую-то роль, но в 1916 году они уже должны были войти в силу и начать влиять на события в Европе.
Еще одним звоночком стал ухудшающийся продовольственный кризис, коснувшийся в первую очередь Германии и Австро-Венгрии, которые стали извлекать из сельского хозяйства слишком много рабочих рук. Аналогичные проблемы возникли и в промышленности. В Италии с этим дела обстояли проще, так как армия все еще оставалась относительно небольшой, и не выхолащивала так людские ресурсы, как армии немцев или австро-венгров, но ситуация в целом все равно ухудшалась. Наметился также и общий кризис людских ресурсов. Дожав Сербию с Черногорией, Австро-Венгрия была вынуждена попросить итальянцев ввести свои оккупационные войска на эти территории, так как все дивизии требовались на Восточном фронте. Итальянцы согласились, но выиграли от этого в первую очередь сербы – австро-венгерские войска не отличались гуманным поведением, иногда доходило до откровенного террора, а виселицы, возведенные австрийскими военными инженерами, редко пустовали. Итальянцы же применили свой обычный подход, восстановив местное самоуправление под своей эгидой, и даже став по возможности развивать местную инфраструктуру с целью задобрить население. Для Сербии, слаборазвитой в этом плане, подобное отношение было в новинку, и партизанское движение хоть и началось, но не набрало широкого распространения. Более того – через представителей нейтральных стран были установлены контакты с правительством Сербии в изгнании, и были достигнуты определенные неофициальные договоренности о судьбе оккупированных территорий на время войны. Позднее всему этому суждено будет сыграть свою роль при заключении Версальского мирного договора. В целом же, несмотря на победы и в целом хороший настрой в обществе Центральных держав, ситуация для них складывалась не самая радужная, и именно в 1915 году появились первые предпосылки будущих проблем.
1916. Позиционный тупик
Планы Германии и Австро-Венгрии на 1916 год были простыми – удержание Восточного фронта, перенос основных усилий на Западный и выдавливание из Бретани армий Антанты пока американцы не пригнали туда десятки своих дивизий, и не закрепились на достаточно узком фронте. Концентрация войск была достигнута чрезвычайно высокая, снарядов и патронов было запасено огромное количество. В стратегическом смысле, впрочем, ничего особо нового не было придумано – из-за поддержки союзного флота на приморских флангах фронта решено было прорывать его прямо по центру, по направлению на город Ренн. Битва за этого город, ставшая символом бессмысленного кровопролития всей Великой войны, началась весной, и продолжалась практически до конца года с небольшими перерывами [7]. Германские войска яростно рвались вперед, не считаясь с потерями, а англичане, французы и американцы вынуждены были бросать последние силы на защиту своих позиций. Здесь впервые массово стали применять новые образцы оружия, включая танки и отравляющие вещества. Когда немцы прорывали линию обороны, за ней сразу же начиналась новая, и так снова, и снова, и снова. В результате этого за все время масштабных баталий в Бретани немцам удалось лишь выйти к окраинам Ренна узким фронтом, но на этом их наступательный порыв выдохся.
Была еще одна причина прекращения наступления в Бретани – Россия, получив поддержку союзников и проведя мобилизацию промышленности, смогла накопить силы и средства для полномасштабного наступления против армий Австро-Венгрии, и летом 1916 года обрушила линию фронта. Немцам пришлось несколько раз перебрасывать дивизии на восток, чтобы поддержать союзников, а румынский король Кароль II, испытывая давление со стороны Тройственного союза и желая получить Бессарабию, объявил войну России и нанес ей неожиданный удар. В результате этого Восточный фронт к концу года стабилизировался, но ситуация в целом складывалась неприятная – русские, несмотря на поражение в 1915 году, восстановились, и их наступление под началом генерала Брусилова оказалось самым успешным за всю войну после 1914 года. Лишь недостаток боеприпасов и удлинение линии фронта вынудили русских остановить наступление, результатом которого могло стать крушение всего австро-венгерского фронта. Вкупе с неудачей Реннской битвы это было явным свидетельством того, что год заканчивался в пользу Антанты.
Однако на итальянском направлении дела шли совершенно иначе. Война на море весной вновь активизировалась, и вокруг Мальты закипели баталии. В это же время в наступление в Ливии перешла британская Египетская армия, которая продвинулась вглубь Киренаики и осадила город Тобрук – но вскоре получила мощный удар со стороны перешедших в наступление итальянских войск. Здесь условия сражений заметно отличались от европейских – обе стороны куда больше зависели от своевременных поставок припасов, линия фронта не была сплошной, из-за чего позиционный тупик не складывался. Англичане и здесь применили свои танки, но опять сказались местные условия, где более выгодными были легкие и быстрые бронеавтомобили, которые итальянцы использовали в достаточно больших количествах. В конце концов, в Киренаике стала складываться маневренная война между небольшими группами войск, которые опирались на основную линию фронта из статичных позиций обычной пехоты. Чаша весов постепенно склонялась в сторону итальянцев, в силу их лучшего снабжения, но до осени Ливийская армия считалась второстепенной, и на то были серьезные причины.
В Риме рассудили, что в случае взятия Мальты до Египта и Кипра оставшиеся операции будут проведены куда легче, чем если оставлять ее на потом [8]. В результате был сделан большой акцент на подготовке к десантной операции, а Имперский флот вместе с австро-венгерскими кораблями стали активно навязывать англо-французскому соединению генеральную баталию. По согласованию с немцами, то же самое происходило в Северном море против англо-американского Гранд Флита. В результате этого почти одновременно произошли две генеральные баталии – Ютландская и Мальтийская – в результате которых и там, и там морские силы Антанты потерпели поражение. Средиземноморский флот вынужден был покинуть остров и перейти в Александрию, так как участились рейды итальянских торпедных катеров и диверсантов, которые вообще становились кошмаром любой открытой стоянки для флота, и большинства закрытых. Узнав об этом, итальянское командование отдало приказ о начале десантной операции, помешать которой поврежденные англо-французские корабли уже не могли. В начале сентября десант был высажен, а к концу месяца остров был вынужден капитулировать. Победа вновь досталась странам Тройственного союза, но Италия и не собиралась останавливаться – на очереди был Египет. В октябре давление на англичан значительно усилилось, и те были вынуждены начать отступление. Атаки итальянцев следовали одна за другой, и на границе остановить их натиск не удалось. Наступление развивалось не очень быстро, но уверенно. Секрет успеха итальянцев крылся в надежном снабжении, ради которого параллельно с наступлением вдоль побережья строилась железная дорога, и поддержка Имперского флота – тот нес потери, но продолжал поддерживать свою армию в Киренаике. К декабрю итальянские войска вышли на окраины Александрии, и уже готовилось наступление вглубь Египта, вдоль Нила. Именно в этот момент англо-французская эскадра покинула Средиземное море, через Суэцкий канал и Красное море, отправившись на юг, а затем вдоль Африки в Гибралтар. Припасов английской Египетской армии критически не хватало, и уже шла речь о ее капитуляции или переходе к партизанской войне. На такой достаточно оптимистической ноте закончился для Италии 1916 год.
Результаты третьего года войны оказались весьма спорными. Неудачи Германии и Австро-Венгрии на западе и востоке соседствовали с итальянскими победами на юге, а флот владычицы морей за короткое время потерпел сразу два масштабных поражения от итальянцев и немцев. На суше присоединение США к войне помогло продержаться Антанте в Бретани, но на море ситуация все равно оставалась чрезвычайно шаткой [9]. Проблемы в тылу Центральных держав только нарастали – в Северной Франции началось партизанское движение, в Австро-Венгрии обострились противоречия между народами, ее населявшими, а итальянцам с каждой победой приходилось все больше сил распылять для поддержания оккупационных войн. Уже в конце лета выходцам с Апеннин пришлось все же взяться за расширение численности своей армии за счет дополнительной мобилизации рабочих и крестьян, и формирования новых дивизий, но это все требовало времени и средств. Одна только оккупация Египта грозила стать весьма затратным мероприятием. В Риме начали понимать, что начинают откусывать куда больше, чем могут переварить, и что ситуация в дальнейшем будет только ухудшаться. В Берлине и Вене также царили смешанные чувства – война явно заходила в тупик. Кризис с продовольствием и ресурсами продолжал усугубляться, хотя, как и раньше, Италию он касался в гораздо меньшей степени. Из-за мобилизации населения в армию все больше приходилось использовать труд женщин, детей и военнопленных. Усилились противоречия между союзниками – австрийское правительство попыталось отозвать свой флот из-под итальянского командования, а немцы стали выдвигать все больше претензий в адрес Рима, который якобы прикладывал слишком малые усилия для ведения войны. Без какого-либо решительного улучшения 1917 год грозил стать для Центральных держав тяжелым испытанием и их союзнических отношений, и военных возможностей.
Примечания
- Учитывая клубки противоречий в Южной Америке, может выйти натуральная континентальная война между коалициями кучи государств. С одной стороны — Бразилия и Чили, с другой — Аргентина, Боливия и Перу. Но я пожалуй пока воздержусь от столь масштабных конфликтов — надо же оставить что-то на потом?
- В Италии традиционно позиции евреев были достаточно сильными, многие из них играли видные роли в жизни общества и итальянской политике, и в целом отношения местного еврейского сообщества с итальянцами на протяжении веков складывались вполне себе дружеские. Преследования евреев в годы Второй мировой войны были обусловлены в первую очередь даже не желанием фашистской верхушки, у которой хватало друзей-евреев, а давлением Германии.
- В 1914 году воля французов к борьбе куда сильнее, чем в 1940, и потому подобный ход событий вполне вероятен – падение Парижа не будет означать падение Франции, пока у Франции останутся боеспособные дивизии.
- Возможности германской армии были на грани уже во время Марнской битвы, так что шансы удержаться где-то в углу, сократив линию фронта и оперевшись на полевую фортификацию, у Антанты были.
- Это не означает, что французы на юге обязательно стали коллаборантами, и что актов партизанского движения совсем не будет – но и яростного сопротивления от них ждать при соответствующем отношении не стоит. В конце концов, война войной, а люди стремятся жить дальше, и если оккупационная администрация не закручивает гайки и не устраивает террор – в Западной Европе весьма высока вероятность не получить жестокого сопротивления. Зато если крутануть гайки от души, как это сделали немцы в 1943 году в той же Италии – даже самые мирные и разобщенные нации могут взяться за оружие, и устроить чуточку партизанского ада проклятым оккупантам, которые покусились на их спокойствие и образ жизни.
- Это в реале можно было тянуть до 1917 года, а в АИ получается так, что вмешательство США прямо таки жизненно необходимо уже в 1915, из-за почти полного вывода Франции из войны, наступления итальянцев в Африке, и многого другого. Это, в свою очередь, приведет к тому, что США будут воевать дольше, окажутся втянуты в конфликт глубже, и понесут куда большие потери в ходе сражений.
- АИшный аналог Верденской битвы, только с опорой исключительно на полевую фортификацию.
- Без Мальты Антанта остается лишь с двумя крупными ВМБ в Средиземноморье – Гибралтар и Александрия, снабжение Египта с запада становится крайне затруднительным, а вокруг Африки гнать корабли с припасами долго. Собственно, взятие Мальты при любых раскладах является прологом к падению Египта.
- На самом деле, тут надо считать конкретные цифры того, что, где и как сложится после вступления в войну США, ибо я пока не уверен даже в том, куда лучше отправлять их корабли – в Средиземное море, или же в Северное. А ведь и у остальных держав тоже АИ-флоты в наличии….
