Доброго времени суток, уважаемые коллеги. Продолжаю публиковать свой альт-исторический цикл Ruthenia Magna, и сегодня в статье речь пойдет сразу о трех князьях Галицко-Волынского государства, их правлении и потрясениях, которым суждено будет случиться за это время. Также будет рассказано о войнах с Литвой, конфликтах с иными соседями, и многом другом.
Содержание:
Князь Галицкий Андрей Львович
Князь Андрей Львович
После неожиданной смерти великого князя Льва Даниловича в битве власть в Галицко-Волынском государстве перешла в руки его старшего сына, Андрея Львовича. Положение принятого им княжества было очень тяжелым – несмотря на отсутствие больших угроз с запада и юга, с севера вот-вот могли вновь начать свои набеги литовцы, а на востоке шла война с Золотой Ордой в лице хана Тохты. Сам Тохта, восприняв свое поражение как важный урок, и в 1299 году куда основательнее подготовился к походу. Чаша весов начала склоняться в его пользу. В случае его победы государство Романовичей ожидало повторение нашествий Батыя и Бурундая, а саму правящую династию – ханскую ревизию и возможное забвение. Но что хуже всего – после трех отличных правителей, Романа, Даниила и Льва, четвертый оказался весьма посредственным и несмелым. Великий князь Андрей Львович не отличался ни умом, ни силой воли, легко подвергался чужому влиянию, и был едва ли не самым худшим из возможных вариантов правителя для таких сложных времен. Бояре во Львове и многих других городах заволновались, духовенство начало предрекать кары, которые обрушатся на княжество за союз с погаными подразумевая Ногая.
Однако разорения и забвения не случилось. Князь Берестья, Святослав Романович (родился в 1260 году, умер в 1321), имел определенное влияние на своего брата, и, по слухам, состоял в интимных отношениях с Катариной фон Габсбург, супругой Андрея, будучи при этом женатым на польской княжне (какой конкретно – неизвестно, не исключено, что она была дочерью магната, а не князя из Пястов), и, если верить злым языкам, содержал целый гарем из литовских девиц в Новогородоке и Городно. Вообще, сам князь Святослав сильно выделялся из числа других русских князей своего времени, и куда более уместно он смотрелся бы несколько столетий ранее, как воинственный язычник, предводитель жестоких легионов варваров, беспощадный к своим врагам. Это был чрезвычайно циничный, жесткий, властный человек, падкий на женскую ласку, но при этом независимый, прагматичный и хладнокровный в вопросах политики. Еще задолго до смерти Льва Даниловича он, видя слабовольность будущего правителя, стал опутывать его сетями своего влияния, в результате чего в 1298 году фактическая власть в государстве оказалась в руках именно Святослава Романовича, а не Андрея Львовича.
Сам же Андрей Львович, ставший после событий 1299 года князем Львова, продолжал формально оставаться главой семьи Романовичей, но никак не тянул на эту роль. Его нельзя было назвать человеком умственно отсталым или малоактивным – он просто был незатейливым и далеким от любой власти. За время его правления практически не случилось ни одной большой реформы, и государство продолжало жить по правилам, установленным его отцом и дедом. Практически всеми делами распоряжалась его вторая жена вместе с немецкими и русскими советниками, за которыми стояла фигура князя из Берестья. Князь Андрей выказывал интерес к каким-либо делам крайне редко, и касалось это, в основном, незначительных внутренних вопросов. Единственное, где положительным образом отметился этот князь – это воспитание сына, которому он уделял много времени, и не скупился на лучших учителей.
Его первая супруга, Ксения, была дочерью Ногая, и рожала трижды – но каждый раз на свет появлялся мертвый ребенок, а во время последних родов она умерла. Долго горевать об утраченном Андрею не пришлось – наследнику Галицко-Волынского княжества необходимо было думать о потомстве, которому суждено будет после его смерти возглавить государство. Потому вскоре княжич женился на дочери короля Германии, Рудольфа I, которую звали Катарина (Екатерина). Супружество этой женщины стало для ее отца настоящей бедой: несколько раз из-за капризов девушки срывались выгодные партии, в результате чего она до 25-летнего возраста оставалась незамужней [1]. В то же время он давно хотел связать свою династию с Романовичами, и потому дочь практически насильно была выдана замуж за Андрея Львовича. Ее приезд и ранняя жизнь во Львове оказалась связанной со скандалами и конфликтами с Констанцией Арпад, мужем, и даже самим великим князем Львом. Тем не менее, со временем она научилась усмирять свои амбиции и нрав, и даже перешла на православный обряд с целью завоевать симпатии местной знати.
В браке она была беременной трижды, и лишь один ее ребенок, Михаил, выжил. По слухам, его отцом был Святослав Романович, князь Берестья, «серый кардинал» всей Южной Руси в течении полутора десятилетий. В пользу этой версии говорило, в частности, особое отношение Святослава к племяннику, а также то, что берестейский князь без особых проблем указал в завещании Михаила своим наследником, так как сам Святослав, несмотря на наличие очень бурной половой жизни (о чем не единожды указывали летописцы), так и не произвел на свет потомства. Как бы то ни было, но мальчик официально оставался сыном Андрея Львовича, и принадлежал к основной линии Романовичей, начинавшейся от Романа Великого, и шедшей от отца к старшему сыну уже более ста лет.
Раздел и восстановление государства Романовичей
Выбор, на кого ставить – молодого Тохту или престарелого Ногая – для князя Берестья был очевиден. С Южной Руси в ставку хана полетели посланники и письма с заверениями лояльности, и просьбами считать агрессию против Тохты личным делом погибшего Льва Даниловича, но никак не выступлением против хана Галицко-Волынского государства. Заставил написать подобные письма Святослав и своего брата, великого князя Андрея. Тохта, понимая, что переход на его сторону русичей может обеспечить ему решающую победу в войне, продолжил переговоры, и потребовал личной встречи и отречения князей от союза с Ногаем. Однако вместо этого Святославом был предложен другой вариант, более рискованный с точки зрения Тохты, но в то же время выгодный для Романовичей. В 1299 году Тохта отправился в новый поход против мятежного беклярбека, и Ногай, еще ничего не подозревая, отправил посланников на Русь с призывом о помощи. Войско, которое двинулось в степь к месту битвы, возглавил сам князь Святослав Романович. В день сражения его воинство самым предательским образом обернулось против Ногая, и фактически подарило Тохте легкую победу с минимальными потерями. Русское боярство плохо восприняло этот удар в спину вчерашнему союзнику, но в то же время прекрасно понимало, что другой выбор был чревато серьезными потерями.
Даже с учетом сделанного, Тохта все равно слабо доверял Романовичам, и потому после победы над Ногаем двинул свои войска на Галицко-Волынское государство. Идущий с ним Святослав Романович всячески пытался убедить хана в своей лояльности и лояльности родственников, но тот продолжал действовать по своему плану. Придя под Киев, он потребовал, чтобы все оставшиеся князья из династии Романовичей – Андрей и Даниил Львовичи, а также Владимир, брат Святослава, прибыли к нему. Исключение не сделали даже для Даниила, который принял монашеский постриг и находился в монастыре. Стремясь показать полную покорность хану, князья выполнили этот приказ и явились в город. Тогда Тохта вынес свой приговор – земли Галицко-Волынского государства сохранялись за Романовичами, но подлежали разделу. За Андреем сохранялась Львовское (Галицкое) княжество, Даниилу, насильно возвращенного к мирской жизни, отдавалась Волынь, Владимир Романович садился на Киевский стол, а Святославу отдавались все северные земли, включая Берестейщину и Турово-Пинское княжество. При этом все четыре князя обязывались выплатить значительную дань, и должны были выполнять все приказы Тохты, иначе тот быстро отозвал бы ярлыки, и передал власть над княжествами другим родам.
Но прошли уже те времена, когда насильственное разделение государства означало его распад на самостоятельные субъекты. Романовичи могли презирать друг друга, конфликтовать, объявлять о собственной независимости – но интересы династии для них были превыше всего, и речь могла идти лишь о первенстве среди прочих представителей знатной фамилии, но никак не о самостоятельном плавании. Сложно сказать, откуда появилась такая особенность Романовичей, что стало ей основой. Более поздние летописцы приписывали привитие этой черты Даниилу и Васильку еще боярином Олегом Владимирским, их отчимом. Спустя поколение эта особенность уже постоянно давала о себе знать.
После того, как армия Тохты покинула Русь, в том же Киеве князья собрались на совет, и определили цели на будущее. Даниил мечтал лишь о возвращении в монастырь, и был не против фактического управления Волынью кем-то другим. Андрей Львовский, формальный лидер Романовичей по старшинству и правам на корону единого государства, согласился решать основные вопросы внешней политики совместно, что в его положении означало подчинение воле Святослава. Лишь Владимир заупрямился и заявил, что ему, как наиболее близкому к Орде князю, надо вести себя как можно более независимо от своих родственников, и отказался участвовать в общих начинаниях. Тем не менее, он поклялся не участвовать в заговорах и конфликтах против своих братьев, а также не доносить о них хану. Это позволило собрать воедино силы бывшего Галицко-Волынского государства, и совместными усилиями отражать внешние угрозы.
Но Святославу Романовичу этого было мало. Ведя войны, координируя усилия своих соседей и даже умудряясь вести какую-никакую экспансию, он стремился любыми силами объединить в одно государство бывшие земли государства Романовичей. Путь к этому лежал через завоевание расположения Тохты, и Святослав стал прикладывать все усилия к тому, чтобы хан сменил подозрительное отношение на милость. Посылались богатые дары, вместе с татарами совершались походы на территории противника. Одним из первых важных вопросов оказалась поддержка Романовичами Владислава Локотка, который в 1306 году все же смог стать князем Кракова, а в будущем смог объединить Польшу и объявить себя в 1320 году ее королем. При этом в его войске было большое количество русских наемников и татарской кавалерии, поддержка которых была обеспечена Святославом. Однако это начинание вскоре обернулось против Романовичей, так как Владислав Локоток вскоре объединил усилия с венграми и литовцами, сформировав достаточно мощный союз, который априори был враждебен к Галицко-Волынскому государству и его производным.
Свою игру в это время пытался вести Владимир Романович, который также всячески ублажал Тохту, и пытался добиться от него ярлыка на какие-то дополнительные территории. Кроме того, он стремился любой ценой закрепиться в Киеве, взяв в жены представительницу местных мелких князей из угасающего клана Ольговичей. В 1305 году он даже получил новый ярлык, став, помимо киевского князя, еще и князем Переяславля. После того, как Владислав Локоток выступил против Романовичей, он начал с ним тайную переписку, ведущуюся с одной целью – раздел княжеств его братьев между ним, литовцами, поляками и венграми. Начал даже составляться план по реализации этих амбиций, но Владимир недооценил своего старшего брата, опытного интригана, который имел своих людей везде. Перехватив в 1310 году письма от Владимира к Владиславу, Святослав попросту переправил их Тохте. Тот в гневе вызвал Владимира в свою ставку, а когда тот отказался явиться – обрушился на его владения. С запада на Владимира выступило объединенное войско остальных Романовичей. Киев вскоре пал, Владимир Романович по указанию хана был казнен, а киевский стол передали Святославу, который, пожертвовав братом, смог все же завоевать доверие Тохты. Переяславский стол при этом отошел к местным князьям.
В следующем году последовали новые дары от Тохты – в обмен на прошение Даниила Львовича уйти в монастырь и отречься от титула он дал полное согласие, а ярлык на Волынь был передан Андрею Львовичу. Будучи политически разделенным на две части, по факту оба княжества управлялись одним человеком. Когда в 1315 году на Русь обрушился голод и эпидемии, принимались жесткие меры для борьбы с ними, искались все возможные способы поиска продовольствия, зараженные города закрывались – и все эти меры предпринимались централизованно, сразу во всех владениях. Окончательное объединение произошло уже в 1320 году, когда Святослав Романович умер, не оставив наследников. Берестейский стол отошел его племяннику, Ярославу Владимировичу, который попытался было вести переговоры с литовцами о присоединении его княжеств к Литве. Это совершенно не понравилось местным боярам, которые тут же донесли о намерениях князя во Львов, а оттуда весточка дошла и до хана. Там уже правили совершенно другие люди, и в 1321 году русско-татарское войско быстро заняло практически не сопротивляющееся государство Ярослава Владимировича. Князь бежал в Литву, под защиту Гедимина, вскоре взяв в жены одну из его дочерей, и стал претендентом на корону Галицко-Волынского государства. Само же государство по ханскому ярлыку было окончательно объединено под началом великого князя Михаила Андреевича, в чьей верности у хана Узбека не было никаких сомнений.
Великий князь Михаил Андреевич
Единственный сын Андрея Львовича Романовича и Катарины фон Габсбург, князь Михаил Андреевич, стал править большим государством в возрасте 20 лет. Он был молод, полон энергии и амбиций, и выгодно отличался от своего отца силой воли и умом, хоть и заметно не дотягивал до своих великих предков. Князь получил самое лучшее образование, но вот воспитание хромало, и виной тому, по всей видимости, была его эксцентричная мать, которая привила эту черту характера и своему сыну. Лишь три человека имели авторитет в глазах Михаила – его мать, дядя, Святослав Романович, и будущая супруга, дочь базилевса Византии, Михаила IX Палеолога [2]. Последняя была чрезвычайно волевым и хитрым человеком, и имела явные таланты в области дипломатии и интриг. Все эти союзы пришлись очень кстати за время относительно короткого правления князя Михаила, так как много старых конфликтов вскоре после его вокняжения дали о себе знать, и большую часть своего правления он был вынужден решать внутренние проблемы своего государства.
Первой проблемой оказалось крупное боярство, благодаря бурному экономическому развитию успевшее оформиться в магнатов польского или венгерского образца. При отце Михаила, Андрее, бояре испытывали значительную долю свободы, не стеснялись сильной центральной властью, и потому осмелились даже захватывать земли и промыслы, принадлежавшие горожанам или князю. Михаил с этим мириться не стал, и начал силой отбирать незаконно захваченное имущество у магнатов. В 1318-1319 это даже вылилось в полномасштабную войну – бояре, собравшись с силами и поставив над собой некоего Степана из Галича, попытались было надавить на князя, но были разбиты его армией в пух и прах. Часть магнатов бежала за границу, большинство пришли с повинной к Михаилу, прося прощения за содеянное. Князь простил всех, кроме зачинщиков, включая Степана из Галича, которые были казнены на центральной площади Львова как предатели. Сразу после этого было созван Собор, на котором, используя свою популярность среди духовенства и горожан, правитель смог продавить принятие и легитимацию пункта свода законов об измене, под которую, в частности, подпадал бунт против правящего князя. Наказанием за измену могла быть лишь смерть, с правом помилования исключительно самим князем. На этом же Соборе 1319 года были приняты определенные привилегии для поместного боярства, которое оставалось верным княжеской власти, но уже начинало требовать больше влияния. Все поместные бояре, которые так или иначе несли государственную службу, освобождались от любых податей, а покинувшие службу после определенного срока обязывались выплачивать их в половинном размере. Кроме того, поместные бояре получили права откупа от военной службы путем денежных выплат или найма вместо себя определенного количества пеших или конных воинов.
Ирония всей ситуации с правами боярства в Галицко-Волынском княжестве состояла в том, что, находясь на стыке Руси с ее уникальными особенностями развития, с Западной Европой, и заимствуя западные элементы, государство шло абсолютно независимыми путями по централизации власти, и по развитию феодальной системы. Западный путь феодализма был полон проблем, растягивался на долгое время и был связан с временной потерей правителями значительной доли власти из-за сильной децентрализации, и лишь после становления феодальной системы монарх вновь начинал собирать воедино все рычаги власти, вступая в борьбу с аристократией, и то – не всегда удачно. В Галицко-Волынском же государстве уже на момент внедрения феодализма в самом общем понимании, когда появились поместные бояре и знать начала массово скупать землю, которая становилась основой их существования, власть правителя уже была сильно централизована, и потому какие-либо перегибы со стороны землевладельцев эффективно блокировались другими сословиями или центральной властью. Феодальный класс, или боярство, формировались лишь как богатое и служилое сословие, и не имело столь строгого аристократического характера, так как в его ряды постоянно входили богатые горожане и свободные общинники, особо отмечаемые великим князем [3].
Еще одной крупной проблемой стала Венгрия, а именно вопрос принадлежности Закарпатья. Воспользовавшись смутой в соседней стране, великий князь Лев Данилович в свое время занял этот регион, населенный преимущественно славянским населением, и повелел начать укреплять его. Помимо прочего, обладание Закарпатьем было выгодно с точки зрения пересечения Карпат – все перевалы венграми были серьезно укреплены, в то время как после захвата этой области русичами появилась возможность с легкостью пересекать горы, в том числе для татар. Это понимали и с восточной стороны гор, и с западной, и потому венгры долгое время не признавали потерю Закарпатья, и пытались отбить его обратно. Однако в условиях творящейся в стране анархии сложно было собрать сколь-либо многочисленную и боеспособную армию, потому мадьяры раз за разом терпели поражение.
Все изменилось с приходом к власти Карла Роберта Анжуйского, который смог в значительной мере преодолеть анархию и наметившийся упадок государства, и вернул ему былой блеск и славу. Уже с начала его правления стало ясно, что не за горами серьезная война, и потому еще при Андрее Львовиче и Святославе Романовиче были окончательно достроены мощные каменные крепости в Хусте, Мукачеве и Ужгороде, а также ряда каменных башен на перекрестках, что превратило область в самую укрепленную в Восточной Европе. Однако внутренние проблемы продолжали связывать по рукам и ногам Карла Роберта, и лишь в 1324 году он собрал войско и вторгся в Закарпатье, осадив Мукачево. Галицко-Волынское государство, окончательно объединившись, было готово к этому, да и хан Узбек отнесся к угрозе потери выгодного плацдарма в Венгрии достаточно серьезно, и потому последовал мощный контрудар – с юга, через Валахию и Трансильванию, вторглось татарское войско во главе с самим ханом, а на севере горы пересекла армия русичей под началом воеводы Дмитрия Детько, одного из лучших полководцев, что были в распоряжении великого князя Михаила. Король Венгрии был вынужден отступить, а затем решил дать сражение у Дебрецена – но в результате его был разбит, и едва не попал в плен. В конце концов, он был вынужден подписать мир, по условиям которого Закарпатье окончательно переходило в состав Галицко-Волынского государства.
Однако это не успокоило амбициозного Карла Роберта, и в 1337 году он вновь попытался овладеть областью. Момент был выбран удачно, хан Узбек в это время не мог прислать подмогу русичам, и те выступили в поход самостоятельно. В сражении у реки Тисы Карл Роберт был тяжело ранен и покинул поле боя, а его армия разбежалась. Победа была целиком за русичами, но цена ее была велика – в гуще схватки погиб великий князь Михаил Андреевич, лично возглавлявший войско в важном походе. Его правление продлилось 21 год.
Брак Михаила можно назвать относительно счастливым. Его жену выбирал его дядя, Святослав Романович, с использованием всех своих связей, и благодаря его усилиям удалось добиться руки юной Анны Палеолог, дочери базилевса-соправителя, Михаила IX. Это была достаточно удачная партия, которая обеспечила дружественные отношения с Византией, да и таланты Анны пригодились ее супругу. Всего в браке родилось 8 детей, из которых выжили пятеро, одна девочка и все сыновья:
- Андрей Михайлович (1320-1340), великий князь Галицко-Волынский;
- Лев Михайлович (1321-1378), великий князь Галицко-Волынский с 1340 года, женат на Кинге (Кунигунде) Пяст, дочери короля Казимира III;
- Анна Михайловна (1323-1384), с 1345 года – супруга князя Андрея Владимирского, вассала Галицко-Волынского государства;
- Даниил Михайлович (1324-1375), князь Полоцкий, женат на неизвестной русской княжне;
- Роман Михайлович (1327-1352), князь Берладский, женат на неизвестной венгерской аристократке;
О жизни младших сыновей и дочери Михаила и Анны известно крайне мало в силу того, что большую часть своих жизней они прожили в удалении от центра государства, и не имели собственных летописцев. Известно лишь, что дети Романа стали основателями нескольких княжеских династий Берладской земли, включая старейшую ветвь Романовичей из сохранившихся на XX век, а Даниил Михайлович имел только двух дочерей, которые вышли замуж за членов крупных боярских родов Полоцкой земли.
Великий князь Андрей II Михайлович
К моменту, когда Андрею Михайловичу в руки пришлось взять власть в крупнейшем по площади и населению государстве Руси, ему исполнилось всего 17 лет. Он был полон сил и амбиций, но плохо понимал, что и как делается в государстве. Вопросы управления для него были сложными, да и внимания им он уделял мало, оставив все на своих советниках. За благородство и воинские таланты князя прозвали «Русским рыцарем», но когда дело доходило до командования крупными соединениями, Андрей Михайлович знал лишь один способ – скакать вперед что есть духу, в лоб, без лишних ухищрений. Вопросы снабжения и воинской тактики его не волновали. При этом юный князь умел показать себя, любил сбегать с княжьего двора и проводить время среди простых горожан, от немцев и сарацин до местных русин. Все это обеспечило ему достаточно двойственную репутацию – простые люди были рады, что у них такой правитель, зато приближенные были свято уверены в том, что ничем хорошим правление Андрея Михайловича закончиться не может. Став великим князем, он первое время не проявлял особой политической активности, отдав все бразды правления матери, Анне Палеолог, и боярину Дмитрию Детьку, которому по случаю был присвоен титул князя за его особые заслуги. Таковые заслуги действительно имелись – Дмитрий происходил из знатной семьи, был отличным воином и воеводой, и по сути был одним из тех людей, кто имел влияние на князя с малых лет.
С первых месяцев правления Андрей Михайлович стал проявлять особый интерес к рыцарским турнирам. Ранее на Руси они как таковые не проводились, хотя иногда нет-нет, да встречались различные «воинские потехи» с тем или иным количеством участников [4]. Первый турнир по его настоянию был проведен еще в 1335 году, при великом князе Михаиле, а в 1337 и 1338 годах они повторились. Первоначально турниры встретили осуждение церкви и холодное отношение со стороны высшего боярства, но зато боярство поместное, пользуясь случаем покрасоваться перед князем, приняло в них активное участие, и уже в 1338 году можно было с уверенностью говорить, что в Галицко-Волынском государстве турниры в моде. Правда, мода эта была недолгой, и в дальнейшем турниры практически не проводились – вместо них больше внимания уделялось менее зрелищным, но более полезным «полевым потехам», когда поместные бояре не только повышали свои индивидуальные навыки боя, но и обучались коллективным действиям в бою.
Помимо этого, большую страсть Андрей Михайлович проявлял к охоте, в том числе и к большим охотам, в которых участвовали сотни людей. Но если ранее подобные развлечения служили также для обучения командных кадров на случай войны, когда отрабатывались способы связи, маневрирование, выполнение тех или иных приказов, то при новом князе охота выродилась, превратившись в банальный загон дичи. Это не могло не тревожить княжих воевод, которые хорошо разбирались в военном деле и знали, на чем основывается сила Галицко-Волынской армии, которая уже не раз покрывала себя славой и била врагов. Кроме того, княжеские забавы вызывали тревогу у казначеев и тех, кто вообще отвечал за экономику государства – если прошлые князья были достаточно экономными, редко тратили одномоментно большие суммы денег, и самые крупные их расходы проходили по статьям войны, то за первые три года своего правления на развлечения князь Андрей Михайлович умудрился угробить огромную сумму денег, за что получил выговор со стороны матери. Тем не менее, останавливаться он не собирался, постепенно превращаясь в обыкновенного мальчишку-самодура, обличенного властью.
Однако долго править ему было не суждено. Решив взять на себя всю полноту власти, но не обладая к тому реальными способностями, Андрей решил отколоться от Золотой Орды, сформировав большой антитатарский союз и покрыв себя неувядающей славой победителя могучих степняков, которые уже сотню лет нагоняли страх на Русь и окрестные державы. То, что это, мягко говоря, не так просто, князь не принимал в расчет, и потому в 1339 году попросту разослал письма с призывом идти на татар всем соседним странам. После этого произошло то, что и поныне не имеет объяснения – то ли кто-то из адресатов решил отправить письмо куда надо, то ли татары смогли перехватить княжеских посланников, но одно из писем попало в руки хана Узбека. Он уже был стар, успел устать от власти и попыток удержать в своих руках Орду, которая уже начинала стремиться к упадку и распаду, но к сепаратистам относился так же, как и в молодости, и расправлялся с ними с особой жестокостью. Письмо он приберег до удобного момента – как раз на 1340 год был запланирован поход на Смоленск с участием русских князей. Галицко-Волынское княжество также присоединилось к союзной армии, и после того, как Смоленск замирили, Узбек вызвал в свою ставку князя Андрея, который, конечно же, находился при своих войсках. Там же ему были предъявлены письма с антитатарским содержанием его авторства. Оправдаться не получилось, и потому 20-летнего князя сначала пытали, а затем показательно казнили.
Галицко-Волынское войско в это время фактически находилось в заложниках, и было вынуждено бездействовать, пока их князя пытали и казнили, а затем их еще и заставили участвовать в походе на Польшу, где использовали в качестве пушечного мяса. Дмитрий Детько, находившийся при войске, был полон гнева и боли, но ничего не мог сделать – татары вместе с северорусскими князьями попросту смели бы его, да и Узбек без бунта мог в любой момент учинить резню провинившимся русичам, которые находились в меньшинстве. Допустить же резню Детько не мог, так как Андрей Михайлович привел с собой самый цвет галицкого войска – боярские ополчения, поместную конницу, городские полки тяжелой пехоты и арбалетчиков. Лишь после окончания похода хан вынес достаточно мягкий приговор – считать случившееся выходкой лишь великого князя Андрей Михайловича, а значит Галицко-Волынское государство не разделять, и во главе его посадить следующего по старшинству брата – Льва Михайловича, о котором он знал лишь то, что тот не пользуется большой популярностью, да и вообще ведет себя достаточно нелюдимо, никак себя пока еще не проявив. Тот был вызван к хану, получил ярлык, и вернулся во Львов уже великим князем. Это было целиком логичное и справедливое с точки зрения Узбека решение – но оно в результате стало его большой ошибкой. Он не знал, каким на самом деле был Лев Михайлович, и даже не догадывался, что выдал ярлык человеку, который во многом станет для татар приговором и пошатнет могущество Золотой Орды настолько, что та больше никогда не засияет с былой силой.
Литовские войны
Русская конница в атаке
Пока менялись правители, пока шла борьба за власть, пока князья пытались следовать своим интересам, при этом угождая татарам, на севере продолжала идти война с литовцами. После смерти Тройдена активность нападений на северные территории Галицко-Волынского государства значительно снизилась, что вкупе с развитой фортификацией обеспечило относительную безопасность региону, в который начали возвращаться люди. Более того, появился достаточно стабильный поток переселенцев из-за границы – в частности, на юг переселялись литовцы-христиане, сюда же переселялись польские крестьяне, которые бежали от постоянных усобиц, в города приезжали немцы и фламандцы [5]. Основными опорными крепостями, которые помогали удерживать границу, были Городно, Слоним и Новогородок, усиленные каменными укреплениями, и сеть «столпов», которые вообще стали традиционным способом для защиты обширных территорий, а в мирное время могли служить разным целям – от храма до склада или таможни. Даже с небольшим гарнизоном эти укрепления могли сдерживать натиск язычников, а с 1200 года, по указанию князя Святослава Романовича, в крупнейших городах стали на постоянной основе располагаться небольшие отряды кавалерии. Этого было недостаточно для отражения полномасштабного вторжения, но для противодействия мелким группам литовцев и ответных рейдов на их территорию отрядов по нескольку десятков всадников было вполне достаточно.
Однако жизнь на севере Галицко-Волынского государства не могла продолжаться так спокойно длительное время. В 1295 году литовским великим князем стал Витень, который прекратил внутренние распри и сосредоточился на внешней политике. Его основными противниками оставались рыцарские католические ордена, которые ставили под угрозу само существование Литвы, и экспансия на юг и восток была в таких условиях слишком рискованной и связанной с большими затратами сил и ресурсов, которых у князя было не так уж и много [6]. Однако постепенно положение стало упрощаться, а в 1307 году младший брат Витеня, Воин, обосновался в Полоцке в качестве местного князя, чем окончательно утвердил присоединение этого княжества к Литве. Кроме того, в 1310 году в Литву сбежал Ярослав Владимирович, сын князя Киева, который был казнен по обвинению в предательстве татарским ханом Тохтой, что позволяло, в случае необходимости, поддержать претендента и поставить его правителем как минимум еще одной части Руси.
В 1315 году князь решил, что время настало, и собрал большое войско для похода против Галицко-Волынского государства. Как раз в это время страна находилась в разделенном состоянии, и правитель северной части (официально – князь Берестья) Святослав Романович был в отъезде. Однако на деле затея оказалась так себе – с трудом взяв несколько башен, войско Витеня уперлось в Городно, который был укреплен сильнее прочих городов, а вскоре подоспела и княжеская армия во главе с экстренно вернувшимся домой князем Святославом. Последовавшее за этим сражение было чрезвычайно кровопролитным, обе стороны понесли большие потери, но литовцы в конце концов проиграли, и были вынуждены отступить. Пленные литовские воины и представители знати были по приказу Святослава казнены. На волне успеха берестейский князь потребовал выдать ему племянника, и даже вторгся в саму Литву, однако Витень отказался делать это, и Святослав, разграбив литовские окраины, вернулся домой.
Но расклады в регионе изменились опять, и на сей раз – значительно. В 1316 году во Львове правителем стал Михаил Андреевич, куда более деятельный человек, чем его отец, а в 1320-1321 годах он восстановил единство Галицко-Волынского государства. С другой стороны, в 1316 году умер Витень, и власть перешла к его брату, Гедимину, который оказался чрезвычайно активным, амбициозным и умелым правителем. Более того, чувствуя, что сама Литва не сможет выкрутиться из сложившегося положения, он смог в 1322 году заключить союз с Мазовией, а в 1326 – с королем Польши, Владиславом Локотком. Это значительно укрепило его позиции, и он вновь задумался об экспансии на востоке, на сей раз стремясь подчинить раздробленные русские княжества, соседствовавшие с Полоцком – Менское, Витебское, Друцкое, Слуцкое, Свислочьское. В 1320-1326 годах это ему успешно удавалось, и на волне своих успехов он решил отторгнуть потерянные ранее территории и у государства Романовичей.
Само собой, это тут же вызвало острую реакцию со стороны князя Михаила Андреевича, который сразу же привлек к военным действиям татар хана Узбека, который очень негативно относился к посягательствам на территории Золотой Орды и ее вассалов. Началась изнурительная и кровопролитная война, занявшая целых восемь лет. Польша, занятая своими делами, в особенности войной с крестоносцами и чехами [7], не вмешивалась в этот конфликт, что значительно облегчило положение русско-татарского войска, но и без этого проблем хватало. Особенно тяжелыми оказались осады крепостей – за время правления князя Андрея Львовича русичи успели порядком разучиться эффективному осадному делу, и потому делали все по старинке. Лишь после вмешательства немецких советников, которые помогли сформировать осадный парк метательных машин, удалось начать эффективное продвижение вперед. К 1332 году были взяты все мелкие русские княжества, захваченные литовцами, а в 1333 после длительной осады и двух штурмов был взят Полоцк. Наконец, в 1334 году русско-татарское войско вступило в Вильно, литовскую столицу, и разграбило город. Великое княжество Литовское оказалось на грани выживания, и Гедимин был вынужден пойти на мир.
Согласно его условиям, Литва признавала себя вассалом хана Узбека, а русские княжества отделялись от нее, и получали свое собственное управление. Всего на основе отторгнутых от Литвы территорий были созданы два княжества – Менское и Полоцкое. Получившиеся государства не входили в состав Галиции-Волыни, но в то же время править ими назначались малолетние дети Михаила Андреевича, Даниил и Роман, а до того времени ими должны были управлять назначенные Романовичами наместники, что фактически делало их зависимыми от великого князя. Хан Узбек оказался довольным результатом конфликта и своим вассалом, который обеспечил ему расширение влияния и значимые победы над литовцами, которые давно были общей проблемой. Тем не менее, власть Романовичей в Полоцке и Менске пока еще была шаткой, да и Гедимин не был тем человеком, который легко признавал подобные поражения. Уже вскоре после окончания войны он стал вести себя независимо, игнорируя свой вассальный статус, и продолжил вести ту же политику, что и ранее, за одним лишь исключением – вместо откровенно враждебной позиции к Галицко-Волынскому государству он решил на время отложить конфликты, и вначале разобраться с нешуточной угрозой со стороны крестоносцев. Уже в 1338 году он заставил отказаться своего зятя, Ярослава Романовича, от претензий на Киев и любые другие княжества, и даже предложил заключить династический брак между любой своей родственницей и князем Андреем II, но скорая смерть последнего помешала этому свершиться.
Примечания
- В действительности Катарина была супругой Оттона III Баварского, родила ему двух дочерей, которые не прожили и года, и умерла сама.
- В реальности Анна Михайловна Палеолог была случайно убита со своим братом Мануилом в 1320 году, по приказу своего брата, Андроника, который вообще-то хотел убить своего отца. Византийские интриги и семейные конфликты – это жесть….
- По крайней мере, такой возможный путь развития феодализма в ГВК представился мне. Насколько он правдоподобен – вопрос сложный, и нельзя сказать, более вероятен он, или же деспотический сценарий Московского княжества, или вовсе аристократически-анархический сценарий Венгрии и Польши.
- Вообще, тут на самом деле сложный вопрос, так как не всякая «воинская потеха» может считаться турниром, да и не всякая потеха была достойной быть занесенной в летописи. Тем не менее, можно точно сказать, что классические турниры на Руси не проводились, не считая турниров в иностранных армиях, вторгавшихся на Русь (вроде турнира с участием Ростислава Михайловича при Ярославе в 1245 году).
- Немцы и фламандцы вообще активно ехали на восток из-за перенаселения (на тот момент) Центральной Европы. Об общинах переселенцев в белорусских городах известно как раз примерно с середины XIV столетия, хотя появиться они могли там еще раньше.
- В реальности и ГВК к тому моменту уже начинало понемногу слабеть, а с 1323 года уже не могло полноценно удерживать свои северные и восточные окраины, что позволило литовцам с относительной легкостью подчинять эти территории.
- В это время Польша действительно вела изнурительные войны на западных и северных границах, и не могла вмешаться в конфликт своего союзника на востоке.
