Глава VII — Император Александр I. Победа над Наполеоном и Венский конгресс (Russia Pragmatica II)

Доброго времени суток, уважаемые коллеги. Продолжаю публиковать свой цикл про Россию Прагматическую II, и сегодня речь пойдет о начале правления императора Александра I. Рассказано будет о войне 1812 года, Венском конгрессе, личной жизни монарха, и многом другом.

Содержание:

Император Александр I

Император Александр I и императрица Елизавета Карловна

Говорят, что природа отдыхает на детях, и с императором Павлом I так и получилось – будучи сыном великого Петра III, он имел слишком хрупкую психику и эмоциональную натуру, что и привело его на путь безумия, а к власти – князя-регента Киевского. К счастью, отдохнув на сыне, природа вновь взялась за дело на внуках, и потому многочисленные дети Павла оказались достаточно разумными и способными. Цесаревич Александр не был исключением, и с юношеских лет считался весьма перспективным правителем. Он был достаточно скромным, сдержанным, причем чем больше прогрессировало безумие его отца, тем меньше эмоций выражал сам цесаревич, который всю свою жизнь провел под впечатлением от поведения своего отца. Воспитанием его занимался великий князь Петр Киевский, из-за чего Александр в дальнейшем считал его названным отцом. Цесаревич не был гением, многих вещей не понимал, но все же получил три черты, которые в дальнейшем помогут ему успешно справляться со всеми возложенными задачами – умение выбирать нужные кадры, прагматизм и дипломатичность. Последняя черта у него была особенно развита, уже в юношеские годы он мог уболтать кого угодно и на что угодно, из-за чего дед, Петр III, настоял на его участии в дипломатических миссиях середины 1790-х годов – правда, на вторых ролях, пока еще наблюдая за происходящим. Кроме того, Александр знал великое множество языков – все основные славянские, немецкий, французский, испанский, английский, шведский, и ряд других. Во время переговоров с иностранцами он без проблем переходил на их родной язык, чем вызывал невольные симпатии, и склонял своих собеседников к сотрудничеству. Наконец, взрослеющий в обстановке уже утвердившегося просвещенного абсолютизма, цесаревич пошел дальше, и стал сторонником либерализма, представительского органа при правительстве помимо Сената и Конституции, хотя эти взгляды оформились у него далеко не сразу. Одним из его самых близких друзей был Михаил Сперанский – видный юрист и прогрессивно настроенный государственный деятель, имелись среди друзей Александра и другие видные просветители и молодые либералы из России и зарубежья. Все это оказалось залогом продолжения революционного пути в вопросах государственного устройства, который был начат Петром III [1].

Супругой императора Александра была императрица Елизавета Карловна, урожденная Фридерика Луиза Каролина София Шарлотта Александрина Мекленбург-Стрелицкая. С ней он познакомился в 1793 году, когда путешествовал по Европе, и вместе с королем Пруссии, Фридрихом Вильгельмом II, посетил оперу. И Александру, и Фридерике Луизе тогда было по 15 лет, и они быстро нашли общий язык, а вскоре твердо решили, что заключат брак друг с другом, не уточняя у своих родителей. Первое время этим планам существовала угроза, так как и на Фридерику, и на ее старшую сестру, Марию Луизу, имел виды прусский король, но деду Александра удалось уговорить того отказаться от планов касательно младшей сестры, и в 1794 году в Петрограде сыграли свадьбу. Фридерика Луиза приняла православие, став Елизаветой Карловной. Как будущая императрица она оказалась чрезвычайно удачным выбором, целиком выполняя все то, что требовалось от супруги царя в России. По популярности в стране она лишь немного не дотянула до матери своего супруга, Александры Николаевны Репниной, да и то скорее из-за того, что родилась не в России. Семейная жизнь у пары также сложилась вполне хорошо – до конца жизни Александр и Елизавета сохраняли друг к другу симпатию, хранили верность и всегда старались поддерживать друг друга. Увы, с потомками от этого брака ситуация сложилась плачевно – дети у пары рождались слабые или с дефектами, из-за чего детские годы пережили лишь 3 из 13 детей, причем все – девочки:

• Цесаревна Ольга (1796-1864) – старшая дочь и первый ребенок, согласно законам наследования, установленным Петром III – наследница престола после своего отца. Была названа в честь средневековой княгини Ольги, матери Святослава и бабки Владимира Великого, что было результатом того значительного акцента на истории домонгольской Руси, который был установлен в правление Петра III. Отличалась привлекательной внешностью, острым умом и рассудительностью.
• Царевна Мария (1800-1855) – третий ребенок в семье. Имела слабое здоровье и хрупкое телосложение, но при этом отличалась огромной силой воли и амбициями. Вышла замуж по расчету, в 1815 году, ее супругом стал Карло Альберто – будущий король Сардинии. Их старший сын станет первым королем объединенной Италии.
• Царевна Екатерина (1803-1850) – пятый ребенок в семье. Также имела слабое здоровье, отличалась простым нравом и прямолинейностью, доходящей до глупости. Вышла замуж за Стефана II Черноевича.

Стойкий сторонник образования и либерализма, Александр I уделял много времени воспитанию и обучению своих дочерей, благодаря чему все его дочери считались одними из самых подготовленных и обученных европейских принцесс, даже Екатерина, о которой шутили по поводу ее простоты и недальновидности. Особенно острым умом отличалась старшая дочь, Ольга, что позволило значительно сгладить напряжение из-за отсутствия у императора наследников мужского пола, и надеяться на спокойный переход власти после его кончины.

Слава русского оружия

Став императором вскоре после окончания последних войн и смерти своего отца, Александр I был вынужден сразу же приступить к подготовке следующей войны – с Францией, которая должна была стать решающей в череде конфликтов, поглотивших Европу после революции во Франции. К этому готовились обе стороны, которые в 1807 году оказались не готовы к войне до победного – Франции необходимо было подтянуть тылы, а в 1808 году она и вовсе ввязалась в тяжелейшую и кровопролитную Пиренейскую войну, а Россия только в 1810 году закончила воевать с турками и иранцами. Лишь с этого момента она смогла сосредоточить все свои усилия на подготовке к войне с французами. Создавались склады с оружием и припасами, завершалось перевооружение всех войск, начатое еще при Петре III, расширялся штат милиции. На высшие командные должности поднимались генералы, которые успели хорошо себя зарекомендовать в предыдущих конфликтах – великий князь Литовский, Каменский, Неверовский, Беннигсен и ряд других. Аналогичный процесс шел и в союзной Швеции, которая окончательно связала свою судьбу с Россией, понимая, что лишь в случае ее победы получится вернуть утраченное ранее, и обезопасить свои границы и суверенитет от внешнего вмешательства. На стороне России готовились также выступить и получившие недавно независимость балканские государства – Сербия, Румыния, Болгария и Греция, хотя создание в них полноценных армий современного образца требовало еще немало времени. Турок вынудили открыть проливы для всех судов, военных и гражданских, и потому при необходимости переброску войск можно было осуществлять в море. Наполеон, понимая, с каким противником он столкнулся, также готовился к войне, выжав из своих союзников гораздо больше, чем планировалось ранее, и частично заменив их полками собственно французские войска в Испании. Общая численность армий обеих сторон превысила отметку в 1 миллион – Россия и ее союзники имели в своем распоряжении около 800 тысяч солдат и офицеров, включая тыловые части, французы – 900 тысяч.

Вторжение Наполеона началось летом 1812 года. Русские войска оказались к нему готовы, были заранее отмобилизованы, и встретили врага во всеоружии. Проблемой было то, что Наполеона многие переоценивали, да и шпионы французов подкинули своим русским «коллегам» явную дезинформацию о том, что под началом Бонапарта собралось почти 1,5 миллиона человек. Командующий русской армией, великий князь Александр Литовский, не поверил в эту цифру, но решил перестраховаться, и потому была избрана осторожная стратегия – стойко удерживая фланги, допуская лишь частные отступления на них, отводить по дороге на восток центр, и заманить тем самым войска французского императора в глубину Российской империи, после чего отрезать от снабжения, окружить и заставить играть по русским правилам. Кроме того, князь Литовский весьма положительно оценил опыт зимней войны 1806-1807 годов, когда русская армия, лучше приспособленная к действиям в холодную пору года, в ряде столкновений переигрывала французов с заметным преимуществом. И частично план удался – северный фланг в Литве и Прибалтике, и южный в Полесье и Волыни держался крепко, отразил почти все попытки наступления французских корпусов, и создали благоприятную обстановку для окружения. Однако по центру случились несколько накладок, плюс Наполеон смог переиграть великого князя в маневрировании, в результате чего отступать пришлось куда дальше, чем планировалось первоначально. Намеченное генеральное сражение у Смоленска также сорвалось, хотя в развернувшемся там бою русскому арьергарду удалось разбить французский авангард, выиграв тем самым драгоценное время для отвода войск. Лишь у селения Бородино, недалеко от Москвы, удалось заранее подготовить позиции для боя и «вывести» к ним французов. Генеральная баталия, случившаяся уже в осенние месяцы, вылилась в три дня кровопролития, маневров и канонады. На сей раз воинская удача отвернулась от Наполеона, и его войска потерпели поражение, из-за которого он был вынужден отступить к Смоленску. Впрочем, победа далась русским не так уж и легко – потери исчислялись десятками тысяч, среди погибших был член царской фамилии, великий князь Алексей Галицкий. Узнав о том, что значительная часть армии «выбита», лейб-гвардейцы отпросились у императора на войну – рядом с монархом остались лишь лейб-инженеры, в то время как казаки, кавалергарды и дворцовые гренадеры вскоре прибыли в распоряжение князя Литовского.

С этого момента для Наполеона все было кончено. Понесенные потери было сложно восполнить, а снабжение армии уже удавалось с большим трудом. Часть войск и вовсе пришлось отправить на запад – Швеция, верная союзническому долгу, отмобилизовав свою армию, ввела войска в Сконе и Норвегию, а затем, при поддержке Балтийского флота, высадила экспедиционный корпус в Дании. Хотя его численность была невелика, но создавшаяся угроза для Северной Германии вынудила французского императора обратить внимание на свои тылы. И все же Наполеон не спешил сдаваться – закрепившись под Смоленском, он стал ждать перелома, «прощупывать» русские позиции то тут, то там, вызывать подкрепления из тыла. Время работало против него – начиналась зима, и французы, не готовые к ней, вновь оказались в проигрышном положении. Кроме того, в наступление перешли Северная и Южная армии, чем фактически отрезали пути снабжения союзных войск в Смоленске, и потоки припасов и подкреплений иссякли. Наполеон лишь с первым снегом осознал, что кампания безнадежно проиграна, и начал отступление. С тылу на него постоянно наседали русские полки, а вскоре пришлось встретиться с ними и впереди, по дороге на запад. Часть союзных ему войск вскоре переметнулась в лагерь его противников – сначала пруссаки, затем поляки, а вскоре и австрийцы. С большим трудом, потеряв практически всю свою армию, к декабрю Наполеону удалось пробиться к границам России и покинуть эту неприветливую страну, которую он решительно недооценил. Вскоре после этого он попытался подписать с Александром I мир – но тот выдвинул заведомо невыполнимые требования, и война продолжилась. Солдаты и офицеры русской армии и ее союзников, император вместе с родственниками и правящими «коллегами» из других государств были твердо намерены раз и навсегда решить «французский вопрос» Наполеона.

Шестая коалиция

Для Франции и ее союзников события 1812 года оказались лишь генеральной репетицией. В январе 1813 года официально сформировалась Шестая коалиция в составе Великобритании, России, Швеции, Польши, Пруссии и балканских государств, которые также напрямую присоединились к конфликту. Александр I выдвинул идею стратегии, которая должна была облегчить борьбу с врагом, ускорить победу, и полностью реализовать превосходство коалиции в ресурсах, особенно после колоссальных потерь французов и их союзников в прошлом году. Главное наступление на Францию разворачивалось со стороны России, на запад, через Германию, где русские полки должны были объединить вокруг себя союзников и отколоть профранцузские германские княжества от Наполеона. Дабы наступление не превращалось в медленное прогрызание, по Франции наносились дополнительные удары – в Далмации, Италии, Испании, Дании. Французскую Иллирию быстро заняли австрийские и сербские войска; в Италии при поддержке флотов Великобритании и России высадилась болгаро-сербская армия под началом русского генерала Неверовского, которая мгновенно изгнала Мюрата из Неаполя, восстановив там власть Сицилийских Бурбонов. На Северную Италию началось наступление с двух сторон, и Евгений Богарне, достаточно способный полководец, потерпел несколько поражений и был вынужден отступить в Пьемонт, а затем и в Прованс. Одновременно с этим в Испании высадилась греко-русская армия под началом самого великого князя Литовского, которая резко переломила ход войны на этом театре, и вместе с англо-испано-португальскими войсками герцога Веллингтона создала угрозу Франции с юга [2].

Но главные события все же разворачивались в Германии. Командовать союзными войсками взялся император Александр I, в первый и последний раз выступивший в этой роли. Причины тому были не военные, а политические – добиться эффективного взаимодействия многочисленных союзников, среди которых вскоре оказалась и Австрия, мог лишь умелый дипломат и переговорщик, и воинские таланты играли при этом меньшую роль. В то же время, командиры корпусного звена и главные помощники русского царя были подобраны блестяще – в основном это были опытные люди, уже бившие французов, способные к инициативе и смелым маневрам на поле боя. По совету великого князя Литовского, Александр настоял на том, чтобы австрийские войска возглавил эрцгерцог Карл Тешинский – один из немногих полководцев Европы, кто до этого мог похвастаться победой над Наполеоном. В результате всей этой бурной деятельности удалось наладить достаточно эффективное взаимодействие между армиями различных стран, и развить живое наступление. Наполеон не сдавался, огрызаясь сильными арьергардными боями, но угрозы перерезания путей сообщения с Францией вынуждали его раз за разом отводить войска. Генеральная баталия, которую он попытался дать у Лейпцига, обернулась для французов поражением. Один за другим союзники Наполеона покидали его, переходя на сторону Шестой коалиции. Потому, когда пришла весть о том, что войска противника уже наступают через Каталонию и Пьемонт на территории собственно Франции, император французов быстрыми темпами вывел войска из Германии, оторвавшись от преследования, и решил перегруппироваться. Союзные войска, зависимые от своих путей снабжения, были вынуждены взять паузу для подготовки к решающему наступлению на Францию.

Наполеон, воспользовавшись передышкой на одном из фронтов, переключил свои усилия на другие. Начались переброски войск, сам император прибыл в Прованс, где решил разгромить Итальянскую армию союзников. В ряде сражений ему удалось оттеснить ее, но благодаря грамотному маневрированию русских и австрийских полководцев, в особенности Неверовского и сводного кавалерийского корпуса Лихтенштейна, ему так и не удалось вытеснить их из Прованса. Кроме того, союзные флоты оказывали постоянную поддержку армии с моря, а с запада в тыл к Наполеону уже шла объединенная армия Веллингтона и князя Литовского. Французский император попытался разбить их, но не имея численного превосходства, и столкнувшись с двумя лучшими полководцами Шестой коалиции, он, после ряда небольших стычек, был вынужден отступить. Дальнейший ход компании, несмотря на ряд его побед, оказался предрешен – отразить наступление сразу с двух сторон, с востока и юга, Франция была уже не способна. В первых числах 1814 года пал Париж, и Наполеон был вынужден капитулировать. Ему еще предстояло вернуться к власти и провести свои «Сто дней», но и там его вновь ждало поражение, и окончательное изгнание. Для стран-победительниц, главнейшей из которых оказалась Россия, отныне предстояло решать, что делать с Европой после победы над Французской империей и установлением «новых старых порядков». Для этого решено было собрать международный конгресс, местом проведения которого выбрали Вену.

Венский конгресс

Примерно такой вот вид приобретает Восточная Европа после 1815 года

На Венском конгрессе, который должен был решить судьбу Европы, для России сложились чрезвычайно выгодные условия. В разгроме Франции Россия сыграла доминирующую роль, войска ее и ближайших русских союзников (поляков, болгар, сербов и греков) находились во многих европейских государствах, чью судьбу еще предстояло решить, что заранее давало при переговорах сильнейшую позицию. Прусский король и армия целиком зависели от своего союзника; Великобритания, несмотря на продолжение своих традиционных интриг, решила не рисковать столь драгоценной для нее торговлей с Россией, и выказала готовность согласиться с основными претензиями русских, «если они не выйдут за рамки разумного» [3]; Испания, спасенная во многом союзными английскими и русскими войсками, и видя полное согласие своих спасителей, выказала полную лояльность им, и даже вернувшийся из заключения король-самодур, Фернандо VII, смекнув положение дел, объявил князя Литовского и герцога Веллингтона «лучшими друзьями». Мнение Франции можно было игнорировать, так как она целиком зависела от победителей, а Австрия, всегда ведущая себя двулично, была сильно истощена прошедшими войнами, испытывала большие затруднения в сфере экономики, и опасалась лишиться спасительных для нее компенсаций. Единственными «соперниками» русских на грядущем конгрессе могли стать лишь два человека, возглавлявшие национальные делегации – австриец Меттерних, и француз Талейран. Оба были умелыми интриганами, дипломатами и политиками, использовали множество методов работы, как честных, так и не очень, и, несмотря на некоторую антипатию, могли выступить единым фронтом с целью не допустить нарушения баланса сил в Европе, а именно – излишнего усиления России и Пруссии.

К счастью, сильные начальные позиции русского государства на переговорах были подкреплены еще и фигурой императора Александра I, который уже показал себя как талантливый дипломат и политик, прекрасно понимающий важность момента и имеющий строгий, лишенный чрезмерных эмоций склад ума. Он ясно видел перед собой задачи, решение которых требовалось для укрепления авторитета Российской империи в Европе. Прямое территориальное расширение его почти не интересовало – по крайней мере, на континенте Россия владела практически всем, что ей было необходимо, что еще более укрепило его позиции на старте, окружив его аурой миротворца и сторонника баланса сил и стабильности в Европе. Между тем, ему требовалось создать на континенте такую систему взаимоотношений между существующими государствами, чтобы Россия всегда могла извлечь из нее свою пользу, не усилив при этом напрямую никого сверх меры – но и не забыв обеспечить рычаги влияния себе. Острым вопросом для него был вопрос легитимации балканских государств – Греции, Болгарии, Румынии и Сербии, где он намеревался посадить своих родственников, и добиться признания их статуса со стороны европейских держав. Защиты просили также и поляки, которые, после долгого периода нестабильности и метаний, выказывали русским значительную (по их меркам) лояльность, и надеялись на политическую поддержку во время переговоров. При этом нельзя было оставить без какой-либо награды и пруссаков, которые одними из первых примкнули к Шестой коалиции, и шведов, которые вообще показали себя самым надежным союзником. Нельзя было забивать и про Австрию, которая хоть и вела себя двулично, но все же претендовала на часть победного пирога. Наконец, он стремился разрушить ряд старых союзов, дабы открыть путь русскому влиянию в Западной Европе – прежде всего это касалось «семейного союза» Бурбонов, который восстанавливался вместе со старой правящей династией во Франции, а также не допустить чрезмерного усиления Австрии в Италии, или же создать ей значительный противовес.

Первым камнем преткновения, само собой, оказалась Польша, которая, пробыв под крылом Наполеона меньше 10 лет, умудрилась вернуть часть своих территорий за счет Австрии и Пруссии, и теперь те требовали в ответ всего ничего – окончательного раздела польского государства. При этом первую скрипку играл Меттерних, который поставил Россию перед неудобным выбором: или отказать союзным пруссакам в их требованиях, и испортить с ними отношения, или же испортить хрупкие отношения с поляками. К счастью, Александр I оказался в состоянии парировать подобную угрозу – Польшу вернули к границам 1805 года, вернув Пруссии Познань, а Австрии – Западную Галицию вместе с Краковом. Сама Польша при этом становилась целиком независимым государством, лишаясь протекции германских государств и посягательств на свой суверенитет с их стороны, о чем тут же были уведомлены поляки. В результате из проигрышной ситуации Россия вышла еще и с небольшим улучшением своих позиций в Польше – пускай и ценой потерь, поляки отстояли свою независимость, и все это – исключительно благодаря поддержке русского царя, о чем тщательно донесли до умов народных масс газеты и польские дипломаты, вернувшиеся позднее из Вены. Кроме того, поляков достаточно хорошо приняли на самом конгрессе, а фактический глава польской делегации, Казимир Чарторыйский, будущий король государства, приобрел значительную популярность, покорив своими манерами и пламенным патриотизмом многих делегатов малых стран, и даже представителей великих держав.

Вторым сложным вопросом оказались австрийские претензии. Австрия фактически незаконно захватила Боснию и Герцеговину еще в 1810 году, а также претендовала на все территории Северной Италии, Далмацию, Истрию, Венецию и множество других владений, которые были приобретены в том числе в качестве союзников Наполеона [4]. Учитывая, что вклад Австрии в победу был хоть и немалым, но все же не настолько большим, чтобы отдать ей все самые лакомые кусочки Европы, Александр I занял достаточно жесткую позицию по отношению к этим территориальным претензиям. Меттерних пытался интриговать и склонить на свою сторону других представителей великих держав, но потерпел поражение – представители Пруссии и Великобритании встали на сторону России, и даже Талейран, на словах согласный со своим австрийским коллегой, занял скорее нейтральную позицию, не желая способствовать утверждению позиций Австрии в Северной Италии. В конце концов, на Австрию было оказано давление, она едва не угодила в политическую изоляцию – и тут, к великой неожиданности Меттерниха, русский царь предложил «большой компромисс». Европейские державы готовы были признать за Австрией Истрию, Далмацию, Венето и Ломбардию, но лишь в случае передачи Галиции в состав Российской империи – мол, там проживает восточнославянское население, и это единственная интересная России уступка, в обмен на которую та согласна подумать касательно претензий Габсбургов. Т.е., Австрия фактически должна была уступить ряд своих былых приобретений в обмен на новые территории. Меттерних, сообразив открывшиеся возможности, вновь начал интриговать, и добиваться дополнительных уступок со стороны России – и, к новому удивлению, добился их: в обмен на дополнительный отказ от Котора и окрестностей в пользу Сербии, и признания русских достижений на Балканах, русский царь готов был отдать корону Румынии в руки Габсбургов, а именно – Карла Тешинского, с которым была дружна русская правящая верхушка, и который весьма ценился как в армии Австрии, так и среди государственной элиты России. Здесь Меттерних осознал, в какой капкан он попал: его реакция была заранее предсказана Александром, и его последнее предложение выглядело для австрийцев теперь «выбором без выбора», ибо в случае отказа получалось, что Австрия теряла все, не согласившись при этом на передачу в руки правящей династии еще одного государства. Так можно было нарваться на возмущение монарха и общества, и лишиться своего поста, из-за чего Меттерних был вынужден принять русское предложение. Галиция вернулась в состав Российской империи, завершив выход на «границы-минимум» Руси государства Романовых [5], Карл Тешинский стал королем Румынии Каролем I, а государство Черноевичей получило чрезвычайно удобный торговый порт рядом со своими коренными территориями, Черногорией. Однако на этом русские уступки австрийским требованиям завершились.

После этого решение остальных вопросов пошло куда быстрее и проще. Пруссия, стремившаяся поглотить Саксонию, так и не добилась этого, но ей взамен обеспечили богатые компенсации в районе Рейна. Титулы королей и великих герцогов, полученные германскими князьями от Наполеона, были признаны всеми странами, как и титулы глав новых балканских государств. В результате этого королем Сербии был признан Петр I Черноевич, королем Румынии – Кароль I Габсбург-Тешинский, царем Болгарии – Михаил IV Асень (Романов-Крымский), василевсом Греции – Константин XII Палеолог (Романов-Чесменский). По рангу правители новых балканских государств отныне считались королями, и в переписке часто назывались именно так, хотя в каждой стране продолжали использоваться национальные титулатуры. Королевства Неаполя и Сицилии объединились в королевство Обеих Сицилий, в котором при слабом центральном правительстве балом правили англичане и русские, утвердившие тут свое влияние в ходе войны Шестой коалиции [6]. Тоскана вернулась в руки Габсбургов, но попытки усадить на престол Пармы сестру австрийского императора в качестве «компенсации» ее императорского французского титула оказались обречены на провал – против выступили все страны, включая даже Францию. Сардиния вернулась в руки Савойской династии, причем ее перспективный будущий король быстро попал в сети интриг русского царя, и прямо во время Венского конгресса Карло Альберто Савойский женился на Марии, второй дочери Александра I [7]. Голландия превратилась в королевство Нидерланды, вполне дружественное России – наследник короны был женат на русской царевне. Швеция получила обратно Сконе, а также включила в свой состав Норвегию и укрепила собственное влияние в Дании, сильно ослабленной Наполеоновскими войнами. Наконец, Испании в качестве компенсации за Пиренейскую войну был присужден Руссильон, причем Фернандо VII первое время даже не настаивал на этом, но узнав, что это предложение выдвинул русский царь, тут же поддержал эту идею. Причина такого поступка была проста – Испания была сильно зависима от Франции в политическом плане, а передача Руссильона испанцам вбивала клин между этими двумя государствами на какое-то время, и препятствовала возрождению «семейного союза» [8]. Кроме того, всем странам удалось «выбить» из французов те или иные контрибуции, значительная часть которых досталась Австрии, остро нуждавшейся в деньгах, Испании, разоренной войной, и Пруссии, которая в свое время также сильно пострадала от французов. Россия от контрибуций отказалась – несмотря на напряжение войны, ее экономика пережила ее без больших потрясений, и в свете изменения расклада сил в Европе имела великолепные перспективы для развития, в первую очередь – за счет инвестиций в Балканы и прочие дружественные европейские страны. После этого были решены еще кое-какие мелкие вопросы, Наполеон провел свои «Сто дней», и дипломаты стали понемногу разъезжаться.

Однако существовал еще один вопрос, который тревожил в первую очередь Россию, Пруссию и Австрию – создание механизма сохранения баланса сил в Европе, гарантия стабильности текущих позднефеодальных порядков и сохранения за правящими династиями их положения. Для Австрии, в свете ее внутренних проблем, это был вопрос выживания, а король Пруссии уже сам по себе ударился в реакцию, и был не против стать «жандармом Европы». Россия же преследовала сугубо свои цели – коллективная система ответственности, при доминирующей ее роли в этой системе, могла стать залогом решения будущих внешнеполитических вопросов, и давления на другие государства. К этим трем странам присоединилась также Франция, где Бурбоны стремились сохранить свою власть, и Испания, которой иноземная поддержка оказалась нужна для тех же целей в условиях государства, в котором обострились либеральные тенденции. После коротких переговоров, было решено создать орган коллективной безопасности в Европе – Священный Союз, состоявший из пяти государств. Фактически же «первые скрипки» в нем принадлежали Австрии и России. И если первая, неожиданно для себя, была честна в своих намерениях, то Александр I, заверяя прочих монархов в своих симпатиях общим целям, имел иные мотивы. Как покажет будущее, Союз окажется мертворожденной организацией, где каждый игрок предпочитал трактовать его суть в свою пользу. И хотя распадется он по вине всех участников, но ведущую роль в том, что организация так и не начнет работать как следует, сыграет именно Россия. В то же время, как механизм сдерживания и сохранения в Европе реакции, в то время, когда в самой России будет идти бурный экономический и социальный прогресс, Священный Союз себя целиком оправдает, и будет работать эффективным инструментом в умелых руках как при Александре I, так и при его прямой наследнице.

Примечания

1. Таким образом, АИшный Александр I является чем-то вроде «Александра здорового человека», имеющего примерно те же достоинства, что и реальный император этого имени и порядкового номера, но обладавший также и другими чертами характера, которые с лихвой компенсировали эти положительные черты.
2. Такого рода наступление по нескольким фронтам, с одной стороны, распыляет силы, но с другой – обеспечивает значительные стратегические преимущества, так как у союзников сил заметно больше, чем у французов после более масштабного и затратного 1812 года. О том, что при разделе Европы после победы над Наполеоном русские полки в Италии, Испании и на юге Франции могут пригодится как механизм давления и влияния, я даже не буду говорить.
3. Это, в принципе, реал. Проект союза против России был скорее перестраховкой на тот случай, если бы Россия попыталась на волне успеха утвердить свое доминирование над всей Европой, и ее понадобилось бы останавливать так же, как и Наполеона перед этим.
4. Вообще, Австрия нехило так «поднялась» на Венском конгрессе, получив, наверное, самые большие территориальные приобретения из всех стран-победительниц. Учитывая, что австрийцы и сотрудничали с Наполеоном достаточно активно, и в борьбе с ним проявили себя не отвратительно лишь из-за фигуры Карла Тешинского, их «приз» по результатам Венского конгресса представляется мне огромным успехом Меттерниха и австрийской дипломатии, и упущением всех прочих государств, особенно тех, что были озабочены противостоянием с Габсбургами.
5. Строго говоря, для 100% соответствия западным границам Руси, империи не хватает только Закарпатья и Молдавии вплоть до Карпат. Но последняя уже давно заселена преимущественно романоязычным населением, о русичах там остались лишь воспоминания, а Закарпатье заселено в значительной мере другими славянами, и вообще часть короны Венгрии, которую лучше пока не трогать.
6. Приятные последствия экспедиции Итальянской армии Неверовского в 1813 году.
7. Да-да, АИ-Италия тоже будет. Вообще, с тем, как я часто затрагиваю Италию в своих АИшках, не грех будет как-то ей отдельный проект посвятить, хотя я, честно говоря, сильно не уверен по поводу того, что она мне настолько интересна.
8. Тут мои хотелки сошлись с политическим прагматизмом – Руссильон как разрушитель франко-испанских отношений подходит идеально, да и испанцы в результате тяжелейшей для них войны хотя бы какие-то территории получают.