Доброго времени суток, уважаемые коллеги. Продолжаю публиковать свой альт-исторический цикл про Фолькунгов, и сегодня настала очередь поговорить о правлении короля Биргера I. Рассказано будет о его разборках с Фолькунгарной, личной жизни, реформах, развитии Финляндии, и многом другом.
Содержание
Личная жизнь короля Биргера I
Вторая супруга Биргера. Очень фотогенично выглядит!
Своей короной Биргер оказался обязан не только своим личным качествам, но и чрезвычайно удачному браку с сестрой короля Эрика XI, Ингеборгой Эриксдоттер. Женщиной она была скромной, богобоязненной и простой, и мало подходила по личным качествам своему супругу — но там, где династические вопросы перемешивались с политикой, это не имело значения. Биргер по возможности ограждал жену от лишних стрессов и забот, и позволил ей во время его отлучки свободно проводить время в любых своих поместьях по всей стране, и выделял вполне солидные средства на ее содержание, которое Ингеборга тратила в основном на строительство и поддержание церквей по всей стране. Она же оказывала значительную поддержку монахам-францисканцам, которые благодаря ее протекции получили немалое влияние и распространение в Швеции. Нельзя сказать, что Ингеборга была глупой – вся эта ее деятельность говорить об обратном – но вне тех направлений, которые ей были интересны, она никак себя не показывала, и предпочитала всегда оставаться в стороне, что ее вполне устраивало – по крайней мере, так утверждает «Риксхроника». Эрик был рад за свою сестру, видя, что та вполне счастлива в браке, хотя все прекрасно понимали, что любви между Биргером и Ингеборгой нет – лишь взаимное уважение и чувство долга.
Брак Биргера и Ингеборги оказался чрезвычайно продуктивным в плане рождения детей. Несмотря на то, что муж проводил много времени в разъездах и государственных делах, он всегда находил время для отдыха в круге семьи и ближайших соратников, в который входила и его супруга. Ингеборга при этом быстро беременела, и продолжала рожать детей, даже перемахнув за вполне солидный по меркам времени возраст в 40 лет. Всего в браке родилось 8 детей, причем все они пережили младенчество и оставили тот или иной след в истории.
- Рикисса Биргерсдоттер (1238—1288), принцесса. Вышла замуж за короля Хакона Норвежского, вторым браком – за фюрста Генриха цу Верле, знатного феодала из Мекленбурга.
- Вальдемар Биргерссон (1239-1269), принц. Первенец, считался главным наследником своего отца и короны Швеции с 1250 года. Отличался чрезмерной тягой к женщинам и выпивке. Женат на Марии Ярославне, младшей сестре великого князя Александра Невского. В браке родились двое сыновей, оба умерли еще до смерти своего отца.
- Магнус Биргерссон (1240-1290), принц. Второй сын, наиболее умный и осторожный из всех. Имел слабое здоровье, сильно болел легочными и сердечными заболеваниями, из-за чего его скелет имел паталогические деформации конечностей, а последние полтора десятилетия его жизни были связаны с сильными болями. Женат на Софии Датской. Оставил потомство.
- Кристина Биргерсдоттер (1242-1295), принцесса. Вышла замуж за Василия Александровича из рода Рюриковичей, старшего сына Александра Невского. Потомства не оставила, после смерти супруга вернулась в Швецию и стала монашкой.
- Катарина Биргерсдоттер (1245—1289), принцесса. Вышла замуж за Зигфрида I Ангальт-Цербстского.
- Эрик Биргерсон (1250—1275), принц. Отличался слабым здоровьем, имел физические дефекты, слишком хрупкое телосложение. Обладал противоречивым характером, дистанцируясь от общества, и при этом пытаясь играть второстепенную политическую роль в жизни государства. Не женился, потомков не оставил, умер в возрасте 25 лет.
- Ингеборга Биргерсдоттер (1254—1302), принцесса. Вышла замуж за Иоганна I Саксен-Лауэнбургского.
- Бенгт Биргерссон (1254—1291), принц. Избрал духовную карьеру, в 1286 году стал архиепископом Линчёпинга.
Роды последней пары детей, близнецов Бенгта и Ингеборги, были сложными, и вскоре после них королева умерла от родильной горячки. Биргер достаточно долго хранил траур, но в 1261 году по политическим причинам женился второй раз – на Мехтильде Гольштейнской, вдове всесильного датского магната и короля Абеля, герцога Шлезвига, умершего еще в 1252 году. Брак в целом вышел удачным, и, несмотря на возраст обоих супругов, в 1264 году привел к рождению ребенка – Кристины Биргерсдоттер, которая вышла замуж за Карла Вальдемарссона Монешерну, младшего сына соратника короля.
Помимо официальных жен, у Биргера в его жизни была одна постоянная любовница, из-за чего некоторые считают Биргера многоженцем, а его любовницу – постоянной второй женой. Как бы то ни было, но юридических доказательств заключению брака с фавориткой никто так и не обнаружил. Женщиной, ставшей постоянной спутницей сначала стурмана, затем риксярла, а потом и короля, была Кристина Монешерна, представительница союзного Биргеру рода и младшая сестра его соратника Вальдемара. Познакомились они еще в детстве, так как Кристина, бывшая на 6 лет младше Биргера, воспитывалась в доме Ингрид Ильвы, его матери. Неизвестно, когда началась их связь, но представительница рода Монешерна так и не вышла замуж, и словно тень следовала за Биргером повсюду, от Смоланда до Финляндии. Торстейн Книжник подчеркивает, что в политику Кристина вмешивалась редко, но при этом всегда обеспечивала любовника советами и поддержкой в сложных ситуациях. В отношениях с Биргером у нее родились трое детей:
- Фольке (1245-1283), самый любимый сын короля, которому отец отдал родовое поместье в Бьельбу. Основатель знатного рода аф Бьельбу. Женат на Ульяне Ярославне из Гардарики, младшей сестре Александра Невского.
- Хельга (1248-1290), любимая дочь Биргера. Вышла замуж за стурмана Сигге Гуттурмссона, стала матерью-основательницей рода аф Юна (af Ljuna).
- Грегерс (1250-1272), основатель рода аф Энгсё [1]. Женат на Хельвиг Гольштейнской, оставил потомство.
Обоим внебрачным сыновьям венценосный король обеспечил весьма выгодные браки на представителях знатных домов из Германии и Гардарики, а дочь обеспечил солидным приданым. Также именно старшему внебрачному сыну он передал родовое поместье Бьельбу, которое потеряло свое значение для Фолькунгов еще в начале столетия. Все это явно показывало, сколь много значили для Биргера Кристина Монешерна и дети от нее. Благодаря хорошим отношениям с Ингрид Ильвой и детьми своего любовника от первого брака она сохранила определенный вес для семьи Фолькунгов, хоть и не пыталась играть в политику. В конце своей жизни она стала очень религиозной девушкой, и все больше времени посвящала развитию церкви в Швеции. Конец ее жизни оказался омрачен слухами об участии в убийстве одного из Фолькунгов, хотя сам факт убийства так и остался недоказан. Умерла Кристина Монешерна в 1270 году, все свое состояние, относительно скромное, она разделила между двумя сыновьями и монастырем Альвастра, где и была похоронена.
Укрепление власти
Внутренний мир, который установился после избрания Биргера королем и подавления возмущения в регионах, оказался недолгим. Уже в 1251 году последовало масштабное выступление претендента – Филипа Кнуттсона, сына Кнута Лонге, которого поддержала значительная часть Фолькунгарны. Среди его сторонников были и родичи короля Биргера – Кнут Магнуссон, правнук Биргера Бросы, и Карл Ульфссон, сын Ульфа Фасе. Хватало и стурманов, включая второго курпнейшего землевладельца в Швеции после Биргера, Филипа Петерссона. Вместе с Фолькунгарной поднялось и население Уппланда – местные крестьяне в едином централизованном государстве начинали понемногу терять влияние в пользу гёталандцев, и это их совершенно не устраивало. Собралась довольно крупная армия под предводительством Карла Ульфссона. Реакция Биргера была быстрой и жесткой – собрав свои войска, он обрушился на мятежников и близ Херревадсбро в Вестманланде, и разбил их армию. Филип Кнуттсон и Кнут Магнуссон попали в плен, и по приказу Биргера были обезглавлены. Карл Ульфссон сумел вновь бежать за границу, но на сей раз уже окончательно – вскоре он отказался от участия в шведской политике, вступил в Тевтонский орден, и был убит в 1260 году в сражении с балтийскими язычниками.
Однако проблемы с Фолькунгарной на этом не закончились. Стурман Йоан Бло, фактический лидер партии, не участвовал в выступлении 1251 года, хоть и всячески его поддерживал. Благодаря жесткому его подавлению короля Биргера начали обвинять в тирании, но также гибель или бегство лидеров восстания привело к тому, что авторитет среди «Народных королей» у Йоана Бло стал практически абсолютным, и в 1254 году он вновь поднял восстание. Подготовлено оно оказалось весьма серьезно – заранее запасалось оружие, крестьянские общины готовились к мятежу, заключались договора о поддержке с датскими и даже германскими феодалами, собирались группы наемников. Столь масштабную подготовку сложно было не заметить, и король Биргер знал о ней – но решил, что проще будет подавить начавшийся мятеж, чем предотвратить его. Врага он серьезно недооценил, и потому начало восстания оказалось намного более масштабным, чем предполагалось. Почти весь Свитьод оказался охвачен огнем, причем ненависть Фолькунгарны стала выражаться в виде резни лоялистов, что сильно ударило по ее престижу. На какое-то время воинства под началом Йоана Бло даже смогли захватить Уппсалу, и начался поиск кандидатов в новые короли Швеции – но Биргер, очистив от мятежников Сёдерманланд, обрушился на старую столицу государства, и учинил настоящую резню. Большая часть знатных участников Фолькунгарны была перебита, остальных во главе с Йоаном Бло казнили – без лишней жестокости, но методично и без исключений. С крестьянами Уппланда поступили несколько более гуманно, отпустив на волю, но разоружив и обложив трехкратными податями на 5 лет, причем специально акцентировалось, что собранные средства пойдут на восстановление страны после мятежа, в котором они участвовали. Некоторые из прощенных попытались было вновь устроить волнения, но были быстро схвачены и отправлены на различные общественные работы, в том числе строительство нового города на озере Меларен.
После этих восстаний Фолькунгарна почти прекратила свое существование, а вместе с ней и любая оппозиция власти Биргеру I. Теперь он мог править страной единолично, пользуясь правами почти абсолютного монарха, действуя лишь с оглядкой на местные тинги, которые он и не собирался упразднять. Более того, старую структуру государственного управления он решил развить и укрепить, в том числе те ее черты, которые появились во время правления «не тех» королей. Так, был сохранен риксрод времен Кнута Лонге, но его структура подверглась значительному преобразованию. Появились четыре постоянные должности – канцлер (глава правительства), марск (маршал, глава армии и флота), дротс (ответственный за суды) и скаттместар (казначей), к которым добавлялся архиепископ Уппсалы. Они формировали постоянный состав правительства государства, и имели ограниченное влияние на короля. Также в риксрод были включены советники, в число которых отбирались самые влиятельные и значимые стурманы, число которых не ограничивалось, но редко превышало 12 человек. По факту, учреждением риксрода Биргер сделал большой шаг в сторону создания бюрократического государства в то время, когда в Европе только шло становление позднефеодальных отношений, но при этом он не изобретал ничего совершенно нового, а лишь развил уже существовавшие структуры и должности. Помимо этого, король также провел реформу законов – вместо пестрой подборки десятки региональных сводов были введены единые своды законов для крупных ландскапов. О полной унификации законов речь пока не шла, но и совершенное уже было большим шагом вперед, так как регулировало все необходимые сферы жизни общества, от статуса и прав женщин до наследного права. При этом была сделана попытка ввести вместо традиционных северогерманских законов римское право, в том числе в области наследования, но этой попытке еще не суждено будет достичь успеха, и новые законы будут еще долгое время соседствовать со старыми.
Параллельно с этим Биргер занимался укреплением народного хозяйства страны. Экспорт шведского железа существовал и до него, но именно в 1250-х годах начинается организованная и масштабная выплавка железа из болотной руды Смоланда, что позволило нарастить экспорт, для чего даже понадобилось расширять порт в городке Кальмар, который быстро стал самым значимым на юге страны. В других частях Швеции в это время развивалось горное дело – при помощи немецких специалистов строились шахты, добывались рудные полезные ископаемые, включая то же железо. В городах укреплялось ремесло, которое раньше держалось во многом на славянских и немецких ремесленниках, а теперь расширялось за счет свейских и гётских мастеров. Чеканку монет вновь забрали в руку государства, и разрешили производить лишь в одном городе – Сигтуне. Сельское хозяйство также переживало подъем – распространялось повсеместно трехполье, расчищались новые участки земли для ведения сельского хозяйства, крепли промыслы. К 1260-м годам Швеция настолько окрепла экономически, что превратилась в крупного экспортера различных товаров за границу, и это было закреплено отдельными торговыми договорами с балтийскими державами, Англией, Францией и прочими. Одним из отдельных направлений стало строительство – Фолькунги, став монархами, начали строить города, церкви, крепости, мосты и многое другое в невиданных ранее масштабах, и для обеспечения всего этого понадобилось много камня, дерева, глины, песка, людей, их добывающих, и специалистов, которые могли бы превратить все это в средневековую архитектуру. Население первое время косо смотрело на столь бурную деятельность, и крайне негативно воспринимало повышение податей, которые были нужны для обустройства государства, но со временем стало ясно, что таким образом хозяйство в государстве лишь укрепляется, что стало приносить свои выгоды и государству, и простым обывателям. В результате этого экономические преобразования также способствовали укреплению власти Фолькунгов в стране, и в дальнейшем эффективное народное хозяйство станет «визитной карточкой» лучших монархов из этого рода.
Новая столица
Стокгольмский замок
Биргер редко бывал в Уппсале, которая формально являлась столицей государства. Здесь были сильны традиции, в том числе дохристианские, и местное население – и городское, и всего Уппланда – цеплялось за них, как за нечто жизненно необходимое. И если в случае некоторых еще можно было согласиться об их пользе, то вольница Фолькунгарны, с выборами короля, сохранением сильной местной власти, и ведущей ролью стурманов в стране, была прямым идейным врагом Биргера I. Кроме того, страна во многом оказалась завязана на морские коммуникации, а Уппсала хоть и находилась почти на берегу озера Меларен, но все же была удалена от моря. Не сильно лучше была и Сигтуна, расположенная поблизости – крупный торговый город, чье значение уменьшалось из-за поднятия Меларена, и постепенного ухудшения условий судоходства. Не помешало бы и «замкнуть» район Меларена какой-то крупной крепостью в районе устья, так как морское пиратство хоть и пошло на спад после эпохи викингов, но все еще доставляло немало проблем. В результате всего этого еще до своей коронации Биргер стал искать место для новой столицы, или хотя бы собственной резиденции, которая смогла бы совместить в себе функции удобного политического центра страны, крепости на пути вторжений с моря.
Выбор был, в общем-то, очевиден. В устье озера Меларен, еще недавно бывшего заливом, располагались многочисленные острова, а на них – рыбацкие деревушки. Любой остров или деревушку можно было выбрать в качестве опорного пункта, причем ясно это было задолго до рождения Биргера. Еще в 1187 году, когда карелы совершили набег на Сигтуну, риксярл Биргер Броса решил предотвратить повторение подобного рейда, и построить деревянную крепость в узком месте озера, где любой грабитель на кораблях неизбежно должен был бы проплыть на пути в Сигтуну. На одном из островов в 1187-88 годах и была построена деревянная крепость. Именно ее присмотрел Биргер в качестве своей резиденции. Правда, перед этим ее пришлось приводить в порядок – берега острова потребовалось укрепить, а саму обветшавшую крепость перестроить в каменную, достойную быть резиденцией короля Швеции. Работы начались еще в 1248 году, хотя первые упоминания о новой резиденции касаются лишь 1252 года. О первоначальном названии острова и поселения ничего неизвестно – и Биргер, и Торстейн Книжник приводят лишь конечные названия города Стокгольма, расположенного на острове Стадсхольмен. Само происхождение названия никак не объяснялось, и потому в более поздние времена стало причиной для множества споров и теорий, каждая из которых так и остается недоказанной ввиду давности основания города, и скудости источников по мотивации его строителей в вопросах выбора названий.
Первоначально Стокгольм вообще должен был стать просто королевской резиденцией – т.е. замком со всей необходимой инфраструктурой для его обслуживания, небольшой пристанью, и не более того. Однако аппетит приходит во время еды, и город стал расти уже при жизни ярла Биргера, при прямом его участии. Вместо небольшой пристани пришлось сооружать достаточно крупную, а количество жилых домой увеличивать. В город с начала его строительства стали приезжать и те стурманы, которые всегда выступали в поддержку сильной королевской знати, и они также стали строить себе жилые дома – как на острове Стадсхольмен, так и к северу от него, на материке. Стремительный рост важности и размеров поселения вынудил задуматься о строительстве стен, и они были заложены в 1264 году – каменные на главном острове, и деревянные на материке. С большой землей Стадсхольмен сначала связывала паромная переправа, а в 1266 году был сооружен 140-метровый понтонный мост. На строительстве города работали как вольнонаемные рабочие, так и трэлы, и особо буйные крестьяне Уппланда, которые не смирились со своим поражением. Видя стихийность застройки города, Биргер потребовал строится организованно, дабы в городе были прямые открытые улицы, и понятная планировка. Для этого пришлось создавать отдельную коллегию из числа свежеиспеченных бюргеров и родичей короля, которые уже в 1267 году составят правление города. В целом же к концу правления ярла Биргера Стокгольм хоть и будет далеко от завершения постройки, но по населению достигнет отметки в полторы тысячи человек, и будет дальше расти в грядущие десятилетия и века, постепенно превратившись в столицу всей Фенноскандии, и важнейший политический центр в бассейне Балтийского моря.
Дела в Финляндии
Финляндии король Биргер I уделял немало времени, так как именно в ней видел будущее Швеции. На середину XIII века все скандинавские государства уже получили свои колонии. Норвежцы, конфликтуя с шотландцами, удерживали близлежащие к Британии острова, плюс содержали постоянные поселения в Исландии и колонии в Гренландии. Датчане в начале столетия отхватили себе Эстляндию, которую принялись колонизировать, столкнувшись напрямую с новгородцами, что даже привело в 1253 году к достаточно серьезным военным действиям на реке Нарове [2]. А у Швеции была Финляндия – обширная, но еще мало освоенная. Выгодной ее особенностью стали достаточно хорошие отношения с местными племенами, которые после ухода епископа Томаса оставались почти неизменными в течении нескольких поколений. При короле Биргере окончательно оформилась политика государства относительно меньшинств и язычников в Финляндии – местные племена крестились без сильного давления, в основном по своей воле, при этом сохранение ряда старых обычаев и обрядов церковью просто игнорировалось. В то же время финская родоплеменная знать, приняв христианство, тут же включалась в ряды государственной безо всякой дискредитации, наравне со шведскими элитами. Уже при жизни Биргера I стали случаться браки между шведскими и финскими знатными домами, что являлось явным свидетельством начавшегося слияния элит. Таким образом, политика Швеции относительно своих колоний и зависимых территорий основывалась на интеграции и поглощении, введения единых веры и законов, при сохранении некоторого местного колорита и языка.
Особое внимание уделялось народному хозяйству и всему, что было с ним связано. Активно развивалось сельское хозяйство, в том числе с привлечением свейских и гётских семейств, которые переселялись на территорию финских племен, занимали привилегированное положение, и делились своими технологиями с прочим населением. Распахивалась новая земля, налаживались промыслы. Как и в самой Швеции, строились дороги и оборудовались торговые пункты, вокруг которых начали возникать города. В первую очередь рос Або – столица всей шведской Финляндии, приморский город, из которого существовала быстрая связь по морю со Стокгольмом. Так как город быстро расширялся, то уже в начале 1260-х годов пришлось помимо главного замка, пока еще деревянного, построить и городскую стену. В это же время на месте старого, еще времен эпохи викингов, торгового пункта в Финском заливе стали возводить деревянно-земляное укрепление Борго (Порвоо), а для господства над внутренними регионами страны начались возводить крупную крепость Тавастехус. Также Финляндия с самого начала стала ценным источником пушнины и рабочих лошадей. Последние были представлены местной породой – далеко не самой крупной и быстрой, но зато очень выносливой. Такие лошади использовались и в хозяйстве, и финской легкой конницей, которая представляла собой большую проблему для любого противника из-за своей мобильности и возможности совершать быстрые марши на большие дистанции. Ее оценил еще сам ярл Биргер, и потому на постоянной основе держал в Финляндии отряд наемников из нескольких сотен финских конников для охраны восточной границы [3].
А охранять границу приходилось тщательно, так как война с Новгородом и подконтрольными ему племенами не прекращалась. Биргер оказался вынужден иметь дело с обширным и дурно пахнущим наследством, оставленным епископом Томасом. Даже при желании прекратить военные действия против русских, шведы уже не могли этого сделать, так как из Новгорода постоянно поддерживались все новые и новые набеги карелов на пограничные территории и племена, верные шведам. Приходилось снаряжать ответные экспедиции, да и желающих просто пограбить соседние территории хватало как среди собственно свеев и гётов, так и финнов. В том числе потому Биргер после 1254 года стал много времени проводить в Финляндии, пытаясь навести порядок. Он же инициировал переговоры с Новгородом, но из-за чехарды князей и своеволия местного вече не удавалось достичь ничего, кроме предъявления взаимных требований и претензий. В результате этого в 1255 году Биргер провел короткую военную кампанию, которая привела к переходу ряда карельских племен под его начало, и разгрому торговых постов новгородцев к северо-западу от реки Невы и Ладожского озера. Была заложена новая крепость, Олафсборг, названная в честь победы над местными племенами, одержанная в день святого Олафа (29 июля). Тем самым Биргер надеялся принудить Новгород к миру на выгодных для себя требованиях.
Однако из этой затеи вышло мало что путного, ибо новгородцы продолжали упрямствовать, а князь Александр Ярославич, с которым Биргер надеялся наладить контакты, был занят другими делами. В 1256 году он воевал с данами и эстами у Наровы, заставив их отказаться от дальнейшей экспансии за реку, а в следующем году он наводил порядок в самом Новгороде, который едва не склонил его сына, Василия, к выступлению против Орды, с которой князь Александр активно сотрудничал. Лишь разобравшись с ними, он решил заодно решить угрозу со стороны шведов, и, собрав достаточно большое войско, совершил поход на земли «суми и еми», т.е. вглубь шведских владений в Финляндии. Король Биргер оказался готов к такому исходу, и потому выдвинулся со своим войском навстречу русскому князю. Воинства обнаружили друг друга недалеко от недавно заложенного Олафсборга. Ситуация была патовая – ни у Биргера, ни у Александра не было решающего превосходства, или очевидных возможностей как-то сокрушить противника малой кровью. Тогда Биргер решил воспользоваться случаем, и вызвал на прямые переговоры русского князя, пригласив его в недостроенный Олафсборг. Александр согласился, но, не доверяя шведам, выдвинул условие — встретиться на нейтральной полосе между двумя войсками. Биргер с пониманием согласился.
Переговоры оказались не самыми простыми, во многом из-за того, что обе стороны плохо знали и понимали друг друга. Александр считал, что шведы, как и крестоносцы, намерены покорить и склонить к католичеству Новгород, и преследуют сугубо агрессивные и захватнические цели. Биргер считал новгородцев и вообще русских довольно упрямыми, не желающими признавать никакие уступки, так как попытки переговоров с новгородским вече не давали поводов думать как-то иначе. Однако на второй день переговоров Биргер и Александр все же смогли найти общий язык, и начали договариваться по важнейшим вопросам. В результате между Новгородом и Швецией впервые за долгое время удалось установить мир и постоянная граница в Финляндии, и обе стороны обязывались прекратить набеги на территории друг друга. Кроме того, заключался торговый договор, из которого могли извлечь выгоду и свеи, и новгородцы. Племена, проживающие на пограничных территориях, платили дань обеим сторонам. Шведы получали исключительное право на взимание дани с тех племен, которые им присягнули, но в ответ признавали новгородских данников на северном берегу Ботнического залива, и вне собственных границ. Для закрепления договора заключались браки между Рюриковичами и Фолькунгами, причем, дабы убедить друг друга в искренности намерений, сразу три. Князь Василий Александрович женился на Кристине Биргерсдоттер, принц Вальдемар Биргерссон – на младшей сестре Александра Невского, Марии Ярославне, а внебрачный сын Биргера, Фольке Биргерссон – на еще одной сестре русского князя, Ульяне Ярославне [4]. Особо оговаривалось право всех сторон сохранить в браке свой традиционный обряд, или же принять обряд супруга, но исключительно по собственному желанию.
Олафсборгский мир, подписанный в 1257 году, предопределил отношения Швеции с Новгородом на следующие два поколения, и установил относительно стабильную границу между двумя государствами, тем самым окончательно узаконив шведские приобретения в Финляндии. Это положительно сказалось на ее благополучии, и позволило в значительной мере развить местное хозяйство. К концу XIII века этот регион, или, по крайней мере, его приморская часть, стал полноценным владением Швеции, достаточно развитым и обжитым. Малочисленное до того население постепенно увеличивалось, а связи между финнами и шведами укреплялись. Основанная как колония, Финляндия постепенно превращалась в полноценную часть единого Свеа Рике, и хотя до полного единства было еще далеко, основа, заложенная в середине XIII века, оказалась достаточно крепкой, чтобы выдержать все дальнейшие вызовы судьбы.
Наследник короны
Личный герб Биргера I
Уже в начале XIII века выборы конунга в Швеции были чисто номинальной, но свято чтимой традицией. Каждый правитель, даже захвативший власть силой, должен был пройти процедуру избрания в Уппланде, а затем отправиться в эриксгату, дабы местные тинги подтвердили его право на правление. Несмотря на то, что древняя традиция явно выродилась, и выборы становились чистой формальностью, они все еще сохраняли элемент хаоса и непредсказуемости. В случае отсутствия на момент выборов в зоне досягаемости главного кандидата, или в результате интриг, стурманы вроде Йоана Бло, или иные сторонники Фолькунгарны могли легко изменить результаты «народного волеизъявления», и избрать конунгом кого-то другого. Такое едва не случилось в 1250 году, и лишь наличие верных соратников у ярла Биргера позволило все же избрать его в правители. Но что если на следующих выборах такого не случится? Что если кандидат будет куда менее способен, а его сторонники – не такими умелыми и решительными в области манипуляций с мнением выборщиков? Никто не мог быть абсолютно уверенным в том, что наследование короны пройдет без проблем, а вот противники сильной власти Фолькунгов, которых все еще оставалось предостаточно, целились именно на выборы новых конунгов, чтобы попытаться поколебать могущество рода Фолькунгов.
Биргер I прекрасно понимал всю щепетильность ситуации, и старался отменить выборы, установив наследственное владение короны Швеции. Первые шаги в эту сторону были предприняты уже в 1248 году, на съезде в Скеннинге, когда были получены гарантии поддержки от католической церкви и Рима в утверждении в стране римского права. После этого Биргер развернул масштабную кампанию по замене старых обычаев новыми законами, и в 1251 году, уже став королем, предпринял первую попытку установить наследное правление в стране. Впрочем, «попыткой» это можно назвать с натяжкой, так как идея заглохла уже на этапе обсуждения с риксродом, причем против изменения законов наследования короны выступила даже церковь, которая три года назад обязывалась поддержать Биргера. В результате вопрос было решено отложить, а вскоре началось масштабное восстание Фолькунгарны, и тему на несколько лет вообще забыли. В 1254 году, после повторения восстания и его подавления, Биргер вновь поднял вопрос об изменении законов наследования короны, но и на сей раз встретил сильное сопротивление со стороны собственных сторонников. Их позиция, впрочем, отличалась от «Народных королей» — если те считали выборность конунга единственно верным форматом наследования, то соратники короля оправдывались тем, что для отмены выборов пока еще рано, и попытка сделать это может привести к потере любой поддержки Биргера среди народа, который и так был недоволен ростом податей и повинностей.
В дальнейшем ситуация для Биргера лишь усложнялась. Его старший сын и формальный наследник трона, Вальдемар, однажды едва не ставший королем, рос на редкость бестолковым парнем. С юношеских лет за ним четко прослеживались амбиции и жажда власти, но никаких особо выдающихся способностей он не имел. В образовании он достиг посредственных успехов, военное дело и управление его не привлекали, хотя принц и любил турниры – в качестве зрителя и хозяина ставок. Значительную часть своей жизни Вальдемар проводил в азартных играх, попойках и с женщинами, проявляя выдающуюся неумеренность. Биргер старался контролировать своего первенца, держа его в рамках, назначил для того наставников, которые играли роль скорее надзирателей, но все без толку. Что хуже того – Вальдемар проявил склонность к интригам, где его откровенно небольшие таланты с лихвой дополнялись талантами супруги, Марии Ярославны. Та также оказалась женщиной амбициозной, но куда более способной и хитрой. Своим мужем она в основном манипулировала и подогревала его стремления в нужную сторону, настраивая против братьев и других членов семьи, включая венценосного отца. Измены Вальдемара ею игнорировались, а иногда даже поощрялись, так как через его пристрастия Мария могла манипулировать своим супругом в какую угодно сторону. Видя это, Биргер понимал, что Вальдемар с Марией могут легко погубить все то, чего он достиг при жизни, но именно они являлись наследниками короны в случае утверждения в Швеции первородства. И в результате этого к концу своей жизни король отказался от изменения законов о наследовании, оставив эту проблему в наследство своим потомкам.
Формирование династии и наследие
Памятник ярлу Биргеру в Стокгольме. Забавно, что на щите изображен герб не самого Биргера, а его второго сына, Магнуса Ладулоса
Сам Биргер I не особо углублялся в вопросы формирования четкого облика своей династии – в конце концов, в Швеции еще не было устоявшихся традиций на этот счет, включая фамилии, геральдику, девизы, и все прочие атрибуты, которые уже набирали популярность на континенте, а сам король был человеком сугубо практичным, и его личная символика ограничивалась печаткой да теми символами, что достались ему от отца и старших братьев. Однако один из ближайших соратников Биргера, Торстейн Книжник, оказался куда более внимателен к вопросу оформления правящей династии с ее уникальными атрибутами, которые могли бы говорить сами за себя. Для их создания он обладал немалым личным опытом, так как много ездил по странам Европы, и успел познакомиться с их традициями, а также имел связи с континентальными хронистами и специалистами в геральдике. В результате не король Биргер, глава рода, а его дальний родич и соратник, Торстейн Книжник, окончательно оформил династию Фолькунгов практически в том самом виде, в котором она известна по сей день, заодно заложив основу для всей будущей скандинавской династической традиции, которая получит широкое распространение уже в XIV веке [5].
Сам Биргер, впрочем, также укреплял свою династию, хоть и лишь в том роде, как он это понимал сам. Земли Фолькунгов при нем активно расширялись, а передача бастарду старого родового поместья мало что меняла – ведь вместе с короной Швеции в распоряжение рода попали и королевские замки, в первую очередь – Уппсальский и замок Нес на острове Висингсё. Кроме того, при Биргере был построен Стокгольмский замок, а также заложены два крупных дворца – Вадстенский в Эстергёталанде, и Альснё в Уппланде. Главной резиденцией рода, а также символом шведской власти в Финляндии стал Абосский замок. Строились и другие, меньшие резиденции. При всем этом Биргер потратил немало своего терпения на создание истинного династического единства, привлекая к общему делу даже дальних родичей. В его понимании верность роду Фолькунгов должна была быть полной, особенно у близких родичей из правящей ветви, и потому любые попытки раскачивать лодку им строго осуждались и пресекались. Именно потому он сильно конфликтовал с сыном Вальдемаром, который стремился нарушить семейное единство, и достаточно жестко обходился с другими своими родственниками, которые пытались разрушить строящееся единство династии. Также потому он не отказался от равного раздела своего имущества между всеми сыновьями, хотя это ослабляло позиции его главного наследника, и давало отличную основу для возникновения усобиц после смерти всемогущего отца. В целом, Биргеру удалось добиться немалых успехов в деле укрепления династии, и сделать Фолькунгов на фоне изменчивых шведских родов действительно единой политической силой, но до полного единства довести свой дом он так и не смог.
Последними делами короля Биргера I оказались вопросы о прославлении церковью его родичей и предшественников. Пользуясь хорошими отношениями с Римом, он в 1266 году добился официальной канонизации короля Эрика IX, почитаемого в Швеции уже более полувека, и под влиянием Торстейна Книжника склонил архиепископа Уппсалы Лаврентиуса объявить блаженной мать-основательницу рода Фолькунгов – Хельгу, которую эстергёталандские христиане почитали как праведницу с конца XI столетия [6]. Через 4 дня после получения письма из Рима касательно Эрика Святого Биргер I умер прямо в своем кабинете, разбирая бумаги. С его смертью в прошлое ушла целая эпоха Свеа Рике, разобщенного и децентрализованного государства, ослабленного постоянными смутами и борьбой за трон между сильнейшими знатными домами. В наследство своим потомкам он оставил уже достаточно цельное и централизованное государство, с весьма совершенным для XIII века бюрократическим аппаратом и сильно ослабленной оппозицией. Именно при нем начал сдвигаться акцент с местечкового деления на племена гётов и свеев, которые и без того уже оставались условностями, доставшимися в наследство от предыдущих поколений, на единое государство, Свеа Рике, которое объединяет под собой несколько народов. В дальнейшем упор государственной идеологии именно на государство станет отличительной чертой Швеции, и залогом ее успеха в объединении разобщенной Скандинавии в грядущие поколения. Многие будущие свершения окажутся возможны именно благодаря первому королю из династии Фолькунгов, благодаря чему потомки станут называть его Birger I den Store – Биргером I Великим.
Примечания
- Реальный персонаж и внебрачный сын Биргера. Вообще, о внебрачных связях оного ярла неизвестно ничего, кроме наличия одного сына, Грегерса. Сколько у него было любовниц, кем была мать Грегерса, были ли еще внебрачные дети – ничего из этого не указывается в хрониках. Зато появляется богатая почва для АИханья….
- Что забавно – в русских летописях действия на Нарове приписываются шведам и финским племенам, хотя откуда они там взялись, и что забыли в территории, которая уже была присоединена к Дании, никто не знает. В иностранных источниках об этом прямым текстом говориться, что на Нарове с новгородцами в конфликт вступили датчане и эстонцы. Но что еще забавнее – в русских летописях также указывается, что в наказание за Нарову Александр Невский несколько позднее обрушился на…. Финские племена емь, т.е. Финляндию. Что вызывает очередную порцию вопросов, от «а был ли мальчик?» до «а связаны ли конфликт у Наровы с походом Невского?».
- Вопрос о том, когда шведы начали использовать финских конников в своих армиях, остается риторическим. С одной стороны, четких указаний долгое время не было, но с другой – уже с XIII века в военные кампании шведы активно использовали некие финские воинские контингенты, и вполне может быть, что это как раз была легкая конница, дальние предки финских рейтар и хаккапелиты.
- Мария и Ульяна – реально существовавшие сестры Александра Невского, однако в реале они умерли вскоре после рождения. Здесь же пришлось волею авторского произвола воскресить их, так как понадобились женушки для Фолькунгов, желательно с политическим контекстом, а взять их в другом месте не представлялось возможным.
- Раннее формирование атрибутов дома Фолькунгов, и их четкий «канон» — сугубо авторский произвол. Не хочу растягивать такие мелкие рюшики на N поколений, ибо в реале дом Фольке Фильбютера вообще никак себя не выделял, разве что фамильным гербом. Детальнее об атрибутах династии будет рассказано в отдельном материале.
- Не, ну а почему нет? Эрик и так признан святым, пускай только в Швеции, а АИшная Хельга Монешерна, супруга Фолька Фильбютера, ничуть не хуже некоторых других святых христианских женщин.
