Глава V. Карло III Витторио. Тоскана на взлете (Grandi Medici)

Доброго времени суток, уважаемые коллеги. Продолжаю публиковать свой альт-исторический цикл про Великих Медичи, и сегодня речь пойдет о правлении Карло III Витторио, он же Карло III Победитель. Рассказано будет про дальнейшее развитие Тосканы, участие ее в трех главных войнах середины XVIII века, и завершении поглощения ею малых итальянских государств Северной Италии.

Содержание:

Король Карло III Витторио Тосканский

Карло III Витторио Тосканский и Мария Анна Австрийская

С раннего детства Карло Витторио отличался от сверстников, и всеми считался необычным ребенком. Он рано научился читать и писать, рано освоил арифметику, причем еще раньше, чем для этого ему наняли учителя. Проводя много времени среди придворных мыслителей, философов, художников и композиторов, он проникся к ним уважением, но не меньше он почитал и других людей – военных, ремесленников, крестьян, политиков. Охарактеризованный одним из друзей его отца как «эмоциональный мертвец», он слишком хорошо скрывал свои чувства под каменной маской, что не раз помогало ему на переговорах. Карло был умен, сообразителен, обладал аналитическим и творческим складом ума, а также отличался крайней прагматичностью, цинизмом и жестокостью в тех случаях, когда кто-то нарушал его личный кодекс поведения и чести, само наличие которого при его характере было достаточно удивительным фактором. Его воспитатель, герцог Козимо ди Ливорно, заприметил потенциал будущего короля Тосканы, и сделал значительный упор на формирование в нем нужных качеств, и обеспечении для него должного образования. Карло Витторио очень много читал, все запоминал, много чего узнавал раньше, чем это делали его сверстники, и с 13 лет начал успешно выполнять различные государственные дела. Уже к 15 годам его знали как юношу, который смог установить полный порядок в сильно разросшейся Флоренции, а к 17 он успел побывать в разных странах Европы и Италии, познакомился с монархами Франции, Австрии и Испании, и вообще зарекомендовал себя как один из самых перспективных наследников континента. Мир вокруг он воспринимал как один большой механизм, где каждому была отведена своя роль, и при эффективном исполнении этой роли мир становился лучше. Именно потому он свято верил в свое предназначение в качестве монарха, и, целиком разделяя мечту Медичи о единой Италии, приложил в свое долгое правление все усилия для ее осуществления.

Вопрос о браке Карло Витторио решал сам, и, не страдая в свои 20 лет излишней романтичностью, выбрал самый выгодный с политической точки зрения вариант – младшую дочь императора Карла VI, Марию Анну, которая была на 13 лет младше него. С ней он познакомился во время своего Гран-тура, и девочка буквально влюбилась в него, прожужжав отцу все уши [1]. Тот и сам был не против подобного брака, и в 1726 году будущие муж и жена заключили помолвку, а в 1736 году сыграли двойную свадьбу – Карло Витторио и Марии Анны, и Франца Лотарингского с Марией Терезией, наследницей короны своего отца. Одним из условий брака было признание Тосканой Прагматической санкции, с чем Карло III согласился без лишних раздумий – ему никаких особых выгод непризнание ее принести не могло. Брак был в целом счастливым, хотя тосканский король ходил на сторону и имел постоянных любовниц. Всего у них родились пятеро детей, из которых выжили трое, при этом все они заключили браки с детьми Марии Терезии и Франца I:

• Лоренцо (1740-1788), великий герцог, наследник короны. Женат на Марии Елизавете Австрийской.
• Мария Катерина (1743-1788), принцесса. Замужем за Иосифом II Австрийским. Родила троих детей, но ни один из них не пережил младенчество.
• Козимо (1745-1800), герцог ди Парма. Женат на Марии Амалии Австрийской. Оставил потомство.

Все роды проходили тяжело для Марии Анны, и после пятых она сильно ослабла здоровьем и набрала вес. Отношения между мужем и женой окончательно охладели, хотя Карло Витторио продолжал заботиться о своей супруге до последнего. Это позволило ей прожить до 1759 года, когда она, уже сильно больная, умерла в своих покоях. Долго по ней король Тосканы не скорбел, и уже в 1760 году, в возрасте 55 лет, женился на 20-летней Марии Кунигунде Саксонской, заплатив ее отцу немалую сумму денег. Расчет был прагматичным, но на сей раз сугубо внутреннеполитическим – скромная и сдержанная, но умная и хорошо образованная Мария Кунигунда стала хорошей подругой королевским детям, быстро завоевала популярность в народе из-за увлечения благотворительностью и покровительства низшим слоям населения, а со временем оказалась еще и неплохой предпринимательницей, которая значительно обогатила семейную казну Медичи. Большой любви и детей в этом браке не было, как, впрочем, и презрения – Карло Витторио и его вторая супруга стали скорее хорошими друзьями, и поддерживали друг друга вплоть до самой смерти короля. В отличие от своих предшественников, он не болел хроническим артритом, и оказался первым монархом, избавленным от этой напасти – в дальнейшем от семейной болезни будут страдать лишь некоторые представители старых, побочных ветвей, в то время как главная ветвь династии наконец-то освободится от этого проклятия. Будучи с рождения крепким и здоровым, Карло Витторио прожил 69 лет, из них будучи у руля страны 49 – практически половину столетия. К концу его правления престиж и сила Тосканы значительно возрастут, и из второстепенных держав Европы она станет первой по своему значению. Умрет он в 1774 году, увидев рождение внуков, и немногим не дотянув до рождения правнука, которому суждено будет оставить большой след в истории Тосканы.

Величие абсолютистской Тосканы

Условно правление Карло III Витторио можно разделить на две практически равные части. Каждая из них имела свои особенности, но главным их отличием стал баланс между внутренней и внешней политикой. Если в первую часть своего правления король Тосканы уделял максимальное время внешней политике, оставив вопрос внутреннего управления на своего уже престарелого родича, Козимо ди Ливорно, то с конца 1740-х годов вопросы внешней политики постепенно отодвигаются на второй план, и во главе угла встает внутреннее развитие государства. Будучи ярым сторонником Просвещения, видя в нем большие выгоды для государства, Карло III следовал его основным тезисам, и способствовал его развитию в Италии. Флоренция окончательно утвердилась в качестве центра культурного прогресса региона, и в нее стали массово съезжаться люди из всех концов полуострова. Особенно ценным оказался переезд молодых миланцев Пьетро Верри и Чезаре Беккариа [2], которые развивали свою теорию о будущем развитии общества. Их тезисы, в общем-то, были просты:

• социальная справедливость, выраженная в равенстве перед законом и в возможностях всех сословий;
• гуманизм, отмена инквизиции, пыток и смертной казни;
• полное отделение образования от церкви, доступность начального образования для всего населения государства;
• ответственность высших классов перед народом за эффективное управление государством;
• развитие идей гуманизма, смягчение судебной системы в ее высших мерах наказания вроде пыток и смертных казней;
• научный подход к развитию экономики, первостепенное ее значение для определения внутренней и внешней политики государства;

Король Карло III разделял эти точки зрения, и сделал и Беккариа, и Верри своими министрами, а с 1768 года и вплоть до своей смерти последний будет занимать пост президента правительства Тосканы. Это неизбежно скажется на развитии страны и проводимых при полном покровительстве монарха реформах. При всем этом король умудрился нормализовать отношения с Римом, и добиться признания своего монаршего титула после 1740 года, несмотря на мощный удар по позициям церкви в своей стране и военные действия на территории Папской области, в которых он принимал участие.

Одним из главных внешнеполитических мотивов внешней политики Карло III Витторио стало сближение его страны с Испанией. Еще при Фелипе V и Фернандо VI он стал налаживать связи с Мадридом и развивать отношения, добившись заключения торгового договора и допущения на территорию Испании Флорентийского банка. Он знал, что сама Испания является достаточно богатой страной, но абсолютно не пользуется своим богатством, особенно полезными ископаемыми, в то время как Тоскане любые ресурсы были не лишними для удовлетворения нужд промышленности. Так постепенно стал увеличиваться торговый оборот между этими двумя государствами. Однако самое стремительное улучшение отношений произошло после 1759 года, когда королем Испании стал Карлос III, тезка тосканского монарха. Несмотря на разницу в 11 лет, они дружили, ибо некогда Карлос правил Пармой, сталкивался на поле боя с Карло, и позднее они вели достаточно активную переписку. Оба были великими людьми, со схожим складом характера, видением будущего и осознанием требований времени. Эпохальным стал договор 1764 года, подписанный в Мадриде. Согласно ему, Испания получала поддержку Флорентийского банка, а также нужные товары и продукцию промышленности из Тосканы, плюс поставки такого необходимого для страны продовольствия и специалистов в ряде областей. Тоскана в ответ могла посылать своих офицеров в армию и флот Испании, проводить совместную исследовательскую деятельность, а также открывала доступ для себя к научно-техническим новшествам испанского авторства. Среди важнейших технологий и новинок, которые итальянцы с радостью переняли у испанцев, стали, в частности, школа кораблестроения, которая стала основой зарождающейся тосканской, или новоитальянской; труды Хорхе Хуана касательно конструкции и порядка строительства кораблей; первые наработки касательно метрической системы, которая в будущем быстро завоюет популярность и в Италии; новые, более эффективные способы составления карт; развитая система прогнозирования погоды, и т.д. От этого сотрудничества выигрывали обе стороны, и поговаривали даже о союзе или династическом браке, но по ряду причин этого до конца XVIII века так и не случилось. Впрочем, и без этого отношения между государствами оставались очень близкими.

Экономика Тосканы продолжала развиваться. Торговля уже давно вышла за рамки Средиземного моря, но при Карло III она шагнула еще дальше, и стала торговать и за морями. Купцы под тосканским флагом стали появляться в Индии, Юго-Восточной Азии, были осуществлены первые (но неудачные) попытки наладить торговлю с Китаем и Японией. Торговый флаг выходцев из Италии стал вполне узнаваем в мировом океане, и хотя не имел такого веса, как флаги Великобритании, Испании или Франции, но все же заслуживал уважения. В самой Тоскане продолжалось развитие промышленности, и постепенно начала набирать обороты промышленная революция [3]. Пока еще речь шла лишь о внедрении новых технологий вроде ткацкого станка или металлургии на основе кокса (в некоторых случаях завозить каменный уголь или кокс было выгоднее, чем производить древесный уголь из импортной древесины), но начало процессу было положено. Продолжалось развитие социально-экономических отношений, с ликвидацией пережитков времен феодализма. В первую очередь это выразилось в отмене феодальных привилегий дворян, осуществленной в 1772 году, и едва не вызвавшей скандал. Вслед за этим были изменены и другие законы: официально вместо монархически-феодального «поданного» был введен термин «гражданин», бывший отсылкой к старым республиканским традициям. Все граждане страны отныне были равны перед законом, судились в одних судах, и подвергались одинаковым наказаниям. Были упрощены условия получения образования, что открыло еще больше социальных лифтов для рядового населения – чем дальше, тем меньше Тоскана становилась аристократическим государством, превращаясь в гражданско-чиновническое. Инквизиция и деятельность иезуитов были запрещены; пытки отменены, а смертная казнь применялась лишь в случае самых тяжелых нарушений закона. Коммуны получили еще больше самоуправления и выборность местных администраций, фактически сравнявшись с городами, что ускорило развитие политической культуры в широких массах.

Значительно улучшилась ситуация с образованием. Сеть начальных школ была расширена, а их содержание частично переведено на коммуны. При этом отдельное министерство образования стало составлять специальные школьные программы. Для поощрения получения начального образования стали применяться единоразовые выплаты по окончанию каждого года обучения, небольшие для государства, но весомые для рядовых крестьян. Это позволило значительно повысить уровень образованности населения, и уже к концу правления короля процент грамотных мужчин превысит отметку в 50%. При этом не забывали и про женщин – именно в правление Карло III Витторио начнется настоящий бум женского образования: помимо институтов благородных девиц по Флоренции и Болонье был основан ряд специальных школ для девочек, а в младших школах в некоторых коммунах разрешили обучать девочек вместе с мальчиками в качестве эксперимента. Вместе с тем начнут сдвигаться акценты в плане воспитания детей, в первую очередь – в высшем обществе. Если до того нормальным считалось отдать своих детей на воспитание кому-то и забыть про них, то теперь участие в воспитании детей родителей всячески поощрялось, на эту тему писались педагогические труды и писались статьи в газетах. Король лично подавал пример, всячески показывая себя хорошим семьянином и регулярно проводил со своими детьми время. В целом же, несмотря на все прогрессивные, а в некоторых случаях – и революционные реформы, Карло III Витторио оставался просто экстраординарным просвещенным абсолютистом, и даже уравняв в правах граждан Тосканы, не собирался предоставлять им избирательные права и собирать парламент. Вся власть в стране принадлежала ему и его министрам, и это считалось естественным ходом вещей.

Война за польское наследство

В 1733 году в Европе разразилась война за польское наследство, вызванная спорами при избрании нового короля Речи Посполитой. В поддержку Августа III Саксонского выступила Австрия, к которой присоединилась вся Священная Римская империя, включая Пруссию, а также Россия. Тоскана не осталась в стороне, и предсказуемо поддержала Габсбургов. Однако против этого союза собралась достаточно сильная коалиция, в состав которой вошли Франция, Испания, Сардиния и Парма, поддерживающие Станислава Лещинского. К вопросу о польском наследстве добавились еще и местные противоречия. Военные действия на различных фронтах шли с переменным успехом, но одним из самых активных, важных и полным неожиданностей театром военных действий стала Италия.

В самом начале войны тон успел задать молодой герцог Пармы, Карлос де Бурбон. Он обладал ограниченными силами в регионе, и трезво оценивал свои мизерные шансы на победу над австро-тосканской армией. С другой стороны, Пармы ему было мало, и он явственно претендовал на короны Неаполя и Сицилии. В результате этого в первые же дни войны Северная Италия оказалась им фактически брошенной на приближающиеся войска французов и сардинцев, а пармские и испанские полки тем временем высадились в Южной Италии, разбили там австрийцев и за считанные месяцы захватили все эти территории, которые де-юре принадлежали Австрии. В мае 1734 года Карлос провозгласил себя королем Неаполя и Сицилии, и стал готовить новую армию – на то у него были серьезные причины. Тосканцы, хвалившиеся своей скорость мобилизации, но не успевшие отреагировать на действия Карлоса Пармского, еще до подхода франко-савойских войск двинулись на Парму и захватили всю территорию герцогства, не считая лишь столицы, которая попала в осаду. Австрийские и французские войска подоспели к линии фронта одновременно, но у австрийцев их оказалось меньше, и их боеспособность оставляла желать лучшего, в результате чего вся тяжесть боев легла на тосканцев. Военные действия совмещались с дипломатией – в 1734 году выбив по ходу дела французов из герцогства Масса и Каррара, король Карло III Витторио, лично возглавлявший войска, фактически насильно заставил 9-летнюю герцогиню Марию Терезу обручиться на своем брате, герцоге ди Урбино, а затем отправить в Вену письмо с прошением о присоединении герцогства к короне Тосканы. Не дожидаясь ответа, он продолжил военные действия, разбил французов и сардинцев, а затем развернул свою армию на юг, и на границе Папской области и Тосканы дал бой армии Карлоса Неаполитанского, добившись победы в сражении. Маневрирование тосканской армии в этой войне было признано образцовым, победы – блестящими, а Карлоса III Витторио объявили Победоносцем. Тем не менее, война вскоре закончилась на не самых выгодных для обеих сторон позициях – истощенные войной за испанское наследство, Австрия и Франция не могли себе позволить столь масштабный конфликт вновь [4].

Согласно мирному договору, подписанному в 1738 году, Карлос де Бурбон получил таки короны Неаполя и Сицилии в свое распоряжение, причем на переговорах его поддержали и тосканцы – сказывалась зарождающаяся дружба между двумя монархами. В Речи Посполитой королем становился австрийский кандидат, Август III Саксонский, но Франц Лотарингский с семьей лишались своих титулов на территории Франции, получив взамен герцогство на территории Австрии. Тоскана же, блестяще показав себя в войне, получила признание со стороны императора Карла VI, и Парму в прямое владение. После свадьбы герцога ди Урбино и Марии Терезы Чибо-Маласпины император также разрешал присоединить герцогство к владениям Медичи. Само собой, свадьбу сыграли тут же, хотя невесте едва исполнилось 13 лет. Карло III во время визита в Вену встречали овациями и чем-то, похожим на триумф; Карл VI вместе с дочерью и наследницей, Марией Терезией, прямо назвали его самым ценным союзником империи. И действительно – без тосканцев события в Северной Италии могли принять самый печальный ход, и очевидно слабеющей Австрии позарез нужны были «железные» итальянские полки вместе с королем, которого Мария Терезия в шутку прозвала «последним римлянином».

Война за австрийское наследство

Передышка была недолгой – в 1740 году умер Карл VI, и разразилась война за австрийское наследство. На стороне Марии Терезии, претендовавшей на титул императрицы Священной Римской империи, выступили Британия, Ганновер и Нидерланды; позднее к их числу примкнули Саксония и Савойя, которые начали войну в стане врагов, и Россия, которая втянулась в конфликт постепенно. Само собой, Тоскана выступила в поддержку Марии Терезии – как не крути, а ее королевой была младшая сестра императрицы. Коалиция, собравшаяся против Австрии, была гораздо сильнее, и наступала с нескольких сторон. Через Баварию на Вену двигались собственно баварцы и французы; в Северной Италии готовилось наступление пестрого воинства из числа испанцев, неаполитанцев, моденцев и сардинцев, при некоторой поддержке французов. Тосканцы оказались в меньшинстве, и более того – одни: у сильно ослабевшей Австрии не хватало войск для перекрытия всех направлений. В Париже предвещали скорое падение Тосканы и быструю победу в войне.

Карло III Витторио отреагировал на ситуацию молниеносно, максимально использовав сильные стороны тосканской военной машины. Кампания 1741 года стала еще более эффектной, чем его действия во время войны за польское наследство; наравне с действиями Фридриха Прусского ее назовут самой блестящей с точки зрения военного дела частью войны. Отмобилизовав милицию, проведя дополнительные наборы в армию, он довел общую численность полевой армии до 70 тысяч человек, но пока новые полки проходили подготовку, регулярная армия, не дожидаясь, пока войска противника соберутся с силами, обрушилась на антиавстрийскую коалицию. Первой пала Модена, причем с такой скоростью, что герцог с семьей не успели сбежать, и оказались в тосканском плену, а затем были переправлены в Вену. Вслед за этим удар был нанесен по сардинцам, которые, не выдержав двух крупных поражений и дипломатического давления со стороны Австрии и ее союзников, попросту сменили сторону. Обезопасив северные границы, Карло Витторио перебросил свои войска, укрепленные милицией, на юг, вторгся в Папскую область, и непосредственно на ее территории дал ряд сражений испано-неаполитанской армии короля Карлоса де Бурбона, разгромив ее у Авеццано. Но почивать на лаврах было некогда – на сардинцев стали давить французские полки, австрийские подкрепления все не приходили, и тосканская армия вновь совершила форсированный марш по дорогам своей страны, вернулась в Савойю, и вместе с сардинцами отразила натиск французов. Конец года тосканская армия встречала в районе Пармы, готовая в любой момент двинуться на юг, против неаполитанцев, или на запад, против французов. Дальнейший ход войны вылился в маневрирование, небольшие сражения и сохранение статуса-кво вплоть до 1745 года, когда из войны вышла Бавария, и тяжесть боев сместилась из Южной Германии в Нидерланды и Северную Италию. Однако теперь тосканцам и сардинцам не приходилось сражаться почти в одиночестве – Австрия смогла прислать большие подкрепления. Тем не менее, глобальных успехов добиться не удалось вплоть до окончания войны в 1748 году.

По условиям Второго Ахенского мира Австрия отстояла Прагматическую санкцию, и добилась утверждения Франца I и Марии Терезии в качестве императора и императрицы Священной Римской империи, и наследственных правителей Австрии. Савойя в знак благодарности за ее поддержку получила небольшую часть Ломбардии, а Тоскана поглотила Модену – ее герцоги из рода д’Эсте были объявлены предателями, и лишены своих владений. Тем самым было завершено великое дело, и все мелкие княжества Северной Италии были объединены под началом единого монарха, короля Тосканы. Это был достаточно большой успех, так как расширение любых государств в этом регионе контролировала Австрия, и то, что можно было в теории сделать за несколько лет при некоторых затратах и большой армии, на деле вылилось в сложную династическую и дипломатическую игру в течении нескольких поколений. И все же Медичи завершили эту часть объединения Италии, собрав все малые государства под своим началом. Отныне в Италии оставались лишь несколько самостоятельных государств – Тоскана, Папская область, Неаполь и Сицилия, Генуя, Венеция, а также владения Австрии. Последний факт неизбежно должен был привести к конфликту между Флоренцией и Веной, и Карло III Витторио уже в 1749 году задумался о смене своего «старшего партнера» — но пока еще ситуация была слишком сложной, чтобы сталкиваться с Австрией напрямую. В конце концов, та все еще была большой и сильной, а Тоскана, несмотря на всю свою силу, не дотягивала по населению и до 3 миллионов, и не могла самостоятельно противостоять мощи Габсбургов. Вероятные союзники в этом деле пока не выглядели надежными, и променять шило на мыло, т.е. Австрию на Францию или Испанию Медичи совершенно не хотелось. Тем более, что на носу был корсиканский кризис и возможное утверждение Франции на тех землях, которые во Флоренции считали исконно итальянскими.

Генуэзский вопрос и Корсика

Маленькая, но таки карта Италии к 1774 году

Корсика в XVIII столетии превращалась в настоящую головную боль для Генуи, переживающей упадок. Местное население никогда не славилось смирением, но с 1729 года начался настоящий бардак. Корсиканцы подняли восстание, объявили о своей независимости, но в следующем году были подавлены имперскими войсками, которые призвала на помощь Генуя. В 1735 году восстание повторилось, на сей раз под началом барона Теодора Нейгофа. Империя прислать войска для подавления мятежа не могла, а просить тосканцев генуэзцы боялись – несмотря на взаимовыгодное сотрудничество, Генуя опасалась, что тосканцы, подавив мятеж, объявят Корсику своей. Отказавшись от услуг кота, мудрое руководство республики обратилось к льву, а точнее – Франции, которая в 1738 году ввела войска на остров, и быстро подавила мятеж. Однако выводить свое воинство обратно французы не спешили, сделав это лишь в 1741 году, когда началась война за австрийское наследство. На какое-то время Генуя совсем потеряла остров, так как все страны, которые могли оказать военную поддержку, были заняты. В конце концов, в 1748 году Франция вернула свои войска на Корсику по просьбе генуэзцев, и вновь быстро подавила мятеж, но на сей раз уже оставила свои войска там на постоянной основе. Не то чтобы французы горели желанием присоединить остров – но опасений, что остров захватят англичане, уже имевшие свое влияние среди мятежников, хватало для принятия соответствующих мер.

Это все совершенно не устраивало Карло III Витторио, который имел свои виды на этот остров. Пользуясь дипломатической поддержкой Австрии, Великобритании и Голландии, а также влиянием при правительстве в Генуе, он добился в 1751 году вывода французских войск с острова в обмен на выплату расходов со стороны республики. Деньги, само собой, генуэзцам пришлось занимать во Флорентийском банке. А в 1752 году грянуло новое восстание под началом братьев Паоли, на сей раз куда более серьезное – восставшие быстро взяли под свой контроль весь остров, за исключением Аяччо и Бастии, и начали формировать собственное независимое правительство. Просить о помощи французов генуэзцы уже не могли, имперцам было не до того, и потому оставался единственный адекватный вариант – попросить о помощи тосканцев. Карло III Витторио согласился, и 20-тысячное войско под началом герцога ди Урбино вскоре высадилось на острове. Действуя методом кнута и пряника, то задабривая корсиканцев уговорами, а то попросту беря в заложники местное население, он смог уже к 1753 году усмирить население острова. Братья Паоли были взяты в плен, но не казнены или переданы генуэзцам, а посажены под домашний арест в Аяччо. А вскоре остров тайно посетил сам Карло III, оценивший обстановку своими глазами, и переговоривший с глазу на глаз с братьями-мятежниками. Вскоре после этого от Генуи удалось добиться разрешения на создание временной тосканской администрации на острове, «для окончательного замирения населения», по условиям которого Тоскана выплачивала с острова расчетные доходы в обмен на прямое управление.

Все это было нужно королю для одного – получить карт-бланш для проведения на острове реформ. Он прекрасно понимал, почему корсиканцы восстали против генуэзцев: даже если отбросить национальные и культурные мотивы, то Корсика была нищим островом, с плохими дорогами, малярийными болотами, слабой экономикой, озлобленным населением, которое не любило Геную в основном за то, что та не заботилась о нем, требуя при этом налоги [5]. Все это по указу короля начали исправлять теми же методами, которые применялись в Тоскане. Проведя мобилизацию местного населения, тосканцы построили сеть дорог, покрывшую все основные части острова. Началась масштабная кампания по осушению болот, приведению в порядок сельского хозяйства. Флорентийский банк начал выдавать местным предпринимателям ссуды под низкий процент. По ходу дела на острове внедрили тосканские законы и суды, и сформировали тосканскую администрацию со смешанными кадрами. Открылись школы и ряд больниц, в Аяччо провели современную канализацию. Попутно совершался постоянный обмен населения – с Корсики на материк перевозили переселенцев, распределяя их по всей Тоскане, а из самой Тосканы на остров стали прибывать новые поселенцы. В 1756 году Карло III занял нейтральную позицию в разразившейся Семилетней войне, и все свое внимание уделил острову, благодаря чему тот быстро менялся. Местное население, до того настороженно относившееся к тосканцам, сменило гнев на милость, и по большей части стало лояльно относиться к новой власти, уже называя Медичи «нашими королями».

Однако ситуация оставалась щекотливой, так как остров все еще принадлежал Генуе, которая не хотела уступать его Тоскане, а Тоскана не хотела из-за этого ссориться со своими партнерами и союзниками. Так продолжалось вплоть до 1764 года, когда Генуя, несмотря на все свои попытки выкарабкаться, дошла до банкротства – не исключено, что при содействии Флорентийского банка. Срочно требовалось найти где-то средства, но ничего не получалось. И тут Карло III предложил генуэзцам продать ему остров в обмен на кругленькую сумму и содействие в списании ряда долгов перед Banco dei Medici. Правительство республики долго упрямилось, но, в конце концов, было вынуждено смириться с этим. Договор был заключен в Пистойе, близ Флоренции. Основная часть островитян восприняли эту новость хорошо, но немало было и тех, кто счет это посягательством на свою независимость, и отправились в эмиграцию во Францию, с надеждой когда-то восстановить независимость республики. Среди них был и некий Карло Буонапарте, юрист из Аяччо, который в свое время пытался стать местным чиновником, но влез в долги из-за страсти к азартным играм, и едва не попал в долговую тюрьму [6]. Братья Паоли были освобождены и стали обычными тосканскими чиновниками на острове, не пытаясь больше поднять восстание. Сама Корсика, вкусив законы и порядки государства Медичи, более не пыталась бунтовать, не считая небольших локальных выступлений, и в будущем проявит немногим меньшую «тосканскую верность», чем другие регионы государства.

Военная мощь Медичи

Примерно так должны выглядеть милиционер, фузилер и гвардейский гренадер армии Тосканы в АИ.

Лично командуя войсками, проводя блистательные военные кампании, Карло III Витторио не забывал и про прогресс в военном деле. Из-за короткого перерыва между войнами за польское и австрийское наследство он не смог уделить достаточно времени своим вооруженным силам, и воевал еще армией «образца Лоренцо I». Но после 1748 года в Тоскане все же началась разработка новой военной реформы. Благоприятным фактором оказалось неучастие страны в Семилетней войне – пользуясь тем, что Северной Италии ничего не угрожало, Карло III заявил о своем нейтралитете, да еще и умудрился при этом взять деньги у англичан, которые попросту выплатили тосканскому королю взятку за нейтралитет под видом субсидии через Флорентийский банк. В результате этого с 1756 года в стране начались новые военные реформы, призванные повысить военный потенциал страны и подготовить ее к возможному противостоянию с «грандами» вроде Австрии или Франции в будущем.

В первую очередь изменения коснулись численного состава армии. Войско в 45 тысяч человек было достаточно неплохим по меркам начала века, но уже к середине его было недостаточно, а в будущем Карло III и его полководцы уже предвидели рост численности армий в разы. Кроме того, острым становился вопрос о восполнении боевых потерь – обычные милиционные наборы не всегда успевали справляться с потребностями полевой армии, и это при том, что небоевые потери в тосканском войске были одними из самых низких в Европе благодаря налаженному снабжению и жесткому следованию санитарным нормам. В конце концов, в 1765 году была введена новая система, которая во многом напоминала будущую французскую конскрипционную [7]. По старым спискам, практика ведения которых существовала уже более двух столетий, ежегодно призывалось определенное число граждан для несения службы в составе рот милиции, которые стали целиком территориальными войсками. Размер призыва определялся военным министерством. Милиционер не постоянно нес службу, что позволяло ему продолжать заниматься своими гражданскими делами. Также ежегодно из милиции увольнялось определенное количество людей, отправляясь в запас, призываемый на службу лишь в случае войны, в роты милиции 2-й очереди. Регулярные полки пополнялись схожим образом, но приоритетом пользовались добровольцы со всех концов Италии, и даже иностранцы – но при условии знания итальянского языка. Наборы при этом происходили из рядов милиции, вслед за чем заключался контракт на 5 лет, который затем можно было продлевать еще на 5 лет, до 4 раз. Таким образом, максимальный срок службы в регулярных полках достигал 25 лет, дальнейшую службу ветераны могли нести уже в качестве офицеров регулярных полков или милиции, получая соответствующее образование за государственный счет. Таким образом, была создана достаточно эффективная система набора личного состава в войска; при этом, если через милицию проходила значительная часть мужского населения, то в регулярные полки милиционеров попадало уже значительно меньше. Происходило это как из-за популярности службы в тосканской армии среди итальянцев других стран, так и из-за традиционной вербовки в войска нищих, безземельных крестьян, сыновей из многодетных семей, и т.д. – в результате чего регулярная армия служила своеобразным местом для поглощения избытка населения. Всего же численность регулярной армии Тосканы к 1774 году достигла отметки в 60 тысяч человек, милиции 1-й очереди – 40 тысяч. При необходимости итальянцы могли в кратчайшие сроки выставить в поле 100-тысячное войско – правда, на ограниченное время, во избежание краха экономики и системы снабжения.

Изменения затронули и рода войск. Линейная пехота стала делать больший упор на рукопашный бой, а в каждом батальоне появилась пятая рота легких пехотинцев, названных в честь древнеримской легкой пехоты велитами. Создавались также отдельные полки велитов, которые выполняли роль мобильной пехоты, предназначенной для ведения стрелкового боя. В составе рот линейной и легкой пехоты вводились отдельные должности берсальеров – стрелков, вооруженных нарезным оружием, предназначенным для выбивания в бою вражеских знаменосцев, барабанщиков и офицеров. Гвардейские пехотные полки стали гренадерскими, причем из линейных рот гренадеров извлекли, а единственный полк конной гвардии, сформированный во время войны за австрийское наследство, оказался конно-гренадерским, хотя по тактической роли и униформе он был ближе к драгунам. Кавалерия стала больше времени проводить на манеже, а в дополнение к кирасирам и драгунам появилась легкая конница. Не испытывая особых симпатий к популярным в Европе гусарам или иностранным «бюджетным» аналогам вроде конных егерей, шассеров или шеволежеров, Карло III создал свою кавалерию, назвав ее эквитами, вновь следуя древнеримской традиции. Эквиты были классической легкой конницей, предназначенной для разведки, сторожевой службы и диверсионных рейдов, и представляли собой тех же гусар, но с куда более простой формой и меньшей стоимостью содержания [8]. Артиллерия вновь была улучшена – итальянским инженерам одновременно с французом Грибовалем удалось создать весьма схожую систему, отличавшуюся значительной степенью унификации всего и четкой линейкой калибров в 4, 8 и 12 фунтов для армейской артиллерии, 18 и 36 для осадной, и еще одним калибром в 24 фунта для корабельной артиллерии, помимо прочих, сходных с сухопутными. Появилась мобильная конная артиллерия; полковая и полевая, за счет облегчения лафетов и самих орудий, также стала гораздо более подвижной. Тосканские гаубицы приобрели относительно длинный ствол, и стали достаточно грозным оружием на поле боя, приблизившись к русским единорогам. Наконец, вся армия получила униформу нового образца, более простую и практичную.

Не забыл Карло III Витторио и про флот. Тот постоянно был в деле, оперируя против берберских и турецких пиратов, совершая ответные набеги, участвуя в антипиратских операциях совместно с испанцами. В военное время главные силы тосканского флота или уклонялись от кораблей противника, как это было во время войны за польское наследство, благодаря чему французы и испанцы при колоссальном численном превосходстве не смогли разгромить хитрых итальянцев, или действовали совместно с союзниками. Это позволяло избегать крупных поражений и потерь, вместе с тем набирая практический опыт войны на море. С каждым годом все больше и больше флот Медичи становился типичным океанским, и главный упор делался уже не на гребные флотилии, а на линейные корабли и фрегаты. При Карло III был осуществлен значительный качественный скачок вперед, усиливший и без того сильные военно-морские силы Тосканы. В области судостроения была внедрена новая система, которая базировалась на испанских и французских наработках – корабельные узлы отныне широко стандартизировались, число проектов кораблей сокращалось до минимума, внедрялись новейшие проекты кораблей, скопированные с испанских. При этом одним копированием тосканцы не ограничились – так, на кораблях стала внедряться более тяжелая артиллерия, а вместо тренировок артиллеристов для дальнего боя шла подготовка для «свалки» в ближнем бою. Внедрялись новые схемы размещения парусного вооружения, заказывались мастера из-за границы, но не для работы – а для обучения собственных тосканских специалистов. Все это приведет к тому, что тосканский флот к концу столетия станет одним из самых сильных в Средиземном море, будет насчитывать около 20 линейных кораблей, а верфи окажутся способными в краткие сроки восполнить любые возможные потери [9]. В будущем подобная постановка вопроса приведет к тому, что многие специалисты-судостроители из Испании, с прекращением постройки новых кораблей в их стране, отправятся в Тоскану, где судостроение будет продолжаться на протяжении всех Наполеоновских войн, пускай и в уменьшенных масштабах.

Уже в конце своей жизни, в 1774 году, Карло III настоял на создании Суперэсерчито и Супермарины – генеральных штабов армии и флота. Делалось это не ради каких-то конкретных военно-организаторских целей, а сугубо для выделения высшего командования армии и флотом в отдельные структуры, не зависящие от монархов. Причиной тому служили посредственные таланты наследника Карло III Витторио, который своим личным вмешательством мог попросту разрушить все то, что с таким трудом, в течении многих поколений создавалось в Тоскане. Это обеспечило определенную долю автономности вооруженных сил от монарха, и позволило продолжить их развитие вне зависимости от качеств верховного правителя государства. Вместе с определенным расширением полномочий министерств и президента это защитило наследие Карло III Витторио от упадка, и позволило не только сохранить лучшие наработки старых времен, но в дальнейшем и внедрить новые, пускай и в гораздо большие сроки. Это коснулось и военных реформ, полный объем которых был завершен лишь к середине 1780-х годов. Подобный подход, идущий даже против интересов династии, позволит Тоскане с готовностью встретить потрясения, которые начнутся в 1790-х годах уже при новых монархах.

Примечания

1. В реальности она влюбилась в брата мужа своей сестры, Карла Александра Лотарингского, который был старше нее на 10 лет, но это произошло позднее предполагаемой первой встречи с Карло Витторио, так что пускай будет хоть чуть-чуть романтики в их отношениях.
2. Реальные личности, ставшие одними из самых ярких представителей итальянского Просвещения, и оставившие след в истории Европы того времени. Руководствуясь их теориями, Тосканские Габсбурги во 2-й половине столетия провели ряд реформ, которые повторяются примерно в то же время и в АИ, добившись создания по меркам того времени социально справедливого и общественно развитого государства.
3. В самых ранних ее проявлениях, само собой. Даже начавшись чуть позднее чем в Англии, она не сможет завершиться раньше английской, а вероятнее всего конец настанет и вовсе позднее. В конце концов, даже если уровень развития промышленности в Италии будет таким же, как и в Британии, у итальянцев не будет одной вещи – богатейших колоний, особенно Индии, которая была сверхвыгодным рынком сбыта и источником ряда стратегических ресурсов. Так что никакой возможной «родины промышленных слонов», в лучшем случае Италия может претендовать на вхождение в пятерку европейских промышленных лидеров, и это именно Италия – а Тоскана как таковая может быть максимум чем-то вроде Бельгии.
4. В том числе этим можно объяснить подобные успехи боевитых тосканцев – война за польское наследство оказалась настолько вялой, нерешительной, и в нее привлекли столь малые силы, что любой более или менее инициативный игрок с армией средней численности мог играть роль короля поля боя. В реале это по сути был Карлос Пармский, будущий Карлос III Испанский, в АИ же идет игра двух актеров – Карлоса Пармского и Карло Тосканского.
5. Вполне обычный триггер или-или – или некий «центр» занимается делами регионов, развивает их, заботится о населении, и тогда население выказывает больше лояльности, и может начать постепенно или быстро ассимилироваться, или же «центр» занимает позицию царя горы, ставит в коленно-локтевую позу население регионов, выкачивая оттуда ресурсы и деньги, тем самым настраивая местных на отделение даже в тех случаях, когда в центре и регионах сидят абсолютно одинаковые языково и культурно люди. Генуя в реальности выбрала по отношению к Корсике второй путь, а к своему закату в XVIII веке уже и не могла взяться за ум – соответственно и корсиканцы стали искать дверь на выход. Зато французы, захватив Корсику силой по отношению к местному населению, даровали тому небольшую толику прогресса и современной цивилизации, и вуаля – вчерашние корсиканцы, которые скорее итальянцы, становятся французами, позабыв даже про свой язык! Собственно, от этих соображений я отталкиваюсь в АИ, и потому Корсика будет более или менее лояльной Тоскане и Италии в дальнейшем. Плюс «обмен населением», в ходе которого на острове появится тосканское ядро, которое сольется с местными, сделав их более лояльными.
6. Так что французский Наполеон никоим образом не отменяется, но родится он во Франции, с детства будет воспитываться как француз, и не будет иметь ни особой любви к Корсике, ни ненависти к Тоскане.
7. Напоминаю, что еще при Козимо I (середина XVI века) тосканская армия набиралась в военное время в том числе по спискам военнообязанных, т.е. уровень военной бюрократии уже тогда был достаточным, и конскрипционная система, даже будучи на первый взгляд анахронизмом, принимается спустя 200 лет, и не на пустом месте, так что подобные передовые нюансы военного дела для Тосканы я считаю вполне допустимыми. В конце концов, даже если бы не эти списки, то для малых стран всегда были характерны более резвый рост подобных вещей и меньший консерватизм – можно вспомнить хотя бы голландскую армию или итальянскую инженерию времен Ренессанса, которые были впереди планеты всей, а также шведскую армию Густава Адольфа, и таки прусскую армию.
8. Ровняться на Римскую империю – вполне допустимый вариант для амбициозных тосканцев, которые намереваются объединить всю Италию. Отсюда все эти преторианцы, велиты и эквиты, хотя перебарщивать с подобным я не планирую, а лишь использовать там, где иначе придется утверждать совсем уж иноземные варианты вроде шассеров, егерей, гусар и прочего.
9. Для сравнения – уже достаточно бедная Венеция, находившаяся в глубоком упадке, имела к моменту завоевания Наполеоном 16 линейных кораблей в строю и 20 в стадии близкой готовности, из которых 5 были уже вскоре введены в строй захватчиками. А Тоскана в АИ все же значительно превосходит Венецию, и потому линейный флот в 20 единиц мне представляется вполне допустимым.