Доброго времени суток, уважаемые коллеги. Продолжаю публиковать свой альт-исторический цикл Pax Italica, и сегодня настала очередь завершить рассказ о правлении Матильды ди Каноссы и Джованни Чезаре ди Гульельмо ди Фиренце в Средней Италии. Речь пойдет о вопросах внутренней политики, отношениях с Пизой, решением проблем с императором и получении Флорентийским домом королевского титула.
Содержание
Вопросы внутренней политики
Внимание Матильды ди Каноссы привлекали не только проблемы большой политики с императором и крестовыми походами. Она осознавала, что все ее обширные владения являются одним целым лишь благодаря ее воле и популярности, а на деле представляют собой одно полотно, сшитое из множества лоскутков весьма непрочными нитями. Феодалы при ней присмирели, да и войны, которые вели Матильда и Джан Чезаре, давали им много работы и возможностей, которыми они активно пользовались, но как раз феодалы в Италии на тот момент уже понемногу теряли силы и влияние, уступая первенство городам. Каждый крупный город, становясь центром политической и экономической силы, стремительно рос и богател, и вместе с этим приобретал претензии на полную самостоятельность благодаря внутреннему самоуправлению, сохранившемуся еще со времен Римской империи. Чем сильнее и богаче был город, тем большей самостоятельности он требовал. Городские администрации, возглавляемые выборными подестами, работали сугубо на местечковые интересы, и не видели смысла в сохранении единства крупных феодов. В герцогстве Сполето даже не все города признавали ее сюзереном, и вели дипломатические отношения как независимые образования. В первую очередь это понимал Джан Чезаре ди Фиренце, сам выходец из города, но Матильда очень скоро усвоила от него иное видение вопроса, с точки зрения самих горожан, а не только верховных правителей-сеньоров.
Понимание проблемы принуждало ее к действиям, порой нелогичным и непонятным с точки зрения каких-то французских и германских феодалов, но в то же время логичными и естественными для Италии своего времени. В противостоянии между феодалами и городами она заняла формальный нейтралитет, но при этом приняла ряд мер по усилению городов и направлению их развития в ту сторону, которая благоприятствовала сохранению единства ее территорий. Во-первых, введением ряда поощрений и ограничений был ускорен процесс переезда феодалов в города, дабы постепенно слить воедино землевладельцев с городскими патрициями, и сформировать единую элиту [1]. Во-вторых, города получили новые привилегии и четкую налоговую систему, которые способствовали их дальнейшему росту. Третьей важной мерой стало стимулирование переездов домов патрициев и нобилей, с созданием ячеек сразу в нескольких городах. В четвертую очередь герцогиня стала активно привлекать городских патрициев и членов семей купцов на свою службу, для чего специально был увеличен бюрократический аппарат, которому пока еще не могли найти четкого применения. Завязанные не только на внутренние городские дела, но и на общие начинания, представители патрициев и феодалов куда меньше думали о сепаратизме и неограниченной самостоятельности, и распространяли эти настроения «вниз», в среду коммунальных элит.
Особой проблемой стала Пиза, формально входящая в состав домена Матильды ди Каноссы. Это был сильный торговый город, который уже в 1050-е годы военным путем взял под свой фактический контроль Корсику, конфликтовал с Генуей, и получал большие прибыли от торговли. С самого начала противостояния между папами и императорами город выбрал сторону последних, игнорируя волю своего сеньора в лице маркграфини Тосканской. До прямого противостояния не доходило, но власть Матильды в городе признавалась слабо, а император получал постоянную политическую и финансовую поддержку. В 1081 году в знак признательности за нее Пизе императором была дарована хартия, по которой город приобрел широчайшее самоуправление, и по факту стал независимым, подконтрольным напрямую владыкам Священной Римской империи, хотя де-юре это не было закреплено. Потеря Пизы была чревата серьезными проблемами, и советники Матильды настаивали на силовом решении проблемы. Однако в это же время шли тяжелые боевые действия с императорской армией, а завоевание и силовое подчинение ценного города было чревато большими затратами, причем сама Пиза могла пострадать так сильно, что потеряла бы всякую ценность – а этого герцогиня хотела в последнюю очередь.
Тогда решено было действовать хитростью. После победы над императором и установлением временного перемирия Пизой занялись вплотную. Самым эффективным способом всегда были кнут и пряник, а для этого требовалось как-то надавить на горожан, одновременно дав привлекательную альтернативу. В случае с кнутом Матильде помогли Папа Римский и остров Корсика. Дело в том, что еще в середине столетия в Риме были подделаны новые документы о «Даре Карла Великого», согласно которому Святой Престол имел верховный суверенитет не только над рядом территорий в Центральной Италии, но и над островами Корсикой и Сардинией, которые якобы входили в состав Папской области с незапамятных времен [2]. Островитянам эта идея понравилась, и в 1077 году народное собрание признало папу своим сюзереном. На тот момент Григорий VII действовал осторожно, и решил не спешить с развитием этих отношений, опасаясь реакции императора, но при этом подчинил епископа Корсики архиепископу Пизы, что способствовало закреплению острова за пизанцами. А в 1088 году папа Урбан II огласил план о переводе Корсики под прямую юрисдикцию Рима, тем самым забрав его у Пизы. К этому добавились действия герцогини — ряд притеснений пизанских патрициев, угроза конфискации их товаров и имущества, и визит победоносной тосканской армии к стенам города с установлением его фактической блокады с суши и моря, причем в последнем случае блокаду осуществляли корабли, нанятые в Генуе, сопернице Пизы. Ловушка, в которую попал город, оказался настолько плотным и внезапным, что горожане оказались совершенно не готовы к такому повороту, и не имели возможности организовать сопротивление. Император также пока не имел возможности помочь пизанцам. Два месяца блокады города едва не привели к голоду, и тогда консулы города обратились к герцогине Матильде с готовностью выслушать ее требования.
А требования герцогиня выдвинула весьма неожиданные. Неудобными, но предсказуемыми пунктами были признание суверенитета Матильды и ее потомков над Пизой, а также размещение в городе на постоянной основе ее гарнизона. При этом взамен предлагалась поддержка герцогини во всех крупных начинаниях горожан, что было отнюдь не лишним, выгодные внутренние торговые тарифы, сохранение самоуправления, установление некоторых дополнительных привилегий, и многое другое в подобном духе. Матильда также обещала приложить все усилия, дабы уговорить папу вернуть Корсику пизанцам, хотя тот вообще действовал лишь по ее просьбе. Но самое главное – она официально объявила о том, что собирается в ближайшее время создать Романскую торговую лигу для городов, в первую очередь тех, которые подчинялись ей самой, для осуществления совместной экономической деятельности. Это позволяло собрать воедино огромные ресурсы, что в условиях конкуренции между Пизой, Генуей и Венецией могло склонить чашу весов в пользу того города, который вошел бы в этот союз. Венецианцы идеей особо не интересовались, имея свои планы на будущее [3], а вот генуэзцы вполне увлеклись таким союзом – ибо союзу требовался развитый морской порт для оборота товаров, и в случае ухода Пизы под императора и разрастания конфликта с Матильдой ди Каноссой только Генуя могла стать таким портом, что сулило колоссальные выгоды генуэзцам, и катастрофу пизанцам. И представители Пизы прекрасно осознали и выгоды такого союза, и угрозу в случае продолжения сопротивления. План, составленный герцогиней, сработал идеально. И без того испытывающие серьезную угрозу кошелькам из-за блокады, пизанская городская элита не удержалась перед обещанными горами золота и протекцией со стороны тех, кто пока что соблюдал все условия заключенных договоров.
Подписав все нужные документы и согласившись со всеми условиями, Пиза стала вновь подконтрольной герцогине ди Каноссе, вернула себе Корсику, и стала одним из активнейших сторонников создания Романской лиги. Если поначалу та была всего лишь способом принудить город к смирению, то уже с 1090 года идея стала приобретать плоть и кровь, а в 1092 году, после впечатляющей победы над императором, Урбан II лично благословил объединение итальянских городов, и включил подконтрольные ему населенные пункты в состав формирующейся организации. Уже к началу крестовых походов лига стала набирать мощь, и приносить все большие прибыли как его городам, так и их сеньорам в лице понтифика и герцогини ди Каносса. Как и обещала, она поддерживала пизанцев, а пизанцы поддерживали ее, в том числе во время крестового похода против сельджуков в 1101 году, когда помощь города герцогу ди Фиренце оказалась во многом решающей. Само собой, что как крупнейший город и порт лиги, Пиза заняла лидирующее в нем положение, и уже в 1108 году ее флаг, белый 12-конечный крест на алом фоне, стал использоваться в качестве торгового флага Романской лиги и всех владений его главного покровителя, а со временем – и как знак всех судов Романьи, военных и торговых [4]. Ресурсы союза, оказавшись в руках города, стали тратиться на укрепление его позиций и собственную ограниченную внешнюю политику, которая, впрочем, поощрялась герцогиней. Так, на деньги организации снаряжались рейды к берегам сарацин с целью их грабежа и разорения, а в начале XII века целые флоты и небольшие армии под флагом Пизы участвовали в войнах в Испании. Получив такие выгоды, о независимости Пиза позабыла, подтянув за собой и прочие города, зажатые между кнутами и пряниками сразу с нескольких сторон. А вкупе с прочими мерами власть Матильды ди Каноссы в ее государстве укрепилась, и начались процессы постепенного слияния всех ее оторванных друг от друга земель в единое целое.
Впрочем, далеко не все складывалось так, как хотелось бы Джан Чезаре и Матильде. Проблема крылась в герцогстве Сполето, их главном титуле, чьи территории они практически не контролировали. Местные города – Риети, Л’Акуила, Ареццано, и многие другие – уже развились в достаточной степени, чтобы создать собственное самоуправление, и вести самостоятельную политику. Под контролем герцогов территории находились преимущественно номинально, по факту же налоги и пошлины поступали с перебоями, многие указы не выполнялись, отряды в армию герцогини не предоставлялись. Кроме того, с начала XI столетия для территорий герцогства Сполето появилась новая угроза – норманнские бароны. Даже осев в Южной Италии, эти очень дальние потомки скандинавов (а может и вовсе собственно французы) все равно страдали дурными наклонностями, и любили ходить в грабительские набеги – на соседних баронов, или же другие государства [5]. Пограничные территории – Лацио и герцогство Сполето – страдали лишь немногим меньше, чем сама Южная Италия. Местные города были вынуждены тратить немало ресурсов на свою защиту, и отказывали герцогине в помощи в том числе из-за того, что опасались крупных набегов норманнов, которые случались с завидной регулярностью. Только в 1092 году, когда Матильда победила императора, на территории Сполетского герцогства были сожжены 3 деревни, и разграблены еще несколько. Сделать с этим герцогиня в бурные годы ничего не могла, и потому проблема набегов и потери контроля над южными владениями так и осталась нерешенной вплоть до самой ее смерти. Единственной мерой, которую она смогла предпринять, было расширение герцогства Сполето на юг с разрешения Рима, формально владеющего княжеством Беневенто, и владевшим этими землями. Это несколько упростило оборону южных границ, но проблему буйных соседей с юга не сняло. Даже последними вестями, которые она получила перед тем, как отойти в мир иной, стала новость об очередном визите южных соседей, разграбленных деревнях и убитых крестьянах. Проблему это предстояло решать уже ее потомкам.
Королевство Романья
Территория Романьи указана примерно, так как точно установить, кто чем владел в XI веке в Италии крайне сложно. Плюс, не стоит забывать, что все что к востоку от Апеннин — короной практически не контролируется.
Конец правления Генриха IV даже после возвращения на его сторону Вельфов оказался тяжелым и мрачным. Второй сын императора, Генрих, избранный вместо Конрада королем Германии, также недолго оставался на его стороне. В 1104 году он, сорвав военную кампанию против мятежных феодалов, покинул войско отца и отрекся от него, заняв сторону церкви в борьбе за инвеституру. Мотивация его была простой – император, отлученный от церкви и вынужденный постоянно бороться с мятежниками, мог потерять не только корону, но и родовые владения, которые в таком случае могли не достаться Генриху-младшему. При этом, в отличие от отца, он был политиком-реалистом, и четко осознавал, кто именно правит балом на «той» стороне при слабовольном понтифике Пасхалии II, потому поспешил установить близкие контакты с Джан Чезаре ди Фиренце и Матильдой ди Каносса раньше, чем с самим Римом, считая их не только фактическими главами церковной партии, но и самыми могущественными людьми в Священной Римской империи, с которыми не зазорно было общаться как с равными, исключительно ради собственной выгоды. Тосканские супруги оценили шаг, и пошли на сближение с потенциальным императором, добившись от него ряд обещаний, и дав определенные гарантии. В 1105 году папа освободил Генриха от клятвы верности отцу, и тот вскоре захватил в плен императора и вынудил его отречься от короны. Вскоре после этого Генрих IV попытался собрать войско и свергнуть сына, но в августе 1106 года неожиданно умер, оставив после себя плохую память.
Параллельно с этими событиями разворачивалось действо в Риме. Пасхалий II был человеком богобоязненным, разумным, но достаточно слабовольным, и находился под постоянным влиянием окружения, которое в свою очередь в значительной мере контролировалось Матильдой ди Каноссой. А Матильде в это время требовался титул, ставящий ее род сообразно тому влиянию, которое она оказывала на Италию, и соответствующий ее амбициям. Таковым могла стать лишь королевская корона. Заполучить ее в обычных условиях, будучи вассалами императора, не представлялось возможным, но в 1105 году звезды встали в ряд – Джан Чезаре после крестовых походов почитался поданными едва ли не как живой святой, немногим меньший авторитет имела сама Матильда, которая дополнительно укрепила свою власть в Центральной Италии, и оба они не без оснований считались ревностными защитниками католической церкви и Святого Престола. И герцогиня, набравшись наглости, попросила у папы Пасхалия II, бывшего практически ее марионеткой, королевскую корону. Причем корона эта была необычной, основанной на старом проекте папы Стефана IX – Матильда за себя и потомков соглашалась по королевскому титулу остаться вассалом Святого Престола, и ревностно защищать его от внешних угроз, вторжений императоров и иноверцев, поддерживать мир в Центральной Италии, и все в таком роде [6]. При этом от Генриха, будущего императора Священной Римской империи, было получено согласие на подобную коронацию, но лишь при ряде условий, главным из которых было утверждение титула королевства вне империи, с сохранением статуса Матильды и ее потомков на уровне герцогов во внутриимперских отношениях. Учитывая все заслуги, компромисс с королем Германии, давление со стороны герцогини и перспективы получения карманного короля с войском для защиты Рима, Пасхалий II в конце концов согласился.
Коронация прошла на Рождество 1105 года, в тот же день, когда король Германии низложил императора Священной Римской империи. Папа Римский лично возложил короны на головы 65-летнего короля Джованни I Чезаре и 59-летней Матильды I, именуя их как Rex Romanorum, т.е. римскими королями. От этого титула, который вообще впервые использовался именно Генрихом IV, отказался еще его старший сын Конрад, и король Германии Генрих V лишь подтвердил отказ, окончательно утвердив вместе с папой титул наследника императоров как Rex Teutonicorum [7]. Также Генрих возвысил статус Тосканы от маркграфского до герцогского, дабы именовать в империи свежеиспеченных королей герцогами Тосканы и Сполето. Само королевство Джованни и Матильды получило название на латинском Romania, или же Романья (Романия), что прямо указывало на связи с Римом и Святым Престолом. Как и предусматривалось изначально, они остались вассалами Священной Римской империи, и при этом стали еще и вассалами епископов Рима. Двойное подданство могло показаться обременительным, но на деле оно лишь означало, что между двумя сюзеренами, бывшими непримиримыми врагами, всегда можно было выбрать более удобного, формально не предавая другого, что закладывало богатую основу для различного рода дипломатических манипуляций. Столицей нового королевства стала Флоренция – защищенная от вторжений с севера, близкая к Риму, да к тому же бывшая родным домом Джан Чезаре и его детям. Помимо обязательств по защите Святого Престола и признания его верховным сюзереном, Романья также обязывалась гарантировать неприкосновенность церковного имущества на своей территории и ежегодно выплачивать в папскую казну определенную сумму денег за исключением тех лет, когда королевство вело войны для защиты Рима.
На этом триумф Матильды и Джан Чезаре не завершился. В 1110 году Генрих V, не желая отказываться от инвеституры и уступать Риму вопреки ранним договоренностям, двинулся с большим войском на Рим. Романская армия встретила его в долине реки По, и в Лацио они уже маршировали вместе, а король Германии со своей семьей ехал во главе процессии вместе с семейством своих вассальных герцогов с королевскими коронами. Папа Пасхалий, предчувствуя неладное, обратился с требованием объясниться и прекратить вторжение, на что лишь получил от Матильды ответ – Генрих едет в Рим для коронации и переговоров касательно инвеституры, при этом он согласен на уступки, если папа также сделает ответные уступки, а армию он с собой взял потому, что…. Боится их, романских королей, и считает себя в безопасности только рядом с большим войском. Ну а мы, романские короли, с армией обеспечиваем надзор за ним, дабы тот не сорвался, и не натворил бед. На вопрос, каких уступок ожидает король Германии, Пасхалий II был уведомлен, что ему будет достаточно передачи ряда церковных владений к северу от Альп, и отказа Святого Престола от его де-юре владений вне Лацио, т.е. городов и земель восточной части бывшего Равеннского экзархата, которые понтифику подарили Каролинги. При этом королева втайне поделилась с папой обещанием того, что сделает все, чтобы император не получил эти земли, и они так или иначе вернулись в состав Патримония Святого Петра спустя какое-то время. Учитывая, что эти территории и так практически не контролировались Святым Престолом, потеря эта была не слишком значительной [8].
Не имея иного выхода, Пасхалий II, вопреки возмущению кардиналов, подписал отказ от своих восточных титулов, и выполнил все требования Генриха V. В ответ тот оставил армию в Умбрии, и лишь в сопровождении небольшой свиты и королей Романьи явился в Рим, не способный ни на какие неожиданности [9]. Осознавая, из какой передряги он только что вышел, Пасхалий короновал Генриха императором, и после долгих переговоров добился заключения конкордата с империей под влиянием Матильды и Джан Чезаре. Император отказался от своих претензий инвеституру кольцом и посохом и провозгласил свободу выборов епископов. Папа, со своей стороны, признал, что епископы должны получить инвеституру и скипетром (со стороны светской власти), что епископские выборы должны проводиться в присутствии императора или его представителей, что в случае спорных ситуаций при избрании император будет иметь право голоса. В Бургундии и Италии папа сохранял право исключительной инвеституры — без согласия императора. В результате этого конкордата император сохранил в своих руках инструменты воздействия на выборы епископов в Германии, но отказался от многого в отношении епископских выборов в Италии и Бургундии. Долгая борьба за инвеституру закончилась компромиссным договором, который, казалось, может установить мир между империей и церковью хотя бы на какое-то время.
Генрих V, решивший одну из самых крупных своих проблем благодаря королям Романьи, окончательно убедился в выгодности сотрудничества с теми, кто фактически стал причиной падения его отца. Понимал он также и то, что пока он занят в Германии, то в землях к югу от Альп происходит черт знает что, никто толком не в состоянии контролировать происходящее, и рано или поздно это может привести к полной потере Италии. Проезжая через Анконскую марку, созданную еще в 1090 году, но абсолютно не контролируемую им, он целиком осознал, насколько серьезной является проблема отсутствия контроля в Италии – если не короли Романьи, то кто-то другой мог бы в сложившемся вакууме власти перехватить власть, и использовать ее против императора. Этому региону требовался наместник, или, точнее – имперский викарий, который управлял бы регионом от его имени. В 1111 году он решил назначить викарием именно Матильду ди Каноссу, уже старую, болеющую подагрой, но сохранявшую ясность ума и политическое чутье. Тогда же решила и вопрос с землями, от которых Пасхалий II отказался в письменной форме. Там уже существовали три марки, и Генрих создал еще один титул – герцогство Романью, включив в него все остальные земли к югу от реки По. И марки, и герцогство он передал Матильде ди Каноссе, и с той поры правители Романьи стали едины в своей титулатуре, различаясь лишь рангами – герцогами в империи, и королями вне ее. Обещание королевы Пасхалию II было выполнено – император не управлял утраченными территориями, а Святой Престол косвенным образом сохранил за ними контроль практически в той же степени, что и ранее. Лишь спустя какое-то время открылась правда — сделано это было по предварительной договоренности между Генрихом и Матильдой. Таковой оказалась цена за императорскую корону и уступки церкви по части инвеституры.
Матильда и Джан Чезаре могли быть целиком довольны собой. Своим детям они оставляли обширные территории и королевскую корону, богатства и влияние в Италии, и пост имперских викариев, который Генрих обещал оставить специально для представителей Флорентийского дома. В Риме находился марионеточный папа, а император вскоре увяз в германских делах, и оказался не в состоянии попытаться вновь утвердить свою гегемонию к югу от Альп. В грядущие поколения супружескую чету из Романьи станут называть величайшими людьми столетия в Италии, а то и во всей Европе. Однако после обретения новых титулов у них уже оставалось не так много времени. В 1112 году скончался Джованни I Чезаре, доживший до почтенных 72 лет. Матильда к тому времени уже передвигалась на стульчике с колесами, страдая от подагры. Достигнув величия, получив титул имперского викария и королевскую корону, она враз потеряла остатки сил и воли к борьбе, и после заключения Римского конкордата тихо доживала свою жизнь в фамильном замке Каносса, умерев в 1115 году в возрасте 69 лет. Вместе с ней ушла целая эпоха в истории Италии, а заодно и вся та сила репутации, авторитета и опыта, добытого десятками лет борьбы. Не успели дети и внуки оплакать покойную, как над Романьей сгустились тучи, и появилась реальная угроза утратить все, что досталось им в наследство. Свежеиспеченным правителям из Флорентийского дома предстояло вновь бороться за выживание между Римом и Священной Римской империей, и никто не знал, чем закончится эта борьба.
Примечания
- Этот процесс и без того происходил естественным образом, но занял несколько больше времени. Здесь же, при стимулировании оного, можно сформировать достаточно монолитную элиту и «средний класс», с которыми будет гораздо проще справляться.
- Именно на основе этого документа в начале XIV века было создано королевство Сардинии и Корсики, позднее – просто Сардинское.
- Пиза развивалась в первую очередь как торговый город-государство – впрочем, как и Генуя, которые мало производили, но много торговали. Могущество Венеции же состояло в том, что она сосредотачивала под своим контролем и другие развитые города, которые не только торговали, но и производили продукцию. В результате, имея в качестве опоры полные и развитые цепочки производственных циклов (добыча или закупка сырья – производство – продажа товаров), Венеция сама по себе была куда более развитой экономически, чем любые ее конкуренты, начиная от Амальфи. Что и предопределило ее главенство среди прочих итальянских торговых и не очень городов-государств, не считая небывалого уровня сплоченности венецианской политической элиты.
- Не то чтобы так будет вечно, но на пару-тройку столетий решение вполне себе даже ничего. А может и дольше….
- В этом плане южноитальянские феодалы – те еще отморозки. Причем во время господства норманнов творился жесткач, но когда им на смену пришли французы – все стало еще более жестко и разнузданно. За время господства ТАКИХ феодалов население Южной Италии сократилось в два раза. Порядок навели только испанцы, и то не сразу – лишь в XVI веке.
- И в этом нет ничего уникального – с таким же прицелом папы обращались к Каролингам, потому же пытались утвердить верховенство в Священной Римской империи, и уже в более поздние времена согласились предоставить корону Сицилии Анжуйскому дому. Ведь имея более или менее крепенькое «карманное» королевство, а то и империю, всегда можно было отбиться от внешних угроз, при этом не вкладываясь самостоятельно в создание собственных вооруженных сил. Тем более что у Святого Престола до использования кондотьеров с этим были серьезные проблемы, да и во время тоже.
- Тут есть один узкий момент, которому я посвятил отдельную статью, опубликованную перед началом текущего цикла. Именно в таком раскладе, именно в этот момент забрать у императоров титул Rex Romanorum, который только-только был использован в первый раз, вполне реально, особенно учитывая податливость Генриха V на тот момент. Правда, у этой податливости есть своя граница, но об этом – уже в следующей статье….
- В реале Пасхалий II отказался вообще от всех приобретений церкви со времен Карла Великого, из-за чего начался отдельный политический цирк, и договор так и не вступил в силу. На фоне этого уступка де-юре территорий, которыми де-факто папа на тот момент и так не управлял – куда менее возмутительный и трудный шаг.
- В реале он из-за возмущения клириков умудрился наломать целую кучу дров в Риме, прибыв туда с армией. После комплекта залетов, включая посадку папы в темницу, его отлучили от церкви, и вся Европа окончательно убедилась, что Генрих V – козел тевтобургский немногим лучше своего папаньки, даром что достаточно способный и умный политик (когда вино в голову не бьет).
