Круглый стол в газете «Правда», посвященный Дню космнавтики.
Состав участников этого «круглого стола», посвящённого юбилейному Дню космонавтики, по-своему необычен: здесь не было космонавтов. В то же время гости редакции были тесно связаны с космонавтикой.
Олег Дмитриевич БАКЛАНОВ так и назвал свои мемуары: «Космос — моя судьба». Его космическая судьба началась на Харьковском заводе имени Т.Г. Шевченко, среди продукции которого изделия для космоса занимали важнейшее место. Его «вахта» в Министерстве общего машиностроения СССР тоже сохраняла космическую ориентацию. От звёздных проблем не отлучила и работа на постах секретаря ЦК КПСС и заместителя Председателя Совета Обороны СССР. О качестве несения этой вахты убедительно свидетельствуют Звезда Героя Социалистического Труда и Ленинская премия. Владимир Степанович ГУБАРЕВ известен прежде всего как правдист, но он также писатель, драматург, сценарист. С Юрием Алексеевичем Гагариным он был знаком с первого дня космической эры. Премии Ленинского комсомола он был удостоен за публикации о космосе и космонавтах. Он первым из правдистов получил Государственную премию СССР — за произведения, в которых серьёзное место занимала тема космоса. Она и сегодня остаётся одной из главных в его творчестве. Генерал-лейтенант Георгий Петрович ШИБАНОВ — одна из легенд отечественной авиации и космонавтики. Нет, он не устанавливал мировых рекордов скорости или дальности полётов. У него другие рекорды: он был одним из самых молодых за все годы лауреатов премий Советского государства в области науки и техники. Сталинскую премию молодой техник получил в 20 (двадцать!) лет. Второй его рекорд — спасённые от гибели и травм космические и лётные экипажи и от аварий — самолёты и космические аппараты. Доктор технических наук, профессор, заслуженный деятель науки и техники РФ, он входит в тесный круг ведущих специалистов страны, чьи работы по безопасности полётов уже стали классикой.
Подвиг советской эпохи
Разговор на «круглом столе» начался вступительным словом главного редактора «Правды», члена Президиума ЦК КПРФ, депутата Государственной думы Бориса Олеговича КОМОЦКОГО:
— В ХХ столетии в нашей стране произошли три события глобального значения. Во-первых, Великая Октябрьская социалистическая революция, давшая старт скачку от общества, в котором господствовала эксплуатация человека человеком, к обществу социального равенства. Во-вторых, Победа в Великой Отечественной войне над гитлеровской Германией, Победа, в которой главная роль принадлежала советскому народу. В-третьих, выход человека в космос. Есть все основания говорить, что эта цепочка событий является цепочкой причинно-следственных связей. В самом деле, Победа Советского Союза в Великой Отечественной войне — это, как справедливо отмечал Сталин, победа советского общественного и государственного строя, то есть следствие победы Великого Октября. А космическая победа, когда советский человек коммунист Юрий Гагарин первым достиг космических высот, была не только подвигом одного человека, но и подвигом народа, народа-победителя.
55 лет прошло с того исторического и героического дня. За эти более чем полвека свершилось много светлых и чёрных событий. Но 12 апреля остаётся окрашенным советскими символами и советской сущностью, и изменить этот его смысл не решаются даже те силы, для которых антисоветизм стал сутью их поведения, а то и существования. Формально 12 апреля можно назвать отраслевым праздником, таким же, как День металлурга, День учителя, День танкиста. Но фактически он превратился в народный праздник, в праздник созидательного социалистического труда и советского героизма. В социальном смысле он выполняет как минимум функцию укора нынешней капиталистической системе.
Владимир Степанович Губарев на сегодняшний «круглый стол» принёс свою книгу «Зеркало фантазий». В этом интересном издании есть удивительно показательный эпизод. В беседе с заместителем директора Федерального ядерного центра России вы, Владимир Степанович, задаёте ему очень важный для понимания современности вопрос: «Выходит много книг с воспоминаниями. Пишут их все — от теоретиков до работников секретных служб. Я читаю почти всё, что издаётся. Замечаю одну особенность: все эти книги — «ностальгические», если можно так выразиться. Я имею в виду, что все авторы вспоминают прошлое с грустью: мол, как хорошо им было тогда… Почему? Неужели сейчас менее интересно?»
И вот как отвечает современный крупный организатор прорывной отрасли науки:
«Нет, конечно. Но тогда стояла стратегическая цель, государственная задача, которая была приоритетной. А потому было особое отношение к этим работам. Сегодня же акценты несколько сместились, а потом возникли проблемы, которых в прошлом не существовало. В частности, привлечение к нам молодёжи. А тогда было понимание важности задач, которые решают специалисты в Центре».
В этом диалоге очень точно вскрыта альтернативность двух социальных систем. Поэтому сегодня как космос, так и ядерная физика ни для власти, ни для пропаганды, которая её обслуживает, перестали быть социально значимыми сферами. И День космонавтики всё заметнее превращается в политический праздник. Если бы нынешней системе было по зубам, она бы отменила и его, как отменила праздник годовщины Великой Октябрьской социалистической революции.
Этот день незабываем
Владимир ГУБАРЕВ. В истории нашей страны было много важных событий. Одни из них и сегодня почитаются за значимые даты, отношение к другим изменилось, но я знаю точно, что отношение к 12 апреля невозможно ни оспорить, ни изменить. Этот день нельзя ни вычеркнуть, ни переиначить. Можно оспорить значение той или иной битвы, можно поставить под сомнение даже значение войны.
Единственное событие в истории, которое оценивается очень точно и значение которого никто не может оспорить (такие попытки одно время предпринимались, и даже были заявления, будто Юрий Гагарин в космос не летал, но это такая чепуха, которая моментально опровергается), это факт первого полёта в космос, совершённого Гагариным. Именно с этой точки зрения надо подходить к событию, которое мы сейчас отмечаем.
Что такое полёт Юрия Гагарина? Вот рядом с нами человек, который всё знает о сложностях и проблемах полётов. Со сколькими проблемами, связанными с безопасностью космических полётов, вам, Георгий Петрович, пришлось столкнуться, сколько их зарегистрировать?
Георгий ШИБАНОВ. 258. Но при этом было только два случая с летальным исходом. И они зависели не от космонавтов, а от того, что мы торопились и не доработали технику. А если говорить о наших космонавтах, то во всех случаях они выходили из критических ситуаций с честью. И не только за счёт своей тренировки, не только за счёт познаний. Надо отметить, что значительные резервные мощности были у вручённой им космической техники, и они позволяли нам и после пожара, и после нестыковки выходить из трудного положения с успехом.
В.Г. 258 проблем, установленных специалистами, отвечавшими за безопасность полётов.
Г.Ш. Это только за время моей работы.
В.Г. Полёт Гагарина, на мой взгляд, был одним из самых проблемных. Непосредственно перед первым полётом человека были экспериментальные полёты с собачками. Первый полёт, которым я занимался, проходил 1 декабря 1960 года. Будучи ещё корреспондентом «Комсомольской правды», я должен был встречать Пчёлку и Мушку. Их орбитальный полёт, длившийся 24 часа, прошёл успешно. Однако на заключительном этапе схода с орбиты из-за отказа системы стабилизации тормозной двигательной установки величина тормозного импульса оказалась недостаточной. Траектория спуска оказалась нерасчётной, что грозило приземлением космического секретного объекта вне территории СССР. Спускаемый аппарат не вошёл в атмосферу в расчётное время и был взорван системой автоматического подрыва объекта.
24 декабря состоялся полёт собачек Жульки и Жемчужины. При возвращении не отделилась третья ступень, и аппарат упал в Туруханской тайге. Собачек нашли и спасли. Жулька потом жила у академика О.Г. Газенко. Следующие несколько полётов были успешными, но эти два не могли не вызывать беспокойства.
Однако полёт откладывать было нельзя. Дело в том, что на 20 апреля был назначен старт американца Алана Шепарда. Да, это был 15-минутный прыжок в невесомость. Но если бы он полетел первым, то приоритет был бы у США. А соревнование с Америкой тогда очень многое определяло.
Перед полётом Гагарина многие медики считали, что космонавт, выйдя на орбиту, неизбежно сойдёт с ума. Поэтому вся автоматика была заблокирована, чтобы человек не мог вмешаться в её работу. И только в крайнем случае, если возникнет необходимость перейти на ручное управление, космонавт должен был поочерёдно вскрыть два конверта: увидев написанное там число, набрать его, и тогда включался пульт ручного управления. Правда, Сергей Павлович перед запуском Юрию сказал, что кодовое число 25.
Видно, последние восемь минут полёта были непростые, хотя, несмотря ни на что, космонавт старательно вёл все записи о происходившем в бортовом журнале. В самолёте, возвращавшем первого в мире космонавта с места приземления, какое-то время у Гагарина был отчуждённый, растерянный вид.
Виктор ТРУШКОВ. Георгий Петрович, а когда вас судьба свела с космическими проблемами?
Г.Ш. Начальником отдела безопасности полётов я был назначен перед запуском Владимира Комарова, с которым мы вместе учились в академии и дружили.
В.Т. Олег Дмитриевич, а как вы во время первого полёта человека в космос были связаны с космическими проблемами?
Олег БАКЛАНОВ. Незадолго до того, как 12 апреля 1961 года был выведен на орбиту космический аппарат с Юрием Гагариным на борту, я был назначен начальником цеха. Успешный старт ракетоносителя с космическим кораблём «Восток» обеспечивала аппаратура нашего завода. На самом предприятии в этот период происходили серьёзные перемены: резко возрастали объёмы производства, осваивались новые технологии, строились производственные корпуса, оснащаемые высокопроизводительным оборудованием. На боевом дежурстве стояли баллистические ракеты Р-12, укомплектованные аппаратурой нашего завода. Именно эти ракеты оказались в центре событий мирового масштаба — Карибского кризиса.
Очень ответственная работа по созданию и дальнейшей модернизации нового ракетного комплекса УР-100 тесно связала нас с выдающимися учёными-конструкторами В.Н. Челомеем, Н.А. Пилюгиным, В.И. Кузнецовым, научила быть инициативными и, если хотите, отважными. В какой-то момент надо было провести модернизацию системы управления или создавать ракету нового поколения. Наш директор В.П. Лысов на совещании у министра С.А. Афанасьева предложил модернизировать и изготовить аппаратуру силами предприятия. Нас поддержали. В результате был создан ракетный комплекс УР-100К, который был самым массовым и самым надёжным.
В.Т. Владимир Степанович, расскажите о своём 12 апреля 1961 года.
В.Г. В канун старта Юрия Гагарина мне довелось побывать в «институте Волынкина», то есть в том самом институте, где готовились первые космонавты к полётам. Я написал большой репортаж, завизировал его и поздно вечером приехал с ним в редакцию. Было уже около полуночи. Заканчивалось 11 апреля. Задерживать газету или нет? Репортаж всё-таки сенсационный. Да и заголовок соответствует: «Завтра полетит человек!» Но полетит ли он завтра? В этом все сомневались: и Юрий Воронин, главный редактор, и Михаил Хвастунов, заведующий отделом науки. Посчитали, что запуск состоится 14 апреля, а потому и было решено напечатать мой репортаж именно в этот день.
Позже все мы сожалели о том, что не задержали выпуск номера…
Пропасть между двумя эпохами
В.Т. И с того дня прошло уже 55 лет. За это время у отечественной космонавтики появилась богатейшая история. Её первые страницы в основном известны современникам тех свершений. Они подавались ярко и даже эпохально. А сегодня официоз если и вспоминает о космосе, то буднично. При этом и нынешняя власть, и её агитпроп вынули из освоения «звёздного мира» труд и подвиг. Такое впечатление, что это делается сознательно.
Г.Ш. Моя работа заставляла и заставляет смотреть на освоение космоса более прозаически и даже чаще обращать внимание на недоработки, снижающие безопасность полётов. Но если говорить об освоении космоса как общественном процессе, то нельзя не заметить, что приход буржуазной власти в начале 1990-х сказался не только снижением внимания к освоению космоса, но и разрушением ряда достижений советского времени.
В самом начале 1990-х решением Б. Ельцина и В. Черномырдина в угоду США были прекращены все работы по уже созданному в пилотируемом варианте кораблю «Буран» и по наиболее экономичной для своего класса и экологически чистой ракете-носителе «Энергия». В пожарном порядке по их указанию, несмотря на успешный подъём «Бурана» (единственный беспилотный полёт этого корабля многоразового использования состоялся 15 ноября 1988 года) на самолёте-носителе «Мрия», были расформированы отряды космонавтов, готовившихся для полётов на челноке, и обескровлен сложнейший уникальный термобарокамерный комплекс в составе Государственного лётно-испытательного центра имени В.П. Чкалова.
О.Б. Программу «Энергия-Буран» окончательно закрыли в 1993 году, но работы по ней были приостановлены тремя годами раньше, когда президентом был Горбачёв. Он однажды мне выговаривал: «Ты почему всё время смотришь на американцев словно через амбразуру дота?» Говорю: «Я отвечаю за обороноспособность Советского Союза. А американцы всё делают, чтобы её ослабить». Посмотрел на него и подумал: «А в твоих глазах — американская амбразура».
Я всегда считал решение о создании многоразовой транспортной космической системы (МКТС) «Энергия-Буран», принятое ещё в середине 1970-х годов, правильным, взвешенным, обоснованным и вынужденным. Его необходимость диктовалась интересами обороны и безопасности страны. Одновременно это решение способствовало научно-техническому развитию страны. Космическая техника обеспечивала появление самых передовых технологий. Она делала невиданные успехи не по причине модного увлечения, а из-за потребности в прорывных, принципиально новых решениях. Достаточно сказать, что только для того, чтобы «увязать» систему «Энергия-Буран», потребовалось разработать, испытать и изготовить до 70 наименований материалов с характеристиками на порядок выше тех, которые в то время эксплуатировались в технике. Это были материалы и техника будущего.
Создание системы «Энергия-Буран» позволило получить около 600 новых технологических решений, которые в советские годы начали внедряться в народное хозяйство страны и должны были обеспечить непосредственный и прямой экономический эффект.
Создание МКТС «Энергия-Буран» — это перспектива развития транспортно-космических средств. Это — будущее в развитии космической и авиационной техники, объединяющей в себе все передовые принципы и достижения космонавтики и авиации. К тому же это был важный шаг к обеспечению высокой конкурентоспособности нашей страны на международном космическом и авиационном рынке. Напомню также, что работа МКТС «Энергия-Буран» предусматривала взаимодействие с системой постоянно действующей орбитальной станции «Мир», а в перспективе — с «Мир-II», которая планировалась как объект 100-тонной грузоподъёмности и комфортной размерности.
Г.Ш. Считаю преступлением затопление в марте 2001 года отечественной орбитальной околоземной станции «Мир». Особенно если учесть, что у России имелся резервный функционально-грузовой модуль, близнец которого функционирует и поныне в составе международной космической станции. Была полная возможность тот резервный модуль пристыковать к станции «Мир» и использовать его в качестве базового. Однако господа Коптев, генеральный директор Российского авиационно-космического агентства, и Клебанов, заместитель председателя правительства РФ, курировавший ВПК, при молчаливом согласии президента В. Путина приняли решение затопить станцию. А ведь это был не только базовый модуль. Были затоплены научные модули и более 20 тонн уникальной научной аппаратуры. Отдельные её образцы даже не успели ни разу использовать по прямому назначению.
Изумляет, что инициаторы уничтожения станции «Мир» не соизволили использовать даже возможность доставки с орбитальной космической станции образцов материалов и элементов конструкции, которые в реальных условиях эксплуатации находились столь длительное время. Это же бесценный дар для науки, для разработчиков космических систем будущего. Впечатление такое, что господа выполняли задание как можно быстрее прекратить в России самостоятельные работы, связанные с пилотируемой космонавтикой.
В.Т. Олег Дмитриевич, а каким образом осуществлял руководство космической отраслью Центральный Комитет КПСС?
О.Б. Я приведу конкретный пример. 17 февраля 1976 года ЦК КПСС и Совет Министров СССР приняли постановление «О создании межорбитальной космической системы «Буран». В этом документе указывались заказчик (Министерство обороны СССР) и головной изготовитель (Министерство общего машиностроения СССР, НПО «Энергия»). В нём упоминались «разгонная ступень», «орбитальный самолёт», «буксир», «система управления», 200 километров и т. д. Но облик системы строго не был очерчен. И это не случайно: решение этого вопроса было отдано исполнителям, то есть специалистам.
Патриарх ракетно-космической отрасли и её первый министр Сергей Александрович Афанасьев рассказывал, сколько трудов стоила эта короткая формулировка. Но ею ЦК давал возможность широкого поиска и маневра. Секретарём ЦК, курировавшим тогда военно-промышленный комплекс, был Дмитрий Фёдорович Устинов, вскоре ставший министром обороны, членом Политбюро ЦК КПСС.
С Дмитрием Фёдоровичем мне приходилось встречаться часто: на коллегиях Министерства обороны, на полигонах, при рассмотрении специальных вопросов в узком кругу… Выезды в КБ, на заводы — на всё у Дмитрия Фёдоровича хватало времени. Его звонки по телефону были всегда спокойными, выдержанными, по существу. Он умел советовать, требовать без надрыва и суеты.
В конце 1982-го — начале 1983 года процесс разработки двигателя вышел на «критический» путь в работах по созданию системы «Энергия». В это время я уже был министром, у нас выработался своеобразный ритуал: ежедневные доклады о ходе доработки очередного двигателя, подготовки его испытания. По мере приближения к нему всё больше росло напряжение. Испытания, как правило, начинались в 22 — 23 часа. Но с учётом задержки по разным организационным и техническим причинам заканчивались в час-два ночи, плюс полтора-два часа на анализ. А в связи с настоятельной просьбой Д.Ф. Устинова после этого я должен был ему обязательно звонить.
Где-то на третьем звонке — голос Дмитрия Фёдоровича, как будто он не спал:
— Ну как, Олег Дмитриевич?
Докладываю. Передаю трубку Валентину Петровичу Глушко…
Дмитрий Фёдорович видел, как мы выкладываемся и какие меры принимаем. Он это отслеживал. И никогда не прибегал, даже когда нас преследовали неудачи, к поучениям… Он иногда поддерживал морально и говорил, что «техника требует, чтобы её обхаживали».
Как-то, когда дело уже пошло, звонит Дмитрий Фёдорович и просит в очередной раз:
— Ты обязательно сразу же позвони.
Я отвечаю:
— Вам же надо когда-то и отдыхать. Думаю, будет нормально, если позвоню утром.
Пауза. Каким-то удивительно проникновенным голосом он ответил:
— Олег, если бы ты только знал, как это важно для меня. Позвони сразу.
В.Т. Возможно, у сталинского наркома сохранился сталинский режим дня. При И.В. Сталине всё руководящие работники всей страны спать ложились поздно.
О.Б. Не забудем, что сначала Сталин всячески содействовал развитию авиации: он умел точно определять стратегические направления развития не только общества, но и научно-технического прогресса. Он же стоял и у истоков создания советской ракетной техники. 13 мая 1946 года Иосиф Виссарионович подписал постановление Совета Министров СССР № 1017-419сс «Вопросы реактивного вооружения». Был создан Комитет по реактивной технике при Совмине во главе с заместителем Председателя Совета Министров СССР Г.М. Маленковым. К этой работе были привлечены виднейшие учёные, конструкторы, военачальники: И.В. Курчатов, М.В. Келдыш, М.С. Рязанский, Е.Н. Богуславский, М.И. Борисенко, Г.К. Жуков, А.М. Василевский, М.И. Неделин и многие другие. Разработку ракет возглавило министерство вооружения (Д.Ф. Устинов). В работу включились НИИ и ОКБ, которыми руководили С.П. Королёв, В.П. Бармин, В.П. Глушко, Н.А. Пилюгин, В.И. Кузнецов, коллективы смежных организаций. Первая крупная баллистическая ракета, созданная в Советском Союзе, успешно прошла испытания 10 октября 1948 года, то есть ещё при жизни Сталина.
В.Г. Несмотря на то что не люблю Н.С. Хрущёва, должен сказать, что он точно понял политическое значение освоения космоса и энергично содействовал ему. Активно участвовал в организации работ по освоению космоса Л.И. Брежнев. В подтверждение можно привести два эпизода. Один относится ко времени, когда Леонид Ильич был уже Генеральным секретарём ЦК КПСС. Начавшееся в Крыму и продолжившееся в Москве заседание решало судьбу ракетной техники СССР. Оппонентами выступали академик В.Н. Челомей и сначала академик М.К. Янгель, а затем его преемник В.Ф. Уткин. Челомей предлагал создавать «простые» ракеты, но выпускать их в большом количестве. КБ «Южное», возглавляемое Янгелем, настаивало на создании мощных ракетных комплексов, способных противостоять даже ядерным взрывам. Мнения разделились и у военных, и у гражданских. Вольно или невольно главным судьёй в споре конструкторов и учёных выступил Генеральный секретарь ЦК КПСС. Именно тогда Л.И. Брежнев поддержал КБ «Южное». Это позволило создать серию ракетных комплексов, которые до нынешнего дня стоят на защите страны. До появления идеи «звёздных войн» было ещё более 10 лет, а совещание в ЦК уже определило их бессмысленность: был дан «зелёный свет» ракете СС-18 — натовцы её прозвали «Сатана», равных которой нет и сегодня.
Второй эпизод — трагический: взрыв ракеты М.К. Янгеля на старте 24 октября 1960 года, когда погибли Главком Ракетных войск, маршал М.И. Неделин и ещё 125 человек — учёных, конструкторов, специалистов космонавтики. Председателем правительственной комиссии был назначен секретарь ЦК КПСС, Председатель Президиума Верховного Совета СССР Л.И. Брежнев. Уже на следующий день он был на полигоне и видел всё происшедшее. Он был потрясён. Его слова: «Продолжайте работать, товарищи, мы искать виновных не будем», — до сих пор помнят ветераны ракетной техники. Это было мудрое и верное решение, оно позволило вскоре поставить Р-16 на вооружение, установить ядерный паритет с США. Эта ракета сделала далёкую Америку уязвимой, а значит, ядерную войну — бессмысленной.
Недопустимы даже незначительные просчёты
О.Б. Я помню тот день до мельчайших деталей. Во время совещания раздался звонок прямого директорского телефона. Директор озабоченно взял трубку, выслушал, встал, лицо побледнело: «Меня вызывают к аппарату ВЧ-связи, продолжайте без меня», — и спешно ушёл. Через час стало известно: авария на полигоне, более ста погибших, среди них маршал Митрофан Иванович Неделин.
На ракете стояла система нашего изготовления. Цех опечатан. Ведущий инженер по испытаниям из ОКБ М.К. Янгеля потом вспоминал, что Михаил Кузьмич в своём докладе заявил: «Первое — это то, что только я, как главный конструктор комплекса и технический руководитель испытаний, несу полную ответственность за всё случившееся…» Заключая работу заседания, Брежнев сказал, что «великие дела в военном деле не обходятся без жертв… Похороните своих товарищей и продолжайте работать дальше».
Правительственная комиссия во главе с Л.И. Брежневым работала во всех организациях, причастных к созданию ракеты, в том числе и на нашем предприятии. Я тогда руководил сборочным цехом. Комиссия не предъявила нам никаких претензий. Причиной аварии, как потом выяснилось, была конструкторская недоработка. Но трагедия обозначила принципиальную проблему для всех: ни в каком технологическом звене недопустимы даже незначительные просчёты.
Г.Ш. Трагедия, в результате которой погиб маршал Неделин, была первой крупной, со смертельным исходом, трагедией в отечественной истории освоения космоса. Потом, незадолго до полёта Юрия Гагарина, из-за несоблюдения правил противопожарной безопасности погиб в турбокамере космонавт В.В. Борисенко. (Так в тексте, правильно Бондаренко Валентин Васильевич. — Прим. Redstar72). Из-за несоблюдения требований безопасности при проектировании космической техники и проведения её испытаний погибли космонавт В.М. Комаров и экипаж орбитальной космической станции «Салют» в составе Г.Т. Добровольского, В.Н. Волкова и В.И. Пацаева.
Причиной всех катастроф и у нас, и в США были конструктивные недоработки техники и халатное отношение к своим обязанностям тех, кто несёт ответственность за соблюдение написанных кровью правил обеспечения безопасности. Полностью присоединяюсь к только что сказанным Олегом Дмитриевичем словам о том, что, когда речь идёт о космосе, ни в каком технологическом звене недопустимы даже незначительные просчёты. Конечно, при этом никогда нельзя забывать, что освоение космоса — это всегда, как говорил поэт, «езда в незнаемое». В то же время и отечественный, и американский опыт пилотируемых космических полётов показал, что при соответствующей конструктивной проработке космической техники вероятность успешного завершения полёта близка к 1.
В Советском Союзе отношение к космосу было серьёзным и вдумчивым. Об этой сфере государство и Коммунистическая партия заботились по-настоящему. Но любое проявление политиканства и тогда приводило к непоправимым последствиям. Например, перед последним полётом Владимира Михайловича Комарова было выполнено три технологических запуска кораблей типа «Союз» в беспилотном варианте, и все запуски оказались неудачными. Но в угоду политической конъюнктуре руководящие товарищи приняли роковое решение о запуске корабля «Союз», к тому же без катапультного кресла и без скафандра. После гибели космонавта выяснилось, что все отказы, проявившиеся в его полёте, имели место и при выполнении технологических пусков.
Много неприятностей было при использовании на кораблях типа «Союз» радиолокационной системы сближения и стыковки, имевшей условное наименование «Игла». Из-за её отказов нередко срывалась стыковка в автоматическом режиме. Так, по этой причине не смогли состыковаться экипажи В.Д. Зудова и В.И. Рождественского, Г.В. Сарафанова и Л.С. Дёмина. Экипаж в составе П.Р. Поповича и Ю.П. Артюхина после отказа системы «Игла» пошёл осуществлять стыковку с орбитальной космической станцией вручную. Но при этом риск был предельно высок: если бы ручная стыковка не состоялась, у них уже не осталось бы топлива для возвращения на Землю.
Было принято решение о замене «Иглы» другой системой такого же назначения. Впервые она (её условное название «Арс») была применена на корабле «Союз», который пилотировали Г.Т. Добровольский, В.Н. Волков и В.И. Пацаев. В качестве активного излучателя сигналов вместо работавшего неустойчиво магнетрона был использован один из радиоактивных изотопов. Но перед полётом в процессе наземных испытаний радиационные поля от этой системы по какой-то причине не были сняты. После полёта был установлен факт засветки всех отснятых экипажем фотоматериалов. Так и осталось тайной, какую же дозу радиации получили погибшие космонавты и что было бы с ними, если бы они не погибли из-за разгерметизации спускаемого аппарата. Гибель экипажа заставила разработчиков космической техники не только устранить все 258 сделанных космонавтами замечаний, но и существенно пересмотреть программу обеспечения безопасности космических полётов в целом. В том числе были возвращены скафандры.
Как специалист по безопасности полётов, я, конечно, концентрирую внимание на недоделках и изъянах. Но при этом хочу подчеркнуть мужество и героизм космонавтов. Так, экипажу в составе В.Г. Лазарева и О.Г. Макарова только благодаря личному мужеству, исключительному самообладанию и выдержке удалось, несмотря на замешательство руководства полётом, вручную прекратить полёт при огромной кратковременной перегрузке и осуществить приземление в районе Павлограда на горный склон в ночных условиях.
Я говорил о трагедиях космонавтики ещё в советскую пору. Сегодня ситуация в авиации и космонавтике лишь ухудшилась. По официальной статистике, до так называемой перестройки и «демократических реформ» по вине человека (речь идёт о человеческом факторе на всех ступенях — от проектирования и конструирования до полётов) происходило около 70% лётных происшествий. В настоящее время по вине экипажа и наземных служб происходит более 90% катастроф и аварий.
России нельзя отставать в космонавтике
В.Г. Мы перешли к совсем грустным темам, хотя собрались по светлому случаю 55-летия полёта Юрия Гагарина. Ещё раз хочу обратить внимание на то, каким замечательным был этот человек.
Хрущёву принесли две фотографии, по которым предложили выбрать, кому лететь. Он, посмотрев портреты Гагарина и Титова, сказал, что любой из них первым лететь годен. Тогда ему сказали, что отряд космонавтов выбрал Юрия Гагарина. Этим вопрос и был решён. Он не был рубахой-парнем, умел быть требовательным, особенно, когда возглавил отряд космонавтов. И ещё он обладал удивительным качеством: прямо на глазах рос как специалист, как личность. Этим он выделялся из всего отряда, хотя там собрались люди яркие и талантливые.
Юрий Гагарин с дочерью
А ещё сегодня надо обязательно отметить выдающуюся роль Сергея Павловича Королёва. Он был для каждого из них вторым отцом, а не только Главным конструктором, учёным, руководителем. Сегодня надо обязательно назвать Мстислава Всеволодовича Келдыша. Будучи президентом АН СССР, он сумел нацелить практически всю Академию наук на исследование космоса. Что касается его как учёного, то расчёты космического полёта были выполнены им за 10 лет до того, как первый человек полетел в космос. Невозможно забыть о роли Валентина Петровича Глушко, как и всех тех, кто планировал, готовил, обеспечивал невиданное — полёт человека в космос. 12 апреля 1961 года человечество вышло на новый уровень своего развития.
О.Б. Проблема развития космонавтики может выйти вообще за рамки Земли, когда будут освоены межпланетные полёты, о которых мечтал основатель космонавтики К.Э. Циолковский. Хочу заметить: у современной космонавтики — русское происхождение. Ещё в конце XIX века народоволец Н.И. Кибальчич, сидя в тюрьме и ожидая казни за революционную деятельность, разработал оригинальный проект реактивного летательного аппарата для полёта человека. В ряду пионеров космоса, несомненно, и Ю.А. Гагарин. России нельзя отставать в космонавтике, теоретические и практические основы которой она заложила.
Б.К. Невозможно не согласиться с такими оценками первого полёта человека в космос. Это событие эпохальное. Тем большая гордость, что совершено оно было советским народом, что первым человеком в космосе был коммунист Юрий Гагарин.
Хочу поблагодарить участников нашего «круглого стола» Олега Дмитриевича Бакланова, Владимира Степановича Губарева, Георгия Петровича Шибанова. Думаю, разговор получился достойным события, которому он был посвящён.
Виктор ТРУШКОВ
