К середине 30-х годов, танковые части РККА уже представляли из себя огромную силу. И по количеству и по качеству они без всяких сомнений занимали одно из ведущих мест в мире.
Но, были у танковых частей РККА и определённые проблемы-печали. Одна из них — артиллерия за танками никак не поспевала! Сложно было требовать этого от пушек и гаубиц на гужевой тяге, к тому же при лафетах, не имеющих рессор. Скорость движения артиллерии была в поле 5-6 км/ч, а по шоссе 6-8. Те артсистемы, что в результате модернизации получили новые металлические колёса на шарикоподшипниках с пневматической грузошиной и механическую тягу, по шоссе могли транспортироваться на скоростях 12-15 км/ч (отдельные образцы даже до 25 км/ч) но это был предел – любое злоупотребление неизбежно приводило к риску выхода матчасти из строя. Понятно, танки, такая «скоростная» поддержка по шоссе, не устраивала.
Выходов из данной ситуации было два – либо изобретать рессорные подкатные тележки для скоростной возки орудий, либо делать сами артсистемы самоходными. Последнее было конечно предпочтительнее! Даже на подкатной тележке, у артсистемы оставалось много проблем. Её надо было на эту тележку затащить, закрепить. Потом, снять, развернуть на позиции. А если под огнём? Плюс, нужен буксировщик. Желательно мощный, быстроходный и хоть чем-то, хоть как-то защищённый. А откель ёго узять? Опять на шасси Т-26 лепить? Тогда уж лучше сразу делать самоходку! САУ эти проблемы не только решала, она к тому же всегда готова к бою хоть прямо с марша!
Понимая это, руководство РККА неизменно включало САУ самых различных классов в систему танкоавтотракторного оснащения армии. Но, как ни старались конструктора, им никак не удавалось «осчастливить» механизированные части надёжными и мощными самоходками. В начале 30-х, ещё откровенно паршивые по качеству советские танки просто разваливались при попытке взгромоздить на них хоть сколь-нибудь серьёзную артиллерию.
Кто интересуется темой, прекрасно помнят отчёт о первых испытаниях самого массового танка РККА Т-26, вооружённого убогой полковой трёхдюймовкой. Тут и рассыпавшаяся подвеска и прогнувшийся подбашенный лист и деформированный погон и куча отказов внутреннего оборудования…
Доводка и усиление всего этого требовали времени и общего подъёма качества танкостроения. Когда это свершилось, на вооружение РККА наконец-то принимаются «артиллерийские» лёгкие танки БТ-7А и Т-26-4 в увеличенных башнях которых, стояли всё те же жалкие «окурки» полковых трёхдюймовок, имевших дальность прямого выстрела всего 440 м. что делало их лёгкой добычей даже малокалиберных ПТП – броньки-то кот наплакал. Если с БТ-7А всё более менее «срослось» — для четырёх имеющихся в РККА мехкорпусов было выпущено 150 машин – т. е. фактически по целому артполку в 36 штук на каждый, с запасом, то с Т-26-4 «номер не прошёл». Танк Т-26 при своей «жестяной» противопульной броне скоростными данными не блистал и укомплектованные ими бригады предназначались для непосредственной поддержки неторопливой пехоты, у которой имелись собственные пушки и гаубицы. Соответственно, выпуск Т-26-4 был отменён за неактуальностью.
Тем не менее, учитывая фатальную тихоходность имеющейся артиллерийской матчасти, мечты о мобильной артиллерии не покидали руководство РККА.
И вот, к середине 30-х, коллективу конструкторов под руководством Гинзбурга (шасси) и Сячинтова (артчасть) удалось, можно сказать, совершить прорыв. К испытаниям были подготовлены безбашенная САУ АТ-1 вооружённая более мощной чем КТ специальной танковой пушкой ПС-3, разработанной тем же Сячинтовым, триплекс СУ-5, включавший единообразное шасси на базе Т-26, с установкой дивизионной трёхдюймовки (СУ-5-1), 122 мм гаубицы (СУ-5-2) и 152 мм мортиры (СУ-5-3) и, наконец, САУ с мощной 76,2 мм зенитной пушкой СУ-6 установленной на сильно модифицированном шасси того же Т-26. Плюс титаническая СУ-14 с 203 мм гаубицей.
(Можно сказать – полная гамма самоходок!)
По итогам прошедших в 35-ом году испытаний, на вооружение РККА официально принимаются АТ-1 и СУ-5-2. Впрочем, для АТ-1, положенной ему штатно, пушки ПС-3 не оказалось. Серийное производство орудия ЛКЗ сорвал. Зато в 36-ом выпускается «пробная» партия из 30 СУ-5-2 с планами развернуть в 1937-ом их массовый выпуск. Но, арест Сячинтова по наветам недоброжелателей, перечеркнул не только жизнь хорошего конструктора, но практически полностью саму тему САУ для РККА.
Альтернатива.
В 1936-37 г.г. всем без исключения стало очевидно, что:
1. Старая артиллерия по маневренности уступает новейшей артиллерии вероятного противника – немецкие гаубицы и пушки, принятые на вооружение в конце 20-х – начале 30-х, и которые с приходом Гитлера к власти, во всё больших и всё более угрожающих количествах производятся для Вермахта, допускают быстроходную возку как гужевой, так и механической тягой.
2. Наиболее массовый танк РККА – Т-26 практически исчерпал свой модернизационный ресурс и окончательно устарел.
В связи с этими выводами, в СССР начинаются работы по созданию современной артиллерии и новых моделей лёгких танков.
Но, работы продвигаются трудно. Достаточно сказать, что хотя новая тяжёлая гаубица М-10 была разработана в 1937-ом году, доводили до ума и серии её мучительно долго. Массовый выпуск удалось развернуть только в 1940-ом году. Со 122 мм гаубицей М-30 история та же.
Программа модернизации Т-26 на 37-38 г.г. предусматривала форсирование двигателя до 105 л.с. и усиление подвески, благодаря чему предполагалось заменить 15-13 мм гомогенную броню на 22-20 мм цементованную (да ещё установленную с рациональными углами наклона), и существенно увеличить БК.
Кое что из этого сделать удалось, кое что нет. Но, даже если бы удалось буквально всё, Т-26 это современным танком не сделало бы, ибо как писал Гинзбург: «Т-26 является танком устарелой конструкции. Необходимо срочно разработать замену этой машине».
И вот в 1938 году, под руководством Гинзбурга началась разработка танка Т-26М. На первом этапе, это был обычный Т-26, у которого родную подвеску заменили на скопированную с чешского танка «Шкода-2», с катками от Т-28, гусеницей типа Т-28 но с шириной траков 350 мм (у Т-26 260 мм, у Т-28 380 мм).
(Танк Т-26М на испытаниях новой подвески)
Больше никаких серьёзных изменений в конструкции не было (не факт конечно, но об этом ниже) – по сути, это было испытание старого-доброго Т-26 с новой подвеской. Испытания танк выдержал блестяще.
Вот выдержка из выводов комиссии:
«Ходовая часть танка Т-26М прочна, надёжна и даёт значительно лучшую плавность хода, что позволяет применить на танке более мощный двигатель. Гусеницы обеспечены от спадения, в т.ч. при поворотах с креном до 40 гр., что невозможно на других типах танков… Сцепные качества гусеницы Т-26М выше, чем гусеницы серийного танка. Уширенные гусеницы, хоть и требуют несколько больших усилий на поворотах, но улучшают проходимость на слабых грунтах и сцепление при преодолении препятствий».
Применение подвески от «Шкоды» было не случайным. Этот танк очень заинтересовал наших танкистов-интернационалистов, возвращавшихся из Испании, и советское правительство рассматривало возможность приобретения этой машины.
Образец танка доставили в СССР и подвергли всесторонним испытаниям. Танк в целом понравился, но, всё же недостаточно, чтоб платить за него запрошенную чехами сумму. В общем, в цене не сошлись, и сделка не состоялась. А чтоб не упускать уникальную возможность досконально изучить заграничную штучку, наши специалисты в одну тихую ночь успели её разобрать, обмерять и собрать обратно без ведома хозяев (этим занималась целая сводная бригада лучших специалистов аж двух заводов №185 и №37).
Вердикт подтвердил необязательность покупки танка, но крайнюю желательность заимствования его отдельных узлов. Прежде всего, это касалось подвески, КПП, механизмов поворотов и приборов наблюдения.
Поскольку подвеску скопировать было проще всего, именно с нею и испытывался опытный Т-26М.
В дальнейшем, на нём же планировали установить абсолютно новый двигатель (либо 6-циллиндровый карбюраторник мощностью до 150 л.с. либо 4-циллиндровый дизель мощностью 180 л.с. над которыми работали в двигательном отделе з-да №174), планетарную КПП, механизмы поворота чешского образца и более толстую бронезащиту.
Так начинался путь к созданию нового пехотного танка Т-126, огромное количество бюрократических препятствий на котором, привели к плачевным результатам – апофеоз этого геморроя – танк Т-50 в итоге не только запоздал минимум на год, он к тому же оказался слишком сложным, дорогим и бесперспективным в плане дальнейшего развития конструкции.
Но, эта статья не о танках – танк, на замену Т-26 будут вымучивать ещё очень долго. А пока вся эта волынка тянется, на конвейере 174-го з-да как ни в чём не бывало штамповали слегка подновлённого старикана Т-26… Зачем? Х. З. Надо же что-то лепить! Тем более что основную массу бюрократов, Т-26 по соотношению цена/эффективность, по прежнему устраивал. Не им же на нём воевать! И, что гораздо интереснее, параллельно выпустили какое-то количество телетанков с чешской подвеской – свидетельство того, что изготавливать чешскую подвеску 174-й завод научился без проблем.
(Это машина радиоуправления «беспилотным» инженерным танком)
Вернёмся к альтернативе.
Следствие по делу Сячинтова выяснило следующее:
1. В якобы «недоводимости» танковой пушки ПС-3 вины конструктора нет. Эталонные пушки работали превосходно или как минимум удовлетворительно. Неустойчивая работа полуавтоматики серийных ПС-3 была неизбежна, поскольку, как доказало расследование, ни одна серийная пушка, изготовленная Кировским заводом, эталонам не соответствовала (именно так было записано в материалах РИ расследования).
В связи с этим обстоятельством, арестован руководитель сопровождавшего выпуск ПС-3 на ЛКЗ, начальник артиллерийского КБ завода Маханов (в некоторых источниках утверждалось, что донос на Сячинтова именно его рук дело – так он «расчищал дорогу» для своей Л-10 — прямого конкурента ПС-3, которую на заводе просто саботировали, изготавливая что угодно, но только не соответствующие эталону пушки и одновременно разрабатывая ту самую Л-10. На кой ляд это нужно было Маханову вскрылось очень быстро – ему срочно требовалось представить хоть какой-то конкретный положительный результат работы артКБ ЛКЗ, многолетней безуспешной деятельностью которого уже давно заинтересовались следователи). В итоге, Маханова расстреляли вслед за Сячинтовым. Но, позже, когда в войсках были признаны небоеспособными сотни тех самых Л-10…
2. Задержка в доработке тяжёлой САУ СУ-14 вызвана желанием армии заменить 203 мм гаубицу на 152 мм пушку большой мощности. В прежнем виде, САУ полностью доработана, успешно испытана и была готова к серийному выпуску уже в 1937 году.
3. Зенитный артсамоход СУ-6 испытаний не выдержал по причине слабости шасси и, прежде всего, его силовой установки, заменить которую просто не на что.
Итогом альтернативно-исторического расследования «дела Сячинтова», стало освобождение конструктора с полным снятием с него всех абсурдных обвинений в шпионаже и вредительстве.
Более того. За успешную работу над САУ, и особо за разработку принятых на вооружение АТ-1 и СУ-5-2, конструктор был особо премирован, и в Кремле, естественно неслучайно, пересёкся с Гинзбургом – который руководил созданием шасси для СУ-5 и, безусловно, тоже был обласкан властями (хотя прежде, так же был отстранён от работы и сидел под следствием).
Лёгкий (учитывая тогдашнюю подозрительность и свой печальный опыт) обмен мнениями привёл к неожиданному результату – очевидная слабость бесперспективного шасси Т-26 и его теснота, не позволявшие разместить крайне желаемый военными БК (хотя бы 10 выстрелов! – у СУ-5-2 изначально БК состоял всего из 4 выстрелов, который позже удалось довести до восьми), практически поставили крест на серийном выпуске столь нужной армии СУ-5-2.
Но, что если серийную СУ-5-2 делать на шасси Т-26М? Того самого, отличающегося от обычного Т-26 чешской подвеской с катками от Т-28 и его же зауженной на 30 мм широкой гусеницей?
Эта идея так захватила обоих конструкторов, что работа буквально закипела.
Благодаря внедрению новой подвески, корпус несколько удлинили. Это улучшило условия размещения и работы расчёта гаубицы, значительно уменьшило удельное давление на грунт, что в сочетании с широкой гусеницей существенно повысило проходимость и, к тому же, позволяло увеличить возимый БК.
Казалось бы, фатальную слабость серийного 92-сильного мотора, удалось обойти. Во-первых, ещё в 36-ом, инженерами 174-го завода мотор Т-26 был форсирован до 97-98 л. с. Но когда эти двигатели начали производить серийно и устанавливать на Т-26, они вдруг начали массово выходить из строя вследствие обрыва клапанов.
Поднялся кипеж вплоть до остановки конвейера! Как показало суровое, естественно «секирбашкирское» расследование, причина оказалась в марках стали, использовавшейся при производстве некоторых деталей форсированных моторов – в отличие от опытных образцов, все детали серийных изготавливались из тех же материалов, что и для не форсированного двигателя. Скандал!
Конечно это можно было исправить. Но, вместо внедрения материалов с несколько другими параметрами, решили просто ограничить мощность моторов до тех самых 92 л.с. (до работ по форсированию, фактически было немногим более 80 л.с.) и сконцентрировать все усилия на новых, более мощных двигателях (ни один из которых так и не будет доведён).
В общем, в данной АИ, двигателисты пошли на внедрение сталей необходимых марок и 98-сильные моторы заработали надёжно.
Во вторых, усовершенствовали трансмиссию. После успеха с разработкой новой трансмиссии для Т-28А, когда танк, прежде едва-едва развивавший 40 км/ч, с тем же двигателем и возросшей на полтонны массой, научился разгоняться почти до 60 км/ч(!) вселяло уверенность, что нечто подобное можно сделать и с трансмиссией Т-26.
Я не нашёл у Свирина или ещё где-либо упоминаний о том, были ли проведены на Т-26М (с подвеской чешского типа) какие-то работы по совершенствованию трансмиссии, но очень интересен отчёт по испытаниям, где говорится, что без сомнения потяжелевшая благодаря новой подвеске и широкой гусенице машина, умудрилась пройти 655 км по полигону со среднетехнической скоростью 26,74 км/ч! Напомню – МАКСИМАЛЬНАЯ скорость серийного Т-26 тогда уже не превышала 30 км/ч и, соответственно, среднетехническая была гораздо меньше. Если конечно замерялась не в ходе короткого рывка по шоссе! Но и на том самом идеальном шоссе, я совсем не уверен, что серийный Т-26 смог бы шпарить на скорости близкой к максимальной все 655 км! Ведь ему ещё и остановки для дозаправки нужны! Или они не считаются?
В общем, есть у меня подозрения, что с трансмиссией Т-26М тоже малость «поколдовали».
И в третьих, увеличивать скорость самоходки нам в принципе не очень-то и нужно. Достаточно добиться, чтоб она не упала ниже уровня транспортных тракторов, которые «сватали» новой буксируемой артиллерии. А это что-то около 25 км/ч.
А ещё, повысить удельную мощность можно не только методом увеличения мощности двигателя, но и уменьшением массы самой машины. У нас ведь задача сделать не танк, а САУ, причём САУ не столько непосредственной артподдержки на поле боя, сколько просто самоходную гаубицу со свойственным именно гаубице «стилем работы»!
Вот и решили довести серийный мотор до его «законных» 98 л.с. пошаманить с трансмиссией, увеличить эффективность системы охлаждения, а на каркас немного удлинённого корпуса Т-26 натянуть более тонкую «шкурку» – вместо 15 мм вертикального бронирования ограничиться лишь 10-ю мм, оставив прочее как есть. На 174-ом з-де, вообще с 1937-го года использовались бронедетали, поставляемые Ижорским заводом лишь трёх толщин: 15, 10 и 6 мм. На САУ «номенклатура» сокращается до двух, а боевая масса машины при этом соответственно уменьшается.
Благодаря этим «мероприятиям», обновлённая специально для серийного выпуска на шасси Т-26М САУ, уверенно, т. е. без надрыва и перегрева мотора ездила со скоростью 25 км/ч, преодолевала такие же как танк подъёмы, не боясь потери гусянок, двигалась по уклонам, благодаря более широким гусеницам, обладала значительно лучшей проходимостью.
Вооружение так же намного усовершенствовали. Боекомплект гаубицы довели до 12 снарядов при 18 зарядах, а рядом с механиком водителем разместили стрелка-радиста с ДТ.
Все эти работы по совершенствованию СУ-5-2, которые курировал лично Гинзбург, финансировались только по одной причине – большая их часть проходила по статье «модернизация Т-26». Гинзбург сумел убедить скептиков, что совершенствование самоходки есть ни что иное, как подготовка к выпуску Т-26 с резко улучшенными характеристиками – чему препятствовало только одно обстоятельство – отсутствие мотора подходящей для танка мощности (98-сильного танку было недостаточно). Зато, как утверждал хитрец Гинзбург, как только появится такой мотор – новая, мощная версия Т-26 уже будет практически готова. Останется лишь установить в танк новый двигатель (лошадей этак в 150-180) и защитить его более толстой бронёй!
Такая «экономная» «модернизация» Т-26 с параллельной доводкой САУ руководству РККА понравилась, и никаких препятствий в работе не было. Деньги выделили и на новую подвеску и на планетарную КПП и на новые бортовые передачи – на всё, что посчитали достойным копирования с того же чеха! Другой вопрос, что всё это на самом деле постепенно получит не Т-26, а самоходка!
То, что армии на самом деле нужен принципиально новый танк, но промышленность, пока, просто не готова его производить, Гинзбург параллельно пытался намекнуть руководству, разрабатывая свой толстобронный Т-111. Именно этот опытный танк, по задумке Гинзбурга, должен был олицетворять собой то, к чему обязаны стремиться и промышленность и армия. В успехе его испытаний, умничка Гинзбург не сомневался.
(Созданный Гинзбургом первый советский танк противоснарядного бронирования Т-111)
Сячинтову тоже было яснее ясного, что если дела у Гинзбурга с его Т-111 пойдут хорошо, то мощный двигатель, новые агрегаты и усиленное бронирование получит уже не никому не нужный Т-26, а его замечательная СУ-5-2! Если, конечно, бюрократы не убьют её в зародыше второй раз! «Тьфу-тьфу-тьфу» и срочно постучать по дереву!
Но, где её производить, если, скажем, Т-111 будет штамповать 174-й завод, выпускающий сейчас Т-26? Решение пришло моментально. И с ним Сячинтов устремился на приём к самому наркому обороны К. Е. Ворошилову.
Он конкретно пудрил мозги наркому, предлагая: пока идут работы по глубокой модернизацией Т-26 (из которых по идее мог бы получиться совершенно новый Т-126), вместо устаревшего и никуда уже не годного Т-26 на 174-ом заводе надо массово выпускать модернизированную СУ-5-2, оттачивая технологический цикл – ведь большая часть нововведений в конструкции последней версии самоходки делается (якобы!) как раз под перспективный модифицированный Т-26! Когда же танк будет готов к серии, запустить его в производство на 174-ом будет проще простого! Все новые элементы уже освоены! А хорошо отработанное производство САУ перекочует на СТЗ – который по всем планам тоже должен был давно подключиться к выпуску Т-26, но по различным причинам, сдал армии всего одну небольшую партию танков.
Более того. Сячинтов предлагал впоследствии сделать СТЗ головным заводом по разработке и производству САУ. Ведь на удачном шасси модернизированной СУ-5-2 можно и, наверное, даже нужно сделать и самоходную зенитку, и дивизионную пушку, и шестидюймовую мортиру – т. е. осуществить весь задуманный им модельный ряд! (Насчёт мортиры Сячинтов конечно погорячился – САУ с ней невозможна по той простой причине, что те шестидюймовые мортиры в стране после 35-го года серийно не выпускались. Как и ПС-3 для АТ-1. А вот «старые-добрые» 122 мм гаубицы обр.10/30 г. выпускаются в больших количествах и будут серийно выпускаться аж до 1941 года и, соответственно, никакой дефицит артсистем СУ-5-2 в ближайшие годы не грозит).
Не будучи крупным специалистом по танкам, Ворошилов, предварительно проконсультировавшись с Павловым и… Гинзбургом, Сячинтова поддержал и на рубеже 38-39 г.г. самоходная 122 мм гаубица под маркой СУ-5М была официально принята на вооружение и запущена в серийное производство на 174-ом танковом з-де ВМЕСТО Т-26.
И, как это зачастую у нас бывает, уже после того как СУ-5М начали массово сходить с конвейера, ответственные армейские товарищи, прежде просто требовавшие артсамоходов, глубоко задумались – а что, собственно, с ней, такой хорошей, делать?
Для бригад укомплектованных БТ-7, она недостаточно быстроходна. Пехота, которую поддерживали бригады Т-26, имела собственные гаубицы. Бригад тяжёлых танков у нас не много.
Наиболее оптимальный вариант использования «подсказали» немцы. В каждой их пехотной дивизии было аж 36 лёгких гаубиц против 28 в наших стрелковых дивизиях. Отказываться в дивизиях от пушек ради гаубиц наши стратеги категорически не желали, а раздувать артиллерийские штаты и так уже было некуда – два артполка стрелковой дивизии и без всяких дополнений превращали её из стрелковой в стрелково-артиллерийскую.
Поэтому, для серьёзного и главное – оперативного усиления огневой мощи стрелковых дивизий на решающих направлениях, было решено начать формирование лёгких самоходно-артиллерийских бригад АРГК.
В каждой бригаде предполагалось иметь самоходно-артиллерийский полк в составе четырёх дивизионов по 12 СУ-5М (всего 48 машин), дивизион 76,2 мм пушек на том же шасси (по типу Су-5-1), и зенитно-артиллерийский дивизион. Так же в бригаде предполагалось иметь мотострелковый батальон и роту средних бронеавтомобилей боевого охранения, моторизованный полк тылового обеспечения с автобатом, инженерно-сапёрным и ремонтно-восстановительным батальонами.
Отдельные роты: штабная, связи, инструментальной разведки и корректировки, санитарно-эвакуационная, химической защиты и т. д.
Со временем, бригаду предполагалось дополнить моторизованным полком тяжёлых миномётов, дивизионом буксируемых скоростными артягачами, новых, 107 мм пушек, самоходным противотанковым дивизионом на шасси СУ-5М и вторым зенитным дивизионом.
Всего в течение 39-41 г.г. планировалось сформировать по одной такой бригаде в каждом округе.
Но, всё круто поменялось значительно раньше. Сперва, одна такая, ещё не до конца сформированная бригада навела шороху на Халхин-Голе. При её непосредственной поддержке, танковая бригада, укомплектованная БТ буквально втоптала в грунт японцев в районе горы Баин-Цаган, показав пример умелого сочетания мощи артогня самоходок и натиска быстроходных БТ.
Появившись совершенно внезапно и стреляя в основном с открытых позиций по настильным траекториям, СУ-5М потрясли японскую оборону, обеспечив успех танковой атаки и резко уменьшив её возможные потери.
А в 1940-ом году, подивившись на успехи мехчастей немцев, принимается решение о формировании мощнейших механизированных корпусов. Но, в данной АИ не таких, как в РИ. Мехкорпус должен был состоять не из двух танковых и одной моторизованной дивизий при тысяче с лишним танков (ИМХО – совершенно сумасбродное скопище!), а лишь из двух моторизованных дивизий (250 танков в каждой: 200 основных (развитие Т-111 запущенное в серию в начале 39-го на 183 з-де и в начале 40-го на 174-ом) в четырёх батальонах ТП и по роте плавающих, инженерных и огнемётных) и одной самоходно-артиллерийской бригады (60 САУ).
Всего, в 40-41 г.г. планировалось сформировать 10 таких МК.
К неудачам, можно отнести попытку перевооружить самоходку модифицированной гаубицей обр. 38 г. От этой идеи пришлось отказаться, поскольку ствол с затвором 122 мм гаубицы М-30 весил 722 кг, против 420 у старой гаубицы обр. 10/30 г. А ведь соответственно весу ствола и его реакции при выстреле, подбирается вес прочих элементов орудия и качающейся части, и механизмов наведения, и лафетной установки. В сумме, орудие получалось тяжелее более чем на полтонны! И это притом, что военным очень хотелось ещё увеличить и бронезащиту и боекомплект! Не меняя двигателя? (а с новым движком случился-таки реальноисторический облом). Щас! Проще было продолжать в ограниченных объёмах выпуск старой гаубицы. В общем, никаких изменений в конструкции до самого начала войны не произошло.
Лишь благодаря введению дополнительной наружной боеукладке на крыше передней части машины, возимый БК удалось довести до 20 выстрелов.
Зато несколько изменилась тактика.
Изначально, бригада лёгких артсамоходов приписанных к АРГК придавалась стрелковому корпусу на особо важном направлении и тот, уже по своему усмотрению, поддерживал ту ли иную дивизию, специально выделяемыми для этого дивизионами. Если предстояло прорвать оборону противника, вся бригада могла быть стремительно сконцентрирована на узком участке прорыва. БК невелик и отстреляться и уйти САУ могли успеть практически ничем не рискуя. А для корпуса – тем более стрелковой дивизии – это была существенная помощь.
В составе МК, бригада действовала в принципиально ином ключе. Как известно, МК должны были вводиться в уже готовый прорыв. Но, осуществить прорыв на всю глубину обороны противника было не так-то просто. Поэтому, первой задачей бригады, было содействие в окончательно прорыве обороны – уже силами МК, когда действия разворачиваются уже в глубине расположения противника и поддержка обычной артиллерии крайне проблематична.
Для этого, 4 дивизиона гаубичных самоходок бригады использовались парами на узком участке. Выдвинувшиеся два дивизиона быстро отстреливались по вражине с закрытых позиций и немедленно уходили, не дожидаясь когда их накроют контрбатарейщики противника. Два других дивизиона осуществляли непосредственно сопровождение танков и мотопехоты, двигаясь чуть позади них и ведя настильный огонь – благо противник пренепременно сосредоточит свой огонь на танках.
При этом, сама технология стрельбы была такой: при залповом огне, хоть по конкретной цели, хоть по площадям, сперва шла пристрелка. На это выделялось 4 полных залпа каждой батареи. Потом, батареи переходили на огонь сокращёнными залпами. Т. е. одна из самоходок по очереди залп пропускала. На 16 оставшихся выстрелов, соответственно получалось 4 пропуска.
Таким образом, имея изначально всего 20 снарядов в БК на САУ, 4 расходовались на пристрелку и 12 на непосредственную обработку цели. «Сэкономленные» на пропусках залпов 4 снаряда в каждой САУ являлись неприкосновенным запасом на случай непредвиденных проблем с доставкой БК и внезапного изменения обстановки.
Допускалась стрельба после пристрелки в беглом режиме если БК подавался непосредственно с машины подвозчика боеприпасов. А вот заранее выкладывать БК второй-третьей очереди возле САУ на грунт категорически воспрещалось – мобильная артиллерия всегда должна быть готова сменить позицию.
Летом 41-го, бригады САУ очень достойно показали себя, оказывая поддержку моторизованным дивизиям. Надёжная ходовая и мощная артчасть позволяли наносить внезапные удары, расчищать путь танкам и пехоте, а если надо – прикрывать их отход и быстро ретироваться.
В том же 41-ом, на шасси СУ-5М был развёрнут выпуск противотанковых САУ, вооружённых мощной 57 мм ПТП. По дивизиону таких САУ включили в состав каждой бригады, которых, кстати, к концу года оставалось уже не много.
В наступающем 42-ом году, единственным производителем СУ-5М остался СТЗ (хоть в данной АИ Питеру и не грозила блокада, тем не менее 174-й завод, где параллельно собирали и новые танки и старые самоходки, убыл в эвакуацию, а там, выпускал уже только танки), который по отсутствию снятых с выпуска гаубиц старого образца, полностью перешёл на сборку САУ в противотанковой версии, получившей чуть более развитую бронезащиту (за счёт отказа от сошника) и увеличенный с 15 до 30 гр. сектор обстрела без поворота машины (за счёт снижения угла ВН).
(Оригинал в трёх проекциях)
