Дмитрий Полупанов. Проклятие старого сахема
Шел дождь. Капли его ударяли по крышам, отзываясь шумом в каждом ухе. На центральной площади небольшого поселения, гордо именуемого городом, собрались почти все жители. Под сапогами старого сержанта, исполнявшего обязанности палача, скрипел наскоро сбитый помост. Двое солдат, возглавляемые одноглазым капралом, волокли под руки человека в рваной пыльной робе и таких же штанах. Достаточно было одного взгляда, чтобы понять — на виселицу тащат индейца. Поседевшие волосы приговоренного сбились в жуткий колтун, на лице кровоподтеки. Руки связаны, ноги заплетаются. Казалось, бедняга смирился со своей участью. Но вот его глаза… Было в них что-то такое, что заставило идущего рядом капрала вздрогнуть. Впрочем, остальным зрителям взгляд индейца был не виден. Они с воодушевлением наблюдали, как бедолагу затащили на помост, развязали руки. Зачитали приговор. Вождь Черное Перо, сахем одного из кланов потаватоми, предводитель головорезов, в нарушение всяких договоров совершавший налеты на поселения честных граждан Северо-Американских Соединенных Штатов должен быть повешен.
Подошел пастор, попытался протянуть индейцу Библию, что-то сказать. Старый сахем отрицательно кивнул головой, сделал отталкивающий жест правой рукой. Произнес несколько слов.
— Что он говорит? — спросил кто-то любопытный в толпе у своего соседа. — Ты вроде разбираешься в языке этих краснокожих дикарей, Бен.
— Я расслышал только слово "Маниту", Билл. Похоже, сахем остается верен своим богам. Или призывает Великого Духа.
— Чертов язычник! — выругался Билл и сплюнул на землю. — Скорее бы его вздернули.
Вот уже солдаты подтащил Черное Перо к перекладине, поставили на табурет и сержант приготовился надеть на шею приговоренного петлю. Забили барабаны.
И вдруг… Спина старого индейца выпрямилась, плечи расправились, склоненная было голова гордо поднялась вверх. Волна непонятной, иррациональной силы хлынула в стороны, сбивая с помоста солдат охраны и заставляя палача согнутья в три погибели, хватаясь за живот и извергая из своей глотки ирландские ругательства.
Пошатнулась толпа. То там, то тут раздались голоса, поминающие то Господа, то нечистого. Пастор открыл книгу и начал читать, бубня под нос. Солдаты вокруг словно оцепенели, никто не пытался вмешаться в происходящее на помосте. И только три барабанщика продолжали отбивать дробь.
Сахем заговорил. Он долго говорил о том, что белые люди пришли на эти земли, притворившись друзьями, а ведут себя куда хуже зверей. О героях, павших за свободу своих племен, и о том, что смерть их не была напрасной. Вспомнил Текумсе, не так давно сложившего свою голову, брата его Тенскватаву, призывавшего к союзу всех индейских племен. Потом громко засмеялся, ткнул сключенным пальцем в толпу.
— Думаете, победили, шелудивые койоты? И теперь — хозяева этой земли? А противостоит вам только горстка отчаянных храбрецов, у половины которых и ружей нет. Ха! Глупые светлокожие пожиратели падали! Придет время, и наши братья отомстят за всё! Вся земля наша встанет против вас. Ни одному из вас не уйти от возмездия. Ждите! И будьте вы прокляты, бледнолицые псы!
Из горла вождя вырвались утробные крики, а тело его затряслось в каком-то безумном танце.
— Этот грязный дикарь неплохо говорит по-английски, — проговорил все тот же Билл, обращаясь к приятелю.
— Не такой уж он и дикарь, дружище. Черное Перо — соратник Уинамака и Текумсе, воевал против войск генерала Гаррисона на стороне ангичан. Если я ничего не путаю, то по приказу губернатора Канады Айзека Брока его произвели в какой-то офицерский чин.
— Так он ещё и красный мундир носил! — на лице Билла появилась гримаса. — Ха-ха, краснокожий в красном мундире. Койот среди бульдогов. Нет, положительно этого дикаря необходимо вздернуть! Чего они медлят?
Похоже, что тот же вопрос весьма интересовал судью.
— Господин капитан, прикажите своим людям пристрелить этого краснокожего, — прокричал он стоящему рядом офицеру, не отводя взгляд от пляски сахема.
— Но, Ваша честь, ведь Вы сами приговорили его к повешению. Вот и господин прокурор это подтвердит.
— Что за бред Вы несете, капитан?!
— Выходит, что утвержденный Вами приговор — это бред. Отлично! Давайте помилуем тогда старика и отпустим на все четыре стороны, — офицер улыбнулся. — Вы прекрасно знаете, что послужило причиной нападения его людей на наших фермеров и старателей.
— Я отдам Вас под суд! Прикажите стрелять!
— Ваша честь, Вам прекрасно должно быть известно, что как военнослужащий я не подчиняюсь Вашей юрисдикции. И успокойтесь, не нервничайте. Старый вождь не опасен. Он даже не делает попыток не то, что сбежать, просто сойти с эшафота. Пусть покуражится напоследок. Сейчас О'Лири придет в себя и вздернет краснокожего. Или Вы полагаете, что Черному Перу поможет его индейский Великий Дух?
Впоследствии судья, выпив третий или четвертый стакан виски, любил говорить, что капитан напророчил. Потому что над головой сахема показался огромный черный ворон. Словно ниоткуда взялся, каркнул три раза и полетел прочь от города, в сторону индейской территории. Только выпавшее из пера крыло, покружившись в воздухе, упало к подножию эшафота. А тело сахема в тот же момент обмякло и рухнуло на помост.
— Да он помер! — пробормотал сержант О'Лири, склоняясь над телом краснокожего.
Подошедший доктор констатировал смерть. Потом он поднял перо и долго вертел его в руках.
— Черное перо… Забавно. Умершего индейца звали именно так. И необразованные людишки, — при этом медик улыбнулся, — разумеется, станут говорить, что старый вождь обратился вороном. Или духи его забрали. Потом эти слухи, несомненно, дойдут до индейцев… Но, черт возьми, индеец умер от сердечного приступа. Впал в транс перед казнью, но по сути это была агония. Он был очень стар. Любому образованному человеку это понятно. Но откуда взялась птица? Слишком вовремя она появилась, чтобы быть совпадением.
Доктор ещё долго размышлял об этом вечером, в кампании мэра города, судьи, прокурора, пастора и капитана. Но никто так и не мог предложить разумное объяснение. Кто говорил о кознях врага рода человеческого, кому-то казалась очевидной вина индейских духов, прокурор же был согласен с рациональным объяснением врача. Постепенно о происшествии забыли. Лишь иногда, пропустив несколько стаканчиков, возвращались к нему, воспринимая как очередную байку, коих полно ходит по свету.
В тот же вечер большого черного ворона видели индейцы из разных племен за много миль от места несостоявшейся казни сахема. Сам Тенскватава, Великий Пророк шауни, словно почувствовав что-то, поспешил вечером из своего жилища. Выйдя на равнину, он долго бил в бубен, призывая духов. Вечно подглядывающие мальчишки утверждали, что огромная птица, появившись неизвестно откуда, села шаману на плечо и наклонила клюв к его уху. А потом так же внезапно исчезла, как и появилась. Похожие истории рассказывали и в стойбищах кри, и одживбе, и делаваров, и даже сиу. Смелый охотник из племени черноногих утверждал, что видел, как огромный ворон пролетел над стадом бизонов и сел на голову вожаку. И поздно ночью птица пролетела над типи молодого вождя племени арапахо, жена которого мучилась родовыми схватками. В тот момент, когда на свет появился долгожданный первенец, черное перо упало на голову младенца.
* * *
Мальчишка рос, как и все его сверстники. Бегал по становищу, гонялся за отцовской собакой, норовя дернуть её за хвост, падал и получал ушибы, дрался со сверстниками. Лазал на деревья, разоряя птичьи гнезда, ставил силки на кроликов. Чуть позже начал ловко стрелять из лука. Разве что любил возиться с животными. Мог обнять старого пса и подолгу сидеть с ним у порога типи. Или подойти к мустангу, взобраться на него, положить голову на гриву и к чему-то прислушиваться. А ещё он частенько уходил из стойбища и пропадал на два-три дня.
Однажды, после нескольких дней отсутствия, сын вождя появился, ведя за собой малютку бизона, светло-пегого, от силы трехмесячного. Теленок припадал на правую заднюю ногу.
— Белый бизон, это хороший знак, — подумал шаман племени, увидев шествующую к нему парочку.
По просьбе мальчишки он осмотрел теленка. Было похоже, что маленький бизончик пострадал от пули, но легко отделался. Шаман занялся лечением, бурча под нос, что настоящий охотник не будет стрелять в такую крошку. Только бледнолицый способен на это ради забавы. Мальчишка внимательно слушал его слова, спрашивал, кто такие бледнолицые и почему они так жестоки. Потом сын вождя подолгу пропадал рядом со своим подопечным. Кормил его с рук, менял повязку на ноге, расчесывал шерсть. И, наконец, отпустил в прерию.
В этот же год половина мужчин из стойбища ушла на тропу войны. Сын вождя плохо понимал, что за воин, весь раскрашенный, с орлиными перьями на голове, приходил в типи его отца, почему мужчины долго плясали вокруг костра, а потом вырыли откуда-то топор, собрались, сели на мустангов и уехали в направлении восхода солнца. Мальчишка так и не осознал, что такое "война", кто такие враги и почему надо добывать много их скальпов. Понимание пришло позже, когда вернулись лишь пятеро воинов, шестого они тащили на волокуше. Это был его отец, но маленький индеец с трудом узнавал родного человека. На месте правого глаза зияла страшная дыра, вокруг которой норовили кружить назойливые мухи. Рука не действовала.
— Надо уходить, — говорили воины. — Бледнолицые собаки идут по нашим следам. Скоро они будут здесь и все уничтожат.
Не успели. Пока посылали весть соседним кланам да собирали нехитрые пожитки, нагрянули каратели. Сын вождя толком не разглядел неведомых доселе пришельцев. Они были похожи на людей, но носили такие непонятные одежды. Одинаковые куртки и штаны, что-то черное на ногах вместо мокасинов. Совершенно неясно, что на голове. Мальчишка никогда не думал, что там может быть надето что-нибудь, кроме перьев, головы медведя или черепа бизона с рогами, который надевал шаман во время камлания. Незнакомцы же напялили на головы вообще невесть что. Больше всего это походило на перевернутый вытянутый котелок, в который воткнули длинное перо непонятной птицы. Бледные ли у них лица на самом деле осталось загадкой — детей и женщин раненый вождь велел переправить через протекающую рядом речушку. Подальше от становища, от смерти. Мужчины же собрались принимать бой. При этом было понятно, скорее всего, он будет для них последним.
Мальчишка плохо помнил, что было потом. Вроде бы старик-шаман повел их на земли родственного клана. Ночь провели в лесу. А утром их нагнали все те же непонятные пришельцы. Нет, они точно не были людьми. Ведь люди, и даже звери не уничтожают беззащитных женщин и детей просто так. Эти же своими громовыми палками валили всех на землю. Текла кровь, стонали женщины, пытаясь закрыть своих малышей. Оставшихся в живых добивали ножами. Нет, это точно были демоны, порождения Вендиго. Сын вождя сам не понял, как ему удалось затаиться, почему его не нашли. И что было с ним дальше.
Очнулся он от того, что кто-то лизал его лицо. Это был светло-пегий бизон. Тот подрос, уже не теленок, а довольно сильный бычок, но мальчишка с радостью узнал своего друга. Потянулся к нему, обнял за шею и долго так стоял.
Потом на стоянках многих кланов видели бизона с мальчишкой из племени арапахо на спине. Паренек о чем-то говорил с шаманами или вождями и следовал дальше.
* * *
Сержант О'Лири уже лет десять как вышел в отставку. Семьей он так и не обзавелся, денег толком не скопил. Служба в армии, которой было отдано больше двадцати лет, принесла лишь два шрама на лице, бессчетное количество всевозможных ранений на теле, да зловещую репутацию человека, который перевешал две сотни краснокожих, из них только вождей две дюжины. Теперь он проживал на небольшой ферме около Соколиного ручья, владел парочкой чернокожих работников и одной кухаркой, если не работал в поле, то выходил поохотиться. В воскресенье добирался до города, посещал церковную службу, делал нехитрые закупки, а потом напивался в салуне. Иногда в одиночестве, многие демонстративно сторонились бывшего палача, а когда и в компании двух-трех охотников. В такие дни на лице ирландца появлялась улыбка, он с удовольствием слушал всевозможные истории. Да и сам не прочь был рассказать, как воевал с англичанами, точнее с канадской колонией, да краснокожими. Бывало, что к столику подходило и больше народу, О'Лири даже жали руку и просили поведать истории про грязных дикарей.
В один из таких воскресных дней, отправив своего негра обратно на ферму, бывший сержант вошел в салун. Настроение у него было препаршивое. Торговцы запросили слишком уж много денег за свои товары, объясняя тем, что в округе неспокойно. Индейцы опять шалят.
— Привет, Патрик! — услышал О'Лири голос одного из своих немногочисленных собутыльников. — Чего не весел? Давай по стаканчику. И послушай Хэнка, он тут такое говорит…
Человек, которого назвали Хэнком, напоминал джентльмена, переживавшего далеко не лучшие времена. Некогда добротная одежда износилась, кое-где можно было и заплаты разглядеть. Рубашка едва не истлела. Только шейный платок был достаточно новым. Лицо гладко выбрито, волосы аккуратно уложены, так что начинающуюся лысину на макушке можно было и не разглядеть. Когда тот улыбнулся, ирландец разглядел, что все зубы у Хэнка целые.
— Так что ты там хотел рассказать? — просил О'Лири, присаживаясь за стол и наливая себе виски. — Опять краснокожие?
— Сам я не видел, за достоверность не поручусь. Но есть у меня один приятель. Живет на ферме милях где-то в тридцати ниже по Соколиному ручью.
— У мистера Смита? — уточнил бывший сержант.
— Да, совершенно верно. У Иеремиии Смита. Друг мой, Билл его зовут, арендует там небольшую лачугу и клочок земли. Но в основном добывает пушнину, да на бизонов охотится. Старый Иеремия хозяин неплохой… был, — произнес Хэнк после паузы.
— Что значит был?
— То и значит, что помер мистер Смит. И помер ужасно. Билл отсутствовал на ферме несколько дней. Охотился в окрестностях. А когда пришел, то глазам своим не поверил. Некогда процветающая ферма превратилась… Я даже не знаю, как это описать. В общем, огромная толпа бизонов появилась ночью. Неслись не разбирая дороги. Что странно, буйволы обычно обходят человеческие жилища стороной. Да и при встрече в прерии, если их не дразнить, предпочитают просто уйти своей дорогой. Эти же истоптали все что можно. Приятель говорил, что кругом бизоньи следы и, не за столом будет сказано, дерьмо. Почти все убиты, отыскался лишь один тяжелораненый черномазый. Тот и рассказал Биллу, что бизоны бесновались. Вытаптывали посевы маиса и пшеницы, ломали стены сарая. И даже пошли напролом на дома. Хижины раскатывали по бревнышку, даже добротному жилищу Иеремии Смита досталось.
— А сколько твой Билл выпил, перед тем как поведать тебе эту басню, — не поверил О'Лири. — Вроде сейчас не время рассказывать страшилки, до кануна Дня Всех Святых ещё далеко.
— Он был пьян, но кто бы не выпил, увидав такое, — отвечал Хэнк. — И рассказ его не был похож на бред пропойцы. А ещё, по словам Билла, точнее того черномазого, во главе стада бизонов был огромный белый бык, а на спине у него — краснокожий.
— Ага, сам Гайавата! — вмешался кто-то из посетителей салуна. — Или кто там у них за духа прерии? Я могу рассказать вам с десяток подобных баек, джентльмены. И даже не буду просить угостить меня за это. Простите, мистер, как там вас? Простите, Хэнк, с пьяни можно и не такое придумать, но какого черта вы продолжаете повторять всякую чушь? А, главное, сеять панику. На фронтире и так неспокойно, индейцы безобразничают и как бы не начали полноценную войну. На наше счастье у них нет достойного вожака. Текумсе убит, его брат-пророк недавно помер. Но народу достаточно историй о том, что краснокожие разорили ту или иную ферму. Или напали на почтовый дилижанс. А Вы тут со своими бизонами, несущими смерть.
— Джентльмены, не будем ссориться, — предложил О'Лири. — Давайте выпьем. Бармен, всем по стаканчику за мой счет.
Вечером бывший палач вернулся на свою ферму. Он так и не поверил в историю Хэнка, хотя некоторые сомнения в душу закрались. Но вокруг все было спокойно, даже индейцы словно опомнились. Жизнь потекла в мирное русло. Хватало забот, так что байка о нападении бизонов была забыта.
Вспомнил о ней О'Лири несколько месяцев спустя, когда с запада потянулись беженцы. Их истории до невозможности походили на хэнкову, только куда в больших масштабах. Рассказывали об огромных стадах бизонов, обходящих форты, но камня на камне не оставляющих от поселений трапперов, ферм и мелких городишек. Об охотниках, которые ничего не могли сделать с разъяренными буйволами и становвились их жертвами. Де, бизоны, повстречав отряд с ружьями и услышав первые выстрелы, не начинают спасаться бегством и не сбиваются в плотное стадо, а выстраиваются в цепь не хуже армейского построения. Еще говорили, что вслед за быками идут отряды индейцев. Почти в это же время пошли разговоры о том, что некогда враждующие племена заключили перемирие и поклялись духом Белого Бизона, что перестанут проливать индейскую кровь, пока не покончат со всеми бледнолицыми. И что у краснокожих появился новый лидер, совсем ещё мальчишка, имя которого Говорящий с Бизонами.
Почти в это же время во Флориде восстали семинолы, в Техасе — команчи, а на канадской границе стало слишком заметно передвижение английских войск. Все указывало, что в ближайшее время разразится гром.
Но того, что произойдет, никто и не мог ожидать. Сорокатысячный экспедиционный корпус генерала МакГрегора, отправленный на индейскую территорию, понес полный разгром. Немногочисленные уцелевшие, которых не набралось и тысячи, сбивчиво рассказывали о сражении, перешедшем в бойню. Когда попытались составить целостную картину, получилось следующее. Генерал, хоть и поверил, что кроме краснокожих ему будут противостоять полчища бизонов, не воспринял последних всерьез. Что какие-то быки против пушек и ружей. Не бессмертные же они в самом деле. И приказал атаковать с марша, без рытья фортификационных сооружений. Пехоте пришлось встречать бизонов в штыки, перед этим они успели сделать от силы по два-три залпа. Не существенно лучше обстояли дела и с артиллерией. Пусть бизонов полегло больше, чем было воинов у МакГрегора, их оставалось слишком много. Буйволы перли напролом, сметая все на своем пути. Командующий отправил в контратаку кавалерию, но что могли сделать четыре полка против огромной массы. Лошади впадали в панику и неслись прочь, не подчиняясь своим седокам. Бизоны подымали кавалеристов на рога. Следом за ними шли индейцы, отлавливая убегающих.
Северо Американские Соединенные Штаты охватила паника. И это ещё мягко было сказано. Дополнительным обстоятельством стало то, что битва произошла накануне Дня Всех Святых. Где уж тут избежать разговоров о происках врага рода человеческого да божьей каре. В любом городе жители начали бояться, что скоро бизоны придут и к ним. Сопротивляться им не было никаких сил. Ещё до разгрома корпуса МакГрегора стало ясно, что ни шерифы, ни отряды самообороны, ничего не могут предпринять.
Патрик О'Лири прискакал в город на взмыленной кобыле с рассветом. Редкие жители шарахались в стороны от бывшего сержанта. Так безумно светились его глаза. Ирландец что-то кричал невнятное, мол спасайтесь, кара Господня настигла нас.
— Сержант О'Лири! Стоять! Отставить панику и доложить как следует! — услышал он властный голос с крыльца двухэтажного дома на центральной площади.
Знакомые слова заставили вытянуться. Присмотревшись, он узнал своего старого командира.
— Господин капитан, сэр… Простите, господин майор, — отставник узрел новые погоны бывшего командира. Эти проклятые буйволы. И краснокожие. Они вернулись. Когда-то они начали шествие с фермы у Соколиного ручья, что ниже моей. Но ушли. А теперь они снова. И затоптаны уже мои угодья. Черномазые бездельники разбежались, чуть заслышав топот и увидав пыль. Я решил, что погибать глупо и поскакал сюда. Боюсь, сэр, что они идут по моим следам.
— Все ясно, — произнес майор, и, крикнув денщика, велел тому подать сигнал тревоги.
Бывший палач оказался прав. Пусть не сразу, только через два часа, но огромное облако пыли показалось на горизонте. А следом за ним и шум копыт.
— Да что же это такое? — бормотал под нос О'Лири, стоя рядом с майором за собранной на скорую руку баррикаде и сжимая в руках штуцер. Словно мир сошел с ума. Я много лет воевал с краснокожими, но чтобы те объединились с бизонами… Ходят слухи, что они разговаривают между собой. Словно вся природа ополчилась против нас…
Бывший палач замолчал, словно что-то вспоминая. Потом поглядел на майора.
— Сэр, Вы помните тот случай много лет назад, когда я единственный раз не вздернул приговоренного краснокожего. Как звали того сахема? Что-то связано с вороном.
— Такое забудешь, — пробурчал офицер. — Но что ты вдруг вспомнил ту давнюю историю?
— У меня в памяти хорошо отложились слова того индейца, которые он произнес, прежде чем над его головой закружилась черная птица и началась чертовщина. Он говорил, что придет время, и братья отомстят за них. И вся земля будет против нас. Похоже, время пришло. И топот братьев я уже слышу. Настала пора держать ответ…
