Деятельность Генерала Кондратенко Р. И. во время обороны Порт-Артура в оценках современников
Доброго времени суток, Уважаемые читатели!
После ознакомления с некоторыми материалами данного ресурса, посвященных Русско-Японской войне, и некоторыми другими источниками по данной же тематике у меня появилась идея посвятить отдельную статью такому военному деятелю Российской Империи как Кондратенко Роман Исидорович и, по возможности, отразить насколько важную роль указанный генерал играл при обороне Порт-Артура во время Русско-Японской войны 1904-1905 г.
Ознакомится с биографией Кондратенко Р. И. до русско-японской, а также с тем какие должности он занимал до войны и во время конфликта не составляет труда (к примеру, https://topwar.ru/127000-ego-nazyvali-dushoy-port-artura.htm,).
Мне же хотелось бы привести мнение сослуживцев Романа Исидоровича по обороне Порт-Артура о его личности, а также указать на некоторые обстоятельства, характеризующие генерала Кондратенко Р.И.
Поскольку центральным персонажем материала является именно генерал Кондратенко Р.И., то описание полной картины непосредственно военных действий, ход осады и другие важнейшие моменты не входили в нашу задачу и будут затронуты только по «касательной».
Также необходимо уточнить, что используется некоторый материал из источника 1908 г., поэтому могут приводится термины, написание которых отличается от современного или понимание которых сейчас осуществляется иначе, такие термины взяты в кавычки.
В источнике «Роман Исидорович Кондратенко, его жизнь и боевая деятельность: систематическое описание осады и обороны Порт-Артура / сост. В. Миткевич и Д. Дубенский. — Санкт-Петербург : Типография «Родник», [1908]. — 104 с.,» указано:(https://www.elib.tomsk.ru/purl/1-7600/)
«…Главная сухопутная оборона Порт-Артура состояла из 6 «фронтовь», 5 укреплений, батарей под литерами А, Б, В, Г и Д а также нескольких временных полевых редутов и траншей. Главный пояс сухопутной обороны имел протяжение в 22 версты и был удален от города на расстояние всего 3 -3,5 версты. Вследствие этого неприятель с первых же осадных батарей начал бомбардировку самого города и всех портовых сооружений из дальнобойных орудий, бросающих свои снаряды на расстояние до 9 верст. Подойдя же в октябре к главному поясу фортов, противник стал обстреливать город ружейным огнем даже из винтовок.
Порт-Артур состоял из нового и старого китайского города, по окраинам которого шла, так называемая, центральная ограда, состоящая из непрерывного бруствера и рва и нескольких редутов…. Вследствие настойчивых требований генерала Кондратенко Р.И. уже во время осады укреплений на «Ляотешанскомъ полуостровъ», представляющем из себя огромную скалистую возвышенность, «командовавшую» как городом, так и окружавшими его фортами.
«Ляотешань», по мысли Кондратенко Р.И., должен был представлять последнее убежище и опору для гарнизона, когда были бы взяты не только форты главного пояса обороны, но и город с его центральной оградой. Кроме того установка больших орудий на «Ляотешанъ» препятствовала японскому флоту бомбардировать город и порт с западной стороны.
Долговременные укрепления имели впереди себя большие мертвые пространства( овраги, лощины) которые шли по радиусам к главной оборонительной линии, а местность впереди себя не была «гласирована». Все эти форты и укрепления к началу осады были готовы только наполовину, а их бетонные крепления к началу осады имели только 3 фута толщины, т.е. на 1 фут меньше чем полагается для сухопутной крепости. Промежутки между фортами главного пояса обороны были слишком велики, напр. До 3,5 верст, а сообщения фортов с городом происходило под выстрелами неприятеля. На долговременных фортах совершенно не было устроено контрминной системы.
Впереди главного пояса обороны, благодаря инициативе Кондратенко Р.И. возникла уже во время войны передовая линия обороны, состоящая из целого ряда временных фортов и полевых укреплений, взятие которых стоило японцам огромных жертв и усилий…. (https://www.elib.tomsk.ru/purl/1-7600/ стр. 27-28).
Основная деятельность генерала Кондратенко Р.И. связана с тем периодом, когда непосредственно началась осада крепости. В том же источнике указано:
«С отступлением наших войск под прикрытие крепостных фортов началась непосредственно осада крепости, причем японцам только к 25 июля удалось закончить установку осадных батарей на «Волчьих горах» и открыть бомбардировку Порт-артурских укреплений. С началом осады крепости была создана особая должность начальника сухопутной обороны, которую до своей смерти занимал генерал Кондратенко Р.И. …
Р.И. Кондратенко по своей специальной подготовке как офицер Генерального Штаба и вместе с тем военный инженер, имел все шансы прекрасно выполнить порученное ему тяжелое и ответственное дело. Нельзя было сделать более удачного выбора. Ему удавалось часто ослаблять трения в высшем управлении крепостью. В отношениях генералов Стесселя и Смирнова, в связи с неясным положением коменданта, лишенного власти и вместе с тем ответственного перед законом за судьбу крепости вредно отражались на обороне крепости, тем более, что вслед за двумя старшими начальниками разделились на 2 лагеря их непосредственные подчиненные. Без смягчающего влияния Романа Исидоровича, стоявшего вне партий, и ставившего всегда интересы общего дела выше всего остального, такое положение вещей могло привести к весьма печальным результатам.
Но обе враждовавшие стороны сходились в том, Роман Исидорович, всецело поглощенный мыслью о защите крепости, сделает именно то, чего требуют интересы обороны и примет меры, которые окажутся наилучшими. Вот почему на деле Р.И. Кондратенко руководил обороной крепости почти самостоятельно, только изредка делая доклады Стесселю и Смирнову. Генерал Фок, назначенный начальником подвижного резерва крепости, не препятствовал производить ему те перемещения войск общего резерва, которые он находил нужным сделать. (https://www.elib.tomsk.ru/purl/1-7600/ стр. 42-47).
Высокой оценки удостоилась деятельность генерала Кондратенко Р.И. и у других участников обороны крепости.
В частности, Я. У. Шишко, один из защитников крепости, говорит о роли генерала Кондратенко в Порт- Артуре:- « То, что не было сделано за 7 лет, Кондратенко, насколько это было возможно, создал в несколько месяцев. И вот его трудами явилась целая цепь укреплений кругом Порт-Артура. Явились укрепления даже там где, где не предполагась строить ничего, как на пример, на горах Угловой, Высокой, Длинной, и проч., на которые в последствии противник вел настойчивые штурмы, понимая важность этих пунктов, под которыми он положил десятки тысяч жертв, чтобы их взять.
Особое значение при осаде Порт-Артура играла так называемая «Высокая гора»: «Сознавая исключительную важность Высокой горы, на которой еще в мирное время мы должны были построить сильные форты, генерал Кондратенко с особой заботливостью следил за возможно лучшими укреплениями Высокой горы и за ее обороной. Благодаря заботам генерала Кондратенко японцы могли взять этот важный пункт только 22 ноября, после целого ряда отчаянных штурмов…. До последнего времени, объектом ожесточенных атак японцев служили воздвигнутые по инициативе Кондратенко Р.И. укрепления передовой обороны. Которые были удалены от главной линии фортов на расстояние полутора – двух верст. Благодаря контр – атакам и тому обстоятельству, что укрепления передовой линии находились под огнем с главным фортов, Японцам удалось только с громадными потерями овладеть этими укреплениями и подойти к главной линии обороны. (https://www.elib.tomsk.ru/purl/1-7600/ стр. 51)
Необходимо отметить, что успешному отражению не только августовских штурмов но и в продолжении всей осады, в значительной мере способствовало новое средство войны — ручные гранаты. В борьбе на близком расстоянии, особенно на удержание внутренности атакованных укреплений, когда противников разделяет какой-нибудь «траверз или стенка» из земляных мешков, винтовка очень часто становится неудобной. Поэтому по инициативе и по настоянию Кондратенко Р.И. войска стали прибегать к бросанию ручных бомбочек или гранат, которые неизменно наносили врагу страшные потери. Бомбочки эти делались самого самого разнообразного типа, совершенствуясь все более и более…. Генерал Кондратенко, почти ежедневно, бывал на батарее 18 где он организовал изготовление ручных гранат для всей крепости. (https://www.elib.tomsk.ru/purl/1-7600/ стр. 56)
В другом источнике «Б. Колчигин, Е. Разин «Оборона Порт-Артура в Русско-японскую войну 1904-1905 годах» (Москва 1939 г. Государственное военное издательство Наркомата обороны Союза ССР) приведена сходная оценка роли генерала Кондратенко Р.И.: «5 марта 1904 генерал Кондратенко был назначен начальником обороны сухопутного фронта крепости и своей энергией добился приведение крепости в обороноспособное состояние. Он присутствовал на всех работах, говорил, что и как сделать, доставал материалы. Орудия вручную затаскивались на высоты. Никто не знал отдыха. Этот культурный начальник, окончивший Академию генерального штаба и Военно-инженерную академию, большой знаток крепостного дела, ( он защищал диссертацию по проекту постройки Михайловской крепости) занимал второстепенную должность, а комендантом оказался генерал Стессель, не имевший понятия о крепостной войне». ( стр.43)
Капитан 1 ранга Н. В. Иениш в своих воспоминаниях указывает: ( Порт-Артур. Воспоминания участников. — Нью-Йорк: Издательство им. Чехова, 1955 Книга на сайте: http://militera.lib.ru/memo/russian/port-arthur/index.html-стр135-139) «Назначенный, после гибели «Петропавловска» в Штаб крепости для технической связи с флотом, я начал, естественно, с моего представления Начальнику обороны, ген. Смирнову (комендант), Белому (нач. артиллерии), полк. Григоренко (нач. инженеров) и, наконец, ген. Кондратенко. Хотя последний командовал строевой дивизией и как будто не имел отношения к технической части обороны крепости, но неожиданно встреченный в Штабе крепости мой старый знакомый офицер Ген. Штаба Д. И. Гурко (Дмитрий Иосифович, чина не помню (подполковник — LDN) в 1902 году был капитаном), с которым мы в 1902 году производили в течение трех месяцев секретную разведку и съемку в Турции (верхами от Албании до Дарданелл, под видом археологов) и в комнате которого при штабе я поселился, отозвался о нем в первый вечер, как об единственном настоящем начальнике. Визиты к первым, несмотря на весьма радушный прием, оставили впечатление, что они не знали, что со мной делать. Явился я к генералу Кондратенко. Попал к нему во время военного совещания в столовой, полной штаб-офицерами. Признаться, я почувствовал себя не в своей тарелке под любопытными взорами всех этих, весьма почтенных офицеров чуждого мне оружия. Представился Кондратенко. Он пристально посмотрел на меня, но с совершенно другим выражением, чем прочие, и немедленно сказал:
— Вас-то нам и нужно. Если вы хотите (сильное ударение на последнем слове) помочь, работы не мало. Нам нужны прожекторы, орудия, пулеметы, может быть, мины и, наконец, люди, которых только флот имеет. Подождите немного, мы скоро кончим.
По мере его краткой речи я чувствовал, как какая-то внутренняя связь устанавливается между этим ученым (Академия Ген. Штаба и Академия Инженерная) генералом и мною, неизвестным ему совсем молодым офицером. Я был к тому же весьма моложав и в штабе крепости старые офицеры прозвали меня «лейтенант Мичман».
Вскоре он вошел в кабинет и неожиданно спросил:
— Достаточно ли у вас связей, чтобы вести дело личными словесными переговорами? Теперь не время рапортов.
На мой ответ, что я из морской семьи, что со стороны личных отношений с командным составом не будет никаких затруднений, что флот готов сделать всё, что потребует оборона крепости, но что мы, моряки, ничего не понимаем в технической стороне сухопутного дела и флоту нужно знать определенно, что от него хотят, — Кондратенко ответил:
— Нужно действовать быстро, ознакомьтесь с фронтом, советуйтесь на месте, с кем найдете нужным; при малейшем сомнении или трудности с кем-нибудь из сухопутных начальников, не колебайтесь обратиться ко мне. Если нужны люди — будь это рота или даже батальон, — саперные инструменты, перевозочные средства, действуйте моим именем. Не стесняйтесь с реквизициями.
Надо сказать, я не понял тогда, по молодости лет, необычайности подобных полномочий. Поразила только вызванная его словами атмосфера обстановки, внутренний ритм ее. Но вместе с тем, самая манера генерала говорить, горячая и дружественная, наэлектризовывала и вливала энергию.
Бесчисленное количество раз я телефонировал затем в разные части всевозможные требования, начиная:
— По приказанию генерала Кондратенко… и никогда не только не встретил ни малейшего возражения, но всегда необычайную готовность выполнения. За три, приблизительно, месяца работы мне не пришлось написать ни одного рапорта. Карманная книжка с отрывными листами и карандаш были единственными канцелярскими моими спутниками повсюду: на эскадре, на фронтах, на батареях, при реквизиции в городе.
Мне пришлось затем обратиться к генералу за указаниями или советом не более 5-6 раз, и каждый раз я уходил от него под влиянием всё усиливавшегося очарования и с новым приливом энергии.
Скажу, что начальник его штаба подполковник Генерального Штаба Науменко, со своими умными, серьезными глазами, видевшими, казалось, что-то за пределами того, на чем останавливался его взор, был необычайно гармоничным дополнением своего начальника. Только впоследствии я призадумался над тем, что, в сущности, деятельность Кондратенко в этот период выходила далеко за пределы его официальной власти.
Из офицеров, виденных мною на заседании, я встретил затем нескольких, которые не имели ничего общего с его дивизией, так же, как и большая часть из тех, что приходили к нему впоследствии: артиллеристы батарей, инженеры (Затурский и Шварц) и проч. Очевидно, что наиболее деятельные офицеры стекались к нему, как к источнику энергии, ясности мысли, определенности заданий и обширных познаний; и что прочие командующие генералы были совершенно согласны с таким положением дела, внутренне сознавая его авторитет. А между тем Смирнов, например, обладал не меньшими знаниями и проявлял не меньшую остроту мысли, чем Кондратенко»….
В том же источнике можно привести воспоминания Генерал-Лейтенант А. В. фон-Швара, рассказывающий о гибели генерала Кондратенко Р.И. (стр.130-133)
«В памяти моей сохранился один эпизод, имевший для крепости громадное значение. Это — смерть генерала Р. И. Кондратенко, происшедшая 2 декабря 1905 г. на форту № 2.
Впечатление, произведенное на всех, без исключения, доблестных и верных долгу защитников, было ужасно. В крепости не было ни одного офицера, ни солдата, ни матроса, ни жителя города, которые не знали бы его деятельности. Мне редко приходилось встречать людей, до такой степени привлекавших к себе всеобщие симпатии. Причиной этого было то, что в нем сочетались искреннее и сердечное отношение к другим, ровный и спокойный характер; большая благожелательность в отношении всех, кто к нему обращался с какой-либо просьбой, совершенное отсутствие честолюбия; большая личная храбрость, и наряду с этим большая скромность; большой такт в обращении с равными и подчиненными; сдержанность и полное отсутствие вспыльчивости; глубокое понимание долга перед Родиной и неутомимость в выполнении его; сохранение полного спокойствия в разгаре боя и совершенное пренебрежение опасностью.
Вот те характерные черты, что я отметил при моих с ним встречах и разговорах во многих случаях. Главное в нем — была его большая доброта в отношении других: он всегда охотнее прощал, чем порицал, и каждый, в чем-либо виноватый, но не услышавший от него упрека или порицания, глубоко оценивал его такт, чувствовал свою вину еще больше, еще глубже, а к нему проникался еще большим уважением.
И едва совершилась трагедия на форту № 2, едва разнеслась об этом весть по крепости, все поняли, что затем последует.
Тогда началась агония крепости, настали ее последние дни. Это длилось только две недели. Со мной лично в течение этого времени произошло следующее: я заменил подполковника Рашевского в объединении действий участков инженеров Восточного фронта.
На всех фронтах японские минные работы уже значительно подвинулись вперед, и наши контрмины лишь с большим трудом боролись с ними, вследствие недостатка инструментов и специалистов минеров.
Наиболее угрожающего положения для нас достигли японские минные работы на форту № 2; в первые дни декабря голова японских галерей уже достигла брустверов форта. Многочисленные японские батареи не переставали бомбардировать порт, разрушая его всё больше и больше. В предвидении неизбежного взрыва бруствера и штурма форта, который за ним последует, гарнизон соорудил из обломков посредине форта вторую линию обороны.
В 2 часа пополудни 4/17 декабря японцы к обычному обстрелу фронта присоединили сосредоточенный по нем огонь 11-дюймовых гаубиц. Взрывом одного снаряда, упавшего у входа в офицерский каземат, было ранено три офицера; три других снаряда упали на кухню и довершили ее разрушение; затем был контужен комендант форта капитан Мицкунас и ранено 15 солдат.
Капитан Кроун, бывший ранее комендантом форта и раненный 2 дня назад, немедленно прибыл из госпиталя и занял место коменданта. Вечером генерал Фок, назначенный приказом ген. Стесселя начальником сухопутной обороны крепости, желая знать положение минных работ противника и наших, особенно на форту № 2, вызвал меня к себе на квартиру для доклада. Я изложил ему положение вещей, равно как и те меры, которые, по моему мнению, надлежало принять немедленно. Считая, что головы японских галерей уже проникли под бруствер и можно было ожидать с часу на час их взрыв с последующим обвалом бруствера, я находил, что мы можем остановить их дальнейшее движение только заложив на бруствер два булевых колодца и взорвав их немедленно. Я считал необходимым прибегнуть к этой мере на основании следующих соображений:
1) Этот взрыв не вызовет паники в гарнизоне и предупредит взрыв горнов противника.
2) Если противник услышит нашу работу, он должен будет немедленно взорвать свои горны, но так как мы будет их ждать, то не будем захвачены врасплох со всеми неприятными последствиями.
Я просил для этого соответствующего приказа Начальника обороны, но генерал Фок, выслушав меня, не принял решения и ответил только словами: «Несомненно, это прославило бы нашего минера».
Я отлично понимал, что нам необходимо взять инициативу в минной войне в свои руки, чтобы лишить японцев возможности подготовить штурм, но вследствие неприязненных отношений с Начальником обороны, не считал возможным действовать без приказа, и поэтому явился к генералу Горбатовскому, Начальнику Восточного фронта, и доложил ему мои соображения. Однако, генерал Горбатовский не пожелал принять решения без совета с Начальником инженеров крепости полковником Григоренко. Вследствие этого, вечером, того же 4-го декабря, в блиндаже генерала Горбатовского состоялся совет, был принят мой план действий и решено на другой день, 5 декабря, заложить и взорвать «булевые» колодцы. Однако, противник предупредил нас, и на другой день взорвал свои горны, а затем произвел штурм форта и овладел им».
В заключении можно привести еще любопытную точку зрения, которая также дает представление о роли личности Кондратенко Р.И.: «По этому поводу сэр Джеймс, военный корреспондент при армии Ноги, пишет: Выяснилось, что Стессель решил сдаться еще в августе, но не мог этого сделать при Кондратенко — твердом защитнике Порт-Артура. Будь он жив, сдача крепости не состоялась бы». По тому же вопросу, генерал Костенко, пробывший в Порт-Артуре всю осаду, пишет: «Узнав, что генерал Стессель не прочь был сдать крепость японцам, генерал Кондратенко лично мне говорил, что он никогда на это не согласится, а если бы это случилось, то он, не подчинившись этому решению, попробует с дивизией пробиться через густые массы неприятеля и будет считать спасенной честь дивизии, если из нее спасется хотя бы 2-3 человека. (https://www.elib.tomsk.ru/purl/1-7600/ стр. 81-82)
