Чернотопский анклав (болото задаром)
Тривиально, но факт — порой нашу участь определяют самые незначительные обстоятельства и предметы. В случае Сергея Коржухина таким предметом оказалась бутылка пепси-колы, купленная в каком-то из городишек на трассе Омск — Новосибирск — Сергей даже не запомнил его названия. Стоял жаркий июльский день, внутренность машины, несмотря даже на открытые окна, все больше напоминала духовку, и Коржухину хотелось пить. К трем часам пополудни запасы в его термосе были уничтожены, и городишка с выкрашенным в зеленый цвет придорожным магазинчиком оказался весьма кстати. Сергей был приверженцем здорового образа жизни и взял бы минералки, но минералки не было — зато целая батарея бутылок с различными газировками глядела на редких покупателей яркими этикетками. О существовании холодильников здесь, вероятно, не слышали, но выбирать не приходилось. Коржухин взял две пепси — не новомодные пластиковые, а стеклянные бутылки с жестяными крышками — но первая была выпита им сразу и влияния на дальнейшие события не оказала. Вторую он положил в бардачок, чтоб была под рукой, когда вновь одолеет жажда.
***
Эта бутылка и оказала большое влияние не только на судьбу Сергея Коржухина, но и на судьбы сотен человек.
***
На территории современной России и стран СНГ, вдали от чужих глаз, спрятаны целые города…. Спрятанные еще во времена могущественного Советского Союза и не известные до сих пор! В обстановке строжайшей секретности тут, продолжались научные исследования.
Удивительным образом, но судьба простого водителя Сергея Коржухина оказалась тесно связанной с секретным советским городом.
***
Вечерело. Путешественники отдыхали после очередного дневного перехода; одна из девушек — сегодня была ее очередь — варила ужин, старший группы (его звали Миша, и он действительно был старше других) пел под гитару что-то КСПшное, перемежая известных и чтимых в туристической среде бардов своими собственными песнями. Остальные слушали, хотя кое-кто просто беззастенчиво дремал. В общем, ничто, кроме вездесущих комаров, не нарушало идиллической картины, когда вдруг на поляну вышел еще один человек.
Он появился именно вдруг, внезапно и бесшумно выйдя из-за деревьев — но не внезапность была причиной того, что девушка, поднявшая глаза от котелка, испуганно вскрикнула, а Миша, отложив гитару, придвинулся на всякий случай к лежавшему неподалеку ружью. Вид неизвестного действительно внушал оторопь. Ему было, наверное, лет пятьдесят, он был совершенно сед и страшно изможден. Лицо его, неестественно бледное и в то же время все в красных пятнах от укусов гнуса, казалось какой-то кошмарной маской. Его куртка и брюки были невероятно грязны, и все же можно было различить, что они отнюдь не того фасона, который предпочитают путешествующие или работающие в тайге; человека в таком наряде (только, разумеется, чистом) куда естественней встретить на улицах мегаполиса. Он был бос, или, точнее, на ногах его сохранились заскорузлые от крови и грязи остатки носков. С его правого кулака свешивалась намотанная ржавая велосипедная цепь.
Неизвестный сделал пару шагов к костру, обвел мутным взглядом присутствующих, что-то промычал и упал. Трое ребят сразу же устремились к нему, а Миша, оставив в покое ружье, принялся распаковывать рацию (каковая у группы, конечно, была, ибо в тайге может случиться всякое — и это, похоже, был тот самый случай).
Помимо крайнего истощения, у неизвестного оказался сильный жар. Несмотря на оказанную ему первую помощь, в себя он не приходил. Во внутреннем кармане его куртки обнаружились документы на имя Коржухина Сергея Владимировича, 1972 года рождения, уроженца г. Москвы, с 1996 года проживающего в Омске. Так как неизвестный выглядел намного старше, туристы решили, что документы принадлежали его младшему товарищу или родственнику, вероятно, пропавшему или погибшему в тайге. Помимо паспорта и водительских прав, там была также доверенность и документы на автомобиль «Опель Фронтера». Кроме того, в правом кармане куртки обнаружился скальпель, и как будто со следами крови. Больше у неизвестного не было ничего — ни денег, ни припасов, ни каких-либо записей, ни даже коробка спичек или зажигалки.
Спустя несколько часов он был доставлен вертолетом МЧС в областную больницу. Выяснилось, что у него тиф — видимо, от сырой воды, которую он пил в лесу. Обследование показало, что он много дней ничего не ел — разве что пытался жевать листья и древесную кору. После того, как в больнице его привели в человеческий вид, стало ясно, что, по всей видимости, он все-таки и есть Сергей Коржухин. В Омск был направлен соответствующий запрос.
Жизнь больного висела на волоске, однако медикам удалось его спасти. Впрочем, даже победа над тифом не вернула ясности его сознанию; пациент метался в бреду, мучимый какими-то кошмарами, причем это, по всей видимости, было не столько осложнением после инфекции, сколько следствием перенесенного ранее тяжелого шока. Пациент был выписан из инфекционной больницы и переведен в психиатрическую.
Из Москвы прилетела мать Сергея, но сын не узнавал ее. Он все твердил о какой-то черной топи и о советских мертвецах; один раз, глядя в глаза лечащему врачу, он сказал: «Советские мертвецы — самые живые мертвецы в мире!» и расхохотался. Гораздо чаще, впрочем, он пребывал в очень невеселом настроении и повторял «Они возвращаются! Они идут сюда!» Врач предположил, что под воздействием перенесенных в тайге лишений пациент отождествляет себя с героем ранее просмотренных фильмов ужасов (тем более что, по словам его матери, он любил такие фильмы). Пару раз он упомянул кого-то по фамилии Игнатьев, но слышала это только медсестра, не придавшая этому особого значения.
Однако после нескольких месяцев интенсивной терапии дела Сергея все же пошли на поправку. Постепенно к нему возвращался здравый рассудок, у него прекратились кошмары, он вспомнил свою прошлую жизнь вплоть до согласия перегнать «Фронтеру», — вот только что с ним происходило во время поездки, он вспомнить не мог. Да и, на самом деле, не стремился.
Тем временем, пока медики делали свою работу, милиция занималась своей — без особого, впрочем, успеха. Было известно лишь, что С. Коржухин, перегонявший машину из Омска в Новосибирск, был найден без машины и без денег, в глухой тайге, в сотнях километров от трассы. Самого потерпевшего — если считать, что он был именно потерпевшим — допросить было невозможно, свидетелей не было, и что произошло — оставалось загадкой. В конце концов следствие пришло к выводу, что где-то на трассе на гражданина Коржухина напали грабители с целью завладеть машиной. Обороняясь, он ранил одного из них скальпелем (откуда взялся скальпель в кармане человека, никогда не имевшего отношения к медицине и биологии, оставалось неясным — но, в конце концов, закон не запрещает иметь скальпели). Они, однако, взяли верх, сильно ударили его по голове (медики подтвердили следы черепно-мозговой травмы) и бросили в лесу, полагая, что убили; вероятно, даже присыпали землей. Придя в себя, Коржухин сумел выбраться из могилы, однако сочетание травмы и шока заживо погребенного человека породило у него психическое расстройство — он стал считать себя ожившим мертвецом. В таком состоянии он бродил по лесу, удаляясь все дальше от трассы, вплоть до своей встречи с туристами.
В общем-то, это была правдоподобная версия. Имелись лишь две странности. Во-первых, пройденное потерпевшим расстояние, даже если считать, что он шел от трассы строго по прямой (чего быть не могло уже хотя бы из-за многочисленных болот), получалось слишком большим. Не то чтобы лежащим за пределами человеческих возможностей — но таких достижений можно было бы ожидать от профессионального атлета, а не от человека, в общем-то, неспортивного, всю жизнь занятого сидячей работой, да еще и бредущего в полубессознательном состоянии. Во-вторых, странным было заключение экспертизы по крови на скальпеле: выходило, что человек с такой тяжелой формой анемии не мог не то что участвовать в вооруженном грабеже, а вообще оставаться в живых.
Тем не менее, предварительная версия была признана окончательной, а результат экспертизы списали на ошибку, вызванную тем, что кровь была несвежей, и было ее совсем немного. По стране была разослана ориентировка на угнанный «Опель Фронтеру», который, однако, так и не нашли — как, впрочем, и большинство угоняемых машин.
Сергей Коржухин вернулся с матерью в Москву. Теперь в одной комнате живет он со своими родителями, а в другой — семья его брата. Разумеется, всемером в одной квартире им приходится несладко. Причем надежды брата в обозримом будущем обзавестить собственной квартирой рухнули, ибо ему пришлось внести свою долю, чтобы расплатиться за «Фронтеру». Семья увязла в долгах, и конфликты случаются нередко, хотя в первое время Сергея, только что выписавшегося из клиники, от них оберегали.
Сейчас, однако, Сергей вполне оправился после болезни, работает программистом (без особого, впрочем, удовольствия) и даже, несмотря на все неурядицы, сохраняет свое чувство юмора. Он по-прежнему не помнит, что было с ним летом 1999 года, и никогда не говорит на эту тему. Однако, в поведении его появились некоторые странности. Так, если он и раньше был идейным трезвенником, то теперь он буквально видеть не может алкоголя. Он смертельно бледнеет и покрывается холодным потом от одного вида бутылки водки или запаха спиртного — так что семье волей-неволей пришлось отказаться от горячительных напитков даже по праздникам. Что еще страннее, точно такую же реакцию вызывает у него безобидный томатный сок. Кроме того, если раньше он любил ужастики, то теперь их на дух не переносит — как и вообще все, содержащее хоть какой-то намек на мистику. Первым делом по выходе из больницы он отволок на помойку свою коллекцию Стивена Кинга, Эдгара По и прочих подобных авторов.
Так гласит официальная версия.
Но есть еще продолжение данной истории.
Спустя неделю после того, как официальная версия того, что случилось (ограбление), уже была утверждена, а правоохранительные органы потеряли к Сергею интерес, пострадавшего навестили люди Конторы. Как отметил главврач больницы, представители Конторы относились к людям еще старой советской закалки. В них было что-то большее от страшного и всесильного КГБ, чем от нынешнего страшного, но не всесильного ФСБ. Поэтому, несмотря на все удостоверения, называть пришедших (естественно про себя) фээсбэшниками главврач не стал. Впрочем, какая ему разница из какой Конторы пришли – пусть быстрее делают свое дело и сваливают. К небольшому удивлению медперсонала больницы, Контору интересовал как раз случай Сергея Коржухина. Банальное ограбление, пусть и со странностями (хотя в медицинской практике и не такие странности есть), и заинтересовало Контору?! И действительно интересовало! Контора тщательно допросила и группу туристов которые первыми встретили Сергея, и пилота вертолета, и медперсонал, и милиционеров, которые вели это дело – в общем всех, кто контактировал с пострадавшим. Наконец, исписав несколько тетрадей про «советских мертвецов» о которых кричал Сергей, конторщики удалились. Как и следовало ожидать, никаких последствий об успешной (или не успешной) операции ФСБ в прессе не появилось.
Город Игнатьевск (Черная Топь)
Как оказалось, но приезд грузовика «Опель Фронтера» и двух чужаков оказался только первым камешком надвигающейся лавины. Подобные случаи – когда чужаки оказывались в Игнатьевск и здесь находили свою смерть были и раньше. Те, кому посчастливилось убежать из Игнатьевска, с не лучшей стороны знакомились с другим названием города — Черная Топь. Игнатьевск был окружен болотами, через которые не смог уйти ни один беглец (а ведь были среди них люди опытные, ни одну ходку имевшие). Некоторые беглецы возвращались обратно, другие пытались уйти через топи.
Безуспешно.
Но вот один беглец ушел.
И его бред тяжело больного человека был услышан.
Об этом весьма недвусмысленно свидетельствовал приезд других чужаков.
— Так, так убийства, похищения, пытки, кража государственной собственности в особо крупных размерах, неуплата налогов в течение 60 лет….
Мэр Е.М. Дробышев как лицо официальное, начальник Игнатьевского ГУВД Березин, председатель горсовета Зверев, врач Борис Леопольдович и другие представители игнатьевской верхушки внимательно слушали что говорил приехавший.
…. Но рано или поздно всё должно быть оплачено…
Это уже звучало как-то неприятно. Оплачено? На лицах игнатьевской верхушки начало появляться выражение вселенской скорби, но налоговый инспектор решительно отверг всякие разговоры о жалости. Уж что-что, а «несчастных» слез он видел достаточно.
— … и как хорошо, что кое-что задаром уже есть.
***
…Вот уже три десятка лет налоговые инспекторы рыщут по стране, стремясь разыскать советскую Шамбалу и взыскать с нее недоимки за все годы существования. Им противостоит тайный орден советских завхозов, еще в Брежневские времена прославившихся умением заставить без следа исчезать целые склады и эшелоны.
Благодаря простой бутылке пепси-колы, налоговые инспекторы выиграли битву в этой не прекращающейся в войне безжалостных бюрократических церберов…
Использовано:
1 Черная Топь Е.Нестеренко.
- Цитата коллеги Графа Цеппелина к посту «Красный Анклав», которая и стала градообразующей.
- Кое-что задаром Р.Шекли.
