Во второй половине 1970-х гг. Бразилия стала крупным производителем и экспортёром лёгкой бронетехники, и сохраняла эту позицию в следующем десятилетии. Об бразильских бронемашинах и танках написано много, но немногие авторы старались увязать взлёт и падение бразильского ВПК с проблемами общего развития страны. В то время как появление и рост оборонного сектора напрямую связан с «Бразильским чудом» — периодом стремительного роста бразильской экономики, а сразивший его кризис – с общим кризисом бразильской модели развития.
Разработка и производство военной техники является важным показателем развития экономики и одновременно подстёгивает это развитие, осваивая новые технологии. «Бразильское чудо» полвека назад подтолкнуло ещё недавно аграрную, слаборазвитую Бразилию к развитию собственного ВПК.
В 1969 г. экономические и социальные законы, принятые военным режимом, дали первые плоды, и экономика Бразилии начала быстро расти. В том году армия создала Центр исследований и разработки бронетехники (CPDB), заказавший компании Bernardini модернизацию лёгких американских танков М3 Stuart, поставленных американцами по ленд-лизу в 1942-45 гг. Bernardini, занимавшаяся ремонтом различной техники и изготовлявшая для неё узлы и агрегаты, уже занималась ремонтом этих дряхлых машин, и с энтузиазмом взялась за дело. Бразильские военные сперва подумывали о модернизации средних M4 Sherman, но отказались от этой идеи из-за явной устарелости конструкции. Конструкция М3 была ещё более архаичной, но она была проще, и сделать на её основе что-то боеспособное представлялось более реалистичным (М4 тоже не отправили на переплавку, а переделали в мостоукладчики).
В 1970-78 гг. Bernardini сконструировал три модификации М3 (Х1, Х1А1 Сагсага и Х1А2), последняя из которых имела уже мало общего с «прародителем», и считается первым бразильским танком национальной разработки. На их базе Bernardini производила зенитную установку, самоходный миномёт, мостоукладчик и БРЭМ.
Танк получился вполне боеспособным, учитывая его предназначение – разведку на второстепенных и не имеющих современной военной техники театрах военных действий, а также борьбу с повстанцами. Х1А1 даже удалось экспортировать: Чили, находившаяся под санкциями стран Запада, закупила партию машин, ещё 30 купил Парагвай – правда, из-за нехватки денег и отсутствия внешних угроз он попросил поставить на них старые башни с 37-мм пушкой.
Однако жизнь бразильской реинкарнации М3 Stuart оказалась недолгой. Бразильская армия в 1980-е гг. отказалась от закупок новых машин, а новые импортёры так и не появились. Что неудивительно: нишу лёгких танков прочно занимали гораздо более современные французский АМХ-13, австрийский SK-105 Kürassier, советский ПТ-76, китайские Тип-62 и Тип-63. Экспорту бразильца мешал важный психологический момент: потенциальным клиентам сразу бросалась в глаза крайне архаичная подвеска, унаследованная от американского прародителя. Покупать танки, словно вышедшие из кинохроники боёв под Монте-Кассино и на Окинаве, никто не хотел…
Другая компания, ENGESA, занимавшаяся ремонтом грузовиков и колёсной техники иностранного производства, получила заказ от армии на разработку бронеавтомобиля. У армии оставались изношенные до последней степени американские бронемашины М8 Greyhound времён войны, и ENGESA должна была сделать нечто подобное, только современное. И справилась с заданием: в 1970 г. заказчикам была представлена простая и надёжная машина EE-9 Cascavel, которую в 1974 г. начали производить серийно. Одновременно ENGESA, удлинив корпус ЕЕ-9, показала военным БТР EE-11 Urutu.
В отличие от бразильских клонов М3 Stuart, колёсные машины ENGESA произвели фурор в армиях развивающихся стран. Десятки государств закупали их крупными партиями, и до наших дней они остаются на вооружении в странах Латинской Америки, Африки и Азии.
Так возникло распределение обязанностей: Bernardini занималась гусеничной, а ENGESA – колёсной бронетехникой.
К концу 1970-х гг. Бразилия прошла первый цикл формирования ВПК: её заводы научились модернизировать старую военную технику и создавать на её базе новые, простые и надёжные машины. Машиностроение страны перешло к следующему этапу: самостоятельной разработки и производства военной продукции.
Однако этот этап весьма неудачно совпал с закатом «Бразильского чуда». Рост цен на энергоносители, страшная засуха в сахарных и мороз в кофейных регионах подорвал доходы и экспорт, выбросив на улицы городов миллионы нищих. Правительство всё глубже залезало в кредиты, возврат средств по которым сжирал бюджет. Но и власть, и бизнес были уверены, что всё это временные трудности, и пытались работать так, как будто «чудо» продолжается. Правительство финансировало супер-мега-проекты, строило гигантские ГЭС, прокладывало дороги из ниоткуда в никуда и упрямо продолжало военную ядерную программу — будущая великая держава должна была иметь собственную атомную бомбу…
Ещё одна проблема, во весь рост вставшая перед бразильской оборонкой – отсутствие военного опыта и непонимание тенденций развития мировой военной промышленности армией и «генералами» ВПК (а могло ли быть по-другому в стране, не воевавшей с 1945 г. и не испытывающей никаких внешних угроз?).
Правительство заказывало ВПК проекты, платить за которые было уже нечем. В 1978 г. армия заказала Bernardini проект среднего танка, причём все его узлы и агрегаты должны были производиться отечественными заводами. К тому времени танки этого класса ушли в прошлое, но бразильские военные хотели машину весом не более 30-35 т. Точнее, они хотели нечто современное, подобное имевшемуся на вооружении американскому M41 Walker Bulldog. А это был необычный танк. Армия США заказала его как лёгкий, но более мощный, чем M24 Chaffee времён войны. Он получился тяжелее, чем положено лёгкому, но слабее бронирован и вооружён, чем основные танки (и средние того времени). Иными словами — ни то, ни сё. В результате США продали М41 слаборазвитым союзникам, в т.ч. Бразилии. Танк был очень надёжный и простой, но вот беда – воевать с современными танками того времени он не мог. Но в Латинской Америке конца 1970-х он оставался самым современным танком. Бразильские танкисты привыкли к нему, и хотели нечто подобное, не учитывая тот факт, что он с самого начала был неудачной машиной.
Bernardini взялась за дело. M41 получил новый двигатель, усиленную броню и новую башню с более мощной 90-мм пушкой. Машина получилась неплохая.
С самого начала среди инженеров Bernardini и их армейских кураторов возникли два направления. Одна хотела, по сути, масштабировать М41, увеличив калибр орудия, толщину брони и мощность двигателя – просто, надёжно и недорого. Вторая же настаивала на создании совершенно новой машины, подобной появившемуся в 1976 г. аргентинскому танку ТАМ, тоже весившему 30 т. Эта группа консультировалась с немецкими инженерами, разработавшими танк для аргентинцев, и пригласила в Бразилию израильского танкового генерала Натке Нира (в Израиле завершалась разработка танка Merkava). И аргентинский ТАМ, и Merkava отличались двигателем, расположенным в передней части корпуса, что ранее использовалось лишь на лёгких машинах (французский АМХ-13 и британский FV101 Scorpion). Хотя такая компоновка имеет свои минусы, плюсы очень велики: двигатель защищает экипаж, что важно для легкобронированной машины.
Однако компания и армия выбрали традиционную компоновку, и новый танк Tamoyo стал усовершенствованным вариантом М41. Почему был сделан такой выбор? Потому, что дешевле и проще. В развивающихся странах в то время было много старых М41, и бразильцы надеялись, что привычные к «бульдогам» армии закупят их модернизированный вариант. Это казалось крайне важным потому, что уверенность в том, что армия закупит заказанные ей танки постепенно испарялась: денег она получала всё меньше, и Bernardini сама добывала средства на танк. Поэтому 30-тонная машина получила 90-мм пушку, хотя её престарелый конкурент АМХ-13 имел 105-мм: 90-мм пушку уже делали в Бразилии, а на 105-мм нужно было ещё купить лицензию, станки и наладить производство.
В результате Tamoyo не впечатлил никого. Армия не захотела покупать танк, который заведомо не мог противостоять зарубежным машинам, а уж об экспорте и говорить было нечего. Bernardini залезла в долги, и к 1987 г. спроектировала новую башню со 105-мм орудием. Но генералы исходили из того, что к тому времени современные танки весили от 40 до 65 т и имели 120- и 125-мм орудия, от закупки Tamoyo отказались.
Пока Bernardini маялась с Tamoyo, бразильская танковая драма разворачивалась и на других площадках. Госкомпания ENGESA, на волне успехов своих бронемашин, пыталась найти новое место под солнцем, а армия ничего ей не предлагала. Тогда компания, в нарушение договорённостей о производстве исключительно колёсной техники, тайно договорилась с Саудовской Аравией о производстве для неё новых танков, не уступающих по эффективности самым современным, но более дешёвых. В 1984 г. ENGESA представила 40-тонный танк EE-T1 Osоrio, который коварно предложила и бразильской армии. Бразильским танкистам, уставшим от проблем с Tamoyo, новая, современная машина очень понравилась. Однако генералам сразу напомнили, что денег в бюджете очень мало, и чтобы они умерили аппетиты. Генералы вздохнули, и согласились установить на танк 105-мм пушку (новейшие 120-мм орудия должны были закупаться в Германии).
Саудовцам машина тоже понравилась – более того, она победила на конкурсе американский M1 Abrams и германский Leopard 2. Однако, изучая контракт на покупку, саудовцы поняли, что почти вся «начинка» танка – двигатель, трансмиссия, бортовое оборудование, пушка – импортные, и должны заказываться в странах Европы. В результате чего ENGESA не могла точно указать, сколько танк будет стоить, и насколько ритмично будут поставляться на заводы в Сан-Паулу иностранные комплектующие. Не говоря о том, что американцы и немцы были расстроены победой бразильского выскочки, залезшего на их рынок, и вполне могли саботировать поставки и ценовую политику ENGESA. Возможно, он это саудовцам прозрачно намекнули. Как бы то ни было, Эр-Рияд отказался от сделки. А бразильской армии (шла вторая половина 1980-х, и Бразилия глубоко погрузилась в кризис) Osоrio был уже не по карману, даже со 105-мм пушкой…
Ещё в начале 1990-х Bernardini и ENGESA тщетно предлагали свои танки кому угодно, но безрезультатно. Только Иран по дешёвке купил технологии Osorio, использовав их, наряду с пиратскими копиями американских и российских узлов и агрегатов, для производства своего танка «Зульфикар».
В конце концов Бразилия закупила снятые с вооружения немецкие Leopard 1, чтобы не расформировать танковые части (американские машины окончательно вышли из строя, а их бразильские модификации морально устарели).
Бразильская танковая эпопея закончилась. Тропический гигант, претендовавший на роль великой державы XXI века, удовлетворился немецким бронированным старьём – хотя и высокого качества, но безнадёжно устаревшим и неспособным противостоять современным для того времени машинам. А гордость бразильского танкостроения, Tamoyo и Osorio, сохранились только на фотографиях и в статьях о взлёте и падении бразильского танкостроения.
Танковая драма заслонила ещё одну, менее масштабную и известную – историю БТР Charrua. В том же 1978-м, когда генералы приказали Bernardini сделать новый танк, они предложили небольшой компании Moto Pesas, тоже производившей детали для различных машин, разработать гусеничный БТР (колёсные Urutu могли пройти далеко не везде). Генералов, да ещё при военном режиме, приходится слушаться, и Moto Pesas, забросив ремонт насосов и мотоциклов, в 1985 г. представила отличный БТР Charrua. Генералы требовали, чтобы БТР был подобен американскому М113, но, хотя некоторые авторы пишут, что Charrua скопирован с американца, это не так. Бразильская машина намного приземистее и вдвое тяжелее – она сильнее бронирована. Проще говоря, Charrua гораздо современнее и эффективнее М113. Компания предлагала её в вариантах самоходного миномёта, ЗСУ и БМП (установив на неё башенку с 20-мм автоматической пушкой). Но танковая драма повторилась: Бразилия закупила вместо Charrua целых 600 списанных М113.
Иногда пишут, что это был политический выбор – бразильские генералы якобы продемонстрировали лояльность США, или что Вашингтон давил на них, требуя купить своё старьё. В это не верится: бразильская армия всегда была и остаётся националистически настроенной, и отношения бразильских офицеров к американцам достаточно острожное. Дело просто в деньгах. На военный бюджет армия могла вместо 600 старых, но хороших американских машин купить сотню отечественных. Которые, конечно, лучше, но армии-то нужно 600!
ENGESA пыталась удержаться на оружейном рынке. В 1987 г. она представила колёсный истребитель танков EE-18 Sucuri-II: на удлинённой и перекомпанованной базе Cascavel стояла башня со 105-мм орудием. Машина получилась хорошей, но… в то время истребители танков как таковые ушли в прошлое. Потребителям было достаточно Cascavel, или же требовались более мощные многоцелевые машины типа итальянского B1 Centauro или американского Stryker.
В том же году ENGESA, по заказу Ирака, изготовила опытные образцы лёгкой гусеничной платформы (разведывательная машина/носитель ПТУР/самоходный миномёт/санитарная машина) EE-T4 Ogum. Компания отправила один или два образца в Багдад, но иракцы долго тянули с заказом, а там началась Война в Заливе, и машины потерялись где-то в горах Курдистана.
Не стала мировым бестселлером, как Cascavel и Urutu, и разведывательно-патрульная машина EE-3 Jararaca. Бразильские армия и полиция ей не заинтересовались (точнее, им не выделили денег на неё). Правда, Кипр, Эквадор, Уругвай и Габон купили в общей сложности 78 экземпляров, но это не могло спасти ENGESA от разорения.
Компании Bernardini и ENGESA, залезшие в долги, и не сумевшие пристроить свою технику, разорились – одна в 1992-м, вторая – в 1993-м. Это было частью процесса деиндустриализации Бразилии, начавшейся после перехода власти от военного режима к гражданскому правлению.
Однако история бразильской бронетехники на этой печальной ноте не заканчивается.
В начале 2000-х Cascavel и Urutu, составлявшие основу бронепарка Бразилии, начали выходить из строя. Правительству страны, к тому времени вышедшей из кризиса, пришлось заказывать новые машины. Поскольку отечественных компаний, способных заниматься бронетехникой, в Бразилии уже не было, заказ принял филиал итальянской Iveco (в конкурсе участвовали и бразильские фирмы, но они не имели опыта разработки бронетехники).
В 2014 г. на вооружение бразильской армии начала поступать бронеплатформа 18-тонная VBTP-MR Guarani 6х6, которая может использоваться как БТР, БМП, командный пункт, санитарная машина, БРЭМ, миномёт, ЗСУ и носитель 105 и 120-мм орудий. Машина вполне соответствует требованиям, предъявляемым современной технике этого типа. Она уже продаётся в Гану, Ливан и на Филиппины; интерес к ней проявляют страны Латинской Америки и Малайзия. Правда, некоторые эксперты считают, что концепция 6х6 была ошибочной, поскольку в версии 8х8 машина имела бы большую проходимость, и возможность установки более разнообразного вооружения. По их мнению, опять сыграла роль цена: себестоимость трёхосной машины меньше, чем четырёхосной.
На бразильском рынке более лёгкой техники работает и отечественный игрок. Компания Avibras, разрабатывающая с 1970-х гг. ракетное оружие, занялась и лёгкой бронетехникой. В 2003 г. она представила лёгкий БТР AV-VB4 RE Guara(подобен американскому Humvee) и похожий на него БТР Tupi, а в 2005-м – лёгкий БТР AV-VBL для армии Малайзии.
***
Краткая не очень оптимистичная история бразильской бронетехники преподала несколько уроков.
Развитие ВПК развивающейся страны напрямую зависит от эффективности и устойчивости её общего развития. Южная Корея и Сингапур занялись строительством ВПК тогда, когда уже был достигнут весьма высокий уровень развития, и поэтому в настоящее время предлагают мировому рынку высококонкурентоспособные, а иногда и уникальные продукты (типа южнокорейского танка K2 «Чёрная пантера»). Бразилия попыталась начать производство оригинальной военной техники в момент, когда период быстрого экономического роста сменился рецессией – и проиграла. Сейчас наблюдается медленное возрождение бразильского ВПК, включая производство бронетанковой техники, хотя и в виде только лёгких машин. Но это как раз соответствует общему уровню развития экономики страны и уровня военных угроз.
Другой урок — развитие ВПК (это касается развивающихся стран, а не тех, кто имеет давние оружейные традиции типа Швеции или Швейцарии) эффективно тогда, когда государство находится под постоянной внешней угрозой, или имеет внешнеполитические военные амбиции (Израиль, Индия, Египет, Южная Корея, Турция, Иран, Пакистан). Бразилия, с XIX века не сталкивающаяся с внешними угрозами, отставала от мировых трендов в развитии военной промышленности, и финансировала военные программы по остаточному принципу – нужды гражданской экономики и социальные проблемы были и остаются приоритетными для любого режима – военного, гражданского, правого или левого. Поэтому Бразилия отстаёт в военной области от гораздо более бедных стран наподобие Пакистана или Индии.
В этом смысле крушение военных программ в Бразилии на рубеже 1980-90-х скорее, свидетельствует о здравомыслии бразильской элиты. Она теоретически могла бы, скажем, изъять средства из медицины и образования, урезать социальные пособия – и профинансировать производство вооружений, которые стране были не очень-то нужны. Но элита сделала логичный и более гуманный выбор. Хотя то, что бразильские разработки остались только в исторических статьях, всё равно огорчает…
Источник — https://dzen.ru/a/ZNuS6Ofcik0jkaWW
