23 августа 1932 года. Понедельник.
Москва. Варсонофьевский переулок.
Трехэтажный дом из бурого кирпича в Варсонофьевском переулке, соединяющем Рождественку с Большой Лубянкой, ничем не отличался от десятков других зданий в этой части старой Москвы. Узкий фасад в шесть небольших окон, завешанных толстыми шторами. Двухэтажный мезонин с острой башней, возвышавшейся над крутой основной крышей.
В кабинете заведующего Центральным Бюро Технической Информации генерал — майора Ронжина собрались три человека: хозяин кабинета, советник — консультант главноуправляющего министерством торговли и промышленности Петр Ермолаевич Греве и директор Департамента Государственной Охраны фон Эккервальде. Генерал — майор Александр Георгиевич Ронжин, военный инженер по образованию, бывший гвардейский сапер, предпочитавший теперь статское платье, возглавлял Бюро Технической Информации последние несколько лет. Он был на короткой ноге с министром финансов Огаревым, с детства дружил с прежним министром торговли и промышленности Барком, который и поручил Ронжину создание службы информации правительства по финансово — экономическим вопросам, а фактически — центра промышленного шпионажа при министерстве.
Значение экономической разведки было столь велико, что еще в 1908 году остро был поставлен вопрос об организации межведомственного особого центрального органа для сбора получаемых различными ведомствами сведений об экономической жизни вероятного противника — центрального бюро экономической разведки. В качестве источников получения необходимых сведений намечалось использовать заграничные организации и представительства всех ведомств и военно — цензурные комиссии. Данные добывались официальными агентами, находившимися при заграничных дипломатических представительствах. Сбор сведений они производили, главным образом, из официальных и неофициальных периодических и других специальных изданий, посредством банков, коммерческих и промышленных предприятий. Для этих целей они старались использовать услуги отечественных коммерсантов и финансистов, имевших дела с заграничными коммерческими предприятиями и банками. В итоге бюро через некоторое время превратилось в очередное учреждение, где велась обработка корреспонденции, выдержек из прессы иностранных держав и подготавливались пространные отчеты по газетно — журнальным публикациям. Организация стала синекурой для предотставных чиновников правительства и Департамента Государственной Охраны, в место, куда большие начальники пристраивали своих детей и родственников «посидеть на время»…
Генерал Ронжин взялся за реорганизацию структуры, по сути создав ее наново, практически с нуля. До Ронжина Бюро снабжало правительство информацией о ведущих финансовых и промышленных компаниях Европы и мира, о структуре экспорта и импорта в экономике ведущих держав, о тенденциях экономического развития в тех или иных отраслях, о теневых фигурах крупного бизнеса и его политических лобби. В задачу Бюро входила подготовка обширных обзоров для «высших сфер». Главным коньком Ронжина было обоснование тенденций развития на стыке отраслей науки и техники в той или иной области знаний. Причем свои аргументы Ронжин дополнял конкретными документами, которые далеко не всегда носили открытый характер.
«Бюро Ронжина» представляло собой комбинацию двух отделов: один определял потребности сбора информации, другой их удовлетворял. В первый отдел входило несколько «столов», выявлявших потребности в разведывательных данных: в областях финансов и банковского сектора, в химической, металлургической, электротехнической промышленности, в секторах обрабатывающей промышленности, транспорта и путей сообщения, нефтедобычи, сельского и лесного хозяйства, в сфере научно — исследовательской деятельности. Это были основные ипостаси, осмысленные и выстраданные Ронжиным как основные направления по проникновению в секреты Запада. Второй отдел включал в себя восемь региональных «столов»: английский, германский, французский, североевропейский, европейский, ближневосточный, дальневосточный и американский. «Столы» обеспечивали сбор требуемых сведений. Было во втором отделе еще одно направление, информационное — для разработки разведывательных заданий и реализации добытых материалов в организациях и ведомствах, выступавших под именем «заказчик». Главным из них была могущественная военно — промышленная комиссия, которая анализировала интересы промышленности, тщательно сортировала заказы и спускала разведывательное задание главе ЦБТИ. Был и еще один «стол», «особый», чьи функции не были прописаны достаточно подробно: в его деятельность входила подготовка характеристик на иностранных коммерсантов для передачи коллегам из контрразведки, главной задачей которых являлось выявление кадровых сотрудников разведок западноевропейских стран и связанных с ними деловых людей. Подсказка, кто может подозреваться в связях с иностранными спецслужбами, — это экономия сил и средств, и выход на нужный объект контрразведывательного интереса.
Служба информации и промышленного шпионажа была организована генералом Ронжиным тщательно и добротно, располагала приличным бюджетом. В непродолжительные сроки Ронжин вывел линию экономической разведки в число приоритетных.
Директор Департамента Государственной Охраны впервые оказался в кабинете Ронжина и, слушая генерала, с интересом разглядывал огромный портрет царя Бориса — основателя ныне правящей династии Годуновых.
-Хорош портретик, а? — подмигнул Ронжин, заметив взгляд вице — директора. — Работа Репина…
-Репина? — непритворно удивился тот.
-Его, Ильи Ефимовича…Отцу моему подарено, в году одна тысяча восемьсот девяносто восьмом, на трехсотлетие династии…Удивительно…Всякий раз смотрю на сей портрет и удивляюсь…И восхищаюсь тому, как Годуновы сумели сохранить на протяжении трех с лишним веков родовую дисциплину и верность родовым традициям.
-Петр Ермолаевич, у меня во внутреннем кармане пиджака лежит листок, который я, строго конфиденциально, могу направить в высшие сферы. — обращаясь к Греве, сказал Директор Департамента Государственной Охраны. — Это «компромат», который может подпалить кое — кому одно место, ибо в нем содержатся сведения о принципе завышения цен британскими коммерческими партнерами в два раза на экспортируемое в Россию оборудование. Если учесть, сколько Россия покупает ежегодно английского оборудования, нетрудно представить и посчитать, сколько наши купцы переплачивают английским фирмам!
-Это не ново.
-Так вы в курсе? Зато внове эффективность системы обсчета конъюктурного рынка в министерстве промышленности и торговли. Вернее, отсутствие эффективности.
-Вы полагаете?
Фон Эккервальде передал Греве листок:
-Петр Ермолаевич, посоветуйте, как быть?
-Подобные сведения жгут вам руки? Я так понимаю, что Гохран задался целью утереть нос своим коллегам? — подал голос генерал Ронжин. — Желаете посмотреть, как мы пустим в дело переданные вами материалы, а после продолжим вчитываться в отчеты об изучении прошлогодних подшивок «Бежевых книг»*? Мы также проштудируем путевые записки капитана Адамса или братьев Лэндэров, направленных в свое время на Нигер по заданию министерства колоний Великобритании и почерпнем интереснейшие сведения об организации регулярного пароходного сообщения между Нигером и Англией. Можно составить полезные рекомендации для частновладельческих пароходных компаний на реках Западной Сибири.
-Не кипятитесь попусту. И не прибедняйтесь. Насколько эффективно ваше Бюро осуществляет операции по промышленному шпионажу, известно. Об этом можно было судить хотя бы по закрытому отчету Союза Немецкой Промышленности, который волею случая не так давно оказался на моем рабочем столе. По оценке Союза ежегодные потери германской промышленности от кражи технологий русскими составляли в прошлом, 1931 году, почти двести миллионов марок в год. В числе особенно удачных операций были получение материалов о производстве приборов для полетов вслепую, гирокомпасов. И многое другое.
-Предоставленные материалы наверняка крайне интересны. — сказал Греве. — Но вам это не нужно?
-Петр Ермолаевич, эти пресловутые британские «два раза» ведомство Никольского не в состоянии уловить. — ответил фон Эккервальде. — Или не хочет?
-Я от политики отошел…Скучно.
-Но я уверен, что вы хотя бы вполглаза следите за политической повесткой дня.
-Слежу. А вы рассматриваете Бюро генерала Ронжина как один из рычагов влияния на экономический блок правительства и крупные компании.
-Ведь мы теснейшим образом сотрудничаем с ним в деле предоставления информаций, Петр Ермолаевич.
-Конечно, я не исключаю, и это может показаться странным, что позиция Великобритании и Франции, занятая ими в прошедшие несколько месяцев, как — то повлияла на все эти ценовые колебания…В расчете на более жесткую позицию Лондона и Парижа давление на Россию будет расти…
-И тогда следует ожидать прихода более жестких фигур в правительство?
-Данный сценарий все еще остается актуальным. — сказал Греве. — К примеру, моему патрону, министру торговли и промышленности Никольскому можно продолжать, в рамках этого сценария, драматизировать всю эту историю, поднимать ставки. Очевидно совершенно, что сейчас будет просто откровенный удар по правительству.
-И премьеру?
-И по премьеру и по правительству в целом.
-Никольский пытается спровоцировать отставку правительства?
-Методами, в основе которых лежит принцип: цель оправдывает средства, нельзя привести к созданию нормального общества. Сложнейшие проблемы проведения реформ экономического характера у нас в России по — прежнему не рассматриваются как проблемы, требующие приложения интеллекта, как проблемы, требующие решения сложнейших вопросов, а рассматриваются как вопрос политической борьбы и интриги: кто кого обыграет. Посему, предлагаю все материалы, добытые трудами вашими, передать в распоряжение генерала Ронжина, а уж его специалисты изыщут возможности использовать их в нужном направлении. По линии министерства торговли и промышленности.
-Я искренне верю, что творю правое дело, Петр Ермолаевич. — ответил фон Эккервальде и на недоуменный взгляд генерала Ронжина, добавил, — Когда раскрываю глаза на нечестные игры наших западных конкурентов с ценами.
Ронжин прочитал текст, переданный ему Греве, нахмурился, быстро взглянул на фон Эккервальде, снова перечитал текст, и убрал бумагу в темно — коричневую папку.
-Что мне от вас нужно сейчас? — сказал фон Эккервальде. — Соответствующую бумажку подпишите, что я вам передал кое — чего…Я ведь тоже крупный бюрократ, без бумаженции, прикрывающей мое ретирадное место, никак не могу.
-Иногда приятно в чем — то перещеголять коллег, получить собственные возможности для сбора, оценки и анализа сведений научно — технического и промышленного характера, заполучить выходы на британское торговое представительство и на английское патентное бюро, — задумчиво сказал Ронжин, подписывая необходимые документы. — Образно говоря, руку на пульсе держать, это хорошо. Но мы практически не занимаемся агентурной работой и вербовочной деятельностью.
-Ключевое слово — «практически». — хмыкнул Директор Департамента. — Ваш английский «стол» получает обширную информацию из Англии, например, по специальным материалам: смазкам, покрытиям и каучукам для нужд авиационной техники. Это для ваших специалистов и ваших экспертов работа. Мне же по роду нынешней деятельности приходится проверять иностранцев по учетам на предмет их возможной связи с зарубежной разведкой и контрразведкой. Я также готовлю предложения по активизации работы с иностранцами, разрабатываю разведывательные и контрразведывательные задания, исходя из возможностей ведомства, и даже готовлю характеристики на иностранных коммерсантов. Вы, заполучив материалы и я, с кем вы поделитесь точно такой же доверительной информацией для проведения самостоятельных агентурных разработок, сможем продемонстрировать и интенсивность, и эффективность в интересах Родины, в интересах ее безопасности. Это плюс…
===================
подшивок «Бежевых книг»* — «Бежевые книги»: сборники документов, подготовленных чиновниками британского правительства, предназначенные для внутреннего пользования и рассылаемые дипломатическим торговым представителям Англии за границей. Содержат официальную переписку по экономическим вопросам, сообщения технических и промышленных комитетов, статистические сведения, планы проведения промышленных выставок и т.д.
24 августа 1932 года. Вторник.
Москва. Гранатный переулок.
…Постепенное изменение представительных органов государственной власти в некое юридическое агентство аппарата премьер — министра, лихие кавалерийские наскоки на газеты, превратили вялотекущую схватку «бульдогов под ковром» в открытое противостояние. Министры — тяжеловесы упорно подминали под себя один ресурс за другим, шли напролом в Земском Соборе и не боялись скандалов. Крупный отечественный капитал спешно перегруппировывал силы, не желая сдавать позиции. Общество наблюдало, кивало головой и переглядывалось. Схватившиеся бульдоги то и дело смотрели на Кремль, даже предпринимали отчаянные шаги, чтобы заполучить «из — за стены» какой — нибудь очередной указ. Но Кремль оставался над схваткой, «бобровые шапки» предпочитали не участвовать в подковерных играх.
Однако подобная позиция, с пребыванием над схваткой, могла привести к бездарной растрате беспрецедентного политического капитала и утрате какого — либо значения Кремля, все больше превращающегося в формальный атрибут власти, наподобие шапки Мономаха. «Китайгородские» все еще сохраняли монолитную силу, не признающую ни новомосковской спеси «зарядьевских», ни гонора дворян, открыто заявляли, что «Третьему Риму мир не указ». «Зарядьевские» не признавали закатывающих рукава купцов, первородства дворян и ни в грош не ставили действующую власть.
Элита раскалывалась и истощалась в многомесячных войнах. Брожения и растерянность «верхов» били в глаза. Бесконечные пересуды, тайные встречи, доверительные беседы, альянсы и контральянсы, измотали «бобровые шапки». Уже пошли глухие разговоры о перемирии, о том, что необходим новый глава правительства взамен становившегося бесполезным нынешнего…
…Наконец, кое — как удалось договориться о встрече представителей всех трех враждующих экономических группировок: «китайгородских», «зарядьевских» и торговой дворянской верхушки. От «верхов» приглашены были генерал Хитрово, отец нынешнего товарища министра иностранных дел, и министр торговли и промышленности Никольский — его рассматривали именно в качестве возможного нового премьер — министра, кандидатуры, в принципе могущей устраивать всех.
Министр был деловым человеком, хотя никаких коммерческих дел никогда не предпринимал. Он был политиком, хотя на первый взгляд политических амбиций не имел. Приглашение генерала Хитрово было не вполне объяснимо, уповали разве на его добросовестность.
…Служилые люди — значит беспокойные, в бесконечных разъездах, на все новых и новых «службах», в походах и на мирных должностях. До высоких чинов не всякий дослуживался. А жизнь в постоянных разъездах проводил почти каждый. Родством старательно считались, каждую должность родных помнили — то была своя гордость, своя замкнутая каста. Служилому роду Хитрово было что вспомнить. Предок славный, Дементий Елеазарович Хитрово, по прозванию «Темка», предпочел смерть присяге самозванному «царевичу Димитрию»: «вору — расстриге креста не целовал», говорили документы. Потому и был убит в 1604 году. Брат его, взявший заботу об осиротевшем семействе, нашел свой конец в Полоцком «королевичевом» походе 1621 года: первым ворвался на стены Полоцка и в числе первых же пал в бою.
Хитрово от службы не укрывались, облегчения не искали. Познали и славу, и опалу. И с царями в родстве были. Сибирскими. Потомки сыновей сибирского царя Кучума связали судьбы свои с Хитрово. На Москве они не только пользовались высоким титулом, но и необычными даже для самого родовитого дворянства правами, и имели немалые преимущества при царском дворе. Правда, только до 1717 года. Неудачное вмешательство одного из рода Кучумов — Хитрово в династические дела лишило весь род царского титула — былые царевичи и царевны стали отныне именоваться «простыми» князьями. Впрочем, как — то серьезным образом на положение рода это не повлияло: «за многия их службы, за раны, за нахождения в полону и за смерти» он по — прежнему «стоял у государева копья». Служилые люди Хитрово отлично знали свое дело, добросовестно его выполняли и нередко становились ближайшими царскими помощниками в государственных делах.
Встреча была намечена в Гранатном переулке, в юридической конторе известного московского адвоката Кунавина. Контора занимала бывший дом купчихи Федотовой — эклектичный особняк, стилизованный в духе неоготики с элементами модерна. Романтизированные мотивы поздней французской готики в архитектуре здания сочетаются здесь со строгостью английской. Ориентация на Англию вполне естественна, ведь и сама неоготика пришла именно оттуда. Лет тридцать назад, когда он не был стиснут соседними более высокими домами, особняк выглядел как небольшой замок с башенками. Адвокат Кунавин согласился выступить в качестве посредника и третейского судьи…
…Высокие стороны, «сливки» торгово — промышленной Москвы расположились друг напротив друга, в адвокатском кабинете, отделанном дубом и кожей, в мягких удобных кожаных креслах. Стола для переговоров не было, его функции номинально исполнял аккуратный, небольшой журнальный столик.
Тон задавали шумливые «китайгородские». Без малого шестьдесят процентов промышленности и банковского сектора России контролировалось «китайгородскими» купеческими семействами. Хлебную торговлю во всемирном масштабе вели они, организовав центр на Волге, в Балаково. Даже шутка такая ходила, что цены на хлеб на Лондонской бирже сперва устанавливаются не где — нибудь, а в Балакове. Основательность «китайгородских» позволила накопить капиталы, а природная смекалка — вложить их в выгодные производства. «Китайгородские» кучковались возле Григория Дмитриевича Строганова, главы самого богатого дома Строгановых, бесчисленных «королей» чугуна, стали, никеля, золота, торфа, электроэнергии, пушнины, соли, леса и еще черт — те чего сверхприбыльного.
Не князья и не бояре, не воеводы и не высокие дьяки, но «именитые люди» в тяжелые годины смутного времени правления второго из династии Годуновых поддержали Московское государство Огромными, буквально сказочными деньгами. Около двух миллионов рублей в первой трети XVII века равнялись без малого восьми миллионам в конце XIX столетия. За такую сумму можно было дать семейству Строгановых все те немалые преимущества, которыми располагали именитые люди, — а было у них право строить по своему усмотрению города, держать вооруженное войско, лить пушки, воевать с народами Сибири и беспошлинно торговать с азиатскими народами и при всем том подчиняться только одному царскому суду. Да и кто бы стал судить таких, разве что заискивать перед всемогущими владельцами солеварен и купцами, простиравшими свои торговые дома едва ли не до самых канадских северо — западных провинций, на Аляске. Строгановы быстро вышли за пределы первоначально освоенных ими двинских и пермских земель. Именитое семейство Строгановых располагало по — прежнему бескрайними имениями великопермскими, зауральскими, сольвычегодскими, устюжскими, новгородскими, колымскими, якутскими. Не скупясь, дарили царям деньги. Не ссужали — дарили: знали, возврат ссуды всегда непрост, а с царским домом и вовсе опасен, зато безвозмездно данные государям деньги возвратятся сторицей в бесчисленных привилегиях, о которых нужно расчетливо и к месту просить. Строгановы никогда не упускали удобного случая, чтобы лишний раз подчеркнуть значение своей семьи и исключительность ее положения, однако ни разу не приняли придворных титулов, предлагаемых щедрой царской рукой.
«Дворянство» сохраняло степенное молчание и только многозначительно переглядывалось. «Зарядьевские» держались отдельно, негромко и быстро обменивались репликами, загибали пальцы, то и дело поправляли пиджаки, и со стороны походили на кучку взъерошенных воробьев. Особняком держался председатель правления Международного коммерческого банка Коновалов — он поддерживал ровные отношения со всеми группировками, но не хотел демонстрировать к кому — либо особого предпочтения.
Разговоры в адвокатском кабинете некоторые из собравшихся вели приглушенными голосами:
-…Помилуйте, по нашим газетам нельзя составить мнение о нас. У нас прессы нет, а то, что есть, — кривое зеркало…
-…Немцы отказываются признавать за «Русским Треугольником»* товарный знак…
-…Вам не кажется, что последние действия Кремля кажутся попыткой остановить лавину криком «Не сметь!»? В краткосрочной перспективе такая политика, наверняка, сведет на — нет отдельные инициативы, отобьет у людей охоту что — то делать, а у некоторых — желание оказывать финансовую поддержку…
-…Персидское правительство вопреки соглашениям с англичанами, повело переговоры с Тер — Гукасовым о разработке нефти в пяти северных провинциях Персии…
-…Директор «Дрезденер Банк» сообщил доверительно следующее: кредитование всех заграничных сделок, в частности и всех сделок с русскими, производилось германскими банками с подстраховкой в тайном страховом объединении во главе с «Ллойдс — банком». Это объединение распалось четыре месяца назад, и поэтому германские банки не сочли возможным принимать участие в предоставлении новых кредитов…
-…Я мог бы согласиться с тем, что брожение нарастает, а меры устрашения приводят к увеличению опасений и недовольства…
-…А что биржа? Она не реагирует пока никак…
-…Я заключил сделку с Фегелеровским стальным трестом на поставку труб для нефтепровода Баку — Батум на двадцать миллионов марок сроком на тринадцать месяцев…
-…Мы долго мирно уживались с регулируемой сверху системой…
-…Одного облигационного займа он получил на семь миллионов рублей золотом, да под шесть процентов годовых…
-…Значит, ликвидируем акции «Амэрикэн электрик»? Вы согласны?…
-…Бюджетная комиссия отклонила предложение о повышении пособия безработным. Говорят, премьер был взбешен и энергично ругался…
…Генерал Хитрово, выглядевший лет на двести старше, чем на самом деле, прибыл первым. Он упал в первое попавшееся кресло со вздохом, словно это был предсмертный хрип, и хозяин квартиры испуганно глянул на него. Ответив на приветствия ворчанием, кивнув, через несколько минут генерал уже задремал: его усы трепетали на вздохе. Адвокат Кунавин немедля, очень тихо, поведал собравшимся, как однажды, присутствуя на официальном приеме, генерал беседовал с группой в несколько человек, разных национальностей, отвечал на их вопросы на испанском, немецком, французском языках. Происходило это так легко и непринужденно, что Кунавин, уловив какую — то свободную минуту в этой беседе, подошел к Хитрово и спросил на русском языке: «Не трудно ли так внезапно переходить в разговоре с одного языка на другой?». «Я как — то не обращал на это внимания» — ответил по — русски генерал…
Министр Никольский прибыл последним, когда участники встречи уже собрались.
-Господа, министр торговли и промышленности! — торжественно провозгласил Кунавин. Он отворил дверь.
В комнату стремительно вошел Никольский. Он был слегка бледен, упавшим голосом, почти мистическим полушёпотом поздоровался с присутствующими, бухнулся в кресло у камина, откинулся на спинку, картинно, на секунду призадумался, и еле слышно выдавил из себя, — Ну — с…
Про себя министр усмехнулся, обвел взглядом ряды книг в добротных переплетах, небольшие картины на стене, выдержанные в темных тонах: не переговоры пока, так, разведка боем…
-Господа, министр торговли и промышленности Борис Викторович Никольский любезно согласился уделить полчаса своего времени. — сказал Кунавин. — Прошу вас, Борис Викторович.
-Я не собираюсь держать речь, господа. — сказал Никольский негромко. — Риторики в последнее время вы слышали много. Впереди нас ждут трудности экономического и политического характера. Требуется продавить новую программу, твердую и трезвую. Эта программа потребует сильной власти. Хочу повторить лишь то, что вам уже известно: если меня назначат и утвердят председателем правительства, государство наше, наконец, получит твердую, но осторожную и бережливую исполнительную власть. Обещаю в первую очередь не допускать бюджетных дефицитов. Как человек прекрасно знающий, что это занятие требует ежедневных отчаянных усилий, скажу: не все сразу, но я намерен поправить дело, ибо мне известно, за какие веревочки надо тянуть.
Все посмотрели на генерала Хитрово, кто — то из «зарядьевских» громким шепотом предложил встряхнуть генерала, но тот и сам встрепенулся, приоткрыл свои желтоватые веки и сказал негромко:
-Не тот век, увы, не тот век. Людишки распустились.
Никольский внутренне напрягся.
-Господин министр, — произнес Григорий Дмитриевич Строганов. — Меня интересует одно: вы по своей воле заявляете о намерениях бороться с бюджетным дефицитом, или вас спровоцировали на это?
-Я уже давно намереваюсь сделать этот вопрос частью правительственной программы. Я разбираюсь в его тонкостях. — ответил Никольский.
-Лучше, чем министр финансов? — запальчиво воскликнул «русский калийный король» Рязанцев.
-Возможно. — уклончиво ответил Никольский.
-Вопрос — эта часть правительственной программы, предлагаемой вами…Это расчетливый ход или очередная случайность и импровизация? Я что — то не могу в толк взять.
-Прожженные политиканы видят в этом вопросе именно случайность. — жестко ответил Никольский. Он умел огрызаться. — Но на то они и прожженные, чтобы поднимать переполох и смущать не умудренных политическим опытом лиц.
-Не переполох, значит? Жизненно важный вопрос? — сурово бросил реплику массивный, тяжело дышащий Денисов. — Не игра?
-Ставки куда как выше. — сказал Никольский. — Если я не стану премьер — министром, не проведу программу, бюджетный дефицит останется, он сожрет весь национальный доход. И ваш, господа предприниматели, тоже.
-Вы продаете заведомо воздух. — выпалил «зарядьевский» Манус. — На сегодняшний момент вы не уверены, что правительственная программа будет продавлена. Иначе бы…
-Про бюджетный дефицит — это больше все для затравки? — спросил Коновалов. — Вы мне виделись врагом всякой политики, а тут именно политика, при этом в самом чистом ее виде? Не так ли?
-Конечно, это же очевидно. — неожиданно подал голос генерал Хитрово.
Все снова посмотрели на генерала и кто — то, кажется один из братьев Джангаровых, «металлопрокатных королей», еле слышным голосом пробурчал, что громоздкая старая калоша проявила некоторую проницательность.
-Что? — спросил генерал, вздрогнув.
-Ну, что же, политика, — вздохнул Никольский. — Коль скоро есть правительственная программа, будет и политика. Придется заниматься и ею. Но, господа, необходимо предпринимать шаги. И незамедлительно. Посмотрите вокруг — смута продолжается уже больше года. Тринадцать месяцев бесконечных раздоров. Не пора ли, наконец, прекратить?
-Вы нас смутой припугиваете? — лениво вопросил Мещерский. — Концепция сия века пережила. И сохранила свою значимость для русской политики.
-Согласен. С одной стороны, смутные времена воспринимались как период национальных унижений, но, с другой стороны, как способность преодолевать их. Это ли не свидетельство того, что русские притязания на великодержавный статус обоснованы?
-Эк вас несет. — насмешливо сказал кто — то из собравшихся.
-А что плохого в том, чтобы вывести государство из кризиса, сплотить людей, покончить с вредными влияниями и укрепить Россию в статусе признанной великой державы? — возразил Никольский.
-Дело в том, что идея об исконной великодержавности, присущей России, — далеко не единственный миф, утвердившийся ныне в российской политике. — насмешливым тоном сказал Манус. — Столь же влиятельна идея о возвращении в русскую жизнь «смутных времен».
-Банкиры и промышленники не станут говорить о будущем, пока прошлое не будет улажено, — отрезал Мещерский с воинственностью, которую он до сих пор не обнаруживал.
-За всех — то не говорите! — выкрикнул Денисов и его одобрительным гулом поддержали Маврин, мануфактурщик, у которого числилось свыше восьмидесяти тысяч одних ткачей, и хватало прядильщиков и прочего фабричного люда, Второв, Коновы, отец и сын, и Кузнецов, владелец «Русского фарфора».
-Давайте уладим прошлое, господа. — согласился Никольский. — Я разговаривал на днях с министром финансов. Он заявил мне, что правительство поддержит все ваши начинания, в том числе и предоставлением кредитов. Но правительству в складывающихся условиях хотелось бы иметь гарантии, что вы не начнете новую смуту. Некие постулаты о том, что «отечественный бизнес полезен власти, так как может корректировать ее действия на пользу обществу», кажутся не вполне приемлемыми. Получается, что в перспективе все крупные промышленники и предприниматели так или иначе вступят в полемику с правительственными структурами на почве разногласий по поводу государственного устройства?
-Вам нужны наши поддержка, присяга, убеждение в том, что власть крепка и никуда не уходит? — спросил Мещерский. — Иначе говоря, вы требуете поддержать вашу политическую диктатуру?
-В какой — то мере. Сильный национальный лидер, сплочение народа…Чтобы осуществлять мелкую, повседневную, утилитарную политику, направленную на сохранение старых структур и институтов, элите достаточно иметь в своем распоряжении послушный государственный аппарат. Деятельность аппарата просто и предсказуемо регулируется рутинными бюрократическими процедурами: ведомственными совещаниями, правительственными постановлениями, министерскими циркулярами и прочим. Однако чтобы по — настоящему начать управляемую эволюцию, элите надо обратиться к более эффективным и надежным инструментам. Лучшим из них является режим политической диктатуры.
-Это похоже на ультиматум. — заметил Мещерский. — Ультиматум в завуалированной форме — поклониться какому — то дяде…
-Нам уже как — то указали место! — выкрикнул кто — то из «зарядьевских». — Предложили не считать себя «солью земли русской»!
…Намек был более чем прозрачный. Намек на Самуила Полякова. Пытавшийся нажиться на железнодорожных концессиях Самуил Соломонович Поляков, и без того фантастически богатый человек, раздавал обещания направо и налево. Взялся для военного ведомства возвести патронный завод в Подольске и к нему железнодорожную ветку, получил кредит — дело заглохло на стадии фундамента. Обещал построить рельсовый завод — не построил. Обещал строить Курско — Харьковско — Азовскую железную дорогу качественно — строил безобразно, экономя на всем: с использованием мерзлой земли для насыпей, с укладкой скверных маломерных шпал. Строил под кредиты — закладывал собственные ценные бумаги, под них получал займы и тотчас выпускал новые. Едва дорога была построена, Полякова взяли за цугундер. Полгода шло разбирательство. Все эти полгода Поляков сидел в пресненских «Крестах», с почти что королевским шиком — ел и пил ресторанно — дорогущее, спал на шелковых простынях под балдахином, вызывал элитных проституток, приглашал именитых адвокатов и продолжал руководить семейным кланом. И хорохорился, считал, что поймал судьбу за яйца. Но вот, суд. Открытый. «Зарядьевские» раскошелились и в Москву прикатили европейские адвокаты во главе с Вандервельде. Они были допущены на судебные заседания. Государственный обвинитель провел свою партию лихо. На всякие возражения защиты он, словно фокусник из рукава, выкладывал суду новые неопровержимые факты и улики, и все дело поставил таким образом, что присяжные буквально оцепенели от поляковских «штучек». Вандервельде с европейской компанией адвокатов укатил восвояси, не дождавшись конца процесса и предоставив подзащитному «выкручиваться» самому. Судья чикаться не стал и приговор оказался весьма суровым — у ахнувшего от изумления Полякова, ожидавшего штрафа, в крайнем случае — содержания в арестном доме с месячишко, но услышавшего в судебном присутствии «лишение всех прав состояния и ссылка в каторжные работы в отдаленные места Сибири*, сроком на четыре года», говорят, выпала вставная золотая челюсть. «Зарядьевские» взвыли, бросились обивать всевозможные пороги, сулили несметные взятки, а Самуила Соломоновича закатали тем временем в Сибирь, на Тыретский казенный солерудник, «за реку за Оку, за станцию Зиму», приковали к тачке. Первые семь месяцев он из забоя не вылезал, жил в руднике. А государство кроило и перекраивало поляковскую империю судебными исками, процессами, конфискациями. Через год от былых фантастических богатств Полякова ничего не осталось. Собственно, вообще ничего не осталось — полная потеря по суду прежнего правового статуса с прекращением семейных и имущественных отношений…И как раз из Сибири привезли в Москву «на доследование» Самуила Полякова — полуразбитого параличом, с трясущейся головой, ходившего под себя…Привезли, показали «зарядьевским» (и «китайгородским» тож) и оставили досиживать в «Крестах». А через четыре месяца Самуила Полякова как полного инвалида выпустили по царской амнистии. Это был урок. Довольно наглядный. Параллельно с поляковским процессом прошло еще несколько судов, «провинциальных», где действующими лицами выступали нечистые на руку банкиры и предприниматели рангом пожиже. Крупный капитал закусил губу, вспомнил, что с Кремлем шутки бывают плохи, коль играть не по его правилам.
Все разом загалдели, зашумели и адвокат Кунавин, выступающий в роли третейского судьи, уже было вознамерился объявить перерыв, но министр в упор посмотрел на него и покачал головой.
-Где гарантии, что претворение в жизнь основных положений вашего, господин Никольский, плана, не повлечет за собой, допустим, отказ от услуг иностранного капитала или более крутые меры? – спросил Коновалов.
-М — да. — хмыкнул министр. — Что вам возразить? Но я не думаю, чтобы иностранный капитал захотел портить отношения с Россией.
-Вилами на воде писано. — запальчиво сказал Манус.
-Создается впечатление, что многие из вас представляют отношения с властью как череду хитроумных заговоров умнейших и изворотливейших людей. — усмехнулся Никольский. — На деле это все история о блужданиях в трех соснах, о мутных обещаниях, о запутанных скандалах и об неинтересной публике рутинной работе. Миф. Политический.
-Политические мифы представляют собой убеждения, разделяемые всеми. — громко произнес Манус.
-Вопреки общепринятому пониманию, фактическая истинность политического мифа не имеет отношения к определению его политического потенциала. — заметил Денисов и «китайгородские» одобрительно зашумели, закивали головами, — Успешный политический миф либо просто считается истинным, либо применяется так, будто его считает истинным большая группа людей. В силу своей природы политические мифы выдвигаются и поддерживаются властью. В тех случаях, когда они успешны, их включают в политические практики.
-Вы чего хотели, господа? — рассмеялся Коновалов. — Грезили о власти капитала в виде, который ей принято приписывать — всемогущей и всезнающей? Такого, разумеется, никогда не было, и никогда не будет.
-Значит, все — таки ультиматум? А Кремль сохранит глухие и тщательно скрываемые претензии к нерадивым?
-Согласитесь, когда ультиматум ставят столь крупные фигуры, то это будет посильнее «Воли к власти» Шопенгауэра или где — то совсем рядом. — сказал Никольский.
-Устоять действительно трудно. — сказал Мещерский. — А если честно, то просто невозможно. Другими словами, закулисный режиссер задействовал настолько убедительных суфлеров, что…
-Вопрос так не стоит. — внезапно сказал Хитрово четким и ясным голосом и все снова посмотрели на него: удивленно, растерянно, озадаченно. Никто из присутствующих не ожидал, что в инертной генеральской массе, в этом впечатляющем, палеолитическом, окажется вдруг столько энергии.
Престарелый генерал рывком поднялся из кресла, с ожесточением выпрямился:
-Просто нужны гарантии. Этого требуют интересы Родины…
-Генерал, как вы аккуратно подытожили!
-Подведение итогов — занятие для дураков. Это может сделать каждый…
=====================================================================
за «Русским Треугольником»* — «Товарищество Российско — Американской резиновой мануфактуры», промышленное предприятие, занимавшееся производством товаров из резины
в отдаленные места Сибири* — В «Уложении о наказаниях» 1815 года все места ссылок разделены были на «отдалённые» и «не столь отдалённые». К «отдалённым» относили Сахалин и сибирские губернии, а к «не столь отдалённым» — Карелия, Вологодская, Архангельская губернии и некоторые другие места, расположенные всего в нескольких днях пути от Москвы.
