Доброго времени суток, уважаемые коллеги. Продолжаю публиковать подцикл в рамках проекта о России Прагматической III, посвященный Российской Императорской армии, или же армии Петра Великого, созданной им, и улучшенной его потомками. Сегодня речь пойдет об артиллерии, инженерах, вооружении, униформе, и многом другом.
Содержание
Ротные стрелки (егеря и карабинеры)
Любопытным введением середины Северной войны (1711 год) оказались должности ротных стрелков в полках мушкетеров и гренадеров. Связано это оказалось с началом закупок мелких партий нарезных штуцеров из Англии, а затем и с производством первых подобных образцов в Туле и Петрозаводске [1]. Их стали более или менее равномерно распределять по ротам пехоты, в качестве точного и дальнобойного оружия, предназначенного для выбивания вражеских офицеров, знаменосцев и барабанщиков. Как правило, выдавались штуцеры наиболее опытным и умелым стрелкам, которых было 2-3 на роту. Действовали они из-за своей линии пехоты, делая меткие выстрелы, а затем довольно долго перезаряжая штуцеры. В войсках вскоре ротных стрелков прозвали проще, германским словом – егеря. Попытки создавать из них отдельные роты или батальоны не привели ни к чему – из-за невысокой скорострельности штуцеров им постоянно нужно было прикрытие регулярной пехоты. Лишь в продолжительные войны, для каких-либо конкретных целей, при действующей армии могли сформировать сводную роту егерей, или же несколько рот, а то и батальонов волонтеров, которые вооружались штуцерами. Ценность такие подразделения имели лишь в ограниченном количестве ситуаций.
В том же 1711 году появились и карабинеры – аналог егерей, только для кавалерии. Как и в пехоте, карабинерами назначались 2-3 лучших стрелка, вооружались они укороченными вариантами штуцеров, которые можно было перезаряжать, не слезая с лошади. Они использовались с теми же целями, что и егеря – отстрел офицеров, барабанщиков и знаменосцев, и самостоятельно не представляли большой ценности. Правда, специфика кавалерии на этот раз сыграла на пользу карабинерам – при любых раскладах конники в первую очередь ориентировались на ближний бой, потому попытки формировать сводные роты и эскадроны карабинеров оказались более успешными, чем с егерями, и от линейной кавалерии карабинерные роты и эскадроны отличались лишь тем, что могли давать залп по врагу с большей дистанции, после чего переходили на холодное оружие, и уже не останавливались для стрельбы в радиусе действия мушкетов пехоты. Тем не менее, дороговизна штуцеров не позволяла держать их в войсках в большом количестве, а в ближнем бою карабинеры мало чем отличались от драгун, потому на деле крупные отряды из их числа формировались еще реже, чем с егерями. Это не мешало им достаточно успешно действовать из общих рядов кавалерии, из-за чего карабинеров стали назначать не только среди драгун, но и среди прочих разновидностей кавалерии, включая казаков, которым штуцеры выделялись государством на время военных кампаний.
Императорский Артиллерийский корпус
Регулярная артиллерия начала формироваться Петром I еще во время его потешных забав в Преображенском. Все его ближайшие соратники, и практически все гвардейцы проходили артиллерийские курсы, и умели обращаться с пушками. В 1698-99 годах эта артиллерия «орегулярилась», но далеко не до конца. Мешали тому и пестрый артиллерийский парк, и пока еще непонимание реалий артиллерии в крупной европейской войне, и банальное отсутствие достаточного количества подготовленных кадров. В первые годы войны артиллерия была представлена лишь отдельными бомбардирскими (гаубичными или мортирными) и канонирскими (пушечными) ротами, которые лишь на короткое время сводились в батальоны и полки. При этом сами роты имели непостоянный штат, и обслуживали разное количество орудий. Управлять такой артиллерией при значительной концентрации при маневренной войне было чрезвычайно затруднительно, не говоря уже о том, что она была еще достаточно тяжелой.
Крупные преобразования последовали после Нарвского разгрома. Россия потеряла там почти всю артиллерию, да и сама осада Нарвы оказалась крайне неудачной, но был получен опыт, а самое главное – у Петра I имелся сподвижник, обладавший аналитическими и организаторскими талантами, будущий великий князь Невский. Он уже с начала 1701 года занялся вместе с царем и генералом-фельдцейхмейстером Александром Имеретинским [2] масштабными реформами, которые затронули буквально все. Вводилась четкая система калибров, отличались единообразные пушки и боеприпасы к ним. Главным нововведением стало формирование бомбардирских и канонирских рот постоянных штатов, а из них – регулярных артиллерийских полков полевой и осадной артиллерии. Это нововведение значительно упростило управляемость и снабжение всего пушечного хозяйства, и оказалось вполне своевременным – еще не все европейские армии пришли к подобной регулярной структуре артиллерии. На протяжении Северной войны система, созданная при участии трех выдающихся людей своего времени, покажет свою эффективность, хотя и будет далекой от совершенства.
Первоначально в штат полевого артиллерийского полка входили 1 бомбардирская, 6 канонирских и 1 инженерная роты. Каждая рота насчитывала по 132 человека и 12 орудий (12-фнт пушек у канониров, 24-фнт гаубиц у бомбардиров), инженерная имела в своем составе 150-180 человек. Она делилась на три команды – собственно инженерную, минерную и понтонную. Все они должны были обеспечить перевозку и функционирование полка. Таким образом, количество орудий в полку доходило до 84 орудий, а личный состав насчитывал около 1200-1500 человек, в зависимости от количества нестроевых, которые, как правило, выступали дополнительным усилением инженерной роты. Схожий штат имели осадные полки, которые вооружались 18- и 24-фунтовыми пушками и осадными мортирами калибром до 5 пудов, но при этом имели в своем составе 2 канонирских и 4 бомбардирские роты (всего 72 пушки), а сами роты были крупнее при той же общей численности личного состава полка. Такой штат по опыту войны оказался чрезмерным, громоздким, потому в 1718 году полевые артиллерийские полки сократили до 1 бомбардирской, 1 инженерной и 4 канонирских рот – всего 60 орудий при примерно 1000 человек личного состава. Аналогичным образом сократились и осадные полки, в которых остались 1 канонирская и 4 бомбардирские роты. Отдельно создавались роты и полки крепостной артиллерии, но они имели нерегулярный штат, и вооружались орудиями различных калибров и типов, в зависимости от самих крепостей, для обслуживания артиллерии которых такие полки и формировались.
На этом перемены не закончились. В 1732 году было решено сформировать отдельные роты конной артиллерии, которые являлись развитием полковых батарей петровских драгун [3]. По замыслу, конная артиллерия должна была стать высокомобильным артиллерийским резервом на поле боя. Для этого ей по штату полагался усиленный конский состав, как для прислуги, так и для орудий, а само число пушек было сокращено до 8. Первоначально конная артиллерия вооружалась 6-фунтовыми пушками, но с 1748 года по 4 орудия в роте стали менять на 12-фунтовые гаубицы. Численность личного состава в ротах конной артиллерии составляла 96 человек. В том же году роты конной артиллерии стали сводить в полки (600 человек, 6 рот, 8 орудий), что значительно усиливало их огневую мощь, и придавало к ним дополнительные инженерные роты. Одновременно с этим началось создание тяжелых полевых артиллерийских рот, или же тяжелых полевых батарей – отдельных подразделений полевой артиллерии, вооруженных 8 18-фунтовыми пушками. Они должны были играть роль тяжелой артиллерийской поддержки в поле, и требовали особой подготовки позиций и пути перемещений из-за значительной массы орудия на лафете. Кроме того, их можно было использовать также и при осадах в качестве стенобитных. Наконец, в 1750 году было решено перейти на полное обеспечение артиллерийских полков лошадьми за счет казны, и отказаться от мобилизации крестьянских лошадей в военное время.
Наконец, знаковой оказалась реформа 1772 года. Она впервые ввела в регулярное употребление артиллерийские батальоны, которые состояли из 3 рот – одной бомбардирской (24-фунтовые гаубицы) и 2 канонирских (12-фунтовые пушки). Два батальона формировали полк (72 орудия), который как правило должен был оказывать поддержку пехотной дивизии, или же отдельным пехотным бригадам – в таком случае бригаде выделялся артиллерийский батальон. При этом официально оба типа рот стали именовать батарейными, или же попросту – батареями, а в обозначении батальонов допускалось также использование слова «дивизион». Окончательно артиллерийские полки к дивизиям так и не приписали, однако всеобщим правилом стало приписывание к дивизиям артиллерийских батальонов как штатной артиллерийской поддержки. При необходимости батальоны (дивизионы) приписывались к пехотным бригадам, а полки – к дивизиям, тогда плотность огня дивизионной артиллерии получалась поистине уничтожающей. Роты конной артиллерии стали объединять в батальоны (дивизионы), при этом, как и в пешей артиллерии, одна из трех рот вооружалась гаубицами (12-фунтовыми), а две остальные – 6-фунтовыми пушками. Полки конной артиллерии формировались лишь в действующей армии, как сводное соединение. Роты тяжелой артиллерии сохранили как свою структуру и вооружение, так и особый, отдельный статус от прочей полевой артиллерии. Осадные полки также были реорганизованы, и состояли из 2 дивизионов по 3 роты – канонирской (24-фунтовые пушки) и двух бомбардирских (мортирных). Уже в ходе Наполеоновских войн, в исключительных случаях, в действующей армии станут укрупнять подразделения полевой артиллерии, и станут формировать из 2-3 полков артиллерийские бригады (144-216 орудий), обладавшие подавляющей огневой мощью. Отдельным нововведением, появившимся еще в середине XVIII века, стали легкие пешие артиллерийские полки, состоявшие из 2 дивизионов по 3 роты, в каждой по 8 орудий. При этом на их вооружении состояли 12-фунтовые гаубицы и 6-фунтовые орудия. Такие полки отличались достаточно высокой мобильностью и проходимостью, из-за чего оказались особенно востребованы в сложных географических условиях вроде Кавказа. Впрочем, широкого распространения в армии они не получили, пик их популярности пришелся на 1812 год, после чего она пошла на спад, и легкие артиллерийские полки так и оставшись преимущественно территориальными или резервными артиллерийскими частями [4].
В таком виде русская артиллерия встретила XIX век. Преобразования на этом, впрочем, не закончились, ибо артиллерия в ту эпоху менялась быстрее прочих родов войск, но тут Россия не просто не отставала от европейских стран, а во многом задавала тон – организация и боевая эффективность ее пушечного хозяйства всегда считались одними из лучших в Европе. Лишь французы могли составить конкуренцию в этом России, и подобное превосходство и первенство орудий из Восточной Европы будет сохраняться и в дальнейшем.
Императорский Инженерный корпус
Особый упор на развитие инженерных войск Петр I принял еще со времен воинских потех в Преображенском, но четкой структуры они длительное время не имели. При необходимости формировались инженерные команды или роты, но в целом они оставались недостаточно организованными. Лишь в 1718 году началось формирование регулярных инженерных батальонов, которые должны были отвечать за поддержку действующей армии в походе, сражениях и осадах. При этом состояли эти батальоны в основном из специалистов, к которым по необходимости прикрепляли те или иные полки или батальоны для осуществления самих инженерных работ. Считалось, что лучше всего для этого подходят гренадеры, хотя подходили, конечно же, любые виды пехоты, или даже нестроевые и мобилизованные местные жители.
Официально инженерные войска в России были созданы в 1732 году, авторами их формирования стали военный министр Петр Невский и фельдмаршал Христофор Миних, сам бывший по образованию инженером. Новые инженерные войска получали четко организованную структуру. Кроме того, началось постепенное расширение инженерных команд при пехотных полках, которые должны были увеличить ее мобильность, и улучшить стойкость в обороне. Расширялась также инфраструктура обучения инженеров. Уже к концу правления императора Петра II русские инженерные войска считались одними из самых многочисленных и подготовленных в Европе, и считались гордостью Российской Императорской армии наравне с артиллерией. В дальнейшем высокий статус инженерных войск в России сохранится, что, помимо прочего, будет способствовать научно-техническому развитию армии и государства.
Вооружение
Пехотное вооружение во время Петра I
Вооружение Российской Императорской армии в целях удешевления и упрощения производства было максимально стандартизировано и унифицировано. Встречавшееся в Европе разнообразие, когда только количество разнотипных ружей могло доходить до 5-6 штук, осталось для России чуждым. Первоначально это делалось по бедности, но позднее стало просто отличительной чертой всей РИА.
Главным вооружением являлось ружье, первоначально называвшееся фузеей, но уже при Иване III ставшее мушкетом, или просто ружьем. Ружья выпускались трех типов – короткие карабины, длинные карабины и собственно мушкеты. Отличались они только по длине ствола – короткий карабин был максимально компактным для удобства заряжания с лошади, длинным карабином вооружались драгуны, которые использовались и в пешем, и в конном строю, а мушкеты шли на вооружение линейной и тяжелой пехоты. После большой реформы драгун производство старых карабинов было упразднено, вместо них стали производить единый тип карабина, промежуточный по длине между старыми длинным и коротким. Стрелки первоначально вооружались длинными карабинами, но после снятия их с производства перешли на те же мушкеты, которые имелись на вооружении у линейной пехоты. Обязательным дополнением к ружьям были шли штыки, хотя первое время большей популярностью пользовались багинеты. Кавалерия также часто вооружалась пистолетами, которые выпускались всего двух типов – легкий пехотный, и тяжелый кавалерийский. Последние со временем несколько подросли, и к концу столетия при качественной выделке могли конкурировать по боевым качествам со старыми короткими карабинами. Нарезное оружие также производилось двух типов – более длинные «винтовальные мушкеты», или же винтовки, и нарезные карабины. Первыми вооружали егерей, вторыми – карабинеров. В артиллерии популярным оружием были ручные мортиры, или «мортирцы», позволявшие с рук вести огонь картечью по наступающему противнику. Такого рода мортирцы являлись последним доводом орудийной прислуги, если на нее нападали вражеские пехотинцы или конники, хотя вообще та предпочитала вооружаться короткими карабинами.
Холодное оружие также перетерпело несколько волн стандартизации и унификации. Первоначально в пехоте использовались шпаги, обычные у солдат, и более богато отделанные у офицеров. Кавалерия (драгуны) изначально вооружалась палашами. Со временем пехота предпочла перейти на полусабли, а легкая кавалерия стала использовать сабли обычные. После большой реформы на сабли перешли и драгуны, после чего палаши остались в употреблении лишь у кирасир. При этом в некоторых полках особой популярностью пользовались казацкие шашки или тесаки. Последние и вовсе стали официальным вооружением гренадерских полков с 1749 года, так как их агрессивная тактика и ставка на ближний бой делала шпаги и даже полусабли не столь эффективными, как тесаки. Казаки и уланы вооружались кавалерийскими пиками, офицеры до 1772 года носили протазаны, после чего предпочли перейти на клинковое оружие ближнего боя. Отдельным типом холодного оружия были армейские ножи из качественной стали. Они не являлись штатным вооружением ни для одного рода войск, но производились и распространялись в качестве личного оружия, покупаемого солдатами на свои деньги. Стоимость такого оружия была достаточно большой, хоть и все равно оставалась меньше годового жалования даже простого солдата. Особенно распространенными такие ножи стали у инженеров и артиллеристов, а в пехоте практически не встречались, что было неудивительно с учетом того, что даже штатные шпаги и полусабли пехотинцы часто сдавали в обоз.
Униформа
Эволюция униформы кирасир
При Петре I униформа русской армии перетерпела ряд изменений. Еще в 1692 году была утверждена униформа для гвардейских регулярных полков, целиком единообразная, с некоторыми западными элементами на основе традиционной русской. Главными цветами стали зеленый и красный, что было основано частично на традициях, а частично на банальной дешевизне зеленого красителя в России, и восприятия красного как царского цвета. В 1698-99 годах, при сохранении той же цветовой палитры, униформа была изменена в сторону формы французской армии Луи XIV, и введена теперь для всей регулярной армии. При этом драгуны получили униформу не зеленой расцветки, а синей, а артиллеристы всегда носили красное. Для кавалерии синюю униформу упразднили уже в 1727 году, сделав ее зелено-красной, как и для пехоты. Основным головным убором оставались треуголки, в зимнее время для защиты головы использовались картузы, которые весной сдавались на склады. Гренадеры до 1752 года носили специальные гренадерские колпаки, после чего сменили головные уборы на гренадерские митры прусского типа. Сам фасон униформы постоянно менялся в пользу упрощения и следования общеевропейским тенденциям, в первую очередь – прусскому мундиру. Самой крупной переменой в нем стал отказ в 1797 году от красного цвета – официально чтобы сделать пехоту и драгун не такими заметными на поле боя для глаза противника. Помимо зеленого, главным второстепенным цветом стал белый. Артиллеристы стали носить форму, похожую по фасону и расцветке на общеармейскую. Также менялись головные уборы – у пехоты с треуголок на киверы, у драгун – на «эллинские» каски. В конце 1780-х годов для всей армии ввели также шинели. Гарнизонные полки и милиция носили униформу из серого неокрашенного сукна [5].
Стрелки изначально носили менее заметную форму, где все красные элементы были заменены на зеленые или черные. Вместо треуголки они носили кожаные каски с гребнем, но те оказались неудобными, а зачастую и вовсе бесполезными, в результате чего были заменены на шляпы, а затем на киверы. Впрочем, вместо киверов стрелки часто одевали облегченные картузы, которые шили из зеленой ткани полковые швейные команды. Они были куда легче, обеспечивали гораздо более лучшую вентиляцию, да к тому же не мешали вести стрельбу, а козырек еще и закрывал глаза от солнца. Тем не менее, использование легких картузов осталось неофициальным, и целиком зависело от воли командира – на всех смотрах и парадах стрелки продолжали носить киверы. Пластуны также носили единую форму, однако ее фасон и расцветка определялись войсковой администрацией. Первоначально они использовали форму из серого неокрашенного сукна, так как оно было дешевле, но со временем серый цвет стал для них штатным, иногда с черными элементами, из-за чего пластунов также называли «серыми казаками» или «серыми солдатами».
Казачья униформа была введена одновременно с регулярными штатами полков, и основывалась на их традиционной одежде. Первоначально она была зелено-красного оттенка, как и вся армейская униформа, но в 1784 году расцветку для некоторых казачьих войск изменили – донцы стали сине-красными, украинцы – наоборот, красно-синими, а уральцы и терцы вовсе предпочли черный цвет. Сам состав униформы, де-юре единый для всех войск, также постоянно менялся, причем коррективы вносили войсковые администрации, из-за чего на деле отличить казака одного казачьего войска от другого можно было по униформе.
Гусары, в отличие от европейских армий, имели форму единообразной расцветки для всех полков, зелено-красно-белую, в основные цвета униформы большей части армии [6]. При этом для гвардейских гусар сделали исключение, и основными цветами их униформы стали цвета государственного флага [7]. Фасон униформы изменялся незначительно, самой крупной переменой стал переход с высоких меховых шапок на киверы. Уланы также имели стандартизированную по цветам форму – вначале красно-белую, по фасону похожую на драгунскую, а с 1800 года – сине-красную, с белой отделкой, которая копировала по фасону униформу польских улан. Эта форма включала также шапку-конфедератку, и была гораздо дороже предыдущей. Кирасиры изначально носили штаны, колет и подколетник из лосины бело-желтого цвета, с красной отделкой, но из-за дороговизны позднее ту же форму стали шить из белого плотного сукна с черной отделкой. Кирасы всегда красились в черный цвет. В начале XIX века была также произведена замена головных уборов – с треугольных шляп с каскетом на кожаные каски «эллинского» типа, с высоким гребнем.
Изготовление практически всей формы велось на частных заводах, однако при этом проводился жесткий контроль качества принимаемой продукции. В случае поставки некачественной униформы государство имело право отказать в приемке и не выплатить деньги за заказ, что оборачивалось для частников крупными потерями. Часть формы производилась на государственных заводах, и в штабах считалась более качественной, но на деле все получалось по-разному – довольно часто в обмен на взятку, или же ради поддержки государственных мануфактур приемка пропускала откровенно некачественную продукцию, которая никуда не годилась. Самым известным примером подобных действий оказались кожаные армейские каски, которые попытались принять на вооружение в 1780-х годах – за год-два службы они деформировались, приходили в негодность, а зачастую разлазились уже при первом активном использовании, из-за чего от них пришлось отказаться. Из-за этого государственные поставщики униформы пользовались невысокой репутацией, и считались непосредственно в войсках менее надежными, чем произведенная частниками.
Логистика и питание
Снабжение никогда не было сильной стороной традиционной русской армией, и внедрение петровского регулярства не сильно улучшило обстановку. Помимо традиционного воровства и халтуры при поставках продовольствия и припасов, имелась неудовлетворительная структура самих организаций, отвечающих за подвоз всего необходимого действующей армии. Как и все, что плохо работало из-за слабой организации, снабжение русской армии еще в первом походе на Азов привлекло внимание будущего великого князя Невского, который решил вплотную заняться этим вопросом. В течении трех десятилетий он выстраивал новую систему обеспечения армии всем необходимым, как при накоплении на складах, так и при транспортировке в действующие войска. Эта система должна была работать и без надзора сверху, что усложняло всю задачу, так как в стране уже традиционным стало невыполнение приказов, пока над головой не вставал надзиратель с кнутом и пряником (или даже без пряника). К своей смерти в 1724 году создать таковую систему великому князю удалось, и в дальнейшем она будет лишь немного корректироваться и очищаться от коррумпированных кадров, продолжая обеспечивать армию всем необходимым.
Значительной ревизии великим князем подверглись обозы. С одной стороны, для эффективного снабжения и обеспечения всем, что требуется, и вовремя, их требовалось увеличить, но с другой стороны – они и без того были велики, в результате чего армия приобретала громоздкий якорь, который тормозил ее передвижения. При детальном рассмотрении оказалось, что обоз русской армии оказался перегружен всякими ненужными грузами, причем речь шла даже не о маркитантках, а о офицерском обозе. В поход многие офицеры брали с собой все подряд, великое множество личных вещей, а иногда еще и своих жен и детей, которые также брали с собой какие-то грузы – в результате чего личный обоз только одного офицера мог достигать 10 и более телег [8]. Доходило до того, что ради офицерских вещей при армии уменьшали обозы с продовольствием и боеприпасами, что было просто недопустимо, хотя и довольно распространено в ту эпоху в Европе. Все это хозяйство пришлось с большим трудом ликвидировать, чем чаще всего и занимались штабные офицеры. Личные офицерские обозы сокращались до минимума, жен и детей из армейского «тыла» стали отправлять восвояси. Вместо этого прибавилось количество телег с первоочередными припасами, а также «бегунков», которые при необходимости могли отправиться за нужными грузами в ближайший магазин (склад), которые также организовывали штабисты по мере развертывания кампаний.
Одним из особых пунктов, связанных с улучшением логистики, оказалась борьба за хорошее питание и санитарию в войсках. Князь Невский прекрасно знал, как легко вспыхивают болезни в крупных скоплениях людей из-за загрязнения воды, и как сильно может повлиять на исход кампании плохое питание. Потому он тщательно следил за санитарной обстановкой в лагерях, и вынудил создаваемые при каждой армии штабы также следить за этим. Одной из главных мер по борьбе с вспышками эпидемий стало кипячение воды и рытье специальных выгребных ям, с плотными стенками, которые старались делать водонепроницаемыми в том случае, если планировалась долгая стоянка в лагере. Питание тоже было одним из предметов пристального внимания штабов и великого князя, причем исходил Невский в своих размышлениях из простого соображения: еда дает рабочим и солдатам силу, а полные сил солдаты лучше служат и сражаются, что повышает боеспособность армии. Голод и болезни вовсе могут привести к смерти солдат, а их подготовка и вооружение стоят немалых денег, чтобы просто так разбрасываться их жизнями. Стремясь оптимизировать армейское питание, Невский даже пошел на достаточно необычный шаг, и с 1711 года стал выращивать на своих землях картофель, чтобы поставлять его в армию на питание солдатам – ибо этот продукт оказался легко транспортабелен, и хорошо хранился в походе. Князь даже за свой счет организовал курсы полковых поваров, которые этот картофель и готовили. Кроме того, в рацион старались регулярно вносить мясо или яйца, хоть это и стоило немалых денег.
В результате этого в большинстве случаев русская армия имела хорошее снабжение продовольствием, и смертность от голода, недоедание или ослабление физических сил солдат встречалось достаточно редко в сравнении с былыми временами. Все эти меры по комплексу приведут к тому, что небоевые потери в армии Петра I будут ниже, чем, к примеру, эти же потери во время Крымских и Азовских походов, или же еще более ранних конфликтов. Даже Петр I, первоначально относившийся к вопросам логистики и питания немногим лучше, чем большинство русских, осознал всю выгоду подобной расстановки приоритетов, и в дальнейшем на закупку продовольствия и пропитание солдат армия всегда будет тратить достаточно большие по меркам старых времен средства, прикладывая все усилия для того, чтобы русский солдат был сыт, крепок и здоров. Вкупе с другими новшествами это и делало Русскую Императорскую армию одной из самых сильных в Европе в свою эпоху.
Производственная база
Основными производителями оружия в эпоху Петра I в России оставались Урал, Тула и Петрозаводск. Во всех трех местах развитие металлургии и металлообработки шло еще задолго до начала XVIII века, но именно при Петре дело там было поставлено на поток, и стало давать большие прибыли. К 1725 году Россия целиком обеспечивала себя всеми видами оружия, от клинков до пушек, а также боеприпасами, от пуль до мортирных бомб. Правда, не все сырье для оружейного производства добывали на месте – так, для увеличения производства в Петрозаводске стали закупать иноземную медь, в первую очередь шведскую, так как карельской часто не хватало, а затем перешли и на шведское железо. Контроль над качеством продукции шел весьма жесткий, причем велся перекрестно сразу несколькими структурами – приемными комиссиями военного министерства, ревизорами и агентами тайной канцелярии. Последние две группы контролеров проверки проводили без четкого расписания, совершенно непредсказуемо, из-за чего при попытке сбыть с казенного завода рухлядь можно было нарваться штрафные санкции по полной. В случае нарушений наказание виновным могло быть различным, но, как правило, оставалось весьма жестким – от ссылок в Сибирь с конфискацией до смертной казни. Благодаря такому контролю удалось свести к минимуму процент некачественного оружия, и изделия лучших уральских, тульских или петрозаводских мастеров могли конкурировать с какими угодно иноземными. К концу XVIII века в Росси появились еще два центра производства оружия – в Киеве и Луганске, но в первом речь шла лишь о ручном огнестрельном и холодном оружии, а во втором отливались только тяжелые пушки для береговых батарей и боеприпасы к ним.
Другим важным пунктом производства, необходимым для армии, стали пороховые заводы. Таковые в России имелись и ранее, но производили они порох весьма посредственного качества, и в лучшем случае требовали модернизации. Кроме того, они располагались близ Москвы, и для поставок куда-либо еще, будь то Таганрог или Петроград, требовалось отправлять подводы и баржи в долгий путь, за который с порохом могло случиться что угодно, от неудачной вспышки огня до нападения разбойников, не говоря уже о том, что планировать своевременные поставки на такие дистанции было очень сложно. В результате этого было решено построить новые пороховые заводы – в Киеве и Воронеже на юге, и в Петрозаводске, а затем и Петрограде на севере. Последними двумя занимался князь Невский, благодаря чему удалось построить их достаточно быстро, и наладить эффективное производство еще до 1715 года [9]. При этом на работу активно привлекались иноземцы, а технологии производства модернизировались, в результате чего Охтинский порох считался в стране самым высококачественным. С заводами на юге повезло не так сильно – в Киеве порох был вполне удовлетворительного качества, но производился в небольших количествах, а в Воронеже в 1722 году и вовсе пришлось закрыть производство из-за сложностей с поставками сырья и пожара, который уничтожил практически все постройки. Впрочем, и без него Россия себя целиком обеспечивала порохом всех необходимых сортов.
Критически важным производством на нужды армии было разведение лошадей. С учетом неизбежных боевых и небоевых потерь почти любая армия потребляла огромное количество лошадей ежегодно, и уж тем более такая большая, как русская. Кроме того, далеко не все лошади подходили под любые цели, что требовало выращивания сразу нескольких пород, а при желании создать тяжелую кавалерию и вовсе требовались голштинские лошади, которых на Руси отродясь не разводили, и которые требовали совершенно особого ухода. Традиционный русский подход, когда каждый всадник сам себе искал лошадь, а для обоза их реквизировали у крестьян, уже совсем не годился. Потому еще во время Азовских походов Петр I издал указ о создании сети казенных конезаводов близ Казани, Киева и Азова. Были составлены планы о выведении новых пород, под требования Восточной Европы, но это требовало времени, а существующих мощностей конезаводов не хватало и без этого. Тогда в 1698-99 годах дополнительные конезаводы были созданы на частные средства, все тем же будущим великим князем Невским. Всего количество казенных конезаводов, с учетом существовавших ранее, новых казенных, и новейших частных, достигло 12. Началось разведение голштинских лошадей для тяжелой конницы. Увы, все это большое хозяйство требовало времени, и потому лишь в середине 1710-х годов лошади стали поступать в армию бесперебойно, к 1730-х годах были удовлетворены все потребности армии по разным породам лошадей, а объемы поставок к 1750 году так выросли, что было решено целиком отказаться от использования крестьянских лошадей в военное время. К концу столетия Россия уже будет активно экспортировать своих лошадей, а в случае больших войн сеть казенных и частных конезаводов ежегодно могла дать достаточное количество конского поголовья, чтобы перекрыть даже самые тяжелые потери.
Примечания
- Доводилось встречать информацию, что уже к 1702 году в России в штучных количествах производили нарезные штуцеры, так что не вижу в этом проблем.
- О том, каким образом он не попал в плен к шведам, и не помер там, рассказано в подцикле про Северную войну.
- Формально создателем конной артиллерии считается Фридрих Великий, но первооткрывателем ее является Петр I, создавший конную артиллерию для своих драгунских полков. Беда заключалась в том, что после его смерти потомки все профукали, в результате чего пруссакам удалось повторно сделать подобное открытие, и в дальнейшем конная артиллерия развивалась именно с пинка прусского короля-полководца.
- В реальности имели место быть реформы Аракчеева, которые, помимо прочего, сделали артиллерийские роты (батареи) универсализированными по артиллерии, ввели массовые легкие батареи, и по факту упразднили артиллерийские полки (до 7 рот), создав вместо них бригады (3 роты). Обычно реформы Аракчеева по части артиллерии воспринимаются как однозначное благо, без всяких спорных моментов, однако после консультаций с рядом коллег пришел к выводу, что по части организации к ним есть некоторые вопросы, не считая странной ситуации, когда свежесформированные бригады (соединения рангом выше) оказались меньше старых полков (соединения рангом ниже).
- Таким образом, никакой формы Потемкина приниматься не будет, и лишь отдельные ее элементы будут введены в употребление. Да и сам Потемкин, честно говоря, еще не факт, что случится.
- Таки что поделать, если биться за унификацию – то никакого разнообразия гусарских мундиров быть не должно, как и разнобоя в униформе между разными полками одного типа. Под гусарской униформой подразумевается форма Ольвиопольского гусарского полка.
- А здесь подразумевается Изюмский гусарский полк.
- Суровый реал, причем не только русский – во время Семилетней войны французские офицеры тягали с собой в обозе совершенно неожиданные вещи. Так, среди прусских трофеев, взятых после очередной победы над французами, числились шелковые халаты, произведения искусства и экзотические птицы вроде попугаев. Русские обозы времен Петра были немногим лучше, да и в дальнейшем тоже. Окончательно порядок в этом плане, насколько я помню, наведет лишь Павел I, хотя процесс начнется еще при Екатерине II. Ну и при Суворове разгуляться особо с личным обозом офицерам не удавалось.
- На деле Охтинский пороховой завод запускался настолько со скрипом, что эпопея с ним во многом стала эталоном того, как на Руси принято было заниматься мануфактурным хозяйством в «старой» России, которую тщательно старался изжить Петр Великий. По сути, только когда сам Петр стоял с дубиной над строителями, те работали на совесть, а в остальное время, в течении полувека, с постройкой и расширением завода творился постоянный, совершенно недопустимый, но такой обычный для нас цирк.
