Американская революция. Часть XXIX Коррупция по-английски

Американская революция. Часть XXIX Коррупция по-английски

Содержание:

Прежде чем мы продолжим описание боевых действий, следует рассказать об одном важном аспекте, который сыграл большую роль в неудачном для Англии ходе войны. Имя ему — коррупция. Начать тут следует с анализа финансовой политики Британии.

Джентльмены и тонтина

В 1688 году произошла так называемая «Славная революция». Голландский штатгальтер Вильгельм Оранский высадился с войском в Англии и сверг своего шурина Якова II. Жена Оранского Мария (дочь Якова) была провозглашена королевой Англии, а сам Оранский — принцем-консортом. Однако в 1694 году Мария умерла, и Оранский стал королём Англии, при этом оставаясь одновременно и штатгальтером Голландии. На тот момент Англия пятый год вела войну с Францией, так что ситуация сложилась ужасная:

«Денег нет, но вы держитесь!»

Кроме того, английская элита уже разуверилась в голландском принце — в стране один за другим зрели заговоры с целью новой реставрации Стюартов.

В столь непростой ситуации Оранский сделал гениальный ход, который повлиял не только на судьбу Англии, но и на судьбу всего остального мира. В 1694 году Вильгельм Оранский принял предложение Уильяма Патерсона, который выступил от имени частного (голландского, заметим в скобках) синдиката — ссудить короне 1 миллион 200 тысяч фунтов стерлингов в долг под 8% и гарантированных выплат по 4 тысячи фунтов в год. Личность основного спонсора синдиката хранилась в тайне (но не была ни для кого секретом). Так появился Банк Англии. Чуть позже Банк получил право выпускать бумажные деньги под гарантии Правительства. Таким образом, если бумага обналичивалась, то Правительство должно было покрыть стоимость этой бумаги банку из собранных им налогов. По выражению Патерсона, банк делал деньги «из ничего».

Король Англии Вильгельм III Оранский

Первым управляющим Банка Англии стал Джон Хублон, один из директоров Лондонской Бакалейной Компании. Эта компания занималась совсем не тем, что принято подразумевать под бакалеей сейчас — ранее это была Гильдия Перца. То есть связи Хублона с голландской и английской ОИК очень хорошо просматриваются. Отец Джона Джеймс Хублон был женат на Мари Дюкен, дочери Жана Дюкена-младшего.

Жан Дюкен-младший — это фламандский протестант-купец (из Геннегау), еврей, сбежавший в 1627 году в Лондон. Кстати, из этой же семьи происходил и знаменитый французский адмирал Авраам Дюкен. Он приходился Жану троюродным племянником. Отцом будущего адмирала был судовладелец Авраам Дюкен из Дьеппа.

В 1693 году через итальянских банкиров-евреев Хублон добился у испанского короля Карла II права на торговлю с испанскими колониями в Америке, а также права на поиск и подъём испанских галеонов, затонувших в водах Карибского моря. Ну и на сладкое — его младший брат Авраам Хублон был одним из директоров английской Ост-Индской компании!..

Прочитает это наш читатель и скажет — ну и мало ли в этом мире банков? Одним больше, одним меньше — какая разница?

Попробуем объяснить. До 1694 года никакой банк в Европе не имел поддержки от государства, либо эта поддержка была сильно размыта. В случае же с Банком Англии тот претендовал на ещё не собранные налоги, то есть на прерогативу правительства. Поскольку деньги правительству были нужны сейчас, а отдавать оно их собиралось потом — банк требовал держать его в курсе всех действий правительства, попутно введя в правительство своих представителей. Таким образом, произошло сращивание банковского капитала и государственного аппарата. Банкиры охраняли интересы государства, государство охраняло интересы банкиров.

Но и это ещё не всё. Как сделать колеблющуюся элиту лояльной? В разных странах это делали по-разному. Петр I подвергал изменников страшным пыткам и казнил. Прусский король Фридрих Вильгельм I, заставив дворян-юнкеров платить налоги, даровал им красивую приманку в виде офицерской службы в армии. Оранский решил поступить хитрее. Он предложил английской элите… азартную игру на деньги.

Ещё в 1650-х французский кардинал Джулио Мазарини, так хорошо известный нашим читателям по циклу Александра Дюма о д’Артаньяне и трёх мушкетерах, привёз из Италии финансистов, одним из которых являлся Лоренцо Тонти. В 1653 году Лоренцо явился к Мазарини с предложением — а давайте организуем финансовое учреждение, которое будет построено по следующей схеме: банк принимает вклады, выдаёт заёмщикам облигации и выплачивает проценты, скажем, 6% в год. Ежегодно заёмщики собираются и получают процент в течение всей жизни. Если кто-то из них умер — то его доля делится между оставшимися в живых. Кредит считается погашенным после смерти последнего заёмщика. Сумма займа не возвращается.

То есть Тонти предложил нечто среднее между банковским вкладом, страхованием жизни, рентой и лотереей. К несчастью (или счастью?), в благословенной Франции такие финансовые прожекты требовали не только одобрения короля, но и Парижского Парламента. Последний же, усмотрев в этом методе некую изощрённую спекуляцию, нововведение запретил. В Парламенте сказали,

«что это смертельно опасная игра, и кончится всё тем, что заёмщики будут убивать друг друга, чтобы сорвать куш».

В 1668-м Тонти за свои финансовые махинации времён Мазарини загремел в Бастилию, где просидел аж до 1684 года, но предложенный итальянцем метод этот очень прижился в Голландии. В 1670-м первым его опробовал банк голландского города Кампена, ну а далее тонтина (так в честь сеньора Тонти назвали эту финансовую операцию) стала в Нидерландах повсеместной. Ещё раз — во Франции фокус имени Тонти не прижился, но вот в Голландии он пошёл на «ура».

Оранский решил внедрить опробованный в Голландии финансовый механизм и в Англии, но с одной поправкой — он предложил выплачивать не 6%, а 8% в год. Именно вот эти 2 процента, как бы ни смешно это звучало, и стали в конечном итоге причиной падения Голландии и возвышения Англии.

Первыми в тонтину начали играть на английской территории, конечно же, голландцы. Поскольку Банк Англии предлагал на 2 процента больше, голландцы предпочли вкладывать средства не в собственные банки, а в Банк Англии. Далее в игру втянулись и английские высшие слои общества (ибо у них были деньги). Они понесли в Банк Англии свои средства и драгоценности, чтобы получать ренту по повышенной процентной ставке. И тем самым обменяли свои накопления в серебре, золоте и драгоценностях на ежегодные выплаты. Таким образом, появился реальный финансовый крючок, на который Оранский подвесил английскую элиту, чем обеспечил себе ее лояльность.

Банк Англии

В помещении Банка Англии, XVIII век

С другой стороны, Банк Англии, получив столь значительные средства, мог резервировать ежегодно только 8%, а остальное использовать на свои цели. Например, если в банк принесли 1 000 000 фунтов, то каждый год достаточно иметь 80 000 фунтов на счётах для погашения процентов, а 920 000 фунтов можно было пускать в дело, выдавать кредиты и т. д.

Таким образом, у банкиров появились средства, на которые можно было развивать производство и торговлю. Вкладывать эти средства в свои или заграничные ценные бумаги тоже не возбранялось, но Банк Англии выбрал именно производство и торговлю. Не потому, что банкиры в Англии, в отличие от других стран, были шибко умными или радели о государстве, а по более приземлённой причине. Налоговая нагрузка в Англии являлась минимальной. В 1680-е годы она составляла 2.9-3.7%. К 1740-му нагрузка возросла до 13.2%. В то же самое время в Голландии налоговая нагрузка в среднем составляла в 1670-х годах 26%, а к 1740 году возросла до 33,5-34%. Таким образом, в Англии вкладываться в промышленность и торговлю оказалось куда выгоднее, чем делать то же самое в Голландии.

Это обстоятельство привело к постепенному перетеканию инвестиций из Голландии в Англию. Банк Англии начал торговать и своим долгом по повышенной процентной ставке, что опять-таки привлекло спекулятивный капитал из Голландии. Этот процесс шёл весь XVIII век, усиливая Британию и ослабляя Голландию.

Сказав о положительной стороне подобного рода инвестиций, нельзя умолчать и об отрицательной. В Голландии к тому времени было набрано столько долгов по тонтинам (а также долгов на уплату долгов), что львиная часть государственного бюджета тратилась на выплаты по процентам. То же самое произошло и в Англии, только там отрицательные последствия тонтины начали сказываться как раз после Семилетней войны. Государственный долг Англии на 1763 год составлял 114 миллионов фунтов стерлингов и продолжал расти.

Давайте посмотрим баланс выплат правительства Британии во время войны за Независимость США (в миллионах фунтов стерлингов):

Что мы видим? В начале войны траты на обслуживание госдолга примерно равны тратам на армию. После вступления в войну Франции, Испании и Голландии сумма выплат по долговым обязательствам возрастает в четыре раза, а сам долг увеличивается в полтора раза.

Но как мы понимаем из ранее озвученной схемы — увеличение госдолга приводит в конечном итоге к повышению налогов, ибо Банк Англии даёт правительству деньги под гарантии будущих налоговых поступлений. Впрочем, об этом чуть ниже. Пока же остановимся на других проблемах.

Воровали все и на всём

Получилось, что за счёт увеличения госдолга в экономику вбросили большое количество ценных бумаг — это было эквивалентно вбросу бумажных денег в Тринадцати колониях. В 1781 году на обсуждении бюджета на будущий год в парламенте престарелый адмирал Хок говорил, что

«за такие деньги (10 миллионов фунтов) можно построить два таких флота, как наш».

Он был недалёк от истины, ибо воровали все и на всём!

Подрядчики, покупая древесину за 6 фунтов за лоад, по сговору с поставщиками обозначали в бумагах сумму в 12 фунтов за лоад, а продавали ее Адмиралтейству уже по 9 фунтов за лоад. Таким образом подрядчики зарабатывали дважды — сначала на разнице реальной стоимости и цены продажи, а потом на том, что государство компенсировало им «убытки» и платило вперёд ещё и за следующую покупку. Бизнес считался очень выгодным.

Премьер-министр Англии в 1770-1782 г.г. лорд Норт

В 1780 году британская эскадра в Вест-Индии объявила контрабандой целый торговый флот местных арматоров из 13 кораблей. Правда, контрабанды там не было, но 100 тысяч фунтов откупных только за товары компенсировали такую безделицу.

Однако это были ещё цветочки по сравнению с коррупцией и кумовством в правительстве и Парламенте. Так, в 1774 году в Палате Лордов был принят закон о «франкинге», согласно которому во время войны депутатам Парламента разрешалось бесплатное, за счёт государства, получение товаров. По идее разрешения на «франкинг» были именными. Но депутаты быстро наладили выпуск таких бумажек без имени, куда вписывали не только своих родственников, но и друзей, знакомых, да и просто торговали такими разрешениями из-под полы. Комиссия, занимавшаяся расследованиями по «франкингу» уже после войны, выяснила, что родные депутаты ограбили государство на 1.7 миллиона фунтов стерлингов.

Не лучше дела обстояли в армии и на флоте. С 1776 по 1783 год во флотском бюджете более 4 миллионов фунтов стерлингов числились…

«без вести пропавшими».

При этом два аудитора флота стали миллионерами — их состояние к концу 1783 года (при скромной зарплате в 720 фунтов стерлингов) оценивалось в 1.6 миллиона фунтов у каждого. Несложный подсчёт показывал, что если бы даже они полностью откладывали свою зарплату, то на накопление своих состояний им бы потребовалось более 200 лет!

Британия в период 1775-1783 годов просто задыхалась от безденежья, в то время как в ее водах орудовали без малого 40 000 контрабандистов, которые поставляли в страну товары нелегально, лишая тем самым государство акцизных и торговых сборов. Так, в год Англия потребляла 13 миллионов фунтов листового чая, но довольно большая часть его была поставлена в обход таможни, и только на этом товаре правительство недосчиталось 5.5 миллиона фунтов стерлингов. От контрабанды вина потери составили ещё 2.8 миллиона фунтов. По всем же товарам Британия недополучила астрономическую сумму в 16 миллионов фунтов!

Господряды во время войны за Независимость использовались правительством тори как средство давления на оппозицию. Согласно закону, внесённому в Парламент Филиппом Дженнингсом Клерком в 1778 году, государственные контракты и подряды на выполнение работ выдавались исключительно представителям партии тори. При этом, согласно тому же закону, было введено тайное рассмотрение результатов торгов и полностью исключён контроль за выполнением работ, а также качеством поставляемых товаров. Этим самым правительство как бы намекало купцам голосовать «за того, за кого надо голосовать», иначе госконтрактов им не видать как своих ушей. Те же, кто голосовал за оппозицию, свои контракты потеряли.

Началось сращивание финансовой верхушки и Парламента. Если в 1761 году количество крупных подрядчиков составляло 34 единицы, то в 1774 году — всего 27, а в 1781 году — 17. Основные правительственные контракты заключались на оплату и снабжение войск в Америке и на континенте, на перевод средств за границу и на поставку необходимых для военного строительства материалов и ресурсов. Выигравший в 1778 году подряд на поставку пшеницы и солода в Нью-Йорк Кристофер Аткинсон недопоставил товаров на 2 миллиона фунтов, а то, что поставил, лучше бы и не отправлял: качество оказалось ужасным. Лорд Хау жаловался, что сор в пшенице, привезённой из метрополии, составлял до 20%. Проще говоря, господин Аткинсон поставлял армии некондицию.

Томас Фитцеберт, занимавшийся поставкой лошадей, телег, оружия и боеприпасов в Америку, продавал государству старых кляч, которые совершенно не годились не только для кавалерии, но даже для транспортных и логистических задач.

Французская карикатура на лорда Норта после поражения английского флота при Гренаде, 1779 год

Энтони Бэкон, поставщик пушек, после войны попал под суд, ибо на качество его изделий жаловались и армия, и флот. Точно так же попали под суд и поставщики Лоуренс Дандас и Николас Линвуд, снабжавшие войска в Гибралтаре.

При этом правительственные подрядчики почти все сидели в Палате Общин, и большинство из них были купцами или банкирами, а не промышленниками. Они имели доступ к основным британским капиталам и вместе с Ост-Индской компанией, Компанией Южных Морей, а также Банком Англии являлись основными подписчиками государственных займов.

Естественно, что, как и в случае с госконтрактами, при распределении ссуд имели место коррупция и использование своего служебного положения (corruption and jobbery).

Как мы уже говорили, при недостатке наличных Англия пошла по проторённой дорожке увеличенного выпуска государственных облигаций, займов под высокие проценты и расширения госдолга. Проблема была в том, что это увеличение денежной массы (ну или альтернативных средств платежа — облигаций, векселей и т. п.) не оказалось обеспечено увеличением выпуска товаров и услуг, поэтому цены начали расти, и вскоре во весь рост встала проблема инфляции. В этой ситуации правильнее было бы откинуть партийные предрассудки и ужесточить контроль за поставками в армию и на флот, проводить честные и свободные тендеры, строго наказывать коррупционеров и тех, кто использует своё служебное положение. Однако ничего из этого так и не было сделано до конца войны. Авгиевы конюшни пришлось расчищать уже Уильяму Питту-младшему после 1784 года.

Теперь давайте вспомним описание положения с финансами в Тринадцати колониях. Что же мы увидим? Если колонисты запустили на всю мощь печатный станок, обесценив континентальный доллар, то правительство Англии делало фактически то же самое — заменило полноценный фунт ценными бумагами, выпущенными в таком количестве, что они спровоцировали инфляцию и увеличили госдолг в полтора раза.

Любопытно, что экономические меры колоний по выправлению ситуации оказались более оправданными — в условиях резкого обесценивания валюты американцы частью перешли на бартер, а частью — на мобилизационную экономику (запрет обмена бумажных денег на металлические, директивное приравнивание бумажного доллара к серебряному, конфискация укрытых товаров, твёрдые цены на закупки и т. д.). Конечно, это не решило проблему инфляции и спада производства, но хоть как-то её купировало. В Англии же решили залить глотки всем производителям и поставщикам деньгами или ценными бумагами, при этом ситуация с производством и контролем качества не улучшилась.

Правительство Британии забыло одно простое правило — «солдаты денег не едят». Для полноценного снабжения армии и флота нужны были нормальные продукты и товары, а также рост их производства при сохранении качества и жесточайшей выбраковке. А это в свою очередь требовало усиления правительственного контроля плюс чёткой системы поощрений и наказаний для борьбы с коррупцией как среди поставщиков, так и среди государственных служащих.

Вернёмся к проблеме госдолга. Как мы с вами помним, тонтина — а все кредиты того времени были либо тонтинами, либо близкими к этому — обычно берётся под будущие поступления от налогов. Понятно, что увеличивая госдолг в полтора раза, правительство должно было поднять и налоги в полтора раза! Да, не сразу, но тем не менее.

Таким образом, финансовая политика британского правительства привела к резкому увеличению налоговой нагрузки на население. Уже к 1781 году в Англии начали шириться настроения:

«Да ну её на фиг, эту войну! Давайте отпустим Америку, пусть живут, как хотят».

Это сделало политическую ситуацию в стране ещё более нестабильной — стул под правительством тори всерьёз зашатался.

Ещё одним дестабилизирующим фактором выступало лобби Ост-Индской компании. Та через взятки и своё представительство в Парламенте (в период с 1774 по 1784 годы в Парламенте представительство набобов составляло от 26 до 31 человека) могла вмешиваться даже в ход боевых действий (так, например, в 1778 году часть полков, предназначенных для Америки, была переброшена в Индию по требованию ОИК, предоставившей заём правительству Англии взамен на военную поддержку), а также систематически занижала прибыль ОИК, чтобы отчислять государству меньше денег. В критическом для Британии 1781 году мадрасский губернатор Томас Рамбольд вообще вовлёк англичан в войну с майсурским правителем Хайдаром Али, чем вызвал бурю негодования в правительстве и Парламенте. Однако Рамбольд быстренько купил себе «гнилое местечко» в Ярмуте (остров Уайт) и избрался в Палату Общин, став неподсудным.

«Боже мой! Все кончено!»

Пожалуй, в свете того, как выкрутился Рамбольд, будет нелишним поведать читателям о выборной системе в Англии XVIII века.

Набоб. Карикатура на прибывших из Индии разбогатевших служащих ОИК

На тот момент в Великобритании насчитывалось 230 избирательных округов (203 в Англии, 12 в Уэльсе и 15 в Шотландии). Голосовать могли совершеннолетние люди, имеющие от 600 фунтов стерлингов в год земельного дохода либо от 300 фунтов годового дохода в городах. Таким образом, избирать имели право примерно 200-350 тысяч из 11 миллионов человек.

Самым лучшим способом попасть в парламент было заполучить «гнилое», оно же «карманное», местечко. «Гнилыми»/«карманными» назывались маленькие округа, где вся или большая часть земель и селений принадлежали одному и тому же человеку. Соответственно, все, кто жил на этих землях, голосовали так, как скажет владелец — за самого владельца, за его «представителя» или за того, кто заплатил владельцу за депутатское место. Если же избиратель проявлял строптивость, то его дом мог быть сожжён, а сам он лишался таким образом ценза и права голоса. Технология простая, но эффективная.

Один из самых хрестоматийных примеров — герцог Ньюкасл владел, помимо прочих, местечком Ньюарк. Когда его «представитель», «избранный» от Ньюарка, подал свой голос не так, как было желательно герцогу, Ньюкасл заставил депутата отказаться от своего места. Но вот незадача — на новых выборах откуда ни возьмись явился какой-то предприимчивый делец, который купил значительную долю голосов. Герцог был в ярости — он предписал согнать с земли всех избирателей, которые голосовали против его кандидата.

При этом многие владельцы «карманных» местечек не интересовались политикой — они просто продавали голоса своего округа любому желающему и даже делились прибылью с населением. Так, лорд Маунт Эджкомб взимал по 2 тысячи фунтов стерлингов с двух кандидатов от своего местечка. Часть суммы он тут же раздавал избирателям, другую — вносил в муниципальную казну, а львиную долю клал себе в карман. Бизнес был очень выгодным, и приносил лорду стабильный доход.

В среднем сумма взятки лицу, определяющему голосование в определенном округе, на выборах 1754 года колебалась от 800 до 2000 фунтов стерлингов. Например, Чарльз Уитворт получил от правительства 1000 фунтов на подкуп избирателей в Майнхэде. Такую же сумму выделили герцогу Аргайлу, чтобы он организовал «как надо» выборы в округах шотландского Лоулэнда. Уже упомянутый герцог Ньюкасл (он же — глава правительства) получил «как кандидат» 1700 фунтов. 1500 фунтов потратили на подкуп Джона Фуллера, который изначально выдвигался в округе Льюис, принадлежащем Ньюкаслу. Фуллер взятку взял, и выдвигался теперь как «независимый кандидат» уже по округу Трегони. Подобных примеров можно привести массу.

Выборы в Вестминстере, 1780 год

Официально правительство потратило на выборы 1754 года 25 тысяч фунтов стерлингов (4,65 миллионов долларов в деньгах 2015 года), однако это сумма далеко не полная, поскольку были ещё выплаты и из кассы Секретной Службы, и от разных меценатов, а также иностранные деньги. Совершенно неудивительно, что правительственная партия (виги) взяла на выборах 368 голосов, тори — 105 голосов, а патриоты-виги — всего 42 голоса. Таким образом, правительство получило в Парламенте господствующее большинство и возможность проводить любые законы.

Понятно, что люди, прибывшие из Индии, имели деньги. Дело оставалось за малым — перекупить какое-нибудь «гнилое местечко» и стать депутатом. Для губернаторов Калькутты, Мадраса и Бомбея попасть в Парламент после своего правления было главной целью — ибо депутат имел неприкосновенность, а бывшие индийские губернаторы хотели быть уверены, что их не обвинят в плохом управлении, воровстве и коррупции. В выборах 1774 года по сравнению с предыдущими, имевшими место в 1754 и 1768 годах, число набобов заметно выросло.

Самыми же интересными оказались выборы 1780 года, поскольку они происходили в условиях войны с Тринадцатью колониями, Францией, Испанией и Голландией. Парламент созыва 1774 года был распущен 1 сентября 1780 года — более чем за год до определенного по закону проведения выборов согласно Семилетнему акту (Septennial Act). Как писал Рокинхэм, состоявший в коалиции с тори:

«Я доволен внезапным роспуском Парламента. Это сильная мера, без сомнения подсказанная Норту хорошими советниками».

Надежда была на то, что оппозиция не сумеет объединиться и сформировать свою программу.

Правительство же, проводя внеочередные выборы, искало у избирателей поддержки своёму курсу, согласно которому войну с мятежниками следовало вести решительно и жёстко, при этом, по словам лорда Норта,

«принуждение и примирение должны были идти рука об руку».

Самое смешное, что к 1780-му году большинству членов кабинета лорда Норта было ясно, что главная цель Англии — восстановление английского суверенитета и создание нормальной налогооблагаемой базы в колониях — уже совершенно недостижима. Тем не менее, признать независимость США и оставить американцев в покое (цена, которую часть оппозиции предлагала заплатить) правительство было совершенно не готово. При этом король приветствовал любую, даже самую маленькую, победу в Новом Свете, считая, что волна восстания вот-вот ослабеет. Получилась ситуация, как в известной пьесе Бернарда Шоу, где американец спрашивает англичанина:

«Неужели ты ещё не понял, что ты можешь захватывать города и выигрывать в сражениях, но ты не можешь победить нацию?».

По идее, на 1779 год у правительства Фредерика Норта имелось уверенное большинство, и, как говорится, ничего не предвещало беды. Однако оппозиция, возглавляемая Берком, ударила по самому больному месту — по экономике. Берк начал свою компанию, требуя сокращения издержек, ненужных государственных расходов, жёсткого контроля траты бюджетных средств, отмены «франкинга» и тому подобных синекур. В феврале 1780 года оппозиция представила свой законопроект об экономической реформе. И хотя документ Берка был отвергнут, всё же правительство 6 апреля 1780 года потерпела самое жестокое поражение в Парламенте — депутаты большинством в 18 голосов приняли положение, согласно которому

«власть короля, которая последнее время увеличилась, срочно должна быть уменьшена».

С учётом того, что Георг III поддерживал Норта, понятно, что удар пришёлся не по короне, а по персоне самого премьер-министра.

Очередное голосование показало, что Парламент разделился практически поровну — правительство поддерживали 290 человек, оппозицию — 233. Еще 19 были нейтралами, но склонялись к партии Норта, а 16 — к партии Берка и Дженнингса. Затевая внеочередные выборы, правительство было уверено, что оно победит, а колеблющихся можно (и должно!) будет банально запугать. Как следствие, в декабре 1779 года Ричард Уорсли, независимый кандидат, выдвинувшийся от Хэмпшира в пику кандидату от правительства, был пойман и избит неизвестными. Ну, как неизвестными… Секретная служба выделила на это мероприятие 2000 фунтов!

Чарльз Джеймс Фокс, лидер оппозиции

В дело выборов включился даже сам Георг III, который, начиная с 1777 года, откладывал 1000 фунтов в месяц из своего личного кошелька, дабы сформировать выборный фонд. На выборах 1780 года правительство потратило 62 тысячи фунтов стерлингов, а вместе с королевскими деньгами — 103 тысячи фунтов. Однако и этого не хватало для победы тори, поэтому лорд Норт был вынужден занять еще 30 тысяч у банка Драммонда. Главной своей задачей кабинет видел дискредитацию лидеров оппозиции, прежде всего — Чарльза Фокса.

Норту удалось выиграть выборы, но перевес был небольшим — в Парламенте нового созыва 343 депутата поддержали правительство, тогда как 215 — оппозицию. Казалось бы, дело сделано и правительство может продолжать свой курс. Но тут в конце октября 1781 года прогремел Йорктаун — армия Корнуоллиса сдалась американо-французским войскам в полном составе. Когда новость дошла до Норта, он

«как будто проглотил мяч, набрав воздуха в грудь»,

молчал две минуты, а потом прошептал:

«Боже мой! Всё кончено!».

На этой минорной для англичан ноте покинем господина Норта и вернёмся к описанию боевых действий.

источник: https://fitzroymag.com/right-place/korrupcija-po-anglijski/