Альтернативный средний танк РККА

Семёна Гинзбурга арестовали в конце декабря – в канун нового 1933 года по обвинению во вредительской деятельности и подрыве обороноспособности РККА.

В то время, когда промышленность хоть и с огромным трудом, но относительно успешно освоила-таки в крупносерийном производстве лёгкие танки Т-26 и БТ, разработка новых среднего и тяжёлого танков, которые курировал лично Гинзбург, завершилась тихим фиаско. Нет, с формальной точки зрения, оба проекта были реализованы в металле и опытные образцы машин даже кое как прошли испытания (именно кое как, поскольку серийные машины от них отличались настолько сильно, что фактически, это уже были опять-таки новые танки).

(Опытные образцы танков Т-35 и Т-28 – очень мало похожи на серийные машины)

В следующем, 1933-ом году Красный Путиловец и ХПЗ должны были начать серийный выпуск. Вот в этом-то и крылась главная проблема. Оба танка получились громоздкими, невероятно нагруженными технологически и просто безумно дорогими. К этому присовокупились выявившаяся в ходе испытаний опытных образцов, крайне низкая надёжность и уже не удовлетворяющий армию уровень бронезащиты. Смешно сказать, но новые средний, и даже тяжёлый(!) танки РККА, главная задача которых КАЧЕСТВЕННО усиливать лёгкие танки с тонкой противопульной бронёй, сами могли выдерживать попадания 37 мм бронебойных снарядов только в лобовую часть корпуса и только с дистанций превышающих полкилометра. Курам на смех! И если к лёгким танкам того времени никаких претензий по бронезащите быть не могло – в мире тогда не было лёгких танков с противоснарядной бронёй (хотя, вру, французский D-1В с 40 мм бронькой уже как раз сменил в производстве D-1A имевший «только» 30 мм), то тяжёлые и средние танки с бронёй, обеспечивающей им защиту от малокалиберных ПТП, уже производились в той же Франции – тогдашней законодательнице мод в мировом танкостроении. Более того. Даже применительно к отечественному танкостроению это был, по сути, шаг назад – опытный танк Гротте имел максимальную толщину брони 44 мм – на уровне тех же французов. А опытные Т-28 – всего 20 мм, Т-35 – 30 мм. Серийные машины, правда, уже обе имели бы 30 мм бронезащиту (но только в лобовой части корпуса!), что соответствовало уровню немецких тяжёлых танков времён ПМВ (или лёгкого французского D-1A обр. 31 г.)! Но за прошедшие с ПМВ годы ПТО лучших армий мира сделала огромный шаг вперёд…

И в том, что из-за подсмотренных в Англии и реализованных в Т-35 и Т-28 многобашенных компоновочных схем, бронезащиту невозможно усилить (оба танка и без того получились тяжелее чем в техзадании, опираясь на которое разрабатывалась их агрегатная часть, а серийные машины будут ещё намного массивнее при практически том же уровне защищённости), винить можно было только двоих – начальника инженерно-конструкторского бюро по танкам Гинзбурга и начальника Управления моторизации и механизации РККА Халепского, нежная «впечатлительность» которых и направила наше танкостроение совсем не в ту сторону. Не с Ворошилова же, который в танках «не в зуб ногой», и не с Тухачевского, которому для полного счастья, в дополнение к его страсти – танкеткам, достаточно было Т-26 и БТ, за этот, столь дорого обошедшийся косяк спрашивать?!

То, что это было сознательное вредительство – ни у одного, набившего руку на разоблачении шпиёнов и диверсантов, следователя сомнений не вызывало (сами-то британцы серийно выпускать те танки, компоновку которых с ребяческим восторгом «срисовали» Гинзбург и Халепский, не стали – ни пятибашенный А1Е1 «Индепендент», ни трёхбашенный А9 «Виккерс-16 тонн». И сейчас, суровых дознавателей интересовал лишь один вопрос – личная это инициатива вышеназванных граждан («тамбовский волк им товарищ») или же они, истратив огромные государственные деньги, завели наше танкостроение в тупик по заданию британских (а может и польских) спецслужб?

Жалкие оправдания, что в серийных машинах, бронезащиту можно увеличить, даже если для этого потребуется отказаться от части башен, следователи слушать не стали – что сделано – то сделано, и даже попытка что-то исправить, не сделает те танки тем, чего от них ждали – они всё равно останутся чудовищно не технологичными, громоздкими, неуклюжими и неприемлемо дорогостоящими.

Подобно танку Гротте и прочим «прожектам», оба, уже воплощённых в металле проекта новых тяжёлого и среднего многобашенных танков просто закрыли, присвоим им статус «экспериментальных» (в будущем этим «фиговым листочком» ещё не раз воспользуются чтоб прикрыть некомпетентность разработчиков или, что чаще – заказчиков), как «закрыли» и Гинзбурга с Халепским (причём последнего навсегда – как и в РИ).

После этого провала, в руководстве РККА разработку новых тяжёлых танков решено было отложить – слишком дорого, а все наличные конструкторско-инженерные силы сконцентрировать на срочном проектировании нового «нормального» среднего танка. Именно срочном, поскольку мода на скорострельные малокалиберные ПТП расползалась по миру с быстротой и неотвратимостью эпидемии гриппа, безусловно губительной для наиболее массового в любой армии мира поголовья лёгких танков, защитить, усилить которые, РККА было просто не чем!

После той «подставы», руководить этой стратегически важной задачей доверили только ОГПУ, в экономическо-конструкторском отделе которого давно работала над танками (включая средний Т-2 и тяжёлый Т-3) группа инженеров под руководством Асафова. Часть их, кстати, принимала непосредственное участие и в разработке Т-35. Никакой вины конструкторов в неудаче с Т-35 не было – не они выбирали его вредительскую компоновочную схему, не им и отвечать.

Таким образом, все, объединённые ОГПУ под вывеской питерского ОКМО танко-конструкторские силы, были напрямую подчинены этой угрюмой организации, которую обязали создать для товарищей идеальные условия работы, и именно её дилетанты «в погонах» (точнее по отсутствию таковых в соответствующих нашивках), теперь курировали проект. Именно дилетанты, поскольку только совершенно далёкие от конструирования танков люди могли в самой безапелляционной форме (вплоть до угрозы физической ликвидации) потребовать от конструкторов обеспечить полную неуязвимость нового танка от огня немецкой 37 мм противотанковой пушки в сочетании с приемлемой подвижностью и технологичностью, удовлетворительной для крупносерийного выпуска. Причём машина не должна была весить более 20 тонн!

Сроки же выполнения этого «задания государственной важности», как обычно, были спущены свыше совершенно нереальные (как у Василия Алибабаевича: «одын гоод!»), да ещё и с обещанием перевести всех задействованных в проекте специалистов на казарменное положение с ненормированным рабочим днём, буде наметится хотя бы тень подозрения в срыве сроков. Шутить ОГПУ не умело и не любило.

Понимая это, Асафов добился прикомандирования к его КБ на весь срок выполнения задания арестованного Гинзбурга (чем натурально спас одного из лучших танковых конструкторов СССР), а чтоб и в сроки уложиться, и добиться приемлемой технологичности, разработку решили начать на базе уже освоенного промышленностью лёгкого танка БТ-5 (тем более что в КБ ОГПУ уже был опыт разработки более крупного и мощного танка на базе БТ – это его плавающая версия ПТ-1).

Сейчас задача была поставлена более сложная. Несмотря на достаточную мощность предполагавшегося к установке в перспективной модификации БТ двигателя М-17 и запас прочности основных узлов трансмиссии, корпус БТ был узок для установки вооружения достойного среднего танка и плохо подходил для кардинального усиления бронезащиты. Гусеницы были явно узки, да и по качеству никуда не годились (учитывая массу проектируемой машины, лучшим вариантом посчитали использовать гусянки от Т-24). Подвеска тоже никуда не годилась – во-первых, она не была заточена под большие нагрузки, с которыми танк либо «проседал», либо страдал от больших продольных колебаний, а во вторых, её расположение внутри корпуса в междубортном пространстве, делало внутреннюю планировку танка крайне стеснённой.

Подвеска требовалась принципиально иная – прочная, вместе с тем простая конструктивно, лёгкая и к тому же полностью располагающаяся снаружи корпуса. Освоенная промышленностью подвеска Т-26 не подходила ни по своим динамическим параметрам, ни по прочности элементной базы. Разработанная для Т-28 подвеска хоть и была чрезвычайно эластичной, что обеспечивало невероятно мягкий ход даже на максимальных скоростях, была сложной и технологически, и в обслуживании, к тому же, живучесть её отдельных элементов оказалась совершенно ничтожной. Подвеску же Т-35 сразу забраковали как громоздкую, дорогую и чрезмерно тяжёлую для новой, очень компактной двадцатитонной, как предполагалось, машины.

Поскольку на разработку какой-то принципиально новой подвески времени не было, взяли то относительно подходящее, что имелось под руками в КБ ОГПУ – подвеску на горизонтальных пружинах, которую в мире почему-то принято называть «Хара» по фамилии японского инженер-майора Томио Хара, хотя он впервые предложил её к установке на танк только в 1933 году, а КБ Асафова, спроектировало её же для своего среднего ТА-2 ещё в 1931-ом.

(Логичный вопрос – а почему собственно просто не взять этот самый проект? А не получится. Проект этот (как и его предшественник ТА-1, базировался на совершенно не технологичных технических решениях танка Гротте, был крайне сложен (а КГ-схема эту сложность многократно усугубляла), и танк на выходе обязательно получился бы неприемлемо дорогим, к тому же, совершенно не укладывающимся в заданную массу)

Причём конструкция Асафова была сложнее, поскольку танк проектировался колёсно-гусеничным, с массой аж в 27 тонн!

Кстати, касательно КГ-комбинированного движителя! Едва новое КБ начало работу, из всем известного здания на улице Фрунзе (наркомата обороны) в адрес ОГПУ поступил запрос за подписью Тухачевского, в котором он настоятельно требовал сделать новый средний танк оснащённым именно комбинированным движителем, ради повышения его оперативной маневренности.

Дилетанты от ОГПУ, совершенно не разбираясь в стратегических вопросах оперативной манёвренности, но зато уже обжёгшиеся с комбинированным движителем, избыточная сложность которого поставила крест на разработанном к КБ ОГПУ танке ТА-2, ответили (по словам Тухачевского) «бюрократической отпиской», требующей обосновать пожелание военных не только голой теорией, но и конкретными примерами – где и в какой армии наиболее передовых стран мира, успешно выпускаются и эксплуатируются средние танки с комбинированным КГ приводом. «Дилетанты – что с них возьмёшь!»

В общем, армию в лице Тухачевского, в мягкой форме послали куда подальше. КГ-танки ОГПУ больше не интересовали. Зато проблема подвески была по сути уже решена. Подвеска Асафова адаптированная для нового танка состояла из двух двухкаточных тележек, рычагами связанных со сблокированными горизонтальными пружинами в трубах защитных кожухов и двух отдельных катков на индивидуальных, усиленных, а потому открытых пружинах в оконечностях – там, где подвеска испытывала максимальные нагрузки. Таким образом, на борт приходилось шесть сдвоенных катков. Вся подвеска располагалась снаружи, была чрезвычайно простой и, как оказалось впоследствии, очень удобной в обслуживании.

Конструкцию исходного корпуса танка БТ изменили. В передней части упростили, поскольку танк предполагался чисто гусеничным, и уширили настолько, чтоб на нём поместилась башня, которую разрабатывали как унифицированную для серийных Т-35А и Т-28.

При этом, общая длина танка увеличилась несущественно – ровно настолько, чтоб подвесной пол большой трёхместной башни не задевал МТО в корме и смещённое вперёд отделение управления в передней части корпуса.

Бронезащиту увеличили по сравнению с Т-28 и Т-35 в достаточной степени, дабы суровые кураторы не смогли обвинить КБ во вредительстве. Лоб корпуса 40 мм, башни 37. Борт-корма 35 мм. Что практически гарантировало защиту в бою от снарядов 37 мм «рейнметалловской» ПТП.

Вооружение: в башне, помимо танковой короткостволой версии полковой пушки (КТ-27-32), в отдельной шаровой установке разместили не ДТ, как предполагалось первоначально, а танковую модификацию пулемёта Максим-Токарев обр. 25 г. с толстым термостойким стволом и ленточным питанием.

Пулемёт Максим-Токарев обр. 1925 г.

От спаренной схемы отказались, поскольку при раздельной установке, пулемётчик имел возможность, открывать огонь по обнаруженной цели, не дожидаясь пока весьма массивная и габаритистая башня, точно довернёт в её сторону – что было очень актуально для мощного, но однобашенного танка в плане времени реагирования.

Учитывая настоятельное пожелание отдельных руководителей РККА иметь возможность «зачищать окопы» одновременно в обе стороны при остановке танка над траншеей противника (что в отличие от КГ-схемы сомнений у «дилетантов» не вызывало), в нише башни разместили ДТ в шаровой установке. Ещё один ДТ – курсовой, располагался в шаре лобового листа корпуса.

Двигатель М -17 в танковой версии (М-17Л. 450 л.с. при 1400 об/мин.). КПП и трансмиссия конструктивно подобны таковым от БТ, но значительно усилены соответственно возросшей нагрузке. Причём, чтоб не мучиться с доводкой (А сроки не ждали! Времени и так было упущено непростительно много), всё это добро было в 1933 году по срочному спецзаказу тщательно доработано на одной из весьма продвинутых фирм Германии, которая по тому же контракту изготовила установочную серию в 200 комплектов, поставила необходимые для массового выпуска аналогичных изделий станки и инструментарий, а так же оказала помощь в обучении наших специалистов. Тоже самое провернули касательно электрооборудования для танка, связи и приборов наблюдения.

Благодаря более широкому корпусу, существенно усовершенствовали систему охлаждения двигателя и ввели большой кормовой бензобак (в РИ аналогичный появился только на БТ-7). На надгусеничных полках, как и на БТ разместили дополнительные бензобаки, но большей ёмкости.

На испытаниях, максимальная скорость машины (официально принятой на вооружение как средний танк Т-31 обр. 1934 г.), с доработанной немцами трансмиссией составила 43,5 км/ч. Запас хода с полным запасом топлива 200 км. Экипаж 5 чел. Боевая масса ок. 22 т.

Средний танк Т-31 обр. 1934 г

(Японский средний танк «Чи-Ха» тип 97)

В 1938-ом году танк Т-31 модернизировали. Т-31М1 получил 500-сильный мотор М-17Т (скорость увеличилась до 44,5 км/ч, при том же запасе хода благодаря увеличенной ёмкости дополнительных топливных баков – они стали шире). В новой конической башне повышенной снарядостойкости (толщина лобовой брони доведена до 50 мм), стояло новое мощное орудие Л-10 со спаренным с ним пулемётом ДТ. В 1939-ом этот танк в производстве полностью вытеснил Т-31.

Т-31М1

Однако, к началу войны этот танк (Т-31М2) в серии освоил только ЛКЗ. Основным в нашей армии он стал только после того как на Урале развернулся и заработал в полную силу «Танкоград».

Т-31М2

Производство танка Т-31 было развёрнуто в четвёртом квартале  34-го года сразу на двух заводах – на ЛКЗ и ХПЗ. Объём выпуска на первом 200 танков в год, на втором 100. Учитывая опыт Испании (где тонкокожая легкота горела как спички, столкнувшись со скорострельными противотанковыми пушками), и то, что лёгких танков РККА уже имела гораздо больше, чем достаточно (причём все они уже вполне справедливо могли считаться конструктивно устаревшими), в 1938-ом году принимается принципиальное решение о переходе заводов № 174 и ХПЗ на выпуск танка Т-31М вслед за ЛКЗ в полном объёме. А так же о подготовке СТЗ и ЧТЗ к их выпуску в военное время.

Таким образом, выпуск среднего танка Т-31М должен был к началу 40-го быть доведён до 1 тыс. машин в год (причём без учёта СТЗ и ЧТЗ, поскольку планы изменились, и в связи с относительно высокой стоимостью средних танков, на СТЗ планировалось развернуть выпуск нового лёгкого танка для замены давно устаревших Т-26 и БТ, а ЧТЗ готовили для мелкосерийного выпуска нового тяжёлого танка).

(Танки Т-28, Т-31М2 и БТ-5 в одном масштабе)