В обсуждении темы «Танковые армии, как советско-германское изобретение второй мировой» возникла интересная дискуссия по вопросам — что есть блицкриг, каким образом в нем участвуют танковые войска, можно ли считать СССР родоначальником блицкрига, или же немецкой тактики использования танковых войск? Может быть, немцы творчески дополнили и воплотили в жизнь некоторые основы, вычитанные у советских военных теоретиков? В этой статье я, не претендуя на вселенскую истину и по мере своих скромных сил, попытаюсь дать ответы на поднятые вопросы.
В 1939-1945 годах танк зарекомендовал себя чрезвычайно грозным оружием, став одним из символов Второй мировой войны. Танки использовались во многих армиях, но не приходится сомневаться, что только две державы смогли создать по настоящему эффективные танковые войска, способные полностью использовать плюсы механизации и огневой мощи в глубоких операциях. Это державы — Германия и СССР. Как происходило становление их танковых войск? Для того, чтобы разобраться со всем этим, я вынужден буду начать… издалека:)
Что такое блицкриг? Блицкриг это, в переводе с немецкого, Blitz — «молния» и Krieg — «война». Молниеносная война, если угодно. Блицкриг — теория ведения скоротечной войны, согласно которой победа достигается до того, как противник сумеет мобилизовать и развернуть свои основные военные силы. Блицкриг как теория был создан задолго до появления танков и танковых войск – его создателем является не кто иной как Альфред фон Шлиффен, знаменитый германский стратег, начальник немецкого генерального штаба и автор знаменитого плана войны против англо-франко-российской коалиции, называемого не иначе как «План Шлиффена».
Суть этого плана такова. Поскольку Германия явно проигрывала в ресурсах и численности армий союзу Англии, Франции и России, то дожидаться, пока упомянутые страны развернут свои армии и вести с ними правильную войну было форменным самоубийством (что, в общем, и было доказано первой мировой войной) Но армии Антанты не могли быть развернуты одновременно – в то время как французская армия по срокам мобилизации и развертывания примерно соответствовала германской, русские войска (в силу огромных расстояний России и меньшей транспортной инфраструктуры) существенно запаздывали в развертывании относительно германских войск. С армией Англии было, пожалуй, даже хуже – перед тем, как развертывать ее во Франции ее нужно было создать и доставить на континент.
Этим и собирался воспользоваться Шлиффен. Его план основывался на том, что французы, конечно, развернут свои силы на франко-германской границе. Шлиффен предполагал оставить против них совсем слабые войска, а против России – вообще ничего. Он был готов оборонять Лотарингию минимумом сил и даже сдать без боя Восточную Пруссию… В то время как все силы германской армии, стянутые в кулак, должны нанести чудовищной мощи удар через Бельгию и, выйдя на тылы французской армии (и захватив попутно Париж) прижать ее к германской границе. Отрезанная от своей страны армия, без подвоза снарядов, подкреплений и продовольствия будет быстро уничтожена, что станет концом Франции – и только после этого следовало концентрировать силы против России. Смысл плана Шлиффена заключался в том, чтобы рискнуть и разбить противника по частям – на всю кампанию против Франции отводилось только 42 дня, за это время русская армия могла мобилизоваться и даже успеть захватить какие-то германские территории, но вскоре она оказалась бы перед всей мощью кайзеровских войск.
Согласно Шлиффену победа достигалась:
- Концентрированием сил в наиболее важной точке (даже в ущерб обороне на прочих участках)
- Быстротой маневра
- Действием огромных войсковых масс на немыслимой до того тактической глубине (в глубоком тылу противника)
- И last but not least – победа достигалась не разгромом вражеских войск в генеральном сражении, а их окружением.
Вот это и был – блицкриг. Можно спорить о том, увенчался ли план Шлиффена успехом, если бы его рискнули применить на практике или не увенчался. Но в одном этому плану отказать нельзя – концептуально в нем присутствовали ВСЕ элементы блицкрига, впоследствии ничего принципиально нового пытливая военная мысль в блицкриг не добавила.
А потому я со всей ответственностью заявляю – блицкриг – это чисто немецкая концепция и немецкое же изобретение.
Но ни в коем случае не надо считать немцев эдакими пророками, способными провидеть будущее и создать концепцию, на долгие десятилетия опередившую развитие военной мысли в других странах. Это не так. Дело в том, что блицкриг представлял собой откровенно вынужденную меру — кайзеровская Германия готовилась к войне с целой коалицией держав, ощутимо превосходящей ее в ресурсах и способной вывести в поле (хоть и не сразу) куда большие армии, чем могли это сделать немцы. Когда ты один а врагов – несколько, то «стенка на стенку» — вариант заведомо проигрышный, а потому Шлиффен (чей гений я ни в коей мере не смею оспаривать) и придумал чрезвычайно элегантный план победы в столь невыгодном для Германии противостоянии. У плана Шлиффена был только один недостаток – он был очень рискованным, и не оставлял шансов Германии в случае провала. Но это была та цена, которую следовало заплатить – если уж ты ввязываешься в бой против сильнейшего – рискуй, а иначе проиграешь.
Блицкриг никак не мог бы появиться в России. Просто потому что задачи у России были совершенно иными – страна из за гигантских своих размеров проигрывала Германии в сроках мобилизации и развертывания войск. Соответственно, при одновременном начале мобилизации немцы успевали развернуться и нанести удар задолго о того, как русские сумеют изготовить к бою свои полки. Какой уж тут блицкриг? Поэтому, если немцы искали выход из конкретной ситуации, в которой находилась Германия, то русские полководцы искали выходы из ситуации, в которой находилась Россия, и, так же как и немцы, русские этот выход нашли. Предполагалось держать на границе с Германией части, с весьма высокой численностью мирного времени – тогда после объявления мобилизации они могли быстро довести свой состав до штатной численности и… превентивно атаковать противника, не дать ему развернуть свои войска для удара и выиграть, тем самым, время до развертывания всей русской армии.
Кстати сказать, военные планы СССР перед началом второй мировой были ни чем иным как переизданием старых планов, еще царских времен – с поправкой на новые численности, позиции, границы, технику… но принципы были теми же самыми что и во времена ПМВ. Но вернемся к блицкригу.
Как я уже говорил, блицкриг появился задолго до того как первый танк, лязгая гусеницами, покинул уютный сборочный цех и явил себя миру. Но с самого момента его рождения (и, похоже, до самой смерти) военная мысль искала и будет искать наиболее эффективные формы применения этого вида оружия, раскрывающие его потенциал на 110%…
И вот сейчас мы оставим Шлиффена с его теорией и рассмотрим, до чего додумались и к чему пришли в итоге немецкие и советские танковые войска в годы второй мировой войны.
Рискну утверждать, что идеала тактической схемы танковых войск достигли все же в Советском Союзе. В наступлении эта схема выглядела так:
- Общевойсковые армии с приданными им батальонами тяжелых танков и САУ прорывают оборону противника
- В прорыв вводятся танковые армии
- Эти танковые армии, двигаясь гораздо быстрее чем немеханизированные стрелковые/пехотные дивизии, осуществляют окружение крупных войсковых масс противника
- Танковые армии занимают оборону, препятствуя как попыткам окруженных войск вырваться из кольца, так и деблокирующим группам, пытающимся придти на помощь окруженным
- Подходящие стрелковые дивизии общевойсковых армий заменяют части танковых армий в обороне и удерживают окруженных в кольце до их капитуляции
- Высвобождающиеся части танковых армий либо уходят в рейд по тылам противника, либо же оттягиваются из района боевыз действий для использования их в следующей операции
Не во всех случаях танковые войска, вошедшие в прорыв, стремились окружить противника – нередки случаи, когда вместо задачи на окружение танковой армии могли быть поставлены задачи глубокого рейда. Например прорван весьма длинный фронт. Можно попробовать окружить часть войск, но в этом случае потери противника будут относительно невелики. А можно бросить танковую армию вперед, с тем чтобы захватить несколько переправ и мостов через широкую реку, текущую в глубоком тылу противника и отрезающую ему пути отступления – при успехе этого мероприятия можно будет разбить и пленить множество частей, которые уже не смогут вовремя отступить за реку.
Или же можно захватить что-то другое, но тоже стратегически важное в тылу врага
Немецкая тактика почти полностью соответствовала советской тактике, но за одним малым нюансом – немецкие панцерваффе сами участвовали в организации прорыва обороны противника, в то время, как военачальники СССР полагали (и совершенно справедливо) что привлечение танковых войск на этапе прорыва вражеской обороны есть грубая ошибка, в результате которой потенциал танковый частей резко ослабевает (что вполне подтверждалось практикой). Так что, хотя немцы, безусловно, первыми нащупали правильную тактику танковых войск, но все же, со временем, советская военная мысль превзошла германскую.
Для обозначения вышеописанной тактики мы не будем применять термин «блицкриг» — как мы уже увидели это не совсем уместно. Блицкриг – это более широкий термин, предполагающий быстрый разгром армий противника еще до того, как враг сможет развернуть и бросить в бой всю доступную ему мощь и принуждение его к миру вследствие такого разгрома. Блицкриг вполне возможен и без танковых войск – план Шлиффена вовсе не опирался на танки, в его эпоху танков просто не было. Поэтому для описанной выше тактики, я позволю себе использовать новый термин – тактика глубоких операций.
Тактика глубоких операций, безусловно, может являться составной частью блицкрига. Можно так же сказать (и это важно) что тактика глубоких операций определяет роль и место танковых войск в стратегии блицкрига… Но тактика глубоких операций имеет самоценность и может применяться вне блицкрига. Например, операции РККА 1944 года никак не подходят под определение блицкрига – они направлены на разгром давным-давно развернувшего свою армию и вторгшегося на территорию СССР врага. Но тактика глубоких операций тем не менее успешно применяется для разгрома вермахта.
Есть еще одно важное отличие глубокой операции от обычных прорывов обороны противника. Заключается он в том, что в ходе глубокой операции танковых войск достигается стратегический результат – т.е. прорвать оборону с тем, чтобы просто слегка «пощипать» ближний тыл противника или достигнуть тактического, или даже оперативного результата конечно можно, но это совсем не относится к тактике глубоких операций.
В качестве примера можно привести знаменитого британского командира пустыни — Монтгомери. Как ехидно писал А.Больных (цитирую по памяти) «Британцы, сосредоточив весьма крупные силы в Африке все же добились победы над дивизиями Роммеля – и даже военный гений фельдмаршала Монтгомери не смог помешать этому»
Так вот, Монтгомери неоднократно прорывал оборону противника. Он сосредотачивал превосходящие силы, наносил удар, с трудом прогрызал оборону, выстилая вражеские укрепления телами британских солдат и полыхающими остовами танков, отбивал контратаки еще живых немецких танков и… когда успех наконец-то был достигнут и нужно было бросать вперед танковые части, чтобы те дезорганизовывали тылы Роммеля и отрезали ему пути к отступлению, окружали его войска и громили его по частям… тогда Монтгомери действовал настолько осторожно, что подавляющая часть немецких и итальянских войск успевала выйти из под удара, отступить, и закрепиться на следующей линии обороны. А потом Монтгомери подводил свою армию к новым укреплерниям — и все начиналось сначала. Так вот – несмотря на то, что англичане не раз и не два проламывали оборону противника, добивались тактического эффекта в его тылах и даже оперативного – вынуждали противника отступать – на всей дороге до Туниса англичане так и не смогли достичь стратегического успеха. Никогда его танковые части не выходили в глубокий тыл противника. И потому, несмотря на наличие множества танков и неоднократные прорывы обороны, действия английской армии в пустыне никак не могут считаться глубокими танковыми операциями.
Теперь попробуем ответить на вопрос – какими должны быть танковые войска, для того чтобы наилучшим способом соответствовать тактике глубоких операций? Очевидно, что им следует быть
- Мобильными, что подразумевает под собой полную механизацию войск
- Пригодными к наступлению и к обороне, что требует объединения в составе танковых войск разнородных сил – танков, артиллерии, пехоты, ПТО и проч и проч
- Автономными – т.е. способными выполнять весь спектр своих задач находясь во вражеском тылу в отрыве от собственных главных сил, что требует наличия специальных обеспечивающих частей – саперных, транспортных и т.д.
Все вышесказанное чрезвычайно важно и взаимозависмо. Можно разработать тактику действия танковых войск, но если в нашем распоряжении имеются не соответствующие задачам части – например, чисто танковые бригады, без мотопехоты, самоходной артиллерии и прочего, то попытка ввести их в прорыв и отправить на окружение врага приведет к их быстрой гибели. И наоборот, создание самых сбалансированных соединений, в которых гармонично совмещаются нужные виды войск, не даст нужного результата, если эти части не будут применяться в соответствии с тактикой глубоких операций. Танковые войска возникают лишь в том случае, если вооруженным силам страны удается создать оптимальный сплав структуры, численности и качества материальной части танковых частей, а также тактики их применения.
А потому попробуем рассмотреть, как эволюционировала тактика и структура танковых войск Германии и СССР до войны.
СССР
В части тактики особое внимание следует обратить на 2 ключевых фигуры, во многом определивших теорию танковой войны в СССР в межвоенные годы – заместителя начальника генерального штаба В.К.Триандафилова и командира первой в СССР танковой бригады, главного инспектора танковых войск К.Б.Калиновского. К сожалению, оба этих достойных руководителя погибли в авиакатастрофе в 1931 году. Им (а в особенности – В.К. Триандафилову) приписывают то создание теории глубоких операций, то, по крайней мере, авторство основных постулатов данной теории.
Увы, изучение трудов этих выдающихся военачальников показывает со всей очевидностью – к тактике глубоких операций, как ее понимаем мы, их теории не имеют решительно никакого отношения. Почему?
Начнем с того, что для проработки танковой теории у Триандафилова и Калиновского просто не было достаточно времени – напомню, что военный теоретик не может быть оторван от военной же практики. А откуда можно было бы взять практику использования современных на тот момент танков? Это можно было бы сделать только сформировав учебные, экспериментальные танковые части, которые могли бы отрабатывать на учениях те или иные задачи и концепции и давать тем самым твердую почву изложенным на бумаге теориям. И такие соединения в РККА появились (кстати — по прямому настоянию Триандафилова) – но, увы, для него самого и Калиновского слишком поздно. Только 17 июня 1929 г. Реввоенсовет по предложению В.К.Триандафилова принимает постановление, в котором говорилось: «Принимая во внимание, что новый род оружия, каким являются бронесилы, недостаточно изучен как в смысле тактического его применения (для самостоятельного и совместно с пехотой и конницей), так и в смысле наиболее выгодных организационных форм, признать необходимым организовать в 1929-1930 гг. постоянную опытную механизированную часть.» Через месяц документ был утвержден ЦК ВКП(б). Во исполнение постановления в 1929 г. был сформирован опытный механизированный полк, состоявший из батальона танков МС-1, автобронедивизиона БА-27, мотострелкового батальона и авиаотряда. В этом же году полк принял участие в учениях Белорусского военного округа (БелВО). В мае 1930 г. опытный механизированный полк развертывается в 1-ю механизированную бригаду, в дальнейшем получившую имя К.Б.Калиновского — первого командира бригады. Её первоначальный состав — танковый полк (двухбатальонного состава), моторизованный полк пехоты, разведывательный батальон, артиллерийский дивизион и специализированные подразделения. На вооружении бригада имела 60 МС-1, 32 танкетки, 17 БА-27, 264 автомашины, 12 тракторов.
В то же время первая редакция знаменитой книги Трианадафилова «Характер операций современных армий» вышел все-таки в 1929 году. Надо сказать, что Триандафилов (по свидетельствам служивших с ним людей) ни на минуту не прекращал работу над теорией тактики войск вплоть до самой своей трагической смерти, но много ли он мог успеть с момента развертывания опытов с танковыми частями до рокового 12 июля 1931 года?
Можно, конечно, пофантазировать на тему того, до чего мог додуматься этот выдающийся военный теоретик, останься он в живых. Но увы, история не знает сослагательного наклонения. Триандафилов старался в своей теории не отрываться от практики, от имевшейся в его распоряжении матчасти, а какова она была на момент написания его работ?
Танки по своим свойствам могут работать непрерывно не более двух суток, после чего требуется отдых на два дня для просмотра механизмов. Поэтому если танки нужны не для одного прорыва, а для участия во всей операции, то распределение танковых батальонов и порядок подтягивания их к фронту должны обеспечить смену танковых батальонов 1-го эшелона через каждые двое суток.
Отсюда и вопрос – о каких таких глубоких танковых рейдах мог писать Триандафилов, если имевшаяся в распоряжении матчасть работала «сутки через двое»? Вроде бы очевидно, что как только танковая часть оторвется от снабжения на значительное расстояние, то техника встанет, и «обезлошадевший» отряд может быть взят голыми руками!
В сущности, труд Триандафилова совершенно игнорирует и блицкриг и теорию глубоких операций. Ни о каком быстром поражении врага Триандафилов не ведет и речи
Успех в современной операции достигается медленно, только в результате огромных усилий, повторных атак. Операция (в особенности встречная) достигает своего кульминационного пункта развития только долгое время спустя после ее завязки
Основная форма боевых действий – наступление – производится по Триандафилову не с целью окружения противника, а с целью «вытягивания на себя» большей части его сил и их разгрому во встречном сражении.
При современной протяженности фронтов миллионных армий и устойчивости обороны нельзя добиться взлома этих фронтов прорывами на узком участке.
Удар на узком участке, хотя и проведенный на всю глубину оперативного фронта, задевает очень незначительную часть неприятельских сил Остаются незадетыми как те силы, которые расположены на всем остальном огромном фронте, так и многочисленные резервы, находящиеся в ближайшем и глубоком тылу. Эти силы успевают не только образовать вокруг прорвавшихся войск наступающего новый фронт, но и организовать против них контрудар
Т.е. вместо того, чтобы, сконцентрировав подавляющие силы на небольшом участке фронта, быстро проломить оборону врага, не дать ему возможности подтянуть резервы или перебросить подкрепления с незатронутых наступлением участков, вместо того чтобы вбросить механизированные соединения в образовавшийся прорыв с тем, чтобы окружить противника ДО ТОГО как он сможет ввести окруженные войска в бой, Триандафилов считает, что нужно наступать на как можно более широком фронте, дабы втянуть основную массу войск врага в сражение!
Для того чтобы лишить противника возможности широкого маневра резервами, необходимо, чтобы первый удар задел не менее ½, минимум ⅓ неприятельских сил, занимающих данный фронт. Для этого фронт [154] атаки должен быть настолько широким, чтобы образовавшийся в результате ее прорыв для своей ликвидации потребовал силы, равной еще одной трети или второй половины его войск.
Разумеется, Триандафилов далек от отрицания такого тактического приема, как окружение вражеских войск. Но КАК будет происходить это окружение? Триандафилов считает, что окружить группировку противника можно только удары по обоим флангам противника. Почему?
Таран, действующий только на одном направлении, не в состоянии вынудить противника, сохраняющего открытый тыл, свободные пути отхода, принять бой своими главными силами там, где это выгодно наступающему и невыгодно обороне. Противник может, жертвуя пространством, уходить из-под [206] удара, он имеет возможность двигаться быстрей, делать по 25—30—40 км в сутки, даже использовать железные дороги для отвода войск, в то время как наступающий вынужден двигаться с боями и ограничиваться темпом наступления максимум в 8—12 км в сутки…
Иными словами Триандафилов полагает, что даже при осуществлении маневра на окружение результатом такого маневра станет «бой главными силами»! А почему? Да потому что Триандафилов априори уверен, что наступающие группировки будут двигаться куда МЕДЛЕННЕЕ чем группировки обороняющиеся! Потому что наступающих будут останавливать, они будут с трудом продираться вперед. В то же время теория глубокой операции как раз и строится на том, что танковые части БЫСТРЕЕ окружаемого противника и могут завершить охват еще до того как войска противника смогут как-то воспрепятствовать своему окружению.
Многие (ой многие) пытаются разглядеть прообраз тактики глубокой операции у Триандафилова в том, что
Добиться развязки в современной операции—означает преодолеть всю глубину тактического расположения противника и вслед за этим отбросить и те части, которые за это время будут подброшены в район завязавшихся боев походом, на автомобилях и по железным дорогам.
Но тут нужно понимать – развязка в понимании Триандафилова заключается отнюдь не в том, что оборона врага прорвана и теперь можно выходить на оперативный простор, а в том, что в ходе прорыва обороны уничтожены основные силы противника. И в этом как раз и заключается принципиальное отличие стратагем Триандафилова от тактики глубоких операций и блицкрига.
По Триандафилову стратегический результат достигается в ходе прорыва. Именно тогда, по его предположению, противник бросит в бой основную массу своих войск и в сражении его силы будут перемолоты – в понимании Триандафилова сам прорыв станет стратегическим результатом, самоцелью операции, после которой оставшимся частям противника ничего не останется, как только отступать или бежать. В то же время с точки зрения глубокой операции сам прорыв — всего лишь одна из предпосылок стратегического успеха, всего лишь необходимое условие для ввода в тыл противника механизированных частей.
Практика со всей очевидностью показала ошибочность построений Триандафилова. Попытки наших войск наступать широким фронтом оборачивались большой или очень большой кровью. Как это ни удивительно, но принцип сосредоточения войск для прорыва вражеской обороны на относительно небольшой ширине фронта оказался новым для многих наших военачальников.
Возможно, кому-то захочется оспорить мои выводы, мотивируя свою позицию указаниями Триандафилова на необходимость использования танковых соединений для действия в ближайшем тылу противника после прорыва но… Одного здесь оспорить нельзя – Триандафилов ничего не говорит о действиях механизированных войск после прорыва обороны противника. Таких действий, которые могли бы привести к достижению стратегического результата. И уже одно только это полностью исключает всякую взаимосвязь между теорией Триандафилова и тактикой глубокой операции.
Триандафилова нужно читать ОЧЕНЬ внимательно, его нельзя пробежать по диагонали и рвать цитаты из контектса. Например, описывая ударную армию (которая должна нанести решающий удар по врагу) Триандафилов пишет
Ударная» армия.. …т. е. армия, предназначенная для действия в направлении главного удара, должна быть организована таким образом, чтобы она могла своими силами провести ряд последовательных операций от начала до конца. Она должна располагать такими средствами, которые позволили бы ей преодолеть любое сопротивление противника как в начале, так и в ходе предпринимаемых операций.
Казалось бы – вот оно, описание танковой армии будущего! Однако дальше читаем
Таким образом, ударной армии в составе 4—5 стрелковых корпусов потребуется до 4—5 артиллерийских дивизий (16— 20 артиллерийских полков) добавочной артиллерии и до 8—12 танковых батальонов.
Приплыли. 8-12 танковых батальонов – это 240-360 танков, если что. А что Триандафилов пишет о механизации войск?
Моторизованные части, без сомнения, получат в будущем широкое распространение. Размеры моторизации определяются экономическими возможностями каждого государства. В таких странах, как Англия, Америка и Франция, уже в ближайшее время может иметь место создание целого ряда отдельных самостоятельных моторизованных формирований (моторизованных бригад), которые смогут выполнять значительную часть задач, возлагавшихся раньше на стратегическую конницу. В странах менее богатых моторизованные части будут иметь меньшее распространение. Первый этап таких формирований — создание специальных моторизованных отрядов в составе дивизии (корпуса) для целей тактической разведки. Последующие этапы — моторизация частей связи в дивизии, корпусе и армии; моторизация целых пулеметных батальонов, перевод на механическую тягу полевой артиллерии и т. д. [32]
Мы теперь присутствуем при первых опытах моторизации армии. В настоящее время еще трудно предвидеть те размеры, которые она примет в разных государствах. В расчетах на будущее она во всяком случае должна учитываться
Т.е. Триандафилов НЕ ВИДИТ полностью моторизованных соединений (пехта+танки+ пушки), в его понимании процесс моторизации должен происходить путем частичного перевода некоторых частей обычной пехотной дивизии на транспорт – дабы они могли решать свои задачи в рамках задач ПЕХОТНОЙ дивизии более эффективно, чем раньше.
Хотя… это не совсем верно – в одном месте Триандафилов упоминает о полностью механизированных частях
Для того чтобы достигнуть окружения противника, для того чтобы не дать ему ускользнуть из-под удара, необходимо, чтобы темп наступления не только не уступал, но превышал возможный темп отхода противника. В противном случае всякая операция (вернее, ряд последовательных операций), рассчитанная на охват, обход или окружение противника, очень быстро приведет к фронтальному удару. Нормально наступающий должен сохранить возможность наступления своими главными силами со средней скоростью, равной средней скорости движения крупных войсковых масс, т. е. менее 20— 25 км в сутки; при этом отдельные части армии (конница и моторизованные части) должны делать до 35—50 км, с тем чтобы сохранить охватывающее или угрожающее глубокому тылу противника положение, обеспечить возможность выхода на его тылы и воспрепятствования его планомерному отходу. Разрешение этой задачи находится в зависимости от разрешения проблемы скороходных танков с большим радиусом действия (качество и количество) и создания достаточно многочисленных моторизованных частей. К этим мероприятиям надо присоединить и моторизацию стратегической конницы.
Казалось бы – вот оно! Вот прообраз танковый войск будущего! Увы, следующей фразой Триандафилов убивает робко зародившуюся надежду на корню
При современном положении вещей быстрый темп наступления возможен после столкновения с окончательно перегруппировавшимся противником, после разгрома его главных сил.
Иными словами – роль моторизованных соединений не главная, а сугубо вспомогательная – преследование противника после его разгрома. Легкая кавалерия древности.
И вот после изучения трудов Триандафилова мы можем уже совершенно по другому оценить слова, используемые в качестве подтверждения советского «права первородства» на теорию глубокой операции
В конце 20-х годов благодаря трудам В.К.Триандафилова и главного инспектора танковых войск (1-й замначальника УММА) К.Б.Калиновского была сформулирована «Теория наступления современных армий в современной войне» (более известна как «Теория глубокого боя и операций»), суть которой выражалась решением двух задач: (1) Взлом фронта противника одновременным ударом на всю его тактическую глубину. (2) Немедленный ввод в прорыв механизированных войск, которые во взаимодействии с авиацией должны наступать на всю глубину оперативной обороны противника до поражения всей его группировки. Основываясь на этой теории, во «Временной инструкции по боевому применению танков» 1928 г., предусматривалось использование танков и в качестве так называемой свободно маневрирующей группы передового эшелона, действующего вне огневой и зрительной связи с пехотой.
В свете трудов Триандафилова читать это нужно так – танки придаются пехотным и кавалерийским соединениям, направленным на прорыв вражеской обороны и должны содействовать разгрому его основных сил и подходящих к ним подкреплений в бою – по мере преодоления вражеской обороны отдельные группы танков БЕЗ ПОДДЕРЖКИ ДРУГИХ ЧАСТЕЙ («вне огневой и зрительной связи с пехотой») могут производить диверсионные операции в ближнем тылу противника.
Все дело в том, что Триандафилов рассматривает танки как некое дополнительное средство, которая может быть придана пехотным, кавалерийским частям для их усиления. Иными словами (и это самое главное) Триандафилов НЕ ВИДИТ танкового соединения как сплава разнородных сил. Он видит отдельные чисто танковые соединения, которые придаются наступающим частям для усиления их мощи.
Увы, после смерти Триандафилова и Калиновского дело в лучшую сторону не изменилось
С начала 30-х годов начинается новый этап развития теории применения АБТВ. Эти проблемы обсуждались на страницах журналов «Механизация и моторизация РККА», «Автобронетанковый журнал», «Военная мысль» и других. Активное участие в дискуссии приняли С.Н.Аммосов, А.Е.Громыченко, П.Д.Гладков, А.А.Игнатьев, П.А.Ротмистров, И.П.Сухов и другие. Результатом ее стало создание официальной теории, закрепленной в наставлениях по боевому применению АБТВ. Ими предусматривались три основные формы боевого применения танковых войск:
а) в тесном взаимодействии с пехотой или конницей в качестве групп их непосредственной поддержке (танковые группы НПП, НПК);
б) в тактическом взаимодействии со стрелковыми и кавалерийскими частями и соединениями в качестве групп их дальней поддержки (танковые группы ДПП);
в) в оперативном взаимодействии с крупными общевойсковыми объединениями (армия, фронт) в составе самостоятельных механизированных и танковых соединений.
Иными словами – даже высшая форма организации танковых войск РККА – механизированные и танковые соединения – должны применяться только в оперативном взаимодействии (читай – совместно) с общевойсковыми (т.е. не мобильными) частями. Самостоятельных действий (тем более – в тылу врага) формы боевого применения танковых войск СССР не допускали. Да и планировалось этих самых «самостоятельных механизированных и танковых соединений с несамостоятельными задачами» немного – к 1 января 1934 г. в РККА имелось 2 мехкорпуса, 6 мехбригад, 6 танковых полков, 23 танковых батальона и 37 отдельных танковых рот стрелковых дивизий, 14 мехполков и 5 мехдивизионов в кавалерии. В исполнение плана в 1934 г. было сформировано еще два мехкорпуса. С учетом того, что мехкорпуса состояли из 2 танковых бригад (по 3 танковых батальона в каждой) выходило что всего в мехкорпусах состояло только 24 танковых батальона. Основой танковых войск РККА были отдельные танковые бригады, полки, батальоны и роты – разумеется, подобная структура совершенно не годилась ни для каких глубоких операций. А вот видению операций по Триандафилову – вполне.
Даже мехкорпус по своей структуре решительно несоответствовал тактике глубокой операции – по штату 1935 года при общей численности чуть менее 9 тыс чел мехкорпус вооружался 463 танками, но всего 20 орудиями. Этот танковый перекос, как раз и объяснялся тем, что данные мехкорпуса никто и не предполагал использовать как самостоятельные соединения поля боя – в нем видели всего лишь усиление стрелковых корпусов, у которых и пехоты и артиллерии было в достатке.
В дальнейшем, все становилось только хуже. Количество отдельных мехбригад, полков и проч росло, но мехкорпусов оставалось только четыре. Переход на усиленные штаты танковых взводов (5 танков вместо 3) еще более дисбалансировало наши танковые части. И венцом всего этого стал неверно истолкованный опыт Испании и Халхин-Гола, на основании которого:
Боевые действия 1938-1939 гг. показали недостатки в организации войск. 8-22 августа 1939 г. эти вопросы обсуждала специальная комиссия под председательством заместителя НКО Г.И.Кулика. В нее входили — С.М.Буденный, Б.М.Шапошников, Е.А.Щаденко, С.К.Тимошенко, М.П.Ковалев, К.А.Мерецков и другие. Она решила:
«1. Танковый корпус оставить, исключив из его состава стрелково-пулеметную бригаду. Исключить стрелково-пулеметный батальон из состава танковой бригады.
2. В наступлении при развитии прорыва танковый корпус должен работать на пехоту и кавалерию. В этих условиях, танковые бригады действуют в тесной связи с пехотой и артиллерией. Танковый корпус иногда может действовать и самостоятельно, когда противник расстроен и не способен к обороне.»
С принятием этого «судьбоносного» решения об удалении стрелково-пулеметной бригады мехкорпус утратил единственные свои пехотные части, превратившись в множество танков при малом числе артиллерии. Мехкорпус был разбалансирован полностью и к тактике глубоких операций стал совершенно непригоден.
Дальнейшее совершенствование структуры танковых войск СССР шло уже под влиянием германского опыта – успехи панцерваффе в польской кампании (в совокупности с малой управляемостью мехкорпусов, выявленной при вступлении в Западную Украину и Белоруссию) заставили наших военачальников расформировать имевшиеся мехкорпуса в пользу механизированных дивизий образца 1939 года (при этом множество отдельных танковых бригад сохранялись). Но здесь я остановлюсь, потому что теперь уже МЫ стали вовсю использовать немецкий опыт и тут уже ни о каком заимствовании немцами советской теории танковых войск говорить становится решительно невозможно.
Резюмируя вышесказанное, с грустью констатирую – советская военная мысль не смогла ни предвидеть тактику танковых войск, ни создать танковые соединения, пригодные для проведения глубоких операций.
А что происходило в это время у немцев?
Германия
Ну, во первых немцы начали изучение возможностей моторизованных соединений еще в 1921 году – когда были проведены первые практические занятия в Гарце по переброске войск на грузовиках. Несмотря на запрет на танки, использовали их макеты. Проводилось множество учений, проверялись те или иные логические конструкции, пристально изучался опыт танковых войск иных стран… При этом Гейнц Гудериан ПРЯМО пишет, на кого ориентировались моторизованные войска Германии вплоть до появления у них собственных танков
По зрелом размышлении было решено, что до тех пор, пока мы не накопим достаточно собственного опыта, мы будем опираться главным образом на представления англичан, как сказано в «Предварительном руководстве по подготовке танков и бронированных автомобилей», часть II, 1927. Этот документ был написан ясным языком, и он не только давал указания касательно того, что нам нужно для проведения собственных экспериментов, но также и открывал пути развития, казалось бы, [278] закрытые в более известных французских предписаниях того периода, в которых делалась попытка привязать танки к пехоте. Высшее командование одобрило наше решение, и, таким образом, получилось, что вплоть до 1933 года интеллектуальная подготовка офицерского корпуса моторизованных частей будущих танковых войск велась согласно британским установлениям.
Однако же, ориентируясь на британцев, немцы крепко думали своей головой. И выводы, которые были сделаны из военного опыта (а немцы применяли танки в ПМВ) анализа опыта других стран и собственных изысканий разительно противоречили тому, что практиковалось в армиях СССР, Англии и Франции.
Цитирую «Танки-вперед!» Гудериана.
Давно прошло то время, когда танки были всего лишь приложением к пехоте; фактически мы почти что можем признать обратное
Теперь, когда техника позволяет посадить пехоту в бронированные машины сопровождения, которые могут передвигаться точно с такой же скоростью, что и танки, именно танки должны определять скорость пехоты (выделено мной); французы, осознав это преимущество, уже посадили своих Dragons portes в бронетранспортеры. И опять-таки не имеет смысла останавливать танковую атаку на несколько часов только по той причине, что артиллерии на копной тяге требуется сменить позиции, когда сейчас имеется техническая возможность прицеплять к пушкам тягачи или крепить их на самоходные бронированные лафеты, а также обеспечивать маневренность орудийных [281] расчетов и передовых наблюдателей с помощью бронемашин. Танки не должны следовать за артиллерией, их задача идти другим путем.
Не может быть и речи о том, чтобы артиллерия на конной тяге могла следовать за успешной танковой атакой, и даже для орудий, буксируемых автотранспортными средствами, это чрезвычайно трудно. Чего хотят и в чем нуждаются наши танковые войска? Им нужна такая артиллерия, которая достаточно быстро передвигается и достаточно хорошо защищена, чтобы следовать [327] непосредственно за танками. Артиллерия поддержки требует как особой маневренности, так и особого мастерства, и все это достигается при помощи совместных тренировок с танками. Стоит здесь упомянуть еще, что непосредственно самоходная бронированная артиллерия нужна больше, чем традиционная артиллерия, приданная пехотным дивизиям.
Опыт сражений 1917-го и 1918 годов показал, что пехота и танки способны эффективно действовать совместно лишь в том случае, если они многократно и тщательно тренировались в таком взаимодействии. Такая подготовка проходит наиболее согласованно в том случае, когда определенное количество пехотных подразделений постоянно объединено вместе с танковыми частями в более крупное формирование… … Поэтому те из наших пехотных частей, которые предназначены для совместных действий с танками, передвигаются частично на мотоциклах, частично на грузовиках повышенной проходимости.
Как мы уже указывали, основная задача моторизованной пехоты поддержки — следовать за [287] атакующими танками на той же скорости и без промедления развивать и завершать достигнутые ими успехи.
Германия придает огромное значение принципу объединенного руководства в подготовке танковых войск. Опираясь на уроки военного времени, мы отвергли саму идею ограничить применение танков ролью поддержки пехоты, и с самого начала мы решили создать род войск, обученный сражаться в крупных формированиях, который будет соответствовать любой задаче, могущей выпасть на его долю в течение войны. Танковые (бронетехнические) дивизии создавались на основе именно этой идеи, и всем танкам, входящим в их состав, требуются дополняющие части и части поддержки — их должно быть много, и нечего и говорить, все они должны быть полностью моторизованы.
Итак, небольшой анализ вышесказанного. Там, где советская военная мысль предполагала усиливать наступающую пехоту и кавалерию танковыми подразделениями – немцы поступают с точностью до наоборот — они усиливают танки моторизованной пехотой и артиллерией. Вроде бы – а какая разница, да только смысл меняется кардинально. Там где приданные пехоте советские танки наступают СО СКОРОСТЬЮ ПЕХОТЫ, там немцы хотят заставить пехоту наступать СО СКОРОСТЬЮ ТАНКОВ. Вместо того, чтобы комплектовать ударные армии из отдельных корпусов пехоты, артиллерии и танковых батальонов по Триандафилову, немцы ОБЪЕДИНЯЮТ все три рода войск в рамках ОДНОГО соединения (танковой дивизии). А что думает Гудериан по поводу 100500 отдельных танковых бригад, полков, батальонов и даже рот, которые так расплодились в СССР?
Мы слышали заявления некоторых людей, что пехота, мол, без танков бессильна и что каждой пехотной дивизии, следовательно, нужно дать в распоряжение танковый отряд. Другие приходят к тому же самому заключению с совершенно противоположной стороны, сохраняя убеждение, что пехота по-прежнему остается главным родом войск. Недооценивают ли они пехоту или переоценивают, но в одном они всегда согласны — танковые силы надо разделить! О наступательной мощности современной пехоты можно судить по-разному, но одно несомненно: трудно сослужить худшую службу пехоте, чем разделив бронетехнику, хотя бы только частично. Многим пехотным дивизиям придется по необходимости более или менее продолжительное время сражаться в обороне; они могут обойтись противотанковым оружием. Другие пехотные дивизии, так или иначе, будут вынуждены идти в атаку, причем многим из них придется атаковать на территории, труднопроходимой или вообще недоступной для танков. Если мы дадим в подчинение всем этим дивизиям танки, включив их в штатный состав, дело кончится тем, что на направлении главного удара у нас будет гораздо меньше танков, чем это необходимо, а именно там их вмешательство принесло бы наибольшую [334] пользу. Вот когда пехоте действительно необходимы танки, и, если в результате грубого организационного промаха она их лишена, ей придется платить за это, как всегда, своей кровью. Те из офицеров пехоты, которые разбираются в деле, полностью согласны с этим утверждением и настоятельно требуют, чтобы бронетехника была сконцентрирована в крупные формирования.
Немцы ни в коем случае не видят использование чисто танковых подразделений самостоятельно
В чем, с другой стороны, состояли неудобства разделения танков и пехоты? Если бы 6ронетанковые части слишком опередили другие войска, танки, возможно, и смогли бы захватить значительную территорию, но они были бы не способны ее удержать.
Контраст с творчеством советских теоретиков того же времени («Танки – вперед!» впервые издана в 1937 году) просто разителен. В отличие от военных СССР Гудериан понял главное в структуре танковых войск – это должны быть крупные сбалансированные соединения, в которых пехота артиллерия и танки слиты воедино. Ничего подобного не было ни у Триандафилова, ни у Фуллера, Лиддела Харта и прочих военных теоретиков. ИМЕННО СБАЛАНСИРОВАННОСТЬ ТАНКОВЫХ СОЕДИНЕНИЙ и стала ключевым открытием Гудериана, которое он никак не мог подсмотреть у англичан или русских – просто потому что ничего подобного ни в какой иной стране не имелось.
Что интересно – структура танковых войск Германии в полной мере соответствовала ее воззрениям. В Германии сразу же стали формироваться танковые дивизии (обр 1935г) и хотя имеются данные, что в первый момент это были сильно перегруженные танками соединения (мне попадались цифры – до 500 машин, не знаю, правда это или нет) но в том же 1935 году штат первых немецких танковых дивизий составил 11792 военнослужащих (в том числе 394 офицера), 324 танка, 421 бронетранспортер, 10 бронеавтомобилей, 36 полевых артиллерийских систем на механической тяге, 48 противотанковых пушек калибра 37 мм. На практике, правда, этот штат никогда не соблюдался полностью. Так, например, бронетранспортеры числились только на бумаге.. …подразделения на марше перевозились грузовиками. Контраст с советским мехкорпусом старого образца разителен – советское соединение имеет в 1,3 раза меньшую численность, но в 1,42 раза больше танков и в 4,2 раза меньше артиллерии… Но и это еще не все – немецкие танковые дивизии для выполнения задач могли быть объединены с моторизованными дивизиями, имевшими три пехотных полка на автомобилях и кучу артиллерии, но не имели танков.
Впоследствии все же выяснилось, что даже такие соединения все же перегружены танками, и немцы, добавив в свои ТД мотопехоты и увеличив ее численность до 16 тыс чел сократили число танков до 160-221, зато количество артиллерии и минометов составляло 192 ствола.
Но вот что интересно – если описанию структуры танковых войск от пера Гудериана можно петь хвалебные оды с утра до вечера, то в части тактики танковых войск, тактики глубоких операций… сказать вообще нельзя ничего. Просто потому что НИКАКОЙ тактики глубоких операций у Гудериана не описано. Описание тактики водится к прорыву вражеской обороны либо собственной обороне, и хотя автор упоминает, что это – не единственные формы танкового боя, что есть еще маневренные действия, окружение или преследование, но Гудериан пишет воистину удивительную вещь
В качестве примера мы выбрали прорыв вражеских позиций, предпочтя его другим альтернативам, таким, как маневренные действия, окружение или преследование, [297] поскольку прорыв, вероятно, наиболее востребованная миссия из всех возможных.
Как это ни удивительно, но предвидев аки Нострадамус оптимальную структуру танковых войск, Гудериан совершенно ничего не разглядел в части тактики их использования! Немцы на начало войны (т.е. на 1 сентября 1939 г) НЕ ВЛАДЕЛИ ТАКТИКОЙ ГЛУБОКИХ ОПЕРАЦИЙ!
Особенно хорошо это видно на примере военных действий в Польше.
В 1939 году Германия как и в начале ПМВ оказалась перед коалицией нескольких держав – при этом ее собственные силы не были достаточными для того чтобы успешно воевать одновременно против Польши и против Франции и Англии. Снова Германии потребовался блицкриг – но на сей раз тактически был сделан верный выбор – вся сила армии брошена на Польшу, со стороны Франции Германия осталась практически неприкрытой. И блицкриг принес Германии вполне заслуженный ее вооруженными силами успех.
Но это не был успех танковых войск. Получив столь необычную игрушку, немецкие генералы не знали толком, как ее использовать. Танковые части сплошь и рядом действовали в одном порядке с иммобильными пехотными дивизиями (16-ый механизированный корпус — 2 танковых и 2 пехотных дивизии) Ну а кто бы мне объяснил, на кой немцы включили одну из своих танковых дивизий в состав ГОРНОГО корпуса? Соединение прелестное — 2-я танковая, 3-я горная и 4-я легкая дивизии… Лишь некоторые немецкие действия могли бы рассматриваться как прообраз тактики глубоких операций. Конечно, немецкая армия осуществила блестящий блицкриг — но ничего бы не изменилось, если немцы не имели бы ни одного танка и использовали исключительно пехотные дивизии.
По результатам боев в Польше немцы сделали правильные выводы. Правда не все немцы, а только некоторые. Хотел бы я знать, как развивались события на французском фронте в 1940 г если бы Манштейн, не перепрыгнул через голову своего руководства и не увлек Гитлера планом классической глубокой операции… в лучших традициях Шлиффена и с на все 100% соответствующей тактикой использования танковых войск. Там, на полях Франции и родились германские панцерваффе во всем величии их грозной мощи.
А советские войска? Увидев, в какого монстра превращается панцерваффе, советские военачальники немедленно ринулись создать танковые войска «по образу и подобию». Увы – не получилось, хотя создание мехкорпусов стало огромным шагом вперед по сравнению с множеством бригад и полков… лучше бы остановились на механизированных дивизиях образца 1939 года. Но что сделано – то сделано и если немцы, за счет теории и практики первыми создали танковые войска, то советские военачальники с самого 1939 года показали себя наиболее прилежными учениками, так как сразу же постарались использовать немецкий опыт в собственных целях. Никто во всем мире не отслеживал так пристально немецкий опыт и не затратил так много усилий на его осмысление и внедрение, как это было сделано в СССР.
А когда советские танковые корпуса погибли в приграничном сражении, истекающая кровью страна просто не могла немедленно приступить к формированию крупных танковых соединений – пришлось ограничиваться бригадами. Но ни в коей мере не следует видеть в этом косность мышления советских танкистов – Боже упаси! Просто… «Мы называем себя шестой танковой армией, потому что у нас осталось шесть танков». Как только промышленность стала производить танки и прочую технику в требуемых количествах, РККА немедленно возродила танковые корпуса (достаточно близкий аналог немецких танковых дивизий) и далее улучшала их структуру…До тех пор, пока ее совершенство не достигло уровня, о котором немецкий генерал Меллентин, в послесловии к своим мемуарам отозвался меланхолично, но очень ясно: «Советский танковый корпус 1944 года – величайшая ударная сила в истории человечества…»
Однако же не следует думать что СССР просто передрал тактику у немцев – танковые войска РККА как минимум в двух вопросах обошли своих учителей. Первое – РККА прекратило использовать танковые армии для прорыва вражеской обороны, передав это дело общевойсковым армиям. Танковые армии вводились в «чистый» прорыв – это я упоминал. Но есть и второе, менее заметное преимущество.
Немецкие дивизии имели в своем составе полки мотопехоты и танковые полки, т.е. чисто танковые и чисто пехотные соединения. Когда дивизия получала какую-либо задачу, то для ее решения формировались сводные боевые группы, представлявшие собой некоторое количество танков и пехотинцев, при необходимости поддерживаемых чем-то из дивизионных средств усиления. Естественно, каждый раз назначался командир такой группы — в зависимости от того, кто в ней превалировал – танки или пехота. Понятно, что в сводной боевой группе сегодня могли соединиться танковая рота и батальон пехоты, а завтра, несколько рот того же пехотного батальона могли поддерживать совсем другой танковый батальон… В противовес этому советский танковый корпус состоял из бригад, в каждой из которых имелись и танковые батальоны и мотопехотные. Таким образом, советский танковый корпус по своей структуре представлял собой четыре готовые боевые группы, каждая из которых имела постоянного командира. В части боевого слаживания, такой порядок был предпочтительнее немецкого.
Ну вот как-то так, примерно:)
Осталось итожить говореное. Немцы не могли почерпнуть у советских военных теоретиков тактику глубокой операции, потому что у РККА этой тактики не было, и лучшим доказательством данного постулата является то, что на начало войны немцы и сами не владели тактикой глубоких операций. А до оптимальной структуры танковых войск немцы додумались совершенно самостоятельно, поскольку таковой структурой не обладала в то время ни одна армия мира, в том числе и РККА.
P.S. Зато в разделе, посвященном тактике прорыва обороны, мы наконец-то можем увидеть то единственное, что мог почерпнуть Гудериан у Триандафилова
Как мы видим, сражение с целью прорыва предъявляет танкам довольно жесткие требования. Очевидно, успех достижим лишь тогда, когда оборонительную систему можно подвергнуть, атаке полностью на всю глубину более или менее одновременно. Когда атака начинается, тыловые районы противника должны стать объектом неусыпного наблюдения с воздуха, чтобы заметить передвижение резервов противника и направить против них нашу боевую авиацию…. …Именно поэтому чрезвычайно важно стремиться произвести одновременную атаку на всю глубину оборонительной системы противника. Эта грандиозная задача может быть исполнена только [302] крупными танковыми силами, развернутыми на значительную глубину, танковые подразделения и командиры которых обучены сражаться в составе больших соединений и способны сломить неожиданное сопротивление противника быстро и решительно.
Иными словами, единственная точка соприкосновения советской и германской теории, которую мне удалось найти – это тактика прорыва вражеской обороны.
И вот что интересно – многих читателей может ввести в заблуждение текстуальное сходство написанного Триандафиловым и Гудерианом. Например и тот и другой пишут о необходимости прорыва вражеской обороны на достаточной ширине
Триандафилов
При современной протяженности фронтов миллионных армий и устойчивости обороны нельзя добиться взлома этих фронтов прорывами на узком участке.
Гудериан
атака с целью прорыва требует достаточной ширины фронта наступления,
Вроде бы речь идет об одном и том же, но у Триандафилова далее
…необходимо, чтобы первый удар задел не менее ½, минимум ⅓ неприятельских сил, занимающих данный фронт.
Т.е. речь идет о прорыве, растянутом на десятки километров, а вот у Гудериана
…чтобы противнику было труднее подвергнуть центральную ось наступления огню с флангов. Если танковая атака идет настолько узким фронтом, что зона штурма фактически перекрывается продольным пулеметным огнем,
Т.е. ширина прорыва должна быть достаточной, чтобы прорыв насквозь пулеметным огнем не простреливался
По материалам (и с постоянным цитированием)
http://commi.narod.ru/txt/kulak/index.htm
http://tankfront.ru/ussr/shtat.html
http://www.nemectanki.ru/html/pzdiv/pzdiv.html
http://militera.lib.ru/science/triandafillov1/index.html
http://militera.lib.ru/science/guderian/index.html
