Предыдущие части цикла
Рассвет 28 июля Николай Оттович Эссен встретил на мостике своей «Победы». Сообразно вчерашнему распоряжению командующего, котлы начали разводить в 04.30, и к 06.00 корабли были готовы были покинуть рейд.
— Чего ж стоим? Японцев ждем? — ни к кому конкретно не обращаясь спросил Герасимов, старший офицер корабля.
— Начальству виднее, — хмыкнул Эссен:
— Впрочем, Александр Михайлович… Глядите-ка, сигнал на «Баяне»!
И верно – на фалах флагмана затрепетал сигнал «Сняться с якоря и занять свои места в строю».
— Вот так бы всегда начальство реагировало на инициативу нижестоящих! – хмыкнул старший офицер, чем вызвал улыбки офицеров в рубке.
Пошли, вытягиваясь в кильватер. Впереди – «Баян», за ним «Ослябя», после него – «Победа», «Пересвет» и замыкающим – «Громобой». Однако же почти весь первый час хода едва ползли за тралящим караваном со скоростью 3-5 узлов. Миноносцы, буксирующие тралы, шли под прикрытием канонерских лодок. За ними прикрывая тральный караван, следовали «Аскольд» и «Новик», в небольшом отдалении – пятерка броненосных крейсеров, а там уж и уходящие на прорыв миноносцы. Впрочем, защита тральщикам не понадобилась – японские разведчики маячили в отдалении, и вовсе не рвались сунуться к быстроходным русским крейсерам на дистанцию действительного огня.
В начале восьмого эскадра вышла на открытую воду, и Рейценштейн отпустил тральный караван с прикрывающими его силами.
«Флот извещается, что государь император приказал идти во Владивосток»
— Вот это правильно! Никакого отступления! – судачили меж собою нижние чины. С уходящих в Артур канонерок семафором передали: «Счастливого пути!»
Скорость довели сперва до 10, затем – до 13, а там и до и 15 узлов.
— Как думаете, Николай Оттович, успеют нас перехватить японцы? – спросил вахтенный офицер Сипайло. Надо думать, вопрос этот возник не сегодня и не у него одного.
— Все зависит от того, насколько готов монсеньор Того – поразмыслив, ответствовал Эссен:
— Японец далеко не глуп, и должен понимать, что перехватить наши крейсера будет трудно. От своей временной базы может и не успеть – пока разведчики сообщат, пока пары поднимет… В общем, я может и не Цезарь по части стратегии, но пять к одному, что стоит он сейчас всей своей силой не у Эллиот, а где поближе, да вот у Ронд, например. И надо думать, что как только мы пары разводить начали, все предрассветное небо закоптив, Того стало об этом известно, и раскочерагрился он с задержкой в час-полтора. Которые мы потеряли, пока за тралящим караваном каракатились. Нам идти на Шантунг, правее держать география не позволяет, так что, если Того не проспит, то перехватить нас он очень даже может, но, конечно, времени у него в обрез.
— Дали б полный ход…
— Так куда ж еще больше-то? В полный груз, без форсажа, 15 узлов –это, можно сказать, ласточкой!
— Если ласточка летит хвостом вперед, значит на море сильный ветер – раздумчиво произнес Герасимов. Посмеялись.
— А может, и не успеет, — заметил молчавший до того старший артиллерист:
— Не зря Рейценштейн приказал глушить их радиотелеграф. Может, и не дойдет весточка до Того вовремя!
Но увы, этим мечтам не суждено было сбыться. Неожиданно «Громобой» начал отставать и поднял «Не могу управляться» — пришлось сбрасывать ход до двенадцати узлов и ждать, пока поломку, оказавшейся незначительной, исправят, но время было потеряно. И потому никто не удивился, когда слева по борту горизонт окрасился клубами черного дыма. Быстро текли минуты, и вскоре стало отлично видно, что главные силы Х.Того, выжимая не то 15, а не то все 16 узлов несутся наперерез русской эскадре.
— Похоже, нас ждет эпический мордобой – только и сказал старарт Любинский. Ни от кого в рубке возражений не последовало. Но… что это?
— «Асахи»! Головным идет «Асахи», и за ним всего один броненосец!
— Да ладно! – молчание, до того бывшее мрачным и тягостным, сменилось гомоном удивленно-радостных голосов, все бинокли были направлены на японский строй разом.
— А ведь точно! – ни к кому конкретно не обращаясь объявил Эссен:
— «Микасы» нет. Видать, крепко ему всыпали, что спустя полтора месяца все еще не в строю. Что ж, господа, против нас – два броненосца и пятерка броненосных крейсеров Камимуры.
Странно, как меняется настроение людей перед боем. Когда эскадра готовилась к прорыву, все понимали, что шансов проскочить без боя почти нет, но к грядущей драке относились спокойно. Дело 15 июня оставило после себя ощущение почти выигранного сражения, ведь если бы не гибель «Севастополя» от ночной атаки миноносцев, потери составили б два к одному в пользу артурцев. Однако, когда эскадра, развернув боевые порядки, и не стесняемая более тихоходными броненосцами, пошла на 15 узлах на прорыв, все как-то уверились, что японцам ее не догнать. Напряжение грядущего боя слегка отпустило, и потому поломка «Громобоя» воспринята была как недобрая воля богов. Появление главных сил японского флота, отрезающих дорогу к Шантунгу, показало, что без боя не пройти, но теперь его перспектива казалась печальной и мрачной. Сейчас же, выяснив, что «Микаса» отсутствует, экипажи опять воспряли духом.
Хотя расстояние до японцев оставалось достаточно большим, вполне хорошо было видно, что эскадры сближались если и не абсолютно перпендикулярно, то весьма близко к этому. Кто же выиграет эту гонку, кто пересечет курс неприятеля и поставит ему тем самым классический «crossing the T»?
— Сигнал с флагмана – «Дать самый полный ход»!
— Вот это по-нашему!
Из пятнадцати труб русских броненосных крейсеров повалил густой черный дым. Ровные до того промежутки между кораблями перестали быть таковыми, потому как ускорялись они по-разному, да и скорость полного хода для них хоть немного, но различалась. Но так ли это важно, если в результате рывка всем становилось ясно, что Того не вывозит, не успевает выставить ту самую палку над Т, к которой наверняка стремился! Курсовой угол на «Асахи» с флагманского «Баяна» приблизился к шести румбам, а расстояние до него было еще не менее четырех миль.
— Не успеют!
По всему выходило, что если кто и поставит сегодня «crossing the T», так это будут русские. Но, естественно, Х. Того такой расклад не устраивал совершенно, и «Асахи» покатился влево, ложась то ли на параллельный, то ли на слегка сходящийся курс. И, как только японский головной завершил поворот, на фалах «Баяне» затрепетал сигнал «1» — бить по головному!
Бой. Начало
Первый выстрел из левого носового каземата флагмана Рейценштейна, данный в 09.35 возвестил начало сражения, которое начиналось явно не так, как хотелось того японскому адмиралу: его маневр давал артурцам пусть кратковременное, но все же преимущество. Японцы вступали в бой последовательно, после поворота, в то время как броненосные крейсера 1-ой Тихоокеанской могли сосредоточить огонь на головном немедленно.
«Первые русские залпы избавили японцев от приятных иллюзий. В них не было и намека на беспорядочную стрельбу, наоборот, для дистанции в 9 тысяч ярдов это была необычайно точная стрельба, и в первые же несколько минут «Асахи» и «Фудзи» получили ряд попаданий шестидюймовыми снарядами», — писал в дальнейшем (изрядно напутав с расстояниями) британский наблюдатель, капитан Пэкинхэм, находившийся на «Асахи».
Рейценштейн воспользовался шансом, который сам и добыл, а артиллеристы 1-ой Тихоокеанской, после всех проведенных учений и боев действительно стреляли неплохо. За четверть часа «Асахи» получил 14 попаданий, из которых было одиннадцать шестидюймовых и три десятидюймовых, что было весьма хорошо для дистанции в 35 кабельтов от «Баяна» до «Асахи» и большей – для каждого последующего броненосного крейсера артурцев. Шедший замыкающим «Громобой» почти и вовсе не стрелял по японскому головному: сделав несколько пристрелочных выстрелов, он не мог видеть падения своих снарядов и переключился на «Фудзи», который также получил несколько «приветов» от русских комендоров.
Как оно обычно и бывает, большая часть русских «гостинцев» не нанесли «Асахи» существенного ущерба. Однако же шестидюймовый снаряд, влетевший в каземат броненосца, взорвался на станине шестидюймового же орудия, поразив в том числе и подготовленные к подаче боеприпасы. Японцы, не отличаясь особыми физическими кондициями, предпочитали складировать некоторое количество снарядов и зарядов у орудий с тем, чтобы последние было легче заряжать, и тем обеспечить максимальный темп стрельбы в начале боя, и в этот раз подобная «рачительность» сыграла с ними злую шутку. Броненосец потряс сильнейший взрыв, выбивший бронеплиту каземата наружу, три 152-мм орудия вышли из строя. На русских кораблях хорошо видели и детонацию боеприпасов, и начавшийся пожар: многие решили, что «Асахи» подбит и крики «Ура!» гремели над крейсерами. Однако же, хотя японский флагман и получил сильный удар, но остался в строю – выбить его так просто было невозможно.
Второе важное попадание осталось на русских кораблях незамеченным, хотя оно стало первым из череды обстоятельств, предрешивших исход сражения. Хейхатиро Того, по своему обыкновению, находился на мостике, а не в боевой рубке, и спустя четверть часа он перешел на его правое крыло с тем, чтобы своими глазами оценить результаты взрыва в носовом каземате. В этот самый миг мостик был поражен десятидюймовым русским фугасом. Взрыватель сработал штатно, и разрыв 18 килограмм пироксилина уничтожил и командующего японским флотом, и большую часть его штаба, находившегося при нем же.
В первые четверть часа японский флагман получил весьма серьезные, хотя и не фатальные повреждения: сам же он не смог ответить «русским обидчикам» тем же. Дело было в том, что при взрыве поданного к орудиям боезапаса пострадали как раз те казематы, с которых производилась пристрелка: она, разумеется, была сорвана, а гибель адмирала Того привнесла известную сумятицу и не позволила оперативно восстановить управление огнем. «Асахи» стрелял, но расстояния были неточны, и в завязке боя огонь флагмана оказался не был эффективным.
Спустя четверть часа от начала сражения положение эскадр было таково. «Асахи», повернув, лег на сходящийся курс, а Рейценштейн продолжал идти вперед, как ни в чем не бывало, при этом русская эскадра превосходила в скорости японскую. К моменту поворота «Ниссина», идущего четвертым в японском строю, последний оказался на траверзе головного «Баяна», но с учетом избранного курса и разницы в скорости такое положение не могло продолжаться долго. По мере сокращения расстояния между колоннами, на траверзе «Баяна» оказался сперва третий «Касуга», а вскоре к нему приблизился «Фудзи», и вот тут-то Х. Того довернул влево и лег на параллельный курс – это стало последним распоряжением японского адмирала.
Рейценштейн, счастливо избегнув «палочки над Т» и памятуя о поломке «Громобоя», не рискнул и далее «топить педаль в пол», уменьшил ход до 15 уз, тем самым уравняв эскадры в скорости. Но из-за увеличившихся интервалов между русскими кораблями, «Громобой» оказался не напротив «Токивы», шедшего предпоследним, а напротив концевого «Иватэ» — впрочем, интервалы русских скоро выровнялись.
Теперь эскадры выстроились в кильватерные колонны и дрались в полную силу на дистанции что-то около 30 кабельтов, при этом 1-ая Тихоокеанская эскадра добилась некоторого успеха. Японцы превосходили русских числом, семь против пяти, но, вынужденные вступать в бой поочередно, сразу не смогли реализовать это преимущество: к тому же огонь «Асахи» в завязке боя оказался недействительным. Но сейчас, когда эскадры сражались в правильном строю, а «Асахи» все же пристрелялся, численное преимущество японцев не могло не сказаться.
Первый успех
В следующие двадцать пять минут огонь 1-го боевого отряда, «Асахи», «Фудзи», «Ниссина» и «Касуги», сосредоточился на «Баяне», следующие за ним «Идзумо» и «Токива» били по «Пересвету, а концевой «Иватэ» — по «Громобою». «Баян», «Ослябя» и «Победа» сосредоточились на «Асахи», «Пересвет», первые четверть часа, поддерживавший впереди идущих собратьев, плохо видел свои попадания, и перенес огонь на «Идзумо», от которого ему стало прилично доставаться. «Громобой» же обрушился на «Токиву» в самом начале сражения, как только это стало возможным, да так и стрелял по нему. Бронепалубные крейсера тихоокеанцев держались за строем броненосных сил, периодически обстреливая с дальней дистанции тот или иной вражеский корабль, когда появлялась такая возможность, но, конечно, сколько-то серьезно на бой повлиять не могли.
Сказывались и преимущества, которые предоставляла Объединенному флоту его матчасть. Японские снаряды рвались о воду, а при попадании давали ясно видимую вспышку и клубы черного дыма – у русских, увы, ничего такого не было. Кроме того, несомненное преимущество японцам давали оптические прицелы, каковых не имелось на русских кораблях. Все это приводило к тому, что на каждую пару попавших русских снарядов японцы отвечали где тремя, а где и четырьмя своими.
И, конечно, сосредоточение огня на «Баяне» постепенно приносило свои плоды. Ведущий эскадру корабль потерял дальномеры, флагманский и старший артиллерист корабля были убиты. Осколками повредило механизмы «Гейслера» в боевой рубке, отчего централизованное управление огнем стало совсем невозможным, и управление передали в плутонги: сам командующий был ранен, но, по счастью, легко. «Баян» горел, однако все еще держался, не имея заметного крена или дифферента: выручил броневой пояс, защищавший оконечности. Но спустя 40 минут от начала боя флагман Рейценштейна мог лишь терпеть вражеский огонь, отвлекая его на себя и давая остальным кораблям поражать неприятеля.
Сосредоточение огня на «Асахи» более не приносило порт-артурцам успеха. Конечно, в головной японский корабль попадали снаряды, но все же ни десяти-, ни, тем более, шестидюймовые фугасы не могли нанести решающих повреждений пятнадцатитысячетонному броненосцу. Иное дело – броненосные крейсера: несмотря на отличную, по меркам класса, защиту, двухсотдвадцатипятикилограммовые снаряды главного калибра русской линии оставались для них опасными. Когда «Пересвет» пристрелялся, и начал поражать «Идзумо», флагман Камимуры не стал изображать из себя несокрушимого бойца и выполнил коордонат влево, выйдя из строя. Прицел «Пересвета» оказался сбит, впрочем, то же произошло и на «Идзумо». Однако, если японский флагман смог относительно быстро восстановить результативность своего огня (сказались ясно видимые падения снарядов и оптика), то артиллеристам «Пересвета» успех не сопутствовал, отчего последние, постреляв немного по «Идзумо», перенесли огонь на «Токиву».
А вот командир «Токивы» с перестроением запоздал – хотя он и находился под ударами «Громобоя», но получал в основном шестидюймовые «гостинцы», каковые мог терпеть, не сбивая наводку своим артиллеристам. Сосредоточив огонь на «Пересвете», и развив частый огонь, каковой только был возможен в боевых условиях, он надеялся подавить «Пересвет», сделав его стрельбу неэффективной. Но, несмотря на череду хорошо видимых разрывов, успех японским комендорам не сопутствовал, а сосредоточение огня двух больших русских кораблей на «Токиве» показало опрометчивость расчетов его командира.
Два 254-мм снаряда, выпущенных то ли с «Громобоя», то ли с «Пересвета», угодили в корму «Токивы» и заметен был сильный взрыв: дыма и огня не было, но обломки верхней палубы неплохо так подбросило в воздух. А затем «Токива» стал садиться кормой, его скорость упала: к 10.16 корабль, выкатившись из него, отстал.
Сокрушительный ответ
Новый успех поднял настроение порт-артурцам, но военное счастье переменчиво, и, как говаривал Наполеон: «Бог на стороне больших батальонов» (хотя вообще-то ему ошибочно приписывают это высказывание). За пять минут до выхода «Токивы» из строя» старший артиллерист «Фудзи» совсем перестал различать попадания собственных снарядов в «Баян» и приказал стрелять по следующему за ним «Ослябе». Пристрелялся он быстро.
Трудно сказать, что именно произошло на шедшем за «Баяном» броненосном крейсере: ему, конечно, прилично досталось, однако не настолько, чтобы объяснить последовавшую катастрофу. Японцам опять повезло – носовая башня «Осляби» оказалась заклинена и выведена из строя уже в самом начале боя, а теперь еще два 305-мм «чемодана», как и в случае с «Пересветом» 2 мая, поразили небронированный борт в носу у самой ватерлинии. Но если «Пересвет», получив сходные повреждения, держался молодцом, то на «Ослябе» поступление воды под броневую палубу по неясной причине приняло неконтролируемый характер. Видя, что «Ослябя» все сильнее садится носом, к 10.33 на него перенесли огонь «Касуга» и «Ниссин», а затем и «Идзумо».
Что же до флагманского броненосца… Нет, паники на «Асахи» не было. Но возникла заминка в управлении, тем более что адмирал Того оказался настолько близко к разрыву, что останков его не нашли: это дало ложную надежду, что адмирала лишь ранило и отбросило куда-то. Когда же уверились в том, что адмирал погиб, командир корабля распорядился поднять «Адмирал передает командование». Но это приказание не удалось исполнить сразу же, потому что сигнальные фалы были перебиты. Затем сигнал все же был поднят, однако его не сразу разглядели на флагманском «Идзумо», шедшего пятым в строю – Х. Камимуре предстояло сейчас принять командование Объединенным флотом.
Сигнал «Асахи» на «Идзумо» был замечен лишь тогда, когда броненосный крейсер вышел из строя, выходя из-под огня «Пересвета». По свидетельствам очевидцев, адмирал воспринял свое назначение, как будто ничего и не произошло, и в первые минуты командования не отдал ни единого приказа. Заметив, что офицеры его штаба нет-нет, да и кидают на него ожидающие взгляды, Х. Камимура снизошел до объяснений:
— Мы хорошо пристрелялись по русскому кораблю, и он серьезно поврежден. Добьем его, а затем я возглавлю и поведу эскадру.
В 10.41, всего через полчаса после сосредоточения японского огня на «Ослябе», последний вышел из строя с пожаром, сильным дифферентом на нос и креном на левый борт, которые продолжали нарастать. Тогда с «Идзумо» приказали «Иватэ» держаться за «Ниссином», и флагманский крейсер, разгоняясь до полного хода, пошел на обгон идущих впереди него четырех кораблей 1-го боевого отряда. Разумеется, решение возглавить эскадру было абсолютно верным, но это привело к тому что «Идзумо» не мог поддерживать постоянный огонь, стреляя лишь изредка, в промежутки между обгоняемыми им кораблями, что, конечно, куда как снизило его результативность.
Вот так и вышло, что после выхода «Осляби» из строя против четырех русских кораблей сражалось пять, к которым периодически присоединялся «Идзумо». Однако и это соотношение было для артурцев заведомо проигрышным, потому что из оставшейся четверки лишь «Победа», «Пересвет» и «Громобой» сохранили дальномеры и централизованное управление огнем, каковое только и могло обеспечить результативность огня. У японцев же из пяти находившихся в линии кораблей эффективно вели бой все пять, а скоро к ним должен был присоединиться и «Идзумо», после чего превосходство Объединенного флота становилось и вовсе подавляющим.
Возможно, у кого-то из русских моряков еще тлела надежда на то, что «Ослябе» удастся спастись, но в 11.02 обреченный крейсер перевернулся кверху килем и все было кончено.
Огонь двух японских броненосцев концентрировался теперь на «Баяне», которому стало совсем тяжело. К моменту гибели «Осляби» из пяти шестидюймовок левого борта уцелело лишь две, а кормовая башня десятидюймовок была повреждена и заклинена. А японцы постепенно выходили в голову русской эскадре. Как известно, скорость боевых кораблей определяется по оборотам машин, то есть приказ «держать 15 узлов» означает довести обороты до нужного значения. На то, какую действительную скорость получит корабль, будет влиять масса факторов, включая текущий запас угля и прочее. Вот так и получилось, что 15 узлов, с которыми шли главные японские силы оказались чуть быстрее, чем 15 узлов артурской эскадры. «Баян» не терял в скорости, но медленно отставал, и к моменту, когда «Идзумо» вышел в голову японской эскадры, находился уже на траверзе «Касуги».
«Победа» все еще стрелял по «Асахи», а «Пересвет» и «Громобой» сосредоточились на «Иватэ», которому стало хорошо доставаться: один из русских фугасных снарядов уничтожил дальномер, другой – тяжело ранил старшего артиллерийского офицера. Но подбить японца не удалось: имея перед глазами печальный опыт «Токивы» и понимая, что под ударом двух больших русских кораблей его крейсер не продержится долго, командир «Иватэ» выполнил коордонат, выйдя из строя и увеличить дистанцию, как до него это сделал «Идзумо». В результате подбить «Иватэ» не удалось, но теперь и его огонь, все еще интенсивный, не наносил русским такого ущерба, как ранее.
Кульминация
Командир броненосного крейсера «Победа» бросил короткий взгляд на часы: стрелки показывали 11.04
— Куда это он? – вырвалось у Сипайло. Эссен поднял глаза, чтобы увидеть, как полыхающий «Баян», резко меняя курс, внезапно покатился вправо. Николая Оттовича одолевали сомнения, но демонстрировать их подчиненным не следовало:
— Адмиралу виднее. Идем за флагманом! – распорядился он, и «Победа» элегантно вошел в циркуляцию, следуя за «Баяном». А тот продолжал поворачивать вправо, пока не развернулся почти на 180, и затем сбросил ход, уменьшив его до малого.
«Да он же подбит!» — окончательно уверился Эссен. «Отступилась царица небесная. Сперва «Ослябя», теперь вот – «Баян»… Что ж, по всему выходит, что вести эскадру предстоит ему самому. Вот только – куда?!
А в это время Хиконодзе Камимура, не отрывая глаз от русской эскадры, просчитывал варианты. Он быстрее Эссена оценил разворот «Баяна» и понял, что несгибаемый русский флагман все же удалось выбить из строя: по всему выходило, что русская эскадра смешается сейчас, как это уже случилось в бою 15 июня. А может, и не смешается, а повернет в Артур, пытаясь организованно отступить. Но главные силы Объединенного флота продолжали идти вперед, уходя от неприятеля и подставляя под огонь относительно слабо защищенные броненосные крейсера. Опять же, по опыту драки с Владивостокским отрядом крейсеров Камимура знал, что наилучшего результата его комендоры покажут на расстоянии в 25-30 кабельтов и менее.
И японский командующий решился.
— Руль вправо, восемь румбов! (вообще в те годы, если мой склероз мне не врет, чтобы повернуть вправо, командовали «руль влево» так как еще существовала традиция парусного флота ориентироваться по румпелю – чтобы корабль пошел вправо, нужно чтобы и руль был повернут вправо, а для этого следовало поворачивать румпель влево, но, дабы никого не путать, приводим команды к понятной всем современности).
Будь на месте Камимуры осторожный Хэйхатиро Того, он наверняка не рискнул сближаться сейчас – по крайней мере, пока не убедился в том, что русский строй действительно смешался. Но Камимура, командующий «быстроходным крылом» Объединенного флота, оказался более склонен к риску: он верил, что ему выпал шанс нанести решающий удар в момент замешательства врага. Адмирал не хотел упускать своей удачи, повернул эскадру на сближение… И это стало второй поворотной точкой, предрешившей исход боя 28 июля.
Эссен смотрел, как «Идзумо», поворачивает к порт-артурцам. И что теперь прикажете делать? Можно было бы, конечно, лечь на тот же курс, что и японцы, тем самым двигаясь впереди их колонны, на параллельных, вот только… Каперанг глянул на подбитый «Баян», у которого, похоже, повредило рулевое, отчего тот едва полз малым ходом. Сделав так, они отдадут своего флагмана на заклание – «Баяну» не уйти, броненосцы и крейсера японцев, проходя мимо, расстреляют его в упор, как «Полтаву» полтора месяца назад. К тому же этот курс уводит остатки русской эскадры и от Шанхая, и от Владивостока: какое-то время они еще продержатся, а потом сыны Ямато, так их через коромысло, раздавят остающиеся покамест боеспособными три броненосных крейсера. Один за другим, выбивая замыкающих. Даже если удастся разбить идущий головным «Идзумо», следующие за ним броненосцы не оставят русским кораблям и тени шанса. Отступать? Но тогда и «Баян» расстреляют, и выставят «crossing the T» уходящей русской колонне. От умственного напряжения ломило виски, похоронным колоколом стучали уходящие секунды, и нужно было что-то решать, пока не поздно, да только вот – что?!
Решение пришло как из ниоткуда. Положение совсем проигрышное, тут не поспоришь: держаться больше нельзя, но и отступать невозможно. Значит, остается что? Атаковать! А там уж одно из двух – или японцы не примут боя накоротке, и отступят, дав тем самым время «Баяну» оправиться, или… Или же эскадра погибнет, но, Бог даст, заберет с собой парочку кораблей неприятеля. И шансы на то, что вторая тихоокеанская отомстит за все, будут куда выше.
— Ну что ж, господа офицеры, «Сикисиму» мы взорвали, сойдясь в упор, чего бы и не повторить? Руль влево, восемь румбов!
Камимура, увидев как «Победа» возвращается на курс, которым русские следовали до выхода из строя «Баяна» не поверил своим глазам. Неясно, кто там командует сейчас эскадрой, а только храбрости ему не занимать – бросаться тремя кораблями на вдвое превосходящие силы! Адмирал, ведя главные силы Объединенного флота на сближение, хотел нанести удар по растерявшимся, утратившим строй и отступающим русским, но вовсе не искал драки на кинжальных дистанциях с решительным и готовым к смерти противником. Камимура отлично знал, что русские 254-мм орудия на малых дистанциях смертельно опасны не только для броненосных крейсеров, но и для броненосцев: страшный пример «Сикисимы» навсегда отпечатался в памяти японских моряков.
Конечно, комендоры прекрасно подготовлены и двойное превосходство в численности гарантирует успех: без сомнения, накоротке враг будет уничтожен. Но какой ценой?! Командующий 2-ым боевым отрядом, а теперь – и всей эскадрой знал, что 2-ая Тихоокеанская эскадра давно вышла из Либавы, ее костяк составляет четверка новейших русских броненосцев. И он, Камимура, никак не может позволить Объединенному флоту терять броненосные корабли – все они понадобятся позднее, когда придут грозные балтийские гости.
— «Поворот «все вдруг»» лево 8 румбов! «Исполнять» — по моей команде!
Секунды пролетали быстро, эскадры сближались, следуя катетами прямоугольного треугольника. Камимура выждал, пока его шесть кораблей выстроятся в кильватерную колонну, и приказал выполнить «все вдруг» на курс, параллельный русскому (в нашей реальности схожим образом среагировал японский флот, когда, после выхода из строя «Осляби» и «Князя Суворова» «Александр III» бросился в атаку на японскую линию). К этому моменту «Идзумо» от «Победы» отделяло не более 22 кабельтов.
«Победу» осыпало градом снарядов, но корабль держался – все же большая их часть пенила море у бортов крейсера, хлеща его широкими веерами осколков. Сходу пристреляться по быстро меняющей расстояния цели – задача непростая, тем более что по кораблю пыталось бить сразу несколько японцев. В грохоте боя Эссен услышал приказ старарта Любинского – десятидюймовые заряжать бронебойными. Руки сами собой сжались в кулаки, но ведь это именно то, что он и хотел, не так ли?
Однако судьбу сражения предрешил не бронебойный, а фугасный снаряд. Барбетные 305-мм установки броненосца «Фудзи» были весьма архаичными, и для того, чтобы их можно было зарядить, требовалось развернуть орудия в диаметральную плоскость корабля. А поскольку в бою некогда крутить стволами туда-сюда, выход нашли в том, чтобы некоторую часть боекомплекта складировать в кормовых нишах башенноподобных щитов, прикрывающих барбетные установки.
Но, конечно, снарядов и зарядов там складировалось не так уж и много, и за полтора часа боя они были израсходованы. Посему, произведя очередной выстрел, кормовые орудия «Фудзи» разворачивались для заряжания. И в то самое время, когда орудия встали «на ноль» в левую амбразуру влетел, скорее всего с «Громобоя», фугасный десятидюймовый снаряд, лишь слегка задевший лобовой бронелист. Силы этого удара хватило на то, чтобы взрыватель взвелся, от удара снаряд слегка изменил траекторию и 18 кг пироксилина рванули прямо за казенниками 305-мм пушек.
Будь это 305-мм снаряд старого образца, с его 6 кг пироксилинового пороха, скорее всего, ничего страшного не случилось бы. Будь это новейший десятидюймовый фугас, но попади он в момент, когда пушки были развернуты на неприятеля, а проход вниз, к пороховым и снарядным погребам – перекрыт, наверняка катастрофы не случилось бы тоже. Но здесь, увы, совпало все: в момент удара к орудиям готовились подать 305-мм снаряды с «шимозой». Под воздействием ударной волны снаряды разорвались: а может быть, все было иначе, потому что истины мы уже никогда не узнаем. Затем полыхнуло в пороховом погребе, а там детонировали уже и укладки 305-мм «чемоданов»…
Николай Оттович увидел, как обломки крышки башенноподобного щита «Фудзи» взлетели в небо, и не успел он и рта раскрыть, как над установкой двенадцатидюймовых орудий пламенеющим клинком вырос многометровый язык яростного пламени. А затем вражеский броненосец вздрогнул, палуба и борта вспучились, и тут же по ушам ударил грохот сильнейшего разрыва. Николай Оттович подумал еще, что если б не его открытый рот, то барабанные перепонки могли бы приказать долго жить. А полыхающий «Фудзи» резко осел на корму, окутавшись облаками дыма и пара. Вот, на нем еще взорвалось что-то, и вдруг, как-то враз, вражеский броненосец лег на борт, уходя кормой под воду, и вскоре перевернулся.
Зрелище ужасной картины моментальной гибели сотен моряков не помешало Николаю Оттовичу враз оценить ситуацию. «Идзумо» был виден хорошо, но от остальных кораблей эскадры его прикрыло облако дыма на месте гибели «Фудзи». Эссен, выскочив из боевой рубки, увидел, как «Баян», восстановив управление поворачивает и вновь набирает скорость, чтобы присоединиться к колонне. А значит… Пазл сложился мгновенно.
— Лево руля на 12 румбов! Полный ход!
— … — открыл было рот Любинский
— Исполнять! Огонь — на «Идзумо»!
Шок от гибели броненосца помешал Камимуре сходу сообразить, что именно задумал Эссен. Поворот «Победы» был воспринят им как желание пройти под кормой у уходящей японской эскадры, что было бы вполне логично. Сейчас им самое время пройти вдоль отступающей эскадры, обрушив на нее всю мощь бортовых залпов, в то время как японским кораблям придется отстреливаться лишь из кормовых орудий. Кроме того, этот курс вел русских в обход его эскадры на прорыв к Шантунгу, Шанхаю, Владивостоку, или куда там они собрались. Парировать это было можно, вновь повернув все вдруг, выстроив кильватерную колонну и выйдя на параллельный курс – японский командующий не сомневался, что силы оставшихся у него кораблей все же хватит, чтобы нанести русским поражение.
— «Поворот «все вдруг»» лево 8 румбов! — распорядился он.
Однако такой разворот нельзя было выполнить единомоментно. Нужно было время, чтобы набрать сигнал, поднять его, дождаться подтверждения, и лишь тогда приказать исполнять – а дистанция до русского строя увеличивалась. Но, когда Камимура снова поднял бинокль, чтобы рассмотреть движение противника, он не поверил своим глазам.
Русские отступали!
Да как так-то?! Они же только что добились превосходного успеха, и могли продолжить бой в выгодном для них положении, а вместо этого – они бегут?! Нет, этого не может быть, кто бы сейчас не командовал русской эскадрой, в храбрости ему не откажешь: самоубийственный бросок навстречу главным силам Объединенного флота говорил сам за себя. Значит, тут какой-то замысел, но какой?!
И вдруг сердце рухнуло куда-то вниз, подчиненные с ужасом уставились на враз побледневшего адмирала:
— Сигнал на «Иватэ»! Курс на «Токиву», ход – полный!!! – взревел Камимура.
А в это время Эссен пояснял недоумевающим офицерам:
— Господа, мы взорвали «Фудзи», и неприятель отходит. Так зачем же нам гоняться за ним по всему Желтому морю, когда нас ждет вооон тот крейсер?
— Выходит, вместо прорыва мы пойдем убивать подранка. Что скажет адмирал? — спросил вернувшийся с перевязки Сипайло.
— Уж кто бы говорил о подранках – буркнул Николай Оттович глядя на бинт, накрученный на предплечье мичмана:
-Что адмирал скажет, то и исполним, а пока – в соответствии с его же приказом я веду эскадру, значит, мне и решения принимать – завершил «прения» Николай Оттович. Но Рейценштейн не приказал ничего – как потом выяснилось, он был изрядно контужен в момент, когда «Баян» выкатился из строя и пребывал в беспамятстве.
Получивший сильные повреждения «Токива» здорово отстал, выйдя из строя более часа тому назад. Кое-как починились, но больше 13 узлов идти не получалось: крейсер медленно хромал за уходящей эскадрой, и к моменту выхода из строя «Баяна» отставал уже больше чем на 7 миль. Все же командир «Токивы» не желал возвращаться к островам Эллиот: рапорты были вполне оптимистичны, часа через полтора-два ход крейсеру будет возвращен и можно будет догнать своих. Русские броненосные крейсера были надежно связаны боем и явно терпели поражение, а «Токиву» поддерживал подошедший к нему 5-ый боевой отряд, так что любая атака бронепалубных крейсеров и миноносцев русской эскадры была бы с легкостью отражена. Казалось бы, ну что тут может пойти не так?
Очень многое – поняли на «Токиве», когда уразумели, что находящиеся милях в шести с половиной-семи русские крейсера развернулись, и на полной скорости идут к подбитому кораблю. Свои главные силы виднелись где-то дальше, на горизонте, и разобрать, чем они там занимаются было трудно. Да никто и не собирался этого делать – гибель «Якумо» в бою 15 июня научила офицеров броненосных крейсеров осторожности.
«Токива» развернулся и бежал, но всего только на 13 узлах, а русские, разогнавшись до 16, нагоняли. Камимура сделал все, что от него зависело, дабы не повторить трагедии 15 июня. Он приказал дать полный ход, но трудно командовать отрядом, находясь в хвосте колонны. На передачу сигнала потребовалось время, причем на «Иватэ» распоряжения адмирала не поняли, посчитав, что следует идти максимальной эскадренной скоростью, отчего и пошли к «Токиве» на 15 узлах. «Идзумо» вновь летел ласточкой, развив все 20 узлов, а то и более, обгоняя колонну и сигналя «Следовать за мной», но время было упущено. К этому моменту расстояние между ним и концевым «Громобоем» превысило пяти миль. За ним шли «Иватэ», «Ниссин» и «Касуга», но здесь скорость пришлось сбросить до 18 узлов, потому что колонна броненосных крейсеров чрезмерно растянулась, и «Асахи» сильно отставал.
Через час такой гонки «Идзумо» сблизился с «Громобоем» уже на 25 кабельтов, но и «Победу» от «Токивы» отделяло немногим больше. Зрелище тройки русских кораблей, нагоняющих свою жертву, и сами догоняемые превосходящим противником навсегда врезалось в сердца очевидцев. Море вставало бурунами у форштевней рвущихся вперед гигантов, часто били орудия – на оба борта, и со стороны уже нельзя было различить огонь и дым от собственных выстрелов с разрывами вражеских снарядов. Но шесть десятидюймовых башен были наведены на «Идзумо», и флагман Камимуры не выдержал огня, отвернул в сторону, разрывая дистанцию, потому что не было никакого смысла губить один броненосный крейсер ради спасения другого. Тогда русские десятидюймовки сменили цель, сосредоточившись на «Токиве», и на «Победе» жерла казенников вновь вобрали в себя бронебойные снаряды: расстояние уже позволяло. Камимура, видя ослабление русского огня, вновь довернул на сближение, и правые борта русских кораблей расцвели разрывами. Но град шести-и восьмидюймовых фугасов не мог остановить тихоокеанцев, а «Асахи» был еще далеко. Вскоре «Токива» окутался паром и сбавил ход – теперь по нему била вся русская эскадра, включая и «Аскольд» с «Новиком», и подходящий «Баян». Флагман Рейценштейна, видя бросок броненосных крейсеров под водительством «Победы», не пытался занять место в строю, а пошел параллельным курсом, укрываясь тем самым от японского огня, но не отдаляясь более от основных сил эскадры. Поддерживавший «Токиву» 5-ый боевой отряд японцев честно пытался отвлечь огонь на себя – но тщетно. Русская эскадра, почувствовав кровь, не собиралась выпускать обреченный крейсер из смертельного захвата, разрывая раскаленными добела снарядами-клыками обреченную сталь…
— Кракатау – только и сказал Эссен, глядя на полыхающий от носа до кормы остов некогда грозного японского корабля. А затем вперед рванулись миноносцы – и два огромных водяных столба по левому борту завершили боевой путь «Токивы».
«Победа» вновь отвернула, уходя влево, выдираясь из перекрестного огня, составленного 5-ым боевым отрядом и главными силами японцев. Некоторое время шли курсом, ведущим в Порт-Артур, а японцы не стремились догнать, дожидаясь отставшего «Асахи», и на некоторое время сражение прекратилось. Рейценштейн все же пришел в себя, его раны не мешали ему командовать, и он, вызвав себе миноносец, перешел на «Победу». Затем русская эскадра убавила ход до 15 узлов, потому что «Баян», занявший место концевого, не мог дать больше, и вновь повернула к Шантунгу. Японцы, разумеется, бросились наперерез и около четырех пополудни бой возобновился.
Эндшпиль
До самой темноты четыре русских корабля сражались с шестью японскими, и никто не мог взять верх. Японцы попадали чаще, но 152-203-мм снаряды, разбивая надстройки и небронированные борта, не наносили решающих повреждений. Единственный же оставшийся в строю броненосец «Асахи», на котором первые полтора часа боя концентрировался огонь сразу нескольких русских кораблей, понес немалую убыль в личном составе, один из его дальномеров был разбит, да и исправных 305-мм орудий у него имелось всего только три – одно было выведено из строя в бою 15 июня. Флагман покойного уже адмирала Х. Того не мог обеспечить достаточного числа попаданий, чтобы задавить артурские крейсера огнем. Русские же моряки развили довольно интенсивный огонь, и нет-нет, да и попадали в неприятеля, но также не наносили ему решающих повреждений.
И все же удача напоследок улыбнулась японцам. В час, когда темнота вот-вот должна была прервать артиллерийскую дуэль, и японская колонна отвернула, оставляя поле боя отрядам миноносцев, последний выстрел 305-мм кормовой установки «Асахи» дал попадание в район кормового каземата «Баяна». Сперва, казалось, ничего страшного не произошло, но спустя менее чем минуту корабль потряс сильнейший взрыв, отсветы которого на мгновение озарили идущие рядом корабли. Броненосный крейсер повалился на бок, и перевернулся – замечено было несколько человек, сумевших выбраться на его днище, но подошедшие миноносцы сумели спасти лишь одного матроса с внезапно погибшего корабля.
Ночные атаки японских миноносцев не увенчались успехом – остатки 1-ой Тихоокеанской эскадры, следуя на 15-16 узлах, оказались для них слишком трудной целью. Лишь в одном случае вскипел короткий бой, завершившийся сдвоенным взрывом, когда «Буйный» и «Акебоно» нанесли смертельный удар, торпедировав друг друга. Еще три миноносца ночью потерялись и отстали, и утром 29 июля русская эскадра составилась из «Победы», «Пересвета», «Громобоя», «Аскольда», «Новика» и шести миноносцев. Главных сил японцев нигде не было видно. Да и вообще никаких японцев не было видно, так что 30 июня потрепанные корабли Порт-Артура без приключений в пути вошли на рейд Шанхая, где их уже дожидались угольщики.
Продолжение следует!
