Советская предвоенная артиллерия. Мифы и цифры. Часть 1. Её величество тяга

Содержание:

Введение

На различных интернет-площадках военно-исторической и военно-технической направленности при обсуждении советской артиллерии периода 1930-х – начала 1940-х годов нередко разворачиваются дискуссии относительно «неправильных» приоритетов, расставленных создателями реальных систем, и соответственно предлагаются собственные, альтернативные пути развития советской артиллерии накануне Великой Отечественной войны.

Одним из наиболее часто обсуждаемых альтернативных приоритетов при проектировании «правильных» систем в период 1930-х годов авторами часто называется  ориентация на конную, а не механическую тягу. Основными аргументами в пользу данного решения, как правило, являются следующие.

Во-первых, нехватка автотракторной техники в частях и соединениях Красной Армии к началу Великой Отечественной войны. Лошадей же, по мнению авторов альтернативных решений, в народном хозяйстве СССР было вполне достаточно для удовлетворения нужд армии.

Во-вторых, считается, что снабжение войск горюче-смазочными материалами (ГСМ) являлось чрезвычайно трудной задачей, в то время как конная тяга могла существовать буквально на «подножном корме».

В-третьих, предполагается, что поддержание в исправном состоянии автотракторной техники в вооруженных силах являлось трудно выполнимой задачей: не хватало как специальной техники (походные автомастерские, бензозаправщики и т.п.), так и грамотных специалистов, способных управляться с техникой. Лошадь же считается знакомой простому красноармейцу и при этом – практически не нуждающейся в «техническом обслуживании».

Приводятся и другие аргументы, однако, ключевую роль играют первые два выше названных: якобы существенно более высокая доступность лошади как средства тяги по сравнению с трактором или грузовиком и практически отсутствующая необходимость снабжения конной тяги «топливом» в сравнении с механической.

Соответствующим образом развивая тезис о необходимости ориентации на конную тягу, авторы альтернативных предложений «модифицируют» и материальную часть артиллерии Красной Армии в преддверии главного испытания нашей страны в ХХ веке.

С одной стороны, следствием «неправильного» выбора типа тяги артиллерийских орудий, а с другой стороны, довольно самостоятельным направлением «изменения» предвоенных артиллерийских систем рядом авторов называется «неправильный» выбор калибра основной дивизионной гаубицы: якобы вместо «слишком тяжелой, но недостаточно мощной» 122-мм гаубицы Красной Армии следовало иметь системы калибром 107 мм. Точнее, используемая в дивизионной артиллерии «трехкалиберная» система из 76-мм пушек, 122-мм и 152-мм гаубиц, основанная на вынужденной ориентации на оставшиеся с царских времен производственные мощности и запасы орудий и боеприпасов, по мнению ряда авторов нуждалась в замене на «бикалиберную» систему, состоящую на западный манер из легких 107-мм и тяжелых 152-мм гаубиц, и возможно дополненную специализированными тяжелыми 76-мм противотанковыми пушками на основе грабинской Ф-22.

При этом «неправильный» выбор типа тяги рядом авторов рассматривается не только на дивизионном, но и даже на корпусном уровне, где 152-мм гаубицы предлагается иметь по типу немецких 15-см тяжелых полевых гаубиц sFH18, т.е. разбираемыми при транспортировке на две отдельные повозки.

Необходимо отметить, что абсолютное большинство подобных суждений строится исключительно на эмпирических оценках и совершенно не подкреплено какими-либо расчетами или вычислениями, основанными на фактических данных.

Не желая вступать в спор с каким-либо конкретным автором подобных артиллерийских «альтернатив» или «тонуть» в деталях одной-единственной, якобы «типичной» альтернативы, авторы данной статьи сочли необходимым разобраться в материально-технических основах выбора того или иного типа тяги и калибра артиллерийских систем в предвоенный период.

Доступность видов тяги артиллерийских систем.

Советские военачальники, которые формулировали в 1930-х годах требования к разрабатываемым артиллерийским системам, разумеется, не могли знать, с каким именно некомплектом средств тяги встретит Красная Армия утро 22 июня 1941 года. В этом отношении неизбежно возникает вопрос о том, насколько именно был обоснован их выбор в пользу механической тяги. Для этого сначала рассмотрим общие тенденции, имевшие место в советском государстве в предвоенный период.

Численность поголовья лошадей в довоенном СССР на основе данных статистического сборника «Народное хозяйство СССР за 70 лет» [1] представлена в таблице 1.

Для пущей наглядности динамику изменения численности поголовья лошадей в Советском Союзе в предвоенный период стоит отобразить на графике.

Как видно, с начала 1930-х годов поголовье лошадей в СССР катастрофически сокращалось: в 1935 году лошадей было в 2,25 раза меньше, чем в 1929 году. Во второй половине 1930-х годов ситуацию удалось несколько стабилизировать и даже наметился незначительный рост поголовья, однако ситуации в целом он исправить уже не мог. Советский Союз встретил Великую Отечественную войну, имея почти вдвое меньше лошадей, чем Российская Империя к началу Первой мировой войны (33,3 млн. голов в 1914 г. [2]).

Ситуацию же с автотракторной техникой в СССР периода первых пятилеток даже «зеркальной» назвать трудно, ибо если поголовье лошадей сократилось с первой четверти ХХ века в 2 раза, то число тракторов и автомашин возросло на несколько порядков (таблица 2). При этом приведенное в таблице число тракторов не учитывает выпуска специализированных артиллерийских тягачей типа «Ворошиловец», «Коминтерн», «Комсомолец» и «Пионер» (но включены СТЗ-5 и «Сталинец-2»).

В условиях, когда поголовье лошадей в стране тает буквально на глазах, а производство тракторов растет «не по дням, а по часам», выбор типа тяги для артиллерийских систем советским военным руководством, по мнению авторов статьи, очевиден. Причем достигнутый советской промышленностью темп производства к концу второй пятилетки позволял буквально в течение одного календарного года чуть ли не полностью покрыть потребности армии в тракторах типа ЧТЗ-65 и СТЗ-3 (разумеется, при условии полной переориентации промышленности на нужды военных).

Парад 7 ноября 1932 года в Харькове – 122-мм гаубицы обр. 1910/30 г.

на буксире тракторов СХТЗ 15/30 выпуска Харьковского тракторного завода

Другое дело, что в мирное время большая часть продукции тракторных заводов шла не в армию, а в народное хозяйство. Полное укомплектование вооруженных сил средствами механической тяги могло быть произведено только при условии проведения мобилизации. Но поскольку последняя до начала Великой Отечественной войны проведена не была, то Красная Армия и встретила утро 22 июня 1941 года со значительным некомплектом автотракторной техники. Однако после объявления начала мобилизации в вооруженные силы СССР из народного хозяйства поступило 17 464 легковых и 188 715 грузовых автомобилей и 30 300 тракторов (кроме того, по постановлению ГКО № 618 от 2.09.1941 г. было мобилизовано еще 24804 грузовых автомашины) [4]. Проблема нехватки средств тяги в частях и соединениях Красной Армии на момент начала войны кралась вовсе не в том, что тракторов как таковых было в Советском Союзе недостаточно, а в том, что своевременно не была проведена мобилизация.

Всего в народном хозяйстве СССР к концу 1940 г. по данным статистических сборников имелось 556,4 тысячи тракторов и 815,5 тыс. автомобилей, в том числе 106,9 тыс. легковых автомобилей, 655,7 тыс. грузовых автомобилей и 15,6 тыс. автобусов. В Красной Армии на 1 января 1941 г. по данным Генштаба [5] имелось:

— 469 тягачей типа «Ворошиловец»,

— 1552 тягача типа «Коминтерн» и «Сталинец-2»,

— 6489 тягача типа «Комсомолец»,

— 14 505 тракторов типов ЧТЗ-60 и ЧТЗ-65,

— 11 249 тракторов типов СТЗ-3 и СТЗ-5,

— 12 599 легковых автомобилей и пикапов,

— 155 801 грузовой автомобиль (59 657 типа ЗИС и 96 144 типа ГАЗ),

— 40 166 специальных автомобилей (в том числе 2420 автомастерских типа «А», 1303 автомастерских типа «Б», 638 зарядных станций),

— 5301 автобус (3353 санитарных, 793 штабных и 1155 пассажирских),

— 18 373 прицепа,

— 11 451 мотоцикл.

Обеспеченность Красной Армии автотракторной техникой накануне войны приведена в таблице 3 [6].

Техническое состояние автотракторного парка РККА по данным того же доклада характеризовалось следующими показателями (таблица 4) [6].

Вместе с тем, необходимо понимать и то, что отчасти нехватка тракторов в РККА носила мнимый характер. Речь идет, прежде всего, о соединениях формирования весны 1941 года, в которых порой не хватало не только средств тяги, но и объектов тяги – артиллерийских орудий.

Например, в составе войск Юго-Западного фронта 152-мм гаубиц не имело шесть стрелковых дивизий, начатых формированием в 1941 году, нехватку 122-мм гаубиц испытывали семь стрелковых дивизий КОВО. В частности, 228-я стрелковая дивизия не имела ни одной 152-мм гаубицы и ни одной 76-мм зенитной пушки – как раз того, что требовало тракторов в качестве средств тяги в первую очередь. 76-мм дивизионных пушек в дивизии было 60% от штатной потребности, 122-мм гаубиц – 40%. В общем, скажем прямо: при такой укомплектованности артиллерийским вооружением в тракторах дивизия и не особо нуждалась, хотя формально вносила свой вклад в число недостающих КОВО тракторов.

В соседнем Западном Особом военном округе стрелковых дивизий формирования весны 1941 года не было, и мнимая нехватка тракторов приходилась на новые механизированные корпуса. Так, например, 17-й и 20-й мехкорпуса к началу войны суммарно имели 98 гаубиц против 152-х по штату, т.е. треть из требуемых этим соединений 164-х тягачей «Сталинец-2» приходилась на ту самую мнимую нехватку. Из 12-ти танковых дивизий округа танков Т-34 и КВ не имели 9 дивизий, хотя по штату эти 9 дивизий требовали 72 тягача «Ворошиловец» или 27,8% от общей штатной потребности всего округа.

Тем не менее большое количество артиллерийских частей летом 1941 года испытывали не мнимую, а вполне реальную нехватку средств механической тяги. И именно эти факты нехватки создали предпосылки к появлению мифа о том, что будь новая дивизионная гаубица РККА не такая тяжелая, как М-30 (а это якобы было возможно только при снижении ее калибра со 122 до 107 мм), то ее возка была бы возможна конной тягой, а значит никаких проблем со средствами тяги советские артиллерийские части летом 1941 года не испытывали бы.

Авторы «конно-артиллерийских» альтернатив представляют дело так, будто бы изначальная ориентация артиллерийских систем Красной Армии на конную тягу делало проблему поступления средств тяги из народного хозяйства по мобилизации неактуальной. Разумеется, это не так. Проблема нехватки лошадей в вооруженных силах с началом войны стояла также остро, как и проблема нехватки автотракторной техники. Достаточно привести такие цифры: по данным М.В. Захарова, к началу войны имелось 497 887 лошадей, что составляло всего 41,4 % от потребности Красной Армии по штатам военного времени (всего требовалось 1 203 096 лошадей: 304 886 верховых, 340 493 артиллерийских и 557 717 обозных) [7]. Хотелось бы подчеркнуть, что штатная потребность в 1,2 млн. лошадей на военное время в данном случае определена для развертывания по новому мобплану (утвержденному в феврале 1941 г.), в котором была значительно увеличена доля мотомеханизированных соединений, а число кавалерийских дивизий, наоборот, сокращено.

Несколько иные цифры приводятся в докладе Генштаба [5] – по самому мобплану для РККА требовалось 1 136 948 лошадей: 288 732 верховых, 274 921 артиллерийских и 573 295 обозных. Плюс формирования гражданских наркоматов – 12 260 лошадей (753 верховых и 11 507 обозных). Возможно, разночтения с данными М.В. Захарова вызваны организационными мероприятиями, проведенными весной 1941 года. Так или иначе, но проект мобплана на 1941 год содержит весьма показательные данные о мобилизационном ресурсе лошадей в СССР. Потребность в мобилизации конского состава на укомплектование частей до штатов военного времени Генштабом была определена в 671 770 лошадей. После этого в документе указывалось: «Для покрытия этой потребности из народного хозяйства должно быть изъято до 20% от числа годных лошадей».

Хотелось бы подчеркнуть, что на рассматриваемый момент времени конная тяга дивизионной артиллерии была весьма малочисленной: в 1940 году был введен новый штат, который сокращал число артиллерийских дивизионов на конной тяге в стрелковой дивизии с трёх до двух. Тем не менее, даже всего при двух дивизионах на конной тяге на дивизию из народного хозяйства требовалось изъять 20% годных лошадей…

Более детально проследить, что именно на деле представляли те самые 41,4% укомплектованности конским составом, приведенные в книге М.В. Захарова, современным исследователям позволяет ресурс «Память народа». В качестве примера предлагается рассмотреть обеспеченность конским составом 191-й и 237-й стрелковых дивизий Ленинградского военного округа к началу войны (191-й сд – на 23 июня, 237-й сд – на 12 июня).

Всего в 191-й стрелковой дивизии по состоянию на 23 июня 1941 г. было 952 лошади (597 верховых, 109 артиллерийских и 246 обозных), хотя по штату военного времени ей требовалось 3716 лошадей (858 верховых, 1281 артиллерийская и 1577 обозных), так как в отличие от «базового» варианта штата 04/400 оба дивизиона 122-мм гаубиц ее 504-го гаубичного артполка должны были иметь конную тягу. В 237-й стрелковой дивизии, содержащейся в мирное время по «6-тысячному» штату (штат 4/120, 5888 человек личного состава), имела всего 237 лошадей (137 верховых, 16 артиллерийских и 84 обозных), хотя даже по штату мирного времени ей надлежало иметь 1206 лошадей (479 верховых, 409 артиллерийских и 318 обозных).

Очевидно, что в подобных условиях никакая, предлагаемая «альтернативщиками», замена 122-мм гаубиц на 107-мм без проведения мобилизации не могла обеспечить подвижность артиллерии 237-й стрелковой дивизии – в ней не было лошадей даже для 45-мм противотанковых и 76-мм пушек (в гаубичном артполку дивизии, кстати, был 21 трактор). При выполнении же условия проведения мобилизации становилось уже безразлично на какой вид тяги ориентировать гаубицы – из народного хозяйства поступили бы и лошади, и трактора.

Дабы не создалось впечатление, что подобный некомплект был обусловлен чрезмерным числом стрелковых дивизий, заложенных в мобплан февраля 1941 года, авторы  обратились к сведениям о наличии конского состава в стрелковых дивизиях внутренних военных округов,  по состоянию на конец октября – начало ноября 1940 г. на основе данных с сайта www.rkka.ru [8]. В 38-ми стрелковых дивизиях Московского, Орловского, Харьковского, Северо-Кавказского, Приволжского и Уральского военных округов (73, 110, 118, 137, 144, 160 и 172-я сд МВО, 89-я и 120-я сд ОрВО, 102, 127, 134, 151, 162 и 187-я сд ХВО, 38, 103, 106, 129, 157, 158, 165, 171 и 175-я сд СКВО, 18, 53, 61, 117, 148, 154 и 167-я сд ПриВО, 98, 112, 153, 170, 174 и 186-я сд УрВО) в среднем имелось 787 лошадей: 353 верховые, 232 артиллерийские и 202 обозные. С учетом того, что апрельский 1941 года штат стрелковой дивизии предполагал наличие в дивизии 3043 лошадей (616 верховых, 864 артиллерийских и 1563 обозных), средняя обеспеченность перечисленных стрелковых дивизий составляла: верховыми лошадьми – 57,3%, артиллерийскими лошадьми – 26,9%, обозными лошадьми – 12,9%, а общая обеспеченность конским составом составляла 25,9%.

Может быть, авторов кто-то упрекнет в том, что они специально взяли внутренние военные округа, чтобы показать небольшое количество лошадей. Но следует напомнить, что, во-первых, без дивизий внутренних военных округов силами одних приграничных округов было невозможно построить оборону с плотностями, близкими к уставным, а, во-вторых, распределение автотракторной техники также имело неравномерный характер по округам и низкий процент в среднем также получался во многом из-за соединений внутренних округов, в то время как приграничные дивизии имели вполне приличные показатели. Тем не менее, авторы взяли на себя труд показать обеспеченность конским составом и в приграничных округах по состоянию на конец 1940 года в пересчете на штат военного времени от 5 апреля 1941 года (таблица 7). Фактически же в конце 1940 года обеспеченность конским составом имела другие относительные показатели, так как на тот момент действовали другие штаты военного времени, предполагавшие наличие большего числа лошадей.

С принятием нового мобплана в феврале 1941 года ситуация несколько изменилась. На основе данных «Статистического сборника №1» (который приводит несколько отличающиеся от М.В. Захарова сведения о наличии лошадей в РККА к началу войны – 498 493 лошади) в таблице 8 рассчитана укомплектованность соединений Красной Армии к началу Великой Отечественной войн. Учитывая, что штаты военного времени требовали наличия 3039 лошадей в стрелковой дивизии, 6056 – в горнострелковой и 8968 в кавалерийской, то на основе данных сборника и без учета потребности в лошадях корпусных управлений, тыловых и запасных частей, получим следующую обеспеченность конским составом соединений Красной Армии на Западном ТВД к началу войны.

При этом хотелось бы подчеркнуть, что столь сильный некомплект конского состава войска Красной Армии испытывали при вполне щадящих штатах, согласно которым из 5-ти дивизионов двух артиллерийских полков каждой стрелковой дивизии конную тягу имели только два дивизиона. Каков был бы некомплект лошадей, если бы согласно сторонникам 107-мм калибра гужевую тягу имели все дивизионы, замещающие подразделения 122-мм гаубиц и 76-мм пушек? Но о 107-мм калибре будет вторая часть статьи, пока же предстоит разобраться со средствами тяги артиллерийских орудий.

Как видно из представленных данных, стрелковые дивизии, особенно во внутренних военных округах, без проведения мобилизации имели такой же страшный некомплект гужевой тяги, как и мехкорпуса – тяги механической. Причем в отношении артиллерийских лошадей проблема нехватки в мирное время относительно потребностей штата военного времени стояла особо остро. Никаким переводом гаубиц с механической тяги на конную или со 122-мм калибра на 107-мм подвижность дивизий без проведения мобилизации не могла быть обеспечена. Довольно высокий процент обеспеченности верховыми лошадьми как в 1940, так и в 1941 годах, вероятно, был обеспечен за счет существенного сокращения числа кавалерийских дивизий в этот период: летом 1940 г. на формирование первых восьми мехкорпусов были обращены 7-я, 11-я, 16-я, 25-я и 34-я кавалерийские дивизии, весной 1941 года – 4-я, 10-я, 12-я, 15-я, 22-я, 31-я кавалерийские и 19-я горно-кавалерийская дивизии, а также отдельная кавалерийская бригада. Однако, как видно из представленных выше данных, даже столь массовое сокращение конницы не смогло должным образом обеспечить стрелковые дивизии конским составом. А ведь многие авторы «конно-артиллерийских» альтернатив, помимо самого перевода артиллерии на конную тягу, нередко предлагают еще и увеличивать число кавалерийских частей, например, иметь в каждом стрелковом корпусе по отдельному кавполку. Напомню, что в реальности весной 1941 года наоборот из состава разведывательного батальона стрелковых дивизий был исключен кавалерийский эскадрон. Однако, как видно, даже эти меры не позволили полностью решить проблему нехватки конского состава.

Разумеется, авторов статьи можно упрекнуть в том, что они рассматривают только мирное время и не учитывают то, что в результате крайне тяжелого начала войны в СССР фактически прекратился выпуск тракторов, и что в этих условиях ставка на конную тягу была якобы «безальтернативной». Данный тезис стоит рассмотреть внимательно.

Во-первых, следует уточнить, что свертывание выпуска тракторов произошло не так быстро. Например, тягач СТЗ-5 выпускался в СССР до конца лета 1942 года – пока линия фронта не докатилась до стен Сталинградского тракторного завода. При этом соотношение среднемесячного выпуска тягачей СТЗ-5 и 122-мм гаубиц М-30 в период с июня 1941 года по август 1942 года показывает, что в указанный период в целом удавалось выпускать примерно по 5 тягачей на каждую 4-орудийную батарею 122-мм гаубиц. Другое дело, что в средствах тракторной тяги также нуждались продолжавшие выпускаться 85-мм зенитные пушки 59-К, 122-мм корпусные 122-мм пушки А-19 и 152-мм гаубицы-пушки МЛ-20 (производство артиллерии большой и особой мощности было остановлено летом 1941 года – практически одновременно с прекращением выпуска тягачей «Ворошиловец» в Харькове). Но здесь можно отметить, что с одной стороны до самого конца 1941 года в Челябинске продолжался выпуск тягачей «Сталинец-2» (859 машин за вторую половину 1941 года), а с другой стороны по мобилизации из народного хозяйства было получено значительное количество тракторов ЧТЗ-60 и ЧТЗ-65, вполне способных буксировать системы артиллерии РГК.

1943 год – 203-мм гаубица Б-4 на буксире трактора ЧТЗ

В дальнейшем, хотя производство тракторов и было восстановлено (в 1943 году было выпущено 1063 трактора СТЗ-НАТИ на Алтайском тракторном заводе, в 1944 году – 2862 СТЗ-НАТИ на Алтайском и Сталинградском тракторных заводах, 265 «Универсалов» на Владимирском тракторном заводе и 27 «К-35» на Липецком тракторном заводе, в 1945 году – 6492 СТЗ-НАТИ на Алтайском, Сталинградском и Харьковском тракторных заводах, 1166 «Универсала» на Владимирском тракторном заводе и 70 «К-35» на Липецком тракторном заводе [3]), но его продукция уже целиком уходила на нужды разрушенного войной сельского хозяйства. Нужды армии в артиллерийских тягачах покрывались теперь, прежде всего за счет ленд-лиза, а также за счет разворачивающегося в Ярославле выпуска тягачей Я-11, -12 и -13. Кроме того, не следует забывать и о  том, что в годы войны одним из наиболее популярных способов решения обеспечения 152-мм гаубиц-пушек МЛ-20 и 122-мм пушек А-19 тягачами стало создание самоходных артиллерийских установок на танковом шасси. Например, с середины 1944 года ежемесячный выпуск ЧКЗ, помимо 250 танков ИС-2, включал 100 САУ ИСУ-152, 100 ИСУ-122 и 50 ИСУ-122С.

Во-вторых, следует отметить, что и с лошадьми после начала войны возникли серьезные проблемы. Достаточно сказать, что на территории, подвергшейся оккупации противником, до войны находилась примерно половина конского поголовья страны Советов, а эвакуировано в 1941 – 1942 годах было только около 800 тыс. голов. Собственно о том, что мобилизационные возможности народного хозяйства иссякли уже в самые первые месяцы войны, довольно наглядно иллюстрирует статистический сборник «Народное хозяйство СССР в Великой Отечественной войне 1941 – 1945 гг.»: если к началу войны в сельском хозяйстве СССР трудилось более 17 млн. лошадей, то к концу 1941 года в сельском хозяйстве осталось только около 10 млн. лошадей, к концу 1942 года – 8,1 млн., к концу 1943 года – 7,7 млн., к концу 1944 года, вероятно, за счет освобожденных территорий поголовье лошадей в сельском хозяйстве СССР увеличилось до 9,9 млн. (для сравнения изменение показателей механизации сельского хозяйства в годы войны приведены в таблице 9). При этом нельзя сказать, что за это время в армию успели мобилизовать большое количество лошадей – встретив войну примерно с полумиллионом лошадей, к 1 сентября 1941 г. Красная Армия имела 1324 тыс. лошадей.

В результате уже 3 января 1942 г. к Председателю ГКО И.Сталину обратился отвечающий за новые формирования Е.Щаденко с просьбой о закупке за границей 500 тысяч лошадей. Он писал: «Ввиду отсутствия в народном хозяйстве необходимого количества верховых лошадей, требующихся для укомплектования вновь формируемых частей и пополнения действующей армии, по Вашему указанию разработан следующий план закупки в 1942 году верховых лошадей в сопредельных странах» [10]. Итогом стал знаменитый «монгольский ленд-лиз», когда только из одной МНР было получено около полумиллиона лошадей – столько же, сколько имелось в Красной Армии к началу войны.

Таким образом, можно сделать вывод, что тезис о недостатке тракторов в СССР для обеспечения артиллерии механической тягой и о якобы достаточном количестве лошадей для обеспечения артиллерии конной тягой без проведения мобилизации, не соответствует действительности. Проблема заключалась в недостатке в армии средств тяги всех типов – и механической, и конной. Эту проблему могла решить лишь заблаговременное проведение мобилизации. Повсеместный перевод артиллерии на конную тягу обеспечить подвижность соединений Красной Армии без проведения мобилизации не мог. В то же время при условии проведения мобилизации Красная Армия имела все возможности получить достаточное количество тракторов из народного хозяйства, что делало предлагаемый «альтерантивщиками» перевод гаубиц с механической тяги на гужевую неактуальным. В ходе войны потери же народного хозяйства СССР оказались столь велики, что как производственные возможности тракторных заводов, так и мобилизационные ресурсы конского состава оказались недостаточными для адекватного снабжения армии средствами тяги.

Топливный вопрос

Известно, что валовый сбор овса в СССР в 1940 году – одном из самых урожайных за предвоенное десятилетие – составил  16 795 тыс. т [11]. По нормам, действующим в РККА во второй половине 1930-х годов, суточная дача фуража составляла 5 кг овса, 6 кг сена и 10 г соли [12]. Таким образом, на одну лошадь в год требовалось 1825 кг овса. Значит, общий урожай овса обеспечивал (при направлении 100% собранного овса исключительно на питание лошадей) только 9,2 млн. лошадей, т.е. только половину из числа имевшихся.

Рассмотрим потребление овса подробнее.

На случай мобилизации, а также для восполнения потерь (применительно к конскому составу использовался термин «ремонтирование») в Стране Советов был создан фонд «Лошадь Красной Армии». Хитрая во многом штука – дабы армия в мирное время не тратилась (начиная от строительства конюшен и заканчивая ежедневным уходом) на содержание «лишних» (по меркам мирного времени) лошадей в СССР их содержание перекладывалось на плечи народного хозяйства. Каждый колхоз и совхоз 5% от числа своих лошадей держал в этом фонде. Содержал (армейских лошадок требовалось содержать в утепленных конюшнях отдельно от остальных лошадей хозяйства), кормил (требовались нехилые пайки – 4,5 кг овса и 5 кг сена в сутки), холил и лелеял, но … Но при этом лошади фонда «ЛКА» освобождались от гужевой повинности (строительство дорог и лесозаготовки), а использовать их можно было только на легких работах. Конечно, трудно сказать, насколько соблюдались все эти требования в реальной жизни. Но так или иначе массовое использование гужевого транспорта в армии вырывало из сельского хозяйства огромное количество лошадей (как непосредственно в армию, так и в фонд «ЛКА», который нельзя было использовать на большинстве работ). Причем мало того, что эти лошади просто не работали на пользу народного хозяйства, так они еще и потребляли огромное количество выращиваемого в стране овса, ухудшая питание тех лошадей, на которых собственно и держалось производство зерновых как для людей, так и для домашних животных.

Также нелишним будет отметить, что фонд «ЛКА» в 1940 г. имел лишь около 0,5 млн. лошадей, еще столько же было в армии. А по штатам 1941 года, как было показано выше,  численность конского состава Красной Армии военного времени составляла 1,2 млн. лошадей. Т.е. даже существование фонда «ЛКА» не покрывало потребностей армии на мобилизационное развертывание, не говоря уже про «ремонтирование» в ходе боевых действий. При этом  восполнение потерь через фонд «ЛКА» имело одну существенную особенность – треть фонда должны были составлять жеребята, т.е. с началом боевых действий «всего-то» оставалось подождать годок-другой, когда они подрастут. Т.е. мобилизационное развертывание за счет «ЛКА» к началу войны позволяло получить только где-то 0,3 млн. из требуемых 0,7 млн. лошадей.

Теперь, с учётом данных о фонде «ЛКА», вернемся к соотношению урожая овса в стране и нормам кормления армейских лошадей. Итак, в один из наиболее урожайных предвоенных годов – 1940-й – урожай овса позволял в среднем дать только 2,6 кг овса в сутки каждой из 17,7 млн. лошадей. Пол миллиона лошадей в НКО, требовавших 5 кг овса в сутки, и еще пол миллиона лошадей в фонде «ЛКА», требовали в год более 1,7 млн. т овса, что позволяло давать оставшимся в народном хозяйстве 16,7 млн. лошадей не более 2,5 кг овса в сутки. И тут авторы вынуждены задать вопрос сторонникам «лошадеизации» Красной Армии: кто в колхозе будет давать неработающим лошадям из фонда «ЛКА» по 4,5 кг овса, если для рабочих лошадей останется только по 2,5 кг? А что будет в военное время, когда число армейских лошадей увеличится, а урожай овса уменьшится?

Подчеркнем, что выше рассматривалась ситуация, когда все 100% урожая овса направлялись на питание лошадей.

Теперь перейдем к технике. Производство ГСМ в предвоенном СССР характеризовалось следующими показателями [13]. В 1940 году было произведено:

бензина авиационного – 889 тыс. т,

бензина автомобильного – 3476 тыс. т,

дизельного топлива – 629 тыс. т,

моторного топлива – 1459 тыс. т,

лигроина – 1332 тыс. т,

керосина всего – 5554 тыс. т,

в т.ч. керосина тракторного – 4686 тыс. т.

Емкость топливного бака грузовика ГАЗ-АА составляла 40 л, грузовика ЗИС-5 – 60 л [14]. Примем среднюю емкость бака грузового автомобиля, равной 50 л (с одной стороны, грузовиков ГАЗ было больше, чем ЗИС, но с другой стороны, специальная техника устанавливалась, как правило, на шасси более «прожорливых» ГАЗ-ААА, ЗИС-5 и ЗИС-6, что в значительной мере компенсировало численное превосходство бортовых грузовиков ГАЗ-АА). 3476 тыс. т автомобильного бензина, произведенного в 1940 году, соответствует примерно 4600 – 4900 млн. л (плотность бензина колеблется в зависимости от температуры окружающего воздуха), или 95 миллионам заправок по 50 л за год. То есть без учета ранее накопленных запасов ГСМ текущего производства автомобильного бензина в СССР хватало для ежедневного осуществления 260 тысяч заправок по 50 л каждая. Таким образом, каждый советский автомобиль (включая неисправные) мог осуществлять заправку раз в 4 дня.

Этот показатель вполне соответствовал соотношению запаса хода грузового автомобиля на одной заправке (ГАЗ-АА – 215 км по шоссе и 180 км по грунту, ЗИС-5 – 210 км по шоссе и 150…160 км по грунту, легковой ГАЗ-М1 – 500 км по шоссе и 300…330 км по грунту при объеме бака 60 л [14]) и среднесуточному маршу стрелковой дивизии (30 – 40 км). А если учесть, что стрелковые дивизии далеко не каждый день совершают марши на 30 – 40 км, а в сельском хозяйстве на большей части территории СССР с ноября по март включительно никаких работ не ведется, то и обеспеченность автомобильным бензином можно признать вполне приемлемой.

Для тракторов в СССР в 1940 году было выработано 7477 тыс. т топлива (4686 тыс. т тракторного керосина, 1332 тыс. т лигроина и 1459 тыс. т моторного топлива). Тракторный парк СССР к началу войны был довольно пёстрым: всего с 1923 по 1940 годы было выпущено 36,4 тыс. тракторов «Фордзон-Путиловец» (которые за давностью лет выпуска – с 1923 по 1933 годы – наверное, можно в расчет и не брать), 3,7 тыс. ХПЗ, 378,6 тыс. «Интернационал» (выпускались с 1930 по 1937 годы на СТЗ и ХТЗ), 88 тыс. «Универсал» Кировского завода, 69,1 тыс. ЧТЗ-60, 30,2 тыс. ЧТЗ-65, 6,4 тыс. газогенераторных ЧТЗ-65, 43,2 тыс. СТЗ-3, 6,2 тыс. СТЗ-5, 1,3 тыс. болотных СТЗ-8, 12,6 тыс. газогенераторных Т-2Г [3]. Естественно, что все они отличались и емкостью топливных баков, и расходом топлива, и запасом хода на одной заправке. Для примера произведем расчет топливной обеспеченности для артиллерийского тягача СТЗ-5. Известно, что он использовал в качестве основного топлива керосин или лигроин (емкость бака составляла 148 л), а для запуска использовал бензин (14 л) [15]. Запас хода по шоссе с прицепом составлял 145 км, т.е. опять же в несколько раз превышал суточный марш стрелковой дивизии. За 1940 год в СССР было выработано около 8240 млн. л тракторного керосина и лигроина, что соответствовало 55,7 миллионам заправок СТЗ-5 по 148 л за год или 152,5 тыс. заправок в день. С поправкой на: 1) соотношение запаса хода на одной заправке и дистанцию суточного марша стрелковой дивизии, 2) среднесуточное перемещение стрелковой дивизии на войне в течение года, 3) сезонный характер сельскохозяйственных работ, 4) не учтенное для заправки СТЗ-5 моторное топливо к количестве около 1,5 млн. т, следует признать, что и с обеспечением топливом тракторов в довоенном СССР складывалась нормальная ситуация.

Разумеется, сторонники конной тяги могут упрекнуть авторов статьи в том, что они используют довоенные показатели и не учитывают проблемы с производством ГСМ в годы войны. Здесь необходимо отметить, что оккупации (или угрозе оккупации с соответствующей необходимостью эвакуации) подверглись не только районы, где добывалась или обрабатывалась нефть, но и районы, где выращивался фураж.

Вопреки мнению сторонников конной тяги о способности артиллерийских лошадей питаться «подножным кормом», проблемы с обеспечением животных кормами возникли задолго до выхода противника к нефтепромыслам Кавказа. Причем проблемы эти были столь серьезными, что требовали самых радикальных мер, вплоть до сокращения конского состава вооруженных сил. Так, 19 ноября 1941 г. член Государственного Комитета обороны А.Микоян обратился к И.Сталину с проектом постановления ГКО, в сопроводительном письме к которому он писал [10]:

«Исходя из существующих норм и наличного поголовья лошадей, НКО требует для расхода в месяц 150 тыс. тонн овса.

Считаю, что такая норма расхода овса для нас будет непосильна.

Расход овса можно уменьшить путем сокращения численности конского состава, или путем сокращения нормы отпуска овса в сутки на лошадь, или же обоими путями.

Мне кажется, что сейчас, накануне зимы, сокращение конского состава трудно, ибо лошади потребуются для санного транспорта. Сократить конский состав Красной Армии возможно будет весной. Поэтому сейчас я этого вопроса не ставлю.

Однако, немедленно надо решить вопрос о сокращении норм отпуска овса на лошадь, кроме лошадей Действующей Армии, и установить для верховых и обозных лошадей по 3 кгр. в сутки вместо существующих 4 кгр. и для артиллерийских лошадей установить 4,5 кгр. вместо существующих 5,5 кгр.

Это дастэкономию в месяц 21.240 тонн овса».

20 ноября 1940 г. вышло соответствующее Постановление ГКО № 923.

Хотелось бы отметить, что на рассматриваемую дату стрелковая дивизия РККА обладала наименьшим количеством артиллерийских орудий за весь период войны. В стрелковых полках суммарно имелось 12 76-мм полковых и 18 45-мм противотанковых пушек, а артиллерийский полк дивизии имел в своем составе всего два дивизиона, в которых суммарно было 16 76-мм дивизионных пушек и 8 122-мм гаубиц. Если в реальности в прямом смысле не удалось прокормить лошадей в стрелковых дивизиях столь скромной организации, то что же говорить про предлагаемые «альтернативщиками» структуры с артполком, состоящим из трех дивизионов 107-мм гаубиц на конной тяге и четвертого дивизиона, оснащенного 152-мм гаубицами, разбираемыми на марше на две конные повозки каждая?

Так или иначе, но о больших трудностях в обеспечении кавалерийских соединений фуражом сказано даже в выводах справки-доклада «О численности и организационной структуре кавалерии за период Отечественной войны», составленного в марте 1946 года [16]. На этом фоне рассказы «диванных стратегов» о способности армейских лошадей питаться «подножным кормом» смотрятся, откровенно говоря, наивно.

Обсуждение «топливного вопроса» применительно к механическому и конному видам тяги, по мнению авторов, нельзя оставить без упоминания такого вопроса. В условиях перебоев со снабжением топливом техника просто остановится и будет ждать возобновления снабжения, условно говоря, бесконечно долго, а лошади при перебоях с питанием начнут ослабевать и чахнуть вплоть до смертельного исхода.  После возобновления снабжения и заправки топливом механический транспорт восстановит способность выполнять свои функции буквально мгновенно. Тягловые животные после длительного голодания будут нуждаться в длительном восстановлении и не смогут выполнять свои функции через час или на следующий день после кормежки. Умершую от голода лошадь, понятное дело, не «восстановить» даже двойной или тройной порцией овса…

В общем ситуацию с обеспечением топливом различных средств тяги в предвоенном СССР можно описать следующим образом.

Топливной промышленности в целом удавалось обеспечить средства механической тяги горючим. Производимого в СССР перед войной автомобильного бензина хватало, чтобы ежедневно осуществлять заправку по 50 л около 260 тыс. грузовых и специальных автомобилей. Тракторного керосина и лигроина хватало для ежедневной заправки по 148 л 152,5 тыс. тракторов СТЗ-5. При этом даже при условии ежедневного движения в составе стрелковых дивизий техника требовала заправки не чаще одного раза за 4 – 6 суток. Кроме того, еще оставался резерв в виде около 1,5 млн. т моторного топлива для сельскохозяйственных тракторов.

Гораздо хуже обстояло дело с обеспечением лошадей фуражом. Овса же хватало только для того, чтобы по армейским нормам прокормить менее половины из имевшегося в стране поголовья лошадей – только 9,2 млн. голов (при общей численности лошадей в СССР к концу 1940 года около 20 млн. голов). При этом лошади требовали ежедневного питания независимо от того, совершала ли дивизия в этот день марш или стояла на месте. Требуемые армии 1,8 млн. т овса в год были признаны непосильными для народного хозяйства уже в 1941 году, т.е. еще задолго до потери сельскохозяйственных районов Кубани, Ставрополья и Придонья в результате наступления противника на Кавказ летом 1942 года.

Таким образом, ставку на механический транспорт руководством ГАУ и РККА в целом с точки зрения возможности обеспечения топливом как мирное время, так и во время войны следует признать как более верную.

Простота снабжения?

Для ответа на вопрос, таким ли простым было снабжение артиллерии на конной тяге, как это заявляют сторонники «конно-артиллерийских» альтернатив, представляется целесообразным провести расчеты снабжения равных по огневой мощи артиллерийских подразделений, отличающихся лишь типом тяги. Однако, прежде чем перейти к рассмотрению вопросов снабжения, необходимо изучить организационную структуру артиллерийских батарей и дивизионов того периода.

В таблицах 10 и 11 представлены сравнительные данные о численности личного состава батарей и дивизионов артиллерийских полков стрелковой дивизии по штатам 04/20 от 13 сентября 1939 г., 04/101 от 10 июня 1940 г. и 04/400 от 5 апреля 1941 г. Общие показатели стрелковой дивизии перечисленных штатов приведены в таблице 12.

Прямое сопоставление численности артиллерийских полков перечисленных штатов стрелковой дивизии является некорректным ввиду различной их организации: в 1939 году гаубичный артполк состоял только из двух дивизионов, а конный артполк – из трех, а с 1940 года ситуация изменилась – в гаубичный артполк добавился третий дивизион, а артполк на конной тяге – наоборот, сократился до двух дивизионов. Тем не менее, общее число дивизионов в артполках стрелковой дивизии сохранялось прежним и их численность личного состава приведена в таблице 13.

Как видно, артиллерийские подразделения на механической тяге неизменно имеют меньшую численность личного состава в сравнении с аналогичными подразделениями на конной тяге. На уровне батареи 122-мм гаубиц перевод с конной тяги на механическую позволял экономить по штатам 1940 и 1941 годов от 15 до 22 человек личного состава, т.е. до 20% от численности батареи. Но наибольший эффект виден на уровне артиллерийского полка: гаубичный артполк 1941 года с тремя дивизионами 152-мм и 122-мм гаубиц на тракторной тяге почти в 1,5 раза малочисленнее артполка 1939 года с тремя дивизионами 122-мм гаубиц и 76-мм пушек на конной тяге. Конечно, немаловажную роль в этом сыграла непрерывная работа по сокращению численности тыловых подразделений, которая постоянно велась все предвоенные годы, но общая тенденция, как говорится, на лицо.

Что давала подобная экономия в плане снабжения? Суточная дача продуктов на одного красноармейца по нормам, утвержденным 15 мая 1941 года [17], весила около 2,35 кг. Разница численности артиллерийского дивизиона одинакового состава при разных типах тяги весной 1941 г. составляла 70 – 80 человек, т.е. в сутки экономилось 170 – 190 кг  продуктов только на один дивизион.

Более существенной была разница в массе снабжения «кормом» средств тяги.

Для того, чтобы дать объективный результат сравнения, необходимо сравнивать между собой равнозначные подразделения. Однако даже при равных огневых возможностях артиллерийские подразделения и части могли иметь разную численность и организацию. Для примера в таблице 14 приведено сравнение артиллерийских полков стрелковой дивизии последнего предвоенного штата и кавалерийской дивизии середины 1930-х годов. И тот и другой имели в своем составе по два артиллерийских дивизиона смешанной организации – по одной батарее 122-мм гаубиц и по две батареи 76-мм дивизионных пушек, однако остальные численные показатели полков существенно отличались друг от друга.

В связи с этим, для того чтобы не запутываться в особенностях организации вспомогательных подразделений артиллерийских полков и дивизионов и их потребностях в средствах тяги, предлагается произвести расчет потребности средств тяги, необходимых для буксировки непосредственно самих артиллерийских орудий и боеприпасов к ним. Потребность в боеприпасах будем основывать на сведениях о приказе НКО № 0182 от 9 мая 1941 г., приведенных на сайте www.soldat.ru (боекомплект 45-мм противотанковой пушки – 200 выстрелов, 76-мм дивизионной пушки – 140 выстрелов, 107-мм пушки – 80 выстрелов, 122-мм гаубицы и пушки – 80 выстрелов, 152-мм гаубицы и гаубицы-пушки – 60 выстрелов) [18].

Итак, 4-орудийная батарея 122-мм гаубиц на механической тяге требовала всего 8 тракторов: четыре для буксировки самих гаубиц и еще четыре для буксировки прицепов. 3-тонный прицеп, как раз, обеспечивал транспортировку 40 ящиков, каждый из которых весил около 70 кг (по разным данным, 75 или 67 кг) и вмещал два 122-мм гаубичных выстрела. Восемь тракторов СТЗ-5 в свою очередь требовали для заправки 122 л бензина и 1184 л керосина или лигроина. На одной заправке батарея 122-мм гаубиц на тракторной тяге могла совершить 4 суточных перехода стрелковой дивизии около 35 км каждый. Для второй заправки керосином или лигроином требовался либо один бортовой грузовик ГАЗ-АА с установленными в кузове шестью 200-литровыми бочками, либо стандартный бензозаправщик на шасси автомобиля ЗИС (БЗ-39 на шасси ЗИС-5 или БЗ-35 на шасси ЗИС-6). Однако поскольку последние имели вместимость топливной цистерны 2500 л, то один такой автомобиль мог обеспечить заправкой сразу две батареи 122-мм гаубиц.

Теперь попробуем определить потребность в средствах тяги 4-орудийной батареи 122-мм гаубиц на конной тяге. Известно, что для буксировки самой гаубицы требовалось 8 артиллерийских лошадей. Причем, как свидетельствует штат конно-артиллерийского полка 06/516, касалось это не только «тяжелых» 122-мм гаубиц обр. 1938 г., но и вполне «легких» 122-мм гаубиц обр. 1910/30 г.

Один зарядный ящик, положенный по штату стрелковой дивизии на каждую гаубицу, вмещал примерно 36 выстрелов и запрягался шестеркой артиллерийских лошадей. Оставшиеся 54 выстрела перевозились в стрелковой дивизии парными повозками, каждая из которых при транспортировке боеприпасов также запрягалась артиллерийскими лошадьми и перевозили 6 ящиков по два выстрела [19]. Таким образом, при условии размещения 6 выстрелов в передке орудия на одну 122-мм гаубицу требовалось 22 артиллерийские лошади: 8 на саму гаубицу, 6 на зарядный ящик и еще 8 для четырех парных повозок.

88 артиллерийских лошадей в 4-орудийной батарее ежедневно требовали 440 кг овса и 528 кг сена. Соответственно на равной с «тракторной» батареей дистанции четырех суточных переходов батарея на конной тяге требовала 3872 кг фуража.

Исходя из загрузки пароконной повозки в 6 ящиков со 122-мм выстрелами или 8 ящиков с 76-мм выстрелами [19], определим ее грузоподъемность в 420 – 480 кг, а с учетом того, что повозки с фуражом будут запрягаться обозными лошадьми – в 400 кг. С учетом фуража для обозных лошадей данных повозок, получим потребность в 10 повозок и, соответственно, 20 лошадей. В свою очередь 20 обозных лошадей за 4 суток потребуют еще 880 кг фуража. Таким образом, следует говорить примерно о 12 повозках с фуражом и 24 обозных лошадях. Хотелось бы подчеркнуть, что если в случае тракторной тяги число топливозаправщиков рассматривалось применительно ко второй заправке, необходимой после совершения 4-суточного марша, то применительно к конной тяге потребность в обозных лошадях для перевозки фуража рассчитана для совершения первых 4 суток марша.

Итого, там, где на механической тяге потребовалось 8 тракторов СТЗ-5, на конной потребовалось уже 112 лошадей: 88 артиллерийских и 24 обозных. При этом нагрузка на тылы (масса «топлива») в конной батарее более, чем в 3 раза превысила потребность тракторной.

Оценим потребность в средствах тяги 4-орудийной батареи 76-мм пушек на автомобильной тяге. Для буксировки 76-мм дивизионных пушек могли использоваться грузовики ЗИС-5. 76-мм дивизионные выстрелы транспортировались в ящиках по 5 штук общей массой 59 кг, т.е. боекомплект из 140 выстрелов на орудие размещался в 28 ящиках общей массой 1652 кг (если округлить до 60 кг на ящик – 1680 кг). Тогда при условии размещения трех ящиков в кузове грузовика, буксирующего пушку, оставшуюся часть боекомплекта может перевозить или один грузовик ГАЗ-АА на каждую пушку или один грузовик ЗИС-5 на каждую пару пушек. Следовательно, для 4-орудийной батареи 76-мм пушек потребуется всего 6 грузовиков ЗИС-5. Одна их заправка составляет 360 л, которых хватит на 150…160 км по проселку или 200…210 км по шоссе, т.е. на 4…4,5 или 6 суточных перехода стрелковой дивизии соответственно. При использовании в качестве артиллерийских тягачей грузовиков ЗИС-6 (емкость топливного бака 105 л, запас хода по шоссе 260 км, по проселку – 150 км) объем заправки четырех ЗИС-6 и двух ЗИС-5 возрастал до 540 л.

Потребность в средствах тяги 4-орудийной батареи 76-мм пушек на конной тяге получим следующим образом. Каждая 76-мм дивизионная пушка требовала для буксировки 6 артиллерийских лошадей. Еще 6 артиллерийских лошадей запрягались в зарядный ящик, который вмещал ориентировочно 80 выстрелов. Оставшиеся 60 выстрелов боекомплекта потребует 1,5 парные повозки (одна парная повозка обеспечивала транспортировку 8 ящиков, т.е. 40 выстрелов). Таким образом, на 4-орудийную батарею 76-мм дивизионных пушек потребуется 60 артиллерийских лошадей: 24 непосредственно для пушек, 24 для зарядных ящиков и еще 12 для 6 парных повозок. На равной с батареей 76-мм пушек на тяге грузовиков ЗИС-5 дистанции четырех суточных переходов батарея на конной тяге требует 2640 кг фуража (1200 кг овса и 1440 кг сена), т.е. дополнительно 8 парных повозок и 16 обозных лошадей (2640 кг фуража для артиллерийских повозок – это 7 повозок и 14 обозных лошадей, которые потребуют на 4 суток еще 616 кг фуража, а в сумме это уже не менее 8 повозок по 400 кг каждая).

В обобщенном виде результаты вычислений для 4-суточного марша приведены в таблицах 15 и 16.

Таким образом, для легкого артполка с 8 122-мм гаубицами и 16 76-мм пушками потребуется или 16 тракторов СТЗ-5 и 24 грузовика ЗИС-5, или 416 артиллерийских лошадей. При этом механическая тяга на «внутренних запасах» способна совершить не менее четырех суточных переходов стрелковой дивизии по 30 – 40 км каждый, а при гужевой тяге для этого дополнительно потребуется 56 повозок с фуражом и 112 обозных лошадей. Нагрузка на тылы за 4 суток марша общей протяженностью 140 – 150 км для механической тяги составит 4032 л горючего (2368 л тракторного топлива и 1664 л автомобильного бензина), а для конной тяги – 23 253 кг фуража (10 560 кг овса, 12 672 кг сена, 21,12 кг соли).

Разумеется, в представлении поклонников конной тяги доставка фуража нагрузку на тылы не создает, ибо лошади способны питаться «подножным кормом». Заложенные в суточный рацион армейской лошади 5 кг овса зачастую ими просто игнорируются. Но даже если речь идет о «добыче» сена путём поедания, растущей под копытами травы, то хотелось бы задать два вопроса. Первый – где брать «подножный корм» зимой, которая на большей части территории СССР длится чуть ли не полгода? Второй – как они представляют себе выпас на одном и том же поле, скажем, положенных по штату стрелковому полку 727 лошадей или положенных по штату артиллерийскому полку 743 лошадей, если линия фронта стоит на месте в течение одного и более месяцев?

Завершить разговор о преимуществах того или иного вида тяги для артиллерийских орудий хотелось бы следующей серией фотографий 1941 года, на которых изображены 152-мм гаубицы М-10 и буксирующие их трактора ЧТЗ. Особо хотелось бы обратить внимание на кадр, где один трактор везет сразу два прицепа со 152-мм боеприпасами.

Обращаясь ко всем сторонникам теории о преимуществе конной тяги над механической, авторы хотели бы задать вопрос: сколько именно потребовалось бы дивизиону 152-мм гаубиц (особенно в «немецком» исполнении – с разделением каждой гаубицы на две конные повозки на время марша) лошадей для перевозки материальной части артиллерии дивизиона и одного боекомплекта, а также потребного для такого количества артиллерийских лошадей фуража?

А что противник?

Говоря о типах тяги артиллерии времен Второй мировой войны, разумеется, невозможно обойти стороной ситуацию, сложившуюся в других армиях.

Обсуждать союзников СССР – США и Англию – в силу несравненно более развитой автомобильной промышленности за океаном, наверное, просто бессмысленно. В то же время известно, что Вермахт, покоривший в 1938 – 1941 годах буквально всю Европу, весьма активно использовал гужевой транспорт, в том числе в период успехов своего «блицкрига».

Разговоры о типе тяги артиллерийских орудий в пехотных дивизиях Вермахта, как правило, сосредотачиваются на том, что в артиллерийских полках этих дивизий для возки как 105-мм легких полевых гаубиц, так и 150-мм тяжелых полевых гаубиц использовались исключительно лошади. Общий же уровень моторизации пехотных частей и соединений Германии стараются обходить стороной.

Между тем, имеющиеся у авторов сведения об организации пехотных дивизий противника в 1941 году позволяют провести ряд интересных сравнений с организацией советской стрелковой дивизии в тот же период.

Прежде всего, конечно, стоит отметить, что однозначных данных о точном распределении транспортных средств в дивизиях Вермахта со ссылкой на авторитетные источники, у авторов нет. Также ситуация усугубляется известным разделением пехотных дивизий Вермахта на так называемые «волны формирования», влияющие на особенности организационной структуры дивизий и их частей. В этих условиях авторы сочли целесообразным осветить все имеющиеся у них данные о транспортных средствах в пехотных дивизиях Вермахта в начальный период Великой Отечественной войны.

Так, согласно одной группе данных, немецкая пехотная дивизия в 1941 году располагала следующей численностью:

личного состава – 16 860 человек,

лошадей – 5375, из них 1743 верховых и 3632 тягловых,

повозок – 895,

бронемашин – 16,

легковых автомобилей – 394,

грузовых автомобилей – 536, из них 67 с прицепами,

артиллерийских тягачей – 62,

мотоциклов – 530, из них 190 с колясками,

велосипедов – 500.

Вооружение дивизии при этом включало в себя: 12 150-мм и 36 105-мм полевых гаубиц, 6 150-мм и 20 75-мм пехотных орудий, 75 37-мм и 50-мм противотанковых пушек, 54 81-мм и 84 50-мм минометов, 90 противотанковых ружей, 142 станковых и 434 ручных пулемета, 767 пистолетов-пулеметов и 11 500 карабинов (по другим данным, станковых пулеметов было 110, ручных – 425, винтовок и карабинов – 12 609, 312 пистолетов-пулеметов и 3681 пистолет).

Распределение личного состава, лошадей и автотранспорта по этим данным применительно к некоторым частям и подразделениям пехотной дивизии представлено в таблице 17.

По другим данным распределение автомашин и мотоциклов было иным (таблица 18).

Что видно из этих таблиц?

Да, действительно, спору нет – все 48 гаубиц пехотной дивизии Вермахта имеют гужевую тягу. В результате только в одном артиллерийском полку дивизии по штату содержится 2249 тягловых лошадей – в 2,6 раза больше, чем положено артиллерийских лошадей всей советской стрелковой дивизии штата 04/400 от 5 апреля 1941 года. Напомним, что советский легкий артиллерийский полк штата 04/402, состоящий из двух артиллерийских дивизионов, должен был иметь всего 743 лошади: 254 верховых, 414 артиллерийских и 75 обозных.

Что бросается в глаза? В советском артполку почти треть всех лошадей – это верховые. В то же время, в германском артполку верховых лошадей нет вовсе. Зато есть 80 легковых автомобилей. Таким образом, в германском артполку имелась возможность перевозить расчет каждого артиллерийского орудия на собственном «кюбельвагене». Как говорится, почувствуйте разницу в использовании лошадей и автомобилей.

В советском же артполку на конной тяге автомобилей всего 8. Из них один легковой, предназначенный для перевозки командира полка и его заместителей, 2 грузовика ГАЗ под счетверенные зенитные пулеметные установки в составе взвода ПВО полка, 4 грузовых автомобиля в транспортном взводе полка и 1 специальный автомобиль в мастерской боепитания полка.

На 7 советских грузовиков в составе артполка (два из которых используются под монтаж систем ПВО и не могут использоваться для перевозки грузов) германский артполк отвечает 76 грузовиками (ориентировочно – по одному грузовику на каждую 105-мм гаубицу и под два грузовика на каждую 150-мм гаубицу). Даже с учетом разницы в числе орудий в полку и их калибре моторизация германского «конного» полка явно подавляющая.

Переходим к рассмотрению пехотного полка. Лошадей в немецком пехотном полку оказывается меньше, чем в советском стрелковом – 600 против 727. Зато автотранспорта гораздо больше. В советском стрелковом полку по штату 04/401 всего 10 автомашин: 1 легковая для перевозки командира полка и его заместителей и 9 грузовых автомашин в роте ПВО под монтаж зенитных пулеметов (6  под счетверенные «Максимы» и 3 под 12,7-мм ДШК). По некоторым данным, автомобили могли быть в санитарной роте полка (один санитарный автомобиль М-55). На этом фоне 73 (см. таблицу 16) или 59 (см. таблицу 17) автомобилей в германском пехотном полку также показывают подавляющее превосходство в моторизации.

Что давала моторизация пехотных частей Вермахта? В первую очередь – полностью моторизованную противотанковую артиллерию на всех уровнях. Если в советской стрелковой дивизии механическую тягу имели только 18 45-мм противотанковых пушек из состава отдельного противотанкового дивизиона, а остальные 36 противотанковых пушек, находящиеся в составе стрелковых батальонов и полков, имели конную тягу, то в Вермахте механическую тягу имели все противотанковые пушки. В пехотных полках имелась полностью моторизованная рота истребителей танков, имевшая 12 противотанковых пушек (3 50-мм и 9 37-мм), а на уровне дивизии имелся моторизованный противотанковый дивизион, имевший 36 противотанковых пушек, еще 3 противотанковые пушки на механической тяге имелись в составе разведывательного батальона дивизии.

Еще одной отличительной особенностью моторизации пехотных частей Вермахта являлось использование автотранспорта для тыловых нужд низовых подразделений. Наверное, многие обращали тот факт, что на кино- и фотохронике немецкие солдаты, в отличие от советских, не обременены ранцами, скатками шинелей и т.п.? Это являлось следствием развитости тыловых служб, которые перевозили личные вещи солдат и офицеров как на марше, так и во время боя. Моторизованным был 2-й интендантский отряд (1-й отряд имел повозки на конной тяге). В пехотных ротах он располагал мотоциклом и 3-тонным грузовиком (всего же в пехотной роте была одна верховая и до 18 тягловых лошадей, 1 мотоцикл без коляски, 1 мотоцикл с коляской и 3 грузовика). В пехотных батальонах 2-й интендантский отряд располагал мотоциклом и двумя 3-тонными грузовиками. Также 3-тонными грузовиками располагали походные мастерские как пехотного батальона, так и его рот. Очевидно, что в Красной Армии использование хотя бы ГАЗовскиз «полуторок» в интересах тыла стрелкового батальона и тем более рот был несбыточной мечтой.

В части моторизации других подразделений пехотной дивизии Вермахта можно отметить следующее. В саперном батальоне одна из трех саперных рот была моторизованной, в то время как в саперном батальоне советской стрелковой дивизии все саперные роты были «пешеходными». Колонна мостоукладчиков в дивизии противника была также моторизована. Для сравнения в советской стрелковой дивизии переправочный парк МдПА-3 для перевозки предполагал как механическую тягу (24 грузовика ЗИС-5), так и конную (90 повозок).

Батальон связи немецкой пехотной дивизии также был моторизован в большей степени, чем советский. Так, в немецком батальоне связи были полностью моторизованы рота радиосвязи и 1-я рота легкой связи. В советском же батальоне связи по штату 04/407 было всего 20 автомобилей: 1 легковой, 15 грузовых и 4 специальных.

Отдельного внимания заслуживают и мотоциклы в составе германской пехотной дивизии – они имелись в большом количестве во всех частях и подразделениях. Для сравнения в советской стрелковой дивизии по предвоенному штату было всего 16 мотоциклов: 7 мотоциклов в разведывательном батальоне, 3 мотоцикла в батальоне связи, 4 мотоцикла в автотранспортном батальоне и по 1 мотоциклу во взводе регулирования и полевом хлебозаводе.

Таким образом, можно сделать вывод о том, что использование Вермахтом в пехотных дивизиях тягловых лошадей для возки гаубиц и пехотных орудий никак не свидетельствует о каком-либо преимуществе конной тяги. Противотанковая артиллерия пехотных частей и соединений Вермахта, в отличие от РККА, была полностью моторизирована. Тылы соединений, частей и подразделений германской армии также имели более высокую степень моторизации по сравнению с их советскими оппонентами. Моторизация германских пехотных дивизий была в целом существенно выше, чем в РККА. Если в Советском Союзе легковые автомобили рассматривались исключительно как транспорт «начальства» – только командиров полков и отдельных батальонов,  то в немецкой пехотной дивизии количество «кюбельвагенов» достигало почти четырех сотен. Число грузовых автомобилей в немецкой дивизии было примерно на треть выше, чем по советским штатам, причем абсолютное большинство из них составляли 3-тонные модели, в то время как в советской дивизии основным типом грузовика по-прежнему оставался 1,5-тонный ГАЗ-АА. Число мотоциклов в немецкой и советской дивизиях, образно говоря, было просто несопоставимо.

Также хотелось бы отметить, что в условиях, когда до проведения мобилизации Красная Армия располагала всего полумиллионом лошадей, из которых артиллерийских было не более 150 тысяч, подобный Вермахту полный перевод артиллерийских полков стрелковых дивизий на конную тягу был физически невозможен (если, конечно, авторы «конно-артиллерийских» альтернатив не хотят полностью лишить подвижности стрелковые дивизии приграничных округов, доведя в них количество средств тяги до уровня внутренних округов, где средства тяги имелись исключительно из соображений обеспечения учебного процесса – в каждом дивизионе на орудия только одной батареи и на один зарядный ящик на всю батарею). Условно говоря, в Советском Союзе сельскохозяйственные трактора заменяли в армии недостающих лошадей.

Финансы поют романсы

Немаловажный фактор, который определял выбор типа тяги в пользу механического транспорта, в предвоенном СССР был экономический. Как было показано выше, один 3-тонный грузовик ЗИС-5 позволял перевести боекомплект одной 122-мм гаубицы или боекомплект двух 76-мм пушек. При этом стоимость такого грузовика составляла около 10 тыс. рублей.

Для сравнения зарядный ящик к 122-мм гаубице обр. 1938 г. в плане заказов артиллерийского вооружения на 1940 год оценивался в 17 тыс. руб., зарядный ящик к 122-мм гаубице обр. 1910/30 г. – 16,17 тыс. руб., к 76-мм дивизионной пушке – 18,6 тыс. руб., к 76-мм полковой пушке – 16,42 тыс. руб. [8]. При этом для перевозки одного боекомплекта на каждое орудие требовалось, как минимум, два зарядных ящика (неудивительно, что с ростом числа стрелковых дивизий предпочли оставить на каждое орудие по одному зарядному ящику, переложив оставшуюся часть боекомплекта на энное количество пароконных повозок). Почему, грубо говоря, «телега под снаряды» стоила дороже грузовика с мотором, однозначно сказать трудно. Возможно, дело было в объемах производства – всё-таки ежегодный выпуск грузовиков в СССР чуть ли не на два порядка превосходил выпуск зарядных ящиков. Возможно, дело было в особенностях предвоенной социалистической экономики. Но в конечном итоге для простого советского налогоплательщика особенности ценообразования на военную продукцию малоинтересны – ему важен конечный результат, где один грузовик оказывается дешевле кучи «телег».

Очевидно, немалую экономию финансовых средств давал перевод типа тяги артиллерийских орудий с конной на механическую и в плане снабжения топливом. Здесь главной особенностью механического транспорта являлось то, что он потреблял топливо исключительно во время движения, в то время как лошади требовали овса ежедневно и независимо вывозили ли они в этот день орудия из парка на полигон или нет. Понятное дело, что в условиях мирного времени разница в стоимости содержания автотракторной техники и лошадей проявлялась наиболее ярко.

Живые и «мёртвые»

В ходе споров о «правильном» типе тяги артиллерийских орудий в предвоенный период сторонниками противоположных точек зрения называются разные положительные и отрицательные аспекты защищаемых ими воззрений.

Основным преимуществом конной тяги, помимо рассмотренных выше тезисов о якобы безграничных мобилизационных ресурсах и простоте снабжения кормом, указывается то, что в тяжелой обстановке отступлений и окружений лошадь выступает в роли «самодвижущихся консервов». Однако при внимательном рассмотрении такой тезис вряд ли следует рассматривать как положительный аргумент. Во-первых, отступления и окружения негативно сказываются и на питании самих лошадей, а в условиях истощения повышается риск заболевания лошадей различными заразными болезнями. Так что употребление в пищу мяса больных животных трудно признать здравой идеей. Во-вторых, поедание лошадей ведет к потере возможности использования тяжелого вооружения, без которого шансы вырваться из окружения неуклонно снижаются. Таким образом, поедание лошадей вместо попыток прорыва лишь оттягивает печальную участь попавших в окружение – как не наедайся перед сдачей в плен, но ужасной статистики смертности советских военнопленных в немецких лагерях это никак не изменит.

Еще одним преимуществом лошадей называется простота «технического обслуживания» и отсутствие необходимости в специальных «ремонтных подразделениях». Вторым вариантом данного тезиса являются заявления о том, что простой советский призывник был не готов обслуживать технические новинки, в то время как с лошадью «был знаком с детства».

Да, конечно, в довоенном СССР число лошадей еще превосходило число автомашин и тракторов, а численность сельского населения еще была выше численности населения городов, но как свидетельствуют данные из таблицы 8, к началу войны в сельском хозяйстве СССР находился почти миллион единиц тракторов, грузовиков и зерноуборочных комбайнов. То есть говорить о том, что грузовик или трактор были какой-то «неведомой диковиной» для призывника из сельской местности, явно не приходится.

Но вот только все разговоры об отсутствии необходимости в «техническом обслуживании» лошадей – они, скорее, от незнакомства современного интернет-пользователя с этим, ушедшим из повседневной жизни видом животных. Дадим слово непосредственным участникам тех событий, знакомым с лошадьми не по картинке с интернета: «Уход за лошадьми курсанты осуществляли три раза в день – утром, в обед и вечером. Как правило, за каждым из них закреплялся определённый конь. Но если кормёжка лошадей была делом простым, то их чистка требовала значительных физических усилий. Вспоминает Александр Пануев: «Я коня утром чистил час с четвертью, в обед – полтора и перед ужином – 40 минут. Холод, снег или дождь – не имеет значения. Нужно выводить коня на коновязь, на улицу. Потом замыть копыта, потом получить овес, напоить. Проверить станки, если ночью лошадь мочилась нужно песком посыпать. Почистить струной стремена. Не было ни суббот, ни воскресений. Если увольнялись в воскресенье, то обязан к обеденной уборке быть на месте».

Также трудно согласиться и с тезисом об отсутствии необходимости в специализированных «ремонтных» подразделениях для лошадей. Достаточно взглянуть на штатную организацию войск времен Второй мировой войны. Так, в пехотной дивизии Вермахта должно было быть 30 ветеринаров и отдельная ветеринарная рота численностью 334 человека. В советской стрелковой дивизии, даже с учетом того, что по штату апреля 1941 года в дивизии имелось лишь немногим больше 3 тысяч лошадей, имелся собственный ветеринарный госпиталь численностью 13 человек. Кроме этого, в каждом из трех стрелковых полков дивизии имелся свой ветеринарный лазарет, который вместе со старшим ветеринарным врачом полка насчитывал также 13 человек. Ветеринарный лазарет численностью 8 человек имелся и в составе легкого артиллерийского полка на конной тяге. Кроме этого, в каждом артиллерийском дивизионе на конной тяге также имелся свой ветеринарный врач, а в каждой артиллерийской батарее дивизиона имелись свой ветеринарный фельдшер, фуражир и кузнец. Своих ветеринарного фельдшера, кузнеца и фуражира имела и батарея 76-мм пушек из состава стрелкового полка дивизии. Свою ветеринарную часть имел саперный батальон дивизии. То есть говорить о том, что использование конной тяги не требовало своих специфических подразделений обслуживания также не приходится.

К основным преимуществам автотракторной техники следует отнести прежде всего такие свойства как живучесть, ремонтопригодность и малое время изготовления.

Действительно, в плане стойкости к воздействию неблагоприятных факторов военного времени техника несравнимо превосходит тягловых животных. Если грузовику продырявить борт пулеметной очередью, а трактору осколками близкого разрыва снаряда или мины разбить лобовое стекло и фары, то они не потеряют способности выполнять свою главную функцию – перевозить грузы. Разумеется, у техники есть свои «жизненно важные органы», повреждение которых ведет к потере способности выполнять указанную функцию, но размеры этих «органов» в разы меньше боковой и лобовой проекции автотранспорта. Применительно же к тягловым животным абсолютно любое пулевое или осколочное ранение ведет, как минимум, к временному выходу из строя тяглового средства. Устойчивость техники к так и не примененному в ходе Второй мировой войны химическому оружию, а также ставшей актуальной уже после войны радиации в сравнении с теми же лошадьми даже не обсуждается.

Ремонтопригодность автотракторной техники в сравнении с животными также имеет абсолютное превосходство. Даже в условиях отсутствия централизованных поставок запчастей от промышленности всегда сохраняется возможность восстановить работоспособность отдельной машины путём снятия деталей, требующих замены, с других неисправных или разбитых машин. Очевидно, что «собрать» одну «исправную» лошадь из нескольких раненных и убитых ни в годы войны, ни на современном этапе развития науки и медицины не представляется возможным.

Сроки изготовления автотракторной техники исчисляются несколькими часами или сутками, в то время как для службы в армии пригодны лошади, достигшие, как минимум, 3-летнего возраста. То есть сроки восстановления поголовья лошадей и машин также являются несопоставимы.

Еще одним неочевидным недостатком, присущим тягловым животным, является их восприимчивость к заразным болезням. Если боевые и эксплуатационные повреждения в равной степени могут снижать число «исправных» средств тяги, то очевидно, что технические неисправности тракторов и автомобилей не передаются от машине к машине «воздушно-капельным путем».

Традиционно сторонники «конно-артиллерийских» альтернатив делают акцент на трудностях технического обслуживания автотракторной техники, совершенно игнорируя вопросы ветеринарного обеспечения конского состава в вооруженных силах. Создается впечатление, что блестящие успехи советской ветеринарии в годы войны сформировали у современного обывателя превратную картину, согласно которой и проблем-то якобы не было, а если и были, то решались легко и непринужденно…

К сожалению, вопросы военно-ветеринарного обеспечения являются столь объемными, что осветить их в достаточной степени в обзорной статье просто не представляется возможным. В связи с чем, авторы приносят свои извинения за то, что для иллюстрации данной темы они просто приведут ряд, к сожалению, объемных цитат из учебного пособия «Военно-ветеринарная служба» [21].

Прежде всего про кадры ветеринарной службы: «В царской армии в первую мировую войну соотношение ветеринарных врачей и фельдшеров было  1:4,5. В Великую Отечественную войну в Советской Армии это соотношение составляло 1:2,5. Почти половина ветеринарных фельдшеров Советской Армии имела законченное среднее ветеринарное образование. Младшие ветеринарные фельдшера, за редким исключением, работали только под руководством ветеринарных врачей.

На штатных должностях хирургов, эпизоотологов, терапевтов ветеринарных отделов фронтов и армий, лазаретов и лабораторий работали квалифицированные специалисты.

Значительное число эпизоотологов, хирургов, терапевтов фронтов и армий прошло специальные сборы».

Про подготовку кадров в довоенный период: «В мае 1921 г, при Главном военно-ветеринарном управлении была сформирована школа военно-ветеринарных агитаторов, переименованная в 1922 г. в военно-ветеринарную школу.

В 1925 г. школа произвела два выпуска— 100 ветеринарных фельдшеров, в 1926 г. было тоже два выпуска — 172 ветеринарных фельдшера. С 1922 г. при школе учреждаются повторные шестимесячные курсы для ветеринарных фельдшеров, функционировавшие до 1941 г. В 1926 г. школа была переведена на трехлетний срок обучения, а в 1937 г. переименована в военно-ветеринарное училище.

В 1925 г. при Казанском ветеринарном институте открылось военное отделение. Позднее (1929 г.) оно было реорганизовано в военно-ветеринарный факультет при Московском зооветеринарном институте. Факультет в 1938 г. реорганизован в военно-ветеринарную академию, которая в 1948 г. была преобразована в Военно-ветеринарный факультет при Московской ветеринарной академии.

Военно-ветеринарная фельдшерская школа и военно-ветеринарное отделение в основном обеспечивали потребность армии в ветеринарных кадрах.

Для повышения квалификации ветеринарных врачей в 1925 г. при военно-ветеринарном научно-исследовательском институте были созданы курсы усовершенствования высшего и старшего ветеринарного состава…

С 1925 г. вводится военно-ветеринарная подготовка ветеринарного состава запаса».

И еще раз к вопросу об «отсутствии» необходимости в специализированных подразделениях для обслуживания лошадей: «В ветслужбу из запаса, за период войны, было призвано в армию 6507 ветврачей и 10 290 ветфельдшеров.

В связи с увеличением потребности в ветеринарных специалистах возросло число обучающихся в Военно-ветеринарной академии Красной Армии и военно-ветеринарном училище. Ими было подготовлено для войск 1178 ветеринарных врачей, 1220 ветеринарных фельдшеров, 7016 мл. фельдшеров».

Про главное бедствие живой тяги – заразные болезни: «В царской армии искоренить сап не удалось. Причина заключалась в том, что он диагносцировался почти исключительно на основании клинических признаков, а широкое применение маллеина было запрещено.

В Советской Армии упор был сделан на раннюю диагностику сапа с проверкой лошадей методами офтальмомаллеинизации и РСК».

И далее: «Наиболее неблагополучным по заразным болезням был второй год войны; в третьем году заразная заболеваемость кадровых лошадей уменьшилась вдвое; в четвертом году она снизилась еще больше.

Первое место среди заразных болезней занимала чесотка лошадей. Увеличение заболеваемости чесоткой отмечено во втором году, в третьем году войны чесотка по сравнению с предыдущим годом снизилась в три раза, а в последнем году войны — почти в восемь раз.

Второе место во время Великой Отечественной войны занимал мыт лошадей. Заболевание им было особенно высоким в первом году войны. Эта инфекция в армию заносилась главным образом лошадьми, прибывавшими из народного хозяйства. Значительное увеличение заболеваемости мытом отмечено в четвертом году, когда части действующей армии пополнялись за счет трофейных и бесхозных лошадей.

Третье место занимали гемоспоридиозы. Однако следует отметить, что заболевание ими в четвертом году войны было незначительным. На четвертом месте был стригущий лишай. На пятом — заразный катар верхних дыхательных путей. Сап среди других заразных заболеваний занимал одиннадцатое место, в то время, как в первую мировую войну в русской и германской армиях он был на третьем месте».

И еще: «Позднее такая же неблагоприятная эпизоотическая обстановка оказалась на территории Польши и Германии.

По данным ветеринарного отдела 1-го Белорусского фронта после завершения Висла-Одерской операции в провинциях Магдебург, Мерзенбург, в Богемии, а также в Лодзинском, Радомском и Варшавском воеводствах Польши было зарегистрировано112 стационарных очагов сибирской язвы; в 17 хозяйствах был выявлен сап. Туберкулез, бруцеллез и ящур рогатого скота в Восточной Германии имели исключительно широкое распространение».

Про то, что раненных и больных лошадей не пристреливали на месте с целью усилить мясом рацион питания солдат, а эвакуировали в тыл для лечения. При этом (внезапно) активно использовался автотранспорт: «Эвакуация раненых и больных лошадей велась походным порядком, автомобилями и по железной дороге. За время войны походным порядком было эвакуировано 67% лошадей; автомобилями — 32 % и по железной дороге — 1 %; в отдельные этапы войны процент эвакуированных походным порядком и автомобильным транспортом был различный. Наибольшее число лошадей эвакуировано автомобилями в первом году Великой Отечественной войны (51 %), затем — в третьем году войны (32%). Это можно объяснить тем, что в 1941 —1942 гг., в связи с отходом советских войск, требовалась ускоренная эвакуация. Такая же ускоренная эвакуация потребовалась и в третьем году войны, она вызывалась быстрым продвижением Советской Армии. Минимальное количество было эвакуировано автотранспортом в четвертом году Отечественной войны (19%)».

Про организацию ветеринарных лазаретов, тех самых в которых якобы не нуждались лошади: «В отдельные годы Великой Отечественной войны при значительном увеличении числа лошадей, больных чесоткой, мытом и другими заразными заболеваниями, их концентрировали в специально выделенных армейских и фронтовых ветеринарных лазаретах или инфекционных отделениях этих лазаретов.

Положения предусматривали развертывание передовых ветеринарных пунктов в 3—5 км от линии фронта, размещение полковых ветеринарных лазаретов в 8—12 км и дивизионных ветеринарных лазаретов в 20—30 км.

Фактически передовые ветеринарные пункты (за исключением пунктов кавалерийских полков) не развертывались; полковые ветеринарные лазареты нередко находились на удалении 4—8 км, а дивизионные 8—15 км от линии фронта.

Из ветеринарных лазаретов в строй возвращалось более 90% излеченных лошадей, т. е. значительно больше, чем в воюющих армиях в первую мировую войну».

Статистика хирургических заболеваний лошадей во время войны приведена в таблице 19.

Ежегодно в ветеринарных лазаретах лечилось от 30 до 46 % от списочного состава лошадей. Всего же за годы войны через ветеринарные лазареты Красной Армии прошло 3 555 764 раненых и больных лошадей. Из них было вылечено и возвращено в строй 2 147 494 стационарно больных лошадей (т.е. 91,6% от числа стационарно лечившихся), а также все поступившие амбулаторно-больные в количестве 1 319 870 лошадей.

За проявленное мужество и самоотверженную работу по ветеринарному обеспечению войск в Великую Отечественную войну было награждено орденами и медалями 7211 офицеров ветеринарной службы.

И снова про проблемы с фуражом: «Работа тыла и выполнение задач, стоящих перед ветеринарной службой, находились в прямой зависимости от боевой обстановки и в разные периоды Великой Отечественной войны имели свои особенности. Наиболее тяжелая обстановка для работы ветеринарной службы была в период с июня 1941 г. по ноябрь 1942 г. Напряженная работа и плохое снабжение фуражом конского состава приводили к истощению лошадей и понижению устойчивости против инфекционных и инвазионных болезней. В этих условиях и в связи с неизбежным контактом с эвакуируемым скотом местного населения возможность заражения лошадей воинских частей значительно увеличилась.

При отходе советских войск эвакуация раненых и больных лошадей проходила в тяжелых условиях. Часть животных до ветеринарных лазаретов не доходила».

Про порядок приема лошадей в вооруженные силы из народного хозяйства: «В течение года в мирное время из числа войсковых лошадей безвозвратно убывает около 8%. Часть из них выбраковывается по старости, по причинам наличия неустранимых пороков, болезней и, кроме того, некоторое количество убыли приходится на уничтоженных и павших по разным причинам.

Пополнение убыли лошадей осуществляется через ремонтные комиссии…

Ремонтная комиссия в отношении каждой лошади определяет общую пригодность ее для службы в армии, состояние здоровья, возраст, рост, сорт, качество и стоимость.

Общая пригодность лошади для службы в армии определяется всем составом комиссии. Право окончательного решения в спорных случаях имеет председатель комиссии.

Ветеринарный врач ремонтной комиссии дает заключение о пригодности лошади по состоянию ее здоровья и благополучию в ветеринарно-санитарном отношении, причем его заключение по этим вопросам является окончательным.

После общего осмотра животных, в котором участвует весь состав комиссии, лошадей, признанных негодными для приема, возвращают в хозяйства, из которых они прибыли. Остальные лошади подвергаются детальному ветеринарному обследованию. В первую очередь обследуются лошади, у которых были замечены какие-либо подозрительные признаки порока или болезни, а также лошади, имеющие явно малый рост или беднокостность. Лошадей, признанных негодными для армии, все же следует подвергнуть наружному осмотру на сап и на другие заразные заболевания…

Не подлежат приему лошади: слабосильные вследствие недоразвитости скелета и мускулатуры, истощенные, страдающие прикуской и дурными привычками, нарушающими их работоспособность, имеющие хронические болезни и травматические повреждения, требующие длительного лечения, препятствующие использованию их под седлом или в упряжке, а также страдающие грыжами и со сбитыми маклоками.

Подлежат отводу от приема лошади при наличии у них: параличей, оглума, слепоты, хотя бы на один глаз, глазных заболеваний, снижающих остроту зрения, пороков и болезней конечностей, сопровождающихся аритмией движений, нарушения целости языка, неправильного смыкания зубных аркад, а также при отсутствии двух и более постоянных зубов. Не могут быть приняты жеребцы-крипторхиды, жеребые матки и подсосные кобылы с жеребятами моложе трех месяцев…

Прием частями лошадей от ремонтных комиссий производится
на местах их закупки командами, высылаемыми по распоряжению штабов военных округов…

Все ремонтные лошади по прибытии к месту назначения осматриваются ветеринарным врачом части и ставятся, в карантин на 20 дней. Размещение лошадей, их кормление, водопой должны быть строго индивидуальными.

Комплекс обязательных ветеринарных мероприятий за время карантина состоит из клинического осмотра каждые три дня, двукратной с промежутком в 5—6 дней глазной маллеинизации, исследования крови по РСК на сап и трипанозомоз.

Термометрия в течение всего срока карантина проводится ежедневно два раза в день — утром и вечером, с отметкой результатов термометрии в температурных листах…

Для ухода за ремонтными лошадьми выделяется команда солдат, желательно из числа солдат, предназначенных в дальнейшем для выездки этих лошадей. Солдаты, обслуживающие прибывших лошадей, не должны иметь доступа к остальным лошадям части. В период карантина лошадям назначается ежедневный моцион в виде двухчасовой проводки…

Оформление приема прибывших ремонтных лошадей в части производится на третьи — пятые сутки комиссией под председательством командира части с участием ветеринарного врача или фельдшера и начальника команды, доставившего лошадей. При приеме сличают фактическое состояние лошадей с данными накладной описи, составленной ремонтной комиссией. В акте приема отмечается ветеринарно-санитарное состояние лошадей, их упитанность, наличие заболеваний и травм с указанием времени и причин их появления, пороки и недостатки лошадей, обнаруженные комиссией при осмотре».

Еще одним аргументом в пользу использования в армии лошадей, с которым пришлось столкнуться авторам, являлись весьма странные заявления о том, что получаемая по мобилизации из народного хозяйства автотракторная техника нуждалась в ремонте, в то время как получаемые по мобилизации лошади якобы таких проблем не имели.  Как будто, с лошадьми, поступающими по мобилизации, не было таких случаев: «По Ведугскому району при поставке на сдаточный пункт лошадей и обоза председатель колхоза «Прогресс» СКОГОРЕВ доставил на сдаточный пункт 4 лошади совершенно негодных для поставки. При проверке на месте в колхозе «Прогресс» оказались сортовые лошади, вполне годные для армии». «Неисправность» лошадей, принимаемых по мобилизации, не была каким-то единичным, исключительным случаем. Ее масштаб (вполне естественный) подтверждается фактом существования Приказа Наркома обороны 1939 года №92 «Перечень пороков, болезней для отбраковки лошадей при мобилизации». Процедура «простого» приема (с 20-дневным карантином) лошадей из народного хозяйства, описанная в приведенной выше цитате, лишний раз свидетельствует об «осведомленности» в рассматриваемом вопросе сторонников «конно-артиллерийских» альтернатив.

Выводы по первой части

Подводя промежуточные итоги, можно отметить следующее.

Выбор руководством ГАУ и РККА в 1930-х годах механического типа тяги для перспективных артиллерийских систем как наиболее перспективного был обоснован фактической реальностью того времени: поголовье лошадей в стране катастрофически сокращалась, а тракторные и автомобильные заводы, наоборот, демонстрировали рекордные темпы роста выпускаемой продукции.

Проблема недостатка средств тяги, с которой столкнулась Красная Армия в первые дни войны, была связана с отсутствием заранее проведенной мобилизации. Без мобилизации в армии не хватало как автотракторной техники, так и лошадей. Своевременно проведенная мобилизация могла вполне решить проблему подвижности соединений РККА даже при том «уклоне» в сторону механизации, который был заложен в штаты соединений до войны.

Мобилизационные ресурсы лошадей в стране, вопреки расхожему мнению об их достаточности и даже избыточности, оказались весьма скудными, и уже через полгода после начала войны встал вопрос о закупке лошадей за рубежом.

Топливная промышленность СССР к началу войны в целом достаточно полно обеспечивала вооруженные силы и народное хозяйство страны ГСМ, в то время как объемы выращиваемого в стране овса уже в мирное время явно не соответствовали даже резко сократившемуся в годы коллективизации поголовью конского состава. Особо остро проблема нехватки фуража проявилась после начала войны, когда были потеряны наиболее развитые сельскохозяйственные регионы страны.

Использование механических средств тяги артиллерийских орудий вместо гужевой тяги было оправдано тактически: эта мера сокращала численность личного состава артиллерийских подразделений, существенно снижала нагрузку на тылы и уменьшало длину маршевых колонн подразделений, а также потребность частей в подвижном составе при перевозках по железным дорогам.

Использование гужевой тяги требовало своих специфических подразделений обслуживания и особых мер по предотвращению распространения заразных болезней. Подготовка специалистов ветеринарной службы являлась не менее сложной и длительной, чем подготовка специалистов по ремонту автотракторной техники. Мобилизация конского состава из народного хозяйства сопровождалась своими проблемами, в целом аналогичными поступлению по мобилизации бывшей в употреблении автотракторной техники. При этом особенностью воспроизводства поголовья конского состава в стране являлась его длительность в сравнении со сроками промышленного производства автомобилей и тракторов.

Список литературы:

1. Народное хозяйство СССР за 70 лет. Юбилейный статистический ежегодник. Госкомстат СССР. – М.: Финансы и статистика, 1987. – 766 с.
2. Россия 1913 год. Статистико-документальный справочник. Институт Российской истории, РАН. – СПб.: Издательство «Русско-Балтийский информационный центр «БЛИЦ», 1995.
3.  Материалы сайта istmat.info со ссылкой на РГАЭ, ф. 1562, оп. 33, д. 142
4. Сведения о наличии автомобилей, тракторов, прицепов и мотоциклов в Красной Армии на 1.01.42 г. (взято с сайта www.rkka.mechcors.ru со ссылкой на издание «Главное автобронетанковое управление. Люди, события, факты в документах 1940 – 1942 гг.»)
5. Записка НКО СССР и Генштаба Красной Армии в Политбюро ЦК ВКП(б) – И.В. Сталину и СНК СССР – В.М. Молотову с изложением схемы мобилизационного развертывания Красной Армии (не позже 12 февраля 1941 года). Сборник документов «1941 год». Книга 1. – М.: Междунар. фонд «Демократия», 1998. – 832 с.
6. Доклад начальника ГАБТУ Главному военному совету КА о состоянии обеспечения автобронетанковой техникой и имуществом Красной Армии (сайт http://mechcorps.rkka.ru со ссылкой на ЦАМО РФ, ф. 38, оп. 11373, д. 67)
7. М.В. Захаров. Генеральный штаб в предвоенные годы. – М.: АСТ: ЛЮКС, 2005. – 766 с.
8. http://www.rkka.ru/ihandbook.htm
9. Cтатистический сборник «Народное хозяйство СССР в Великой Отечественной войне 1941 – 1945 гг.». Госкомстат СССР. – М.: Информационно-издательский центр, 1990.
10. Документы советской эпохи. Постановления Государственного Комитета Обороны. http://sovdoc.rusarchives.ru
11. Народное хозяйство СССР в 1960 году. Статистический ежегодник. – М.: Госстатиздат ЦСУ СССР.
12. Штат № 06/516 конно-артиллерийского полка кавалерийской дивизии. http://voenspez.ru/index.php?PHPSESSID=8cf519ff0c3c72a0a89cbb670e7112c6&topic=49504.0
13. Продукция промышленности в натуральном выражении за 1940, 1945 – 1952 гг. (по составу предприятий министерств и ведомств на 15 апреля 1953 г.) Центральное статистическое управление при Совете Министров СССР. РГАЭ, фонд 1562, опись 33, дело 542.
14. М.Князев. Автомобили Красной Армии 1941 – 1945 гг. Бронеколлекция. 2006, № 2 (10).
15. Е.Прочко. Артиллерийские тягачи Красной Армии. Бронеколлекция. 2002, № 3 (42).
16. Справка-доклад «О численности и организационной структуре кавалерии за период Отечественной войны» http://donru/svedeniya-iz-arkhiva-oborony/item/spravka-doklad-o-chislennosti-i-organizatsionnoj-strukture-kavalerii-za-period-otechestvennoj-vojny-i-tablitsa-k-nemu (со ссылкой на ЦА МО РФ, ф. 43, оп. 11547, д. 9)
17. http://www.rkka.ru/ihandbook.htm
18. www.soldat.ru со ссылкой на «Артиллерийское снабжение в Великой Отечественной войне 1941-45 гг.», Москва-Тула, издательство ГАУ, 1977 г.
19. Основные тактико-технические данные стрелково-артиллерийского вооружения. – Воениздат, 1943.
20. https://kameraden.ru/club/index.php?page=group_forum&group_id=261
21. Военно-ветеринарная служба. Учебное пособие. Аличкин С.Л., Градюшко Г.М., Кузнецов А.А., Медведев И.Д., Петуховский А.А. и др.– М.: Военное издательство Министерства обороны Союза ССР, 1956.