Доброго времени суток, уважаемые коллеги. Продолжаю публиковать свой альт-исторический цикл про Великую Испанию, и сегодня речь пойдет о внешней политике Испании в эпоху правления Изабеллы II и Карлоса V. Рассказано будет про Латинский союз, отдельный монетный союз, поддержку испанцами КША, и многом другом.
Содержание:
Вопросы внешней политики
Хосе Мария Торрес Кайседо очень не любит англосаксов
Испания, претендуя на одну из ведущих ролей в мировой политике, неизбежно вовлекалась в различные события, по собственной воле, или же против нее. Так, хотя эпоха великих географических открытий уже прошла, но в мире все еще оставалось много неисследованного, включая даже один материк – Антарктиду, и как одна из ведущих морских держав, Испания должна была участвовать в исследовании, или терять престиж и убытки. После Наполеоновских войн активность научных исследований на сим поприще значительно снизилась, но при Изабелле II и Карлосе V Армада опять занялась этими делами. Вновь и вновь отправлялись в океаны исследователи. В 1840-е годы главнейшей их задачей стало исследование берегов недавно открытой русскими Антарктиды, а в дальнейшем не менее важной задачей стало точное исследование географии мирового океана, с созданием наиболее точных и подробных карт, а также описаний флоры и фауны у тех или иных островов или берегов, создания четкого реестра источников пресной воды, и т.д. Не менее важными задачами для Армады оставались защита судоходства, морских промыслов (в особенности китобоев) и представление национального флага во всех точках мирового океана, что вызывало необходимость строить большое количество кораблей, и постоянно держать значительную часть из них в открытом море, что считалось задачей первостепенной важности не только с военной точки зрения, но и с точки зрения внешней политики.
Одним из важнейших вопросов внешней политики Испании 1860-х годов стало разрешение Люксембургского кризиса. Император Франции Наполеон III, дабы не оказаться в полной международной изоляции, и вынужденный постоянно проявлять внешнеполитическую активность для отвлечения народа от внутренних проблем, постоянно вдавался в различные авантюры. Одной из самых неудачных авантюр стала война против Италии в 1863 году, которая вылилась в полномасштабный конфликт с участием четырех великих держав. Франция эту войну проиграла, причем с треском [1]; кроме того, вскрылось огромное количество внутренних проблем. Это вынудило императора пойти на определенные либеральные реформы, но он все равно стремился сдержать рост свобод в своей стране, и в 1866 году решил ввязаться в новую авантюру, которая оказалась провокацией со стороны канцлера Пруссии Отто фон Бисмарка. Речь шла о покупке княжества Люксембург, которое формально принадлежало Нидерландам, и которое голландский король планировал продать, испытывая серьезные проблемы с финансами. Пообещав неофициально согласиться с французской покупкой, Пруссия создала тревожную ситуацию, и все в результате стало понемногу клониться к большой войне между Пруссией и Францией. Однако в конфликт вмешались третьи страны, прежде всего – Великобритания с Испанией, которые, несмотря на антагонизм, испытывали одинаково благожелательное отношение к Бельгии. Продажа Люксембурга Франции фактически означала угрозу бельгийцам, да и в любом случае неясная обстановка между Францией и Пруссией была чревата никому не желательными осложнениями. Потому, после долгих переговоров, давления разных стран и попытки решения вопроса Люксембурга, Испания в 1867 году созвала конференцию в Барселоне, и там судьба Люксембурга была решена – княжество покупалось Бельгией, для чего Великобритания и Испания выделяли ей кредит с низкой процентной ставкой. Конфликт между Францией и Пруссией резко схлынул, хоть и не стих насовсем.
В эпоху правления Карлоса V и Изабеллы II все более и более актуальной становилась проблема экономической экспансии, начатой рядом государств мира. В первую очередь это касалось Великобритании и Франции, которые стали настойчиво продвигать свои интересы во всех точках земного шара, в том числе в колониях Испании. Франция, правда, вскоре выбыла из этой гонки из-за внутреннего кризиса, вызванного войной 1863 года, но Великобритания все усиливала свой натиск, а к ней вскоре присоединились и США, с которыми у испанцев с каждым годом становилось все больше и больше проблем. Однако под угрозой оказались не только интересы Испании в ее колониях – хищнические, жестокие методы англичан и американцев, стремившихся к одной лишь наживе, с полным наплевательством на то, за счет кого это все происходило, не могло не вызывать возмущение у населения Испанской империи. Если первое время иностранных инвесторов еще принимали как обычно, то уже очень скоро их стали ненавидеть, и в сознании многих наций стал зарождаться шовинизм, направленный против англосаксов. Ситуация развивалась столь стремительно, что в 1856 году колумбийский поэт Хосе Мария Торрес Кайседо публикует поэму «Две Америки», в которых прямым текстом называет латинскую (т.е., сообщество наций, общающихся на языках романского происхождения) расу врагом англосаксонской, причем вражда их смертельная, и англосаксы угрожают лишить латиноамериканцев, да и вообще «латинскую расу» свободы и достоинства [2]. Поэма эта за пару лет облетела весь земной шар, все колонии Испании, и встретила горячую поддержку среди простого населения. Это, а также многие другие проявления народного неприятия экономической экспансии Великобритании и США позволили принять ряд защитных мер сначала метрополией, а затем и всеми колониями. Возможность инвестиций, ведения дел и торговли представителями этих стран в Испании и ассоциированных с ней государств были серьезно ограничены. Началась так называемая «Великая таможенная война», в которой американцы и англичане попытались надавить на испанцев закрытием своих рынков, но в ответ вызывали лишь аналогичные меры со стороны Мадрида. Два мира – латинский и англосаксонский – были слишком велики, и обладали слишком многими ресурсами, чтобы одними пошлинами принудить друг друга к каким-то уступкам. Антагонизм между двумя мирами стал нарастать, и никто не знал, во что это может вылиться. Прямой военный конфликт между Великобританией и Испанией грозил стать слишком затратным и кровопролитным, и потому обе стороны стали по возможности вставлять друг другу палки в колеса, ослабляя позиции оппонента, в том числе провоцируя войны между третьими странами, или принимая косвенное участие в возникших конфликтах. Одна из таких войн началась уже вскоре, в 1861 году, и породила Американский вопрос, решение которого заняло долгих 5 лет.
Американский вопрос
Отношения с США у Испании испортились давно. «Первый звоночек» прозвенел еще в самом начале XIX столетия, когда, пользуясь погруженностью в Наполеоновские войны Испании, американцы решили начать «ползучую колонизацию» Техаса и Калифорнии. Однако, когда началась война с Великобританией, американцы неожиданно осознали, что так они могут остаться вообще без союзников, что не сулило ничего хорошего. И все же вскоре ситуация изменилась — у США сложились дружеские отношения с Францией, которую американцы считали «страной свобод», и хорошие отношения с Испанией стали вовсе не обязательными. Чертой, за которой началась реальная конкуренция первого независимого американского государства и Испании, стало провозглашение в 1823 году доктрины Монро, по которой испанцев следовало изгнать из Америк. После этого началось нагнетание противостояния на границах США с Техасом и Калифорнией, но испанские колонии действовали весьма жестко, и любые посягательства натыкались на серьезный отпор. В 1830-х года дело даже доходило до перестрелок и небольших сражений между американцами и техасцами, Испания не раз обращалась с нотами протеста в Вашингтон, но каждый раз следовал невнятный ответ. А в 1840-х годах окончательно сформировалась американская национальная идея, включавшая в себя пунктики с национальной исключительностью, и явным предначертанием судьбы США. Это фактически выдвигало претензии Вашингтона на Техас и Калифорнию, и неизбежно толкало американцев на активное противостояние с Испанией. Однако пока речь о войне не шла – слишком велика была разница между США, которые были еще преимущественно пацифистским государством, с маленькой армией и весьма небольшим флотом, и Испанской империей, которая могла выставить огромную армию и флот, которые, к тому же, обладали весьма устрашающей репутацией.
Испания, само собой, внимательно наблюдала за риторикой бывшего союзника, и по возможности старалась сбить с него спесь, в том числе и тайными способами. Долгое время они не давали особого эффекта, но в 1861 году расклад резко изменился – южные штаты объявили о сецессии, и в США началась гражданская война. При этом, если Север окончательно стал для испанцев чужим, и о нем высказывались в основном враждебно, то Юг вызвал куда больше положительных эмоций, несмотря на то, что именно южане долгое время пытались силой оружия вытеснить испанских поселенцев из Техаса. Причина была простой – несмотря на все конфликты, Юг был тесно связан торговлей с испанцами, имелись и иные связи, включая династические – многие южане-аристократы брали в жены благородных девиц с Кубы, да и из самой Испании. Южная аристократия владела множеством «летних домиков» и резиденций на Кубе, используя их для отдыха, и даже имела бизнес в испанских колониях. Такие «агенты испанского влияния» легко попали в правительство, и быстро сформировали так называемую Прагматическую партию, которая пыталась проводить максимально эффективную политику для обеспечения выживания Конфедерации. Даже сам избранный президент КША Джефферсон Дэвис был женат на Гертрудис Гомес де Авельянеда [3], писательнице с Кубы, которая удачно сглаживала худшие черты характера своего супруга. Самым забавным было то, что Дэвис с юношеских лет был сторонником рабства, в то время как Гертрудис наоборот, была аболиционистской, и постепенно «склоняла в свою веру» упрямого муженька. Благодаря всему этому, едва только в КША сформировалось стабильное правительство, в Испанию полетели письма с просьбами о поддержке, заверениями в дружбе, гарантиями всего самого лучше, и т.д.
Вопрос оказался настолько «пикантным», что министры по всей лесенке управления большой империей воздержались от каких-либо реакций, и просто передали письма вышестоящему начальству, пока те не попали в руки Карлоса V и Изабеллы II. В это время как раз началась Гаванская конференция, королева прибыла на Кубу, и могла из первых рядов наблюдать за происходящим. Карлос оставался в метрополии, в качестве управляющего государством, но когда стало ясно, что намечается в США, то тут же отправился к супруге в Гавану. Ситуация была чрезвычайно сложной. С одной стороны, помочь конфедератам было чрезвычайно выгодно, ведь тогда получалось ослабить США, и, возможно, заполучить еще одно дружественное государство в Америке. Не лишним был и тот фактор, что Юг являлся основным производителем хлопка в мире, ориентированным на Великобританию – но война неизбежно вызвала бы блокаду, а поражение южан привело бы к перенаправлению хлопка на текстильные фабрики Севера. В случае оказания поддержки Испанией, можно было надеяться на перенаправление потоков этого недешевого сырья на свои текстильные фабрики, что сразу ослабило бы двух серьезных конкурентов, и усилило бы саму Испанию. Но все эти выгоды перечеркивались одной проблемой – Испания уже более полувека была одним из гарантов борьбы с рабством в мире, и защита рабовладельческой Конфедерации выглядела бы как минимум сомнительно. Особенно волновала короля и королеву реакция Гаити – государства, которое превратилось в оголтелый оплот аболиционизма, и в случае поддержки рабовладельческого Юга испанцами гаитяне могли бы отколоться от своего протектора, став удобной опорой и угрозой для стабильности в Вест-Индии. После долгих и тяжелых размышлений Изабелла II все же приняла решение, и с сентября 1861 года в Конфедерацию стала поступать военная помощь. Она свелась не только к отправке винтовок, артиллерии, боеприпасов и элементов обмундирования, но и к посылке волонтеров. Особенно отметились в плане поддержки Юга техасцы – многие из них имели связи с Новым Орлеаном, и весьма негативной отношение к северянам-янки. В результате этого уже спустя несколько месяцев были сформированы первые волонтерские полки на основе испанской помощи, а список полководцев Конфедерации пополнил также ряд офицеров армии Испании или ее колоний.
Однако это стало лишь началом «большой игры» за сердца и души Конфедерации. В Испании прекрасно понимали, что необходимо каким-то образом надавить на КША, чтобы те все же освободили своих рабов, хотя задачка была весьма нелегкой. Ситуация усугублялась тем, что Великобритания, прознав об испанской военной помощи конфедератам, стала оказывать поддержку США, и между Лондоном и Вашингтоном стали молниеносно развиваться положительные отношения. Несмотря на кризис текстильной промышленности, англичане предпочли не допустить усиления Испании, чем сохранить старые потоки ценных ресурсов. А в сентябре 1862 года США выпустили прокламацию об освобождении рабов, и политическое положение Испании и Конфедерации значительно ухудшилось. Действуя через «прагматиков» в правительстве КША, испанцы попытались добиться отмены рабства, но президент Дэвис вместе с консервативным правительством отказывались это делать, считая, что победа все равно будет за ними. И тогда Мадриду пришлось пойти на рискованный шаг, предупредив конфедератов о том, что, если до конца года они сохранят в своей стране рабство, то Испания прекратит поставки всех ресурсов и оружия, а также отзовет волонтеров домой из обычного стремления не потерять лицо – ведь война теперь шла уже не между двумя рабовладельческими государствами. И вот тут в КША осознали, в каком положении они оказались. Получение поддержки Испании в самом начале войны привело к далеко не самой полной мобилизации наличных ресурсов, и ее уже воспринимали как должное. Многие солдаты-конфедераты носили форму, сшитую испанскими ткачами, стреляли из испанских винтовок, питались испанскими пайками. Оказалось, что без этой поддержки Конфедерации будет попросту некем и нечем воевать еще достаточно долгое время, так как времени на тотальную мобилизацию катастрофически не хватало. Системные действия «прагматиков» в правительстве окончательно убедили президента, что без освобождения рабов войну нельзя будет выиграть. В результате этого в октябре 1862 года последовало решение о широком привлечении чернокожих в армию в обмен на освобождение, а после битвы у Фредериксберга, 27 декабря, была официально опубликована прокламация об освобождении всех рабов Конфедерации поэтапно, в течении 5 лет. Это было далеко не самое простое и идеальное решение, так как существовало большое количество оговорок, ограничений, да и прокламация вызывала взрыв возмущения среди политической верхушки Конфедерации, но дело было сделано. В ответ на это Испания с начала 1863 года увеличила военную поддержку КША, включая выдачу кредитов под низкие проценты, что позволило несколько исправить катастрофу с финансовой системой Конфедерации.
Несмотря на это, война продлилась до начала 1865 года. Лишь тогда армия Севера, разгромленная и обескровленная, отступившая до Нью-Йорка, отрезанная от Великих Равнин после захвата конфедератами Кливленда и Толидо, была вынуждена заявить о неспособности завершить войну успешно, а правительство США признало свое поражение. Вашингтонский мир подвел итог долгого противостояния, и по его результатам КША в составе штатов Вирджиния, Кентукки, Северная Каролина, Южная Каролина, Теннесси, Арканзас, Луизиана, Миссисипи, Алабама, Джорджия и Флорида приобрели независимость. Еще два рабовладельческих штата, успевших в начале войны объявить о сецессии, но быстро захваченные федералистами – Мэриленд и Миссури – остались в составе США, так как сецессию в них провозгласило меньшинство, и все симпатии к Югу в них к 1865 году были подавлены. Тем не менее, в память о них на флаге Конфедерации сохранились 13 звезд, в честь 13 штатов, «основавших» КША. Следующие годы для обеих стран были крайне тяжелыми. США так и не вернулись целиком на мирный порядок своего существования, так как поражение в войне обернулось болезненным ударом по самой национальной идее, и привело к появлению «комплекса дикси». От былого всеобщего пацифизма не осталось и следа, вместо этого наступила эра милитаризма и достаточно серьезной централизации власти в некогда свободной и спокойной федерации [4]. Кроме прочего, страна из-за потери значительных территорий и их ресурсов скатилась в экономический кризис, из которого выбраться удалось лишь к концу 1870-х годов. Единственным положительным результатом войны для США оказалось сближение с Великобританией – если ранее страны находились на грани войны, то после 1865 года дружить против Испании для них оказалось вполне естественным ходом событий.
Тяжелые времена настали и для Конфедерации – несмотря на победу в войне, освобождение рабов привело к не менее тяжелому экономическому кризису, и промышленности пришлось перестраиваться под новые реалии. Из 3 миллионов чернокожего довоенного населения около половины вскоре эмигрировали на Гаити, в Либерию или другие страны, где они обладали бы гораздо большими правами, а оставшиеся негры стали постепенно включаться в общество дикси, пускай пока и в ограниченном виде. Потребность в рабочих руках стала удовлетворяться в основном за счет приезжих европейцев – в основном ирландцев, шотландцев и валлийцев, в то время как США стали излюбленным местом для миграции англичан. Финансовый кризис, наметившийся в стране после окончания войны, и грозивший превратить КША в страну-банкрота, был предотвращен благодаря помощи Испании, что привело в 1869 году к присоединению Конфедерации к Латинскому монетному союзу. Испанцы, в свою очередь, ослабили своего главного оппонента в Америке, и получили в свой доступ значительный источник хлопка, а также ряда других ресурсов, одновременно обеспечив себе новый рынок сбыта товаров. Отношения между Югом и испанцами значительно улучшились, и даже привели к формированию своеобразной зависимости первого от последних – в экономическом, финансовом, военном плане. Без поддержки Испании Конфедерация рисковала быстро ослабнуть, скатиться в стагнацию, и проиграть возможную войну перед лицом Севера, который все равно оставался гораздо более сильным. Впрочем, испанцы не лезли в дела дикси, и даже холодно восприняли идею установления ограниченной монархии в КША, с посадкой на трон кого-то из Испанских Бурбонов, возникшую в 1867 году в Ричмонде. Южане в ответ достаточно спокойно восприняли подобную зависимость, и в дальнейшем оставались одними из самых надежных и постоянных союзников Испании за океаном, войдя вскоре в сформированный недавно Латинский союз в качестве полноправного члена, со всеми правами и обязанностями, и интеграцией в единое экономическое пространство Испании и ее колоний, став немного чужеродной, но все же достаточно ценной добавки.
Гаванская конференция и Латинский союз
Дворец Сан-Ильдефонсо. Конечно, для работы в качестве штаб-квартиры его, скорее всего, надо будет расширить, но это уже мелочи. Самое главное — основная постройка в 1861 году уже имеется, и Сан-Ильдефонсо находится не так уж и далеко от Мадрида.
Как это часто бывало ранее, начав менять формат отношений между метрополией и колониями в конце XVIII века, к середине XIX столетия Испания пришла непонятно куда. С одной стороны, «лесенка» статусов колоний от генерал-капитанства до полноценного королевства вполне оправдывала себя, но вот когда колония получала статус королевства, начинались различные трения и недоразумения. Формально они имели полную независимость, могли проводить целиком самостоятельную внешнюю политику, имели демократически избираемое правительство, и лишь посты вице-королей напоминали о былом колониальном прошлом. Однако на деле все приобретало вид скорее пародии на демократию: депутаты Кортесов с легкостью «покупались», многие из них были настроены на полное сотрудничество с правительством, а правительство чаще всего предпочитало лишний раз уточнить допустимость того или иного решения у вице-короля, или напрямую у генерального консула Испании в стране. Кроме того, несмотря на все декларации о суверенитете и самом полном самоуправлении, королевства сохраняли свою зависимость от Испании в области экономики и менталитета народов. Испанские купцы и предприниматели вкладывали деньги и держали заводы в бывших колониях, а местное население проявляло куда больше солидарности к жителям других испанских колоний или метрополии, чем «чужакам», к которым отношение вообще было достаточно негативным, находящимся на грани шовинизма. Масла в огонь подливали иностранные дельцы, которые принялись обычными для них методами решать свои вопросы в колониях Испанской империи, и настроили против себя местное население. Наконец, колонии, обретя независимость, стали выдвигать друг другу претензии, и каждый раз вопрошали к метрополии, которая предпочитала занимать нейтральную позицию и не выбирать одних в ущерб другим. В результате этого сформировался такой клубок противоречий, спорных вопросов и конфликтов, что рано или поздно это могло бы привести к распаду Испанской империи.
Изабелла II обратила на это внимание, и с 1858 года начала активную дипломатическую переписку с представителями всех своих колоний, а в 1859-1860-х годах даже посетила Америку, стремясь лично узнать мнения на этот счет людей, провести обсуждение важнейших вопросов, уточнить реальное положение дел в колониях. Поняв, что просто так вопрос не решить, Изабелла II, пользуясь своей властью и одобрением Генеральных Кортесов Испании, объявила о созыве конференции представителей метрополии и колоний в Гаване, куда также были приглашены дипломаты некоторых наиболее близких государств – Португалии, Италии, Греции и России. «Самоходом» прибыли наблюдатели от Великобритании, Франции, Пруссии, Австрии, США, Швеции, и ряда других государств, которые хотели оставаться в курсе происходящего. Наконец, туда же приехали несколько тысяч обычных частных лиц, вроде поэтов, художников, фотографов, писателей и просто искателей наживы, решивших воспользоваться историческим моментом. Гавана, и без того достаточно большой и развитый город, превратилась на какое-то время в один из главных политических центров всего мира. Председателем собрания была сама Изабелла II, и ее авторитетная фигура, а также врожденные дипломатические способности, позволили быстро прийти к консенсусу. Решением, которое удовлетворяло всех присутствующих, оказалось создание международного союза по типу Германского, на конфедеративной основе, с несомненным лидерством Испании, но соблюдении прав всех других участников. Самым спорным оказался вопрос выбора названия нового формирования – вариант с «Испанский» не понравился колониям, которые видели в этом отсылку на полную зависимость от метрополии, а «Иберо-Американский» отпал из-за того, что территориальный охват выходил далеко за пределы Америки и Иберийского полуострова. Проблему решил…. Приехавший в Гавану писатель Хосе Мария Торрес Кайседо, распространивший листовки со своим стихом. Как результат, по всеобщему решению объединение Испании, ее бывших и нынешних колоний, а также важнейших союзников, было решено назвать Латинским союзом.
Выбор штаб-квартиры для правительства организации также породил много споров. В конце концов, учитывая особую роль Испании во всем собрании, было решено разместить ее в Испании, причем королева широким жестом выделила для необходимых целей всего ничего – а целый дворцовый комплекс в Сан-Ильдефонсо, который со времен Наполеоновских войн практически не использовался, а отныне должен был стать весьма оживленным центром жизни Латинского мира. Правительство состояло из:
- Совет Латинского союза – коллегиальный орган управления. Президентом союза на постоянной основе выступал испанец, но двух вице-президентов выбирали из числа претендентов от других стран. Помимо руководящего состава, в Совет входили советники, по одному от Испании, полноправных членов, вице-королевств и генерал-капитанств. Кроме того, в Совете присутствовали представители государств-партнеров Латинского союза, которые не имели права голоса, но могли выступать на заседаниях и комментировать те или иные инициативы, а с 1898 года даже обладали правом законодательной инициативы;
- Конгресс Латинского союза – однопалатный парламент. Количество мест распределялось следующим образом: 10 у Испании, 5 у полноправных членов, 3 у вице-королевств. Генерал-капитанства и партнеры не имели представительства в Конгрессе. Политические партии в классическом виде отсутствуют;
- Суд Латинского союза занимался, в основном, решением конфликтов между государствами-членами, и старался не вмешиваться во внутренние дела отдельных государств, хотя обладал полномочиями отменять те законы отдельных субъектов, которые вредили интересам всего союза.
Все государства-члены союза делились на следующие ранги:
- Испания признавалась ведущим государством в союзе, верховным сувереном, и имела фактически особый, уникальный в рамках союза статус «первого среди равных»;
- Полноправный член (королевство) – суверенное государство в составе Латинского союза, обладающее фактической или формальной независимостью.
- Вице-королевства имели представителей как в Совете, так и в Конгрессе, но во внешней политике целиком зависели от своей метрополии – Испании;
- Генерал-капитанства имели право присылать представителей в состав Совета, но не имели представительства в Конгрессе, и целиком зависели от Испании во внешней политике;
- Партнеры имели право представительства на правах слушателя в Совете и участия в отдельных структурах Латинского Союза, но не имели права голоса в Совете, как и представительства в Конгрессе.
Но не только этим отличался создаваемый Латинский союз. Между государствами-членами союза создавались особые связи – экономические, военные, политические, финансовые, культурные, ради чего все они, включая даже Испанию, пошли на отказ некоторой части своей независимости. Некоторые из колоний, уже получившие независимость, в добровольном порядке отказались от части своего суверенитета в пользу метрополии, а многие колонии в обмен на подобные уступки выторговали себе особые привилегии. Помимо единого экономического пространства Латинского союза создавалось также единое военное – доктрина Эспартеро получала всеобщее признание и признавалась на законодательном уровне. Отныне, в случае нападения на полноправного члена союза третьей стороны, остальные государства-члены обязывались оказать поддержку – если не прямую, то косвенную, как не войсками, так ресурсами и волонтерами. Каждое направление международного сотрудничества и интеграции в рамках Латинского союза проходило независимо от остальных, по отдельным составляющим, что позволяло странам, пожелавшим стать партнерами Латинского союза, но не равноправными членами, расширять сотрудничество с Испанией и ее колониями. Первым таким партнером оказалась Португалия, позднее ставшая полноправным членом, вскоре новыми партнерами стали Италия, Греция и КША.
Отдельно от общих статей о договоренности создавался Латинский монетный союз – единое финансовое пространство между государствами. В качестве основы для единой валюты была избрана, конечно же, валютная система Испании, с единым золотым стандартом, который перетерпел незначительные изменения (содержание золота в эскудо было уменьшено до 5,8579056 грамм, чтобы облегчить обмен на другую самую популярную валюту в мире – британский фунт: отныне 1 фунт стоил 1,25 эскудо, 12,5 реалов или 125 мараведи). Все испанские колонии, нынешние и бывшие, приняли эту финансовую систему в качестве основной. Но это было не все – к Латинскому монетному союзу присоединились также и другие государства: в 1861 году – Португалия и Италия, в 1864 – Греция, в 1869 – КША, при этом некоторые страны так и не приняли у себя на родине эквивалент эскудо, ограничившись использованием его в качестве единой общей валюты. Определенную заинтересованность в финансовой интеграции выказали и в России, хотя там, в конце концов, было решено отказаться от вступления в подобную организацию, и развивать свою валюту. В дальнейшем Латинский монетный союз продолжит существование еще в течении долгого периода времени, и будет расширен за счет включения в него нескольких государств. Благодаря ему эскудо и реалы, после долгой конкуренции с английским фунтом, превзойдут его, и станут самой влиятельной валютой в мире, пускай зачастую и под иными наименованиями [5].
В результате всех этих решений был сформирован союз государств, превзошедший по значению и охвату как Германский союз, так и возникший вскоре Северогерманский союз. При этом, действуя как индивидуально, так и в рамках Латинского союза, Испания смогла сформировать мощный «клуб по интересам», где многие члены не просто выступали в качестве ее младших партнеров, но напрямую зависели от Мадрида в плане внешней политике, или следовали в кильватере метрополии без специальных на то договоренностей. При этом потенциал объединения был велик, его возможности позволяли отражать любую прямую или косвенную угрозу, включая англосаксонскую, а единое экономическое пространство позволяло не зависеть от других стран, и развиваться вне их влияния и желаний. Уже после создания Латинского союза осознание общности всех испаноязычных жителей мира стало стремительно завоевывать умы людей, и к открытию Панамского канала формирование этой общности с уверенностью можно было назвать завершенным процессом. Центром подобной общности неизменно продолжала оставаться Испания, а главными творцами подобного исхода по общему признанию стали король Карлос V и королева Изабелла II, чьи фигуры стали одними из самых популярных в Латинской Америке на протяжении многих последующих десятилетий.
Примечания
- Детальнее – в следующей статье основной «исторички».
- Суровый реал. Термин «Латинская Америка» и «Латинская раса» использовался и раньше, судя по всему, первооткрывателями его стали французы, но именно колумбийский поэт продвинул этот термин в массы, в результате чего тот стал весьма популярен. А прошлая информация о том, что термин «Латинская Америка» придумал Наполеон III, оказалась ошибочной.
- Реальный персонаж. Вообще, склонить Дэвиса к отмене рабства через супругу – так себе вариант, но возможностей для КША выбраться из политического болота просто так тоже не получилось нарисовать, так что эта проблема будет решена, грубо говоря, через президентскую постель.
- В результате этого США спустятся с небес на землю, и станут похожи либо на классическую европейскую демократию по типу Франции.
- В результате всего этого, а также намечающихся последующих различий в монетных союзах, реальная история мировых курсов валют может вскоре пойти лесом в полном составе.
