48-я тгабр как предтеча «сетецентрической» модели боевых действий
Еще одна интересная статья из жж Андрея Фирсова.
Текст Анатолия Сорокина
При анализе документов 48-й гвардейской Тартуской тяжёлой гаубичной артиллерийской Краснознамённой бригады (48-я тгабр) иногда возникают достаточно интересные выводы.
Сейчас, с развитием информационных технологий, контроль и управление войсками отдалённо начинает напоминать что-то вроде Command & Conquer; однако к тому стремились гораздо раньше, чтобы принимать решения, адекватные сложившейся обстановке, в режиме реального времени. Естественно, что вместо монитора был планшет или карта с живым индикатором – штабным офицером, связь велась словами по телефону или радио. Но смысл, что сейчас, что тогда был один: с помощью имеющихся технических средств максимально быстро и по возможности точно отобразить обстановку в форме, удобной для анализа и управления, а затем столь же быстро и точно отдать необходимые приказы, распоряжения и указания всем причастным, вплоть до отдельного экипажа, расчёта и пехотинца. В наши дни такую схему часто называют «сетецентрической моделью боевых действий».
Особенно в этом плане восхваляют гитлеровцев: они во Франции обр. 1940 г., Югославии, Греции и СССР обр. 1941 г. так поставили дело, что их авиация прямо в режиме реального времени наносила точные и оперативные удары по заявкам их передовых частей по противостоящим им войскам. Всё бы ничего, но такие реальные успехи во многом были обусловлены тем обстоятельством, что армии Франции, балканских государств и РККА в те кампании были в состоянии «мальчиков для битья».
Но уже тогда всё было для гитлеровцев не так уж безоблачно, как может показаться: «предок» 48-й тгабр, артиллерийский полк АККУКС в связке с пехотинцами нескольких стрелковых дивизий и инженерными сооружениями Лужского района более месяца блокировал любое продвижение врага к Ленинграду. Огневые точки (включая ДОТы и ДЗОТы) малоразмерные и плохо видимы с воздуха, а прикрывающие их советские орудия были окопаны и хорошо замаскированы. Но главным был другой фактор: обслуживали эти системы и управляли их огнём элитные военнослужащие Красной Армии – форменная редкость для лета и ранней осени 1941 года. Появление вражеских танков с пехотой и пионерами (в немецком смысле, т. е. боевыми инженерами) для взлома укреплений сопровождалось «отгрузкой» в их адрес «огурцов» калибром до 203 мм включительно. Тут не помогли ни полное господство в воздухе, ни прочие вермахтовские «ништячки» вроде ударов по заявкам в режиме реального времени – сбить АККУКСовцев и поддерживаемых ими стрелков с удерживаемых позиций противнику не удалось.
Но война не выигрывается одной элитной частью и не стоит недооценивать немецких военачальников – наткнувшись на непроходимый участок фронта, они быстро прощупали советскую оборону в других местах, нашли в ней слабые звенья, перенаправили авиацию и танки туда – в результате чего артполк АККУКС с несколькими стрелковыми полками и батальонами очутился в окружении. Боеприпасы быстро кончились, орудия пришлось разобрать и закопать, командир ап АККУКС полковник Георгий Федотович Одинцов (будущий маршал артиллерии) возглавил поход и прорыв личного состава части и примкнувших к ней стрелковых подразделений к своим в легкопехотном качестве. Эта задача была успешно выполнена в начале ноября 1941 года, некоторые вышедшие из того окружения артиллеристы прошлись своими сапогами по берлинским улицам через три с половиной года.
23 марта 1944 г. из 226-го и 227-го гвардейских гаубичных артполков была сформирована 48-я гв. тгабр. Новому соединению (де-юре, а де-факто – всё тот же артполк из четырёх дивизионов без подразделений усиления других родов войск, только усиленный в 1,5 раза по огневой мощи) теперь предстояло попробовать решать подобную задачу, но с другой стороны. Требовалось взломать на Псковщине и в Прибалтике подготовленную в инженерном отношении оборону гитлеровцев, поддержанную артиллерией, танками и иногда авиацией. При этом свои танки (1-2 танковых полка на общевойсковую армию) и авиация немногочисленны, причём основания для того имеются – они очень сильно нужны в других местах. Кроме того, местность – лесисто-болотистая с малым количеством даже грунтовых дорог – сильно благоприятствует обороняющейся стороне и затрудняет любые самостоятельные действия танков. В таких условиях даже одна удачно расположенная противотанковая пушка способна нанести неприемлемые потери и блокировать танковый удар. А в распоряжении гитлеровцев имелись собственные танки и штурмовые орудия, способные на многое, а их экипажи отнюдь не были зелёными новобранцами.
Начало апреля и май 1944 года на том участке фронта ознаменовались локальным «зицкригом» и неудачами равно как РККА, так и вермахта даже в тактических операциях. Позиционная война проявилась во всей её красе, когда каждое более-менее заметное движение вызывает точный артиллерийский огонь по источнику этого движения. В результате бывали дни, когда орудия по обе стороны линии фронта просто молчали. Но к июню 1944 года советская сторона сумела сосредоточить необходимые для наступления силы, а противник укрепить свою оборону не сумел.
Когда стрелковые корпуса в июне месяце пошли в атаку, то огнём дальнобойной артиллерии 2-й артиллерийской пока ещё не Островской дивизии (2-я АОКД) прорыва были подавлены или уничтожены многие орудия врага на передовой и в глубине его обороны. Но многие не значит все, да и после советской артподготовки активизировались доселе невскрытые разведкой пехотные огневые средства гитлеровцев: пулемёты в ДЗОТах и ДОТах, миномётные батареи, выдвинутые на прямую наводку пушки.
Но в 48-й тгабр времени зря за те два месяца не теряли, отрабатывая на учениях, в первую очередь радиотелеграфистов, тесное взаимодействие с пехотой и оперативное нанесение огневых ударов как по её заявкам, так и по данным находящихся в её рядах собственных разведчиков-наблюдателей. Стоило “ожить” какой-нибудь огневой точке или миномётной батарее гитлеровцев, “проявиться” их бронетехнике, как за считанные минуты, нужные для передачи данных с передовой, их вычислительной обработки и последующей выдачи команд на закрытые огневые позиции, на эти цели обрушивались десятки, а то и сотни 152-мм снарядов. В трудных случаях, когда таким образом не удавалось подавить или разрушить объект обстрела, одна-две «выездные» батареи были готовы заставить замолчать особо вредный ДОТ огнём прямой или полупрямой наводкой. Если требовалась помощь чего-то более серьёзного, чем 152-мм гаубицы М-10, запрос быстро уходил в штаб вышестоящей 2-й АОКД. И наоборот: когда какой-то стрелковой дивизии требовалась срочная помощь, 48-я тгабр по приказу из 2-й АОКД спешила ей на выручку. Чистая «сетецентричность» в действии.
Принимались даже “меры информационной безопасности” – номер волны, на которой работали радисты, складывался из “открытого” и “секретного” (последний варьировался в зависимости от даты) ключей, чтобы затруднить работу разведке гитлеровцев. Неоценимой была быстрая прокладка линий полевого телефона вслед за ушедшей вперёд своей пехотой, ибо проводная связь была более надёжной и недоступной для прослушки противнику. Заметим, что коммуникационное оборудование – рации модели Р-13 и телефоны были отечественными, выглядящими “не слишком” в сравнении с американской подобной техникой. Артиллеристы США уже с 1942 года имели очень полезный «уоки-токи» (точнее «хэнди-токи») SCR-536 в своём распоряжении. В приложение к изделию «52-Г-536» эта рация могла бы резко повысить тактическую гибкость его использования, но по ленд-лизу она нам если и поставлялась, то в малых количествах.
Хотя обычно 48-я тгабр работала в корпусном звене, при необходимости её «спускали» и на дивизионный уровень. Будучи временно приданной конкретной стрелковой дивизии, бригада, как правило, три дивизиона выделяла в распоряжение её стрелковых полков, соответственно их батареи устанавливали взаимодействие со стрелковыми батальонами. Схема такого взаимодействия приведена ниже:
обратите внимание, что в интересах 3-го батальона 446-го стрелкового полка работает две батареи (до 4 гаубиц М-10) и на отсутствие цифры «4» в кружочке, т. е. 4-й батареи 48-й тгабр. После боя 24.10.1944 г. под мызой Лиэлбата в ней не осталось орудий, а починить матчасть или передать её из другой батареи пока не успели.
По одной батарее из каждого дивизиона оставалось в распоряжении их командиров и командира бригады на всякие непредвиденные случаи и для контр-контрбатарейных надобностей, если вдруг враг издали попытается подавить её орудия.
Большая нагрузка тут ложилась на штаб бригады, штабы дивизионов, батареи и взводы управления, связистов (среди которых были и девушки, которых, может быть в самое пекло и не хотели пускать, но такое всё равно случалось). Незаменимым в «военно-менеджмерской» деятельности выглядел бессменный первый помощник начштаба 48-й бригады гв. майор Кирилл Кириллович Полиевский, когда надо было «культурно» (именно так в наградных документах) составить планы действий, искусно управлять огнём и при необходимости лично на передовой оказать помощь своим руководством в решении сложной огневой задачи прямой наводкой. За это он был награждён орденом Красной Звезды, хотя, по мнению автора, грамотное командование и управление заслуживает явно большего. Но что делать, если оба командира 48-й тгабр до июня 1945 года, Владимир Алексеевич Шатилов и после его ранения Фёдор Данилович Чуров, были удостоены только самого младшего «полководческого» ордена Александра Невского. Успехи бригады, надлежащим образом оценённые высшим командованием (см. четыре ордена на титульной картинке), могли бы отразиться и в “иконостасах” её командиров, начальников штабов и их единственного за время войны первого помощника. Но тут, как говорится, генералам и маршалам виднее…
Зато своя пехота при умеренных или малых собственных потерях продвигалась на 3–5 км в сутки, преодолевая сильную оборону даже без помощи своих танков и авиации! Неудивительно, если стрелковый комбат для решения самых разнообразных боевых задач имеет от двух до четырёх 152-мм стволов под командованием много знающих и умеющих комбатов, которым помогают штабы дивизиона и всей бригады в целом. Без них приходилось полагаться только на свои 82-мм миномёты – явно не то оружие против укреплений и бронетехники. Для сравнения, летом 1942 года “предок” 48-й тгабр, 445-й гап, сумел в таких же условиях продвинуться на 15 км за четыре месяца боёв, когда Бог войны с царицей полей большей частью действовали раздельно. А в тесной связке они оказались способными на многое, даже вражеские танки прогонять и в ряде случаев даже их подбивать и уничтожать. Помянем при этом добрым словом и снабженцев – в день активного наступления 48-я тгабр могла запросто израсходовать 1500 выстрелов – а это 120 тонн металла, взрывчатых веществ и транспортных укупорок, которые надо было доставить и подготовить к применению.
Но тяжелее всего приходилось разведчикам-наблюдателям – как обыкновенным пехотинцам первой волны. Сопровождали они таким образом и «штрафников», когда 48-я тгабр получала приказы поддержать их атаку своим огнём. Скидок на гвардейский статус и прошлые заслуги при этом не делалось, работали с ними в одном строю.
В журнал боевых действий 48-й тгабр редко включаются упоминания об успешной боевой работе отдельных военнослужащих, особенно рядовых, но запись от 23.06.1944 свидетельствует:
Разведчик-наблюдатель гв. рядовой Абрамов Н.Н. в бою 23.06.1944 первым преодолел противотанковый ров и ворвался в д. Баево, чем самым увлекал за собой пехоту, что помогло овладеть д. Баево; одновременно т. Абрамов вёл усиленную разведку и своевременно обнаружил 6 танков пр-ка. Сам лично с оружием в руках участвовал в отражении контратак пр-ка. Представлен к правительственной награде медаль «За отвагу».
Гв. рядовой Николай Николаевич Абрамов медали тогда не получил, но 5 мая 1945 года был удостоен ордена Славы III степени за свои действия 2 мая того года – последний день боёв 48-й тгабр в Великой Отечественной войне. Находясь на командном пункте 5-й роты 1008-го гв. стрелкового полка, он получил распоряжение передать командиру гаубицы М-10 на прямой наводке приказ разрушить здание, где засели мешающие продвижению стрелков гитлеровцы. Увы, ни рации Р-13, ни полевого телефона там не оказалось. Во время 100 м пробежки под огнём врага рядом с бойцом разорвалась кумулятивная граната «Фаустпатрона». Осколочное действие этого боеприпаса было явно не ахти, ибо Н. Н. Абрамов не был ранен ни фрагментами его корпуса, ни частицами направленной струи, но получил баротравматическое поражение (т. е. попадание было очень близким) от ударной волны разрыва и потерял слух. Тем не менее, командиру орудия задача была передана и тот выполнил её, а сам контуженный разведчик-наблюдатель при этом выполнял обязанности номера расчёта. Гитлеровцы в том здании до приказа коменданта Берлина Вейдлинга сдаться не дожили сущую малость…
Награда заслужена, но будь у разведчика-наблюдателя и командира М-10 что-то вроде SCR-536, боец пришёл бы домой здоровым…
В написании этой заметки использованы документы 48-й тгабр: ЦАМО Ф.9859, оп.1, дд. 1, 6, 7, а также наградной лист Н. Н. Абрамова Ф.33, оп. 690306, д. 2546, л. 309
