Зелимхан Яндарбиев: человек, сделавший Чеченскую войну неизбежной
Зелимхан Яндарбиев: человек, сделавший Чеченскую войну неизбежной
13 февраля 2004 года в столице Катара Дохе взорвался заминированный автомобиль. От взрыва погибли трое мужчин, находившихся в машине. Непосредственной целью подрывников был один из них – Зелимхан Яндарбиев. Этому человеку досталась своеобразная роль в кавказском террористическом подполье. Яндарбиев никогда не был командиром с многочисленным отрядом в подчинении, не показывал успехов непосредственно на поле боя. Однако его роль в становлении и развитии терроризма на Северном Кавказе сложно переоценить – этот человек приложил огромные усилия к становлению дудаевского проекта Ичкерии, а позднее – к тому, чтобы обеспечить финансовую поддержку движения.
Хотя может показаться странным, но будущий непримиримый идеолог проекта независимой Ичкерии сделал очень недурную карьеру в Советском Союзе. Яндарбиев родился в 1952 году в ссылке в Казахской ССР в семье спецпоселенца. В 1958 году, когда появилась возможность возвратиться из ссылки, его семья вернулась в чеченское село Старые Атаги.
Родители Зелимхана были людьми бедными и полуграмотными, и поначалу юный Яндарбиев, как казалось, тоже не особенно проявит себя в жизни. Зелимхан работал подпаском, позднее провалил экзамены в Воронежский университет, поэтому сначала закончил только ПТУ.
Однако в 1975 году Яндарбиев вновь попытался получить высшее образование, и на этот раз преуспел. Зелимхан поступил в Чечено-Ингушский государственный университет на филфак.
В СССР много внимания уделялось взращиванию национальных кадров. Университеты, республиканские академии наук и культурные учреждения создавались активно, и ЧИГУ был одним из таких молодых университетов, основанным уже в 70-е годы. Яндарбиев не только учился, но и начал писать стихи на чеченском языке. Яндарбиев позднее утверждал, что «писать стихи на вайнахском языке было само по себе явлением антисоветским», но фактически никаких проблем у «антисоветчика» не было, и в рамках советской литературы он благополучно печатал тексты на родном языке. Вообще, стоит заметить, что диссидентских взглядов будущий сепаратист на тот момент не обнаруживал. Более того, в Советском Союзе Яндарбиев небыстро, но уверенно шел к статусу представителя местной элиты. Он входил в объединение молодых чеченских писателей«Пхьармат» под крылом университета, где руководил отделом поэзии. В кружке «Пхьармат» Яндарбиев, в частности, познакомился с Лечей Салиговым. Во время войны Салигов окажется в стане чеченцев-лоялистов, однако в советское время он как раз относился к «неформалам».
Кроме того, он работал корректором в Чечено-Ингушском книжном издательстве, затем вырос до заведующего отделом. Его литературный кружок критиковали за национализм, но этим дело, в общем, и кончилось. Яндарбиев продолжал развивать свое невеликое литературное объединение, а одновременно делал карьеру в союзе писателей ЧИ АССР. Там он дорос до должности председателя бюро пропаганды художественной литературы. В 80-е он даже окончил Высшие литературные курсы при московском Литературном институте и вступил в Союз писателей СССР. Параллельно он издавал собственные стихи, редактировал детские журналы; словом, до второй половины 80-х годов это был довольно дюжинный советский чиновник от словесности – хотя, учитывая малограмотность родителей, это была незаурядная карьера.
Однако 80-е годы изменили многое. Безобидные кружки и общественные объединения позднего СССР сыграли неожиданно важную роль в политике Советского Союза. Костяк множества неформальных организаций, от разнообразных «Народных фронтов» до «Мемориала» (некоммерческая организация, выполняющая функции иностранного агента) изначально складывался из групп, занимавшихся вовсе не политическими вопросами.
В Чечне первые националистические движения сложились, как ни странно, вокруг проблем экологии. Поводом для первых митингов с национальной повесткой стало строительство химзавода в городе Гудермес. Движение на том этапе возглавлял Хож-Ахмед Бисултанов, человек почти случайный, экспедитор «Вторчермета». Однако митинги по поводу строительства завода стронули настоящую лавину, и вскоре в Чечне начали создаваться оппозиционные группы, вовлекавшие уже местную интеллигенцию. В 1988 году радикальные чеченские диссиденты собрались вокруг Народного фронта содействия перестройке во главе со знакомым Яндарбиева Лечи Салиговым. НФСП имел собственное печатное издание, многочисленных сторонников, и на конец 80-х считалось крупнейшей оппозиционной структурой в Чечне.
Яндарбиев не собирался оставаться в стороне от этих событий, но не хотел присоединяться к уже существующим структурам. В 1989 году он создал собственное движение – «Барт» («Единство») и на его базе «Вайнахскую демократическую партию».
Чтобы прокормиться, Яндарбиев параллельно работал литературным консультантом Союза писателей, но его планы шли уже намного дальше литературной карьеры. «Барт» начал издавать свою газету, проводить митинги, а Яндарбиев разработал программу ВДП, которая предусматривала создание государства чеченцев и ингушей на основе исламской идеологии.
Публицистика Яндарбиева и его соратников была не слишком изысканной. Однако в распадающемся СССР некоторое время царил идеологический вакуум. Советская идеология уже никого не привлекала, а радикалы с национальных окраин уже обладали неким уровнем образования, чтобы предлагать аудитории привлекательную картинку, но даже сами еще смутно представляли, куда поведут их мечты. Однако кипучая энергия и абсолютная уверенность в своей правоте позволяла им стремительно вводить в оборот идеи, которые постфактум выглядят откровенно химерическими.
Тем не менее, «неформалы» радикально обновили повестку. Исторические вопросы, особенности национальной культуры, вообще как таковое педалирование национальной темы – все это было внове для не особо избалованных публичной политикой советских граждан – в том числе советских чеченцев. Ключевым публичным требованием «Барта» на тот момент было создание союзной республики в составе СССР – полноценное государство пока казалось дальним проектом. Хотя эта тема также обсуждалась. Удивительно, но Яндарбиев агитировал в пользу «освобождения от российско-советской колониальной зависимости» прямо в Москве – так, подобные речи он произносил на съезде автономных образований и безгосударственных народов, который состоялся в столице в 1990 году.
Действующий советский глава Чечни, Доку Завгаев, был политиком совершенно иного свойства. Этот партийный карьерист полагал, что сможет взять под контроль националистов, чтобы нажимать на Москву, получая от нее преференции.
Однако в действительности Яндарбиев и команда уже попросту «угнали повестку» у Завгаева. Пока тот интриговал в Москве, судьба Чечни решалась на улицах. Яндарбиев понимал, что железо следует ковать пока оно горячо, и в 1990 году инициировал Съезд чеченского народа для определения будущего республики. Съезд состоялся 23-25 ноября в грозненском цирке. Одним из приглашенных ораторов был пока не считавшийся претендентом на лидерство в Чечне – Джохар Дудаев.
Дудаев, бывший советский генерал, обнаружил таланты лидера и публичного политика, и в ближайшее время Яндарбиев станет одним из ближайших к нему людей. Существует некая ирония судьбы в том, что именно Яндарбиев был инициатором приглашения в Чечню человека, оттеснившего его самого на второе место.
Пока же основным итогом съезда стала декларация о суверенитете Чечено-Ингушетии. Другие решения состояли в том, что требовалось не допускать назначения на посты глав силовых ведомств «лиц некоренной национальности», а также – характерная примета времени – отдельно осудили советского историка Виталия Виноградова, чьи взгляды на историю Чечни расходились с концепциями чеченских националистов.
Интересно, что Завгаев поддержал это собрание, полагая, что таким образом он сможет повысить свой статус в глазах Кремля. Однако на практике он только легитимизировал местных националистов, включая самые радикальные движения.
Яндарбиев оказался в то самое время, в том самом месте. Недавний посредственный поэт смог навязать свои идеи целой республике. Радикальные тезисы Яндарбиева о вековом угнетении, необходимости срочно подниматься на борьбу и битвах за свободу падали, конечно, на удобренную почву. Чечено-Ингушетия была далеко не самой благополучной областью РСФСР, а коллективная травма депортации 1944 года не зажила, и чувство национальной обиды в чеченцах было сильно. А для того, чтобы задуматься о приземленных вопросах вроде экономики, здравомыслия не хватало ни у кого, включая самих агитаторов.
Дудаев выступал на съезде в качестве одного из делегатов, однако после съезда он мгновенно вышел в лидеры национал-радикального движения. Яндарбиев стал его заместителем, но по-прежнему находился на первых ролях, отвечая за уличную политику – организацию шествий, митингов и публичных выступлений.
Основными противниками радикалов были с одной стороны умирающее советское государство, которое олицетворял Завгаев, а с другой – реформисты, сторонники более мягкой линии и сохранения связей с Москвой. Эту группу олицетворяла местная интеллигенция во главе с инженером Лечей Умхаевым.
Умхаев и его сторонники участвовали в работе съезда (и позднее ОКЧН — «Объединенного конгресса чеченского народа», составленного из его националистически настроенных делегатов), но настаивали на том, чтобы вести политическую борьбу в законных рамках. Однако Яндарбиев и Дудаев легко оттеснили умеренных на вторые роли – раз за разом у сторонников более мягкой линии просто не оказывалось достаточно харизматичных вождей, способных бороться за общественное мнение.
Переломным моментом стали события августа 1991 года в Москве во время путча ГКЧП. Позиция умеренных оказалась невнятной, Завгаев выжидал, намереваясь пристать к победителям. Дудаевцы же сориентировались быстро, и начали захватывать административные здания. Яндарбиев 19 августа призвал разогнать официальные структуры власти. Удивительно, но его все же задержали сотрудники милиции… и на следующий день отпустили, присудив штраф, который тот и не думал платить.
5 сентября дудаевцы захватили здание КГБ, завладев арсеналом. А на следующий день вооруженные сторонники Дудаева ворвались на заседание Верховного совета в Грозном, секретаря горкома Виталия Куценко выбросили из окна третьего этажа (он погиб), а ОКЧН объявил о принятии всей полноты власти в республике.
За осень 1991 года сторонники Дудаева успели разогнать Верховный совет, разделить бывшую Чечено-Ингушскую АССР на собственно Чечню и Ингушетию, а 27 октября прошли выборы президента, который выиграл Джохар Дудаев в качестве кандидата от яндарбиевской «Вайнахской демократической партии».
Сам Яндарбиев в новой реальности формально отвечал за комитет по средствам массовой информации. Однако его фактические функции были значительно шире. Яндарбиев стал дудаевским дипломатом и, опять-таки, агитатором. В течение начала 90-х годов он провел серию внешнеполитических акций. В конце 1991 года он пытался (безуспешно) примирить президента Грузии З.Гамсахурдия и путчистов, свергших его. Кстати, впоследствии, когда Гамсахурдия погиб в результате внутренней смуты в Грузии, с подачи Яндарбиева труп перевезли и захоронили в Грозном, а сам Яндарбиев распоряжался на торжественных похоронах.
Затем он возглавлял чеченскую делегацию на переговорах с российской стороной. Кроме того, он много ездил по странам мира, причем в Литве его принимал президент. Одновременно он развил кипучую деятельность по написанию программ, статей и заявлений по всем вопросам современности, обильно выступал перед прессой. Здесь Яндарбиев сыграл огромную деструктивную роль – будучи «ястребом», он не позволял прийти к какому бы то ни было компромиссу между Москвой и Грозным. Такой же непримиримостью он отличался во внутренней политике. Яндарбиев стал локомотивом разгона бессрочного антидудаевского митинга, развернувшегося в Грозном в 1993 году. Боевики Дудаева разгромили митинг и расстреляли нелояльных милиционеров. Всего от рук террористов погибло до пятидесяти человек. Яндарбиев по итогу был назначен главой «комиссии по расследованию попытки государственного переворота». Вообще, Яндарбиев регулярно оказывался в центре внимания, когда нужно было дать действиям боевиков некое легальное прикрытие.
В конце 1994 года произошло ключевое событие новейшей истории Северного Кавказа – началась война в Чечне. Яндарбиев не являлся крупным полевым командиром, он располагал только личной охраной. Однако как ближайший помощник Дудаева, он активно участвовал в переговорах с российскими и зарубежными политиками. Так, именно Яндарбиев посредничал при переговорах по поводу судьбы пленных российских танкистов, захваченных в плен во время «нулевого штурма» — провального рейда пророссийских чеченских отрядов и российской бронетехники на Грозный в ноябре 1994 года.
В российской прессе пропагандистскую машину боевиков почти всегда связывают с личностью Мовлади Удугова. Однако в реальности именно Яндарбиев, к примеру, ездил в Дагестан для агитации в пользу дудаевцев. В декабре 1994 года войска вводились в Чечню во враждебной обстановке – в Дагестане и Ингушетии толпы перегораживали дороги, выводили из строя автомобили, а некоторые солдаты и офицеры были захвачены формально еще за пределами Чечни.
В январе 1995 года после того, как бои переместились в центр Грозного, Яндарбиев оставил город, и вернулся к обычной деятельности – он выступал партнером по переговорам с российской стороной во время многочисленных перемирий. Такие перерывы в боевых действиях делались Россией регулярно по политическим соображениям. Однако с точки зрения террористов, они получали необходимый перерыв в боевых действиях, за время которого могли восстановить боеспособность. Яндарбиев, как и начальник штаба Дудаева Аслан Масхадов были здесь труднозаменимы: имитировать политический процесс мог далеко не каждый полевой командир.
Яндарбиев не только вел переговоры. Осенью 1995 года во время наиболее длительного прекращения огня в первой войне боевики устроили покушение на командующего российской Объединенной группировкой войск генерала Анатолия Романова.
Машина Романова была подорвана в Грозном, в туннеле неподалеку от площади Минутка, на управляемом фугасе. Сопровождавшие генерала солдаты погибли, а сам Романов получил тяжелейшие ранения, и навсегда остался инвалидом – он до сих пор парализован и неспособен говорить. Расследование дела об этом нападении так и не было завершено (в частности потому, что материалы дела сгорели во время боев), однако в 1999 году Яндарбиев фактически взял на себя ответственность за убийство: в интервью он назвал покушение на Романова спланированной операцией и заявил, что пока российские войска находятся на территории Чечни, о переговорах не может идти речи. По другим данным, покушение было совершено отрядом некоего Аюба Вахаева по поручению Масхадова.
Яндарбиев мог бы и дальше оставаться постоянным заместителем Дудаева. Однако 21 апреля 1996 года произошло важнейшее событие: ударом бомбардировщика Дудаев был убит.
После этого Яндарбиев снова вышел на передний план в сепаратистском движении. Теперь он был провозглашен президентом самопровозглашенной Ичкерии. Впрочем, при формальном равенстве, действительный объем власти в его руках был куда ниже, чем у Дудаева. Раздаваемые им должности министров были скорее статусными званиями, чем постами, подразумевающими какие-то реальные полномочия. Яндарбиев даже назначил мэра Грозного, который в тот момент находился под контролем российских войск. Однако к тому моменту конгломерат полевых командиров управлял собой самостоятельно, от Яндарбиева требовалось, по сути, делать то же самое, что он делал и при Дудаеве – выступать на пресс-конференциях, общаться с российскими чиновниками, представителями ОБСЕ, правозащитниками и журналистами, цитировать Коран и представлять Чечню государством с функционирующими институтами. В этом качестве Яндарбиев не упускал возможности выжать максимум пиар-эффекта из любого события. Так, в мае 1996 года дудаевская спецслужба «Департамент государственной безопасности» по его инициативе освободила 40 человек – как русских, так и чеченцев — захваченных ДГБ «за сотрудничество с оккупантами», причем освобождение было обставлено как результат прошений о помиловании. За кадром осталась массовая гибель заложников до освобождения из-за жестокого обращения и лишений.
Главным политическим успехом Яндарбиева в 1996 году стала личная встреча с президентом России Борисом Ельциным.
Ельцин на тот момент нуждался хотя бы в каких-то подвижках в чеченском вопросе. В 1996 году ему предстояло переизбираться на пост президента России. Однако его предвыборный рейтинг находился на очень низком уровне. К тому же, затяжной вооруженный конфликт дурно сказывался на отношениях Кремля с западным миром, что по состоянию на 90-е годы было критично для Ельцина и в политическом, и в экономическом отношении. Исходя из этих резонов Ельцин пошел на контакт, и согласился организовать встречу с Яндарбиевым, состоявшуюся 27 мая 1996 года при посредничестве ОБСЕ в банкетном зале Кремля.
Яндарбиев увидел в этом предложении блестящую возможность выступить в роли признанного лидера государства, каким бы призрачным оно в действительности ни было. Фактически, эта встреча с обеих сторон носила сугубо пропагандистский характер. Характерно, что наиболее существенной ее частью стал протокольный спор между высокими сторонами – для Ельцина было важно находиться во главе стола, Яндарбиев же навязывал «переговоры на равных».
В конце концов, Яндарбиеву удалось провести переговоры «в соответствии с международным протоколом». Зато за время, пока делегация во главе с Яндарбиевым находилась в Москве (за рамками встречи), Ельцин успел на самолете посетить Чечню и объявить о завершении войны.
Эта ярмарка тщеславия не привела ни к какому решительному результату – и вряд ли кто-то на это рассчитывал. Соглашение «О прекращении боевых действий в Чечне с 1 июня» оказалось фактически просто очередной договоренностью о перемирии, которое никто и не думал соблюдать (как и все предыдущие), причем с российской стороны документ подписал не Ельцин, а премьер-министр Виктор Черномырдин, и даже статус подписантов не был четко обозначен. Встреча в Москве стала примером ситуации, когда обе противостоящие стороны добиваются хорошего пиар-эффекта, фактически не сделав ничего.
Чего Ельцин не знал, так это того, что Яндарбиев уже отдал распоряжение о разработке плана нападения на Грозный.
Непосредственно военными вопросами Яндарбиев не занимался. Однако политическое решение о массированном наступлении боевиков на столицу Чечни было принято фактически еще до проведения самих переговоров с Ельциным. Тем временем, Яндарбиев уже занимался вопросами насаждения в Чечне норм шариатского права. Он планировал, в частности, ввести в действие уголовный кодекс, основанный на исламских нормах.
Этот шедевр правовой мысли в действительности представлял собой адаптацию УК Судана, причем предусматривал ряд норм, выглядящих по меркам ХХ столетия откровенно архаично. Так, глава 4 предусматривала богатый выбор способов смертной казни между отсечением головы, побиением камнями и «способом, каким преступник лишил жизни жертву» с последующим выставлением тела напоказ. УК, разработанный и внедрявшийся с подачи Яндарбиева, также предусматривал телесные наказания, членовредительство и право на кровную месть. На этом кровожадном фоне использование коров в качестве единицы измерения денежной компенсации выглядело просто-таки симпатично-наивным архаизмом.
6 августа 1996 года боевики вошли в Грозный и завязали бои за административные здания и блокпосты. В течение нескольких дней в городе шли ожесточенные бои с высокими потерями обеих сторон. Летняя битва за Грозный окончилась соглашением о прекращении огня и фактической капитуляцией российской стороны. По итогам событий в Грозном Россия пошла на подписание хасавюртовских соглашений, обеспечивших перерыв в боевых действиях до 1999 года. Конечно, этот «похабный мир» не положил конец войне, но российские войска выводились из республики, и чеченские боевики рассматривали случившееся как потрясающий триумф.
В 1997 году в де-факто независимой Ичкерии состоялись выборы президента. С точки зрения Яндарбиева, он получил шанс реализовать все свои прежние амбиции. При жизни Дудаева он оставался вечным вторым номером, однако сейчас он мог бы перекроить жизнь в республике в соответствии с нормами исламского фундаментализма.
Промежуток между выводом российских войск из Чечни и выборами президента был моментом пика политической карьеры Яндарбиева. Однако упорство и фанатизм, которые позволяли ему дойти до сомнительной высоты и.о. президента Ичкерии, на сей раз играли против него. Яндарбиев спесиво отвергал попытки Москвы продолжать переговоры об условиях сосуществования России и Чечни, при этом его позиция казалась радикальной даже непримиримым сторонникам отделения от России вроде дудаевского министра информации и печати Мовлади Удугова. Чего Яндарбиев не хотел видеть, так это того, что оставшееся в Чечне население заботят скорее не вопросы веры, а восстановление разрушенной республики и вопрос об отношениях с Россией. Яндарбиев, ничего этого не замечавший, продолжал насаждать шариатские суды и делать символические жесты вроде переименования Грозного в Джохар в честь Дудаева.
Выборы в Чечне 1997 года Яндарбиев проиграл, заняв третье место с 10% голосов. Победу в первом туре одержал Аслан Масхадов, из всех лидеров боевиков наиболее отвечавший слову «политик» в его европейском понимании.
Однако выигравший выборы Масхадов тут же оказался в полном политическом вакууме. Для России он по-прежнему оставался лидером сепаратистов, а вот внутри Чечни сам факт его победы толкал в оппозицию всех его амбициозных соперников. Вскоре те получили идеологическую основу. Именно на межвоенный период приходится распространение в Чечне учения ваххабитов (говоря корректнее, салафитов) – радикального исламского течения. Чечня быстро становилась плацдармом для мирового джихада. Замыкаться в рамках Чечни военные вожди, только что выигравшие войну, не могли и не хотели. Россия выглядела слабой, а об «экспорте революции» задумывался еще Дудаев. Основным «кандидатом» на распространение войны за пределы Чечни был Дагестан. Эта республика, как и Чечня, населена мусульманами, имеет запасы нефти, и, что очень важно, выход к морю. Наконец, Дагестан не был разорен войной. Так что планы распространения джихада у чеченских командиров возникли быстро.
Крупнейшим полевым командиром в этой команде был Шамиль Басаев. Однако Яндарбиев оказался отнюдь не лишним в этой команде. В роли организатора и идеолога он чувствовал себя как рыба в воде. К тому же, наработанные связи на Кавказе и в мусульманском мире за его пределами позволяли ему легко находить общий язык с исламистами не-чеченского происхождения.
Еще в 1996 году Яндарбиев пригласил в Чечню Багауддина Магомедова, лидера исламистов из Дагестана. Однако дагестанских радикалов для продолжения войны было недостаточно. В 1997 году Яндарбиев провел несколько месяцев за рубежом. Он ездил в Саудовскую Аравию, Египет, Турцию. Возвращался он опять-таки через Дагестан, где выступал с проповедями перед людьми. Яндарбиев беспрестанно нападал на Масхадова, которого считал слабаком, слишком мягким в отношениях с Россией. В 1998 году Яндарбиев даже предлагал чеченским исламистам свергнуть Масхадова, но понимания не встретил.
В том же 1998 году Яндарбиев поучаствовал в учредительном съезде «Конгресса народов Чечни и Дагестана» (признан террористическим и запрещен в России). Задачей организации было провозглашено «Освобождение мусульманского Кавказа от российского имперского ига», лидером движения был выбран Шамиль Басаев. Кроме того, КНИД начал создавать вооруженные отряды – в частности, «Исламскую миротворческую бригаду» — банду Хаттаба. Этот отряд был впоследствии признан террористической группировкой не только в России, но и в США.
В короткую смутную эпоху чеченского «интербеллума» Яндарбиев сделал всё, чтобы война не остановилась на договоренностях 1996 года. Как в начале 90-х годов он всегда оказывался в лагере непримиримых сторонников как можно более жесткого противостояния с Россией, так в конце десятилетия он приложил все усилия, чтобы война возобновилась.
В августе 1999 года произошло вторжение отрядов Басаева и Хаттаба в Дагестан. После того, как этот поход окончился бесславным провалом, началась контртеррористическая операция российских войск уже в самой Чечне. После этого для лидеров террористов ситуация серьезно изменилась. Масхадов и Басаев с Хаттабом могли испытывать друг к другу сильную и взаимную антипатию, но война усадила их всех в одну лодку: на сей раз Россия была полна решимости разгромить террористическое подполье полностью. Однако Яндарбиев был уж очень неуживчивым, а Масхадов все еще надеялся на какие-то переговоры с собой в главной роли. Так что в октябре 1999 года Масхадов сделал ход, не лишенный даже некоторого остроумия: он назначил Яндарбиева личным посланником и полномочным представителем в мусульманских странах.
Здесь кипучая энергия Яндарбиева нашла выход в последний раз. Список стран, которые он посетил в своей новой роли, впечатляет. Катар, Саудовская Аравия, Афганистан, Азербайджан, Иордания, Турция, Пакистан… Единственным публичным успехом Яндарбиева стало признание чеченского подполья движением «Талибан»2 (признано террористическим и запрещено в России). Однако иначе дело обстояло с финансированием боевиков. Яндарбиев служил одним из посредников между мировыми террористическими движениями, включая «Талибан» и «Аль-Каиду»2 (как и «Талибан», признана террористической организацией и запрещена в РФ), лично встречался с муллой Омаром (лидер «Талибана») и Усамой бен Ладеном (руководитель «Аль-Каиды») и пропускал через себя денежные потоки, идущие на кавказский джихад. Полный список организаций, через которые велось финансирование боевиков, безумно огромен, — даже его открытая для публики часть составляет буквально сотни позиций, однако общий смысл был схожим: деньги перекачивались через различные «благотворительные» фонды. В основном это были пожертвования от радикально настроенных богатых людей из нефтяных стран Ближнего Востока, а также от чеченской диаспоры за рубежом.
Основной базой Яндарбиева стал Катар. Это маленькое, но богатое государство Персидского залива отказалось выдавать его России даже после того, как бывшего президента Ичкерии объявили в розыск как международного террориста по линии Интерпола.
При этом Яндарбиев не забывал и о непосредственном руководстве террористическими акциями. Он был причастен к одному из самых кровавых террористических актов в истории России – захвату заложников в театральном центре на Дубровке в Москве.
Именно Яндарбиеву в Катар позвонил по телефону главарь банды Мовсар Бараев после захвата заложников. Яндарбиев давал в основном общие рекомендации и инструктировал Бараева по поводу комментариев на политические темы.
После событий на «Норд-Осте» Яндарбиева обвинили в содействии террористам, захватившим театральный центр. Однако проблема, связанная с выдачей оставшихся за рубежом лидеров боевиков, никуда не делась. Ни Яндарбиев, ни Ахмед Закаев, ни вообще кто-либо из лидеров боевиков в итоге не был передан российской стороне странами, в которых они укрывались.
Однако в безопасности Яндарбиев уже не находился.
13 февраля 2004 года после молитвы в мечети Дохи, столицы Катара, Яндарбиев был убит. Под днищем его автомобиля было закреплено взрывное устройство. Сын Яндарбиева был тяжело ранен, два охранника погибли. После взрыва полиция Катара задержала двух граждан России. Вместе с ними был обнаружен секретарь посольства в Катаре Александр Фетисов – он был освобожден, но объявлен персоной нон грата.
Задержанных россиян признали виновными в убийстве Яндарбиева, также суд объявил, что они представляли российские спецслужбы. Однако фактически предполагаемые ликвидаторы провели в тюрьме менее года и в декабре того же года были возвращены в Россию после жестких переговоров между Москвой и Дохой.
Ну, а Зелимхан Яндарбиев закончил свой земной путь.
Яндарбиев стал одним из злых гениев войны в Чечне. Этот человек стоял у истоков проекта Ичкерии, и сделал очень многое для того, чтобы из всех возможных вариантов всегда выбирался наиболее жесткий. Яндарбиев был, быть может, даже более непримиримым, чем Дудаев, и в качестве идеолога кавказского терроризма он оказался незаменим. Он сделал очень многое также и для того, чтобы от чеченского национализма боевики Ичкерии сдвинулись в сторону панкавказского религиозного фанатизма. После первой войны Яндарбиев стал одним из двух ликов Януса, который составлял суть зарубежной дипломатии чеченских боевиков. Аслан Масхадов и Ахмед Закаев работали на западную аудиторию, и успешно продавали ей образ светской Ичкерии, свободолюбивого демократического государства. Однако такой образ был лишен смысла в глазах мусульманского востока, откуда шли деньги, где можно было черпать материальную поддержку и рекрутировать военных специалистов. Здесь требовался человек, достаточно образованный, чтобы вести переговоры с шейхами и радикальными богословами – и одновременно искренний фанатик джихада. Этот человек обладал отлично подходящим для своей роли набором качеств. Как идеолог и политик, он сыграл колоссальную роль в оформлении проекта Ичкерии.
Однако террористические движения редко располагают подобными кадрами в избытке. Поэтому гибель Яндарбиева значила для боевиков куда больше, чем уничтожение или захват знаменитых, но в действительности не столь влиятельных атаманов, вроде Радуева, братьев Ахмадовых или Бараева. Существует некая ирония судьбы в том, что Яндарбиев, никогда не стеснявшийся в выборе средств, был убит в результате тайной операции на чужой территории. Он был поэтом, пусть не слишком изысканным, и, пожалуй, мог бы оценить афоризм, напрашивающийся по поводу его смерти: взявшие меч – мечом погибнут.
источник: https://riafan.ru/1456412-zelimkhan-yandarbiev-chelovek-sdelavshii-chechenskuyu-voinu-neizbezhnoi
