Война закончена? Да здравствует война!
Содержание:
Разгром при Эрмесе и взятие Феллина стали той самой последней соломинкой, что переломила хребет верблюду. Агония Ливонской «конфедерации» вступила в завершающую стадию. С пленением магистра Фюрстенберга и ландмаршала фон Белля некому стало противостоять Готтхарду Кеттлеру и Вильгельму Гогенцоллерну — не говоря уже о мелких ландсгеррах «конфедерации», только и выжидавших момента, когда можно будет по-быстрому «конвертировать» свою долю ливонского наследства в нечто более или менее осязаемое. Само собой, к разделу пирога присоединились соседи несчастной Ливонии, которые боялись упустить момент и не желали, чтобы конкуренты разжились лучшими кусками владений «больного человека» Восточной Европы.
Дальноконные города германские
Взятие Феллина ещё не означало, что кампания князя Мстиславского завершилась. Отписывая царю о захвате замка и пленении старого магистра, Мстиславский сообщал Ивану, что он и его товарищи
«в городе в Вильяне оставили Ивана Ивановича Очина Плещеева, да Осипа Меншикова сына Полева, да Романа Васильева сына Олферьева».
Раздел Ливонии к 1562 году. Современная латвийская карта. visc.gov.lv
Выбор городовых воевод, правда, оказался сопряжён с некоторыми проблемами. Согласно разрядным записям,
«царь и великий князь против тое отписки велел отписать к бояром и воеводам ко князю Ивану Федоровичю Мстисловскому с товарищи, а велел воеводу Ивана Очина Плещеева переменить, и велел государь в городе в Вильяне оставить окольничево и воеводу Олексея Федоровича Одашева, да Осипа Васильева сына Полева, да Романа Васильева сына Олферьева».
Узнав об этом, Осип Полев бил челом государю, «что ему меньши Олексея Адашева быть невместно». Наш воевода, сын боярский дворовый по Костроме и потомок боярина великого князя Василия Дмитриевича Александра Поле, почувствовав, что всемогущий прежде временщик уже не тот и что время его фавора осталось позади, решил подняться в местнической иерархии. И ведь добился своего: царь велел отправить Адашева воеводой в Юрьев, а Полев был назначен первым вильянским воеводой, и о том «писано от государя в Вильян в грамотах воеводе Осипу Данильевичю Полеву с товарищи».
Разобравшись с составом вильянских воевод, Мстиславский продолжил ковать железо, пока оно горячо. Согласно разрядной росписи, ещё во время осады Феллина
«ис-под Вильяна воеводы (большой воевода и его помощники-«лейтенанты» — прим. авт.) отпустили войною воевод ис передовова полку боярина и воеводу князь Ондрея Михайловича Курпского да воеводу князь Петра Ивановича Горенсково; да из большова полку воеводу князь Дмитрея Федоровича Овчинина, ис правые руки князь Володимера Ондреевича дворецково и воеводу князя Ондрея Петровича Ховансково…».
По возвращении этой «лехкой» рати, насчитывавшей порядка 1000–1500 «сабель», под Кесь отправилась другая рать под началом воевод князей Д.Ф. Овчинина и И.А. Оболенского Золотого, а по другой дороге туда же ушли головы князья Василий Троекуров, Никита Кропоткин и Иван Охлябинин.
«Дa посылали бояре и воеводы голов к Тарвасу князь Петра Большова князь Дмитреева сына Ростовсково да князь Василья Волка Ростовсково и изо всех полков голов», —
продолжал составитель разрядной книги и, подводя итоги этой «посылки», отмечал, что «они (посланные воеводы — прим. авт.) город Тарвас взяли». Произошло это в первых числах сентября 1560 года.
Пока посланные загоны опустошали неприятельские владения, 29 августа большой воевода вместе с первым воеводой полка Правой руки князем П.И. Шуйским направил в Ревель (современный Таллин) тамошним ратманам и добрым бюргерам письмо с «приятельными словами», предлагая им бить челом их государю с тем, чтобы «досталных немецких людей неповинных с повенными кров не лилася, и конечного б себе разоренея не дождали». Подобные же грамоты от имени воеводы были отправлены и в ливонские города Каркус и Гельмет. А чтобы немцы не сомневались, что худой мир лучше доброй ссоры, большой воевода продолжил «посылки» «лехких» конных ратей в разные стороны пустошить и разорять «германов».
«Да посылали бояре и воеводы ис-под Пайды воеводу князь Федора Троекурова войною под Рую (замок Рюен, ныне эстонский Руйена — прим. авт.), а с ним голов ис полков, и город Рую взяли (замок был сожжён русскими 3 сентября 1560 года — прим. авт.)», —
отмечал неизвестный подьячий, составлявший разрядную книгу. И продолжал:
«Посылали бояре и воеводы к Пернови (Пернау, современный эстонский Пярну — прим. авт.) и Копьеви (Кавелехт, ныне эстонский Кавильда — прим. авт.) и ко Пслу (Гапсаль, сейчас эстонский Хаапсалу — прим. авт.) на посады войною боярина и воеводу Ивана Петровича Яковлева да воеводу князь Григорья Мещерсково».
Череда несчастий
Опустошив центральные и приморские владения ордена, русские отряды объявились в области Харриен к востоку от Ревеля. Добрые ревельские бюргеры отнюдь не изъявляли желания, подобно жителям Нарвы или Юрьева, перейти под власть русского царя и постарались очень скоро это своё нежелание подтвердить конкретным делом.
10 сентября 1560 года небольшой русский отряд разбил лагерь в полутора милях от Ревеля. Ревельский гарнизон (конница и пехота), а также охотники из числа местных бюргеров ранним утром следующего дня атаковали русских, вынудили их к бегству и захватили лагерь со всей добычей, что была взята прежде в Вике. При этом, по сообщению Реннера, привычно завышавшего численность русских, было побито аж 600 русских. Псковская летопись писала о 15 погибших в этой стычке детях боярских.
Ревель в середине XVII века. estonica.org
Увы, военное счастье переменчиво, и добрые ревельцы недолго радовались своему успеху. Эрмесский сценарий повторился. Как писал псковский книжник, «приспел тоуто» на помощь своей «посылке» воевода И.П. Яковлев «со всеми людьми, и немець побили (…) и мало их оушло немецких людеи», которых, по мнению информаторов псковича, было 700 человек: 300 конных и 400 пеших. Ливонские хронисты добавили к описанию этого погрома, что ревельцы потеряли 60 человек убитыми и лишились двух взятых с собой фальконетов. Среди погибших ревельцев были благородные господа Й. фон Гален, Ю. фон Унгерн, Л. Эрмис, ратман Л. фон Ойте, бюргер Б. Хогреве и другие. Добрый пастор Б. Рюссов, большой любитель нравоучительных историй, подытожил рассказ об этих печальных событиях словами, которые якобы произнёс один из русских, участвовавших в стычке. По словам пастора, этот русский воин заявил буквально следующее:
«Ревельцы или безумны, или совершенно пьяны, если с такой малостью народа сопротивляются большому войску и осмеливаются отнимать добычу».
В самом деле, на стороне русских если и не было большого численного преимущества, то в любом случае они наголову превосходили ревельцев в опыте и профессионализме.
Нечто подобное случилось в те же дни и под замком Вольмар (русский Владимирец, Валмиера в современной Латвии). Русский отряд объявился под его стенами и захватил принадлежавший обитателям скот. Как писал в своей хронике Ниенштедт,
«Вольмарцы напали на него с тремя ротами стрелков в надежде спасти свой скот, но были побеждены неприятелем, почти все перебиты, а остальные были уведены пленниками в Москву».
Б. Рюссов не смог удержаться от очередного нравоучения:
«Сколько горя и печали было тогда между жёнами и детьми вольмарскими, может сам себе представить всякий разумный человек».
Картина-эпитафия десяти членам ревельского братства черноголовых (иноземных купцов и судовладельцев), погибших в бою с русскими в сентябре 1560 года. wikimedia.org
В довершение всех ливонских несчастий в Харриене и Вике вспыхнули крестьянские восстания. По словам Рюссова,
«крестьяне восстали против дворян из-за того, что должны были давать дворянам большие подати и налоги и исполнять трудные службы, но в нужде не имеют от них никакой защиты, а московит без всякого сопротивления нападает на них».
Потому-то крестьяне и возжелали свободы, угрожая в противном случае перебить всех благородных господ, в чём они немало преуспели. Правда, как это обычно и бывало, мятеж был подавлен, как только местные дворяне пришли в себя, вооружились и атаковали бунтовщиков:
«Многие из них (крестьян — прим. авт.) были убиты, а предводители и капитаны взяты в плен; они частью были казнены перед Ревелем, частью перед Лоде. Так кончился этот мятеж».
Первая Пайда
Пока русские загоны опустошали орденские владения к северу и западу от взятого Феллина, князь Мстиславский готовился поставить жирную точку в летней кампании. После того, как Иван Грозный узнал из воеводской «отписки» о падении Вильяна, он отправил большому воеводе наказ идти к Колывани.
Взятие Ревеля стало бы прекрасным завершением кампании и предоставило бы русскому царю отличные козыри в будущих переговорах по разделу ливонского наследства, не говоря уже о том, какие перспективы для развития русской торговли открывались в этом случае. Ревель был старинным конкурентом Нарвы, но с переходом его в русские руки московским купцам, равно как и иностранным, открылся бы путь и на запад, и на восток, а борьба с «ревельским плаванием», не говоря уже о «нарвском», и для шведов, и для поляков превращалась в трудноразрешимую задачу.
Увы, Мстиславский и его коллеги, судя по всему, испытали после быстрого взятия Феллина своего рода головокружение от успехов и, по словам псковского книжника, «не царевоу великого князя наказоу», «на похвал и наряд с собою взяли меншеи» и отправились войной на орденский замок Вейссенштайн (русская Пайда, нынешний эстонский Пайде).
Пайда в наши дни. wikimedia.org
На что рассчитывали воеводы, взяв с собой «менший наряд» к стенам Пайды? Видимо, они полагали, что здесь, как и во многих предыдущих случаях, моральный дух местного гарнизона и его командования, подорванный предыдущими несчастьями, будет настолько низок, что одно только появление русских под стенами замка вынудит их или бежать, или капитулировать после первых же выстрелов. И тогда, как думал Мстиславский, ревельцы одумаются и примут его щедрое предложение. Одним словом,
«хотели взяти мимоходом своим хотением вскоре, — подытожил псковский летописец, — без божиа воли».
Без Божьей воли и государева соизволения Мстиславскому удача не улыбнулась. Передовые отряды рати «столпа царства» объявились под Вейссенштайном в первых числах сентября 1560 года, а главные силы (по сообщению «летучего листка» из Данцига, 9000 человек) подступили к замку 7 или 8 сентября. Однако комендант Пайды К. фон Ольденбокум оказался человеком старой закалки, слепленным из того же теста, что и русский комендант Рингена Р. Игнатьев или орденский комендант Нойхаузена Й. фон Икскюль.
Ольденбокум отказался капитулировать и сел в осаду, рассчитывая на то, что наступила осень, местность вокруг Пайды русские уже опустошили, очень скоро неприятель начнёт испытывать нехватку провианта и фуража и будет вынужден отступить. На руку ему играло то обстоятельство, что, как с горечью писал псковский летописец,
«Паида городок крепок, а стоит на ржавцах (болотах — прим. авт.), с однои стороны мал пристоуп».
Мстиславский, не желая отступать перед таким ничтожным на фоне Феллина препятствием, начал планомерную осаду замка. Русская артиллерия сумела разрушить примерно 60 футов (около 18 м) крепостной стены, однако Ольденбокум и его люди «билися добре жестоко и сидели насмерть». Очень скоро расчёты коменданта Пайды начали оправдываться. Осаждавшим стало не хватать провианта и фуража, а тут ещё началась осенняя распутица, до предела затруднившая доставку в русский лагерь амуниции и продовольствия. «Людеи потеряли много посохи, а иная разбеглася, ано нечево ясть», — писал псковский летописец. Набрать дополнительных посошных людей взамен умерших, убитых и разбежавшихся оказалось сложно — и без того «Псковоу и пригородам и селским людем, всеи земли Псковъскои проторы стало в посохи много». По этой причине воеводам пришлось затребовать взамен «в розбеглои место посохи» посошных людей в Новгороде «с сохи по 22 человека». Это «удовольствие» влетело царской казне, как говорится, в копеечку:
«На месяц давали человекоу по 3 роубли, а иныя и по пол четверта роубли и с лошадьми и с телегами под наряд».
Время, отведённое на взятие Пайды, истекало, и Мстиславский пошёл ва-банк. В полночь 15 октября 1560 года началась новая бомбардировка замка, продолжавшаяся до 10 часов утра, после чего русские начали штурм замка. Однако, как пишет Реннер, Ольденбокум применил стратегему. Накануне он отвёл своих людей и пушки из форштадта и приготовил русским сюрприз. Едва они ворвались в оставленный немцами форштадт, как наткнулись на прицельный огонь гарнизона, понесли большие потери (несколько сотен человек, по мнению ливонского хрониста) и были вынуждены отойти на исходные позиции.
18 октября Мстиславский приказал отступить. С большим трудом его людям удалось вывезти наряд из-под Вейссенштайна в Юрьев, откуда он затем был водою доставлен в Псков.
Ревельская история
Неудача Мстиславского под Пайдой смазала эффект оглушительной двойной победы русского войска под Эрмесом и Феллином. Однако тому, что ещё оставалось от ливонской «конфедерации», от осознания этой небольшой победы было не легче. Гибель и распад старой Ливонии вступили в завершающую стадию. Осуждая на словах Ивана Грозного, эту «тираническую собаку и природного врага всего христианского мира», соседи Ливонии поспешили наложить руки на её остатки. По словам русского историка Г.В. Форстена,
«соседние государи вместо помощи выжидали только наиболее удобного момента, чтобы присвоить себе часть беззащитной области. Они следили не за успехами русских, а за дипломатией своих соперников, искавших власти над восточно-балтийским побережьем».
Как бы подтверждая этот тезис, датский король Фредерик II решил, что раз уж не получается стать посредником в урегулировании конфликта и отговорить Ивана Грозного от расширения сферы своего влияния в Ливонии, то следует позаботиться о собственных интересах в этом регионе. Заодно, под шумок, можно было избавиться и от младшего брата Магнуса, которому по завещанию покойного датского монарха надлежало передать часть голштинских владений короны, а этого Фредерик делать ой как не хотел. Как только подвернулась возможность, король реализовал свой план. Иоганн Монникхузен, епископ Эзеля и Вика, решил, пока дела не пошли совсем уж плохо, продать своё епископство, и Фредерик стал его обладателем. Бывший епископ с капиталом отбыл в Германию, а на его место в апреле 1560 года приехал принц Магнус.
Фредерик II, король Дании. wikimedia.org
Эзель-Викское епископство было не слишком велико, и Магнус, снедаемый мечтами о славе и могуществе, попробовал прибрать к своим рукам ещё и Ревель, епископ которого Мориц Врангель совсем не возражал против такой сделки. Однако не тут-то было — у Магнуса объявился шведский конкурент.
Собственно говоря, шведский «кронпринц» Эрик ещё при жизни своего отца Густава начал зондировать почву на предмет закрепления Швеции в Северной Ливонии. Сам Густав в ливонском вопросе занял выжидательную позицию. Король не забыл урока, который преподал ему Иван Грозный несколькими годами ранее. Потому шведский король и отнёсся холодно к предложению Кеттлера весной 1559 года о передаче ему, Густаву, Феллина, Пернова или других городов в Западной Ливонии в обмен на денежное вспомоществование в размере 200 000 талеров. Правда, затем король заявил, что он готов предоставить искомую помощь, но при условии, что он получит Ревель, однако Кеттлер не был готов пойти на такой шаг.
Ситуация переменилась к концу лета 1560 года. Падение Феллина и успешные действия русских загонов в Западной и Северо-Западной Ливонии вкупе с экспансионистскими устремлениями Магнуса, требованиями Сигизмунда II принять польский гарнизон-«президию» и восстанием крестьян побудили добрых ревельских бюргеров послать к новому королю Эрику XIV, сыну Густава, посольство с просьбой о финансовой помощи. В инструкции, данной послам, прямо не говорилось о готовности принять шведский протекторат, хотя при более внимательном взгляде эта мысль отчётливо проглядывала. Эрик, знавший от своих агентов в Ревеле о критическом положении города и имея после смерти отца свободные руки, решил вмешаться в ревельские дела. Он заявил посланцам, что он готов помочь, но не деньгами, а взять город под своё покровительство и защитить его, если на то будет нужда, силой оружия. Ревельские послы, не имея полномочий решать столь важный вопрос, отбыли восвояси.
Эрик XIV, король Швеции. wikimedia.org
Однако Эрик не оставил своих намерений. Когда стало ясно, что Кеттлер окончательно сделал ставку на Сигизмунда и его помощь, молодой шведский король в марте 1561 года отправил в Ревель новых эмиссаров, которые получили тайную инструкцию всеми силами способствовать тому, чтобы Ревель и Эстляндия перешли под власть Швеции.
Посланцы явились в Ревель в тот момент, когда отношения между здешними обитателями и польской «президией», которая разместилась в ревельском замке в конце 1560 года, обострились до предела. Дело дошло до вооружённых стычек между поляками и кнехтами, которых поддержали добрые ревельцы. Непрерывно интригуя и прельщая ревельских ратманов и представителей местного рыцарства, шведские эмиссары сумели переломить настроения городского совета в свою пользу. В мае от Эрика прибыли обещанные подкрепления, провиант, оружие, порох и деньги. Польская «президия» покинула город, а засевший было в замке со своими людьми уже известный нам К. фон Ольденбокум, верный присяге, капитулировал после упорного сопротивления в июне 1561 года.
Ревель на полтора столетия перешёл под власть шведского короля. Тем самым Эрик заложил первый камень в основание шведского великодержавия и продолжил раздел ливонского наследства, вслед за датчанами подключившись к процессу, начатому в 1557 году Сигизмундом II.
Литература и источники:
- Королюк, В.Д. Ливонская война / В.Д. Королюк. — М., 1954.
- Курбский, А.М. История о великом князе Московском / А.М. Курбский. — СПб., 1913.
- Летописный сборник, именуемый Патриаршей или Никоновской летописью // ПСРЛ. — Т. XIII. — М., 2000.
- Памятники дипломатических сношений Московского государства с Польско-Литовским государством. — Т. II // Сборник Императорского Русского Исторического общества. — Т. 59. — СПб, 1887.
- Псковская 3-я летопись // ПСРЛ. — Т. V. Вып. 2. — М., 2000.
- Разрядная книга 1475–1598. — М., 1966.
- Разрядная книга 1475–1605. — Т. I. Ч. II. — М., 1977.
- Рюссов, Б. Ливонская хроника / Б. Рюссов // Сборник материалов по истории Прибалтийского края. — Т. II–III. — Рига, 1879–1880.
- Филюшкин, А.И. Изобретая первую войну России и Европы. Балтийские войны второй половины XVI в. глазами современников и потомков / А.И. Филюшкин. — СПб., 2013.
- Форстен, Г.В. Балтийский вопрос в XVI и XVII столетиях (1544–1648) / Г.В. Форстен. — Т. I. Борьба из-за Ливонии. — СПб., 1893.
- Хорошкевич, А.И. Россия в системе международных отношений середины XVI в. / А.И. Хорошкевич. — М., 2004.
- Янушкевич, А.Н. Ливонская война. Вильно против Москвы 1558–1570 / А.Н. Янушкевич. — М., 2013.
- Archiv fur die Geschichte Liv-, Est- und Curlands. Neue Folge. — Bd. IV, Х. — Reval, 1864.
- Briefe und Urkunden zur Geschichte Livlands in den Jahren 1558–1562. — Bd. III. — Riga, 1868.
- Henning, S. Lifflendische Churlendische Chronica von 1554 bis 1590 / S. Henning. — Riga, 1857.
- Nyenstädt, F. Livländische Chronik / F. Nyenstädt // Monumenta Livoniae Antiquae. — Bd. II. — Riga und Leipzig, 1839.
- Renner, J. Livländische Historien / J. Renner. — Göttingen, 1876.
- Stryjkowski, M. Kronika Polska, Litewska, Zmodzka i wszystkiej Rusi / М. Stryjkowski. — T. II. — Warszawa, 1846.
источник: https://warspot.ru/17070-voyna-zakonchena-da-zdravstvuet-voyna
