Великая Греция (Μεγάλη Ελλάδα). Глава V. Греция восстает из пепла (1827)

Великая Греция (Μεγάλη Ελλάδα)

Продолжаю публикацию первой части темы «Великая Греция», посвященной Греческой революции 1821 года и войне за независимость 1821-1829 годов. Во пятой главе повествуется об основных сражениях кампании 1827 года и начале вмешательства европейских держав, первым эпизодом которого стало Наваринское сражение 20 октября 1827 года. Глава подготовлена на основании исторических источников и энциклопедий. Исторические события представлены в хронологической последовательности и взаимосвязи. Данная статья является последней относящейся к рубрике «реальная история». События альтернативного варианта развития истории, начавшиеся в 1826 году и повлиявшие на Греческую войну за независимость, будут освещены в следующей главе.

Предидущие части

Глава V. Греция восстает из пепла (1827)

Содержание:

Кампания 1827 года

В 1827 году третье Национальное Собрание греков приняло Гражданскую Конституцию Эллады, законодательным органом по которой являлся Совет, исполнительную власть осуществлял Правитель. Правителем, с согласия трех великих держав, был избран Иоанн Каподистрия. В свое время не сумев предотвратить Греческую революцию, Великие державы стали ориентироваться на создание маленького автономного греческого государства, подобного Дунайским княжествам. При этом границы этого государства не должны были выходить за пределы Пелопоннеса. Особенно усердной в этом вопросе была Британская империя. Своих целей Лондон надеялся добиться как финансовыми средствами (предоставляя кредиты и создавая государственный долг), так и через своих агентов влияния, военных, занимающих ключевые посты в руководстве армии и флота греческих повстанцев. Так командование над греческим флотом принял британец Лорд Томас Кохрейн[1], над сухопутными войсками – генерал Ричард Чэрч[2].

Победа при Арахове и последующие победы Караискакиса в Средней Греции, включая победу 31 января 1827 года над первыми регулярными войсками Османской империи, не только воскресили Греческую революцию в Средней Греции, но и нарушили планы султана и австрийской дипломатии об усмирении Греции и компромиссные планы колеблющейся британской дипломатии о предоставлении автономии, ограничивая её только Пелопоннесом. За 3 месяца этого похода вся Средняя Греция перешла под греческий контроль, оставив туркам только лагерь Кютахьи в Афинах и контроль над Месолонгионом и прибрежными крепостями Вонитса и Навпакт (Лепанто). Война разгорелась с новой силой.

Поход турецко-египетских войск 1827 года

В 1827 году египетский командующий Ибрагим продолжил тактику «выжженой земли», требуя от населения признания покорности. Его политика имела некоторый успех, после того как о своей покорности заявил военачальник Ненекос, который стал содействовать Ибрагиму. В ответ на это Колокотронис, Теодорос, негласный вождь повстанцев Пелопоннеса, именуемый «Дедом Мореи» провозгласил клич «Топор и огонь покорившимся». Весной 1827 года Ибрагим, возглавляя 15.000 своих солдат, 3.000 турок из гарнизона крепости Патр, под командованием Дели-Ахмеда, и 2.000 человек Ненекоса, выступил из Патр к Мега Спилео. На полпути, армия Ибрагима разбила лагерь в Ливади. Ибрагим, совершая прогулку со своим адъютантом, заблудился в лесу и вышел на Ненекоса и его людей. Ибрагим отдохнул (спал) несколько часов в гостях у Ненекоса, после чего тот отвёл его в османский лагерь.

Когда Колокотронис узнал о том, что Ибрагим был в «греческих» руках и не был пленён, он пришёл в ярость. Он «откровенно поклялся Великому богу эллинов, что желает смерти Ненекоса и готов убить его своими руками. Подобное, странное, заявление впервые вышло из уст Колокотрониса». Колокотронис написал приказ Афанасию Саясу, разрешающий тому убить Ненекоса, любым возможным способом. Колокотронис встал перед иконой Богородицы «на коленях, трижды перекрестился и испросил у Богородицы разрешение, после чего подписал приказ, заявляя, что он это делает ради Отечества и что он убивает не христианина, а турка». Через несколько месяцев, в начале 1828 года, Саяс нашёл момент, чтобы «разделаться с предателем».

Теодорос Колокотронис

Битва при Каматеро 27 января 1827 года

В январе 1827 года Дионисий Вурвахис[3] во главе отряда направился к городу Элефсис, где соединился с силами военачальника Васоса Мавровуниотиса и другими. Силы этого греческого лагеря достигли 3 тысяч человек. Одновременно на острове Саламин собрались 1500 повстанцев, под командованием Макриянниса и 400 регулярных солдат, под командованием майора Игглесиса. Силы на острове Саламин возглавил шотландец Томас Гордон. Греческие силы из Элефиса выступили 21 января, оттеснили турок до Мениди (в настоящее время северо-западный пригород Афин Ахарне) и разбили лагерь в Каматероне. В ночь с 24 на 25 января из Саламина вышла флотилия, на борту кораблей которой находился отряд Гордона. В составе флотилии был парусно-паровой корабль «Картериа» капитана Франка Хэстингса, 3 брига и 5 голетов. На борту кораблей было также 25 иностранцев-филэллинов и 50 артиллеристов с острова Псара с 9 пушками. Флотилия подошла к полуострову Кастелла (Мунихия), Пирей, где первым высадился Макрияннис. Изгнав немногочисленных турок, десант стал укреплять позиции и устанавливать пушки. Осажденные с Афинского Акрополя, видя огни греческих лагерей в Каматеро и на Кастелле, ожидали скорого снятия осады.

25 января «Картериа» вошла в бухту Порто Драко, как тогда именовали главную акваторию сегодняшнего пирейского порта, открыла огонь по монастырю Святого Спиридона, где укрепились турки и высадила десант. Но атаку десанта турки отбили. «Картериа» повторила обстрел 26 января, но Кютахи подошёл с подкреплениями и начал артиллерийский обстрел «Картерии», которая, маневрируя, села на мель. Пока Картериа снималась с мели, она получила несколько повреждений от турецких ядер. На следующий день, 27 января, Кютахи с 2 тысячами пехоты и 600 кавалеристами направился к Каматеро. Черногорец Васос Мавровуниотис занял позиции у подножия горы и советовал Вурвахису последовать его примеру. Но Вурвахис, не беря в учёт что из себя представлял его отряд, решил принять бой на равнине. Одного мужества и опыта Вурвахиса было недостаточно для этого боя. Отразив атаку пехоты, с первой атакой кавалерии его разношёрстный отряд был разбит. По разным источникам греки потеряли в этом бою от 200 до 500 человек убитыми. Раненый Вурвахис был взят в плен. Были предприняты попытки выкупить его, но Кютахи дал приказ отрубить Вурвахису голову.

Ссылаясь на свою победу при Каматеро, Кютахи в очередной раз запросил сдачу Афинского Акрополя. Осаждённые указали на полуостров Кастеллу, все ещё находившуюся в греческих руках. 29 января почти вся армия Кютахи обрушилась на Кастеллу. Гордон и баварец Эйдек переправились на корабли. Макрияннис отказался следовать за ними и вместе с героем Клисовы П. Сотиропулосом отбил 3 атаки турецкой армии. Кастелла осталась в греческих руках, но победа Кютахи при Каматеро позволила ему продолжить осаду Афинского Акрополя.

Битва при Фалероне 6 мая 1827 года

Битва при Фалероне (греч. Μάχη του Φαλήρου) – сражение между греческими повстанцами и османскими войсками, одно из важнейших событий последнего этапа греческой революции. Это военное событие произошло на фоне политической борьбы и деятельности иностранных секретных служб. В греческой историографии, независимо от реальных потерь на поле боя, в силу (чуть было не состоявшихся) геополитических последствий, это сражение принято считать самым большим поражением повстанцев в ходе всей Освободительной войны.

Весной 1827 года оставив силы в Центральной Греции, Георгиос Караискакис во главе 1500 бойцов прибыл в Элефсис, в 40 км западнее Афин. С его приходом к Элефсису подошёл Васос Мавровуниотис с отрядом, который после поражения у Каматеро стоял у города Мегара. 2 марта 1200 бойцов во главе с Караискакисом заняли позиции в Керацини (сегодняшний район города Пирей), всего в 10 км западнее Афин. 250 из них под командованием Н. Касомулиса заняли стенку – загон Сарделаса.

Командующий османскими силами Кютахья Решид Мехмед-паша, лучший из османских военачальников, получив сообщение что греки разбили лагерь недалеко от Афин, выступил во главе 6 тысяч пехотинцев и 600 всадников. Кютахья с удивлением смотрел на занятый греками загон. Дав приказ 2 тысячам турко-албанцев атаковать наспех сооружённые повстанцами бастионы на флангах, Кютахья установил пушки напротив загона и начал его обстрел. Ядра проходили стенку насквозь, но защитники загона не дрогнули, выкрикнув «здесь мы и умрём». Малыми жертвами защитники были обязаны своему гаврошу, который сидя на стенке сообщал о выстрелах при которых защитники бросались на землю. Обстрел продолжался 4 часа. Турки выпустили 300 ядер и почти разрушили загон, после чего пошли в атаку. Защитники подпустили их на 20 шагов и открыли огонь. Турки дрогнули и отступили. Немедленно последовала контратака 250 защитников. Караискакис засел в засаде и послал Хадзимихалиса с его кавалерией, которая насчитывала всего 64 клинка, спровоцировать турок и привести их к нему. Хадзимихалис атаковал и смешался с турецкой кавалерией, которая превосходила его силы в 10 раз. Когда греческие всадники вышли из переделки, наблюдавшие за их дерзким рейдом защитники бастионов сняли свои фески и перекрестились. Турецкая кавалерия погналась за всадниками Хадзимихалиса и вышла на засаду Караискакиса. Началась резня турецкой кавалерии. Наблюдавшие за боем 500 защитников полуострова Кастелла, Пирей под командованием Иоанниса Макриянниса, также ринулись в бой, угрожая левому флангу турок, но и защитники Акрополя атаковали осаждавших их турок. Это была победа, предвещавшая триумф. В лагерь Караискакиса стали стекаться и другие повстанцы, и его сила достигла 3 тысяч бойцов.

Выполняя стратегический план Караискакиса, капитан Хэстингс во главе парусно-парового «Картериа», корвета «Фемистокл», брига «Арес», голетов «Панагия» и «Аспазия», 8 апреля атаковал под крепостью города Волос (Фессалия) 8 транспортов, гружённых припасами для армии Кютахьи. 5 транспортов были захвачены, 3 потоплены. Сразу после этого, на выходе из залива Пагаситикос, Хэстингс атаковал 1 турецкий бриг и 3 голета, уничтожив их калёными ядрами «Картерии». Продолжая свой рейд, Хэстингс перехватил в Кими, остров Эвбея каики, гружённые пшеницей для Кютахьи. Результаты рейда Хэстингса стали сразу ощутимы. Кютахья становился сам осаждённым, продовольствия не хватало, и албанцы готовились уйти. Кютахье с трудом удалось уговорить их подождать, говоря, что если ситуация не улучшится, то они уйдут все вместе.

6 апреля 1827 года в Саламину с острова Порос прибыл корабль «Unicorn», на борту которого были британские адмирал Кохрейн и генерал Кохрейн и Черч. При первой же встрече с Караискакисом, Кохрейн переиграл его план о блокаде Кютахьи: «Не пристало, после стольких подвигов, смотреть грекам как Кютахья осаждает Афины». Ответ Караискакиса: «О подвигах всё правильно. Но если бы было разумно 4-5 тыс. греков, с 60 только всадниками, сразится в чистом поле с многократными силами, у которых к тому же 2 тыс. всадников, то мы бы давно это сделали. Или вы нам помогаете в осуществлении нашего плана, или не мешайте». Гордон напомнил, что Караискакис должен признать решения Конгресса и подчинится ему. На следующий день Кохрейн держал речь перед войсками, представив знамя с древней Афинской совой: «Солдаты, атакуйте и освободите Афины. Тот, кто водрузит знамя на Акрополе, получит 1 тыс. пиастров. 10 тыс. разделит отряд знаменосца». И далее: «Вскоре это знамя будет развеваться над Святой Софией». «Греция находилась в опасности, а этот муж на словах воскрешал Византийскую империю и водружал греческий флаг над Святой Софией». Караискакис видел сатанинскую игру англичан и написал письмо Черчу (которого он называл «капитан Голета», поскольку командующий ни разу не вышел на берег), что намерен покинуть лагерь и что Черчу следует возглавить армию. Это не входило в планы англичан, ведущих войско к неизбежному поражению. Черч уклонился от ответа. 11 апреля он отдал приказ переправить на кораблях 2 тысячи бойцов в Фалер, откуда они «внезапно» возьмут Афины. Караискакис возражал. Его упрекнули в трусости, и он передал Кохрану, что греки привыкли видеть своих командиров впереди и получил от Кохрана ответ: «Я не собираюсь погибать в Греции, умру в Англии».

12 апреля прибыли 3 посланца осаждённых Акрополя, но, как оказалось впоследствии, они представляли только французского полковника Фавье, то есть сторонников сдачи Акрополя. С их помощью Кохрейн усилил давление на Караискакиса. На предложение последнего высадить отряд в Оропо, восточнее Афин, чтобы блокировать Кютахью, ответом Кохрейна было: «Мои корабли для того чтобы доставлять армию ближе к неприятелю, а не дальше». Между тем лагерь повстанцев возрос до 11 тыс. бойцов. Караискакис всё же сумел добиться, чтобы флот вошёл в пирейскую гавань.

13 апреля Караискакис возглавил десант на пирейский полуостров, обойдя турок с правого фланга. Флот, возглавляемый флагманом Кокрейна 44-пушечным фрегатом «Эллас», вошёл в гавань и открыл огонь. Десант Караискакиса пошёл в атаку. Одновременно атаковал Макрияннис с полуострова Кастелла. Десант Караискакиса и осаждённые Кастеллы соединились. На всём пирейском побережье в руках турок остался только монастырь Святого Спиридона. Запертые в монастыре албанцы отчаянно сопротивлялись. Именно ситуация у монастыря святого Спиридона рассорила греческих лидеров и Кокрейна. Сэр Томас всегда настаивал на быстрых решительных действиях. Он предлагал захватить монастырь решительной ночной атакой и получить укреплённую позицию, которая станет связующим звеном в спасении Акрополя. Караискаис ответил, что не будет губить бойцов, албанцы без воды через день сдадутся. В ответ сэр Томас обвинил греков в трусости и пригрозил отставкой, он заявил: «Там, где я приказываю, все другие полномочия прекращаются». 15 апреля албанцы известили что оставят монастырь, с условием что уйдут при оружии. Албанцы поклялись, что более не будут воевать против греков и попросили заложниками Кицоса Тзавеласа и Костаса Боцариса. Боцарис отказался. Как человек Маврокордато, он вероятно знал, что что-то готовится. Караискакис предложил себя. 16 апреля 300 албанцев вышли из монастыря, направляясь к турецким позициям. Впереди шли их командиры, сопровождаемые Караискакисом и Тзавеласом. Когда голова колонны находилась в 300 шагах от турецких позиций, произошёл инцидент, когда какой-то грек пытался отнять у албанца оружие. Инцидент перешёл в бой. Караискакис и Тзавелас безуспешно пытались остановить резню, но из 300 албанцев в живых осталось только 70, из тех что были в голове колонны. Погибли и 10 греков. Но если кто-то надеялся, что в этой переделке погибнет и Караискакис, то албанцы не тронули заложников, зная, что Караискакис не нарушал данного слова. Караискакис был разъярён, его с трудом уговорили не оставлять лагерь.

Теодорос Вризакис «Военный лагерь генерала Караискакиса» (1855)

17 апреля Караискакис получил письмо за подписью Черча, смысл которого заключался в том, что позор Святого Спиридона можно было смыть только атакой на Афины. Казуистика письма выдавала его автора – Маврокордато, который находился на борту голета Черча. Караискакис согласился, но в план Кохрейна внёс поправки. Наступление десанта из Фалера должно было только отвлечь силы турок. Основное наступление предполагалось произвести через древнюю оливковую рощу, к западу от Акрополя, где турки не могли использовать свою кавалерию. Третья вспомогательная колонна, между двумя первыми, должна была направится к Акрополю от побережья (нынешнего) Нового Фалера. Караискакис запросил боеприпасы и сапёрный инструмент, чтобы можно было окопаться в чистом поле. Десант на Фалер начал было садится на корабли, когда Караискакис отменил посадку, обнаружив, что снабженец Черча, итальянец Поро, доставил только 70 лопат и не доставил боеприпасов и продовольствия. Высадка была перенесена на следующий день. Утром 22 апреля Караискакис получил 8 ящиков боеприпасов, то есть на 2 часа боя и, убедившись в сатанинской игре англичан, дал команду выбросить их в море. Ящики к сожалению, не выбросили, впоследствии оказалось, что порох там был испорчен. Караискакис не спал в своей палатке, постоянно выкрикивая что-то в адрес командующего. Неожиданно началась перестрелка в тогдашних плавнях Нового Фалера. Здесь позиции держали островитяне, под командованием английского полковника Уркхарта, родственника Кохрейна. Перестрелка переросла в бой. Турецкие подкрепления бросились в атаку. Островитянам помог Никитас Стамателопулос, но после его ранения греки отступили.

Верхом на коне прибыл Караискакис и с немногочисленной кавалерией гнал турок к устью реки Кифисос. Здесь Караискакис был тяжело ранен в живот. Греки отступили в порядке. Караискакис сошёл с коня и обращаясь к Тзавеласу сказал: «Об одном прошу тебя, не подпускай ко мне врача франка (то есть европейца)». Караискакиса подняли на голет «Спартанец». Здесь его навестили два его соратника, которым он сказал получившие в дальнейшем огласку слова: «Я знаю виновника, если выживу отомстим». Греческий историк Фотиадис пишет: «Заговор, привёдший к убийству Караискакиса, был исполнен в лучших традициях Британской империи. Считаю главными лицами этого заговора Кохрана и его приспешников Маврокордато и Черча». Караискакис умер утром 23 апреля и был похоронен на острове Саламин. В дальнейшем его останки были перезахоронены на месте, где он раненным сошёл с коня, перед сегодняшним стадионом пирейского футбольного клуба Олимпиакос, несущим его имя. Навряд ли в мире есть ещё стадион, имя которого связано таким прямым образом с историческим лицом и событиями.

Когда турки узнали о смерти Караискакиса, то в их лагере начались ликования и стрельба. Американский филэллин Хау, врач и в дальнейшем историк, писал: «Самую большую честь ему оказали турки, которые своими ликованиями и залпами выражали своё счастье о смерти того, кого они боялись более чем всех филэллинов в погонах что противостояли им». Караискакис был ещё живым, когда Кохрейн устроил сходку военачальников. «Самым страшным следствием смерти Караискакиса было то, что ни у кого не было силы противостоять роковым планам Кохрейна. Офицеры, которым предстояло исполнить их, посовещались и решили, что при всей абсурдности этих планов, их честь обязывает исполнить их». После смерти Караискакиса впервые на берег вышел, и Черч «и мы увидели наконец его лицо», писал Касомулис. Черч отменил наступление через оливковую рощу, оставив в плане только десант в Фалере. Никто не был назначен координировать действия войск, остававшихся в Пирее и Кастелле.

В 8 вечера, 2500 бойцов, вместо 3500, что предписывал Караискакис, были посажены на корабли. В ночь на 6 мая 1827 года посаженные на корабли войска пересекли залив и при почти полном безветрии к Фалеру к рассвету. Военачальники запросили Кохрейна задержать высадку до наступления темноты, но тот настоял на своём, и греки высадились на побережье у мыса Колиас. Высадка прошла совершенно неудачно. Кокрейн и Черч остались на берегу около шлюпок и не возглавили отряд, что не лучшим образом сказалось на координации действий. Немецкий врач Госсе, участник этой операции, писал: «Черч, вместо того чтобы возглавить наступление, разумно расположился на берегу возле лодчонки».

Повстанцы, высаженные в светлое время суток и без единого командования, оказались разбросанными на 14 позициях на расстоянии примерно 6 км, причём если первые отряды уже находились на расстоянии пушечного выстрела от Афин, то вторые только высаживались на берег, не имея ни нужных материалов, ни достаточного количества припасов. Ожидая атаку кавалерии, стали окапываться, но при них оказалось только 120 лопат. В Британском музее хранятся огрызки записки Нотараса Черчу: «Мотыги, шлите нам мотыги». Месолонгиона Вейкос, предвидя свою гибель, отдал своему несовершеннолетнему адъютанту своё серебряное оружие, чтобы обеспечить семью на несколько месяцев.

Кроме того, перед десантом повстанцам было приказано высаживаться и двигаться в полной тишине, «чтобы ни одно колесо не скрипнуло». Но первые же высадившиеся греческие отряды полностью проигнорировали это требование и начали давать в воздух залп за залпом, сообщая о своём появлении товарищам в Акрополе, поэтому турки легко определили место высадки и смогли выслать к Колиасу свои отряды.

Когда Кютахья получил известие что греки высадились в Фалере, он самым естественным образом ожидал одновременно и выступления из Пирея и Кастеллы. Некоторое время он не мог принять решения. Но когда Кютахья убедился, что наступление идёт только из Фалера, то не стал терять время. Кютахья был опытным военачальникам чтобы не воспользоваться предоставленным ему моментом. 9 тысяч греческих повстанцев из Пирея просто наблюдали как Кютахья приступил к уничтожению десанта. На рассвете Кютахья атаковал во главе 8-10 тысяч пехотинцев и 2 тысяч всадников. Кавалерия Мехмета Решад-паши обошла греческий авангард, в который как раз входили почти все регулярные солдаты, а затем атаковала их с фланга.

«Высадка в заливе Фалерон»

Очень быстро греки остались без боеприпасов. У русла реки Илисос сулиоты и критяне, не успев окопаться подверглись атаке, успели сделать только один залп и перешли к рукопашной. Оставшиеся в живых 50 бойцов ещё час сражались в русле реки, но были перебиты. Кютахья повернул на роту (250 штыков) регулярной армии, под командованием майора Игглесис. Бросив только начатый бастион, солдаты выстроились в каре, никто из них не выжил. Лишь знаменосец роты, корсиканец Паскуале Гамбини, продолжал ещё сражаться против окруживших его турецких кавалеристов, поскольку турки решили взять его живым, приняв его за адмирала Кокрейна. Находившиеся на позициях ближе к побережью стали отступать, но их настигла турецкая кавалерия. Дело могла бы спасти атака из Акрополя, но отряд Цавелласа, который должен был наносить этот удар, не сдвинулся с места. Адмирал Кохрейн и командующий Черч «устроили гонки к шлюпке». Когда у мыса Колиас появились сначала греческие беглецы, а вслед за ними и турецкая кавалерия, поднялась паника. Греки в беспорядке, под шквальным ружейным огнём османов начали грузиться в шлюпки. Черч разбил себе ногу о скалы, Кохрейн грозившийся водрузить знамя в Константинополе опоздал и поплыл в своём расшитом золотом мундире. Пришлось выбросить несколько человек из шлюпки, чтобы освободить для него место. Филэллинов от полного разгрома спасло только то, что у турок не было артиллерии. К счастью, османы вскоре прекратили атаку, посчитав свою миссию выполненной, и ушли в Афины праздновать победу.

Вечером 6 мая на оставленные греками позиции выдвинулись турки, заняли их, а затем вошли в монастырь святого Спиридона и попытались атаковать прикрывавший десант с запада греческий лагерь на холме Кастелла, однако были отбиты. Потери греков в этом сражении составили от 1,5 до 2 тысяч человек убитыми и ранеными. Потери турок неизвестны, но они были, скорее всего, незначительными. Из 240 пленных в живых остался один – Димитриос Каллергис. Кютахья ожидал выкуп от его богатых петербургских родственников (министр иностранных дел России, князь Карл Нессельроде приходился Каллергису дядей). Перед тем как отрезать Каллергису ухо, на память, Кютахья сказал: «Видишь всесилие Аллаха. Ещё вчера я считал, что всё для меня потеряно, а сегодня ты в моих руках». «Лорду Кохрейну и Черчу хватило всего 18 дней, чтобы превратить Аттику, вместо могилы османской армии, в могилу наших надежд». Греческие повстанцы, всегда воевавшие против многократных сил османов, под командованием Кохрейна и Черча проиграли сражение, когда их силы приблизились (за исключение кавалерии) к силам османов. На следующий же день Кохрейн увёл флот на остров Идра. Его задача была выполнена. Британская империя оценила его заслуги. Чуть позже Кохрейн был назначен командующим британской эскадры Северной Америке.

Падение Акрополя в 1827 году

Разгром у Фалерона ввёл греков в совершеннейшее уныние. Их совместные усилия освободить Акрополис не увенчались успехом, и эта крепость, а также порты Пирей и Фалерос сдались туркам. Оставшись без командования, лагерь в Пирее стал разбегаться. Первыми оставили лагерь и сели на корабли 1 тыс. островитян, под командованием родственника Кохрейна полковника Уркхарта. Черч, для приличия, оставался 3 дня на полуострове Кастелла. Его работа ещё не была завершена. Черч обеспечил … прекращение снабжения пирейского лагеря. С 28 апреля Черч, при посредничестве капитана французского фрегата, и через Кютахью посылал приказы осаждённым на Акрополе о сдаче. Криезотис отказался сдаваться. Его гонцам удалось дойти до греческого лагеря на Кастелле. С удивлением Макрияннис узнал от них, что у осаждённых было продовольствия ещё на 3 месяца осады, и что предыдущая дезинформация исходила от Фавье. Криезотис не подчинился Черчу и не сдал Акрополь. 16 мая, по приказу Черча, греки оставили Пирей и Кастеллу. 16 мая к переговорам с осаждёнными Акрополя подключился капитан австрийского фрегата. Но греки не хотели иметь дело со враждебными им австрийцами.

Кокрейн обратился к командующим союзных эскадр, находившихся в Средиземном море. Он сообщил, что «после провала при Фалероне Акрополь, без сомнения, падёт, а поскольку греческий флот слаб, он просит командующих британскими, французскими и русскими кораблями предотвратить грядущую резню». Фавье, возглавлявший сторонников сдачи, обратился к своему соплеменнику, командующему французской эскадры Анри де Риньи, который также «совершенно случайно» оказался рядом, в Саламине. Французский командующий вступил в переговоры с турецким командованием. Он просил, чтобы турки выпустили гарнизон Акрополя, который на тот момент большей частью состоял из французов, итальянцев, швейцарцев, немцев, бельгийцев и т.д., но не из греков, к Фалерону, где они бы сели на французские корабли и выехали на Саламин. Турки согласились и Де Риньи начал переговоры с осажденными, уже из палатки Кютахьи. Перед осаждёнными была поставлена жестокая дилемма: выход при оружии, но без гражданского населения или сдача оружия, но выход и гражданского населения. Уже на скале Акрополя был согласован французский компромисс: оставить на усмотрение турок несколько семей, чтобы разнёсся слух, что жители Афин покорились султану. 24 мая 1827 года колонна осаждённых, возглавляемая де Риньи и австрийским капитаном, оставила Акрополь. Но отряд из 42 человек отказался покидать Акрополь. Большинство этих людей были убиты при захвате главного храма Древней Греции.

«Падение Акрополя»

По прибытии Фавье на Порос толпа стала забрасывать его камнями. Для его спасения и для соблюдения приличий, правительство заключило его на несколько дней в тюрьму. Гордон пишет, что «если бы на Акрополе находились только греки, то вероятнее всего, что Акрополь продержался бы до Наваринского сражения». Всё, чего достиг Караискакис в течение своего трёхмесячного похода, было сведено на нет. После поражения при Фалере, посланники патриарха Агафангела вновь стали собирать по всей Средней Греции подписи повиновения султану.

Оборона монастыря Мега Спилео 24 июня 1827 года

Оборона монастыря Мега Спилео является предметом гордости Элладской православной церкви и часто именутся в историографии как «монашеская война» (греч. Καλογερικός πόλεμος).

Монахи монастыря Мега Спилео на Пелопоннесе были вовлечены в деятельность греческой революционной организации Филики Этерия. Монастырь стал одним из центров подготовки восстания. С началом восстания, многие монахи монастыря приняли непосредственное участие в военных действиях: в сражении при Левиди 14 апреля 1821 года и в уничтожении остатков армии Драмали-паши в сражении при Акрате 7-19 января 1823 года. Сам монастырь стал базой стратегического значения для восставших. Кроме этого, в монастыре нашли убежище тысячи беженцев, включая более 500 знатных семей Пелопоннеса. Будучи не в силах справиться с восстанием и через 3 года после его начала, султан призвал на помощь своего египетского вассала, пообещав ему Пелопоннес. Организованная европейцами, египетская армия, под командованием Ибрагима-паши, высадилась на Пелопоннесе в 1824 году. Зная о стратегическом значении монастыря, Ибрагим безуспешно пытался угрозами вынудить монахов к сдаче. Ибрагим предпринял разведку боем в декабре 1825 года и в мае 1826 года, но в обоих случаях не решился брать монастырь приступом.

Монахи и прихожане начали строить укрепления ещё с предыдущего, 1826, года после второго разведывательного налёта Ибрагима. Была построена башня к северу от монастыря. Две башни были построены на вершине скалы, на маленьком расстоянии одна от другой. Самая южная из башен была многоэтажной, располагала цистерной воды и при ней была построена часовня Вознесения. Монастырь располагал всего двумя пушками: одна была расположена на вершине скалы, а вторая к северу от монастыря. Вокруг монастыря были вырыты многочисленные окопы. Окопы были вырыты в двух важных для обороны монастыря секторах: в 500 метрах северо-западнее монастыря и на холме Праздник Богородицы, у реки Вурайкос и в 600 метрах западнее монастыря. Перед фасадом монастыря была выстроена стенка длиной в 60 метров.

19 июня Ибрагим написал письмо монахам монастыря с требованием покориться. Монахи ответили, что «поскольку они ушли от мира сего и считают себя не существующими в этой жизни, они не боятся смерти». Получив ответ, Ибрагим решил взять монастырь приступом. Монастырь защищали 600 бойцов Н.Петимезаса и 100 бойцов Фотакоса. 23 июня Ибрагим послал 3.000 своих солдат занять горы за монастырём. 12.000 солдат он расположил юго-восточнее монастыря, на позиции именуемой Псилόс Ставрόс (Высокий Крест). Ненекос, со своими силами, расположился к северо востоку от монастыря. Утром 24 июня, на виду защитников монастыря, турки и люди Ненекоса гнали по ущелью под монастырём пленных женщин и детей. «Пленные шли вперемежку с, захваченным турками скотом, и представляли картину стада», писал Фотакос. В этот момент, возмущённый монах заявил Фотакосу, что им, бойцам, следует стыдиться того, что они допустили, чтобы турки «тащили в рабство наших женщин». Почти сразу, из монастыря выступила сотня вооружённых монахов, во главе с проигуменом Герасимом. Монахи сменили рясы на греческую фустанеллу и «распустили свои длинные волосы». Проходя мимо позиций бойцов, монахи заявили: «Смотрите как мы будем драться». Фотакос пишет, что «мы покраснели от стыда и немедленно выступили за свои позиции». Турки и люди Ненекоса заняли оборону, но не смогли отразить атаку монахов и бойцов. Фотакос признаёт, что монахи убили больше турок, нежели бойцы, «почти в два раза» и добавляет «турки почувствовали, что такое монашеская война». 500 турецких всадников атаковали холм Праздник Богородицы. Защитники холма отразили атаку, не в последнюю очередь, благодаря огневой поддержке одной единственной пушки, стрелявшей из монастыря. Всадники были вынуждены прекратить атаку, ожидая генеральной атаки Ибрагима. Но атака не состоялась, и кавалерия отступила с потерями. Неудача постигла также османские силы, атаковавшие часовню Всех Святых юго-восточнее монастыря. Сопротивление защитников часовни вынудило осман отступить. В другом секторе боя, на позиции Высокий крест, и несмотря на гибель командира её защитников, Андреаса Сарделианоса, повстанцы не только отразили атаку осман, но и сами контратаковали. Османы потеряли более 300 человек убитыми и раненными. В довершение османские силы подверглись атаке маленького отряда, оставленного в тылу Н.Петмезасом. Опасаясь подхода сил Колокотрониса, Ибрагим решил не испытывать судьбу в узкой теснине и не повторять участи Драмали-паши. Ибрагим ушёл от монастыря в очередной раз, оставив его взятие на будущее. Дели-Ахмед и Ненекос ушли в Патры. Ибрагим вернулся в Триполицу, сжигая сёла на своём пути. Другого случая для взятия Мега Спилео Ибрагиму не предоставилось. После уничтожения турецко-египетского флота в октябре 1827 года при Наварине, Ибрагим лишился возможности получать подкрепления и потерял инициативу действий. Монастырь остался в греческих руках до конца войны. Через год после того как Иоанн Каподистрия принял правление ещё сражающейся Грецией, он праздновал Воскресение Христово в апреле 1829 года в монастыре, вместе с монахами и прихожанами.

Война на море в 1827 году

По прошествии трёх лет, в ходе которых египтяне следовали тактике выжженной земли, быстрого завершения войны не ожидалось. Война не только нарушала геополитический порядок, установленный ещё Священным союзом, но и что было особенно важно в особенности для Франции, продолжающаяся война на юге Балканского полуострова и Архипелаге, а также действия греческих повстанцев от Бейрута до Александрии создали серьёзные проблемы торговле и мореплаванию. К тому же война способствовала пиратству, в котором, как пишет Паспалиарис, «в той или иной мере была замешана четверть голодающего греческого населения».

В июне 1827 года дипломатия Британии, Франции и России пришла к консенсусу. Согласно Лондонской конвенции от 24 июня 1827 года в регион были направлены эскадры трёх стран, но вовсе не для поддержки греческих повстанцев, а для принуждения к миру воюющих сторон. В действительности эскадры Британии и Франции все эти годы постоянно находились в Восточном Средиземноморье (при этом французские корабли раннее были отмечены в содействии османскому флоту), и лишь русской эскадре предстояло совершить переход с Балтики. Адмиралы союзных эскадр получили письменную инструкцию, что державы ставили своей целью достижение перемирия, их флоты не будут принимать участия в военных действиях, и только по необходимости будут блокировать доставку османами военного снабжения из Египта, стараясь при этом избегать столкновений. Как заявлял британский премьер-министр Дж. Кэннинг, согласованной союзниками политикой было «мирное вмешательство, усиленное мирной демонстрацией силы».

Поскольку повстанцы на тот момент были обороняющейся стороной, адмиралы начали свои демарши с командующего экспедиционной египетской армией и флотом Ибрагима-паши. К тому же временное греческое правительство ещё 5 августа приняло условия лондонской конференции, которые были отвергнуты турецкой стороной. 22 сентября командующий французской эскадры контр-адмирал Анри де Риньи встретился с Ибрагимом на побережье Наварина. Д. Фотиадис пишет, что де Риньи питал дружеские чувства к египтянам не только в силу государственных интересов Франции в Египте и дружеских отношений двух стран, но также в силу большого числа французов, служивших в египетской армии и флоте и собственной дружбы со многими египетскими видными лицами. Прощаясь с Ибрагимом де Риньи дружески заявил Ибрагиму, что если тот выполнит условия перемирия, он может быть спасёт Османскую империю. Адмирал подчеркнул Ибрагиму «Вы спасёте также своего старого отца и свои наследственные права» и «богатый Египет стоит намного больше, нежели опустошённая Морея». Ибрагим отозвал эскадру капудан паши Тахира вызывающе вышедшей перед этим в направлении острова Идра. 24 сентября британский и французский флагманы вошли в Наваринскую бухту, демонстративно приветствуя турецкие флаги на крепостях. Британский вице-адмирал Э. Кодрингтон (назначенный командующим союзного флота) и А. де Риньи (российская эскадра ещё не подошла) встретились с Ибрагимом и официально довели до его сведения условия перемирия, которое предусмаривало прекращение военных действий, а также запрещало выход флота Ибрагима в море. Ибрагим, «положа руку на сердце» ответил, что он «соблюдёт условия, если и греки прекратят любые военные действия».

Морское сражение в Итее

Морское сражение в Итее (греч. Ναυμαχία της Ιτέας) или Сражение в Агали (греч. Ναυμαχία της Αγκάλης) – рейд кораблей эскадры греческого повстанческого флота в период Освободительной войны Греции 1821-1829 годов против турецких кораблей и транспортов, стоявших в бухте Итея залива Итея (Крисеос) у городка Итея, в результате которого все стоявшие там турецкие корабли были уничтожены или захвачены. Сражение отмечено участием в нём первого греческого парусно-парового корабля «Картериа» и использование им калёных ядер. Несмотря на то что сражение не принадлежит к числу больших морских сражений Освободительной войны, оно стало важным звеном в цепочке событий, приведших к несанкционированному сответствующими правительствами Наваринскому сражению, в котором анло-франко-русские эскадры потопили более 60 турецко-египетских кораблей.

Морской бой при Александрии 17 июня 1827 года. После поражения при Фалероне к лету 1827 года военно-морские операции против турок фактически прекратились. Кокрейн же, пытаясь предпринять хоть что-нибудь, отправил «Эллас» и «Картерию» на северо-запад Мореи, чтобы перехватить там египетского Ибрагим-пашу, взять его в плен и использовать как заложника на переговорах о независимости Греции. Небольшому отряду удалось-таки перехватить корабль паши. На его борту обнаружили гарем египетского соправителя, нашли драгоценности, но вот самого Ибрагим-паши на судне не было. 16 июня 1827 года сэр Томас появился у Александрии, где стоял на якоре египетский флот. Он решил нанести решающий удар и одним махом выиграть войну на море, атаковав брандерами египетскую эскадру в собственной гавани. В ночь на 17 июня на стоявший на якорях флот отправились пять брандеров, однако греки, составлявшие большинство команд, отказались рисковать и покинули брандеры прежде, чем они подошли на достаточно близкое расстояние к египтянам. Корабли сгорели безо всякой пользы. Египтяне, наконец-таки обнаружив отряд Кокрейна, стали его преследовать, и теперь сэру Томасу пришлось уходить от линейных кораблей противника. Спасла Кокрейна его репутация. Мехмет Али постоянно подозревал, что сэр Томас может устроить очередную ловушку, на которые он был такой мастак, поэтому следовал за греческим соединением нерешительно. Благодаря этому Кокрейн смог оторваться.

Морской бой при Итее 23 сентября 1827 года. 22 сентября Томас Кокрейн с эскадрой ушёл, оставив при входе в Коринфский залив парусно-паровой «Картериа» под командованием британского филэллина Фрэнка Гастингса, бриг «Сотирас» (Спаситель), 2 голета и две канонерки. Получив информацию что в бухте городка Итея скопились несколько турецких кораблей и транпортов, повстанцы решили совершить рейд и войти в Коринфский залив, для чего было необходимо пройти под перекрестным огнём турецкой артиллерии крепостей Рио и Антирио. Однако «Картериа» осталась при входе в залив, по причине проблем с котлами. Рейд 23 сентября возглавил капитан «Спасителя» англичанин Джордж Томас. Флотилия прошла между крепостями и была обстреляна турецкими батареями, но без серьёзных повреждений. В бухте Итеи были обнаружены 1 турецкий бриг, 3 голета, 1 канонерка, а также 3 вооружёных торговых брига. Турецкие корабли поддерживались огнём береговых батарей. Бой продолжился 5 часов, но был завершён без победителей, по причине начавшегося шторма. Греческая флотилия встала в Лутраки. Гастингс с «Картериа» также сумел пройти между крепостями, но поскольку проблема с котлами не была разрешена, корабль шёл под парусом и также подошёл к Лутраки.

Морское сражение в Итее 30 сентября 1827 года. 30 сентября, за 6 дней до встречи адмиралов с Ибрагимом, греческая флотилия совершила повторный рейд в Итею. Турецкие корабли стояли в бухте расположившись полумесяцем. «Картериа» начала обстрел калёными ядрами. Третье калёное ядро попало в пороховой погреб одного из турецких кораблей, который взлетел на воздух. Обуянные паникой турки бросили свои корабли и стали выбираться на берег. Воспользовавшись этим, греческие моряки взобрались на турецкие корабли и сожгли их.

В «Истории Греческой нации» эта греческая победа описывается несколько иначе – были потоплены 9 из 11 принявших участие в этом бою турецких кораблей. В бухте были обнаружены также 3 австрийских торговых судов, чей груз Гастингс счёл военной контрабандой и арестовал и суда, и их груз. Флотилия вышла из Коринфского залива в начале ноября, буксируя за собой 3 арестованных австрийских судна. На рейде города Патры Гастингс чуть было не арестовал другое австрийское судно с военной контрабандой. Вмешался консул Австрии, который потребовал также освободить и 3 буксируемых австрийских судна. Гастингс отверг притязания консула, и был готов арестовать и четвёртое австрийское судно, которое ушло под прикрытие турецкой крепости Патр. Невзирая на огонь с крепости, «Картериа» подошла к австрийскому судну и потопила его орудийным огнём.

Иоаннис Пулакас «Морское сражение в Итеа в 1827 году»

Хотя сражение в Итее состоялось за неделю до встречи Ибрагима с адмиралами, узнав о результатах этого сражения Ибрагим решил получить реванш и потопить «Картериа». Ибрагим счёл сражение в Итее нарушением условий перемирия и заявил, что более не связан своим обещанием. Он направил эскадру патрон-бея Мустафы (6 фрегатов, 9 корветов, 19 бригов и 4 австрийских транспорта с войсками) в Коринфский залив чтобы «наказать Гастингса». Адмирал Кодрингтон находившийся на «британском» Закинфе встал перед турецкой эскадрой располагая только 4 кораблями. Он продолжал блокировать путь турецкой эскадры даже когда подошла эскадра самого Ибрагима, доведя число османских кораблей до 49 при 1270 орудий. После манёвров и предупредительного огня англичан у мыса Папас, в силу непогоды флот Ибрагима вернулся Наварин, а Кодрингтон 8 октября вновь встал в Закинфе. На следующий день, западнее Закинфа появилась русская эскадра.

Наваринское сражение 20 октября 1827 года

Наваринское морское сражение между соединённой эскадрой России, Англии и Франции, с одной стороны, и турецко-египетским флотом – с другой произошло 20 октября 1827 года в Наваринской бухте Ионического моря на юго-западном побережье полуострова Пелопоннес. Сражение следует рассматривать как один из эпизодов Греческой национально-освободительной революции 1821-1829 годов. Разгром турецкого флота в Наваринском сражении значительно ослабил морские силы Турции, что послужило значимым вкладом в победу России в дальнейшей Русско-турецкой войне 1828-1829 годов. Наваринское сражение обеспечило поддержку греческого национально-освободительного движения, результатом которого по Адрианопольскому мирному договору 1829 года стала автономия Греции.

Предпосылки к сражению

6 июля 1827 года в Лондоне была принята конвенция, поддерживающая независимость Греции. Предложения России, Франции и Англии о примирении были отвергнуты Турцией. Соединенный турецко-египетский флот под командованием Мухаррем-бея собрался в Наваринском заливе (всего до 2200 орудий) под защитой береговых батарей (165 орудий) и 6 брандеров. Главнокомандующим турецко-египетскими войсками и флотом Ибрагим-паша стал проявлять новые жестокости в Морее.
Параллельно с дипломатическими усилиями русское правительство еще в 1826 году начало готовить на Балтике эскадру для посылки в Средиземное море. В состав эскадры вошло 9 кораблей, 8 фрегатов и 3 корвета. 14 июня 1827 года император Николай I устроил на Кронштадтском рейде торжественный смотр уходящим кораблям. 22 июня эскадра вышла в море под командованием адмирала Д.Н. Сенявина. 9 августа эскадра пришла в Портсмут. Однако из-за интриг министра иностранных дел К.В. Нессельроде дальше пошел только отряд кораблей контр-адмирала Л.П. Гейдена в составе четырех линейных кораблей (84-пушечный «Гангут», 74-пушечные «Азов», «Иезекиель» и «Александр Невский»), четырех фрегатов (44-пушечные «Константин» и «Проворный», 36-пушечные «Кастор» и «Елена») и 24-пушечного корвета «Гремящий». 20 августа 1827 года отряд контр-адмирала Гейдена вышел из Портсмута, а остальная часть эскадры под командованием Сенявина вернулась в Кронштадт.
20 октября 1827 года британские, французские и русские эскадры (всего 1276 орудий), под общим командованием старшего в чине английского вице-адмирала Эдварда Кодрингтона, вошли в греческие воды. По прибытии к Наварину командующий русской эскадрой контр-адмирал Гейден и его начальник штаба капитан 1 ранга М.П. Лазарев предложили союзникам применить решительные меры против турок и египтян, если последние не прекратят своих зверств в Греции. По настоянию командования русской эскадры командующему турецко-египетскими войсками и флотом в Греции Ибрагиму был вручен подписанный тремя адмиралами ультиматум с требованием прекратить военные действия против греков. Ибрагим оставил ультиматум без ответа. Недоверие намерениям Ибрагима при необходимости выполнения миротворческой задачи диктовало адмиралам не отдаляться от Наварина, но состояние моря делало невозможным длительное пребывание трёх эскадр в открытом море. Тогда под нажимом Гейдена и Лазарева Кодрингтон и де Риньи согласились войти в Наваринскую бухту, чтобы своим присутствием предотвратить действия турецко-египетского флота против греков. Идею мирного захода союзных эскадр в Наваринскую бухту и постановки союзных кораблей рядом с турецко-египетским флотом первым озвучил «друг египтян», французский адмирал А. де Риньи. Но союзные адмиралы дали взаимное обещание уничтожить турецко-египетский флот, если он сделает хотя бы один выстрел по союзной эскадре.

Состав союзных эскадр

Русская эскадра. Командующий эскадрой – контр-адмирал Логин Петрович Гейден. Линейные корабли: 74-пушечные «Азов» (флагман) (командир – капитан 1-го ранга М.П. Лазарев); 84-пушечный «Гангут» (командир – капитан 2-го ранга А.П. Авинов); 74-пушечные «Иезекииль» (командир – капитан 2-го ранга И.И. Свинкин); 74-пушечные «Александр Невский» (командир – капитан 2-го ранга Л.Ф. Богданович). Фрегаты: 44-пушечный «Проворный» (командир – капитан-лейтенант И.П. Епанчин); 44-пушечный «Константин» (командир – капитан-лейтенант С.П. Хрущов); 36-пушечный «Елена» (командир – капитан-лейтенант Н.П. Епанчин); 36-пушечный «Кастор» (командир – капитан-лейтенант И.С. Сытин); 24-пушечный корвет «Гремящий» (командир – капитан-лейтенант А.Н. Колюбакин).
Британская эскадра. Командующий – вице-адмирал сэр Эдвард Кодрингтон. Линейные корабли: 84-пушечный HMS Asia (флагман флота, капитан Эдуард Карсон); 74-пушечный HMS Genoa (капитан В. Батерст); 74-пушечный HMS Albion (капитан Дж. Оммани). Фрегаты: 50-пушечный HMS Glasgow (капитан Эшли Мод); 48-пушечный HMS Cambrian (капитан В. Гамильтон); 44-пушечный HMS Dartmouth (капитан Феллоу); 28-пушечный шлюп HMS Talbot (капитан Спенсер). Бриги: 18-пушечный HMS Rose, 16-пушечный HMS Mosquito, 16-пушечный HMS Philomel, 16-пушечный HMS Brisk; 12-пушечный корвет HMS Hind. Всего – 472 орудия.
Французская эскадра. Командующий – контр-адмирал Анри де Риньи. Линейные корабли: 74-пушечный Breslau, 74-пушечный Scipion, 74-пушечный Trident. Фрегаты: 64-пушечный Sirène (флагман), 44-пушечный Armide; 18-пушечный бриг Alcyone, 14-пушечная шхуна Daphné. Всего – 362 орудия.
Объединенная англо-франко-русская эскадра насчитывала 10 линейных кораблей, 9 фрегатов, 5 бригов, 2 корвета и 1 шхуну. Всего – 17 500 человек и 1298 орудий.
Объединённый флот Османской империи, Египта и Туниса. Командующий турецко-египетским флотом Ибрагим-паша. Эскадра капитана Бея (Александрия): 2 линейных корабля, 5 фрегатов, 12 корветов. Эскадра Мухаррем-бея (Александрия): 4 фрегата, 11 корветов, 21 бриг, 5 шхун, и 5 брандеров. Тунисская эскадра (Александрия): 2 фрегата, 1 бриг. Эскадра Тагир-паши (Константинополь): 3 линейный корабля, 6 фрегатов, 7 корветов, 6 бригов. Всего турецко-египетский флот состоял из 88 кораблей: 5 линейных кораблей (564 пушки), 15 фрегатов (735 пушек), 30 корветов (598 пушек), 28 бригов (209 пушек), 5 шхун и 5 брандеров. Всего – 21 960 человек и 2106 пушек.

Турецко-египетский флот стоял в Наваринской бухте на якоре. Он занимал позицию в сомкнутом строю в виде сжатого полумесяца. Уязвимые места боевого порядка турецко-египетского флота были надежно обеспечены, так как его фланги находились под защитой батарей Наваринской крепости и острова Сфактерия. Корабли и фрегаты составляли первую линию, корветы и бриги – вторую и третью линии. Брандеры располагались на флангах. Транспорты и купеческие суда стояли близ восточного берега Мореи. Наваринская крепость защищала вход в бухту и оба фланга турецко-египетского флота. Батареи острова Сфактерия, располагавшиеся против Наваринской крепости, также защищали вход в бухту и оба фланга своего флота. Расположение турецко-египетского флота в три линии не позволило Ибрагиму использовать свое численное превосходство над союзниками в артиллерии, так как стрельба судов второй и третьей линии затруднялась впередистоящими судами.
Турецко-египетский флот уступал союзному по количеству линейных кораблей: 5 против 10, но значительно превосходил его по числу фрегатов, корветов и бригов. Союзники уступали также туркам и египтянам в артиллерии, но превосходили в боевой выучке личного состава.
Командующий союзной эскадрой вице-адмирал Кодрингтон рассчитывал путём демонстрации силы (без применения оружия) заставить противника принять требования союзников. Решив войти в Наваринскую бухту, он отдал приказ, в котором указывались лишь места постановки на якорь кораблей в бухте. Согласно этому приказу три французских корабля и один фрегат, а также три английских корабля занимали позицию напротив семи левофланговых судов противника. Два фрегата англичан и один фрегат французов становились против трех крайних правофланговых судов неприятеля. Другие англо-французские суда направлялись для действий против неприятельских брандеров. Четыре русских корабля и четыре фрегата должны были занять позицию напротив почти всего неприятельского центра и его правого фланга. Восьми русским судам противостояли одиннадцать турецко-египетских судов первой линии и не менее сорока судов второй и третьей линий, тогда как против десяти англо-французских судов стояли десять турецко-египетских судов первой линии и около двадцати судов второй и третьей линий. Турецко-египетские суда, занимавшие правый фланг своей линии, могли подвергать русские корабли перекрестному огню, наиболее опасному для парусных судов, тогда как позиция англо-французских судов исключала возможность для турок и египтян вести по ним такую стрельбу. Всячески желая избежать боя, Кодрингтон писал в своем приказе: «Ни из одной пушки не должно быть выпалено с соединенного флота, прежде сделанного на то сигнала». 20 октября в 12 часов дня союзные эскадры начали втягиваться в Наваринскую бухту.

Общий ход сражения

Схема Наваринского сражения 20 октября 1827 года

В 14 часов соединённый флот приблизился ко входу в Наваринскую гавань двумя колоннами. Одна из них состояла из английских и французских кораблей, а другая – из российской эскадры. После того, как колонна союзников миновала крепостные батареи и встала на якорь, российская колонна во главе с флагманским кораблём «Азов» подошла ко входу в гавань. В это время на одном из турецких брандеров произошла сильная ружейная пальба, в результате которой был убит английский лейтенант Фиц-Рой, посланный в качестве парламентёра. В его задачу входило заставить командира брандера отойти дальше от союзных кораблей. Через некоторое время с одного из египетских корветов раздался первый выстрел в сторону французского фрегата. Сражение началось после того, как турки убили второго парламентёра, посланного на флагманский корабль Мухаррем-бея. При входе корабля «Азов» в Наваринскую бухту турецкие батареи крепости Наварин и острова Сфактерия открыли по нему огонь. Несмотря на интенсивный обстрел, «Азов», а за ним и остальные суда русской эскадры, следовавшие к назначенным местам, не открывали огня, пока не стали на якорь по диспозиции. Став на якорь, союзная эскадра открыла огонь. Сражение продолжалось около 4 часов и закончилось уничтожением турецко-египетского флота. Основную роль в бою сыграли русские и английские корабли.
Флагманский корабль Кодрингтона «Азия» вел бой сразу с двумя турецкими кораблями. На нем было выведено из строя несколько орудий и сбита бизань-мачта. Русский линейный корабль «Азов» поддержал огнем «Азию». От огня этих кораблей взлетел на воздух флагманский корабль 2-го турецкого адмирала Мохарем-бея.
Наиболее решительно и искусно действовала русская эскадра, разгромившая весь центр и правый фланг неприятельского флота. Она приняла на себя главный удар противника и уничтожила большую часть его кораблей.
Французский же контр-адмирал де Риньи с самого начала сражения потерял управление над своей эскадрой. Французский корабль «Сципион» вообще не принимал участия в бою. Еще в период тактического развертывания он завяз своим бушпритом в вантах вражеского брандера и не смог самостоятельно освободиться. С началом боя турки подожгли свой брандер, огонь перебросился на «Сципион», но пожар удалось ликвидировать. Гребные суда фрегата «Дартмут», бриги «Роз» и «Феломель» отбуксировали турецкий брандер от «Сципиона». Вскоре брандер был потоплен. Другой французский корабль «Бреславл» долгое время стоял посредине турецко-египетского полумесяца, не принимая никакого участия в бою. Лишь в конце боя он поднял паруса и пошел к «Азову». Достигнув интервала между «Азовом» и «Альбионом», «Бреславл» стал на якорь и открыл огонь, который вел до конца боя. Третий французский корабль «Тридент» не смог занять своего места по диспозиции.

Иван Константинович Айвазовский «Наваринское сражение»

Леонид Демьянович Блинов «Наваринское сражение»

Владимир Владимирович Косов «Наваринское сражение»

Итоги сражения

С наступлением ночи Наваринская бухта осветилась заревом пожаров: турки и египтяне жгли и взрывали свои разбитые суда, чтобы они не достались союзникам.
Потери турецко-египетского флота составили более 60 кораблей, в том числе 3 корабля, 9 фрегатов, 24 корвета, 14 бригов, 10 брандеров и несколько транспортов. Остальные турецкие и египетские суда имели тяжелые повреждения. Противник потерял6 тысяч человек убитыми и 4 тысячи ранеными. Союзники не потеряли ни одного корабля. Их потери: на английской эскадре 79 убитых и 284 раненых, на российской эскадре 59 убитых и 139 раненых, на французской эскадре 43 убитых и 141 раненый.
В сражении отличился флагманский корабль русской эскадры «Азов» под командованием капитана 1 ранга Михаила Петровича Лазарева. «Азов» уничтожил флагманский линейный корабль, повредил 80-пушечный линейный корабль, который был вынужден выброситься на мель, и утопил два фрегата и корвет. Корабль получил 153 попадания, из них 7 ниже ватерлинии. В бою погибли 24 нижних чина, ранены 6 офицеров и 61 нижний чин. Корабль был полностью отремонтирован и восстановлен только к марту 1828 года. На «Азове» во время битвы проявили себя будущие российские флотоводцы, герои Синопа и Севастопольской обороны 1854-1855 годов: лейтенант Павел Степанович Нахимов, мичман Владимир Алексеевич Корнилов, гардемарин Владимир Иванович Истомин. За боевые подвиги в сражении линейному кораблю «Азов» впервые в русском флоте был присвоен кормовой Георгиевский флаг. Отличились и другие русские корабли. Так, «Гангут» потопил два фрегата, «Александр Невский» захватил турецкий фрегат (к сожалению, на следующий день он затонул).

Линейный корабль «Азов» в Наваринском сражении

После Наваринского боя русская эскадра двинулась к Мальте и 27 октября прибыла в порт Ла-Валлетта. На Мальте был произведен ремонт части русских кораблей. 23 марта 1828 года в Ла-Валлетте состоялась торжественная церемония вручения кормового Георгиевского флага и вымпела кораблю «Азов». Контр-адмирал Гейден был произведен в вице-адмиралы, а капитан 1 ранга Лазарев – в контр-адмиралы.
Союзнический флот оставался в Наваринской бухте до 26 октября. Между тем в Англии чуть ли не впервые в истории весьма прохладно встретили весть о победе британской эскадры под Наварином.
В 1828 году историограф русской эскадры И.И. Кадьян писал: «Английское правительство, взглянув на аптекарские свои весы выгоды и невыгоды и изменяя неравенство сил двух империй [России и Турции], и зная, на какой стороне будет перевес, выветривая прежний жар свой в пользу Греции, начало обвинять адмирала Кодрингтона в истреблении турецкого флота. Им, как это теперь видно, хотелось, не ослабляя вдруг Турции, слегка действовать в пользу Греции, из коей они надеются, утомив своих союзников, составить новую Ионическую колонию. Им не хотелось истреблять силы османские, но беречь их для России».
Однако, соблюдая этикет, британское правительство удостоило адмирала Кодрингтона орденом Бани, наградив и союзных адмиралов, и офицеров знаками этого ордена. Говорят, что король Георг II, подписывая документ о награждении адмирала, съязвил: «Я посылаю ему ленту, хотя он заслуживает веревки!»
2 ноября 1827 г. посланники Англии и Франции в Константинополе официально выразили Портев-паше сожаления своих правительств по поводу произошедшего инцидента. Тем не менее в начале декабря 1827 года посланники Англии, Франции и России покинули Константинополь вследствие неуступчивости султана в «греческом вопросе».
Разгром турецкого флота в Наваринском сражении значительно ослабил морские силы Турции, что послужило значимым вкладом в победу России в дальнейшей русско-турецкой войне 1828-1829 года. Наваринское сражение обеспечило поддержку греческого национально-освободительного движения, результатом которого по Адрианопольскому мирному договору 1829 года стала автономия Греции.

Примечания:

[1] Сэр Томас Кокрейн, 10-й граф Дандональд, маркиз Мараньян (англ. Thomas Cochrane, 10th Earl of Dundonald, Marques do Maranhão; 14 декабря 1775 года – 31 октября 1860 года). Томас Кохрейн во время наполеоновских войн был капитаном корабля, из числа нёсших блокаду Франции. Конфисковывая суда и товары нарушителей блокады, Кохрейн за 2 месяца заработал 75 тысяч фунтов. Вместе с Шарлем де Беранже (фр. Charles Random de Bérenger) он был обвинён в организации биржевой аферы путём распространения слуха о смерти Наполеона. Афера была раскрыта, у Кохрейна были изъяты погоны и награды, а сам он был заключён на год в тюрьму. По освобождению Кохрейн покинул Англию. В 1818 году он стал командующим флота Чили, восставшей против Испании. В Чили он не задержался и нанялся к регенту Бразилии Дон Педро. Но и в Бразилии он не задержался и в 1825 году вернулся в Англию. Тем временем, с начала Освободительной войны Александр Маврокордатос, и судовладельцы Идры и Спеце предприняли шаги для ориентации, ещё не воссозданного, государства на Британию. В августе 1825 года англофилы Орландос и Луриотис, посланные в Англию для получения займа, вышли на английского капитана Томаса Кокрейна. За «спасение Греции», Кохрейн потребовал и получил командование флотом и 57 тысяч фунтов, из них 37 тысяч авансом. Лишь через два года после получения требуемого Кохрейн добрался до Греции (греческие источники отмечают, что хватило бы и 2 месяцев). Через несколько месяцев пребывания в Лондоне он запросил яхту, чтобы добраться до Греции. Ему было выделено 10 тысяч фунтов, на которые он приобрёл шхуну «Unicorn». Дойдя на ней до Средиземного моря, Кохрейн приступил к туризму и следы его затерялись, пока Орландос не обнаружил его в Марселе. Но здесь Кохрейн вспомнил, что ему нужен военный корабль. Орландос на деньги Парижского комитета помощи Греции купил находившийся в Марселе бриг, которому дали имя «Спаситель». Кохрейн приступил немедленно к действиям и, как пишет его племянник, «заказал себе полностью вышитый золотом мундир, чтобы впечатлить живое воображение греков». Вторым важным шагом Кохрейна стал наём бывшего повара Наполеона. Наконец Кохрейн прибыл на остров Порос 5 марта 1827 года (через 20 месяцев, почти через 2 года, после получения аванса). 27 марта 1827 года Маврокордато вручил ему диплом командующего флотом, согласно которому Кохрейн мог действовать абсолютно самостоятельно и не был обязан информировать о своих военных планах, кроме как после их исполнения. 29 марта Кохрейн отказался присягнуть на Евангелии и вместо этого дал присягу: «Клянусь служить Греции и пролить за неё кровь, если она сама будет верна себе». Кокрейн заявил, что ему не терпится пообедать в Афинском Акрополе, и пообещал награду в 1000 долларов первому, кто поднимет греческий флаг над холмом. Продолжая бахвалиться, сэр Томас заявил, что такой же флаг греки скоро повесят и над собором святой Софии, намекая, что взять Константинополь вполне возможно. Первый кого Кохрейн поразил своими морскими знаниями, был капитан брандера Константинос Никодимос. Кохрейн заявил ему что построит брандер-новинку, который будет взрывать не только турецкие корабли, но и крепости. При строительстве Кохрейн использовал вместо плотников каменщиков для постройки 2-х переборок, в результате чего новинка утонула. Французский адмирал Гравьер, Жюрьен де ла писал: «У Греции были Миаулис, Сахтурис, Канарис, были моряки каких дали немногие века, были патриоты, которым позавидовали бы и древние республики, и в эти славные и яркие дни и при таких ожиданиях от них (у нас есть право усмехнутся) Греция переложила свои надежды на прибытие Кохрана. <…> С момента, когда появился Кохран, Греция потеряла свой национальный флот». В декабре 1827 года Κокрейн этот «осеребрённый дезертир», по выражению Драгумиса, тайком покинул Грецию на паруснике Unicorn и вернулся через 8 месяцев на парусно-паровом «Гермесе». Когда Кокрейн вернулся в Грецию, Иоанн Каподистрия, возглавивший Грецию к этому времени, отказался принять его и передал Кокрейну, чтобы он снял со своего мундира все греческие знаки различия и покинул страну, как можно быстрее. В отличие от капитана Гастингса, почитаемого в Греции по сегодняшний день, отношение греческих историков к Кокрейну варьирует от негативного до враждебного.

[2] Сэр Ричард Черч (англ. Sir Richard Church, греч. Ριχάρδος/Ρίτσαρντ Τσούρτς/Τσωρτς; 23 февраля 1784 года – 20 марта 1873 года) британский офицер и командующий греческими войсками во время греческой войны за независимость. Для претворения английской политики было мало иметь на море Кохрейна. Для командования был мобилизован генерал Ричард Черч, которого командующий британской эскадрой Гамильтон доставил в Грецию 27 февраля, за несколько дней до прибытия Кохрейна. 47-летний тогда Черч имел следующий послужной список: участвовал в наполеоновских войнах. В 1809 году, в звании майора, воевал на Ионических островах против французов. Здесь, после создания греческих британских батальонов, он познакомился с греческими военачальниками, служившими в них, в том числе с Колокотрони, Теодор. После расформирования батальонов, по «просьбе» турок, Черч оставил британскую армию в звании полковника и стал наёмником у короля Двух Сицилий, но уже в звании бригадного генерала, и одновременно агентом британских служб. Его мобилизация в основном была связана его знакомством с греческими военачальниками, поскольку, как писал его соотечественник историк Финлей: «сила его ума не была в точности достоинством, о котором могли бы гордится его друзья». Гамильтон сумел насадить Черча как командующего, «чтобы прекратить греческую междоусобицу». Согласие Колокотрониса, в силу его давней дружбы с Черчем, было получено относительно легко. Но нужно было и согласие Караискакиса. Караискакис, предвидя к чему это приведёт и обращаясь к Макрияннису сказал: «Ухожу, они ищут нашей погибели. Я (Макрияннис) со слезами на глазах, попросил не делать этого до снятия осады Акрополя». Финлей в дальнейшем написал о Черче: «Его карьера в Греции, как военного, отмечена исключительной неудачей. Его планы ни разу не привели к удачному результату. И в том единственном случае, когда была дана возможность произвести операцию большого масштаба, результатом стала самая большая катастрофа, которая случилась когда-либо с греческой армией». С ответом Караискакиса в Нафплион прибыл военачальник Христофор Перревос с которым Черч был знаком. Черч запросил мнение Перревоса о кампании в Афинах. Перревос ответил, что следует сделать Кютахью из осаждающего осаждённым, для чего флот должен перекрыть снабжение туркам с острова Эвбея, а армия должна занять Фермопилы, чтобы перекрыть дорогу из Северной Греции. Черч согласился и Перревос уехал радостный. Но у англичан были другие планы.

[3] Дионисий Вурвахис (греч. Διονύσιος Βούρβαχης). После Ватерлоо верный Наполеону офицер окончательно ушёл из армии и проживал в своём доме в городе По во Французских Пиренеях. 1821 год не мог оставить полковника Вурвахиса безучастным к судьбе Отечества. Полковник был в постоянном контакте с французскими комитетами помощи Греции и в 1826 году был послан в Грецию, во главе группы французских филэллинов-волонтеров. Вурвахис прибыл в временную столицу Греции город Нафплион 23 декабря 1826 года. Он приходился зятем графу Андреасу Метаксасу, который был так же, как и Вурвахис, кефалонийцем. Метаксас, вместо того чтобы направить Вурвахиса под командование Караискакиса, посоветовал ему создать собственный отряд, полагая что Вурвахис сможет стать командующим силами Центральной Греции, вместо Караискакиса. На свои деньги Вурвахис сколотил отряд в 800 человек.