Уцелевшая Западная Римская Империя или Флавий Прокопий Антемий Август — Restitutor Orbis

Хотите классную альтернативу по раннему средневековью от настоящего знатока этого периода истории, коллеги Georgа. Тогда читайте и наслаждайтесь.

Отдельно предупреждаю текста не просто много, а очень много. Долго думал, не выложить ли отдельным файлом. Так что с налёта прочесть не получится, тут чтение на вечер и то не на один.

Прочитав недавно одну за другой «Падение Римской империи» Питера Хизера и «Позднеримских варлордов» Мак-Джорджа, не удержался от открытия уже давно задуманной темы – успеха организованной императором Львом I экспедиции против вандалов, победа которой являлась последним шансом на спасение Западной Римской империи (не считая конечно пришедших сквозь время легионов Красса 😉 ).

Совершенно очевидно, что вандальское завоевание Африки стало катастрофой, сломавшей хребет Империи. Прорыв варваров на римскую территорию в начале V века был вполне «поправимым делом», ибо восстановление империи, произведенное в последние годы Гонория его новым «патрицием» (а затем соправителем) Флавием Констанцием, выглядело очень впечатляюще. Масштаб достижений Констанция поражает воображение.

В 410 г. готы бушевали по всей Италии, узурпатор Константин III в Арелате угрожал захватить всю Западную Римскую империю, а племена, пересекшие Рейн, делили между собой Испанию. Но огромный источник доходов — Африка — остался нетронутым. И всего через несколько лет Рейнская граница была восстановлена, Галлия возвращена, поселенные в Аквитании вестготы шли воевать туда, куда велел Констанций, в Испании аланы и вандалы-силинги были почти уничтожены, и под контроль Равеннского двора вернулись все провинции Испании кроме Галисии, где свевы и вандалы-асдинги вынуждены были грызться за жизненное пространство. Констанций сумел восстановить эффективную армию (половина которой была уничтожена в ходе боев в «черные годы» правления Гонория), правда восстановлена она была в основном за счет масштабного перевода уцелевших пограничных частей лимитанов в состав походных армий. И хотя из вновь навербованных частей примерно треть была набрана из германских племён (ауксилии «аттакоттов», «маркоманов», «бризигавов»), но эти подразделения находились под командой римских офицеров и проходили римскую выучку. В Галлии дислоцировались 12 конных вексиллационов и 30 пехотных легионов и ауксилий (по списочному составу это 6000 конницы и 30000 пехоты, но вопрос о «некомплекте» в этих частях является спорным) под командованием дуксов Арморики, Секваны, Бельгики, Колонии Агрпппины (Кельна) и возглавлявшего «группировку быстрого реагирования» «магистра конницы Средней Галлии». В северной Италии стояло 7 аналогичных конных подразделений и 28 пехотных.

В общем и целом в последние годы правления Гонория римляне бодро смотрели в будущее, не сомневаясь что Рим восстановит былую силу. И язычник Рутилий Намациан, писавший свою поэму при возвращении в Галлию через десять лет после того, как вандалы, аланы и свевы превратили ее в «огромный погребальный костер», и автор галльской христианской поэмы «Carmen de Providentia Dei» проявляют готовность «засучить рукава» и вернуть родной земле свободу и славу.

Потеря процветающей Африки в ситуации когда Италия, Галлия и Испания были начисто разорены варварами, враз лишила ЗРИ большей части ресурсов. Питер Хизер, производя расчет исходя из указанных в эдикте Валентиниана сумм налогов по Нумидии, делает вывод что даже потеря налогов, ранее поступавших из Нумидии и Мавритании Ситифены (сильно уступавших по доходности важнейшим африканским провинциям – Зевгитане и Бизацене), лишила ЗРИ возможности содержать 18 тысяч пехотинцев или 10 тысяч кавалеристов. Потеря же богатейших провинций Африки (не только Нумидии, но и Проконсульской Африки с Бизаценой и Зевгитаной) практически лишила Запад возможности содержать регулярную армию. Историки Рима зачастую полагают, что поздняя империя тратила примерно две трети своих доходов на армию, и эта цифра более или менее верна. Другие сферы, где можно было бы урезать финансирование, отсутствовали, и невозможно было покрыть потери, происшедшие из-за утраты поступлений доходов из Африки. В последней четверти 444 г. в очередном имперском законе признавалось:

«Мы не сомневаемся: всем людям приходит на ум, что нет ничего более важного, чем подготовить многочисленную сильную армию… на случай, если для государства настанут трудные времена. Но из-за различных расходов мы не смогли провести соответствующие приготовления… кои должны явиться залогом всеобщей безопасности… и ни для тех, кто недавно дал присягу, поступив на военную службу, ни даже для закаленной в боях армии тех вспомоществований, что разоренные налогоплательщики выделяют с великим трудом, по-видимому, не хватает, и, судя по всему, из этого источника невозможно получить достаточно поступлений, чтобы одеть и прокормить солдат».

При Аэции империя еще пыталась сохранить «комитатскую» армию ценой величайшего напряжения и «затягивания поясов». В частности были упразднены все налоговые льготы.

«Императоры прежних времен… даровали эти привилегии лицам, пользовавшимся всеобщей известностью в эпоху всеобщего процветания; ущерб другим землевладельцам был наименьшим… Однако в нынешнее трудное время подобная практика не только несправедлива, но и невозможна».

Но долго так протянуть ЗРИ не смогла, и в середине V века регулярная армия на Западе почти исчезает. Уже Аэций не имел сил отбивать вторжение гуннов в Италию до прихода подкреплений с Востока, почему он и не пытался остановить вторжение в Юлийских Альпах, а выстроил рубеж обороны по Падану, куда успели подойти войска Маркиана. Рицимер же отбивал нападения вандалов на Италию, имея на постоянном содержании всего лишь 6 000 регулярных солдат. В РИ он поднял мятеж против Антемия именно с этими силами, а большую армию набрал в Медиолане из варваров. Эти действия Рицимера уже отражали обычную практику ЗРИ в 450ые-470ые годы – империя могла на постоянной основе содержать лишь несколько тысяч регулярных солдат, а для больших кампаний оперативно вербовала отряды «симмахов» («socii») и «федератов» из варваров – германцев, аланов и гуннов. Именно такую армию набрал для похода на вандалов Юлий Майориан, и Сидоний Апполинарий в панегирике ему перечисляет варварские народы «до берегов Танаиса», давших императору наемные отряды; после гибели флота в Испании, когда стало ясно что поход в Африку провалился, Майориан за отсутствием средств распустил эту армию и остался беззащитным перед Рицимером. Разумеется такая армия уже не имела права называться римской, и можно констатировать что потеря Африки привела к исчезновению собственно римской армии на Западе.

В 460ые годы Италия, утратившая последние житницы – Сардинию и Сицилию – захваченные вандалами, сама разоряемая вандальскими набегами на побережье и почти отрезанная вандальским пиратством от средиземноморских торговых коммуникаций (что вело к краху торговли и товарного производства, то есть к постепенной натурализации экономики) с надеждой взирала на Восток, чая спасения только оттуда.

Когда оцениваешь уровень военной помощи Восточной империи Западу в V в., важно учитывать, что в целом сведенная к минимуму около 300 г. угроза со стороны Персии никогда не исчезала совсем. Даже если военные действия велись реже, — да и тогда борьба сводилась в основном к бесконечным изнурительным осадам и незначительным территориальным приращениям, — Сасаниды неизменно присутствовали в стратегических планах восточноримских политиков и полководцев, ибо восточные провинции были главным источником ресурсов империи. Notitia Dignitatum, чей «восточный» раздел датируется примерно 395 г., т. е. уже после соглашения о разделе Армении, сообщают нам о полевой армии в составе 31 легиона (легионы позднеримские по тысяче с копейками солдат) — около четверти от их общего количества на Востоке, дислоцированной в Сирии, наряду со 156 подразделениями лимитанов, размещенных в Армении и Месопотамии (из 305 подразделений по всей Восточной империи). И это в период относительной стабильности! Кроме того Восток принял на себя главный удар гуннов. Еще в 408 г. Ульдин овладел восточноримской крепостью Кастра Мартис в Прибрежной Дакии, а к 413 г. восточноримские власти оценили угрозу в достаточной мере, чтобы начать реализацию программы по сооружению речных заграждений на Дунае и возведению тройной линии стен вокруг Константинополя. Затем, всего лишь несколько лет спустя, восточноримские войска попытались непосредственно пресечь территориальный рост гуннской державы. По-видимому, в 421 г. они предприняли крупномасштабную экспедицию в Паннонию, которая уже была, пусть и временно, в руках гуннов, вызволив из-под гуннской власти большую группу готов и поселив их во Фракии. Следующие два десятилетия прошли в противодействии амбициям Аттилы, и даже после смерти Аттилы восточноримским властям вновь пришлось иметь дело с большей частью «обломков», оставшихся после крушения гуннской империи. Именно Восточную империю уцелевшие сыновья Аттилы выбрали в качестве объекта для нападения в конце 460-х гг. В то же десятилетие, только немногим раньше, восточноримские войска опять-таки были вовлечены в боевые действия против воинственных «обломков» развалившейся военной машины Аттилы под предводительством Гормидака и Бигелиса. Подобно им, в 460 г. и готы Амала из Паннонии вторглись во владения Восточной империи, чтобы получить свои 300 фунтов золота.

Если принять во внимание этот стратегический фон, когда на персидском фронте военные приготовления не могли быть сведены к минимуму, а дунайская граница по вине гуннов требовала больше сил и средств, чем когда-либо раньше, сведения о попытках Константинополя оказать помощь Западу в V в. выглядят как вполне достойные внимания. Несмотря на все тяготы, связанные с отражением Ульдина, регент Востока Антемий направил войска Гонорию в 410 г., когда Аларих взял Рим и угрожал Северной Африке. Пять легионов (6 000 с лишним бойцов) прибыли в критический момент, вдохнув в Гонория боевой дух именно тогда, когда он уже собирался либо бежать, либо разделить власть с узурпаторами. Этих войск вполне хватило, для того чтобы отстоять Равенну, чей гарнизон помышлял о мятеже, и выиграть достаточно времени, что помогло императору спасти положение (Zosim. VI. 8. 2–3). Аналогичным образом в 425 г. Константинополь отправил свои «презентальные» войска в большом числе с целью утвердить на троне Валентиниана III, а в 430-х гг. Аспар в Африке не позволил Гейзериху завоевать Карфаген и богатейшие провинции региона, оттеснив вандалов в Нумидию и вынудив стать федератами империи. В 440–441 гг. после взятия вандалами Карфагена Восток вновь направил так много своих дунайских и «презентальных» войск для участия в запланированной совместной экспедиции в Африку, что Аттила и Бледа получили уникальную возможность двинуть свои полчища на римские земли на Балканах.

Хотя в 450 г. Аттила пошел на заключение с Восточной империей необычайно великодушного с его стороны договора, Восток даже тогда не уклонился от своего намерения оказать помощь Западу. Войска — мы не знаем, в каком числе, — были направлены на помощь Аэцию в Италию в 452 г., тогда как остальные вооруженные силы Востока достигли значительных успехов в ходе нападения на земли самих гуннов в Подунавье. Как отметил Эдвард Томпсон, сам факт выбора в пользу вооруженной борьбы и всего того, что могло повлечь за собой в 451–452 гг. весьма тяжелые последствия, вместо того чтобы принять великодушный мир из рук Аттилы и отступить, стал свидетельством готовности Константинополя к решительным действиям ради спасения Италии.

Как отмечает Питер Хизер, этот перечень актов вспомоществания включает лишь военные акции и едва ли может считаться исчерпывающим — денежные субсидии так же направлялись на Запад из Константинополя. В свете всего этого упование римлян на Восток выглядело вполне обоснованным.

Как раз в середине 460ых годов Италия получила убедительный пример успешной борьбы Востока с вандалами. Марцеллин, соратник Аэция и Майориана, в это время управлял Далмацией и Превалитанией как назначенный из Константинополя «magister militum cum imperio» (военный магистр с империем) со всей полнотой военной и гражданской власти; по свидетельству лексикона Суды и «Жизни Исидора» Дамаския его власть, по крайней мере военная, была распространена императором Львом на Новый и Старый Эпир, подвергавшиеся морским набегам вандалов, то есть Марцеллин очевидно был назначен Львом magister militum per Illyricum; под командованием Марцеллина кроме "походной армии Иллирика" оказался сильный флот как из далматинских, так и из присланных Львом императорских военных кораблей. В 464 году Марцеллин высадился на Сицилии, разбил вандалов и выгнал их с острова; при этом Сицилия не была передана Западному императору Либию Северу (марионетке Рецимера), которого Восток не признавал, а осталась под управлением Марцеллина. В этой ситуации Рецимер, оказавшийся в отчаянном положении, предпринял те действия, коих требовало от него «общественное мнение» Италии. Марионеточный император Либий Север, не признанный Востоком, своевременно скончался, а депутация римского сената проследовала в Константинополь просить Льва о назначении своего нового западного коллеги.

После продолжительных переговоров между Львом и Рицимером 12 апреля 467 г. был провозглашен очередной западноримский император. Выбор пал на Антемия, восточноримского полководца известных способностей и высокого происхождения. Дед Антемия по матери, которого тоже звали Антемием, был правителем Восточной империи в течение 10 лет (405–414 гг.), занимая должность префекта претория в последние годы правления императора Аркадия и в малолетство его сына, Феодосия II. Отец нового императора, Прокопий, был не менее известным человеком. Являясь потомком Прокопия, узурпатора 360-х гг., и, следовательно, имея отдаленные родственные связи с династией Константина Великого, в середине 420-х гг. он занимал пост командующего римскими войсками на персидском фронте (magister militum per Orientem). Молодой Антемий последовал за своим отцом в армию, где отличился, сыграв в середине 450-х гг. решающую роль в сдерживании того потока, который хлынул из пределов гуннской империи после смерти Аттилы. Вскоре после этого он стал консулом 455 г., патрицием и был назначен командующим одной из центральных полевых армий (magister militum praesentalis). Кроме того, его обручили с единственной дочерью императора Маркиана, Элией Марцией Евфимией. Сидоний сообщает, что после смерти Маркиана в конце 457 г. Антемий едва не стал императором, однако пурпур обошел его стороной. Вместо него императором стал Лев — один из гвардейских командиров, за спиной которого стоял другой magister militum praesentalis, Аспар. Впрочем, Антемий едва ли был сильно обижен, ибо он продолжал служить новому императору в качестве полководца.

Весной 467 г. Антемий прибыл в Италию во главе сильного военного отряда, состоявшего как из навербованных им лично букеллариев, так и из иллирийских вексилляций ВРИ, ведомых магистром Иллирика Марцеллином. Лев также обеспечил согласие Рицимера на возвышение Антемия, и их отношения были скреплены брачным союзом: как только Антемий прибыл в Италию, его единственная дочь Алипия вышла замуж за Рицимера. Соединив способности и происхождение с опорой на Запад (в лице Рицимера) и Константинополь, Антемий стал фигурой, призванной восстановить политическую стабильность на римском Западе.

Антемий отправился в Италию с намерением заняться решением наиболее сложных проблем, с которыми столкнулась его новая империя. Во-первых, он быстро навел элементарный порядок в Трансальпийской Галлии, опустошенной гражданской войной между Рицимером (на стороне которого выступали вестготы и бургунды) и покойным Эгидием. Бургунды признали власть Антемия; их земли (за время войны с Эгидием увеличившиеся за счет захвата Лугдунской провинции) оставались в составе империи. В Северной Галлии (не признававшей власти Рима с момента убийства Майориана) преемник Эгидия Павел так же признал власть Антемия. Из Прованса, Виенны и Аквитании Первой вереницы галло-римских землевладельцев потянулись ко двору и были приняты новым императором. Освященный временем механизм заработал исправно: помышляя о своей карьере, честолюбивые магнаты из провинций устремились к императорскому двору, чтобы в начале нового царствования предложить свои услуги и получить в ответ щедрое воздаяние. Даже вестготский король Эврих начал переговоры об условиях федератского статуса вестготов.

Но главной целью была Африка. Хотя Лев был рад возможности удалить из Константинополя столь опасного для него Антемия, помощь восточноримского императора для отвоевания Африки была практически безграничной. Вероятно, в этом заключался один из пунктов заключенной Львом и Антемием сделки. Вышедшие из-под пера некоего Кандида в конце V в. фрагменты сохранились лексиконе Суда. Здесь мы читаем: «префект претория доложил, что от префектов поступили 47 000 фунтов золота, от комита патримониев — дополнительно 17 000 фунтов золота и 700 000 фунтов серебра, а также деньги, вырученные в результате конфискаций и полученные от императора Антемия». Фунт золота равнялся приблизительно 18 фунтам серебра, так что в целом получается около 103 000 фунтов золота, причем эти средства были получены из всех возможных источников дохода: из собранных налогов (компетенция префектов), из доходов с императорских поместий (прерогатива комита патримониев), а также из сумм, полученных в результате конфискаций, плюс то, что сумел собрать на Западе Антемий. 103 000 фунтов — это 46 тонн золота. Цифра огромная, но вполне достоверная; она красноречиво свидетельствует о масштабах обязательств Льва перед Западом.

Военная мощь, организованная на эти средства, соответственно оказалась весьма впечатляющей. Армада из 1100 судов, почти вчетверо превосходившая по численности флот, сколоченный когда-то Майорианом, собиралась со всей Восточной империи. Цифра опять-таки представляется правдоподобной. Если совершенно обескровленная Западная империя сумела изыскать 300 судов в 461 г., то цифра в 1100 кораблей применительно к столь грандиозному предприятию в целом выглядит соразмерной. На этой армаде отплыла в полном составе Вторая Презентальная армия Восточной империи (6 000 конницы и 28 000 пехоты). Руководство этим грандиозным предприятием было возложено на шурина императора Льва, презентального магистра Василиска, который незадолго перед этим добился значительных военных успехов на Балканах, отражая последние попытки сыновей Аттилы найти убежище к югу от Дуная.

Кроме того Марцеллин с частью иллирийских войск также двинулся на Запад. На этот раз он изгнал вандалов с Сардинии. Третья группировка, сформированная из вексиляций сирийской армии, и состоявшая под командованием комита Ираклия Эдесского, вступила из Египта в Триполитанию, где при поддержке местных жителей приступила к вытеснению вандалов, которые господствовали в их городах с 455 г..

Как известно Василиск оказался никудышным флотоводцем, и при нападении вандальских брандеров у мыса Меркурия попросту растерялся, а затем и бежал, а вверенный ему флот был разгромлен, так и не высадив десант. Гибель в этой катастрофе Второй Презентальной армии резко сместила баланс сил на Востоке в пользу Аспара, начавшего давить на Льва с целью сделать наследником своего сына от знатной римлянки Патрикия. Итогом стало убийство Аспара, мятеж Теодориха Страбона и затяжная смута на Востоке, а так же гибель Западной империи.

Но здесь произошла развилка, породившая альтернативный мир. Прибыв на Сицилию, в Сиракузы, Василиск поел особо ядреных персиков и через 2 недели скончался от кровавого поноса. После смерти презентального магистра старшим по рангу офицером на вандальском фронте оказался магистр Иллирика Марцеллин, который как раз в это время плыл со своим корпусом с Сардинии на Сицилию, чтобы оттуда нанести удар западнее Карфагена. По прибытии Марцеллина на Сицилию он автоматически оказался командующим вместо выбывшего Василиска.

В июле 467 года огромная римская армада под командованием Марцеллина – блестящего флотоводца, уже не раз громившего вандалов на море – отплыла от берегов Сицилии и взяла курс на Карфаген.

Флот римлян двинулся от Агригента по главному торговому маршруту, выбор которого с незапамятных времен диктовался ветрами и течениями Центрального Средиземноморья. С хорошим попутным ветром требовалось не более одного дня плавания, чтобы доплыть от Сицилии до Северной Африки. Достигнув Африки, армада встала на якорь в безопасном месте близ мыса Бон, не более чем в 250 стадиях (около 60 километров) от Карфагена. Таким образом, флот стоял у побережья где-то между Рас эль-Map и Рас Аддар в современном Тунисе — удачное решение, поскольку в летние месяцы здесь господствуют восточные ветры. Гавань близ Карфагена была защищена цепью от вражеских судов; поэтому местом высадки стал залив рядом с Утикой, откуда до Карфагена оставался лишь короткий переход.

Марцеллин, произведя разведку, немедленно высадил войска на берег и приказал строить укрепленный лагерь. Попытка патрульных отрядов вандалов воспрепятствовать высадке была отражена при поддержке корабельных баллист; пехота, высадившись под их прикрытием, сомкнула щиты и оттеснила вандалов от берега. К моменту, когда к месту высадки подоспели более крупные силы вандалов, римляне успели укрепить позицию. Лагерь, защищенный валами и имевший доступ к пресной воде, позволял римлянам уклоняться от сражения пока на берег не будут высажены все войска.

Через несколько дней, когда высадка была практически завершена, внезапно ветер переменился – вместо господствующего в этот сезон восточного задул северо-западный. Гейзерих немедленно воспользовался этой возможностью, и с заготовленными брандерами атаковал римский флот. Вандалы, двигаясь со стороны Карфагена, воспользовались попутным ветром, что дало им возможность самим решить, когда и где вступить в бой.

В РИ как необходимость защищать транспорты с еще не высаженным десантом, так и бестолковые распоряжения Василиска, ни разу в жизни до этого не сражавшегося на море, привели к тому что ветер, который так и не изменил своего направления, прижал снявшийся с якоря римский флот к западной оконечности мыса Бон. Воспользовавшись представившейся им возможностью, вандалы применили брандеры. Транспортные суда — купеческие парусники римского флота – не имевшие весел, попали в очень сложное положение. Все, что они могли сделать, — это попытаться избежать опасности, сомкнувшись с гребными судами, то есть военными кораблями. Боевые корабли, ходящие на веслах, не зависели от ветра, но необходимость спасать от брандеров неподвижные транспорты с десантом парализовала их действия. Прокопий повествует о том, что произошло дальше близ мыса Бон: «Когда огонь таким образом распространился, римский флот охватила паника (что было вполне естественно), сопровождаемая громкими криками, которые перекрывали шум ветра и пламени, ибо солдаты и матросы баграми отталкивали горящие корабли от своих судов, которые в общем беспорядке таранили друг друга. Тут как раз подоспели вандалы; они топили корабли и захватывали солдат, пытавшихся спастись бегством, а также их вооружение в качестве добычи».

В отличии от Василиска Марцеллин имел огромный опыт войны на море, а его иллирийская эскадра, ставшая теперь ядром флота, обладала слаженными экипажами и отработанным взаимодействием. Высадив армию на берег немедленно (как в РИ это сделал позднее Велизарий) Марцеллин избавился от необходимости любой ценой спасать транспорты, и мог свободно оперировать боевыми кораблями. Оставив транспорты на якоре, он вышел навстречу вандалам правильным строем, обрушив на них огонь палубной торсионной артиллерии (в отличии от римского, вандальский флот практически не имел бирем, и легкие корабли вандалов не могли вооружаться крупными баллистами). Вандальские брандеры были успешно взяты далматинскими либурнами на буксир и выброшены на берег, после чего оба флота сошлись в полномасштабном сражении.

Тут и выяснилось, что боевые качества экипажей вандальского флота оставляют желать лучшего. Вандалы на протяжении всех своих морских кампаний придерживались тактики «бей и беги», и уклонялись от полномасштабных боев с римским флотом. Теперь бежать было некуда, приходилось сражаться, и экипажи вандальских кораблей, навербованные в основном из берберов и римских ренегатов, и привыкшие к пиратским рейдам и грабежам, не проявили особого желания умирать за вандалов. Маневренность легких судов вандалов не помогала в схватке с противником, имевшим как тяжелые биремы, так и легкие либурны с отработанным взаимодействием между ними. Вскоре клин римских кораблей прорвал вандальский строй, и римляне, развернувшись, ударили вандалам в тыл, тараня и беря на абордаж их суда. Марцеллин сделал все возможное чтобы отрезать вандалов от гавани Карфагена, поэтому вандальские суда, вырвавшиеся из схватки, пускались наутек кто куда. К вечеру битва завершилась полным рассеянием остатков вандальского флота. Сын Гейзериха Гензон, командовавший флотом, погиб вместе с рядом других знатных вандалов.

Завоеванное в этой битве господство на море дало Марцеллину возможность атаковать город с моря. Римская армия, возглавляемая комитом Иоанном, вышла из лагеря и вступила в оборонительное сражение с вандалами, опираясь одном флангом на побережье, а другим – на сады Утики. Вандалы, не желавшие расставаться со своими богатыми поместьями в Зевгитане, приняли бой, и дрались отчаянно. Меж тем как пехота, выстроив «фулькон», отбивала яростные атаки вандалов, кавалерия производила короткие контратаки, не отрываясь от пехоты, а легкоконные гунны, навербованные Марцеллином на рубежах Иллирика, «висели на плечах» у тяжелых вандальских всадников, Марцеллин, выстроив осадные башни на «пузатых» транспортных кораблях, подвел их вплотную к морским стенам Карфагена. Как он и рассчитывал, гарнизон города был ради битвы ослаблен, а римское население города взбунтовалось как только начался штурм. Десант ворвался в город, и через час с небольшим весь Карфаген был в руках римлян, приветствуемых ликующим населением.

Впрочем ни семей, ни имущества вандалов в городе не оказалось. Все они были заранее отправлены в Нумидию, где в неприступной Цирте Гейзерих заготовил тыловую базу. Получив известие о падении Карфагена, король приказал прекратить сражение. Вандалы разорвали контакт и отступили на юго-запад долиной Баграда.

В дальнейших событиях немаловажную роль сыграл тот факт, что вандалы пользовались тотальной ненавистью местного населения. Всего лишь четверть века минула со времен вандальского завоевания Африки, которое выглядело весьма жестоким даже на фоне варварских нашествий на Италию или Галлию. По рассказу Виктора Витенского, вандалы «уничтожили все пожарами и убийствами людей. Они не щадили плодовых деревьев и нарочно рубили их, чтобы лишить пропитания всех тех, кто бежал и прятался в горах и пещерах. Ни одна местность не избежала их жестокости».

Современник и очевидец вандальского вторжения, Посидий Каламенский рассказывает, что вандалы разоряли города и села, обращая в рабов их жителей. «Тех, которые убегали в леса, пещеры, скалы или крепости, они хватали и убивали или беглецы сами умирали там от голода». Вандалы пытали людей, требуя от них драгоценностей причем, «ни старость, ни слабый пол, ни грудные младенцы, которых они отнимали от материнской груди и бросали на землю, не вызывали у них жалости». Часть истязаемых «соглашалась отдать все свое имущество за сохранение им жизни, купив ее ценой своего добра». Но не всегда это вело к спасению. По рассказу Виктора Витенского, вандалы подвергали невероятным пыткам добровольных жертвователей, подозревая, что те принесли только часть имевшегося у них золота. Самим вандалам было безразлично социальное положение местных жителей. Однако имущие могли откупиться или их выкупали родственники, тогда как бедняки умирали под пытками или становились рабами. Дороги были переполнены беженцами, спасавшимися от погрома и неволи. Капреол, епископ Карфагена, сообщал своему корреспонденту: «В настоящий момент все пути к городу перерезаны. Масса врага обрушилась на нас. Повсюду безграничное ограбление провинций. Жители убиты или бежали. Всюду, куда ни посмотришь, картина полного отчаяния».

Овладев Карфагеном, вандалы ограбили церкви и горожан, которых подвергли пыткам. Во время взятия города гибли от меча не только солдаты, но и женщины, дети и старики, что, вероятно, было связано с общенародным сопротивлением вандалам. Все имущество граждан Карфагена вандалы разграбили. «Нужен Эсхил или Софокл, — писал Феодорит, — чтобы описать тяжелые испытания карфагенян, да и они не сумеют нарисовать величину бедствий. Город стал игрушкой в руках варваров… Я видел многих людей, бежавших оттуда, и я почувствовал ужас».

Награбленного в Африке хватило ненадолго. В этом случае варвары обычно переходили к производству. Иное было у вандалов, которые отвыкли от труда, так как более тридцати лет (с тех пор, как перешли Рейн) жили за счет грабежей в Галлии, Испании и Африке. За это время выросло поколение, которое презирало физический труд. Этому поколению, наиболее активному и физически здоровому, требовались новые объекты для грабежа. Поэтому Гейзерих и заботился о создании флота и предпринимал пиратские набеги на прибрежные области Средиземноморья.

В литературе существует мнение о некотором улучшении положения крестьян Африки в связи с уничтожением цензовых налоговых документов, прекращением доставки продовольствия в Рим и исчезновением римской бюрократии. Однако придавать этому большое значение не следует. Уничтожение цензовых документов привело лишь к произволу при раскладке и сборе установленных вандалами налогов. Непомерная эксплуатация местных крестьян при полном пренебрежении их интересами и интересами сельскохозяйственного производства, усиленное внимание к созданию флота и организации пиратских экспедиций — таковы были основные особенности политики вандальского королевства. В религиозной сфере установился вандальско-арианский террор, обрушившийся на всех без исключения местных жителей. Во имя торжества арианства вандалы разгромили донатистов, покончили с движением агонистиков. Католическое духовенство систематически подвергалось ссылкам и конфискациям, церкви и церковное имущество захватывались арианами.

Народное сопротивление, для борьбы с которым создавались специальные карательные отряды, продолжалось на протяжении всего V века. Гейзерих отдал приказ разрушить стены всех римских городов кроме Карфагена, опасаясь восстаний римлян.

Завоевание Африки вандалами весьма отрицательно сказалось и на положении соседних мавритано-берберских племен. Мирные отношения между романизованным населением и мавритано-берберами прервались, их переход к оседлости затормозился. Знать мавритано-берберов ранее могла рассчитывать на выгодные военные должности в римской армии и охотно романизировалась, целые племена служили империи в качестве лимитанов, являясь союзниками римлян в их борьбе против кочевников Сахары и помогая охранять границу от вторжений со стороны степной полосы. Теперь же они вступали в союз с кочевниками и совместно с ними совершали походы в романизованную часть Африки, захваченную вандалами. В Мавритании вдоль южных границ королевства вандалов возникает цепочка мавританских княжеств – Альтава, Уарансенис, Ходна, Бискра – правителями которых становились бывшие римские офицеры из мавританской знати, такие как Мастина Ходнский или Масуна Альтавский. И если берберы Нумидии (Авреса) служили Гейзериху, участвуя в его пиратских рейдах, мавританские «принцепсы» проявляли явную враждебность.

Вандалы отлично знали о чувствах, которые питают к ним римляне, и, отступая от Карфагена, начали начисто опустошать Зевгитану, сжигая и вырезая поселения и оставляя «выжженную землю». Таким образом Гейзерих стремился не только лишить Марцеллина ресурсов Зевгитаны, но и выманить на битву в выгодных для вандалов условиях. И он не ошибся. Риму не нужна была опустошенная Африка, и римская армия двинулась долиной Баграда на юго-запад, преследуя вандалов.

Битва развернулась неподалеку от городка Булла Региум, на Великих Равнинах, удобных для вандальской конницы. Центр римлян составил фронт пехоты по классической позднеримской схеме – тяжеловооруженные скутаты в первых шеренгах, лучники и метатели в задних. Его составили 28 000 пехоты Второй Презентальной армии покойного Василиска и 3 000 ауксиллариев из иллирийской армии Марцеллина. Иллирийцы составили отряды прикрытия позади флангов пехоты на случай если врагу дастся выйти ей во фланг; тыл пехоты был укреплен линией обозных повозок. Большая часть регулярной кавалерии – 5 000 всадников Второй Презентальной – было сосредоточено на левом фланге, который традиционно атаковался кавалерией и охвата которого Марцеллин наиболее опасался; выставивив 4 000 кавалеристов в первый эшелон, сам с 1 000 и своими букеллариями составил вторую линию. Правый фланг, прикрытый холмами, составила 1 000 кавалеристов Второй Презентальной и 2 000 всадников армии Иллирика; кроме того на значительном расстоянии были сосредоточены 1 500 симмахов-гуннов вождя Ильминдзура, навербованных Марцеллином в Иллирии; их задачей был охват фланга противника.

Гейзерих, наученный опытом предыдущего боя, и не подумал таранить римский пехотный «фулькон» своей конницей. Он, как и предвидел Марцеллин, обрушил удар кавалерии на римский левый фланг. Но это был лишь отвлекающий маневр – сильнейшая группировка вандалов котратаковала попытавшуюся перейти в наступление конницу правого фланга и в ожесточенной рубке опрокинула ее. Командовавший флангом комит Иоанн был убит, знамя иллирийцев захвачено, и разбитая римская конница обратилась в бегство. Пытаясь зайти в тыл римской пехоте, вандалы налетели на ряды повозок, защищаемых иллирийской пехотной ауксилией.

В это время на поле боя появился засадный отряд гуннов, вышедший из-за холмов для охвата правого фланга вандалов. Увидев поражение римлян, гунны не задумываясь атаковали победоносных вандалов с тыла, засыпав их градом стрел, а затем атаковав смешавшегося противника холодным оружием.

Меж тем на левом фланге Марцеллин, вступив в бой со своим резервом, не только отбил атаку вандалов, но и опрокинул противника и погнал его в сильном беспорядке. Битва закончилась поражением вандалов на обоих флангах и их стремительным отходом. Впрочем Гейзерих отступил в полном порядке, и Марцеллин, опасаясь засады со стороны все еще сильной вандальской конницы, не решился преследовать.

Победа при Булла Региум отдала римлянам всю Зевгитану – вандалам, не имевшим крепостей и ненавидимым населением, негде было закрепиться. Провинция Бизацена, куда вступил из Триполитании Ираклий Эдесский, так же досталась римлянам почти без единого боя – лишь в районе Сутефула союзные Гейзериху кочевники-гетулы попытались атаковать Ираклия, но он, располагая отрядами арабских федератов и навербованных в Предкавказье гуннов, легко отбил гетулов. Римляне Бизацены восторженно приветствовали армию освободителей и тут же брались за работу по восстановлению городских укреплений. Позднейшие африканские церковные хронисты этого мира превозносили Ираклия больше чем Марцеллина, но это было не более чем тендецией – ни для кого не было секретом что Марцеллин не только исповедует язычество и придерживается религиозных взглядов своего друга неоплатоника Прокла, но и практикует теургию; и тот факт что Бог избрал для освобождения угнетенных православных от тирании еретиков такое орудие, иногда вызывало у церковников когнитивный диссонанс.

После соединения с корпусом Ираклия Марцеллин, располагая теперь на порядок более сильной конницей, развернул наступление на запад при активной поддержке местного населения. Вступив в Нумидию, он занял Тагаст, превратив его в операционную базу, а расположенный неподалеку порт Гиппон-Региум стал базой снабжения. Вторжение в горную Нумидию и осада неприступной Цирты успехом не увенчались, и войска расположились на зимние квартиры, до весны 468 года обмениваясь с противником лишь мелкими набегами.

Итогом кампании 467 года стало возвращение Римской империи четырех провинций – Проконсульской Африки (Зевгитаны), Бизацены, Триполитании и Сардинии, а так же уничтожение вандальского флота и восстановление римского господства на море. Вандалы однако не были окончательно разгромлены, и, укрывшись в горной Нумидии, намеревались продолжать борьбу.

Меж тем в Тулузе за успехами Марцеллина напряженно наблюдал король вестготов Эврих. Во время истекшей войны между Рецимером и Эгидием вестготы сильно расширили свои владения за счет римских территорий. В Галлии была захвачена Нарбоннская провинция до Родана. Еще более обширные территории были взяты под контроль в Испании, где покойный старший брат Эвриха, Теодорих, действуя как военначальник и федерат Рима, отвоевал у свевов 3 провинции – Картахену, Бетику и Лузитанию. После гибели Майориана Теодорих сместил его магистра в Испании, Непоциана, и назначил на его место своего ставленника, аквитанского магната Арбория; теперь же Картахеной, Бетикой и Лузитанией управлял назначенец Эйриха Винцентий (так же аквитанский магнат), с вестготским войском охраняя эти провинции от набегов засевших в Галисии свевов. Только Тарраконская Испания управлялась независимой от вестготов римской администрацией, но римских военных сил там не имелось.

Теперь на переговорах с новым императором Эврих желал сохранить эти территории, и, предлагая по прежнему служить империи как федерат, требовал чтобы император утвердил передачу Нарбоннской провинции в состав Тулузского королевства; что же касается Испании, Эврих желал чтобы император назначил его там «военным магистром с империем», что означало легитимацию передачи Испании под управление Эвриха как римского магистрата. Достаточно быстро стало ясно, что император тянет время и на принятие выдвинутых условий скорее всего не пойдет.

Эврих решил действовать не дожидаясь пока римляне разделаются с вандалами. Пока главные силы империи застряли в Африке, следовало взять под контроль всю Испанию чтобы при возможной схватке с Римом не опасаться удара с тыла. Эврих решил начать с окончательного разгрома свевов. Поскольку свевский король Ремисмунд состоял в союзе с вандалами, Эврих мог пока действовать в Галисии как верный федерат империи, демонстрируя лояльность императору Антемию.

В июле 467 года Эврих долиной Дурриса вступил в Галисию и в генеральном сражении наголову разгромил Ремисмунда, который пал в битве. Столица королевства Брага была взята вестготами. Разгромленные свевы попытались укрыться в горах северной Галисии и вступить в переговоры с Эврихом, предлагая принять королем его назначенца, но король вестготов потребовал сдачи, на что свевы не пошли. Весной следующего года Эврих планировал добить свевов и завладеть Галисией.

Зимой 467-468 годов Гейзерих предпринял попытку начать переговоры с Римом. Его предложения сводились к восстановлению ситуации 430ых годов, когда существовало федератское королевство вандалов в Нумидии; на условиях оставления им Нумидии вандалы обязывались служить Риму и выставлять войско на службу императору. Предложения были отвергнуты – Марцеллин потребовал от вандалов капитуляции. Гейзерих лихорадочно искал союзников. На западе мавританские правители Ходны, Уарансениса и Альтавы (бывшие командиры берберийских федератов империи) и раньше проявлявшие враждебность вандалам, отвергли предложения короля и направили посланников к Марцеллину. Зато на юге вожди кочевников-гетулов проявили заинтересованность. По предложению Гейзериха они должны были получить часть Нумидии к югу от хребта Аврес, включая процветающие оазисы Бискры и Капсы, а так же часть Бизацены.

Весной до 10 000 берберийских всадников вступило с юга в Нумидию. Со своей стороны Марцеллин двинулся с главными силами из Тагаста на запад, целясь на главную цитадель вандалов – Цирту.

Гейзерих, опираясь на горный массив Авреса, предполагал развернуть при поддержке берберов маневренную войну, изматывая римлян и разоряя набегами занятые ими провинции. Но его планы скорректировали действия правителей Мавритании. Еще зимой они вступили в контакт с Марцеллином, который от имени императора утвердил их новый статус. Масуна в Альтаве, Мастина в Ходне, а так же правитель Уарансениса (имя которого до нас не дошло) получили статус «рексов»; подконтрольные им территории стали федератскими королевствами. В обмен на ежегодные субсидии мавританские рексы обязались охранять границы империи и выставлять вспомогательные войска в ее армию.

Теперь мавританцы открыли «второй фронт» в тылу у Гейзериха. Мастина, получив подкрепления от прочих союзников, захватил Бискру и у ее стен разбил гетулов, создав угрозу их кочевьям. Гейзерих, опасаясь что в связи с этим берберийские союзники уйдут от него, поспешил дать генеральное сражение неподалеку от Цирты.

На этот раз битва происходила в долине, окруженной горами. Гейзерих выстроил в первой линии вандальскую конницу, а гетулов, зная нестойкость берберийских кочевников в продолжительном бою, поставил во вторую; они должны были всеми силами поддержать атаку вандалов. В центре стала королевская дружина, на флангах – отряды «тысячников»; кроме того, половина королевской дружины во главе с доверенным комитом Тразамундом была по горным тропам в сопровождении местных проводников-берберов послана в тыл римлянам.

Марцеллин, понимая что удар вандалов, для которых эта битва будет последним шансом, будет сокрушителен, решил дать оборонительное сражение. В первой линии была выставлена пехота Второй Презентальной, во второй – кавалерия, имевшая возможность атаковать сквозь разомкнутый строй пехоты. Сам Марцеллин с иллирийцами составил резервную третью линию.

Гейзерих приказал гетулам, пройдя между вандальскими тысячами, напасть на римскую пехоту и обстреливать ее, вынуждая римскую конницу на контратаку; сам король атаковать не спешил, ожидая выхода Тразамунда в римский тыл, и стремился к этому моменту заставить римлян атаковать, чтобы у них не осталось сил парировать удар Тразамунда. Атака гетулов однако оказалась неудачной – вооруженные дротиками и относительно слабыми луками, они были встречены массированным обстрелом из гуннских луков и откатились, неся потери. Тем не менее ожидаемой контратаки римлян не последовало. Вместо этого Марцеллин приказал фланговым нумериям пехоты, навербованным из фракийских горцев – бессов – выдвигаться вперед по горным склонам. Стоявшие там отряды пеших берберийских горцев Авреса попытались было оказать сопротивление, но, обнаружив что римляне расстреливают их с безопасного расстояния из своих мощных луков, отступили; кавалерия же ничем не могла им помочь на горных склонах. К полудню римский строй принял форму полумесяца, «рога» которого образовали выдвинувшиеся вперед фланговые нумерии.

Меж тем отряд Тразамунда, двигавшийся по горной тропе, был замечен расставленными на вершинах дозорами, когда втягивался в небольшую узкую долину, выходящую во фланг римлянам. Увидев сигнал, Марцеллин бросил навстречу Тразамунду иллирийскую тагму из своего резерва. Иллирийские всадники, потерявшие знамя при Булла Регии, стремились смыть позор; в ожесточенной рубке полегла большая часть тагмы, но пехота из резерва успела занять позицию на возвышенности, преграждавшей выход из долины. Римляне выстроили фулькон, и вандалам оставалось только атаковать вверх по склону во фронт тяжелую пехоту, упиравшуюся флангами в отвесные склоны и поддерживаемую лучниками (которые, стоя выше по склону, прицельно расстреливали атакующих всадников). Тем не менее Тразамунд 4 раза возобновлял атаку, и отступил лишь потеряв большую часть людей.

Гейзерих, дождавшись назначенного часа, наконец начал атаку римской армии по фронту. Вандалы «со страшным ожесточением» атаковали римский строй. Позднее ветераны этого сражения признавали что не видели никогда более страшной мясорубки. Строй пехоты прогнулся; в нескольких местах вандалам удалось врубиться и Марцеллин, спасая положение, бросил в бой силы второй линии. В этот момент, когда ход битвы висел на волоске, и сработал план римского командующего, выдвинувшего вперед фланговые нумерии. Пешие лучники с трех сторон – фронта и обеих флангов – непрерывно поливали вандалов стрелами навесом, и очень редкая стрела не попадала в человека или лошадь. Ряды вандальской конницы простреливались целиком и редели на глазах. Раненые лошади бесились и сбрасывали всадников; «ужасный порыв», с которым атаковали вандалы, быстро иссяк и в их рядах воцарился хаос. Марцеллин, почувствовав перелом, ринулся в бой со всем оставшимся резервом.

Разгром вандалов был полным и окончательным. Гетулы, стоявшие во второй линии, увидев поражение вандалов бежали немедленно. На этот раз римская конница до заката преследовала и рубила бегущих вандалов, истребив «великое множество варваров».

На другой день остатки вандальского войска собрались у стен Цирты. Король Гейзерих был мертв – старик получил рану стрелой во вчерашнем бою, и хотя был спасен дружинниками, но умер ночью во время отступления. Уцелевшие представители вандальской знати во главе с сыновьями покойного короля Гунерихом и Теодорихом собрались на совет в Цирте.

Выяснилось что уцелело не более 10 000 воинов, что берберийские союзники покинули вандалов, и даже горные кланы Авреса, хранившие верность покойному королю, не собираются больше поддерживать битых вандалов и готовы склониться перед Римом. Держаться в Нумидии не было никакой возможности. В связи с этим на повестку дня встали переговоры о капитуляции. Но выступил посол, отправленный покойным Гейзерихом в Испанию к Эвриху; король вестготов писал, что если вандалы вернутся в Испанию, признают Эвриха своим королем и вступят в его войско, он даст им «прекрасные земли» в испанских провинциях.

Это известие вызвало раскол в рядах уцелевших вандалов. Наиболее неукротимые желали идти в Испанию, иные, возглавляемые старшим сыном покойного короля Гунерихом, рассчитывали выторговать приемлемые условия сдачи. В конечном итоге около 5 000 воинов с семьями, возглавляемые младшим сыном короля Теодорихом (которого возглавить «исход» сподвигла его жена, очень энергичная дама, которую в РИ Гунериху пришлось казнить) двинулись по римским дорогам на запад, в Мавританию. Прочие во главе с Гунерихом укрылись в неприступной Цирте и вступили в переговоры с подошедшим Марцеллином.

Выдав римлянам королевскую казну, хранившуюся в Цирте, Гунерих сумел добиться довольно легких условий сдачи. Он сам получил земельные владения в Византии, все его воины сохранили все имущество и должны были вступить в римскую армию. Их отправили в Сирию, в Восточную армию империи, где распределили мелкими отрядами по различным подразделениям.

Теодориху так же удалось задуманное. Из-за спровоцированного покойным Гейзерихом, но запоздавшего вторжения кочевников в Бизацену Марцеллин не отрядил вовремя сильной погони за ушедшими на запад вандалами. Рассчитывая на то что на западе их встретит король Альтавы Масуна, и не ожидая вмешательства короля вестготов, который демонстрировал лояльность императору Антемию, Марцеллин в итоге «упустил» вандалов Теодориха, которые в Цезарее погрузились на присланную Винцентием флотилию и благополучно достигли Картахены, где присягнули на верность Эвриху. Римская эскадра, ранее посланная Марцеллином на захват Балеарских островов, разминулась с вандалами и не успела воспрепятствовать их переправе в Испанию.

Капитуляция Гунериха привела к тому что вся Нумидия вернулась в состав Римской империи. Берберийские горные кланы Авреса вновь подчинились власти Рима, древние «легионные» города Нумидии – Багаи, Ламбезис, Тимгад, Тебеста – вновь окружались стенами и получали римские гарнизоны. Отбив при поддержке Мастины вторжение гетулов в Бизацену и проведя карательный рейд по их кочевьям, Ираклий Эдесский вновь занял и укрепил южные цитатдели Нумидии, выдвинутые в степную зону – Капсу и Бискру.

Балеарские острова так же были заняты, а двинутые по следам Теодориха войска заняли ранее подконтрольную вандалам часть Мавритании. Рим вернул большую часть провинции Мавритания Ситифена (меньшая часть, лежавшая к югу от западного Авреса, составляла теперь «королевство» Мастины в Ходне). Из Мавритании Цезарейской римской провинцией стала теперь лишь прибрежная полоса между Приморским Атласом и морем, и только до Картенны. Южнее этой полосы лежало теперь мавританское федератское королевство Уарансенис, а западнее Картенны даже и побережье принадлежало королю Альтавы Масуне. Его королевство охватывало так же часть бывшей Тингитанской Мавритании; но большая часть этой провинции находилась в руках независимых от Рима берберийских племен с берегов Океана. Вандалы удерживали в этой провинции лишь крепость Септем на африканском берегу Гибралтарского пролива; теперь вандальский комит Септема, узнав о переходе вандалов Теодориха к Эвриху, сдал крепость вестготам Винцентия, что вызвало огромное беспокойство в Риме.

Осенью 468 года префект претория Италии Деций Базилий Цецина прибыл по поручению императора Антемия в Карфаген и начал организовывать управление страной. Были восстановлены провинции Проконсульская Африка, Бизацена, Триполитания и Нумидия; все они, за исключением Проконсульской Африки, управлялись военными дуксами. Мавритании Цезарейская и Ситифенская были объединены в одну провинцию Мавритания, так же ставшую дукатом.

На два года население провинций было освобождено от всех налогов за исключением воинской анноны; к этому времени должна была быть проведена перепись населения и имуществ, по результатам которой льготы в дальнейшем могли предоставляться индивидуально. Только после переписи посессоры, у которых земля ранее была конфискована вандалами, включая римских сенаторов, могли вступить во владение возвращаемыми им землями, и к этому строку должны были подать иски и документы в соответствующие комиссии. Заботясь о платежеспособности африканских земледельцев, правительство Цецины передавало им обрабатываемые участки на эмфитевтическом праве — повинности колонов в пользу землевладельцев были строго зафиксированы, равно как не имел землевладелец и права лишить колона его участка.

До вандальского завоевания до четверти всех обрабатываемых земель в плодороднейших провинциях Африки принадлежало императору; они сдавались в аренду крупным арендаторам – «кондукторам», зачастую наследственным. Теперь эти земли вернулись в собственность императора, и Антемий, прибывший с Востока, решил организовать в Африке императорские поместья по восточному образцу. Крестьянские общины получили самоуправление и должны были сдавать установленную сумму арендной платы окружным прокураторам из ведомства комита патримониев. Всякий желающий обрабатывать пустую землю мог получить ее на самых льготных условиях. Ряды арендаторов в императорских имениях в ближайшие годы пополнила масса освобожденных из вандальского рабства римлян – правительство оказывало содействие в возвращении на родину, но большинству было особо некуда возвращаться, и они, получив подъемные, охотно становились крестьянами в императорских патримониях.

Казна Гейзериха после выдачи щедрой донативы войскам Марцеллина была разделена. Примерно половину вандальской казны получил Антемий, которому предстояло восстанавливать армию на Западе, другая половина отправилась в Константинополь – все же затраты на африканскую экспедицию пробили ощутимую брешь в бюджете Востока, которую теперь частично заткнули вандальской добычей.

Ликование в Риме и всей Италии по поводу победы над вандалами было неописуемым. Конец блокаде, конец страху набегов, разорения и рабства. Сенаторы предвкушали возвращение своих африканских поместий, народ Рима – восстановление раздач. «Рейтинги» императора в Италии взлетели до небес.

Но на горизонте маячила новая серьезная угроза. За лето 468 года Эврих, бросив в Испанию всю мощь вестготов, окончательно добил свевов. Галисия была завоевана вестготами и туда Эврих назначил своего наместника. Сдавшиеся свевы, у которых оставалось не более 5 000 воинов, были включены в вестготское войско. С учетом сумевших переправится в Испанию и присягнувших Эвриху вандалов Теодориха, силы вестготов возросли на 10 000 отличных бойцов, которые, будучи германцами и арианами, должны были довольно легко влиться в состав народа вестготов.

Кроме того в руках вестготов оказался Септем, переход которого под власть Эвриха вызвал в Риме оторопь – все еще помнили стремительный марш Гейзериха от Геракловых столпов до Карфагена. В связи с наступившим сезоном бурь римляне пока ничего не могли поделать с этим прискорбным фактом, но на будущую весну Марцеллин был намерен послать военно-морскую экспедицию в пролив и выбить вестготов из Септема. Требования, предъявленные императором Антемием Эвриху о передаче Септема римлянам были отклонены – король недвусмысленно ответил что обладание Септемом необходимо для безопасности Испании, отдавать которую он никому не собирается. Становилось ясным, что война с вестготами неизбежна, и зимой 468-469 годов император развернул активную дипломатическую подготовку к схватке с Эврихом.

Уже осенью 468 года Антемий вел переговоры, собирая армию против вестготов и составляя план кампании. Согласно плану Марцеллин с войсками, сосредоточенными под его командованием в Африке, должен был высадится в Испании и отвоевать у вестготов эту страну, меж тем как главные силы вестготов в Галлии должны были быть атакованы коалиционной армией. В Галлии против вестготов должна была выступить армия в составе италийских войск Антемия и Рецимера, бургундов короля Гундиоха, войск комита северной Галлии Павла и союзного ему короля салических франков Хильдериха, а так же войска бриттов «военного дукса» Британии Амвросия Аврелиана.

Альтернативные варианты провинциального деления Британского диоцеза ок. 410 г.

Но к концу года стало очевидно что план в целом не осуществим, ибо в наступлении на вестготов не смогут принять участия войска Востока. Положение на рубежах балканских провинций к концу 468 года серьезно осложнилось. С одной стороны хан гуннов Денгизих, сын Аттилы, грозил Константинополю войной; с другой стороны остготы Паннонии нанесли сокрушительные поражение свевам и сарматам, и чрезвычайно усилились, установив контроль над всей Паннонией. Их короли требовали обещанные им 3 000 фунтов золота ежегодно, так же угрожая войной. Аспар советовал пойти на уступки остготам и сосредоточить все силы против гуннов, но император Лев, вдохновленный африканскими победами, решил «разрешить остготский вопрос». Август Востока начал переговоры с сарматами, свевами, герулами и ругами, сколачивая коалицию против остготов. Но действия этой коалиции должны были быть поддержаны римским оружием, и присутствие Марцеллина в Иллирике, военным магистром которого он являлся, было настоятельно необходимо. По приказу императора Льва весной, с установлением навигации, Марцеллин с войсками Второй Презентальной и Иллирийской армий должен был отплыть из Африки в Иллирию. Впрочем, осознавая вестготскую угрозу Африке и не желая терять плоды столь блестящей победы, Лев оставил в Африке достаточно сильную группировку, выделенную из состава как Восточной (корпуса Ираклия) так и Второй Презентальной армий. 3 000 конницы и 8 000 пехоты оставались в Африке под командованием комита Сабиниана, поступая в полное распоряжение императора Антемия. Кроме того на Западе оставалась значительная эскадра военных кораблей во главе с комитом Домицианом.

Отзыв восточных войск на Балканы значительно ослабил Антемия в разгорающемся противостоянии с Эврихом. Было очевидно что группировка Сабиниана недостаточна для экспедиции в Испанию, прикрывать юг которой Эврих поручил вандалам Теодориха, дав им земли в хорошо им знакомой Бетике. Сверх того стало известно, что Эврих заключил союз с берберийским племенным союзом Гомара, занимавшим большую часть бывшей Мавритании Тингитаны и прикрывавшим подступы к Септему. В этой ситуации император постарался всеми возможными методами пополнить африканскую группировку.

Осенью 468 года, в последний месяц навигации, сын императора Антемия Антемиол прибыл в Карфаген в качестве полномочного наместника Африки. От имени отца Антемиол повел переговоры как с мавританскими рексами, так и с вождями берберийских племен Нумидии и Бизацены, после битвы при Цирте покинувшими вандалов и вступившими в римское подданство.

Речь шла о восстановлении военной организации пограничной зоны. До вандальского завоевания в Африке почти отсутствовали подразделения римских лимитанов. Из четырех региональных командующих только комит Тингитаны располагал воинскими силами, состоящими из ал и когорт. Комит же Африки и дуксы Триполитании и Мавритании имели в своем распоряжении 36 «препозитов лимеса», каждый из которых отвечал за охрану от набегов кочевников определенного пограничного сектора. Этими «препозитами лимеса» и являлись берберийские вожди, а их племена и кланы в статусе «гентилов» и несли пограничную службу, отвечая так же и за сохранность переданных им фортификационных сооружений. Взамен они пользовались свободой от каких-либо податей с предоставленных им земель и определенными периодическими выплатами из доходов защищаемой ими благодатной Африки.

При переходе на сторону римлян вожди горных кланов Авреса, а затем и прочие берберийские лидеры желали восстановления своего прежнего статуса препозитов, и с прибытием Антемиола этот вопрос был решен – от имени императора его сын вручил вождям знаки отличия римских офицеров и сделал первую выплату. Взамен берберы не только должны были встать на защиту степных границ, но и дать воинов наместнику. Антемий желал восстановить римскую регулярную пехоту, для чего требовалось значительное количество лучников; но единственным регионом, где август Запада мог теперь набрать «природных стрелков», владеющих луком с детства, была Африка. Антемиолу было поручено набрать владеющих луком рекрутов, которых кампидукторы пехоты Сабиниана обучили бы обращению с гуннским луком.

Рексы Мавритании так же согласились принять участие в походе на Септем и Бетику; особенно усердствовал Масуна Альтавский, давно враждовавший с Гомара. Так что пусть и не такая грозная как если бы ее возглавлял Марцеллин, но группировка для вторжения в Испанию – в составе корпуса Сабиниана, войск мавров и эскадры Домициана – набиралась.

В это же время Антемий деятельно собирал войска для кампании в Галлии.

Италия давно уже не имела собственной многочисленной регулярной армии, но все еще могла выставить значительную группировку кавалерии. 6 000 тяжелых регулярных всадников великолепного боевого качества, составлявших корпус быстрого реагирования под командованием Рецимера (источник – «Позднеримские варлорды» Мак-Джорджа), вербовались из общин италийских «гентилов» — сарматов и аланов.

Сармато-аланские гентилы появились в Италии еще в IV веке. Константин Великий, наголову разгромив сарматов Тисы в 322 году, поселил в северной Италии значительную часть «сдавшихся на милость победителя», а его сын Констанций в 332 году принял в таковом же качестве все племя сарматов-лимигантов, так же поселив часть их в Италии. Позднее Грациан поселил в Италии перешедших к нему на службу аланов, а при Аэции целая федератская бригада аланов расселилась в окрестностях Плаценции. Согласно Нотиции, в первой четверти V века в Северной Италии имелось не менее 15 колоний сарматских гентилов.

Гентилы были для римлян «чужеродным телом» — само их название говорит о том что им было дозволено сохранять свою родовую организацию и жить по своим обычаям в отведенных им округах, ведя обособленное существование. Сармато-аланские кочевники поддавались романизации и даже христианизации гораздо туже чем германцы, и в V веке главной отличительной чертой гентилов была их приверженность к родовым языческим культам. Не платя никаких повинностей, живя по своим обычаям и общаясь с властями через специальных римских офицеров – префектов гентилов – сармато-аланские гентилы несли для империи лишь одну повинность – praebitio, то есть обязанность посылки в римскую армию всей своей молодежи. Сарматских рекрутов, выросших в седле и в Италии сохранявших свои качества «природных всадников» распределяли по различным подразделениям регулярной кавалерии.

(В свете всего изложенного «сарматы» фильма «Король Артур» с Клайвом Оуэном и Кирой Найтли являются очень исторически достоверными; нужно лишь понимать что эти самые Борса, Ланселот, Гавейн и прочие, оставаясь сарматами и язычниками, были уроженцами Италии ;-)).

В описываемое время сарматские гентилы служили уже исключительно в Италии; много лет сражаясь под командованием Рецимера, они были ему вполне преданы и в РИ без колебаний выступили с Рецимером против Антемия.

Кроме 6-тысячной сарматской конницы имелись схолы императорской гвардии (scholae palatinae), так же состоявшие из кавалерии и подчиненные магистру оффиций. Согласно Нотиции в первой четверти V века числилось 2 500 палатинцев, составлявших 5 схол по 500 кавалеристов — Schola scutariorum prima, Schola scutariorum secunda, Schola armaturarum seniorum, Schola gentilium seniorum, Schola scutatorium tertia (Not. Dig. Occ., IX, 4). Три схолы «скутатов», 1 схола «арматов» и одна схола «гентилов». И скутаты и арматы были тяжеловооруженными кавалеристами; разница состояла в том, что арматы были сильнее бронированы и в частности носили «анатомический» панцирь, в то время как скутаты несли кольчужный доспех и кавалерийский щит. Схола «гентилов старших» формировалась из тех же сарматских гентилов путем отбора наиболее отличившихся воинов; в прочих схолах служили как варвары, так и римляне. Антемий, приведя с собой с Востока большой отряд своих фракийских букеллариев, довел схолы до комплекта, распределив своих фракийцев среди скутатов и арматов так, что они отныне составили костяк императорской гвардии.

Таким образом военные силы Италии на начало 469 года составили 8 500 регулярной кавалерии; кроме того Марцеллин, возвращаясь на Восток, отослал Антемию из Африки своих гуннских наемников, что дало италийской армии еще 1 500 конных лучников, доведя общий состав армии до десяти тысяч всадников. При этом пехота практически отсутствовала – нет никаких сведений о наличии в Италии этого времени регулярной пехоты. После Аэция Запад полагался на набор племенных отрядов германских симмахов, с наймом которых после распада державы Аттилы проблем не бывало. Но сейчас навербовать их было попросту негде. На среднем Дунае свевы, герулы, скиры и руги, побуждаемые агентами и деньгами Константинополя, готовились обрушится на остготов и не могли дать воинов. Посему относительно пехоты приходилось полагаться на Галлию и Британию.

В южной Галлии к моменту воцарения Антемия римских регулярных войск не было, и единственной армией, на которую здесь мог рассчитывать император, были бургунды. Они были давними и верными союзниками Рецимера, на сестре которого был женат бургундский король Гундиох, и сражались за него против Эгидия и против алеманнов. Силы бургундов не шли ни в какое сравнение с вестготскими – кровопускание, сделанное бургундам гуннами на берегах Рейна чувствовалось до сих пор, и максимально возможной численностью войска бургундов на 469 год представляется 10 000 воинов. В подавляющем большинтсве бургунды, подобно вандалам, были всадниками. Теперь король Гундиох, получив от императора подтверждение владения провинцией Лугдунская Первая, готов был выступить против вестготов.

Но собственно римские военные силы в Галлии на 468 год сохранялись исключительно на севере.

В IV веке Галлия наряду с Иллирией и Фракией давала Римской империи лучших воинов. Галлы сохраняли высокую боеспособность, и по свидетельству Аммиана Марцеллина галльские рекруты никогда не пытались уклониться от призыва, рубя себе пальцы, как это нередко делали «потомки квиритов» в Италии. Галльские легионы имели значительные особенности в вооружении – в частности ими были массово приняты на вооружение франкская боевая секира («франциска») и франкский вариант пилума с зазубренным лезвием наконечника («ангон»). Яркий образ галльских легионеров нарисован Аммианом Марцеллином в описании осады персами Амиды, в гарнизон которой входило два галльских легиона – Магненциаки и Децентиаки. По описанию Аммиана они были прекрасно обучены строю и очень искусны в полевом бою, но не умели ни обслуживать осадные машины, ни выполнять фортификационные работы; к тому же нередко нежелали подчиняться приказам своих командиров и даже грозились их убить. В конечном итоге эти два подразделения буквально заставили командование организовать ночную вылазку, увенчавшуюся полным успехом.

На страницах Аммиана через ряд сражений проходят овеянные славой легионы и ауксилии Галлии – Корнуты, Бракхиаты, Батавы, Регии, Иовианы, Геркулианы.. Возвращенные в Галлию Валентинианом I после гибели Юлиана, они понесли серьезные потери на Фригиде, и, едва восстановленные, были в начале V века выведены Стилихоном в Италию. Там, понеся серьезные потери в сражениях с готами, галльские легионы образовали костяк армии Флавия Констанция, с которой он приступил к восстановлению империи, но уже не вернулись в Галлию. Большинство подразделений, славные имена которых звучат в описании Аммианом победы Юлиана при Аргенторате, в первой четверти V века согласно Нотиции числятся в Италии (где все эти легионы благополучно исчезают в середине V века).

Тем не менее походная армия Галлии при Флавии Констанции была восстановлена, и новые ее подразделения получили в честь императора Гонория наименование «гонориаки». Восстановление произошло в значительной степени за счет перевода в состав походной армии подразделений лимитанов рейнской границы, в дислокации которых на Рейне уже не было смысла, когда варвары были «повсюду» и для борьбы с ними требовались маневренные группировки. По Нотиции при Флавии Констанции в Галлии дислоцировались 12 конных вексиллационов и 30 пехотных легионов и ауксилий (по списочному составу это 6000 конницы и 30000 пехоты) под командованием дуксов Арморики, Секваны, Бельгики, Колонии Агрпппины (Кельна) и возглавлявшего «группировку быстрого реагирования» «магистра конницы Средней Галлии». Но вопрос о «некомплекте» в этих частях и об их подлинной численности является спорным. Можно лишь констатировать что основную силу «магистра конницы» составляли 2 федератские бригады (по 3 000 всадников) принятых на римскую службу аланов, одна из которых дислоцировалась в Валенции (Валансе) на Родане, а другая в Аврелиане (Орлеане) на Луаре.

Какие изменения произошли с галльской армией до середины V века – нет никаких данных, можно лишь по последующим событиям констатировать что она значительно уменьшилась в непрерывных сражениях с вестготами, франками, бургундами, алеманнами и наконец гуннами. О структуре римской армии в Галлии середины V века дает понятие Иордан, перечисляя группировки, участвовавшие в эпической битве на Каталунских полях. В его перечислении фигурируют «лэты», «рипариолы», «армориканцы», и наконец орлеанские аланы Сангибана.

Относительно термина «рипариолы» все достаточно ясно – это подразделения бывших лимитанов рейнского лимеса, отведенные в Бельгику, и возможно еще сохранившие наименования и значки старых рейнских легионов.

Лэты к середине V века отличались от «рипариолов» лишь в силу традиции. Изначально лэты были смесью германцев, «сдавшихся на милость победителя» и освобожденных из германского плена галло-римлян. Их селили на пустующих землях в виде общин государственных колонов, обязанных той же повинностью что и гентилы – «praebitio», выставления в рекруты всей достигшей призывного возраста молодежи. К V веку в северной Галлии было до 12 префектур лэтов – «тевтоны», «свевы», «батавы», «лингоны», «нервии»….. В IV веке выставленных ими рекрутов распределяли по различным подразделениям, но в воссозданной Флавием Констанцием походной армии Галлии и тем более в армии Эгидия из лэтов уже формировались довольно сплоченные ауксилии.

В отличии от гентилов лэты V века довольно успешно романизировались, имели полное римское гражданство и обладали всеми привилегиями ветеранов. Поскольку рипариолы оказались в том же положении (ветераны владеют землей с привилегированным статусом, а вся молодежь обязана идти в армию) разница между этими двумя «военными кастами» северной Галлии оставалась чисто формальной.

Эгидий командовал римской походной армией в Галлии на момент гибели Майориана, после каковой отказался подчиняться Рецимеру и стал независимым правителем. Теперь, с уходом Либия Севера и воцарением Антемия преемник Эгидия комит Павел официально признал императором Антемия и проявил готовность напасть на вестготов. Какова на тот момент была численность уцелевшей после битв Эгидия с вестготами и бургундами «походной армии Галлии» — нет даже косвенных данных. Мак-Джордж в «Позднеримских варлордах» вычисляет ее следующим образом. Согласно Григорию Турскому с Хлодвигом приняло крещение 3 000 воинов; при этом Григорий отмечает что это была только половина франкских воинов Хлодвига (вторая половина креститься не пожелала). На тот момент Хлодвиг располагал лишь франкскими воинами своего Турнейского королевства, ибо прочие королевства еще не успел подгрести. В битве при Суассоне против Сиагрия выступали войска двух франкских королевств – Турнейского Хлодвига и Камбрейского Рагнахара, причем их силы были примерно равными, составляя таким образом около 12 000 бойцов. Прочие короли франков – король салических франков Токсандрии Харарих и король рипуарских франков Сигиберт – в этой войне не участвовали, что не мешало Хлодвигу и Рагнахару набрать добровольцев в их землях. Как бы то ни было цифра 12 000 бойцов представляется минимальной численностью франков при Суассоне.

Сиагрий рассчитывал сокрушить Хлодвига и Рагнахара в генеральном сражении; следовательно его армия не уступала по численности франкской. Таким образом Мак-Джордж приходит к выводу что Сиагрий располагал армией в 10-12 тысяч. Цифру в 12 000 солдат у Павла и затем Сиагрия примем здесь и мы. При этом согласно расчетам Барнарда Бахраха 2 000 из этих 12 000 были аланскими тяжеловооруженными всадниками из бывшего отряда Сангибана. Большая часть галльских аланов, выступив на стороне Эгидия, прорвалась в 464 году Италию, где аланы были разгромлены и уничтожены Рецимером, но по Бахраху не менее 2 000 всадников должно было остаться на Луаре. Таким образом мы можем принять численность армии Павла – Сиагрия в 12 000, из которых 2 000 конницы аланских гентилов и 10 000 пехоты из лэтов и рипариолов.

К этой численности стоит добавить еще одну перечисляемую Иорданом галльскую военную группировку – армориканцев. В расчет относительно Суассона они не вошли, так как представляется достаточно очевидным что в битве при Суассоне они не участвовали. Мало того – к моменту вторжения по каким-то неизвестным причинам находились в конфликте с Сиагрием и вышли из под его власти (что возможно и дало Хлодвигу возможность напасть). Иначе невозможно объяснить почему Сиагрий, будучи разбит при Суассоне, бежал к вестготам, в то время как Арморика еще почти 10 лет не покорялась Хлодвигу. Очевидно что Арморика уже не признавала Сиагрия своим правителем, каковым он являлся ранее.

Численность воинов армориканцев (учитывая что Хлодвиг, располагая 6 000 франков, почти 10 лет не мог ее покорить) можно определить в где-то в 5 тысяч воинов. Частично это были британские военнопоселенцы Корнуая и Котантена во главе со своими «королями» (в основном пехота), частично – воины-багауды, служившие муниципиям Арморики, и представлявшие собой легкую конницу, прекрасно умевшую маневрировать в лесах и искусную в партизанской войне.

Наконец правитель северной Галлии все еще располагал поддержкой франкских федератов. Эгидий с такими силами не смог бы устоять против вестготов, не имей он за спиной франков. Теперь в планируемой Антемием кампании против вестготов вместе с войсками Павла готов был выступить король Хильдерик с 6 000 франков.

Таким образом Галлия в общей сложности давала императору Антемию 32-тысячную армию. В составе 12 тысяч регулярных римских войск комита Павла, 5 000 военнопоселенцев Арморики, 9 000 федератов бургундов и 6 000 федератов франков.

И наконец свою лепту должна была внести Британия. Ее «риотам» Амвросий Аврелиан, одолевший и Вортигерна, и саксов, благодаря поддержке из северной Галлии, теперь готов был вернуть долг и выступить на помощь северной Галлии под знаменем законного императора Рима. Иордан, описывавший кампанию Риотама, говорит о прибытии его войска в Галлию на кораблях, то есть из Британии. На острове в это время ситуация представлялась довольно безопасной – разбитые саксы и англы были загнаны в несколько прибрежных анклавов (Сассекс, Кент, Норфолк-Саффолк и Линдсей); на севере потомки Кунеды в Гвинете успешно сдерживали скоттов, а Коэлинги – пиктов. «Последний римлянин» Британии выступил на помощь императору Рима с британским войском. Очевидно это была пехота при незначительных конных дружинах, причем пехота, как минимум умевшая держать строй – учитывая описание Иорданом битвы при Деоле (где в РИ был разбит Риотам) как долгой и упорной, можно относительно высоко оценить уровень войска, доставившего столько хлопот вестготам не смотря на неожиданность нападения. Численность британской армии, высадившейся в Галлии, тот же Иордан определяет в 12 000 воинов.

Итак, весной 469 года, как только растаял снег на перевалах Альп, император Антемий выступил в поход со своим патрицием Рицимером и 10 000 кавалерии. Пройдя через перевалы в Сабаудию, император планировал присоединить к своему войску бугрундов и двинуться к Битуригу, куда должны были подойти Павел, Хильдерик и Амвросий.

В это же время войска Льва готовились к кампании против варваров на Балканах – Первая Презентальная армия Аспара и Фракийская походная армия Анагаста разворачивались в Мезии чтобы встретить гуннов, а Вторая Презентальная и походная Иллирийская армии под командованием Марцеллина (за исключением оставленной в Африке вексилляции Сабиниана) отплывали из Карфагена в Диррахий чтобы развернуться в Иллирии против остготов. Здесь следует коснуться вопроса что представляла собой военная организация и армия ВРИ при Льве I.

Демонтаж системы домината в правление Аркадия и в последовавшее регентство Антемия, когда на смену былому военно-бюрократическому режиму приходила более «либеральная» система управления с широкой опорой на сенат, население столицы, на курии, с предоставлением широким массам горожан права на участие в политической жизни и местном управлении, отразился и на армии, которая восстанавливается и реорганизуется в регентство Антемия. Правительства префектов Аврелиана и Антемия, приходившие к власти на волне «революции» при Аркадии, целым рядом мер установили прочный контроль правительства над армией, призванный не допустить военных мятежей и узурпаций, столь нередких в истекшем IV столетии. Полномочия военачальников были сильно урезаны и ограничены лишь военным командованием. Срок полномочий армейских магистров был ограничен пятью годами. Главными инспекторами войск, стали магистры оффиций, в сферу компетенции которых перешло и снабжение войск. В период с 415 по 424 гг. поэтапно у магистров войск было изъято право назначения офицерского состава армии, и передано ведомству квестора священного дворца (имперского канцлера). Какого-то сопротивления этому акту со стороны офицерства не последовало, во многом потому, что правительство вновь предоставило возможность выслуживаться воинам, в том числе и варварского происхождения, не имевшим серьезных связей в столице и поднимавшимся исключительно благодаря заслугам (именно в этот период на постах магистров и военных комитов появляются Плинта, Ардабур, Ариобинд, Арнегискл, Иоанн Вандал и Аспар).

Последовательное разделение военного командования и административных полномочий "замкнуло" разнородные политические интересы на императора и создало взаимодополнением функций чиновников возможность взаимоконтроля, снизив степень зависимости императоров от армии. Офицерский корпус состоял из профессионалов, выслужившихся, благодаря личным качествам, из низов, любого (в том числе и варварского) этнического происхождения. Все известные нам данные о магистрах войск позволяют утверждать с уверенностью, что они не были крупными землевладельцами (обладание небольшими поместьями вовсе не исключается; чаще всего это были проастии). Частые перемещения по службе из одного региона в другой делали офицерство не заинтересованным в приобретении земельных владений по месту дислокации, что не давало возникать связям интересов военных с землевладельческой знатью и делало их целиком зависимыми от императора, от жалования и выслуги.

Страшные поражения, которые восточно-римская армия потерпела от Аттилы в 447 году привели к уничтожению значительной части войск, а опустошение гуннами балканских провинций – к ослаблению системы конскрипции в регионах, ранее служивших основным источником рекрутов. В то же время распад державы Аттилы привел к переселению в империю значительных группировок готов, аланов и даже гуннов. В этой ситуации Аспар предложил программу восстановления численности войск Фракийской и одной из Презентальных армий за счет широкого привлечения варваров-наемников, по большей части готов. За три года (457-460 гг. ) Аспару удалось претворить в жизнь этот замысел; отряды государственных федератов передавались даже в Восточную армию. Быстрое решение проблемы пополнения армии создали Аспару репутацию мудрого государственного деятеля.

Вербовка варваров в федераты производилась Аспаром не «списком», по договору с тем или иным племенным вождем, а индивидуально по контракту для каждого воина. В главе каждой тагмы федератов стоял командир в ранге трибуна, который часто был этническим варваром, но практически всегда – кадровым римским офицером. В плане снабжения они целиком зависели от имперского интендантства по главе со специальными офицерами – опционами. Прежняя система «военного постоя» федератских бригад была уничтожена и тагмы федератов снабжались и оплачивались централизованно. «Аспар имел множество готов и многочисленных комесов и держащихся их людей, которых он называл федератами и на которых отводятся федератские анноны». Федераты проходили определенную подготовку и подчинялись римским военным порядкам. Фрагмент Малха о том что во время мятежа при Зеноне Ираклий Эдесский был убит своими бывшими подчиненными-готами, которые мстили за жестокие наказания, применяемые для введения в отрядах федератов «римской дисциплины», свидетельствует о вполне регулярном характере сформированных Аспаром федератских корпусов.

Пожалуй на протяжении всего V века Восточная Римская империя не имела столь многочисленной и боеспособной армии, как в царствование Льва до африканской катастрофы. Согласно полному списочному составу начала V века Первая и Вторая Презентальные армии должны была насчитывать по 6 000 конницы и 24 000 пехоты, восточная – 6 000 конницы и 20 000 пехоты, фракийская – 4 000 конницы и 20 000 пехоты, иллирийская – 2 000 конницы и 18 000 пехоты. При Аспаре соотношение родов войск было иным – Шувалов пишет об увеличении роли и численности конницы, которое проводил Аспар, очевидно обобщая неудачный опыт войн с Аттилой. Можно предположить, что численность кавалерии в набранных им армиях доходила до трети личного состава, и преобразования Аспара представляются прообразом военных реформ Анастасия и Юстиниана, созданная которыми конница малым числом громила многочисленные армии вандалов, готов и франков.

Катастрофа в Африке привела к краху всю систему внутреннеполитических отношений ВРИ, резко ослабив престиж и позиции императора Льва, что вызвало эскалацию «конфликта Льва и Аспара». Убийство Аспара повлекло за собой мятеж большей части его Презентальной армии во главе с комитом Теодорихом Страбоном (в то время как Вторая Презентальная ранее погибла в Африке), миграции паннонских остготов в империю и образованию федератского королевства готов в Мезии и Дакии Прибрежной. Лев (в последние годы) и Зенон пытались восстановить Презентальную армию за счет усиленной вербовки исавров, что привело лишь к деградации восточно-римской армии. Ибо во-первых в исаврийских формированиях господствовал махровый трайбализм, формировались они по тейпам кланам, и возглавлялись клановыми вождями, такими как Илл и Трокунд; во-вторых же исавры никогда не славились как всадники, и в армии Зенона возвращается преобладание пехоты над конницей как 5:1, характерное для римских армий IV века, что сводило на нет результаты преобразований Аспара. В конечном итоге армия Зенона не смогла эффективно противостоять ни готам Теодориха Великого, ни подошедшим к Дунаю кочевникам-болгарам, в первые годы Анастасия уничтожившим в битве всю походную армию Иллирика.

Что же касается готов, служивших Аспару – судьба их оказалась связана с империей. Большое число фракийских готов-федератов, которые после гибели Теодориха Страбона признали своим предводителем Теодориха Великого чтобы отстоять свои права, не пошло с ним в Италию и осталось в Византии. Как пишет Вольфрам, «из этих последних вышли далеко не худшие солдаты из тех, которых позднее Юстиниан двинул против италийского остготского королевства». Не последовали за Теодорихом в Италию и многие представители готской знати, среди которых были Амальские роды Андагиса и Анделы и два будущих известных византийских военачальника Годигискл и Бесс. После ухода паннонских остготов правительство снова взяло полный контроль над оставшимися, из них был сформирован «федератский корпус», которым при Анастасии командовал Виталиан. Как пишет Шувалов, «их прежние племенные структуры были разрушены, и они постепенно романизировались, сохраняя наследственный статус военных поселенцев; многие из них в VI веке носят римские имена и мало чем отличаются от солдат, набранных из потомственных римских граждан». Принцип индивидуальной вербовки федератов вел к «разрушению племенных стркутур», и в перспективе к романизации. Последовавший за убийством Аспара мятеж Теодориха Страбона, обративший подразделения римской армии в подобие «народа-войска», а затем приход на Балканы паннонских остготов с их «племенными стркутурами» задержали этот процесс, но не остановили его.

Как отмечалось выше в дискуссии, в данной АИ, где нет африканской катастрофы, не будет никакой нужды в убийстве Аспара – позиции Льва и так чрезвычайно прочны. А значит созданные им федератские тагмы остаются в составе римской армии, процесс романизации поселившихся в империи готов неуклонно продолжается, а военные инновации Аспара закрепляются и развиваются, что в перспективе выведет римскую армию на «юстиниановский» уровень на десятилетия раньше.

К войне готовился и Эврих. Еще осенью 468 года, по возвращении из Галисии, король атаковал до сих пор не покорявшиеся ему города Тарраконской Испании. Цезарея Августа (Сарагоса) была взята, но Тарракона и Барселона на побережье, а на севере – горные округа Басконии и Кантабрии остались не покоренными, и времени на их захват уже не было. Теперь приходилось стягивать все наличные силы в Толозе, чтобы противопоставить их грядущему нападению императора. В Испании кроме незначительных гарнизонов остались лишь вандалы Теодориха, охраняющие Бетику. Вестготская армия весной 469 года собиралась в Бурдигале.

Изначальная численность вестготов про поселении в Аквитании является спорным вопросом. В Италии на пике могущества Алариха, когда на его сторону после гибели Стилихона и устроенной Олимпием резни варваров перешли «оптиматы», навербованные Стилихоном из разгромленных войск Радагайса, его войско начитывало чуть-ли не 40 000. Но многие отряды позднее покинули его и даже вернулись на римскую службу. Главные же потери вестготы, вытесненные римскими военачальниками сперва из Италии, а затем и из Галлии, понесли не столько в боях с легионами Флавия Констанция и Бонифация, сколько от голода и болезней – Констанций, мастер военного маневра, неоднократно умудрялся блокировать готов и заставить их голодать, а ослабленных голодом косили болезни. Походы везиготов по Италии и Галлии под предводительством Атаульфа стали для них «дорогой смерти», на которой оставалось множество трупов. К моменту когда Валия подписал с Констанцием соглашение о переходе вестготов на римскую службу, у них оставалось от 15 000 до максимум 20 000 воинов, о чем свидетельствует размер хлебных поставок, предоставленных Римом измученному народу в обмен на верную службу против вандалов и аланов в Испании.

Примерно в таком количестве вестготы поселились в Аквитании. Но уже в начале 420ых годов они получили мощное подкрепление – гревтунги, после Адрианополя обосновавшиеся в Паннонии под предводительством Алатея и Сафрака, теперь, возглавляемые подросшим «амальским королем» Витерихом, сыном Видимира, под натиском гуннов покинули Паннонию и прибыли в Галлию, где примкнули к вестготам. Численность группировки Витериха неизвестна, но сам факт того что он вскоре поднял мятеж против короля Теодрида и сам попытался захватить Толозскую корону, свидетельствует о том что его группировка была не маленькой. Полвека объединенные готы прожили в благодатной Аквитании.

«Каждый знает,- писал Сальвиан,- что Аквитания и Новемпопулания — главные провинции Галлии. Они располагают весьма плодородной почвой, красивой и приятной для удовольствий. Повсюду виноградники и улыбающиеся лужайки, чередующиеся с возделанными полями. Везде фруктовые деревья, тенистые леса, ручьи и волнистые нивы. Земледельцы, кажется, владеют здесь земным раем».

И хотя вези вели постоянные войны с вандалами, свевами, римлянами и гуннами, в которых (особенно в битве на Каталунских полях) должны были нести большие потери, тем не менее за полвека численность их (которую с присоединением гревтунгов Витериха можно довести ориентировочно до 25 000 бойцов) должна была увеличится. Кроме того следует принимать во внимание, что к ним примыкало немало новых отрядов, к примеру разгромленных испанских аланов (вокруг Тулузы можно встретить немало аланских топонимов); или обосновавшихся на островах у берегов Жиронды и Сентонжа, а затем разгромленных и подчиненных Теодорихом II и Эврихом саксов (которые в режиме строгой эндогамии как этнос дожили в Аквитании аж до VII века). «Именно победители обычно становятся и более многочисленными, и более сильными», как писал Прокопий Кесарийский. Наконец совсем недавно Эврих покорил и включил в свое войско галисийских свевов.

Таким образом, если император Антемий сумел собрать под свои знамена 50 000 воинов (10 000 италийских войск, 9 000 бургундов, 12 000 галльских войск Павла, 12 000 бриттов «риотама» и 6 000 франков), то Эврих, даже с учетом оставления нескольких охранных подразделений в Испании, мог противопоставить Антемию войско численностью около 40 тысяч. Постоянные войны, ведомые «Толозскими королями», выковали боеспособную армию, служба в которой была столь привлекательной, что на службу к королям вестготов шли высшие римские военные комиты и дуксы, как например Арборий и Кирилл при Теодорихе II или Винцентий и Викторий при Эврихе.

В отличии от РИ, где Арванд подставил бриттов под удар вестготов при Деоле, Риотам не перешел Луару. Бритты встали лагерем у Аврелианума, где собрал свою галльскую армию комит Павел и куда вскоре подошел Хильдерик со своими франками. Императору с италийской армией приходилось двигаться из Италии; на это и сделал ставку Эврих, предприняв попытку разгромить северных союзников императора до прибытия Антемия. Перейдя весной в наступление, Эврих ввел свою аквитанскую флотилию в Луару и форсировал реку между Андекавами (Анжер) и Туроном (Тур). Вестготы двигались к Аврелиануму (Орлеану) начисто разоряя территорию (чем Эврих рассчитывал принудить противника к генеральной битве).

Антемий и Рицимер в общем предвидели подобный ход Эвриха. До прибытия императора функции верховного командующего в Галлии должен был от империи императора осуществлять Павел, получивший достоинство «военного магистра с империем». Правая рука покойного Эгидия, Павел неоднократно побеждал вестготов, но главное – его авторитет признавали и бургунды, и франки, и бритты, и только он в отсутствии императора мог эффективно возглавить коалиционную армию. Согласно распоряжению императора бургунды под командованием Гундобада, недавно получившего звание «магистра конницы Галлии», выдвинулись к Аврелиануму на соединение с союзниками как только стало известно о движении Эвриха к Луаре.

Как только Гундобад прибыл в Аврелианум, Павел выступил навстречу вестготам. Обе армии сошлись на берегах Луары напротив Турона. Силы были примерно равными; у вестготов было преимущество в коннице, у союзников – в пехоте. Один из флангов каждой армии упирался в Луару, поэтому вся конница сосредотачивалась на другом фланге. Павел выставил в первую линию свою галльскую пехоту и франков Хильдерика, сделав ставку на то чтобы продавить пехотой вражеский центр. Во вторую линию были выставлены бритты. Бургунды составили кавалерийский фланг, а свою аланскую конницу Павел оставил в резерве.

Битва началась атакой пехоты Павла и Хильдерика на вестготскую пехоту – галло-римляне и франки ринулись на противника бегом, и, метнув секиры и ангоны, врезались в строй вестготов, который начал ощутимо прогибаться. Гундобад поддержал атаку пехоты, двинув вперед свою бургундскую конницу, но Эврих, введя в бой главные силы своей кавалерии, опрокинул и погнал бургундов. Вестготская конница вышла союзникам во фланг; с другой стороны саксы, поднявшись на своих циулах вверх по Луаре, высадились в тылу у союзников. Амвросий развернул вторую линию, и бритты вступили в схватку с вестготской конницей и давними противниками – саксами.

Меж тем Павел, бросившись со своими аланами навстречу разбитым бургундам, помог Гундобаду остановить их и развернуть в новую контратаку на вестготскую конницу. По фронту в это время кипел чрезвычайно упорный бой; вестготы стояли твердо, но уступали в пешем бою более многочисленным франкам и галльским ауксиллариям, которые, орудуя мечами, прорубались через центр противника. Вскоре боевой порядок пехоты вестготов под натиском северян прогнулся настолько, что необходимость отступления стала очевидной. Эврих, прикрывшись кавалерийским резервом, в порядке отвел свою потрепанную армию; у союзников не было сил преследовать.

Сражение при Туроне серьезно обескровило армии и вестготов, и союзников, которые одержали победу лишь «по очкам». Эврих беспрепятственно переправился через Луару и отошел к Пиктонам (Пуатье), Павел со своей стороны так же перешел реку и расположился в Туроне, не решаясь наступать. Прибытие императора Антемия и Рицимера с 10-тысячной кавалерией снова усилило союзников. Двинувшись в Аквитанию Первую, они отбили Лемовик и прочие города этой провинции, ранее захваченные вестготами. Пиктоны так же были захвачены; Эврих не пытался дать новое генеральное сражение, и, огрызаясь, отходил за Дураний (Дордонь).

В Африке Антемиол со своей римско-мавританской армией весной выступил из Карфагена, соединился в Альтаве с войском Масуны и двинулся к Септему. Морем туда же направилась восточно-римская военная эскадра комита Домициана. Берберы-гомара, обосновавшиеся в Тингитанской Мавритании и вступившие в союз с Эврихом, пытались остановить римское вторжение, но были разгрмлены, после чего Масуна совершил опустошительный рейд по землям этих своих давних врагов. Септем был блокирован с суши и моря, но готы, в изобилии снабженные припасами оборонялись отчаянно, и осада затянулась на все лето. В сентябре Септем капитулировал, и германцы были окончательно изгнаны из Африки.

Меж тем на Балканах разворачивалась другая война. Денгизих с войском гуннов и вассальных готов вышел на берег Дуная, где был встречен магистром Фракии Анагастом, сыном того самого Арнегискла, который пал в битве с Аттилой при Утуме. Анагаст послал к Денгизиху своих приближенных, чтобы спросить, по какой причине Денгизих хочет начать войну. Денгизих с презрением отправил послов Анагаста назад, а через своих послов предупредил императора Льва, что если он не даст земли и денег царю и войску гуннов, то войны не миновать. Лев выслушал послов и отверг все требования, после чего Денгизих вторгся на римскую территорию.

Аспар с Первой Презентальной армией и Анагаст с армией Фракии мастерски расставили ловушку варварам – Анагаст дал гуннам и готам возможность перейти Дунай, и после, ловко маневрируя, завлек его к Балканским горам. Когда орда втянулась в горные проходы, Аспар преградил им путь, меж тем как Анагаст, выйдя варварам в тыл, захлопнул ловушку, заблокировав воинство Денгизиха в горной долине. Попытки гуннов прорваться из окружения привели лишь к огромным потерям – римляне, заняв и укрепив перевалы, легко отбивали все атаки. Дальнейшие события были описаны Приском Панийским:

Гунны, по недостатку в припасах терпя голод, послали в Римское войско поверенных, и предлагали сдать себя Римлянам и быть у них в повиновении, если получат от них земли для поселения. Военначальники Римские отвечали им, чтоб они обратились с посольством к императору. Но варвары объявили, что они хотят заключить мир с ними самими, и что не могут долго откладывать его, потому что терпят голод. Начальники Римского войска, посоветовавшись между собою, обещали доставить им съестные припасы, пока получат от к императора разрешение. если только они разделят свое войско на столько отрядов, сколько было их в Римском войске. Таким образом полководцы Римские могли бы удобнее заботиться о каждом отряде особо, нежели обо всех их вместе и из честолюбия наперерыв стали бы прилагать старание о снабжении их припасами. Гунны приняли охотно сделанное им через их поверенных предложение, и разделились на столько отрядов, сколько было Римских. После того Хелхал, родом гунн, наместник Аспара и главнокомандующий над начальниками Аспаровых легионов, пришед к готскому отряду, который достался этим легионам, и который был многочисленнее других, призвал к себе благороднейших готов, и начал им говорить, что даст готам земли, но не для них самих, а в пользу гуннов; что гунны, не занимаясь земледелием, будут, как волки, приходить к готам, и похищать у них пищу; что готы, находясь в состоянии рабов, будут работать для содержания гуннов, хотя готское племя было всегда в непримиримой вражде с гуннским, и предки его поклялись избегать вовеки союза с гуннами; что таким образом, не говоря о лишении своей собственности, готы окажут еще и презрение к отеческим клятвам; что, хотя он, Хелхал, и гордится тем, что он гунн, однако ж из любви к справедливости объявил им все это и дал совет о том, что надлежало делать. Готы, смущенные этими словами, и полагая, что Хелхал говорит это из расположения к ним, соединились и истребили всех бывших у них гуннов. Как будто по данному знаку между обоими народами начался бой. Узнав о том, Аспар и начальники другого войска построили своих в боевой порядок, и убивали всякого варвара, кто бы ни попался.

По словам Вольфрама действия Аспара и Хелхала «могли бы войти в классический справочник на предмет «как победить варваров»». Орда Денгизиха была полностью истреблена, пленные проданы в рабство, а голова сына Аттилы, воткнутая на копье, украсила форум Константина. С этого момента гуннская орда исчезает со страниц истории.

Не столь удачно сложились обстоятельства в Паннонии. Весной там собралась коалиционная армия против остготов. Ее численность была впечатляющей. Свевский король Кунимунд соединил свои войска с войском Алариха, короля герулов, со скирами под началом их короля Эдекона (отца Одоакра), а также с сарматскими вождями Бевкой и Бабаем, вспомогательные отряды прислали руги и гепиды. Римский посол уговаривал союзных вождей дождаться вступления в Паннонию армии Марцеллина, но союзники, возгордившись многочисленностью своего войска, отказались слушать и атаковали остготов, не дождавшись Марцеллина. Битва у реки Болия в Паннонии была чрезвычайно кровопролитной и упорной, но в итоге остготы под предводительством своих королей Теодимира и Валамира одержали полную победу, Марцеллин, высадившись в Салоне и выйдя на Саву, узнал о разгроме коалиционной армии. Остготы обрушились на скиров и свевов, разоряя их поселения. Свевский король Кунимунд с частью своего племени отступил вверх по Дунаю в Винделицию, где свевы, осев в районе Кастра Регины (Регенсбурга), подчинились алеманам (в РИ позднее, после разгрома алеманнов Хлодвигом, эти свевы снова обрели независимость и вошли в дальнейшую историю Европы под именем баваров). Другая часть свевов и все племя скиров (точнее то, что от него осталось после разгрома) под предводительством братьев Одоакра и Хунульфа, сыновей павшего на Болии короля скиров Эдекона, двинулись на римскую территорию, во Внутренний Норик, прося убежища. Марцеллин прикрыл их отступление и организовал снабжение.

8 000 – 10 000 отличных бойцов, ненавидящих готов, были отличным подкреплением для армии Антемия, и Марцеллин, связавшись с Равенной, начал от имени Антемия переговоры с беглецами. Вскоре был подписан договор, согласно которому скиры и свевы должны были расселиться несколькими отдельными «префектурами» в Северной Италии, в Транспадане, в качестве лэтов, с обязательством выставлять в римскую армию всю молодежь. На текущий момент все воины были зачислены на службу и получили «аннону» — благодаря возвращению Африки Западная империя снова могла сытно кормить солдат. Служить пришельцы должны были под командованием римских офицеров, которых должен был подобрать Рицимер; впрочем Одоакр и Хунульф и сами получили высокие чины.

Кампания в Галлии заканчивалась. Рицимер, взяв большую часть своих сарматских всадников, вернулся в Италию чтобы руководить расселением скиров и свевов и формированием из них новых ауксилий. Остальная армия Антемия встала на зимние квартиры на линии Луары, где было удобнее организовать снабжение.. Павел и Хильдерик расположились в Битуриге, бритты – в Нивернуме; наконец сам император Антемий с гвардией зазимовал у бургундов в Лугдуне, налаживая связи с федератами. Главным событием осени было прибытие в Лугдун Сигемера, сына короля рипуарских франков, который женился на дочери короля бургундов Гундиоха (и племяннице Рицимера). За свадебными торжествами шли переговоры, приведшие к обещанию Сигемера весной привести на помощь императору 8 000 франкской пехоты, которым император обещал соответствующее содержание и оплату. Таким образом силы Антемия возросли на 16-18 тысяч воинов, что давало решающий перевес над вестготами.

Остготы направили в Константинополь посольство, выражая недоумение по поводу враждебности императора и обещали быть верными федератами империи. Лев, план которого по уничтожению остготов явно провалился, заключил с ними соглашение, решив предпринять тщательную подготовку нового нападения. Марцеллин получил консульство на 470ый год, но его экстраординарное командование Второй Презентальной армией было прекращено, и Вторым Презентальным магистром (должность которого оставалась официально вакантной с момента смерти Василиска) был назначен зять императора Зенон Исавр. Вторая Презентальная, отведенная в Македонию, была пополнена исаврийскими отрядами, призванными заменить оставленную в Африке вексилляцию Сабиниана.

На протяжении всего истекающего 469 года Эврих, ведя боевые действия в Галлии, в то же время лихорадочно искал союзников. В Северное море была направлена посольская флотилия с богатыми дарами, предназначенными для покупки помощи саксов и фризов. Переговоры увенчались успехом – на будущий год саксы обещали высадится на побережье Галлии. Но гораздо большего успеха агенты Эвриха добились далеко на востоке, в Паннонии, у братского народа остготов.

Остготов давно не устраивала опустошенная Паннония, и они мечтали об основании королевства на римских землях. Народ, по выражению Иордана «с великим криком» в РИ годы после Болии требовал от королей переселения. К тому же позиция Константинополя стала явно враждебной, субсидий император не платил, торговля фактически прекратилась, а у границ стояли римские армии. Пусть остготы победили одну коалицию – империя могла организовать вторую. Бытие остготов в Паннонии оставалось ненадежным.

Зимой 469-470 годов Тиудимир предпринял рейд вверх по замерзшему Дунаю. Пройдя через земли ругов, которые после Болии вступили в союз с остготами (скрепленный династическим браком Февы, сына короля ругов Флактицея, с амальской княжной Гизо), король остготов обрушился на ушедших к Кастра Регине свевов и на приютивших их алеманнов. Алеманны не ожидали зимнего вторжения, и, по словам Иордана, Тиудимир «победил, разорил и чуть ли не подчинил как племя свевов, так и алеманнов, которые были во взаимном союзе».

Во время этого похода или сразу же после него и явились к Тиудимиру агенты Эвриха. Они предлагали остготам переселиться в Галлию и основать королевство в бассейне Родана, где остготы могли бы жить в благодатной стране за счет римских налогоплательщиков. По словам посланцев, будущей весной все силы римлян будут связаны боями с армиями вестготов и саксов, и остготам останется лишь пройти через земли алеманнов в Галлию и ударить в тыл римлянам.

Предложение выглядело очень заманчивым. У остготов никогда не было столь богатого урожая – ведь прошлой осенью они собрали урожай с полей побежденных свевов и скиров – и к весне оставались приличные запасы продовольствия, с которыми можно было начинать переселение. Задача пройти через побежденных зимой алеманнов не казалась сложной, а дальше перед остготами простиралась бы благодатная Галлия. Народ бурно поддержал озвученное королями предложение, и решение о переселении было принято.

Император Антемий со своей стороны планировал стянуть весной 470 года все силы в один кулак и развернуть наступление в Аквитанию. Но галльская армия Павла не смогла в срок атаковать вестготов — огромная флотилия саксов появилась в устье Лигера и атаковала Намнеты (Нант). Предводитель бриттов Арморики Будик, оставленный охранять побережье, был разбит превосходящими силами саксов, а Намнеты были взяты и свирепо разграблены. Прося у Павла срочной помощи, Будик сообщал что саксы поднимаются вверх по Лигеру. В этой ситуации Павел, вместо того чтобы идти на соединение с императором, выступил на нижний Лигер против саксов. От Рицимера, который должен был привести войска из Италии, так же не было вестей. Антемий оставался в Лугдуне лишь с 6 000 всадников (гвардейскими схолами, наемными гуннами и частью сарматских гентилов), когда стало известно что Эврих со своей армией движется вверх по долине Дурания в Арвернию (Овернь). Комит Экдиций, зимовавший с одной из схол в своей родной Арвернии, при известии о приближении готов поднял ополчение и заперся в столице округа Августонемете, вскоре осажденном Эврихом.

Император, соединив под своим командованием кроме собственных схол так же бриттов Аврелиана и бургундов Гундиоха, располагал 26 000 воинов; за вестготами оставалось значительное численное превосходство. В то же время Августонемет, расположенный на утесистой горе и хорошо снабженный, был очень сильной крепостью. Поэтому решено было тревожить вестготов набегами, уклоняясь от генерального боя и ожидая прихода Рицимера и Сигемера. Рипуарские франки шли с севера; о Рицимере не было ни слуху, ни духу. Посланные в Италию гонцы вернулись с сообщением что Рицимер задержал выступление, а затем – о том что остготы идут в Галлию и Рицимер выступил в Рецию, чтобы предотвратить их прорыв.

Рицимер еще весной получил от дукса Внутреннего Норика Урса сообщение о каких-то масштабных приготовлениях остготов. Патриций насторожился – остготы вполне могли угрожать нападением и Италии, о безопасности которой он всегда заботился прежде всего. Рицимер не выполнил приказ императора о выступлении в Галлию и задержался в Вероне почти на месяц, к исходу которого получил точные известия – остготы всем народом снялись из Паннонии и движутся вверх по Данубию. Патриций немедленно выслал посланцев к алеманнам и сам выступил в Рецию с 4 000 своих сарматских гентилов и всеми воинами принятых в Италии скиров и свевов.

Зимнее вторжение остготов заставило алеманнов сплотится. В РИ Гибульд числился их королем именно с 469-470 годов, так что к началу 470 года племена если еще и не сплотились в единую федерацию, то были к этому готовы. Когда пришли известия о движении остготов, а затем и прибыли посланники Рицимера, алеманны начали сбор общего войска племенной федерации. Остготы, продвигаясь с семьями, стадами и речной флотилией, шли довольно медленно, и Рицимер успел преодолеть перевал Бреннер, присоединить к своему войску отряды дукса Реции и альпийских федератов, и выйти к Августе Винделиков, соединившись с алеманами. Происхождение Рицимера от свевских королей, его положение и слава давали ему огромный авторитет среди варваров, и алеманнские вожди без колебаний подчинились его командованию в войне с остготами.

Остготы меж тем прошли через Норик Прибрежный. Римское население сидело в укрепленных городах, и остготы не тратили время на попытки осады и штурма. Продвигаясь дальше, они опустошили земли свевов-баваров, которые под их натиском отходили вверх по Данубию, и у переправы через Лех встретили армию союзников. Двадцатитысячной армии остготов противостояло почти вдвое больше воинов, охваченных лютой ненавистью к врагу (алеманны – за зимнее нападение, скиры и свевы – за Болию и изгнание из Паннонии.) Армией союзников командовал опытный римский полководец – Рицимер. Сокрушительные конные атаки остготов были отбиты на всех участках, затем Рицимер ввел в бой резерв и разбитые остготы укрылись в своем лагере.

Этой же ночью остготы под покровом темноты отступили, но Рицимер развернул преследование. Остготы, погрузив на суда и плоты женщин и детей и бросив стада, отступали вниз по Данубию, отбиваясь от наседавших преследователей.

Меж тем в Галлии дела так же принимали удачный для римлян оборот. Эврих рассчитывал пробиться на северо-восток, чтобы поддержать прорыв остготов. У императора не хватало сил его остановить, но вестготы не могли двинуться за Лигер, не покорив Арвернию; в противном случае слишком велик был риск быть отрезанными, если Павел, справившись с саксами, подойдет с севера. Поэтому, соорудив осадные машины, Эврих дважды предпринимал штурм Августонемета, но город, обороняемый Экдицием, успешно отбивал все атаки. Поняв, что дальнейшие штурмы грозят чрезмерными потерями, Эврих перешел к осаде, напряженно ожидая известия о вступлении остготов в Галлию, чтобы с двух сторон взять в клещи армию императора. Экдиций регулярно совершал из города вылазки, нанося осаждающим ощутимый урон, с другой стороны на армию Эвриха нападала римская и бургундская кавалерия.. Бои под Августонеметом, позднее прозванном «галльской Троей», тянулись почти все лето.

Наконец к Антемию подошло подкрепление в составе 8 000 рипуарских франков Сигемера, и почти одновременно пришло известие о событиях на нижнем Лигере. Комит Павел сразился с саксами Одовахера при Андекавах и разбил их, но сам был тяжело ранен в сражении и вскоре скончался. Подошедший на соединение с галльской армией король Хильдерик и комит Хильдебрандт организовали «поднятие на щит» галльскими легионами юноши Сиагрия, сына Эгидия. Хильдерик и Хильдебрандт (принявший фактическое командование армией Павла) добили саксов, изгнав их из Намнетума, и теперь шли на помощь императору.

Эврих забеспокоился. Галло-франкская армия, идя с северо-запада, могла отрезать его в теснинах Центрального массива, и вестготы попали бы в окружение в Арвернии между армиями Сиагрия и Антемия. В то же время вестей об остготах все не было, и Эврих с горечью осознал, что если эти вести теперь и придут, они не будут добрыми. Спалив осадные сооружения, король отошел от Августонемета и долиной Дурания отступил к Кадурку.

Кампания 470 года в Галлии завершилась наступлением объединенной римской армии вниз по Дуранию, осадой и взятием Кадурка (Кагора). Эврих, не имея достаточно сил чтобы сразится с 40-тысячной армией императора, не мог помочь гарнизону. Во время осады шли переговоры императора с Сиагрием и франками, темой которых был статус Сиагрия. Антемий, нуждавшийся в помощи Суассона и франков, пошел на широкие уступки – Сиагрий получил титул «принцепса Дальней Галлии» со всей полнотой военной и гражданской власти в регионе. По правовому статусу «принципат» соответствовал РИ позднейшим византийским экзархатам (собственно «экзарх» и является греческим синонимом латинского «принцепс»).

В Испании весной 470 года Сабиниан, Антемиол и Масуна высадились в Бетике. Теодорих с вандалами пытался атаковать, но силы римлян и их мавританских союзников были слишком велики – вандалы, осознав невозможность удержаться в Бетике, отступили в Лузитанию, а вся Бетика признала власть императора. У вестготов не оставалось сил защищать свои владения в Испании, а местные общины не испытывали ни малейшей симпатии к вестготскому правлению. Готский комит Гельдефред сидел в Эмерите, комит Гаутерит – в Толете, дукс Винцентий – в Цезареавгусте (Сарагосе); иных готских гарнизонов в Испании не оставалось. Сил дать римлянам полевое сражение у вестготов и вандалов не хватало. Антемиол и Сабиниан двинулись к Августе Эмерите, столице Лузитании на Гвадиане, но вестготы не стали ее защищать и ушли в Толет. Двинувшись на восток, Антемиол занял Картахену и Валенцию, установив связь с непокорившимися вестготам приморскими городами Тарраконской Испании. К концу кампании 470 года вся Испания южнее Тага (Тахо) вернулась под власть Римской империи.

А меж тем на востоке разыгрывалась трагедия остготов. С боями, преследуемые Рицимером, они отступили через Норик Прибрежный, и у Виндобоны узнали что в Сабарии стоит Марцеллин с армией Иллирика и рядом выделенных ему подразделений Второй Презентальной армии, а так же с примкнувшими в полном составе к римской армии сарматами Бабая и герулами Алариха. Император Лев не упустил шанса довершить начатое и решить остготскую проблему окончательно. Зажатые между двумя мощными вражескими армиями, вторично разбитые и блокированные, остготы, у которых закончилось продовольствие, терпели голод. В остготском лагере вспыхнули болезни, от одной из которых, заразившись, умер король Тиудимир. Вилимер, оставшись единственным королем, начал переговоры с Марцеллином и Рицимером (эти два полководца, в прошлом люто враждовавшие, теперь сошлись на поле боя как союзники).

Остготам было предъявлено требование либо сдаться и поступить на службу империи в качестве простых наемников, либо убираться за Данубий, подальше от границ империи. К этому моменту у остготов оставалось не более 12 000 воинов и никаких запасов продовольствия. Для поселения на новом месте не было ни скота, ни семенного зерна, а пробиваться на север предстояло через земли таких могущественных соседей как лангобарды. Положение остготов было реально безвыходным, и они осознали это. В октябре 470 года народ-войско Паннонских остготов капитулировал перед Римом.

Сдавшиеся остготы были разделены пополам между Западной и Восточной империями – каждой досталось по 6 000 воинов. На востоке из них сформировали 12 вексиллационов федератов, которые были распределены между всеми восточно-римскими презентальными и региональными армиями. На Западе 4 000 остготских всадников были включены Рицимером в его кавалерийский корпус, где над остготами численно преобладали сарматы, а 2 000 были весной 471 года направлены нести службу в Африку.

Граница империи в Паннонии прошла по Драве, Сирмий и Сингидун снова были заняты римскими гарнизонами. Область между Дравой и озером Балатон была передана тисским сарматам Бабая, подписавшим с Константинополем федератный договор и обязавшимся выставлять отряды «симмахов» во время военных кампаний. Частью Паннонии к северу от Балатона завладели теперь герулы, основавшие там королевство с центром в Сабарии, и так же объявленные союзниками Рима.

Уже осенью 470 года, после провала переселения остготов в Галлию, Эврих понял что война проиграна. Потеря всей Испании была лишь вопросом времени, но и в Галлии не было возможности успешно отразить в будущем году новое наступление императора. Перевес слишком очевидно оказался на стороне Рима. Теперь, пока еще было что уступить, следовало попытаться договориться. В декабре 470 года в Арелат, где расположился на зимовку император, прибыл Лев Нарбонский в качестве полномочного посла вестготского короля. Лев предлагал возвращение к ситуации 450 года – вестготы готовы покинуть «незаконно» захваченные земли в Испании и Нарбоннской Галлии, вернуться в границы, установленные федератными договорами с Валентинианом III и по прежнему служить Риму как федераты. В то же время Лев ставил на вид, что война с вестготами на уничтожение очень дорого обойдется империи и обескровит ее.

В Арелате предложения Эвриха пали на подготовленную почву. Императорская казна была пуста; продолжение войны означало необходимость введения экстраординарных поборов, грозивших подорвать столь успешно начатое «лечение ран Африки». В то же время было очевидно, что уничтожить вестготов за одну кампанию не удастся. В императорском консистории все аргументы Льва Нарбонского были признаны справедливыми.

В марте 471 года в Арелате был подписан договор между империей и королем вестготов. Вестготы сохраняли две провинции – Аквитанию Вторую и Новемпопулану – и обязались выставлять войско против врагов империи. Нарбоннская Галлия и Испания были покинуты готскими гарнизонами и возвращены под римское правление.

И хотя предстояло еще наводить порядок на возвращенных территориях и добивать в Испании вандалов, которые, уйдя в Галлецию, обосновались там на месте уничтоженных свевов, но в основном ближайшие годы стали для Рима периодом долгожданного мира.

Карта возрождённой Западной Римской Империи

На начало 471 года восстановленная Западная империя представляла собой слабоуправляемую структуру – если в Италии и южной Галлии еще действовали аппараты преторианских префектур, то в возвращенных в состав империи Испании и Африке римская управленческая система была почти целиком разрушена.

В Африке одним из следствий господства вандалов был небывалый для римского времени упадок городов и деградация сословия муниципальных землевладельцев. Римский государственный аппарат был совершенно дезорганизован вандальским завоеванием. На территории Проконсульской Африки (Зевгитаны), все земли которой были розданы в поместья вандальским воинам и знати, власть перешла в руки вандальских «тысячников». Теперь на эти земли возвращались былые римские собственники или их дети. Им еще предстояло сформировать городские курии и организовать управление, пока же в провинции распоряжались чиновники префектуры.

Положение прочих африканских провинций – Мавритании, Нумидии, Бизацены, Триполитании –в системе Вандальского королевства определялось тем, что они являлись поставщиком денежных и натуральных податей, в то время как sortes Wandalorum, совпадавшие с территорией Проконсульской Африки, обладали налоговым иммунитетом. Хотя в этих провинциях не было произведено массового расселения вандалов, однако и здесь одним из наиболее существенных результатов «варварского» завоевания был упадок городов и подрыв городского землевладения. До вандальского завоевания основным источником благосостояния средних слоев африканских провинций было производство на экспорт сельскохозяйственной продукции – как зерна, так и оливкового масла (этой «античной нефти», использовавшейся для широчайшего круга не только пищевых, но и технических, и бытовых нужд), которое Африка производила в «великом изобилии», и, как писал в IV веке один сирийский купец, снабжала маслом «все народы». Установление господства вандалов, почти непрерывно воевавших с империей, привело к прекращению внешней торговли и разорению широкого слоя средних и мелких землевладельцев-предпринимателей. Сверх того, поскольку столь характерная для позднеримского законодательства забота о сохранении городских ordines была чужда вандальскому государству, средние и мелкие землевладельцы — куриалы — оказались беззащитными перед лицом крупных земельных собственников, сумевших ужиться с вандальским режимом. Одно из произведений Драконция, африканского поэта времени вандальского господства, представляет собой рассуждение на тему о могуществе богатых граждан. «Богатство,— пишет Драконций,— всегда делает тиранов…, богача окружают слуги, друзья, к его услугам толпа клиентов… Что за свобода? Требуют, чтобы гражданину было позволено разорять граждан,… лишать жен мужей, а отцов — их детей… Другом домов могущественных людей (potentes) будет тот, кто, являясь свободным, захочет быть сателлитом». Любопытно отметить, что земельные магнаты Мавритании и Нумидии, по-видимому, не только сохранили свои владения, но и значительно расширили их за счет подорванной вандальским нашествием земельной собственности городов. Об этом свидетельствует содержащееся еще в декрете Валентиниана III от 445 г. упоминание о том, что отдельные частные лица используют собственные вооруженные отряды для захвата и грабежа чужой собственности.

Вандальское государство, не имевшее организованной бюрократии, мало вмешивалось во внутреннюю жизнь провинций, лежавших вне пределов sortes Wandalorum. Налоговая система Вандальского королевства носила примитивный характер; она представляла собой скорее сбор «дани» с завоеванного населения, чем тщательно разработанную организацию сбора податей. Судя по данным биографии Фульгенция, сбор налогов осуществляли прокураторы, которые назначались по отдельным муниципальным округам из числа состоятельных римлян. Таким образом города, хотя и разоренные, и обедневшие, оставались единственной управленческой структурой в этих провинциях, а куриалы по прежнему несли ответственность за сбор налогов (их положение при этом зачастую оказывалось хуже чем в городах ЗРИ, где от ответственности личным имуществом за сбор налогов куриалов освободил еще Юлий Майориан).

В процессе отвоевания Африки именно города стали опорой римлян – городские слои связывали надежды на лучшее будущее с возвращением в состав империи и единого средиземноморского рынка (и соответственно – доходов от экспорта). Во всех провинциях, куда вступала армия Марцеллина, городские советы оказывались единственной властью, с которой Рим мог иметь дело. Горожане восстанавливали укрепления городов и создавали отряды ополчения. На 471 год в Мавритании, Нумидии, Бизацене и Триполитании городские советы оказались единственной властью, а окрестные землевладения были «приписаны» к городским округам. Что касается императорских землевладений, там крестьяне организовывались в сельские общины, имевшие квазимуниципальный статус. Таким образом муниципальная община, управлявшая обширным сельским округом, оказалась основным управленческим звеном в отвоеванной Африке.

Еще большей самостоятельность местных общин оказалась в Испании, где римская бюрократическая власть по факту рухнула еще в 450ые годы. На протяжении двух десятилетий полуостров был ареной войн и набегов – вестготы сражались со свевами и римскими провинциалами, свевы – с вестготами и римскими провинциалами, римские провинциалы – с теми и другими, зачастую «подчиняясь» тем или иным варварским королям и выплачивая им дань. В ситуации, когда охрана общих интересов и регулирование отношений между общинами были необходимы, понимание этого выливалось в объединение самоуправляющихся общин в «конвенты». Укрепленные «столицы» конвентов стали центрами антиварварской борьбы, осуществляемой силами местных ополчений. Борьба конвентов со свевами в Галлеции и Лузитании была перманентной. Вот содержание погодных записей Идация:

В 457 г. свевы разделились на три партии и запросили мира у галисийцев. После сражения с римлянами свевы, прикинувшись мирными, вступили в Уликсипону. В 459 г. между свевами и галисийцами вновь возникла вражда и начались бои. В 460 г. мир между ними омрачился. В 463 г. начались столкновения. В 465 г. свевы свирепствуют против авнонского плебса….

Как видим испанские муниципии самостоятельно ведут «сражения» и заключают договоры с варварами. В других регионах ситуация была сходной. В РИ в Тарраконской Испании Эвриху потребовалось два года, чтобы сломить сопротивление местных ополчений, но при его преемнике в этой провинции вновь вспыхнуло восстание, возглавляемое неким «тираном» Петром из Тортосы; подавив его, вестготы конфисковали большую часть земель у римских землевладельцев провинции. В Бетике местные городские общины к концу V века превратились в муниципальные республики, платящие дань вестготам, и ушли под власть Византии когда вестготские короли, перебравшиеся в Испанию, к середине VI века попытались установить в Бетике свою реальную власть. На севере округа басконов, кантабров и астуров, прилегающие к Бискайскому заливу, а так же саппов и бардулов в позднейшей Старой Кастилии управлялись независимо, и вестготы сумели в РИ покорить их лишь в 570ых годах (кроме басконов, с которыми вестготы так и не справились до самого арабского завоевания).

Таким образом и в Испании провинциальные управленческие структуры были разрушены, и сотрудничество с местными общинами представляло собой единственную возможность наладить управление.

В Южной Галлии, остававшейся в составе империи, управленческие структуры местной преторианской префектуры функционировали, но имелась иная проблема – могущество местных магнатов, уже давно проявлявших своеволие. В 455 году совет южно-галльской знати, собравшийся в замке Угерн, провозгласил императором Авита (9 июля 455 г.) и вручил ему императорские одежды и регалии. После гибели Авита местная знать создала вооруженные отряды и захватила власть в префектуре, поставив во главе ее Паония; в то же время знать Лугдунской провинции призвала Гундиоха Бургундского. Тогда только выступление Эгидия (который, командуя войсками в северной Галлии, выступил на юг, разбил бургундов и подавил мятеж) позволило Майориану удержать край.

В то же время и здесь, в Галлии, муниципии были главной опорой императорской власти и центрами сопротивления варварам; при этом характерной особенностью галльских муниципий было совмещение в одних руках функций епископа и «дефензора народа», что превращало избираемого городской общиной епископа в лидера муниципии. В ряде случаев во время вторжений варваров епископы возглавляли сопротивление городов, как например Экзуперий, отстоявший Толозу от вандалов, или знаменитый Аниан, епископ Орлеана (в миру архитектор), возглавивший оборону при осаде этого ключевого города Галлии Аттилой. Эврих, легко находивший общий язык с магнатами, в то же время урезал самоуправление муниципий, назначая туда комитов, и запрещал избирать новых епископов на место умерших. Таким образом города представлялись важнейшим оплотом империи.

В этой ситуации восстановление былой административной системы империи, в которой городские советы были «мальчиками на побегушках» у провинциальных чиновников, было явно нереальным, и предстояло искать пути нового государственного устройства. Сам император Антемий прибыл с Востока, где в первые десятилетия V века были проведены «либеральные реформы». Были расширены права городских курий и городского самоуправления. В провинциях регулярно созывались провинциальные собрания представителей городов, имевшие право посылки депутаций к императору. Согласно закону 426 г. право на участие в общественно-политической жизни получил достаточно широкий круг граждан — постоянных жителей города. Ипподромы превратились фактически в народные собрания, где горожане своими "аккламациями" влияли не только на избрание и деятельность городских магистратов, но и на деятельность государственных чиновников, иногда даже, по выражению Прокопия Кесарийского, "демократствуя над архонтами". Избираемые городами "дефензоры народа" и епископы получили право контроля над деятельностью чиновников. Города получили право иметь военные клубы и тренировать ополченцев – димотов ( фактически этим были восстановлены старые римские городские военно-молодежные клубы I века — "collegia uvenium"). Хотя димоты не были приспособлены для действий в поле, но благодаря их наличию города успешно держали оборону и без военных гарнизонов.

Политическая программа муниципальных элит восточных провинций была выражена в произведениях знаменитого философа, ученого (ученика Ипатии и изобретателя одной из самых ранних моделей астролябии) политического и церковного деятеля (закончившего жизнь митрополитом Киренаики) Синезия.

"Совещательность" в управлении империей выдвигается Синезием как принцип. Причем обращает на себя внимание отличие его акцентов от традиционных концепций. Речь идет не об индивидуальном советнике и советчике-философе и не о соответствующих консультативных органах государства (официальные — сенат, государственный совет, тем более — придворных). Синезий предполагает более широкий круг советчиков — не связанных с государственной службой, но сведущих в общественной жизни и государственных делах, образованных и понимающих нужды государства. Синезий говорит о том, что «собственная его (императора) природа недостаточна для попечения о всяком деле». Необходим не какой-то избранный императором круг его личных советчиков типа «мозгового треста», а большая «открытость» доступа к императору лиц «со стороны». Особый раздел речи в связи с этим подчеркивает роль депутаций от городов и провинциальных собраний, что исключало бы произвол или назначение на административные посты лиц, неприемлемых и нежелательных для провинциалов. Синезий выступает против монополии государственной администрации в решении государственных дел. Провинциальная элита, настроения которой выражал философ, считала необходимой большую открытость императорской власти по общественным делам, возможность непосредственных контактов с ней по волновавшим ее вопросам.

Идея Синезия сводилась и к тому, что основная функция императорской власти должна была быть военной и он должен сосредоточиться на этих задачах. Император-полководец, прежде всего профессионал, такой же «мастер сражения, как сапожник в производстве обуви». В дела гражданского управления ему особенно вникать и не надо, во всяком случае, видеть в них свою главную, важнейшую функцию. Существующий же аппарат при поддержке и вкупе с муниципальными элитами вполне обеспечит нормальное течение гражданской жизни и управление в провинциях. Императору тогда придется лишь по конфликтам и призывам с мест вмешиваться и выправлять положение. В речи Синезия мы находим совершенно определенную программу «притирки» интересов и политики государства, центральной администрации и государственного аппарата к интересам провинций и муниципий — процесс, который интенсивно шел в Восточной империи в V веке.

Антемий, выросший на востоке и получивший образование в Александрийской академии, несомненно был знаком с произведениями Синезия, и предложенная им программа в текущих условиях представлялась единственно осуществимой для восстановления государственной организации ЗРИ. К осуществлению этой программы император и приступил по окончании войны.

После заключения мира с вестготами Антемий не вернулся в Италию и остался в Арелате, на время превратившемся в императорскую резиденцию. Император считал неотложной задачей наведение порядка в Испании, которую намеревался посетить лично. От возвращения в Италию Антемия удерживала так же и перспектива оказаться там в зависимости от Рицимера. И раньше являвшийся по своему положению почти что соправителем императора, Рицимер за время войны еще больше укрепил свое положение. Разгром остготов доставил ему «великую славу», в том числе и в глазах римского сената, но главное – ауксилии, навербованные из поселившихся в качестве «лэтов» в Транспадане скиров и свевов были теперь преданы Рицимеру, который занимался их расселением и снабжением, и под командованием которого они прошли дунайскую кампанию, отомстив ненавистным остготам за Болию. Благодаря включению в римскую армию скиров, свевов, а так же части покоренных остготов, под командованием Рицимера в Италии находилась армия в 10 000 кавалеристов (сарматских и остготских гентилов) и 12 000 пехотинцев (скирских и свевских лэтов), состоящая почти целиком из варваров и лояльная не императору, а своему командующему. Это и было главной причиной того что Антемий не спешил возвращаться в Италию. Содержание и оплата армии Рицимера осуществлялось по большей части за счет поставок из Африки, а управление Африкой Антемий завязал лично на себя, и назначенная там Марцеллином и Антемиолом администрация подчинялась напрямую императору, минуя преторианскую префектуру Италии. Обладание Африкой, охрану которой осуществляли «подаренные» Львом 3 000 всадников и 8 000 пехотинцев Сабиниана Магна – римлян, навербованных в Иллирике, и лишь недавно "разбавленных" тысячей всадников-остготов — а так же базирующаяся на Карфаген военная эскадра Домициана, позволяло императору, находясь вне Италии, держать своего «патриция» в рамках. Оставшись в Галлии, император немедленно приступил к увеличению собственных военных сил.

Гвардейские схолы, в состав которых император включил прошедших с ним все кампании гуннов Марцеллина, насчитывали теперь 3500 кавалеристов – кроме старых схол тяжелой кавалерии (Schola scutariorum prima, Schola scutariorum secunda, Schola armaturarum seniorum, Schola gentilium seniorum, Schola scutatorium tertia) из гуннов были созданы две схолы конных лучников – saggitarii prima и saggitarii secunda. Кроме того, в армию Антемия были зачислены легионы «бриттонов». Амвросий Аврелиан, получив перед возвращением в Британию официальное назначение «принцепсом Британии» (в таком же статусе, какой Сиагрий получил в «Дальней Галлии») и 1 000 остготских федератов, присланных Рицимером, в обмен разрешил всем желающим из своих воинов остаться на службе у императора. Около 4 000 бриттов – ветеранов прошедшей кампании – изъявило желание остаться в Галлии. Из них было сформировано 4 легиона, которые получили почетное наименование «амброзиаки» в честь Амвросия Аврелиана. Сверх того 4 новых легиона вербовались Экдицием в Галлии из горцев Центрального массива – по регионам, в которых они вербовались, они должны были получить наименования «арверны прима», «арверны секунда», «габалы» и «рутены». Их предстояло еще обучить и дополнить мавританскими лучниками, навербованными Антемиолом в Африке, доведя их численность до стандартной численности позднеримского легиона в 1200 солдат; офицерский и унтер-офицерский состав новых галльских легионов был набран из иллирийских воинов Сабиниана.

В мае 471 года Антемий с гвардейскими схолами и «почетными амброзиакскими легионами» (так же получившими пополнение из нумидийских стрелков, уже обученных обращению с мощными луками гуннского типа) вступил в Испанию. В Тарраконе, Барселоне, Тортосе, и далее по всему маршруту следования императора через Цезареавгусту в Толет Антемия встречали восторженные толпы испанцев. Истерзанная страна, связывавшая с возвращением императора надежды на прекращение вечной нестабильности, избавление от страха набегов и грабежей, на водворение порядка и безопасности, встречала августа как мессию. Соединившись с Антемиолом, император двинулся в Галлецию, преследуя отступивших туда вандалов Теодориха. К осени кампания была закончена — после нескольких боев подавляющий перевес сил императора и тотальная враждебность провинциалов убедили остатки вандалов в бесперспективности борьбы. 4000 сдавшихся вандальских всадников, зачисленных в федераты, пополнили армию императора.

Зиму 471-472 годов Антемий провел в Бетике, в Гиспалисе (Севилье). В этом благодатном краю можно было без проблем снабжать войска и принимать многочисленные депутации испанских общин. Фактически этой зимой в Гиспалисе заседала общеиспанская ассамблея, обсуждавшая новое устройство страны. Вся полнота местного управления в муниципальных и племенных (на севере) округах, административная, финансовая и полицейская власть оставалась в руках муниципальных советов, причем по восточно-римскому образцу обеспечивалось право на участие в управлении всех полноправных граждан общины. Наместники испанских провинций – Галлеции, Лузитании, Бетики, Испании Картахены и Испании Тарраконы – были назначены из представителей местной же знати, на которых указали депутации. Два раза в год в столице каждой провинции представители муниципий должны были съезжаться на провинциальное собрание и решать там спорные судебные и налоговые вопросы, при необходимости посылая депутацию к императору. Единственными представителями центра, введенными в местный управленческий аппарат стали «скринарии» — чиновники преторианской префектуры, поставленные во главе канцелярий наместников испанских провинций.

Император планировал набор в Испании, среди привыкшего к войне населения, новых военных сил. По полному легиону предполагалось навербовать в горных округах басконов, кантабров, астуров и бардулов, где прославленные в римской военной истории ауксилии набирались еще во времена Траяна и Марка Аврелия. Сверх того планировалось навербовать три тысячи всадников из местных римлян. Испания в то время была «страной коневодов», дававшей в IV веке лучших лошадей для римской армии. Ресурсом, из которого Антемий предполагал набрать всадников, были «младшие сыновья джентльменов». Землевладельцы центральной Испании поголовно разводили лошадей, с детства привыкали к седлу и были практически «природными всадниками», а за прошедший период «лихолетья» привыкли к оружию. В былые времена младшие сыновья куриалов мечтали стать государственными чиновниками в провинциальном управлении; теперь вакансии подобного рода оказались в дефиците по причине «сокращения штатов», а былая борьба с варварами в сочетании с наступающим возрождением Римской империи возбуждала у молодежи мечты о воинской славе. Многие знатные юноши откликнулись на призыв императора, который назначил из своих гвардейцев офицеров, унтер-офицеров и кампидукторов для обучения новых испанских вексиллационов. Вербуемые в Галлии и Испании войска предполагалось свести во «Вторую Презентальную армию» Запада и поставить ее под командование Экдиция с назначением его вторым презентальным магистром (до сих пор единственным презентальным магистром на Западе числился Рицимер).

В мае 472 года император Антемий покинул Гиспалис и выехал обратно в Галлию.

Вернувшись в Арелат, император занялся организацией обучения новонабранных частей, а так же вопросами дислокации и снабжения Второй Презентальной армии Запада, которая должна была теперь располагаться в стационарных лагерях в окрестностях Немауса и Арелата. Внебрачный сын императора Антемиол в ранге военного комита стал помощником презентального магистра Экдиция.

Особое внимание уделялось и благоустройству Африки, которой управляли наиболее доверенные соратники Антемия. Феликс Магн, во время прошедшей войны занимавший должность префекта претория Галлии и обеспечивавший тыл и снабжение, был назначен префектом Африки (император не вернул отвоеванную Африку под юрисдикцию преторианской префектуры Италии, а учредил пост префекта Африки по аналогии с восточной должностью префекта-августала Египта), а военным комитом Африки оставался Сабиниан Магн, ранее сражавшийся вместе с Антемием против гуннов и готов на Балканах.

Меж тем на Востоке император Лев пребывал на вершине славы – все его внешнеполитические предприятия увенчались полным успехом, вандалы и остготы были уничтожены. «Партия Аспара» в сенате притихла, сам Аспар, назначенный ответственным за восстановление Дунайского лимеса, оставался в Сердике. Первая Презентальная армия Аспара дислоцировалась в диоцезе Дакии, меж тем как Зенон возглавлял Вторую Презентальную армию Востока, расположившуюся в окрестностях Константинополя. Сын Зенона и Ариадны, родившийся как раз в победоносном 467 году, и названный в честь деда Львом, был весной 472 года провозглашен цезарем, чем расставлялись все точки относительно престолонаследия. В мае 472 года Леонтия, вторая дочь императора, была выдана замуж на Маркиана, старшего сына Антемия, в честь чего Лев устроил грандиозные игры в Константинополе. Вскоре после этого новобрачные в сопровождении богатого приданого и внушительной военной свиты – 1500 кадровых кавалеристов, отлично экипированных, в основном галатов по происхождению (ставших теперь личными букеллариями Маркиана) по via Egnatia отправились на Запад, и в августе 472 переправились из Диррахия в Бриндизий.

Старик Аспар, оттесненный от политической власти, тем не менее неуклонно укреплял свой военный престиж, еще более возросший после уничтожения гуннской орды. Теперь под его руководством осуществлялась грандиозная программа восстановления Дунайского лимеса в том виде, к котором сам же Аспар некогда организовывал его перед нашествием Аттилы – с линиями крепостей и кастелл и двумя военными речными флотилиями – выше и ниже дунайских «Железных ворот». Меж тем как магистр Фракии Анагаст занимался укреплением рубежей в Скифии, сам Аспар, расположившись в Сердике, взял на свою ответственность лимес Дакии Прибрежной и Верхней Мезии, а еще западнее укреплением рубежа по Дунаю и Драве занимался Марцеллин. Проект, составленный Аспаром с учетом опыта гуннских войн, был рассчитан на несколько лет, и имел целью надежно прикрыть Балканские провинции. Не забывал Аспар и о поддержании своего престижа в столице, народ которой любил его за меры по благоустройству города, в частности — постройку акведука и цистерны, давшей воду тысячам горожан. Теперь, обнаружив в освобожденном от готов Сирмии мощи святого Анастасия, Аспар устроил их торжественное перенесение в столицу, сопровождавшееся грандиозным народным празднеством.

Рицимер, лично посетивший берега Дуная во время кампании против остготов, теперь, согласно достигнутым договоренностям, включился в проект Аспара со стороны ЗРИ. Поселившиеся в Паннонии герулы, хотя и признавшие себя федератами, были довольно диким племенем, и уже начали тревожить мелкими набегами Норик; с другой стороны, хотя в прошедшей войне алеманны и выступали на стороне Рима, но усиление власти короля Гибульда, пытавшегося теперь объединить все алеманнские племена, внушало тревогу за безопасность Италии. Пограничные дукаты Реции и Внутреннего Норика, прикрывавшие альпийские проходы в Италию, требовали усиления; военный же округ Норика Прибрежного, где когда-то дислоцировались два полных легиона лимитанов (в отличии от комитатских легионов, насчитывавших 1200 солдат, легионы лимитанов сохраняли численность старых легионов за вычетом первой когорты), практически прекратил свое существование – легионы еще во времена Аэция были постепенно «раздерганы» выделением вексилляций на более важные для империи фронты, оставшиеся же небольшие отряды, которым совсем перестали платить, разваливались. В то же время Норик Прибрежный представлял собой важнейшую позицию в Подунавье на случай конфиктов с герулами и могущественными алеманами.

Согласно распоряжению Рицимера был восстановлен военный дукат Норика Прибрежного. Оставшиеся отряды лимитанов вновь были взяты на жалование и подлежали пополнению местными добровольцами; кроме того, в провинции были размещены несколько отрядов германских лэтов, преимущественно скиров. Дуксом Норика Прибрежного был назначен Одоакр, хорошо знавший провинцию и находившийся в дружеских отношениях с ее «неформальным лидером», святым Северином; с поста дукса Норика Прибрежного началась римская военная карьера Одоакра.

В июле 472 года, отдав последние распоряжения в Галлии, Антемий с гвардейскими схолами выступил в Италию. Пройдя Кандибонским проходом в Лигурию, император пересек Аппенины и через Этрурию двинулся к Риму. В том самом местечке Бронтон, где в 467 году римляне встречали нового императора, теперь, когда надежды, связанные с его воцарением, сбылись, депутация сената и народа Рима встречала императора-триумфатора. Антемия встречали с неистовым восторгом – ведь сенаторы Рима недавно получили обратно свои африканские поместья, а народ – восстановленные раздачи хлеба, вина и масла. Ликующие толпы приветствовали августа на улицах Рима; он проследовал через триумфальную арку, воздвигнутую впервые более чем за столетие. Грандиозные игры с театральными представлениями, гонками колесниц и «звериной травлей» (изюминкой которой были экзотические хищники, доставленные на игры в Колизей из Африки впервые со времен ее захвата вандалами) продолжались более месяца – празднование триумфа Антемия сменилось празднованием свадьбы прибывших в Рим Маркиана и Леонтии. Город «купался в море блаженства»: в театрах, на рынках, в преториях, на форумах, в храмах и гимназиях по­всюду декламировались веселые свадебные стихи (fescennini); все серьезные дела были забыты. Город, исполненный надежд на блестящее будущее, ликовал, и поэты в восторженных панегириках называли Рим обителью законов, гимназией наук, курией сановных должностей, вершиной мира, отечеством свободы. Финалом празднеств было торжественное возведение Маркиана в достоинство цезаря – церемония, начавшись на Марсовом поле, где нового цезаря поднимали на щите гвардейцы-схоларии, затем переместилась на форум Августа и наконец в Большой Цирк. Так же как и Лев на Востоке, Антемий на Западе назначал официального преемника императорской власти, причем оба римских императора давали друг другу гарантию признания и поддержки своих преемников – Маркиана и Льва Младшего.

«Цирковые партии», приветствовавшие императора славословиями в Колизее и Большом Цирке, были не просто организациями болельщиков; это были клубы, включавшие состоятельных граждан и даже сенаторов, способные обеспечить содержание лошадей, возниц и театральных трупп; но теперь это были по восточному образцу еще и военные организации. Антемий и в РИ создал в Риме военные клубы «цирковых партий», тренировавшие городских ополченцев; во всяком случае Иоанн Антиохийский отмечает что во время осады Города Рицимером за императора сражались «димы». Молодые граждане не только тренировались в палестрах, но и проходили военную подготовку под руководством отставных солдат; «коллегии ювениум» предполагалось воссоздать во всех муниципиях Италии.

Остаток 472 года и весь 473 год Антемий провел в Риме, резидируя в Палатинском дворце. В Риме производились работы по ремонту общественных зданий, префект Города Мессий Север, сменивший Сидония Апполинария, вел реставрационные работы в Колизее, было воздвигнуто новое пышное общественное сооружение, посвященное освобождению Африки — Rostra Vandalica. Рицимер, не желая отставать от императора, возводил за свой счет большой храм на склоне Квиринала – церковь святой Агаты в Субуре, украшенный великолепными мозаиками. Храм был передан Рицимером арианскому духовенству, которое свободно оправляло в Риме свой культ. Папа Симплиций вынужден был мириться с начинанием могущественного военачальника; тем более что в городе не прекращались языческие празднества. В марте 473 года снова праздновались луперкалии в присутствии императора. Святыней Луперка или Пана была темная пещера у подошвы Палатина. По преданию, аркадец Евандр посвятил ее богу полей, и в этой же волчица вскормила Ромула и Рема; здесь стояла древняя бронзовая группа волчицы-кормилицы. Празднество луперкалий происходило главным образом у этой пещеры и совершалось ежегодно 15 февраля, после чего 18-го следовали фебруалии, или очищение, города от воздействий злых демонов. В этот день луперки — юноши, которые входили в состав коллегии, организовывавшей празднество, без всякого смущения являлись перед народом прикрытые только фартуками из шкур жертвенных животных; они расходились по улицам города, держа в руках кожаные ремни, и наносили женщинам этими ремнями удары в правую руку, дабы передать им благодать плодородия. Приверженность к луперкалиям, к этому древнейшему нацио­нальному обычаю, была так велика у римлян, что они не могли расстаться с ними даже тогда, когда были уже в большинстве христианами.

(Вообще в римском сенате в это время сохранялась значительная языческая партия, а традиции предков хранились в римской аристократии так упорно, что даже консулы того времени (включая даже исповедующих христианство), следуя дорогим воспоминаниям о древних обычаях, держали священных кур, изучали авгурии и соблюдали другие предписания, которые некогда религия великих предков связывала с должностью консула. Хотя языческие храмы в Городе оставались закрытыми со времен прекращения публичного культа Феодосием Великим, за городской чертой функционировали храмы и совершались запрещенные законом жертвоприношения, на что власти (состоящие из тех же римских сенаторов) закрывали глаза. Но в отличии от Рима с его богатой и влиятельной знатью, позиции язычества в Италии и провинциях были давно и безнадежно подорваны. В муниципиях должность епископа из главы христианской общины превратилась в выборную муниципальную магистратуру, причем крайне важную. За период III-IV веков правительство не раз налагало руку на собственность муниципий, конфискуя для государственных нужд земельные владения городов; но Позднеримское государство второй половины IV-V веков не могло посягнуть на имущество Церкви. Уникальность положения христианского епископа была в том, что он являлся членом могущественной «параллельной структуры» в поддержке которой государство нуждалось; но в то же время епископ был по факту городским магистратом, избираемым гражданами муниципии. Поэтому именно в руках епископа сосредотачивались имущества, предназначенные для городских нужд – передача Церкви городских имуществ гарантировала их от посягательств фиска. На Церкви и ее имуществах оказалась вся «социалка» — финансирование больниц (и содержание штата врачей), приютов, богаделен и пр., на Церкви же — создание стратегического запаса продовольствия, который можно было выбросить на рынки в кризисной ситуации, сбалансировав цены (задача, ранее лежавшая на курии, но с обеднением куриалов перешедшая к епископу). В ряде городов на церковном бюджете оказались школы, и даже содержание и ремонт систем водоснабжения и канализации. Церковное имущество являлось таким образом имуществом муниципальным, необходимым для жизнедеятельности города, и гражданин, жертвующий на Церковь, знал, что по факту он жертвует на город. Куриалы, а в крупных городах даже и сенаторы стремились к занятию должности епископа как почетной и важной магистратуры. Разумеется влияние и престиж христианской церкви в этой ситуации чрезвычайно выросли, и к 470ым годам города — основная «ячейка» позднеантичного социума – были почти целиком христианизированы, я язычество держалось либо среди рафинированных аристократов, либо среди дремучего крестьянства.)

В то время как император оставался в Риме, цезарь Маркиан отбыл в Африку в качестве ее полномочного правителя. Весной 473 года была организована новая военная кампания против берберов-гомара, ставившая целью отбросить варваров за хребет Рифа и наладить прямую безопасную сухопутную связь между Карфагеном и Септемом. Маркиан с Сабинианом и Масуной наступал с востока, в то же время Экдиций с подразделениями Второй Презентальной армии Запада переправился из Испании в Септем. Гомара были разгромлены и отброшены на юг; осенью Экдиций и Маркиан восстановили укрепленные города Ликсус, Зилис и Оппидиум Новум, вдоль новой пограничной линии, (в то время как отвоеванные ранее Тингис и Теруан оказались теперь в тылу) и объявили о воссоздании Тингитанской провинции, которая теперь была названа Мавританией Второй и вошла в состав Африканской префектуры (ее границы примерно совпали с границами РИ Испанского Марокко).

В Европе алеманны, заключившие союзный договор с Рицимером, вели себя пока мирно. В северной Галлии военачальник Сиагрия Хильдебрандт при поддержке франков и британской флотилии Думнонии предпринял морскую экспедицию на захваченные саксами острова у берегов Арморики, выжигая пиратские гнезда. Но наиболее активную деятельность развернул в Британии Амвросий. Вернувшись в 471 году на остров и обосновавшись в Лондинии, Амвросий, располагая официальным императорским назначением «принцепсом Британии» и тысячей букеллариев-готов, отлично экипированных из императорских арсеналов в Кремоне и Мантуе – силой, подобной которой не располагал еще ни один из «верховных королей» — потребовал признания своей власти на территории всего диоцеза Британия. Коэлинги, ранее независимо правившие севером, должны были склониться перед имперским принцепсом. В 473 году старик Амвросий, затребовав воинов от правителей Камбрии и от королей Кента – Эска и Окты — предпринял поход за Трент и в сражении при Камбодуне разгромил войска Коэлингов – братьев Мора Эбраукского и Гургуста Регедского и их кузена Дивнуала Бринейхского. Готская кавалерия блестяще продемонстрировала свою эффективность, разгромив отряды служивших Коэлингам федератов-англов, предводительствуемых вождями Вилгисом и Эсой. Осадив Эборак, Амвросий навязал Коэлингам договор, согласно которой все три короля Севера признали его верховную власть и обязались выплачивать дань. В свою очередь Амвросий обязался оказывать им помощь против пиктов, поход в земли которых был запланирован на следующий год.

В январе 474 года в Рим пришла весть, грозившая разрушить наладившуюся стабильность Римской империи – август Востока Лев Великий скончался на семьдесят третьем году жизни и семнадцатом году славного правления.

Не смотря на блестящие успехи в деле восстановления Римской империи, Лев, умирая, оставлял после себя непростое наследство. Историк Малх Филадельфийский и в этом мире сопроводил бы его смерть написанной в РИ фразой:

«Император Лев был счастливейшим из бывших до него царей. Он был грозен как подвластным, так варварам, до которых дошел слух о нем; такова слава, которую он оставил в массе людей. Но я не думаю, чтоб это было счастье — похищать имения у подвластных, вечно содержать доносчиков по этому предмету, в случае недостатка других доносчиков быть самому обвинителем, собирать золото со всех концов земли и копить его у себя, лишая города прежнего их благосостояния — они уже неспособны вносить те налоги, которые прежде платили».

Не смотря на славу и престиж, которые стяжал император, недовольство было значительным. Огромные затраты на победоносную вандальскую экспедицию серьезно подорвали финансы империи, а доставшаяся ВРИ часть вандальской добычи оказалась лишь малой толикой от затраченных сумм, да и та вскоре ушла на Запад же в качестве субсидий на войну с вестготами. Финансовый гений последних лет правления Льва, префект претория Востока Эритрий, сумел стабилизировать финансы, но сделать это удалось лишь повысив налоги и прибегнув к экстраординарным поборам; кроме того, казну пополнили конфискациями у обвиняемых по различным судебным процессам. Впрочем, не смотря на репрессии, оппозиция на момент смерти Льва отнюдь не была сломлена – в сенате оставалось немало противников императора, выражавших интересы полисов, недовольных налоговой политикой правительства. В городах же полисная элита откровенно фрондировала.

Трон должен был унаследовать ребенок, и организация управления империей при малолетнем августе стала главной «головной болью» умирающего Льва. В ВРИ имелся вполне успешный прецедент – царствование малолетнего Феодосия II. Но тогда префект Антемий, возглавлявший правительство, пользовался широкой общественной поддержкой, как в столице, так и в провинциях. Столь же популярной фигуры для регентства у Льва не было – Зенон, отец маленького цезаря, помогший Льву оттереть от власти Аспара, явно не был человеком, способным стяжать общественные симпатии. Константинопольская аристократия видела в Зеноне варвара, «дикого горца», и презирала его как такового. Массы горожан так же были настроены недружелюбно, виной чему было поведение в столице и провинциях исаврийских воинов Зенона, которые, из поколения в поколение занимавшиеся набегами и разбоем, в качестве солдат проявляли просто поразительную «простоту и наивность», ведя себя в полисах «по законам гор». В 470 году Зенон, отозванный с должности магистра Востока, плыл из Антиохии в Константинополь и остановился на Родосе; сопровождавший его отряд исавров занялся грабежами, и был атакован горожанами, к которым вскоре присоединились моряки стоявшей в порту военной эскадры; в итоге Зенон вынужден был бежать с острова. В этом же году в Константинополе исавры-гвардейцы, «сильно возмутив» торговцев на рынке, «побудили народ» (ton demos) «на бросание камней». Разгорелось побоище, перешедшее в полномасштабные уличные бои, и только ночь положила конец восстанию. Зенон вынужден был убрать исаврийские отряды из Города и держать их в лагерях вне столицы, но в 473 году на Ипподроме снова начались беспорядки, в ходе которых «взбунтовавшимся народом» было «перебито много исавров».

Лев мог опереться на ортодоксальную Церковь, которая поддерживала его в противостоянии Аспару (Аспар, будучи сам арианином, отстаивал принципы веротерпимости – в свое время он заступался как за обвиненного в несторианстве Феодорита Киррского, так и за лидера монофизитов Тимофея Элура). Но Зенон и у Церкви находился на подозрении, ибо уже успел проявить свои симпатии к монофизитству. Будучи назначен военным магистром Востока, Зенон привез с собой в Антиохию своего друга, монаха Петра Валяльщика, видного монофизита. Петр, начав при попустительстве Зенона монофизитскую агитацию, смутил весь город. В Антиохии среди горожан не было монофизитского большинства; но Петр вступил в общение с еретиками-аполлинаристами, через компромиссные формулировки склонив их к монофизитству. В результате поднявшейся смуты патриарх Антиохии Мартирий был низвергнут, и его место занял Петр Валяльщик. Император Лев, твердо державшийся постановлений Халкидонского собора, немедленно пресек неуместную инициативу зятя – Петр был смещен и заточен в константинопольском монастыре акимитов, а в Антиохии избран православный патриарх Юлиан.

Наконец оставалась так и не решенная проблема Аспара. Располагая преданностью двух созданных лично им армий – Первой Презентальной и Фракийской, овеянный «ратной славой», давно и прочно связанный с сенатской оппозицией – Аспар имел возможность начать гражданскую войну и попытаться захватить власть в империи. Трезво оценивая соотношения военных дарований Аспара и собственного зятя, старый император не мог быть уверенным в том, что военных группировок, в которых он не сомневался – Второй Презентальной армии Зенона и Восточной армии Ираклия Эдесского – хватит для поддержания стабильности в государстве и обеспечения трона его внука.

В этой ситуации нужна была поддержка из вне. И если Аркадию, обеспечивая трон за своим малолетним сыном Феодосием, пришлось привлечь в качестве гаранта его прав шахиншаха Ездигерда I, у Льва был куда более надежный и перспективный гарант – западный коллега, август Антемий. Западная империя не была так сильна со времен Флавия Констанция, и имела все возможности решающим образом повлиять на ситуацию на Востоке. Хорошо зная Антемия и его принципы потомственного римского патриция, Лев не сомневался что Антемий, дав гарантии, будет их придерживаться. Переговоры о гарантии августом Запада положения и трона своего будущего несовершеннолетнего восточного коллеги были проведены в 473 году, и окончились заключением официального договора, предусматривавшего «контур» политической системы регентства. Антемий должен был опекать Льва II до его совершеннолетия, защищая его трон от любых посягательств; в то же время отец мальчика-императора, Зенон, должен был с титулом «василеопатора» возглавить правительство ВРИ. При этом Зенон отнюдь не получал полноты власти – он получал право непосредственного решения по «текучке», но важнейшие государственные дела должны были докладываться сенату и решаться его постановлениями. Глава сената Константинополя, патриций и консуляр Флавий Евтолмий Татиан, должен был выступать в качестве представителя Антемия, контролирующего государственные дела Востока от его имени.

Лев I умер со спокойной душой – созданная система «сдержек и противовесов» на первый взгляд гарантировала стабильность. Тот же Аспар не был опасен правительству, которое мог поддержать оружием август Запада; в то же время и сам Аспар получал определенные гарантии своего положения благодаря «независимому арбитру», сидящему в Риме. Первые месяцы царствования Льва II казалось целиком оправдывали расчеты покойного. Воцарение мальчика прошло согласно предусмотренному сценарию — «выборы» императора были перенесены с Марсова поля в Эвдоме на Ипподром, где Льва II провозгласили императором «войско, сенат и народ»; исавры в церемонии не участвовали — солдаты приветствовали императора на латыни, чего исавры сделать бы не смогли; официально было объявлено, что опеку над малолетним императором берет сенат, и все государственные дела будут докладываться в курии на Августеоне.

Здесь стоит сделать небольшой экскурс в РИ.

Сенат Константинополя имел ряд отличий от современного ему римского сената уже по принципу формирования. В Риме и в V веке в сенате доминировала потомственная знать, опирающаяся на огромные богатства, основанные на владении латифундиями. В Риме сохранялся традиционный «cursus honorum» через городские магистратуры Рима – преторов, эдилов и пр.. Оправление римских городских магистратур, равно как и консульства, влекло за собой исполнение литургий – финансирования игр, раздач, работ по благоустройству Города и пр., осуществляемых магистратами за свой счет. Старая римская знать, оправляя эти магистратуры на собственные средства, в обмен обеспечивала себе наследственность положения в сенате. И хотя сенат пополнялся так же и носителями высших государственных магистратур, и этим путем в сенат могли входить люди, достигшие ранга «министров» или военных магистров путем выслуги и не принадлежавшие к потомственной знати, их количество было недостаточным для того, чтобы серьезно «разбавить» римский сенат – попадая в среду наследственной аристократии, «homo novus» быстро усваивали ее дух и традиции, и их дети уже ничем не отличались от потомственных сенаторов.

В отличии от Рима в Константинополе путь в сенат открывала исключительно государственная служба. Ранга иллюстрия, дававшего право заседать в сенате, можно было достигнуть, лишь заняв правительственную или военную должность, дававшую согласно тогдашней «табели о рангах» право на титул «мужа сиятельного». В Риме сын сенатора гарантированно достигал сенаторского звания через городские магистратуры, благодаря чему потомственные земельные магнаты, финансировавшие городские нужды Рима, из поколение в поколение господствовали в сенате. В Константинополе же сын сенатора, не достигший на государственной службе ранга иллюстрия, сохранял потомственный титул «клариссима» («мужа светлейшего») и принадлежность к ordo senatorum со всеми соответствующими привилегиями, но не мог заседать в сенате. Исключение составляли лишь представители самых знатных фамилий, родственники императора, которые (подобно сыну Антемия Маркиану) уже в молодом возрасте по воле императора получали консульство или претуру, но это исключение было редким.

Подобная схема обеспечивала сенату Константинополя высокую степень ротации. Если римский сенат был выразителем интересов магнатов, то в сенате Константинополя тон задавали выходцы из сословия куриалов, которое поставляло кадры для чиновничества — успешная карьера на гражданской службе в V веке требовала юридического и риторского образования, которым обладали в основном выходцы из ordo curiales. Таким образом, сенат Константинополя сохранял прочные и живые связи с полисами, выходцами из элиты которых являлось большинство его членов.

В РИ в последний период правления Льва сенат был расколот на две партии – условно назовем их «римской» и «восточной». Во главе первой стоял вышеупомянутый Татиан, во главе другой – Аспар и Флавий Вивиан, государственный деятель, заслуженный не менее чем Татиан, бывший префект Города и префект претория Востока, консуляр, известный своей широкой благотворительностью и популярный в народе. Вандальская экспедиция стала главным дебатируемым вопросом. Аспар, Вивиан и их сторонники выступали против этой затеи императора Льва, указывая на громадные затраты, каковых она требовала, и на необходимость укрепления в первую очередь балканских рубежей. Эта партия пользовалась поддержкой муниципальных элит, выступавших против увеличения налогового пресса. Хотя торгово-промышленные круги Востока и были заинтересованы в восстановлении мира и безопасности торгового мореплавания в Западном Средиземноморье, но партия Аспара и Вивиана предлагала для этого менее затратный способ – соглашение с Гейзерихом и поддержку выдвигаемой им кандидатуры Аниция Олибрия на трон ЗРИ. Когда Эгидий вступил в союз с Гейзерихом, этот проект казался близким к осуществлению, но смерть Эгидия изменила ситуацию – теперь осуществление указанного проекта грозило тем что Гейзерих стал бы гарантом существования ЗРИ и доминирующей фигурой на Римском Западе. Лев, для которого подобный исход был неприемлемым, решился «сделать усилие» для разгрома вандалов и восстановления полноценного Западно-Римского государства, что не встретило понимания в рядах сенатской группировки Аспара и Вивиана.

Понятно что при таком раскладе крах вандальской экспедиции, потребовавшей колоссальных затрат, нанес сокрушительный удар престижу императора, дал карт-бланш сенатской оппозиции и позволил Аспару «перейти в наступление». Лев сумел выйти из опасной ситуации лишь убив Аспара, но оппозиционная партия, хотя и частично подвергнутая репрессиям, сохраняла позиции в сенате. Активное вмешательство в дела Запада продолжалось и в правление Льва II – в 474 году при поддержке восточно-римской эскадры комита Домициана Юлий Непот захватывает трон ЗРИ и готовит отвоевание Сицилии. В этой ситуации коронация Зенона была инициирована «римской» партией, которую на тот момент фактически возглавила продвигавшая Непота императрица Верина – взрослый дееспособный император был необходим для проведения намеченного покойным Львом курса, ибо в отсутствии такового сенатская оппозиция могла заблокировать необходимые решения. Надо сказать, что после смерти сына Зенон, всеми мерами ища опоры, пошел на уступки оппозиции — отозвал с Запада эскадру и отряд Домициана, бросив Юлия Непота на произвол судьбы, и в 475 году заключил мир с Гейзерихом, признав все его захваты на Западе.

Успех вандальской экспедиции в данной АИ кардинально изменил все внутриполитические расклады на Западе. Главный «двигатель конфликта» — активная политика на Западе – стал не актуальным после произошедшего восстановления ЗРИ. Затраты уже были понесены, но и господство в Mare Nostrum, безопасность торговых путей и единство средиземноморского рынка – восстановлены. В совокупности с ростом престижа императора Льва это привело к снятию противоречий и консолидации правящего слоя ВРИ на момент его смерти.

Кроме того, любая попытка нарушения установившейся системы регентства и захвата власти в Константинополе вызвала бы проиводействие и Антемия, и Аспара, что делало таковую попытку безнадежной, так что и Верина, и Зенон оставались "в рамках закона". Установленная система регентства устраивала большинство, а сенату, на который были возложены важнейшие правительственные решения, удавалось на протяжении всего царствования Льва II работать согласно. «Сенатусконсульты» о льготах по налогам и недоимкам, изданные весной 474 года, умиротворили города. Только Египет, так и не смирившийся с Халкидонским собором, был настроен оппозиционно. В марте в Константинополь прибыло посольство от Александрийской курии и клира с ходатайством восстановить на кафедре любимого египетскими монофизитами Тимофея Элура — как только до Александрии дошла весть о смерти императора Льва I Великого, она тотчас снарядила послов. Посольство было очень именитым: среди них находился знаменитый монах-проповедник Аммоний по прозвищу «Буйвол», а так же профессора Академии Павел и Феопомп. Сенат отверг прошение Александрии и сделал заявление о нерушимости постановлений Халкидонского собора.

Аспар в апреле 474 года посетил Константинополь, где ему была устроена торжественная встреча, принял участие в заседании сената, предъявил список требуемых наград и повышений для своих офицеров – каковой был без особых споров утвержден – и, обсудив планы финансирования строительства оборонительных сооружений на дунайском лимесе, вернулся в Сердику. Этим же летом ему пришлось еще раз блеснуть в качестве командующего – уцелевшие во время предыдущей войны гунны Ирниха, брата покойного Динигизиха, теперь теснимые с востока болгарами, нарушили границу империи в Скифии. Выступившие против их по приказу Аспара Анагаст и Острис нанесли орде поражение, и, прижав гуннов к Дунаю, принудили к капитуляции. Сдавшиеся на милость победителя кочевники поступили на римскую службу; две сформированные их них федератские бригады – «сакромантизии» и «фоссатизии» — были включены в состав Фракийской армии, одна – в состав Иллирийской армии Марцеллина, и еще одна была направлена в Италию в распоряжение «старшего августа», с коим Аспар всемерно «налаживал отношения». На востоке дела шли не менее успешно. Персы, после победы над кидаритами сцепившиеся с эфталитами, и терпящие от «белых гуннов» поражение за поражением, не представляли ни малейшей опасности. Только арабы, у которых в это время происходила значительная миграция племен с юга на север Аравии, тревожили границы империи. Летом 474 года племена гафнидов вторглись на территорию империи в провинции Аравия Первая; Ираклий Эдесский, назначенный магистром Востока, выступил против них с восточной армией и арабскими федератами – Салихидами и Амрулькайсом Киндитом – и наголову разгромил варваров, практически уничтожив их орду.

Казалось все сулило Льву II счастливое царствование – и опека западного августа, и горячая любовь народа к венценосному ребенку, и внутренний мир в стране, и победы над варварами. Все, кто взялся бы летом 474 года предсказывать будущее, пообещали бы мальчику славное и счастливое правление. Но судьба не дала Льву II главного — здоровья. Осенью 474 года император в очередной раз заболел, и усилия лучших врачей Александрии оказались бесполезными. В ноябре 474 года император Лев II скончался.

Едва мальчик испустил дух, «заинтересованные лица» начали действовать. Зенон располагал в Константинополе лишь отрядом экскувиторов, прочие исаврийские части дислоцировались вне города. Военные силы внутри Города – гвардейские схолы – подчинялись магистру оффиций Патрикию, верному стороннику (и по слухам любовнику) вдовствующей императрицы Верины; в ее же распоряжении находились и дворцовые служители, подчиненные «препозиту священного кубикула». Поэтому именно Верина в этот момент держала в руках все нити, обойдя растерявшегося зятя. Посреди ночи во дворец были вызваны патриции, включая Татиана и Ареобинда, префект претория Эритрий, префект Города Татиан и комит священных щедрот Эпиник. Верина в узком кругу провела совещание относительно престолонаследия.

Кандидатура Зенона была снята с обсуждения практически сразу. Знать не любила Зенона как выскочку; как исавр, он был непопулярен в массе народа; Церковь помнила о поддержке, оказанной им монофизиту Петру Валяльщику. Но главное – было очевидно что Зенон не будет признан Аспаром, ибо ненависть между семействами Аспара и Тарасикодиссы, тянувшаяся еще с момента интриги, приведшей к обвинению Ардабура в измене и его отставке, была слишком сильна; к тому же было очевидно что Зенон будет выдвигать на высшие посты исавров, являвшихся его единственной опорой. Аспар, располагавший значительными связями в сенате, мог выдвинуть своего кандидата на трон. Военные силы, находившиеся в распоряжении Аспара, можно было надежно нейтрализовать лишь при поддержке августа Запада, а Антемий, сам имевший права на трон Константинополя, явно не поддержал бы Зенона, как и любого другого кандидата, не принадлежащего к своему дому.

В этой ситуации августа Верина предложила оптимальный выход – на трон ВРИ должен был быть призван ее второй зять Маркиан, старший сын Антемия. Его знатность, связи и популярность его дома обеспечивали ему поддержку в сенате и народе (который к тому же еще помнил его недавние консульские игры). Что касается войск — при той внешней поддержке, которую Антемий мог обеспечить сыну, Аспар вынужден был бы в любом случае смириться; Марцеллин поддержал бы любое решение Антемия, а Марцеллин был не только командующим в Иллирии но и любимцем Второй Презентальной армии, состоявшей теперь под командованием Зенона, но сохранявшей любовь и преданность к победоносному вождю, во главе с которым Вторая Презентальная воевала в Африке.

Воцарение Маркиана обеспечивало всем заинтересованным лицам сохранение их положения – и сенаторам, которые за истекший год привыкли консультироваться с Антемием, и самой Верине, которая оставалась бы императорской тещей, и (поскольку молодой Маркиан не располагал государственным опытом) могла рассчитывать на большое влияние. Наконец прибывшие на совещание патриарх Акакий, и его правая рука, игумен монастыря «Неусыпающих» Маркелл, обладавший огромным влиянием на народ Константинополя, так же поддержали кандидатуру Маркиана – воцарение внука Маркиана I и сына августа Запада гарантировало нерушимость Халкидонского догмата. Таким образом Маркиан представлялся идеальной «компромиссной фигурой».

Ранним утром сенат собрался в курии на Августеоне, меж тем как глашатаи уже созывали народ на Ипподром. В сенате решение, уже вынесенное патрициями (которые собственно и стояли во главе сенатских группировок) не встретило серьезных возражений. Затем Верина лично выступила перед собравшимся народом на Ипподроме, объявив что «славные патриции и священный сенат» избрали в преемники безвременно скончавшемуся Льву II благородного мужа царской крови, родича дома Константина Великого, внука славного императора Маркиана и супруга порфирородной Леонтии, уже проставленного победами в Африке – цезаря Маркиана, сына августа Антемия. После того как димы ритмичными возгласами выразили одобрение, Верина объявила, что за избранником будет немедленно послано в Италию, а до его прибытия государственные дела будет решать сенат, заботу же о правлении возьмет на себя августа Верина. Получив «вотум народного доверия», Верина таким образом явочным порядком отстранила Зенона от тех властных полномочий, которые он имел при жизни сына. Растерявшийся Зенон, не имевший ни сторонников, ни военной силы под рукой, признал решение сената, выговорив гарантии сохранения своего положения патриция и презентального магистра.

Антемий получил известия о событиях на Востоке в конце ноября. Маркиан, вернувшийся из Африки, немедленно отправился на Восток. С ним были направлены часть императорской гвардии и отряд войск Рицимера, во главе которых встал старый заслуженный офицер-германец, исповедующий православие – консуляр Флавий Теодобий Валила. В Сирмии Маркиана ожидал Марцеллин с иллирийской армией; соединившись с ним, Маркиан по старой имперской дороге выступил к Константинополю. В Сердике произошла встреча с Аспаром, который приветствовал Маркиана как императора и изъявил желание сопровождать его в столицу; готские федераты не отказали себе в удовольствии поднять нового императора на щите прежде чем он достигнет Константинополя. При этом новый император неофициально не только гарантировал Аспару сохранение его положения, но и назначение на важные должности его сыновей: Ардабур Младший должен был стать преемником отца в командовании Первой Презентальной армией, а Патрикий – префектом-августалом Египта.

В январе 475 года Маркиан торжественно вступил в Константинополь и, приветствуемый толпами народа, по Месе проследовал на Ипподром, где состоялась его коронация. На трон ВРИ вступил император Маркиан Юниор.

На карте красным цветом выделены племена, которые так никуда и не сдвинулись – франки, саксы, англы, юты, геаты. Если в РИ они нашли новые земли для поселения, то здесь они копят «ярость варваров», не имея новых земель.

Итог

Как и в РИ, ВРИ не оказывает помощи антам и болгарам, противопоставляя им авар. В свою очередь, авары, как и в РИ походя, сносят антов и болгар, частично увлекая их за собой, и в 567 годуначинают войну за долину Тиссы.

В отличии от РИ, здесь аварам не помогают лангобарды – наоборот, аварам противостоят соединенные войска гепидов и лангобардов при поддержке ВРИ. Начинается война.

После двух лет войны, разбитый каган уходит на Днепр – подчиняя болгар и антов.

В тоже время, Баян понимает, что спокойной жизни у него в Причерноморье не будет – тюрки достанут. После трехлетней дипломатической работы со славянами и западными германцами, в 573 году начинается все европейская война.

Саксы, англы, юты и зарейнские франки атакуют лангобардов, склавины, анты, авары и болгары – гепидов (интересно – что сейчас в Империях?).

В результате авары прорываются в пушту и подминают под себя земли лангобардов и гепидов. Те просят у империи земли для поселений и не получив – возвращаются на север, в междуречье Эльбы и Одера.

В результате, лангобарды и гепиды занимают земли будущих лютичей и бодричей, юты – лужичан, саксы – юг Лужицы и север Чехии, англы – юг Чехии. В реальности – это уже не чистые племена англов, саксов и т.д. Как и в Англии РИ, образуются новые общности, которые лишь условно могут быть привязаны к племенам прародителям.

В 574-575 году авары покоряют склавинов и объединенные племена авар, булгар, части антов и части склавинов (другая часть начала переселение, о котором будет рассказано ниже) переходит Дунай. После ряда кровопролитных сражений, соединенные армии ЗРИ и ВРИ побеждают варваров.

Осознав бесперспективность атак империи, авары заключают с ней мирный договор и переносят активность на север и запад.

Если в РИ походами аж до велетов ходили лишь отдельные аварские удальцы, то здесь на север устремлена вся мощь славян, болгар и авар

В ближайшие 10 лет (до 585 года) авары устанавливают контроль над племенами от среднего и южного Днепра до истоков Дуная и среднего течения Эльбы.

Источник — http://fai.org.ru/forum/topic/30650-flaviy-prokopiy-antemiy-avgust-restitutor-orbis/